Потерявшийся цветок

      Чистая, одинокая и практически новая блестящая-блестящая упаковка из-под винилки "Led Zeppelin lV" покоилась перед закрытой дверью, которую Майлз через секунду спешно выбивает и без сомнений в точности уже выученного пути прямиком направляется в университет, который, между прочим, уже как восемь минут проводит занятия. Вполне обычная и естественная ситуация, когда человек не в праве совладать с биологической потребностью во сне: он спал всего два часа сорок четыре минуты, и кровать жестоко не решалась отпускать его, пока время не напомнило об обыденности студенческого цикла.

***

— Сегодня не такой уж и важный день. Всё равно анатомии и патофизиологии нет, можно было и дома остаться. — Мэтт только хотел было закатить глаза в ответ, но прорывная речь оказалась быстрее него. — Ты же сегодня ничем не занят? — Ну вообще... — Да ладно тебе, ты никогда никуда не ходишь со мной. Сегодня те чуваки снова дают концерт в пабе, ну, в этом, который прямо на противоположной улице от моего дома. Дава-а-ай пойдём, — Майлз очень уверенно и протяжно растянул просьбу. Он был не намерен сдаваться.       По всей видимости, у "тех чуваков" — The Golden Beetles — появилось какое-то количество истинных фанатов, которые настойчиво требовали повторных выступлений. Что ж, им удалось. Для молодой части города и вправду не хватало хоть такой развлекаловки. Можно отдать Кейну должное, он неплохо их рекламирует. — Во сколько? — выдох был настолько тяжёлым, будто на Мэтта сбросилось пару тучных килограмм терпения, от чего назойливому Майлзу жить стало легче. — Погоди, это случайно не тот коллектив, с которым знаком этот странный тип? Ну, ты ещё о нём радостно отзывался? Алан? Так он себя представил? — Ну да. — А ты знаешь, что он был знакомым Элизы, той, которая осенью пропала, и что из-за этого его разыскивает уголовка, и что его вообще зовут Александр? — проговорил однокурсник, намекая Майлзу интонацией на то, что его обманули. — Оу. — Настолько нечего было добавить, что даже как-то необычно видеть повёрнутые вниз губы, выбивающиеся из общего образа. Ему не идёт так, слишком неестественно. — В восемь начало. — Здравствуйте, ребята. Извините, я слегка припозднился. Да, тема сегодняшней лекции...       Но тихо прокравшиеся мысли оттолкнули основной поток слов, доносящихся со всех сторон аудитории. Сейчас не до этого. Ненавидит ложь. А что, если тот вечер, когда он застал его возле реки, был решающим, и этот пацан как-то связан с пропажей той девушки? Иначе зачем ему сразу убегать? Может, он тогда прятал тело невинной жертвы? Что, если того похитителя, кем бы он ни был, не найдут, и он вообще сбежал? А этот парень был их сообщником? Что, если Кейн мог спасти её? От этих мыслей стая мурашек табуном пробежала по открытым частям тела и оставила за собой по пятам неприятное, гнилое чувство.

***

Запах. Воняет скисшим молоком. Злые птомаины* собираются облаком кругом Надо мной. Добрые. Смеха много принесли Глаза. Вытащили и спасли Из глуши водяной. Вдруг чувствуешь — жизнь течёт. А, нет, это всего лишь стена растёт. Сжимаюсь. Я вас подвёл, простите, Майор Том. Ожившую мать убил каблуком. Боюсь. Уж октябрь сменился январём, И мышь Джеральд, и циркулирующая жидкость остановились вдвоём, В подвале. Желаю видеть вновь горящую улыбку. Нужно выйти. Запах вподпинку. Опечален.

***

      Приглушённый тёплый свет. Пара отдельных лампочек перегорели. Пахнет налившимся солодом и кусочками брёвен с клопами. Откуда-то веет кислым потом наравне с не самыми дорогими духами, коими пользуется половина всей общины, купленными в соседнем квартале в переходе. Душно. Это было бы всё скучно, обычно, если бы не направленные снизу на живую сцену стробоскопы. Сегодня в этом пабе звучат нейлоновые риффы с чёткими ударами об мембраны и добавляющий глубины звуку бас.       Майлз, хоть и пришёл, как всегда, поздновато, занял ближайшее место — лучшее. Он по-другому не мог. Даже если есть небольшое препятствие в виде пары тел, сидящих именно там, где он захотел. Нет, это не проблема.       Он хочет, и это главное. Хотя Мэтту и не понравился такой способ просьбы, как угроза, сделать он ничего бы не смог. Не в этом случае.       Сегодня группа играет намного лучше, чем в прошлый раз. Удовольствие можно получать не только от лирики. Струны тоже хороши. Но эти очень душевно написанные слова... Так глубоко. Так чувственно. Вот за чем он пришёл. Кейна завораживает подобная мудрёность. Он так не умеет и, хоть сам и не признаётся, но отчасти завидует тем, у кого это хорошо выходит.

