Два медведя в одной берлоге

      Казань. ТатНефтьАрена. Второй матч за право оказаться в финале битвы за Кубок Гагарина вычеркнул из протокола первый период.       Счет на табло был один-один. Именник Дмитрий Яшкин забросил первую шайбу, которая пока была единственной, что получилось забросить в ворота Владимира Галкина. Как-то так получилось, что с результативностью у Казани в этот раз совсем не клеилось. Капитана Яшкина утянули в раздевалку, после интервью и дали спокойно облизать остатки тортика. Он с большой радостью сидел на своей лавке и ел тортик руками. Все равно уже никто не отберет. — Вот давай так же, тока хет-трик! — Попросил Барбер капитана, — Вот как мужчина твой!       Дима гордо фыркнул и сказал: — Я забил. Ваша очередь. Каждый по одной забьет со звена, и будет все заебись. — Да ты оптимист. — Усмехнулся Адамчук, рассматривая Яшкина. — Мы за две игры одну шайбу забили, да и та твоя. — Райли пожал плечами, — А как? А мы не умеем. — Ну здрасте! — Улыбнулся Мифтахов, — И че, мне забивать? — Смотри, чтобы тебя не забили. — Парировал Лукоянов, — А то хуй знает что еще за сегодня случится. Какая еще корова с неба свалится.       Дима же слушал о чем говорят, и спокойно ел рукой тортик. Успел доесть его, как раздался вызов на лед. Раздались усталые вздохи. Команда поднялась и пошла ровным строем на лед. Яшкин снова шел в замыкающих. Выходя на лед, среди болельщиков заметил и Нади, около которой стоял Радулов. Любимые его смотрят за его позором. Тяжело вздохнул и поехал на лавку. Хорошо, когда не его звено открывает период. Он успевал выдохнуть, понять что происходит, как уже можно было идти. Со своей бандой привычно старался выбить шайбу до чужой зоны. Все звенья как один за ним повторили. Но вот Автомобилист, видимо, за перерыв построил стену из цемента и бетонных блоков. Все, что бы Казань не начинала, было обречено сначала на провал, а потом и на контратаку.       С другой стороны льда все складывалось хорошо. Контратаки проходили и очень хорошо. Нападающие и защитники били по воротам так, словно из Казани играл один Мифтахов на воротах, а остальные смотрели хоккей.       Брукса раз за разом выводили на бросок. И он почти всегда видел стопроцентный шанс забить. Словно некоторые звенья Казани ему поддавались. Но страх получить по затылку в темной подворотне был слишком велик. За все шесть раз, которые ему представились за период, он все шесть раз промазал специально. Ближе к концу периода, в очередной раз поехав на пересменку, поехал чуть помедленнее — Брукс, у тебя что сегодня? — Усмехнулся Широков, приобняв его за талию, поехал вместе с ним, — Совсем бросок не идет? Или ворота заколдованные? — Да вроде было все нормально. Я же не раз уже ему забивал. — Растерянно ответил Мэйсек, опустив голову, — Не идет что-то. Пробуйте с Кертисом. Вдруг у вас будет возможность забить.       Второй период прошел в тщетных попытках отбиться белоснежному барсу от некультурных чужаков. Очередной период закончился громко сиреной. Немного осталось. Последние двадцать минут, чтобы что-то изменить. Кертис дернул Брукса за джерси и ушел с ним в самую даль коридора на укромный разговор. — Тебе не кажется, что они нам поддаются? Эти вторые и третьи звенья… Словно Дима тянет их вперед, а они утягивают обратно. — Есть такое. — С неохотой согласился Брукс, сложив руки на груди, и вжался в угол. — Брукс, тебе кто-то угрожает? — Осторожно спросил Кертис, мягко положив свою теплую руку на его ледяную и бледную. — Ты зачем промахиваешься? Что-то случилось? — Пообещай, что никому не расскажешь и ничего делать не будешь. Просто устный совет дай, если так надо. — Ты же знаешь, я берегу твои тайны. — Кертис кратко осмотрелся и перешел на шепот, — Кто? — Радулов. Он меня вчера после тренировки поймал. — Брукс указал на голову, — Чуть не убил меня. — Мне Дима рассказал что вчера случилось. — Осторожно сказал Волк, — Но… Радулов? Ты прямо уверен? — Только от него несет так лекарствами. Он мне начал снова про то, чтобы я Яшкина отпустил и… Следом тут же сказал, что разорвет меня, если я забью им хоть еще раз. Конечно я уверен, что это этот дрянной Радулов. Его взгляд этих зелёных глаз, которые смотрят на меня так, словно я на него покушение устроил… — Брукс зажмурился, съехав на пол в углу коридора, — Мне страшно, Кертис. Я не хочу в этом Диме признаваться. Но мне пиздец как страшно, Кертис.       Он мелко дрожал, закрывшись от него. Поджал ноги, голову закрыл руками. Кертис опустился перед ним на колени. Очень осторожно взял за руку и прошептал: — Я рядышком. — Прошептал Кертис. — Ничего не бойся. Тебя никто не тронет. — Он погладил его по голове, — Ты рядом со всеми. Всегда на виду. И теперь с Яшкой. А твой Яшка все сделает, лишь бы тебя не обидели. Ничего не бойся. Забей. Скажи свое слово. Покажи ему, что ты не готов отдавать Диму, и не готов играть в поддавки.       Брукс отрицательно помотал головой. Раздвинув ноги, схватил Кертиса, и прижав его к себе, обвил руками шею. Волк улыбнулся, постаравшись найти такое положение, в котором ему будет удобно, и поглаживая медведя по голове, думал над его словами. — Ты уверен, что мне не стоит в это влезать? Я бы мог поговорить с Сашей вместо тебя. — Не надо. Это моя война. Заранее проигранная. Я боюсь. Я не буду забивать. Пускай мы проиграем. Я просто боюсь, Кертис. — Я тоже его боюсь. — Признался Волк, — Но ради тебя я на все готов.       Он закрыл глаза, прислушиваясь к его дыханию. Услышав всхлип, расселся на нем, закрыв полностью собой, чтобы никто не увидел и не знал, что Мэйсек так может. Брукс же сдался. Вцепился в мокрую джерси лучшего друга, и просто начал плакать. Кертис остался рядышком с ним, закрывая его от любопытных глаз. Они так и останутся рядом друг с другом. И будут защищать чужие слабости своими спинами. Его руки мягко поглаживали его по голове. Бруксу было стыдно. Он вцепился в Волка, словно он был его мужем, и просто ревел. Сам не понимал от чего. Раздался вызов на лед. Последний период, чтобы изменить счет в основное время. — Послушай меня. — прошептал Кертис, слыша шаги по полу. Брукс растерянно поднял взгляд весь зареванный, — Забивай. Слышишь меня? Ты сильнее. Скажи свое слово. Команда тебя защитит. Ничего не бойся. — Слышу. — Всхлипнул Мэйсек. Он боялся. Слабее он и сильно этого чёртового Радулова. — Подождешь меня? — Дети! — Воскликнул Широков, выйдя последний с раздевалки, придержал дверь, — Идете с нами играть в нашу любимую песочницу? — Дай нам пару минут. — Попросил Кертис, обнимая Брукса, не давая даже Сергею увидеть его в таком состоянии, — Перышки почистим и прибежим. — Три минуты у вас. — Сказал Сережа, отправившись на лед, оставил дверь открытой, — В четвертом звене выйдем. Волчара, ты будешь выходить в звене с Лешей и Кузнецом. И про нас не забудь.       