История одной весны

После практически бессонной ночи Субин напоминает самое настоящее привидение. Под утро, с рассветом, он выползает из палаты проветриться и размяться и принимается шататься по коридору от нечего делать: ну только цепей на запястьях не хватает. А ещё чертовски много думает о Бомгю и его взгляде на мир — ей-богу, что за чудак он вообще такой и почему так забил Субину голову? — Отлично, галлюцинации, — кивает сам себе Субин, увидев Бомгю, идущего по коридору бодрой пружинящей походкой. — Или уже на ходу сплю… — Субин! — приветливо улыбается Бомгю. — Тоже проснулся сегодня рано? — Да, я в общем-то, и не ложился, — неловко отвечает он. — Серьёзно? — округляет глаза Бомгю. — У тебя же сердце! Без шуток, вот что угодно, но режим и правда важен. — Да не беда, потом отосплюсь, — отмахивается Субин. — А ты откуда такой бодрый? — С пробежки, — улыбается от уха до уха Бомгю. — Стараюсь не забывать свой давний режим и тренировки и бегаю по утрам, если позволяют обстоятельства. — Давний… Ты спортсмен или вроде того? — интересуется Субин, оглядываясь на недовольного дежурного врача за стойкой, что вот-вот встанет и затащит обоих за шиворот в палаты — все ещё спят, и следует соблюдать тишину. Бомгю смотрит туда же, виновато улыбаясь врачу, а потом тихо утаскивает Субина к себе. — Прости за это, просто в коридоре нас бы достал дежурный, — извиняется Бомгю. — Если я не мешаю тебе тут, то всё в порядке, — тихо отвечает Субин, замечая шрам на пояснице Бомгю, пока тот шустро переодевается из тёплой уличной толстовки в свободную футболку. — Не думаю, что можно как-то помешать скуке и безделью, — качает головой Бомгю, пока Субин снова тихо смеётся в ладонь. — Кстати говоря, если тебя всё ещё интересует — то да, я, вроде как, спорстмен. Правда, уже в прошлом. — Из-за… — заговаривает Субин, но тут же запинается. — Из-за рака, да. Говори, не стесняйся называть вещи своими именами, — усмехается Бомгю. — Ты так легко об этом говоришь? — удивляется Субин. — Это часть меня и моей жизни, я же не могу не принимать этого, — пожимает плечами Бомгю. — А значит, и говорить о нём — дело не такое уж и страшное. — А узнать… Узнать об этом было страшно? — осторожно спрашивает Субин. — Да, — кивает Бомгю, садясь на кровать, и на секунду зажмуривается, словно от яркого света. — Как сейчас помню этот день. Я должен был пройти медосмотр и получить общую справку для допуска к марафону, который хотел пробежать, чтобы поставить личный рекорд дистанцией в двадцать километров… Но знаешь, эта мечта так и осталась несбывшейся. Когда терапевт заподозрил что-то неладное и заставил меня пройти дополнительное обследование — моё сердце, за всю жизнь ни разу не подводившее и работавшее безукоризненно, впервые ёкнуло так сильно. Я, конечно, не специалист, но цифры в бумажке в графах норм и фактических значений сравнить был в состоянии, — замолкает на несколько секунд Бомгю, словно вылавливая слова по штуке из мутного речевого водоворота. — Врачи подтвердили. И добили: оказалось, что у меня уже третья стадия. Комнату быстро заполняет неловкое молчание, и Бомгю открывает окно, чтобы впустить в комнату звуки утра и просыпающегося понемногу города. — Я тогда два дня молчал и ничего сказать не мог, — продолжает он. — Когда услышал про начинающиеся метастазы — и вовсе чуть в обморок не упал. Не мог потом никак принять, сопротивлялся, думал, что сон… Запил. Ушёл в страшный запой дня на четыре, а потом словно очнулся от безумного сна с вопросом: «Какого чёрта я творю?!». Зашевелился, забегал по больницам, продолжил заниматься спортом, пусть и немного в щадящем режиме… А потом — операция с