***

— Никогда бы не подумал, что он так хорошо сочиняет. Мне всегда казалось, что он не блещет красивым слогом. Я такого не слышал от него, сколько помню. — Да, у меня тоже есть сомнения на этот счёт... — голос Майлза под конец осмотрительно утих, ведь он снова почувствовал захлёбывающий и поглощающий взгляд со спины. Уже знакомый, требующий обратной связи. Но желание резко повернуть голову с прожигающим взглядом пропало, стоило ему вспомнить, что это за человек. Зачем мелочиться и просто пялиться? — Я покурить, — на что его приятель только скорчил своё типичное "правильное" лицо, состоящее из поджатых и одновременно скошенных влево губ, приподнятой брови и осуждающего взгляда. Он же, как будущий врач, не курит.       А Майлзу всё равно. Плевать он хотел на свои лёгкие. Жизнь всего одна. Он не хочет терять кайф от момента, даже если он состоит в поджидающем неприятном разговоре.       Тот-кто-наврал-о-своём-имени пошёл прямиком вслед за ним к заднему выходу.

***

— Даже не знаю, с чего и начать. — Кейн спокойно поджёг окончание сигареты. Щелчок. Треск. Вдох. — У меня есть вопросы. Зачем было врать, Александр, и тут же исчезать? Да? Тебя же так зовут? — он облокотился напряжённой спиной о холодную каменную стену. Свободной рукой сжал невидимую жестяную банку до побеления выпирающих костяшек. Видимо, он был "слегка" зол. — Разве какая-то пометка человека в виде обычной клички или названия, как у товара, клеймо имеет такое сильное значение и влияние на сущность? Нет никакой действительности, кроме той, которую мы храним и таскаем в себе. Большинство потому и живут такой обыденной жизнью, что они принимают за реальность внешние соцветия, а из собственного внутреннего мира не дают и звуку прозвучать. Если я назвал себя не так, как прописано в каких-нибудь бумажках, перестал ли я от этого соответствовать своей естественной оболочке? — юноша нахально отобрал у курящего сигарету и аккуратненько, по-прежнему нелепо сделал неглубокую затяжку. — Но если тебе это так важно, то можешь звать меня Алекс. — Ладно, Алекс. — Кстати, Фрэд сегодня играет намного лучше, — тут же перебил он. — Я ему тогда сказал, чтобы он научился уже нормально брать аккорды. Наверно, уласкал свою гитарку... или здешнего звукача.       И тут Майлза пробило на неконтролируемый и беспечный смех. — Сначала такие серьёзные вещи говоришь, а потом... — хозяин сигареты нежно забрал её у собеседника и демонстративно сделал нормальный, взрослый, в какой-то мере даже профессиональный глоток табачного дыма. — Кстати, у него сегодня другая. Fender Squire намного легче поддаётся руке, оттого и звучит не так криво. Я на такой уже в 12 лет занимался. А вот Gibson SG, вот это вещь конечно, да. Риффы сразу получаются чистые, и бенды такие стойкие! Я с этой малышкой столько пальцев намозолил, заживил и обратно испортил. До сих пор не могу спокойно смотреть на неё. — Ну, я, если честно, не особо в них разбираюсь. — Ха, а мне казалось, раз ты так осуждающе оцениваешь этого бедолагу, то ты определённо дёргаешь струны. — Нет. Никогда. — Очевидно покрасневшие щёки Алекса от доброй насмешки Кейна на неестественно бледном лице было видно даже при тусклом вечернем свете. — Правда-правда? Вообще ни разу? Даже никогда не пел своей девушке под окном с акустикой..? — Майлз внезапно вспомнил утренние слова Мэтта. — Элизе. Она ведь... кхм... Она же твоя девушка? — Нет, — прозвучало очень сухо и отрешённо. Лицо Алекса сильно сжалось, как если бы от него оторвали кусочек кожи. — Нет, не была. Откуда тебе известно, что мы были знакомы? — Ну, это не особо важно. Меня, наверное, потеряли.       Кейн договорил эти слова с явным облегчением и стремительно отправился обратно внутрь, едва ли попрощавшись с собеседником.