Услышав как он ушел, Кертис рывком поднял Брукса на ноги и потащил в раздевалку. Он уважал Сергея за то, что он не задаёт лишних вопросов и доверяет им. Надо будет — сами расскажут. Волк потащил Брукса в абсолютно инертном состоянии до туалета. Умыл его, приводя в чувства. Сбегал за водичкой и принялся отпаивать его, поглаживая по голове. На льду же уже прошло второе звено.       Яшкин, повиснув на бортике, перекинув одну ножку, вальяжно развалился на нем, словно предлагая нарисовать его как одну из французских девиц. — Не понял. — Растерялся Дима, увидев как меняется в очередной раз чужая команда. — Где моя девочка?! Где моя детка?       Кагарлицкий скинул его с бортика. Яшкин с грохотом завалился на лед. Прыгнул следом. Адамчук с Лямкиным протянули капитана на лед. — Эй! — Заорал Яшкин, волочась словно труп по льду раскинув ноги, — Шира! Вот козла где! Эй!       Трямкин подергал Сережу за джерси и указал ему на лед. Дима шмыгнул носом и тут же вскрикнул: — Где медведь?! — Мед доедает! — Усмехнулся Сергей, — В следующем размене выйдет. — Смотри мне, москвич! — Взвыл Дима, — Я тебе горло перегрызу своим одним зубом!       Чужаки на лавочке расхохотались. Диму поставили на ноги. Он пихнул Сафонова на вбрасывание. Илья неуверенно потоптался, и тяжело вздохнул. Он сегодня все проиграл вбрасывания, словно играет против каких-то шулеров.       Очередное вбрасывание проиграно. За очередной возней ушла очередная попытка забить. Галкин поймал шайбу в ловушку, демонстративно фыркнув перед Яшкиным. Дима склонился к нему и грозно сказал, нависнув над вратарем, растянувшемся в шпагате: — Так! Птичка!       Галкин удивлённо смотрел на него через маску. У него сердце заходилось быстрым ритмом. Ему стало страшно, словно он этого чертового Яшкина встретил в тёмной подворотне. Он прижал к себе ловушку, в которой была шайба, словно это его последние деньги, которые ему мама в школу на еду дала. — Эй лошадка! — Воскликнул вдруг Брукс, спрыгнув на лед, — Ручки прочь от Галки!       Дима повернул голову. Брукс, немного бледноватый, подъехал к нему. У него все лицо было мокрое. Он ему едва заметно улыбнулся и ударил легонько крюком клюшки по заднице.       Лямкин, встав на вбрасывание, привычно подальше, проводил взглядом Кертиса, что поехал мимо. Затянулся приятным шлейфом его одеколона. — Кош! — Волк тут же обернулся, одарив его взглядом полным любви, — Пойдём домой вместе?       Кертис без раздумий согласился и аккуратно на одной ножке развернулся к точке вбрасывания. Линейный судья схватил Яшкина за защиту на шортах и внаглую откатил его от Брукса. Дима усмехнулся. Прервали своими игрищами его очередной неуместный флирт. Мэйсек же встал рядышком с Кагарлицким.       Дима выиграл вбрасывание у Кертиса. Шайба отскочила к Илье Сафонову, что тут же нанес удар. Галкин отбил удар в сторону, где атаку начал уже Воробьев. Быстро побежал вперед. Адамчук с Лямкиным синхронно развернулись. Пас полетел до Брукса. Яшкин пятился назад, заграждая собой свою зону. Мэйсек подался в одну сторону, ударил в другую, обманув Диму. Шайба отскочила к Широкову. Тот тут же нанес удар по Мифтахову. Амир отбил шайбу клюшкой.       Получилось… Кривовато. Кертис успел прервать эту сомнительную передачу и нанес сильный удар по воротам. Адамчук успел подставиться, поймав бросок на себя. Схватив клюшку двумя руками и с силой оттолкнул Волка от себя. Кертис завалился, не ожидав такого опора. Вскрикнул, когда Кирилл с размаху еще следом его и недовольно огрел клюшкой по ногам. Брукс тут же решил заступится за соплеменника. Адамчук разговоров не слушал и слышать не хотел. Началась драка. Пока Широков оттащил Волка подальше, Брукс, уверенно махая кулаками, свалил и Кирилла, прямо в ноги Амиру. Адамчук совершенно никак не ожидал проиграть в битве немцу. Перевернувшись на бок, закрыл окровавленную морду руками. Амир растерянно сидел рядышком с ним, поглаживая по номеру на спине. Мэйсек же стоял весь взъерошенный, дышащий, словно злобный медведь, сжав окровавленные руки с посиневшими костяшками, с рассеченной бровью и ссадиной на скуле. Злобно смотрел на Казанское звено. — У кого-то из вас, — Резко вскрикнул Брукс, весь злой, — Еще будет ебучее желание к моему звену начать ебучую драку?!       Кертис изумленно смотрел на лучшего друга. Он первый раз в жизни видел злым. Настолько злым. Чудовищно злым. Знал, что он способен на гнев. Но не до такой же степени. Казань робко покачала головами. — Еще раз кто-то будет выебываться, — Рычал Мэйсек, и сплюнул кровь на лед, — следующего кто захочет драки, я убью на льду, вы меня поняли?!       Дима растерянно похлопал глазами находясь в некотором шоке от увиденного. — Я в ахуе. — Прошептал рядом стоящий Сафонов. — Вот почему он медведь? Ты его пока не разбудишь, он будет сонный? — Видимо да. — Прошептал Дима, — А я не знал, что он так умеет.       Брукс, не став дожидаться штрафного времени, поехал спокойно на лавку. Его все проводили взглядами. Главный судья, уперев руки в бока, посмотрел на Кирилла, который поднялся с трудом со льда. — Надоели вы со своими драками уже. Будто не в курсе, что мы в хоккей играем. — Устало вздохнул судья, проводив взглядом Кирилла, поехавшего на пересменку и сказал уже любимое объявление, — номер семнадцатый, команда Автомобилист — пять минут, неспортивное поведение.       Адамчук уселся переводить дух к себе на лавку. Яшкин растерянно перевел взгляд на Кертиса. Тот, судя по его виду, тоже не ожидал такого. Дима растерянно поднял взгляд. Только большинство? Кирилла настолько всем жалко стало?       