Kiss of the Cobra King

      Эрион, робко озираясь по сторонам, будто прокаженный, вошёл в комнату Эммы. Или, скорее, прокрался, словно боясь, что его заметят, обвинят в проникновении в этот уголок душевного покоя и уюта.       Женщина обернулась, и ее лицо сразу потеплело в удивленной улыбке, растянувшей от уголков губ морщинки.       — Я… Можно я посижу с тобой? — спросил мужчина неловко.       Эмма удивилась еще сильнее, спицы в ее руках замерли.       — Конечно, что за вопрос? — она непонимающе нахмурилась. — Случилось что?       Эрион отвёл взгляд, пытаясь скрыть таящуюся в нем печаль:       — Нет, просто хочется.       Женщина прищурилась, будто что-то подозревая, вздохнула и с волнением, мягко поинтересовалась:       — Как ты? — она силилась верно подбирать слова. — После того, что случилось с Робертом ты закрылся в себе и ни разу не заговорил со мной. Я тревожусь.       Мужчина был не в силах поднять на нее глаза. Он молчал некоторое время и все же ответил, надеясь, что она не заподозрит ложь или хотя бы сделает вид, что поверила.       — Уже все хорошо, просто был очень уставшим.       — Ладно… — женщина поникла, мысленно покачав головой. Не стала давить с расспросами, знала, что ничего не добьется и только сильнее его утомит.       — Красиво, — мужчина обратил внимание на вязание в руках Эммы. Быстрые, но четкие движения пальцев вели за собой толстые нитки, сплетая их в причудливый узор. — Можно я попробую? Научишь меня?       — Хорошо, конечно, — Эмма улыбнулась ему с нежностью, но насторожилась. Что-то было не так. Что-то в поведении мужчины пугало ее до дрожи. Что-то, вызывающее у нее плохое предчувствие.       Затем она показала правильные движения медленнее, объясняя, как держать руки, как вести нить, и передала вязание Эриону, наблюдая за его действиями.       Он затянул свою первую петельку, осторожно поправив вязь кончиками пальцев. Ненавязчиво на лицо проскользнула слабая улыбка, тут же померкшая.       — Да, вот так, молодец, — Эмма погладила его по голове, зачарованная моментом.       Эрион сделал ещё несколько петель и вдруг остановился, задумавшись. Его глаза остекленели, он ушел куда-то глубоко внутрь себя. И вдруг крепко обнял Эмму.       — Что такое, дорогой? — женщина опешила, поглаживая Эриона по спине.       — Ничего, просто захотелось, — тихо ответил мужчина, уткнувшись в хрупкое плечо. Кажется, он дрожал. Его сжавшийся, сгорбленный силуэт мог показаться куда более хрупким, чем маленькая женщина, замершая рядом. Затем он отстранился и спросил: — Ты не хотела бы немного развеяться? Прогуляться, может, найти что-то, чем тебе нравится заниматься, свое дело?       — Но как же ты? — Эмма все ещё не понимала, что не так с Эрионом сегодня.       — Со мной всё будет хорошо, — он помедлил. — С тех пор приступов больше не случалось. В конце концов, не пропадать же тебе тут всю жизнь, — мужчина заглянул в ее глаза, надеясь, что его искреннее беспокойство ее убедит.       Женщина в сомнении отвернулась. Внутри трепыхалась тревога. Что-то было не так, она чувствовала.       — Все, правда, будет в порядке, — повторил Эрион ещё раз с твердостью в голосе.       Эмма тяжело вздохнула, понимая, что ей придется согласиться.

***

      «Для чего тебе это всё?» — спросил Змей, наблюдая, как Эрион укрывает размашистым почерком пергаментную бумагу.       В правом углу, подписывая адресата, он вывел имя старого друга.       — Просто подумал, что нельзя матушке всю жизнь в подземелье просидеть, — ответил мужчина, раздумывая над текстом. — Это было бы несправедливо. Она достойна лучшего.       «Ты что-то задумал. И это то, о чем мне не нужно знать. Я прав?» — Змей усмехнулся. - «Сколько лет ты принимал ее как должное, а тут забеспокоился», — Змей прищурился не то с подозрением, не то с едкой насмешкой. - «Избавиться от меня хочешь? Не выйдет, наивный идиот».       — И какое отношение, по-твоему, она имеет к моему желанию покончить с тобой? Не неси чепухи, — Эрион тяжело вздохнул, вымотанный чужими подозрениями и собственным смятением.       Пропуская мимо ушей дальнейшую тираду с оскорблениями в свой адрес, Эрион свернул свиток, повязал его лентой и прицепил его к лапе голубя, ютившегося в клетке. В саду, куда король вынес своего посыльного, птица легко вспорхнула в небо, временно прощаясь с холодными подземельями.