надеждой, что поможет. Появились первые облегчения, и мои родители даже думали, что всё обошлось, но произошёл рецидив. И что удивительно — я всё это заранее знал, — вздыхает Бомгю. — Не дурак ведь вроде, понимал, что третья стадия нечасто лечится. К тому же, я чувствовал тогда всё то же, что и сейчас — как будто поезд свернул не туда без права на ошибку и теперь непременно остановится, но когда — лишь вопрос времени. Знаю только, как знал и тогда, что этот момент ещё не скоро. Вот и вся история, — грустно улыбается Бомгю, замолкнув. Он отходит к небольшому столику рядом с кроватью и включает электрочайник, достав из тумбочки вторую чашку. Но когда оборачивается — видит только пустоту и слёзы в чужих глазах. — Эй, а ну не раскисать, — бодрячком голосит Бомгю. — Ты чего так расчувствовался, а? Субин! — встревоженно зовёт он, видя, как тот невольно начинает плакать. — Прости… Я просто очень эмоциональный, весь в мать, — неловко усмехается Субин сквозь слёзы. — Что-то я, наверное, зря всё так выложил на ходу… — Нет-нет, не зря, просто… — бормочет Субин, успокаиваясь и утирая остатки слёз. — Просто это я такой, всё слишком близко к сердцу воспринимаю. Не обращай внимания. — О каких-то странных вещах ты просишь, — говорит Бомгю, садясь на пол перед сидящим на маленьком пуфике Субином и глядя на него снизу вверх. — Ты мне скажи, как вообще можно не обращать внимания на чьи-то переживания? Это же человеческие чувства, их ведь так легко ранить. — Тогда скажи мне, как я могу не плакать с твоей истории? — отвечает вопросом на вопрос Субин. — Просто не воспринимай всё так серьёзно. Я же, в конце концов, не умер, — усмехается Бомгю. Субину не смешно — он вот-вот снова заплачет, потому что даже увиденный на улице бездомный котёнок легко может заставить его впасть в мини-депрессию на целый вечер. — А шутку хочешь? — чуть наклоняет голову Бомгю, разглядывая лицо Субина. — Не в тему, конечно, но… Знаешь, как назвать суп с макарошками-буквами? — Как? — Суп-титры, — хихикает Бомгю, и на лице Субина тут же проступает улыбка. Он тоже тихо посмеивается, хотя и находит шутку несколько глупой. Бомгю встаёт с пола и идёт к столику, заваривает чай, достаёт откуда-то оставшийся торт и жестом зовёт Субина сесть и присоединиться к нему. — Ты же не против тортика к чаю? — уточняет Бомгю, ведь он вчера так и не угостил им Субина лично, а только оставил у него на балконе с запиской. — Нет, конечно, — отвечает тот, перемещаясь к столику прямо вместе с пуфиком, на котором сидел. — Кстати, спасибо за вчерашний. Очень вкусный. И… За цветок тоже… Спасибо, — шепчет Субин, смутившись, слегка порозовев и упав голосом на последних словах. Бомгю смотрит на него и улыбается. Снова. Искренне так, ярко, солнечно. Субин никогда таких улыбок не видел. И людей таких добрых, пожалуй, тоже не встречал — хотя он в принципе людей не особо любит, и ему на них обычно всё равно. Просто это Бомгю, скорее всего, исключение, с которым ему каким-то образом удалось поладить. Хотя Субину кажется, что и на этот вопрос он нашёл ответ: их обоих объединяют как минимум тяжёлые заболевания и унылый больничный коридор, а как максимум… Нет, пока что ему достаточно и «как минимум». — Что ж, — вновь заговаривает Бомгю, положив себе и Субину на блюдца по кусочку торта. — Историю мою прискорбную ты теперь знаешь, но отнюдь предлагаю её больше никогда не вспоминать. Так, просто чтобы валялась где-нибудь на задворках памяти, где её почти не достать. Идёт? — Идёт, — облегчённо вздохнув, отвечает Субин. — Тогда давай поговорим о чём-нибудь более оптимистичном, — предлагает Бомгю. — Мне, например, очень хочется узнать о тебе что-нибудь