Стоящий, на привычных местах ложи, Радулов подпирал голову рукой, смотря на куб. Лишь фыркнул. Вот значит каков медведь в гневе. А он думал такого не бывает. Это же сколько Яшкин его расшатывал, насколько же сильно стоило цепануть в этот раз, чтобы вывести его на такую ярость? Он слышал один раз от банды москвичей, что Брукс так умеет. Словно те разговоры, почему от него сбежала невеста, не просто так появились. Но он всегда скептично ко всему относился, пока сам не заметит в поведении человека что-то такое. Лениво почесал приличную бороду пальцами, смотря на врага. Мэйсек сидел склонив голову, отложив шлем, приложив мешок со льдом к морде. Язык Саши медленно прошелся по губам. Впадающий в ярость немец его интриговал. Невесту избивал, и часто. Значит и с Димой мог тоже самое сотворить. А на Яшкина никому нельзя поднимать руку, кроме него.       И за что его такого Яшкин любит? Перевел взгляд на лед, смотря на свою лошадку, что стояла лениво собирая конечком снежную крошку, переговариваясь с Артуром, что сидел поджав замерзшие руки. У Саши была маленькая надежда, что этот чертов придурок под семнадцатым номером не испортит его кобылке праздник. Что он настолько напуган, что не забьет им. А кроме Брукса кому-то еще тяжело забить.       Радулов хмыкнул, сложив руки на ограждение, и, сгорбив спину, сложил сверху голову, безотрывно наблюдая за врагом. У него было много авторитета в команде. Как Широков с ним переговаривался, Брукса уже можно за старожила команды засчитать. Седьмой или восьмой год пошел у этого треклятого немца в красно-белой форме. А последние года его влияние только увеличивалось. Мэйсек достиг идеальной формы именно в год, когда дрался с Яшкиным за право быть лучшим снайпером лиги. И сейчас, в рейтинге плей-офф, стояли друг напротив друга и агрессивно рычали. Но Мэйсек был сильно впереди со всеми своими дублями, хет-триками и покерами. Пронесся он по Ладе и ЦСКА от всей души. Саша тяжело выдохнул. От состояния Брукса, от прямоты его рук, явно зависело состояние первых двух звеньев. Не получается у него, у остальных тоже все с рук начинает валится. А третьи и четвертые звенья, впрочем, как и у Казани, заняты только тем, что носят рояль для тех, кто на нем играть не собирается. Судя по ярости этого немца — надежды на спокойный исход событий и подарок Яшкину на день рождения в виде победной игры, не было.       Спустя пару минут рекламной паузы, игра продолжилась. Благодаря большинству Казанцы довольно успешно закрепились в чужой зоне, и все пять минут обстреливали Володю со всех орудий. Но все либо летело мимо, либо поймано Галкиным на лету.       Очередной рикошет от штанги вратаря Автомобилиста попал под коньки Бывальцеву. Тот, услышав стук Мифтахова, что предупреждал о скором выходе Мэйсека и уравнивании численности населения в этом темном лесу, отдал пас на Зборовского. Сергей помчался вперед, забыв про то, что он был защитником. У них оставалось пять минут до конца игры. И на овертайм никому не хотелось уходить. Сергей пересек синюю линию, и Брукс, выскочивший следом на полной скорости, проскочил следом. Защитник под вторым номером отдал пас вперед. Казань тщетно пытались догнать Брукса. Но тот, нанеся точный снайперский бросок, снял паутинку в дальней части ворот и, вскинув клюшку, поехал на одной ноге по льду, наплевав на все. — Сука. — Разом выдохнули трибуны ТатНефтьАрены. — Сука. — Повторил за ними Радулов, подпирая голову рукой. — Ну я тебя предупредил, выблядок.       Автомобилист ликовал, шумно поздравляя Брукса. Яшкин сидел рядом с Никиткой на лавке, обреченно смотря за чужим праздником. Перевел взгляд. Заметил десятки и сотни людей, которые начали уходить со стадиона. Трибуны начали пустеть. Да, играть еще четыре минуты. Но… — Позор! — Кричали оставшиеся болельщики, — Позор!       Билялетдинов молча указал Амиру на лавку. Артур растерянно вышел на лед вместо него. И какой смысл? Будто от него сильно много толка. Дима бросил клюшку на пол и, закрыв руками лицо, шумно дышал, стараясь не расплакаться. Слышал свист трибун. Их осуждение. Недовольства. Его ненавидели. Радулов, почувствовав неладное, бросился вниз, к раздевалкам. — Яшкин, ты в следующей игре не играешь выше, чем в четвертом звене. — Серьёзным тоном сказал Билялетдинов. — И забудь на плей-офф о капитанской нашивке. — Да похуй мне блять, — Вдруг резко вскрикнул он, и, развернувшись, встал перед главным тренером, — Плевать мне на должность! — Его крики привлекли внимание ребят с Автомобилиста, — Мы как команда проигрываем. Мне плевать на себя! Вы о них подумайте! — Он фыркнул, — Что, думаете я в этом виноват?! — Дима трясущейся рукой указал на табло, где писалось два-один. — Я, да?! — Увидев кивок Яшкин оскалил зубы и сказал, — Я сделал все, что мог. И каждый из моих ребят сделал что мог. И не смейте нас разносить сейчас. — Яшкин, пошел вон. — Спокойно ответил Билялетдинов.       Дима схватил свою клюшку, и, не став спорить, ушел со льда. Бросил клюшку в хранилище и быстрым шагом ушел в раздевалку Ирбиса. Чтобы его никто не видел. Чтобы никто не портил себе настроение из-за него. Уселся на свое место и начал просто плакать. Сдался и просто ревел как тряпка. С раздражением скинул с себя коньки. Бросил следом джерси с капитанской нашивкой. Впал в истерику. Рыдал навзрыд. Было обидно. До трясучки больно.       Сидел и просто плакал. Успокоится не получалось. Схватив вещи, поволочился босиком до раздевалки команды. Швырнув вещи, переоделся. Руки тряслись и не слушались. Едва совладав с одеждой, напялил рюкзак и ушел вон со стадиона. Шаркая кроссовками по влажному асфальту, шел не глядя просто вперед, и продолжал реветь. Ушел на набережную. Встал около бетонного ограждения, смотря на шумную Казанку. Вцепился руками в волосы. У него за спиной переливалась светом великая ТатНефтьАрена. В ней поднимали кубки лучшие хоккеисты. Этот регион не терпит слабых. Эта команда не терпит слабых.       Уже вторая команда подряд, в которой он все портит своим существованием. Он подводит сильнейшую команду тем, что лезет в состав. Ничтожество, которых еще пойди найди. Петербург же его ничему не научил. Рома же ему столько раз говорил — бесполезный. Рома столько раз говорил — слабак. Рома говорил. Дима с чего-то вдруг решил, что это не так. И второй сезон подряд получает с размаху кулаком по морде от жизни.       Слезы градом текли по щекам. Он выл, сгорбившись. Его выгнали с праздника. Как паршивого пса. Пнули под ребра.

«Яшкин, пошел вон».