***

      Карл прогуливался по королевскому саду, цветущему как никогда ярко и свежо, когда он заметил в небе быстро приближающуюся точку, которая постепенно становилась белокрылой птицей. Чистый как снег голубь аккуратно приземлился на выставленную руку короля. К лапке птицы был привязан тугой сверток. Карл не ждал писем ни от кого, а потому не спешил со вскрытием. Птица послушно ждала.       Посланец был от Эриона. Это было ещё удивительней. Карл, настороженно изучив свиток еще мгновение, все же рискнул и раскрыл его. Эрион сердечно просил принять свою мачеху на служение куда-либо, главное как можно дальше, объясняя, что желает ей всего самого лучшего, что с ним она совсем зачахнет.       Карл нахмурился, пальцами сжал переносицу. Головная боль пронзила виски. Зачем Эриону это понадобилось так резко? В чем срочность? Просьба не казалась сложной, наоборот, ему не стоило бы особых усилий, чтобы выполнить ее, но зачем? Не похоже на какой-то коварный план. Да и стоит ли помогать ему вообще? Они же зареклись не пересекаться более.       Спустя минуты раздумий король с голубем, устроившимся на изгибе локтя, ушёл в свои покои, чтобы написать ответ.

***

      Эрион был в саду. Получив согласие Карла помочь ему, он сразу отправил Эмму к тому во дворец и, вот, наконец, дождался, когда Змей в очередной раз уйдет по своим нуждам. Исчезнет, оставив его одного. Он вернётся нескоро, так что можно было не спешить.       Эрион был в том самом саду, где они гуляли с Робертом. Где они любили. Где проживали счастье. Счастье ли?       Роб обожал это место. Особенно любил сидеть в этой беседке и что-то рисовать, упиваясь своими творениями и окружающей красотой. На столике до сих пор стояли краски, высохшие, поблекшие, и смятая ветром бумага.       Наверное, где-то на дне своей черной души Эрион все еще надеялся, что его возлюбленный сейчас выйдет из дворца, снова немного сонный, потому что задремал в обед, и сядет рисовать. Обмакнет осторожно кисти в воду, смешает цвета, поведет плавной линией по листам. Мимоходом будет рассказывать, что значит тот или иной цветок или их сочетание в букете. Он шутил бы, подтрунивал, внезапно говорил бы Эриону смущающие вещи и обязательно крепко обнимал его.       Да, обязательно.       Эрион нахмурился. Снова по груди будто когтями заскребли. Он опустил голову на ладони, впился пальцами в корни волос. Из горла вырвался стон, полный сожалений и горечи. Вот бы вернуть время назад. Вот бы все исправить. Когда ещё можно было всё изменить. Уговорить Змея не трогать Хью. Или вообще вернуться в самое начало и никогда не встречать Роберта. Чтобы никогда не влюбляться в него, не привязываться, не чувствовать в итоге эту боль. Ничего не испортить, как всегда.       Хотелось разодрать себе грудь руками, убрать то, что так скребёт и давит внутри. Вырвать сердце, отчаянно тянущееся к последнему и сокровенному, в чем нуждается. Эрион проклинал день, когда первый раз увидел Роба. Этот день всё перевернул с ног на голову. Зачем только этот паренёк зашёл в его пещеру? Зачем Эрион так опрометчиво заснул в том месте? Зачем влюбился так глупо с первого взгляда?       Зачем. Зачем. Зачем.       Мужчина посмотрел на алые и белоснежные хризантемы. Взгляд сам, потяжелевший, упал на яркие лепестки. Эрион невесомо провел по ним пальцами, будто прощаясь. Ничего, сейчас все закончится. Больше не будет боли, не будет страданий. Ничего не будет. Пустое прекрасное ничего.       Эрион достал кинжал из ножен на поясе, равнодушно провел ладонью по лезвию, проверяя на остроту. Приблизил к своей шее. Его руки были тверды как никогда. Не было ни единой капли сомнения, только ожидание долгожданного умиротворения. Покоя жизненно необходимого, такого, как единственный на свете любимый человек.       Улыбнувшись, Эрион тихо прошептал, смиренно сморгнув жгучие слезы:       «Надеюсь, мы будем счастливы в следующей жизни».       На землю упали алые капли, расцветшие в траве кровавыми маками.