интересное. — Например? — неловко улыбается Субин, отпивая чай. — Ну, что любишь, например, — пожимает плечами Бомгю. — Здесь всё довольно прозаично, — грустно выдыхает Субин. — Из-за того, что всю жизнь моя активность была ограничена, а сам я — жуткий интроверт, я только и делал, что смотрел фильмы и аниме и читал книжки. Не сказать, что от всех пунктов этого списка я фанатею, но аниме… Его действительно люблю. — И это лучшее из того, что могло случится, потому что я его тоже очень люблю, — улыбается Бомгю, параллельно запивая торт чаем. — А есть топ-три любимых? — О, это сразу «Твоё имя» и «Пять сантиметров в секунду», а третье… Наверное, «Ходячий замок» Хаяо Миядзаки, — с энтузиазмом отзывается Субин. — Не поверишь, но у меня тот же список! — тут же подхватывает Бомгю. — Только последний пункт немного другой — «Унесённые призраками», но тоже Хаяо! — Ты тоже не поверишь, но… Оно у меня где-то сразу после «Замка» идёт, — смеётся Субин. Напряжение стремительно улетучивается, и он чувствует себя теперь совсем расслабленно. — Тогда, я думаю, нам просто жизненно необходимо пересмотреть каждое из них как-нибудь вечером вместе, — озвучивает предложение Бомгю, подливая ещё кипятка в свою чашку. — Звучит отлично, — отзывается Субин, дожевав тортик. — Правда, у меня смотреть особо не на чем… Интернет на ноутбуке почти не ловит, а скачанных нет. — Нет таких проблем, которые бы не смог решить сам Чхве Бомгю! — усмехается Бомгю. — У меня на ноутбуке отличный интернет, поэтому скачать парочку аниме, я думаю, он будет не против. — Буду очень рад, — улыбается Субин. — Рад? Точно рад? — хитро щурится Бомгю, допив свой чай. — Точно, — мило смущается Субин, слегка отводя взгляд. — В той скуке, что переполняет всю больницу, это… Это, пожалуй, самое настоящее спасение. — Тогда почему бы не порадовать тебя и не спасти прямо сейчас? — неожиданно предлагает Бомгю, подскакивая с места. Субин непонимающе глядит на него, пока он выуживает из-под завалов какой-то бумаги свой ноутбук с прикроватной тумбочки, а затем не моргая смотрит уже на гаджет. — Ты так смотришь на него… Мне кажется, Гик даже немного застеснялся, — проговаривает Бомгю, включая ноутбук и сдерживая улыбку. — Да нет, просто немного… Задумался, — слегка мнётся Субин. — Ты против? — спрашивает Бомгю, отвлекаясь и глядя на парня. — Нет, всё в порядке, я только за, — улыбается Субин. — Но… Эм… Можно вопрос? — Конечно. — Что за Гик? — интересуется Субин, всё ещё не догоняя, к чему Бомгю это сказал и не назвал ли он случайно так свой… — Ноутбук, — заканчивает он вслух мысль Субина с широкой улыбкой. — Ну, знаешь… Просто слово «ноутбук» какое-то холодное и безжизненное, и я решил дать ему какое-нибудь имя. Как живому. — Боже, — тихо смеётся Субин. — Но мне нравится. Ему подходит. Бомгю довольно щурится. Аниме один за другим ставятся на закачку, пока палату заполняют тихие разговоры под шебуршание снова греющегося чайника. Затем опустошаются ещё две чашки чая. С улицы доносится звонкий лай какой-то мелкой собаки с писклявым голоском, отчего парни коротко усмехаются. Первым скачивается «Пять сантиметров в секунду», и Бомгю запускает просмотр, пока остальные продолжают загружаться. — Садись, я подвинусь, — хлопает он по кровати, сдвигаясь вбок, ближе к краю, чтобы Субин тоже мог сесть. Тот безмолвно приземляется рядом и едва заметно дёргается, соприкоснувшись плечом с Бомгю. — Я тебя током что ль ударил? — удивлённо смотрит он на Субина. — Ты чего так…? — Да нет, — мотает тот головой. — Я… Случайно. Пожав плечами (и снова задев плечо Субина), Бомгю кладёт подушку на свои и чужие ноги и ставит ноутбук так, чтобы обоим