      Его любимая фраза. Он слышал ее от Ромы в последние месяцы игры постоянно.       И теперь услышал от Билялетдинова.       Один тренер может ошибаться. Два — никогда. — Мудак. Лучше бы меня не было. Никогда. Никогда бы просто не существовало. — Бубнил он сам себе под нос. — Ненавижу себя.       Внутри все так сильно болело. Пальцы вцепились в волосы. Костяшки побелели. Он склонился через ограждение к черной реке. Задержал дыхание. Слезы градом капали в воду.       Радулов, едва успев перебежать дорогу, увидев Диму около бортика, да еще и наполовину свесившегося, бросился к нему.       Диму потянуло вниз. В воду. В черную мутную воду. Так будет лучше. Он уже закинул обе ноги на ограждение. Осталось просто руки отпустить и оттолкнуться. Река шумно плескалась, словно взволновавшееся море. Поднимались черные хребты, острыми гранями сияя перед карими глазами. Все внутри трепетало. Тело тянулось в черную воду. Так будет лучше. Так точно будет лучше.       Радулов, задыхаясь, пересек торопливо небольшую зеленую зону. Ловко перескочил забор, едва не завалившись. Не реагировал на боль, растекающуюся по организму. Спасти. Надо спасти этого придурка любой ценой.       Едва пальцы Яшкина разжались, как Саша, успев схватить его, прижал к себе. Дима истерично заорал, выбиваясь из крепких объятий. Ноги соскользнули с ограждения. Радулов взвыл, почувствовав как тяжелое тело Димы осталось висеть на его руках.       Радулов взвыл, чувствуя тяжелейшую нагрузку на мышцы. Рывком сдернул его с ограждения на набережную и свалился сверху. Яшкин кулаком наотмашь ударил по нему. Саша стерпел боль и желание ударить его в ответ. Упал на него, вжав в ледяной асфальт. Яшкин раскинул ноги, в очередной раз заорав во все горло. Его мелко трясло. Слезы широкими реками текли по опухшему лицу. Саша лежал на нем зажмурившись, вжимая его в ледяной асфальт, положив голову на грудь. Прекрасно слышал как заходилось быстрым ритмом сердце. Мягко положил руки под его голову, тяжело дыша. Повернув голову, уткнулся носом в его крепкую грудь. Прекрасно слышал, как Яшкин уже охрип от крика. Надо просто подождать, когда он проорется. А дальше сможет понять что же ему такого наговорили, что он сразу топится. Дима спустя пару минут истерики, начал затихать. Схватил Сашу за худи, зажмурившись. — Тихо, маленький мой. — Прошептал Саша, нежно поглаживая его по плечу, — Тихо… Что случилось? — Я виноват. Виноват что мы проигрываем. Виноват, что Брукс нам забивает так легко. Виноват. — Задыхаясь тараторил он, — Виноват. Виноват! — Сорвался он на крик. — Тихо. — Саша лежал зажмурившись, — Дима. Ты не виноват. Не фартит, много удалений, вратарь слепой, защитники хоккей смотрят. Удачи у твоего Брукса дохера сильно. Он весь сезон тонул, а тут наконец удача пришла к нему.       Дима обреченно смотрел в чёрное небо вечерней Казани, слушая его. Слезы градом лились на асфальт. — Дай мне покончить с собой. — Прошептал Дима, — Отпусти меня. Тебя все равно не существует. Не мешай мне. Так будет лучше. Всем так будет лучше. Пускай меня больше не будет. И проблем от меня тоже не будет.       Саша шумно выдохнул и, нависнув над ним, очень осторожно упер руки в крепкие плечи. Дима смотрел в его пленительные зеленые глаза, что смотрели на него с большой любовью. — А о других ты подумал? Как Брукс твой без тебя будет? А Жабка твоя маленькая. Ты же его еще даже жене не отдал. Никитка как будет без тебя? У него ни жены, ни любовника. Только ты и твое внимание. Не смей даже думать об этом. Ты нужен им. И они будут с тобой в любом случае. И будут любить тебя и с кубком и без него.       Дима отрицательно помотал головой. Вытянув руку, положил ее на шею Саше и, притянув его к себе, впился губами в его пухлые губы. Саша лежал сверху на нем, довольно отвечая на поцелуй. Радулов явно был не сильно рад лежать и целоваться прямо под стадионом, да еще и прекрасно зная, что жена с детьми дома. Осторожно отстранившись, шумно выдохнул и, закрыв глаза, тихо сказал: — Тебе надо домой. Тебя проводить? — Я никуда не пойду. Только отпустишь меня, как я прыгну в воду.       Саша поджал губы. Уселся сверху на нем, раздумывая, что с ним делать. Похлопав по карманам, достал ключи от машины. Поднялся с него и потянул на себя. Дима поднялся на ноги и уставился на него с тяжелой грустью в глазах. Саша взял его крепко за руку и повёл за собой, словно лошадь на привязи. Дима пошлепал за ним, переплетя пальцы. Уселся на пассажирское сидение. Саша пристегнул его и уселся рядом на водительское. Положил руки на руль и, опустив голову, тихо сказал: — Дима, ты не выдумал меня. И Нади свою тоже. — Мне все равно, что ты скажешь. Мне проще жить так. И пока я не собираюсь ничего менять. — Дима повернул голову. — Вы для меня живые. Настоящие. Теплые, даже горячие. Но для других нет. А значит я просто выдумал. — Он всхлипнул, — Обезумевший психопат с шизофренией, отягощенной алкоголизмом и наркотической зависимостью. Охуенный капитан, блять. Еще и стою как крыло от самолета. Рома был прав. — Взвыл он, закинув голову, — Рома был прав. Прав. Он всегда прав. Бесполезное ничтожество. Да кому я нужен такой. Да кому вообще я нужен?       Саша отрицательно помотал головой. Все же завел машину. Яшкин оперся головой о ремень безопасности, с грустью смотря на него. Его пристегнул, а сам, как обычно, не стал. Они отправились вон, через набережную, на другую сторону города. Саша повез его домой. Яшкин закрыл глаза и прошептал: — Не достоин я быть капитаном, Саша. Не справляюсь. — Справляешься. — Он осматривался на четыре раза, чтобы повернуть машину, — Ты делаешь достаточно. Но от тебя не все зависит. — Раз ты настоящий, тогда помоги мне на выезде. Приди, блять, и помоги мне. — Он шумно выдохнул, — Меня все равно нашивки лишили. — Он закрыл глаза и прошептал, — Побочки хуже чем я предполагал. Так, как было в прошлый раз больше нет. Но мне стало сильно хуже. Я больше не ору и не впадаю в бешенство. Не кидаюсь с ножом на людей. — Дима всхлипнул, — Со мной что-то другое происходит. Это не правильно. Кто-то сильно влияет на меня. У меня никогда такого не было. Ники мне всегда говорил, что тульпы появляются для решения проблем. Часть моего мозга все еще в рабочем состоянии. И я понимаю, что Нади мне нужна была для того, чтобы я себя не чувствовал одиноко. А ты… — Он повернул голову и открыл глаза, позволяя слезам быстрыми ручьями течь по морде. — а ты нужен мне для того, чтобы я знал, какой для меня идеал капитана, мужчины и хоккеиста. Легенда такая. Великий Сорок Седьмой. — Радулов вел машину с безразличным видом, явно даже не воспринимая его хвалебные оды. — Ты для меня лучший хоккеист. Лучше всяких Ягров, Макдэвидов и прочих. Только ты, Саша. — Он всхлипнул, — И того выдумал, блять.              