***

      Холодно. В этом году зима в Кембридже вышла намного прохладнее, чем в том. Некоторые недавно посаженные Алексом деревца погибли. Смысл сада, он считает, в его вечном пополнении. Там была пара сосен, пара туй, пара кустов сирени и пара дубов. Ой, как он любит дубы... Он на всю жизнь запомнил Шервудский сад, посещённый во время поездки с родителями в Ноттингем. Одно из немногих приятных детских воспоминаний. Невероятной величины Махины, свисающие шатрами над тропинками, образовали кислородную пещеру, вскружившую ему голову. С тех пор у него появилась мечта: вырастить такой же дуб, как Дуб-Майор*. Такого же необъятного масштаба и такого же малахитового волшебного цвета.       Конечно, в его саду растет пара-тройка черешчатых дубов, но что такое десять лет для дерева? Еле-еле доходят до второго этажа дома. Хотя этих засаженных чётким кругом растений хватало, чтобы полностью скрыть центральную часть двора от соседских глаз. От лишних наблюдателей.       Теперь разлагающийся организм был перенесён из глухого подвала и закопан под одной из многочисленных туй. Прямо в саду. В живом саду. В живой земле.

***

      В связи с неожиданно подсевшей дамочкой, которая притягательно захватила внимание Майлза и обременила на кокетничество, после завершения концерта Мэтт решительно покинул паб. Зачем им третий лишний?       Девушка подтверждала распространённый стереотип о том, что все незанятые по вечерам особы очень любят находить себе место в компании привлекательных и щедрых мужчин. Особенно они склонны в качестве жеста нетерпеливости лапать их собеседника, дабы он посчитал их достаточно раскрепощёнными и жаркими. Ответная реакция Майлза была также вполне ожидаемой — он пылко разбрасывал купюры на не самое дешёвое пойло в надежде на продолжение уже у него дома с пьяным одноразовым сексом в подарок.       Со стороны им было так хорошо, так сладко, так игристо. Даже слишком. Слишком пересыпано сахаром. Так показалось пялящемуся прямо в окно с улицы Алексу. Оставшись наедине с собой за заведением, он почувствовал обеспокоенное любопытство: как Майлз ведёт себя вне общения с ним? Вообще, какой он на самом деле? Какая у него настоящая мимика? Некое неназванное чувство заставляло его думать, что он просто притворяется заинтересованным в их общении. Поэтому он внимательно высматривал его: движения у Кейна очень резкие, пламенные, мимика очень пылающая и сразу очевидная, явно опережающая речь. Вряд ли он когда-нибудь сможет исказить свои естественные эмоции.       Алекс так может. Более того, он и виду не подаст, что испытывает на самом деле. Только ему одному известно, какие эмоции растекаются у него внутри. — Эй, парень, чо, какими колёсами барыжишь? — Извините, что? — Да ну, не ломайся. Сколько хочешь? Я только спрыгнул, и теперь давит. Есть чо-нить по типу бошек, гашика? — Извините, Вы, наверное, ошиблись... — Ну и хер ли ты тогда на перекрытой точке встал? — докопавшийся небрежно толкнул Алекса прямо в грудь, отчего тот неслабо ударился о стекло окна, создав внутри паба вполне слышимый стук. Алекс, подзадумавшись на пару секунд, попытался дать отпор накинувшемуся на него. Неприятно же. Но в силу отсутствия силы выглядело это жалко. Уделанного это в самом деле взбесило, и он накинулся со всей свирепостью на бедного юношу. — Э-э-э, ты чего тут забыл? Попутал, где такие, как ты, ошиваются? — Майлз, только выйдя из прохода в паб, сразу врезал хулигану меж глаз. Этого хватило, чтобы он беспомощно отлетел и упал на асфальт. — Бегом отсюда, иначе мусоров позову!       И он убежал. Быстро. Видимо, побоялся, что он вызовет ментов. Он же спалился на их "точке".       Алекс сидел с разбитым носом без сознания, облокотившись о фасад паба. Он тоже выглядел слишком беспомощным, но при этом требующим спасения. Кейну пришлось дотащить его до ближайшего места, где ему могут оказать медицинскую помощь, — к себе, в дом напротив, что оказалось легко с телом, скелет которого хорошо читается даже через кожу.       А на пороге его двери так по-прежнему и покоилась бы новая упаковка винилки "Led Zeppelin IV", если бы он не поднял её, не принял бы за светлую случайность или запоздалый подарок на Рождество от родителей и не занёс бы вместе с раненым Алексом домой. Не пропадать же такой редкости.

***

Ох эта боль. Ох это сладкое страданье. Как если б я без кожи был, Ощутил всю живность глаз мерцаньем, Смотрящих на Подёнку*, камень зависти поныл И тяжким грузом горько к горлу всплыл. Но так отрадно кровь пролить, Чтобы принять ласкут защиты. Электрическая нить Обвила страдальной души сталактиты, Подсветила экстаза больного софиты.