было хорошо видно. Он расслаблен и спокоен. Субин же сидит, затаив дыхание. Нет, не сказать, что ему неловко — просто он интроверт, он всегда ведёт себя так. По крайней мере, этим себя оправдывает сам Субин. С первых же минут парни погружаются в атмосферу любимого аниме. Они почти не разговаривают — лишь изредка перекидываются парой фраз, делясь впечатлениями. Они заново проживают историю вместе с персонажами, местами еле сдерживая слёзы. Они чувствуют одно и то же и в совершенной синхронности и улыбаются, и смеются, и плачут. Пять сантиметров в секунду. С такой скоростью падают лепестки сакуры. Слова голоса за кадром — перманентной надписью в памяти каждого, кто смотрел фильм хотя бы однажды. С той же скоростью, кажется, взлетают и падают обратно от ветра занавески у открытого окна и бегут мысли в голове Субина, снова расчувствовавшегося не на шутку. Но на этот раз — не горько и не от боли, а от трогательности истории и лёгкой печали после неё. — Может, ещё по чашке чая? — предлагает Бомгю, нарушая тяжёлую тишину после титров. — Можно, — соглашается Субин, разминая слегка затёкшие плечи и прислушиваясь к сердцу — после любых ярких эмоций он всегда слишком за него переживает. — Бомгю, как думаешь, вспомнили ли они, проходя мимо под цветущей сакурой, о своём обещании однажды вместе понаблюдать, как опадают её лепестки? — тихо и задумчиво спрашивает Субин, приобнимая себя руками за плечи и глядя на синеющий за окном кусочек неба, граничащий с обыкновенным городским пейзажем и видом на маленький больничный парк. — Хочется верить, хотя точно и не скажешь, — вздыхает Бомгю, ставя чайник. — Я не знаю насчёт них, но… Хочешь, тоже посмотрим на опадающую сакуру вместе этой весной? — Правда? — смотрит на него Субин щенячьими глазами, в которых светится вся его искренность и надежда. — Правда. Обещаю, — шепчет Бомгю. — А у меня за всю жизнь — ни одного невыполненного обещания. Он шагает вперёд и протягивает Субину мизинчик с беззаботной улыбкой. Тот поднимает взгляд и колеблется пару секунд, а потом спешно протягивает свою руку и сцепляется с мизинцем Бомгю своим, отчего тут же хочется улыбаться по-идиотски, смеяться и, чёрт возьми, жить. Хотя бы ради этого обещания.

***

К девяти утра Субин возвращается к себе, чтобы позавтракать и заодно выпить все необходимые лекарства. Ему они уже до зубного скрежета осточертели, особенно тем, что принимать их надо по несколько раз в день, а сейчас их и вовсе видеть не хочется. Они словно возвращают его в пучину серости и уныния после той радости и тепла, которые одним своим присутствием дарит Бомгю, и Субину с этого то ли плакать, то ли выть охота. Он нехотя съедает безвкусную больничную кашу и невольно думает о торте, который ещё пару часов назад за обе щёки уминал вместе с Бомгю. Отчего-то ему кажется, что этот парень своим оптимизмом и жизнелюбием даже пресную овсянку заставил бы казаться вкусной. Секундой позже этой мысли раздаётся стук в окно, заставляя Субина испуганно дёрнуться. — Не помешаю? — заглядывает Бомгю с балкона. — Нет, но больше так не пугай, — выдыхает Субин, держась за грудь. — Чёрт, прости, — с искренним сожалением извиняется Бомгю, скакнув прямо в окно и даже не открывая балконную дверь. Он подходит к Субину, мягко кладя руку ему на плечо, безмолвно спрашивая, всё ли хорошо. Субин дышит неровно, но постепенно успокаивается, и поднимает ладонь, давая знать, что он в порядке. — Ты чего снова через окно? — интересуется он, садясь на кровать, и изучающе смотрит на Бомгю снизу вверх. — Через дверь скучно, — с улыбкой пожимает плечами тот. — Но пугать больше не буду. Честно. Субин бесшумно смеётся, пока