Саша продолжал молчать. У него сердце заходилось быстрым ритмом от боли, что причиняли ему чужие слова. Он был готов сам начать плакать. Он с ним становился слабым. Влюбился, блять, старый дурак во невменяемого психопата. Злобного, эгоистичного, совершенно не заботящегося о том, что говорит, что делает и как о нем подумают. А влюбившись стал слабым. Жалел об этом. Но от этого никуда не деться. Он виноват в том, что с Димой происходит в этом сезоне. Сам его довел до такого состояния. Его ошибки привели в эту точку. Яшкин ведь терпел его поганое отношение к себе. А потом в какой-то момент ослаб, свалился. А Саша этого не заметил. И продолжил его топить. А сейчас напялил героический костюм и вытаскивает Диму из такого состояния. Сам дров наломал, сам это все теперь исправляет. Те тысячи фраз, которые он наговорил ему за все то время, оставили много рваных ран.       Саша остановил машину на светофоре. Повернул голову к нему. Дима сидел с видом мертвого, приоткрыв рот. Вся морда опухшая от слез, покрасневшая вся. По щекам текли широкими ручьями слезы. Он едва дышал через рот. Взгляд обреченно смотрел вперед не моргая. Дима больше не истерит. Успокоился. Радулов все же поехал дальше. Надо осторожней сейчас быть с ним. Вдруг прямо сейчас в его голове какой-нибудь очередной гениальный план появляется.       Телефон, подавший признаки жизни, подсветил экран, весь сверкающий десятками трещин, разошедшимися паутинками. На заставке экрана блокировки была фотография Димы, что сидел улыбаясь на камеру, на бортике, на их базе. Рядышком стоял и сам Радулов, повернув голову, с улыбкой смотря на него. Эта фотография сочилась счастьем через трещины. Саша опустил голову, отвлекшись на несколько секунд. Казань забила, сравняв счет. Тут же рукой погасил экран. Лишь бы Дима не знал об этом. Снова же решит, что потому что он ушел, поэтому дело сдвинулось с мертвой точки.       На ТатНефтьАрене было ликование. Автором победной шайбы стал Никита Лямкин, которому просто в очередной раз повезло, что у него хороший бросок, и тот факт, что терять им было нечего. Он просто бросил со всей силы с синей линии. Кагарлицкий с Кателевским и Барбером подработали на половину ставки защитниками, а Марченко побыл исполняющим обязанности Яшкина, перегородив весь вид Владимиру, пихаясь с Трямкиным и Зборовским, нисколько не боясь двухметровых защитников. Все первое звено Автомобилиста кроме шайбы за спиной Галкина, словило еще и минус к моральному состоянию. Макеев с Романцевым с грустью смотрели на оставшиеся сорок секунд на табло. Два-два. Неприятный счет. Алексей удивленно повернул голову. Заварухин взял тайм-аут. Вытянув руку, тыкал в нападающих, что стояли словно покойники, все побледневшие, не сильно похожие на живых. — Мимолетное паденье и ни слова о дальнейшем! — Запел стадион, ликуя над победной шайбой. — Никакого продолжения — нету поцелуя гейши! — Махали болельщики зелено-красными шарфами, — Иногда мой милый мальчик — побеждает не сильнейший! Болью боль твою утешить сможет только антигейша! — Ну, сука. — Взвыл Широков, сжав клюшку, — Ну я вам блять сейчас такое устрою! — Я ща вам такой ска-а-анда-а-ал учиню! — Хохотал Романцев над бывшим капитаном.       Галкин, мирно попивающий водичку, подавился, и, расхохотавшись, вдруг взмахнул рукой в ловушке и вскрикнул: — Да вы хоть знаете кто я такая! Да кто мой муж!       Вся команда расхохоталась. Широков же стоял уперев руки в бока, тяжело дыша. Паузу взяли дать им отдышаться. — Мы идем ва-банк. — Предупредил всех Заварухин. — Галкин, на лавку. На лед Широков, Волк, Макеев, Мэйсек и Блэкер с Эбертом.       Галкин лениво перевалился через бортик, не став даже калитку открывать. Уселся рядышком с Женей Аликиным, и сложил с довольной мордой голые руки на мокрой джерси. Его работа на сегодня выполнена. — Ну че, сука. — Широков, тяжело вздохнул, и, задрав голову, уставился на табло. Сорок секунд последнего периода никуда не делись. — Гуляем на последние. Подыхать так с музыкой. — Если бы я и хотел сегодня подыхать. — Лениво сказал Леша Макеев, тащась за Широковым, — Так точно не под песню ВиаГры. — Да нормальная песня, что пристали?! — Усмехнулся Широков, и, развернувшись ко всем лицом, смотрел на то, как иностранцы едут и переговариваются друг с другом, — Ну что, черти? Что делать будем? — Забивать. — Волк подтянул белые рукава, отправившись на вбрасывание, — или у тебя есть другой план? — Трусы твои выжимать, Волче. — Усмехнулся Кателевский, встав перед Кертисом на вбрасывание, — Обойдетесь, уебки. Забивать они будут.       Брукс встал на вбрасывание. Злость никуда не делась. Едва упер клюшку в лед, как его пихнул жопой Лукоянов, явно провоцируя. — Еще один контакт со мной, и будет то же самое, как и с Адамчуком. — Серьезным тоном сказал Мэйсек.       Угрозы не впечатлили Артёма. Только судья бросил шайбу, как Лукоянов сунул крюк клюшки в коньки Бруксу, и тот завалился ему в ноги. Пока пошла возня, Волк выиграл вбрасывание. Шайба отлетела в сторону Макеева. Автомобилист начал торопливую быструю атаку. Успешно зацепился за чужую зону. Ахтямов торопливо оглядывался, поджав губки, внимательно следя за шайбой. Ловкий пас с Макеева на Широкова. У него забилось сердце. Сергей бьёт верхом. Подскочить. Неразогретое тело, не готовое к бойне, будет двигаться с трудом. Он резко подскочил с щитков, едва Сергей нанес удар. Шайба отскочила от плеча голкипера. Лямкин с размаху снёс Макеева, не дав ему подобрать шайбу. Из-за спины Никиты выскочил Дыняк. Отпасовался до недалеко стоящего Лучевникова. Надеялся, не остановят. Но Мэйсек резко прервал атаку. Резко дёрнулся, отпихнув от себя грозного Лукоянова, что повис на нём. Нанёс удар. Артур взвизгнул. А этот ловит на перемещении. Удар точный. Сильный. Резко растянувшись, вытянул руку. Шайба хлопнула по блину. Упала в коньки к Блэкеру. Девятый номер быстро проскакал за воротами. Ахтямов к одному боку ворот. С ужасом увидел, как Волк подошёл ближе. Ловят его на перемещении. Бросился обратно, катаясь как кусок масла на горячих блинчиках. Артур мог поклясться, что эти тридцать секунд были бесконечными. У него уже вся амуниция мокрая. Успел вскинуть взгляд на табло. Пятнадцать секунд из сорока списаны. Чуть-чуть держаться. Джесси выскочил из-за ворот. Ахтямов едва успел раскинуть ноги. Низом бросает, козел. Ещё рикошет. Поймал кураж. Не останавливать игру. Он слышал громкие овации в свой адрес. — Не хвалите меня. — Взвыл Артур, трясущимися руками сжимая клюшку, смотря на то, как его защитники мастерски раскидывают чужих грозных нападающих. — Не хвалите, блять! Стойте!       