Два медведя в одной берлоге

      Казань. Квартира Дмитрия Яшкина. Хозяин проснулся уже от звонка будильника. Взвыл от головной боли. Перевернувшись с живота на бок, растерянно уставился на свое отражение в зеркале. Какой-то он растрепанный весь. Замер, не веря в то, что видит. На нем была голубенькая пижамка с уточками. — Блять, ты же мне приснился. — Он взвыл, уткнувшись мордой в подушку. — Господь, смилуйся. Анья же сказала просто витаминки.       Он выдрался с кровати. Как-то сильно тихо в квартире. Пошел ополоснулся. Задумчиво смотрел на то, как по телу течет вода. Нет. Ни одного засоса, как и следа от острых клычков. Тяжело вздохнул. Выдумал. Он его выдумал. Зажмурившись, закинул голову, стоя под шумным водопадом. Слабость хоть и была, но какая-то приятная. Словно он и правда с кем-то спал, вместо сна в одиночестве. Подрочив с утра под душем, с закрытыми глазами, вышел спустя десяток минут с ванной. Побрился, умылся и почистил зубки. Напялил новую пижаму обратно. Растрепывая мокрые волосы вышел вон из спальни.       На кухне было непривычно много народу. Дима даже растерялся. Подошёл к Никитке сзади, и, обвив его шею руками, с улыбкой осмотрел всех. Кертис сидел рядышком, размешивая кофе. Напротив сидела Аня с Артуром, что о чем-то переговаривались. Брукс сидел чуть подальше, весь тоже растрепанный, закрыв глаза, кажется, досыпая на ходу. — Какого черта вы тут все забыли? — Улыбнулся Дима, и, опустив голову посмотрел на Никиту, — Домовой, объснись. — Дома есть нечего. — С радостью ответил Никита, — Я притащился сюда, а тут эти двое. — Какие именно двое? — Усмехнулась Аня, — Мы с Жабом или эти полуиностранцы? — Чего это мы полуиностранцы? — Удивился Кертис, — Я вполне конкретный. — Казахстанцы нам как родные. — Усмехнулся Артур, — И я не Жаб! Ну Анья, ну блин! — Да потом поругаетесь. — Брукс открыл глаза, — Ну что, солнышко наше? — Дима тут же улыбнулся ему в ответ, прижавшись к Домовенку, что с трудом сделал глоток кофе раньше, чем Дима его окончательно задушит. — Оай, а что у тебя за пижамка? Я такой еще не видел. — Это подарок. — Дима все же отпустил Никиту и пошел до Брукса, обойдя стол. Встал рядышком. — Тебя уже кто-то среди ночи поздравил? — Удивилась Аня, смотря на пижамку, — классная какая. Я такую своему Жабу хотела тоже подарить. Потом все-таки с лягушками подарила. Так кто это был? — Это секрет. — Улыбнулся Дима. — Он не хотел приходить, но я все же притащил его через порог. Вот. — Он опустил голову. Брукс задумчиво погладил мягкую ткань рукой. Приятный к телу хлопок. Но почти не помялся. — Чего хотел то? — Значит ты знаешь какой день сейчас? — Двадцать третье марта? — Настороженно сказал Дима, — Мой день рождения? — Да. — Брукс улыбнулся, — Вечером будет небольшое пиршество. Так что постарайся сохранить силы. — Он поднялся и обвив руками шею обнял его, — С днем рождения, любимый мой. Желаю тебе исполнения всех твоих желаний. Счастья побольше, денег побольше, нервотрепки поменьше. — Спасибо. — Счастливо улыбаясь сказал Дима, обнимая его. — Наведем немного разврата?       Брукс кивнул и тут же поцеловал его при всех. — Да что ж ты будешь делать! — возмутился Артур, — Кравцова на вас нет. — Ниче, это ненадолго. — Усмехнулся Лямкин. — Медведь! Пусти коня, мы тоже хотим пообниматься!       Брукс с неохотой все же отпустил своего любимого. Дима с радостью обнялся с остальными, что затискали его, словно маленького ребёнка. Слушал и добрые слова в свой адрес. Эти люди его любили. И он честно старался любить их в ответ. Как мог. Как получалось. Но вроде никто расстроенным не ушел. Усевшись обратно, придвинулся к столу, и удивился тому, что перед ним Кертис поставил большую тарелку каши с фруктами, аккуратную булочку и кружку с кофе. Его еще и обслужили. Он с радостью ел, внимательно слушая что говорят, стараясь понять, что же такого на вечер придумали. Но все таинственно молчали, поддерживая интригу. — Чего бы ты хотел сегодня на раскатке необычного? — Осторожно спросил Кертис, сидя рядышком с Аней, — У нас не будет сегодня болельщиков, так что ты можешь загадать все что угодно. — Я хочу поиграть среди вас. — Улыбнулся Дима. — Надеть вашу форму и… — Брукс, раздевайся. — Положил ему на руку Лямкин свои ледяные пальцы, — Ты пойдешь играть к нам.       На лице Брукса появилась грусть, от чего все начали громко ржать. — И тортик! Так, чтобы желание загадать! — Радостно сказал Дима. — Ну вот, с этим мы угадали. — Артур улыбнулся. — Все, конечно, в ахуе будут… Но мы что-нибудь придумаем. — Он повернул голову к Диме, — Ты хочешь так, чтобы этого никто не знал или чтобы все знали? — Я хочу сюрприз. — Дима кивнул, — У меня есть один вариант… Шапкой поделишься?       