щёки розовеют, как у школьницы. Он предлагает немного проветриться — всё равно у него делать нечего. О том, что ему резко понадобилось больше воздуха, Субин умалчивает. — Отсюда неплохой вид, а? — задорно говорит Бомгю, окидывая с балкона взглядом городскую панораму и смачно потягиваясь. — Да, симпатичный, — соглашается Субин. Смотрит, правда, на пейзаж он лишь частично — взгляд по большей части оказывается сосредоточен на блаженном выражении лица Бомгю и его почти неестественно стройной фигуре, сильно прогнувшейся назад. Бомгю замечает пристальный взгляд, который Субин резко отводит спустя несколько секунд, но ничего не говорит. Улыбается только. Мимо с громким карканьем пролетает ворона, садясь на дерево неподалёку. Разглядывает, вертя головой, двух людей на балконе, улицу и парк — бдит. — Проиграла, — довольно усмехается Бомгю. — Кто? Ворона? — непонимающе хлопает ресницами Субин, переводя взгляд с него на птицу и обратно. — Ага, — кивает Бомгю. — Играл с ней в гляделки. Долго смотрела, но в итоге отвернулась — проиграла, выходит. Субин не выдерживает и взрывается смехом, заставляя даже ворону дёрнуться на своей ветке. — Боже, Бомгю, — хохочет Субин. — Ты точно из другого мира. — Кто знает, может, и так, — соглашается Бомгю, а Субин не может оторвать от него взгляда, пока тот снова переглядывается с вороной. А ещё понимает, что ему, кажется, он начинает очень сильно симпатизировать.

***

Днём к Бомгю снова приходит семья в лице родителей и старшего брата, и Субин тихо отсиживается у себя с книжкой в руках — всё с той же, которую пытался читать вчера. Бомгю говорил ему, что он не помешает, но тот сослался на свою интроверсию и с неловкой улыбкой ушёл к себе. А уже ближе к вечеру к нему заходит Тэхён. — Привет, — тихо здоровается Субин, откладывая книгу в сторону. — Привет, — кивает врач, прикрывая дверь. — Как самочувствие? — Всё как всегда, — пожимает плечами Субин. — В целом в порядке, сердце иногда пошаливает, но несерьёзно. — Спал как? Бессонницы нет? — спрашивает Тэхён, считая его пульс. — Нет, всё нормально, — врёт. Тэхён пристально смотрит, но ничего не говорит. — Не скучаешь тут один? — интересуется он, замечая, что Субин тут же меняется в лице. — Уже нет, — улыбается тот. — Познакомился вчера с парнем из соседней палаты — оптимист, каких поискать. С ним невозможно не смеяться или хотя бы не улыбаться, так и хочется всё время радоваться жизни, как и он сам. В самом деле удивительный человек… У него онкология третьей стадии, но знаешь, я даже здоровых людей не всегда вижу такими счастливыми. — Он, видимо, невероятно силён духом, — тихо отвечает Тэхён. — Что ж, хотя бы понятно теперь, о ком утром мне говорил дежурный врач. — Ой, — строит виноватое выражение лица Субин. — Да брось, не бери в голову. Вы же никого не разбудили, — машет рукой Тэхён, и парень облегчённо вздыхает. — А вот положительные эмоции будут тебе явно на пользу. Не забывай только про режим и лекарства. Субин энергично кивает. Тэхён смотрит на наручные часы и собирается уходить, но уже в дверях на секунду оборачивается со словами: «Рад, что ты нашёл такого замечательного друга», и только после этого выходит из палаты. Субин с ним согласен. Бомгю действительно замечательный. И приходит он к нему всего через полчаса после визита Тэхёна, чтобы снова сманить Субина на совместный просмотр аниме, который они начали ещё утром. В этот раз он заходит через дверь, и Субин радуется, что не нужно лезть за ним через балкон, хотя странным он видит это лишь для себя. Когда это делает Бомгю — это уже выглядит как нечто само собой разумеющееся. Следующим пунктом парни выбирают «Твоё имя». Они