Болельщики повскакивали с трибун. Изумленно открыв рты наблюдали за всем и те, кто следил за игрой с многочисленных экранов многочисленных устройств.       У Артура в голове словно каждая секунда отщелкивала свой ритм. Еще один удар от Широкова. Едва успел подскочить на ноги. Эберт тут как тут подобрать рикошет. Еще десять секунд торопливо убежали. Судьи все встали не дальше синей линии. Остальное поле было не нужно. Каждый был внимателен. Любое нарушение остановит игру. Любая ошибка будет стоить жизни и второй игры Казани. Два поражения подряд. Ситуация критическая. Последняя игра дома. Артур успел схватить клюшку, отдернув ее. Лукоянов со всей силы завалил Мэйсека силовым об борт. Ринулся на помощь. Перед Артуром началась возня. Макеев с Блэкером старались пропихнуть шайбу клюшками между щитков. — Идите нахуй! — Заорал Дыняк, и пихнул плечом в плечо Джесси. Тот оступился, пошатнув и Макеева. Артур ловко выбил шайбу подальше от себя.       Снова вскинул взгляд. Черные глаза с длинными ресничками уставились на табло. Пятнадцать секунд. Он тут же опустил голову. Дернулся. Изумленно уставился на Волка, что ударил клюшкой по льду, привлекая внимание Мэйсека. Брукс, устояв от силового Кателевского, в ответ его толкнул плечом. Резко пригнулся, и Лукоянов просто перевалился через него. Мэйсек швырнул сильный пас на открывшегося Кертиса. Волк подошел чуть ближе, подгадывая когда волна пляшущих перед Артуром Лямкина, Лучевникова, и Эберта загородит ему весь вид. Артур беспокойно смотрел на черный крюк клюшки, что держал при себе шайбу. Как будет бросать? Рискнет верхом? А может просунет снизу? Что выдумает? Чем опять его удивит? — Никита! — Вскрикнул Артур, — Не вижу! — Да уйди ты, сука, ахуевшая! — Лямкин резко пихнул Эберта в сторону. — Пошел вон!       Кертис прекрасно увидел открывшуюся возможность. Несколько секунд, пока Ник не полезет в драку снова. Артур снова поднял взгляд. Чертово табло заколдовано! Десять секунд! Осталось десять секунд!       Мэйсек выскочил с другой стороны ворот и пихнул Лукоянова в сторону. Загородил одну возможность. Кертис, резко выдохнув, словно собрался осушить стопку водки, бросил по воротам. Шайба полетела точно в Брукса. Но Мэйсек резко подпрыгнул на коньках. Артур едва успел увидеть под полетевшим снегом с его коньков шайбу, залетевшую ему точно под блин.       Кертис издал радостный вскрик, увидев, как судья подтвердил, что гол был. Со всей силы кинул клюшку об лед. Вся пятерка бросилась на него громко поздравлять. Лямкин свалился на колени около Артура, и, уткнув голову в лед, взвыл. Лучевников рухнул следом. — Кертис Волк, с передачи Алексея Макеева и Брукса Мэйсека забивает победный гол в Казани за две секунды до финальной сирены! — Воскликнул изумленно комментатор, — Казанский Ак Барс получает второе поражение подряд!       Ахтямов обреченно снял шлем, и, зажмурившись, всхлипнул. Он всех подвел. Он опять всех подвел. Ликовала команда в красном, благодаря своего спасителя. Волк побежал радостный отбивать всем кулачки. Ставка «олл-ин» сыграла. Автомобилист выхватил свою победу.       Казанские игроки обреченно сидели на льду, смотря на чужую радость. Ахтямов, взвыв, расплакался. Стоя на коленях, склонил голову ко льду. Он подвел весь свой родной регион. На него были все надежды. — Подъем, парни. — Попросил судья, — две секунды надо доиграть. Таков регламент.       Унизительная процедура. Артур даже головы поднимать не стал. Скинул ловушку и блин с рук, закрыл голову руками, стоя на коленях в зоне вратарской. Проигравшая команда встала на вбрасывание. Кателевский даже клюшкой не махнул, с ненавистью смотря на Кертиса, что лишь мило улыбался ему. Шайба, упавшая на лед, оказалась никому не нужна. Дмитрий, бросив перчатки на лед, после финальной сирены, со всей силы ударил кулаком по довольной Волчьей морде. Развязалась драка. Казанцы побросали перчатки и шлемы на лед, сцепившись со вторым звеном. Болельщики уходили. Самые любопытные оставались на трибунах до последнего. Судьи даже не пытались остановить бойню. Даже сейчас было видно победителей. Видно, как измученные Казанцы до последнего стоят на льду. Но вот свалился Лучевников от размашистого удара Широкова. Следом рухнул Лямкин получивший от Эберта. Попадали синхронно Кателевский с Дыняком, сваленные Трямкиным и Эбертом. Последний рухнул Лукоянов. Мэйсек, добивший последнего врага, вскинул руки, резко и шумно выдохнув. Перед ним поверженные враги. У него в руках две победы подряд над сильнейшим противником. Они разнесли трехратного обладателя Кубка Гагарина — московское ЦСКА. И сейчас у них в руках были все карты для того, чтобы победить и двухкратного обладателя Кубка Гагарина — казанский Ак Барс.       Брукс счастливо улыбнулся, видя, как ребята болельщики в красном машут им красными шарфами. — Берегись автомобиля, епта. Предупреждали же. Вон, на трибуне висит. Черным по белому написано. — Усмехнулся Широков, пнув Лукоянова, — На следующую игру в Екате можете не приходить. И то меньше позора будет.       Победители ушли гордо задрав головы со льда. Казань же подобрала свои перчатки, заливая лед кровью, поехала в раздевалку последней. Никита едва нашел в себе силы доползти до Артура. Уселся перед ним на колени. Осторожно взял мальчишку за руки. Притянув его к себе, обнял его хрупкое тело, скованное во вратарские доспехи. — Тихо, не реви. — Прошептал Лямкин, обнимая Ахтямова, — Не при трибунах. Не реви. Не показывай слабостей. — Он гладил его по мокрым волосам, сам чувствуя, как слезы просятся наружу. — Пошли, Лягушонок. Пошли, маленький мой. Это спорт. Это жизнь. Надо двигаться дальше. — Я не пойду больше на лед. — Нельзя так говорить. Артур. Мы вылезем. Я тебе обещаю. Мы справимся. Одной игры переломной будет достаточно. Потерпи. Турбулентность однажды пройдет. — Я повел вас. — Артур выпрямил спину, смотря в глаза защитнику, весь зареванный, — Я подвел всех. И снова пропустил. — Ты никого не подвел. Мы поздно очнулись. И их было шестеро. Ты