снова и смеются вместе, и переживают за героев, и задерживают дыхание на волнительных моментах… Даже плакать не стесняются. Первым не выдерживает эмоциональный и чувствительный Субин, а следом волну слёз с его подачи подхватывает и Бомгю. Субин в лёгком состоянии аффекта даже падает головой ему на плечо, обхватывая ладонями с чуть дрожащими пальцами чужую руку над локтем. Бомгю замирает и несколько минут сидит неподвижно, боясь вдохнуть лишний раз и разрушить по неосторожности хрупкий момент доверия и тепла, пока Субин сам не отлипает от него, осознав ситуацию, но при этом старательно делая вид, что он вовсе ни капли не смущён. Бомгю сдерживает улыбку: актёр из него, если честно, не очень. — А ты никогда не хотел услышать звон колокольчиков, как герои? — мечтательно вздыхает Субин, когда аниме заканчивается. — Да, помню, думал раньше, как это было бы трогательно… — отвечает Бомгю с видом, будто только что на миг улетел в воздушные замки давних желаний. — Почему только «раньше»? — интересуется Субин. Бомгю копошится с чаем и кружками, а тишину нарушает лишь греющийся чайник. «Потому что уже услышал» — остаётся неозвученным. — Потому что мы — сами себе звон колокольчиков, когда находим кого-то особенного, — тепло улыбается Бомгю, облокотившись на столик и глядя на Субина. — И не нужно никакого волшебства. Субин в безмолвном восхищении глядит на Бомгю, и только одно не укладывается у него в голове: откуда в этом парне столько всего невероятного? Как в нём уживается эта сторона с той, которая днём играла в гляделки с вороной на дереве? — Ошарашил немного, да? — неловко смеётся Бомгю. — Прости. — Чёрт возьми, за что ты извиняешься, Бомгю? — тут же удивлённо восклицает Субин с широко распахнутыми глазами. — За свою неповторимость или за то, что говоришь такие потрясающие вещи? — За неожиданность этих вещей, я полагаю, — отвечает Бомгю. — Не извиняйся, — строго проговаривает Субин. — Хорошо, не буду, — тихо смеётся Бомгю. Засыпающий город практически не шумит, понемногу подступает ночь. Чай снова разливается по двум чашкам. Торт закончился, но зато вместо него Бомгю достаёт коробку домашних макарунов, которые ему днём принёс брат, часто балующий близких выпечкой. Сладкие и нежные, как и недолгий, но уютный вечер, несколько штук одна за другой исчезают под чай и разговоры ни о чём. Часы пробивают десять, и Субин нехотя уходит к себе, понимая, что банально вымотался и уже почти спит на ходу из-за прошлой бессонной ночи. Однако большой ещё вопрос, придётся ли ему спать в эту. Потому что он отходит в душ всего на несколько минут, а когда возвращается — то вновь видит на окне всё ту же записку, что и вчера. Дрожащей рукой Субин открывает балконную дверцу. За ней — тонкая веточка с россыпью крошечных белых цветочков и ещё одна записка:

Гипсофилы стоят свежими дольше многих цветов и даже сухоцветами выглядят очень красивыми. Надеюсь, они заставят тебя улыбнуться.

Надежды не остаются пустыми — Субин действительно не может сдержать широкой улыбки, глядя на очередной сюрприз. Он ставит цветок к стоящему в небольшой банке с водой вчерашнему боярышнику на прикроватной тумбочке, ныряет в постель, закутываясь в одеяло, и открывает уже знакомый сайт, чтобы посмотреть значение гипсофилы. Осторожность и несмелость. Субин вновь улыбается. Ещё раз глядит на цветы около кровати, думает об их значении и о Бомгю, который решил выбрать такой неординарный способ сказать ему нечто важное. — Это очень в твоём стиле, — усмехается себе под нос Субин, выключая свет и проваливаясь в глубокий и крепкий сон. Снятся ему этой ночью очаровательные белые цветы и отдалённый звон колокольчиков.