сделал все что мог, Артур. Иногда от нас это не зависит. — Он гладил его длинными пальцами по волосам, успокаивая, пока Ахтямов слушал его очень внимательно. — Мы отряхнемся. Выдохнем. И выиграем у них. Обещаю. — Я тебе верю. — Всхлипнул Артур, — Но можно не я на воротах? Я же не справляюсь. — Нельзя. Дима прав. Только ты и справишься. Столько ударов по тебе было, и ты все отбил. Мы гордимся тобой, Артур. Я тобой горжусь. — Боже, я же испортил Диме день рождения. — Взвыл Артур, — Господи спаси. — Тихо! — Прошептал Никита, тут же прижав его к себе, — Не реви! Все будет хорошо. Мы же понимали все, что нам не будут поддаваться. Не получилось в этот раз. Но однажды повезет. Мэйсеку весь сезон не везло. А теперь вон, носится как. И все что бы не бил, все залетает. И у нас так будет. Дима сдвинул нас с мертвой точки. Но не доработали мы. Я где-то не доработал. Подвел тебя. И тебя некому страховать. Я страхую нападающих. А ты страхуешь меня. Твоя ошибка результат всех тех, кто до этого ошибался на льду. Но мы справимся. — Он потрепал его нежно по волосам, — Пошли, Лягушонок. У нас же гости скоро будут. Надо… — Он хмыкнул, — Надо где-то Диму найти будет. Надеюсь он в раздевалке.       Никита поднялся сам и следом поднял Артура с колен. Под сотню болельщиков, что все это время следили за ними, тут же начали громко хлопать. Всегда есть те, кто останутся с ними не смотря даже на такой позор. Последние двое игроков в зеленом покинули лед под едва слышимые аплодисменты. В раздевалке Яшкина не оказалось. Пока Никита стоял и отпаивал Артура прохладной водой, Билялетдинов не стесняясь в выражениях и эмоциях, по каждому проехался асфальтоукладчиком, тыкнув на десятки ошибок команды и конкретных игроков. — Очень мотивирует на победу. — Едва слышно сказал Райли усевшись рядышком с Артуром, которого усадили на лавку Яшкина. Барбер взял в свою руку руку вратаря, и, пока Никита их загородил, наклонился к мальчишке и прошептал ему, — Мы тебе все благодарны, Артур. Не обращай внимание на то, что случилось. Выйдешь на лед Екатеринбурга с самого начала, и нас уже никто так просто не обыграет.       Артур лишь фыркнул, хлебая воду с бутылки, что любезно держал Никитка. У него даже сил руки поднять не было.       Радулов же снова отвлекся от дороги, встав на светофоре. Опустил взгляд, увидев, что телефон снова подал признаки жизни. Они все равно проиграли. Просто пиздец. Он прекрасно представляет какие руины от команды ему достанутся через два дня. Увидев, кто забил последнюю шайбу, оскалил злобно зубы. Эти двое все никак не угомонятся. Надо будет Волчишке серенькому рассказать, где он и что сделал не так. Переломать пару лап, выбить пару острых клычков, а можно и следом пару позвонков. Мэйсек подождет. Сначала эта паскуда. Вывернув с главной дороги, машина медленно остановилась во дворе высокого жилого дома. Яшкин приподнял голову и прошептал: — Я ухожу? — Ты свободен, можешь идти. — спокойно ответил Саша, стараясь сделать тон максимально нейтральным и не выдать дрожь. — Или заблудишься? — Нет, до путей совсем недалеко. — Едва слышно сказал Дима, и, опустив руку, посмотрел на время, — Состав скоро приедет. Еще успею.       Радулов схватил его резко за волосы и вдруг вскрикнул оглушающе громко: — Только посмей, блять!       Дима скривился отведя взгляд и начал снова плакать пуще прежнего. Саша оттолкнул его от себя и вылез из машины. Обошел ее, и, открыв дверь отстегнул ремень. Вытащил Яшкина. Обняв его, достал ключи из его куртки и потащил его за собой. Дима дернул рукой, вскрикнув, и закатил истерику. — Не пойду! Отъебись, блять! — Пойдешь! — Вскрикнул в ответ Саша, снова схватив его за запястье, дернул на себя. — Ведешь себя как непослушный ребенок! Шумишь, кричишь, делаешь что захочется! Хватит мне истерики закатывать! Я тебе не Брукс, я их слушать не собираюсь! Заткнулся и пошел, блять! Я тебя не в детский сад веду!       Дима снова выдернул руку и, сжав ее в кулак, наотмашь ударил Саше кулаком по морде. Радулов завалился на асфальт. Яшкин стоял весь взъерошенный, озлобленно рыча. Развернулся и пошел вон со двора. Саша зажал рот рукой, чувствуя, как побежала кровь. Наверняка губу ему разбил. Улегся на асфальт около подъезда, сжавшись в комок от боли. Яшкин грозно пошагал вон со двора. Моментально поменял ориентир, увидев алкогольный магазин. Зайдя внутрь, схватил ближайшую бутылку с водкой и пошел на кассу. Расплатившись молча, скинул обертку с горлышка и прямо на кассе открыв бутылку, начал жадно пить водку, вызвав на лице кассира только недовольное выражение лица. Сунув мусор в карман, пошатываясь, пошел на выход. Побрел куда глаза глядели, жадно хлебая водку, словно прохладный лимонад в жару. Заглушить боль. Надо заглушить чертову боль. Алкоголь уже не поможет. — О, идет уже, именинник, твою мать! — Возмутился Никишин, идя первый среди большой разномастной банды, — Яшкинкс! Кобылка глупая! Кис-кис-кис!       Ребята в большой компании дружно начали громко ржать. Яшкин, очнувшись от забытия, тут же резко развернулся. Выронил бутылку, и, грозно фыркнув, бросился бежать. Вся толпа врассыпную. Никишин вскрикнул. Сгруппировался и, успел схватиться за Диму, что заскочил на него, крепко обняв за шею. Степа Фальковский с Даней Юртайкиным синхронно подперли Петербургского капитана, не дав ему завалится. — Яшкинкс! Дурак старый! — Взвыл Саша, положив руки на его задницу, — Блять, тяжелый, сука. — Ники, — Дима моментально подобрел, схватившись за своего любимого мальчишку, — Никиша! Сыночек мой любимый! Никишин взвыл, чувствуя, как Яшкин начинает его со всей силы душить своей любовью. Толчинский с Бардаковым издали тихие смешки, наблюдая с остальной частью за происходящим в сторонке. — Я так скучал! — Радостно вскрикнул Дима, болтая ножками, повиснув на Саше, обнял его за шею, — Мой маленький!       Никишин даже растерялся от услышанного. Что?! Скучал?! Пока они летели своим странным составом с Петербурга что-то уже успели упустить?! Где-то было какое-то упоминание что его снова любят? А как же ненависть и крики? Саша впал в ступор, изумленно уставившись на Яшкина. Ноги его не удержали. Кравцов с Фальковским успели его подпереть. Бардаков стянул Яшкина с Никишина.       Радулов, что встал на углу дома, подперев его плечом, лишь с обидой слизнул кровь с разбитой губы. Ну конечно. Вот и весь его Дима. Десять минут назад хотел утопиться, а то и лечь под поезд, а теперь, стоит и радостно хохочет в компании… Кого?! Саша с трудом прищурился, надеясь, что ему одним подслеповатым глазом показалось. Но нет. Петербуржцы в виде Никишина, Фальковского, Бардакова и Толчинского. Челябинцы в виде Кравцова, Юртайкина и Шабанова. Металлург в виде Набокова и Михайлиса. Салават в виде Сучкова, Ливо и Хафизуллина. Даже Авангардовец Буше рядышком, в гордом ястребином одиночестве, впрочем, как и Никита Гусев, в не менее гордом Московском одиночестве. Саша растерянно похлопал глазами. Развернувшись на месте, не увидел стены и влетел в нее плашмя. Сделал шаг в сторону и торопливо сбежал поджав хвост. Больше он Яшкину не нужен. У него теперь полно народу, что его и за ушком почешет, и нальет, и подрочит, и выебет. Он уселся в машину и быстро ее заведя, выехал со двора, быстро уехав дальше по дороге, стараясь не привлекать чужое внимание к своей персоне. — Мужики! — Вдруг растерялся Яшкин, встав перед толпой народу, — А вы откуда все такие красивые?! — Мы из Петербурга. — Радостно ответил Кравцов, — Мы прыгнули в незнакомую машину и вот мы в Казани. А я боялся в Финском заливе оказаться по частям. — Мы из Петербурга тоже, — Согласился Набоков, — Мы с Никитой и Никитой. — Илья вытянул руки, ткнув одним пальцем в Михайлиса, а вторым в Гусева, — На матчи ходим вот этих, — вытянул руки, указав на Никишина и Шабанова. — Так получилось. — Растерялся Максим, нырнув за высокого Кравцова. — Мы местные. — Усмехнулся Джошуа, — Вот с ним. — Он вытянул руку указав на Буше. — Мы за вашими матчами следим. Пока кататься недалеко. — О господи. — Яшкин закинул театрально руку, приложив ее ко лбу, — Позор моим старым сединам! И это вы все следите за моим позором?! — Даже больше того скажу! — Фальковский обнял Михайлиса, нависнув грозной скалой над ним, — Вся лига смотрит за твоим позором. — И Рома тоже, Дима. — Решился сказать Никишин, — Я даже рад, что успел свалить с Петербурга раньше, чем вы играть начали. Это был пиздец.       Яшкин растерялся, смотря в глаза Никишину. Он такого ответа не ожидал. — Но нам было пиздец как приятно. — Вдруг решился прерывать тишину Гусев. — Что ты нас все еще помнишь, несмотря на то, что было с тобой в этом сезоне. — Так… — Дима поднял руки, — А вы… куда все? — К тебе в гости. — Отозвался Рид, и показал ему сверток в подарочной упаковке, — С днем рождения тебя поздравлять.       Дима почесал затылок. У него дома даже бутылки с водкой не было. И как такую толпу кормить? Толчинский вдруг вытянул руку. Вся банда повернула головы. Около дома Димы остановилась его Нива. С нее выбрался Артур и тут же вскинул руку. Раздался радостный хохот. Ему на спину тут же заскочил Галкин, обвив руками шею. — Пиздец, ты все-таки забрал ее?! — Расхохотался Ливо, — Я в ахуе.       С машины следом выбрался Никита и вежливо подал руку Кертису. На лице Никишина тут же появилась улыбка. Как они давно не виделись. Волчонок уже небось соскучился. С водительского вылез Брукс. Дима растерянно смотрел на банду. — Чего встал? — Артур подошел к Диме, — Все твои? Лишнего не прихватили? — Ахтямов присмотрелся. — А не, лишних прихватили. — Михайлис с Набоковым синхронно спрятались за спины Фальковского и Никишина. Послышались тихие смешки. — Но ничего, места на всех хватит. — А, так это твоя идея? — Растерянно спросил Дима у младшего, что смотрел на него с доброй улыбкой. Какая то морда у него опухшая и глаза покрасневшие, — Ты чего как… зареванный. — Аллергия на волчью шерсть. — Отшутился Артур, даже не собираясь портить Диме настроение. — А нечего было Волчонка обнюхивать. — Усмехнулся Ливо, — Ну, эй, Казанцы, где гостеприимство? Я голодный! — Так пошли пожрем! — Усмехнулся Никита, открыв дверь в подъезд дома, — Встал смотрит на коня, не ты же вроде бы казах.       Пока шумная толпа пошла мимо, обсуждая и предвкушая вечер, Артур вытянул ледяные руки и потрепал Диму по волосам. Яшкин растерянно проводил взглядом всех и снова опустил голову. — Да, это наша идея. Мы долго к этому вечеру готовились. — Артур ему мило улыбнулся, — Ты как себя чувствуешь? Видел, как ты ушел расстроенный. — Поревел, вроде бы нормально. — Дима задумался, — Не помню, как тут оказался. Но я был с бутылкой. — Ну понятно. — С грустью вздохнул Артур, и, кратко посмотрев назад, где около машины стоял Брукс, тихонько дополнил, — Если хочешь, поговори с Бруксом. Я думаю, это будет важно перед сегодняшним вечером. А мы пока все подготовим. Не торопитесь.       Он быстро ускакал, успев примазаться к толпе, что застопорила работу лифтов, работая только на них. Дима же с грустью подошел к Бруксу. Мэйсек вложил ему в руку ключи от машины. Сидел на капоте, ничего не говоря. Яшкин задумался, посмотрев на брелок в виде лошадки. Это чей-то подарок. Уже не помнит чей. Поднял взгляд. И наткнулся на страшную грусть в глазах. — Ничего не говори мне. — Попросил Дима. — Я проиграл тебе. Так мне и надо.       На лице Брукса было много ссадин. Россыпь уродств. Несколько лейкопластырей скрывали раны на скуле и брови. Около глаза уже виднелся кровоподтек. Яшкин принюхался. От него несло сигаретами. Так, словно он всю пачку усадил за раз. — Дима, прошу послушай меня… — Я не хочу. — Тут же ледяным тоном ответил Дима. — Ты правильно делаешь, что не сходишь со своей тропы. Не поддавайся мне. Как бы плохо не было — иди до победного. Если ты протопчешься по мне, то так мне и надо, Брукс. Я нихера для этого сезона не сделал. И я не хочу выходить на лед на следующую игру. Да, я думаю — меня даже и не пустят туда. — Никита с Райли и Кагарлицким забили, уравняв счет, пока ты ушел. — Осторожно решился сказать Брукс. — Они до последнего боролись, не давая нам уйти на дополнительное время. — Я даже тут полезнее, когда меня нет на льду. — Вдруг перебил его Дима, даже не собираясь слушать. — Заебись, спасибо что сказал. — Дима, послушай меня. Они сделали все для тебя. Знали, как важна для тебя победа. — Да и ты туда же. — Вдруг зарычал Яшкин, — Да плевать мне на себя. Я же бесполезный. Очнись, посмотри что я делаю все плей-офф. Весь, блять, сезон. Нихуя! — Вдруг вскрикнул он, топнув ногой. Брукс зажмурился, побоявшись что он его ударит, но Дима лишь устало фыркнул, — Команде надо это. Мне уже давно, нахуй, ничего не надо. Ебал я блять это все. Еще хоть слово про меня — и мне плевать что меня там наверху ждут. Я встану и…