Брукс сделал вид, что его абсолютно не удивляет предложение Димы, но лицо явно не справилось с этой задачей. И снова хохот разошёлся по кухне. Брукс сложил руки на кружку с кофе, посмотрел в нее, тихо констатировав на чистейшем русском: — Я в ахуе. — И тут же начал хлебать кофе, пока все продолжали хохотать. — Господи, какой придурок, еб твою мать! — Никитка качался на стуле, с глупой улыбкой на лице, — Обожаю тебя! — Я попрошу Аликина нам помочь. Займем шлемы вам, граждане нападающие. — Артур, быстро написавший что-то в телефоне, тут же кивнул Бруксу, дав отмашку, что Женя согласился. На лице Брукса было полнейшее непонимание, но он решил поддаться безумию и просто не стал сопротивляться. Артур же посмотрел на время на духовке. — Так. Пора.       Пока болтали, пришло время и на игру собираться. Дима решил всех отвести. С горем пополам запихались в Ниву и поехали на игру.       Дима, включив песню погромче, ерзал на водительском кресле, с радостью вместе с Никиткой подпевая песне, размахивая руками. Брукс сидел рядом на пассажирском, едва заметно улыбаясь, смотрел за его дурачествами. Повернув голову, улыбнулся Кертису. Тот лишь пожал плечами, едва успев пригнуться, когда Домовенок между ним и Артуром взмахнул руками. Дима с Никитой громко распевались. — Ненавижу эти чертовы длинные светофоры. — Взвыл Брукс, и, развалившись в кресле, подпер голову рукой, смотря за тем, как красные цифры медленно уменьшаются, — Да давай быстрее! — Артур с Кертисом расхохотались, — Да быстрее ты считай, господи! У него сейчас еще хуже песни пойдут!       Дима, уже на второй песне дождавшись зеленого знака, одной рукой вел машину по переполненным дорогам центра Казани, продолжая распеваться. Артур, пошептавшись с Кертисом, пока Никита сидел и хлебал воду между ними, вдруг радостно кивнул. Только начался припев очередной песне, как вместе с Яшкиным запели и Кертис с Артуром. Никита едва успел на второй строчке вклинится. Брукс, решительно не понимая как оказался в этом дурдоме, ведь всегда говорили, что цирк и хоккей обычно по отдельности, продолжал делать вид, что он просто пассажир в такси. В том самом такси, когда «комфорт» и «комфорт плюс» слишком дорого. В том самом такси с убитой старой машиной, что подскакивала на случайных неровностях дороги. Услышав сообщение от капитана, решил заснять все, что происходит на фоне. Вытянул руку с телефоном, снимая «кружочек» Сергею, и спокойно сказал: — Мы едем. Не очень быстро. Но зато очень радостно.       Брукс слегка повернул руку, показав водителя, что сидел в кресле, поймав ритм песни. Яшкин, закрыв глаза, остановив машину на очередном красном сигнале, запел вдруг: — Асфальт мокрый, как мои глаза, я нарезаю по МКАДу!       Мэйсек слегка наклонился в сторону, показав задние ряды, где тут же все трое затянули следом за Яшкиным: — Тут весна, а я пуста, как и мой бак! — Оставь! Меняй меня на девочек и кайф! — Снова протянул Яшкин, приплясывая в кресле, — Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты там!       Брукс лишь едва заметно улыбнулся, пожав плечами, и сказал: — Минут через двадцать будем. Но если попадется еще какая-нибудь дрянная песня — я пойду пешком и это будет сильно дольше!       Тут же раздался ржач по салону. Брукс бросил телефон на переднюю панель, и, вытянув ноги, уставился на очередной светофор. За окном — сильный ливень, грозящий Казани затоплением. А у него на душе тепло и солнечно. Повернул голову, и, дождавшись, когда будет припев, схватил резко Диму за волосы, притянул к себе и начал его целовать. Тут же на фоне синхронно затянули «о-о-о…» явно довольные открывшимися видами. Дима был вполне доволен таким разменом. Только они отстранились друг от друга, как загорелся зеленый сигнал, и можно было ехать дальше. Как и обещалось, спустя двадцать минут, они все же доехали до ТатНефть Арены. Выйдя с машины, разошлись по разным сторонам. Дима вошел в раздевалку и его тут же обсыпало конфетти и послышались радостные крики: — С днем рождения! — скандировали ребята, одетые в зелёную форму, — С днем рождения!       Дима радостно поскакал на месте, радуясь как ребёнок. Ребята по одному подходили к нему, обнимая, говорили теплые и приятные слова, чему Яшкин был довольно удивлён. Ему казалось, что он последний авторитет в команде растерял. Но вроде бы нет. Переоделся на раскатку, и, гордо при всех напялил шлем Артура. С него все громко начали ржать, но спорить никто не стал. Ахтямов же сфоткался с капитаном на память, счастливо улыбаясь. Его придурочная кобыла. И это его лучший друг. Мозгами с рождения обделенный и совершенно не горюющий по этому поводу. Дима поднял забрало, пританцовывая под музыку. Ребята явно не сильно были расстроены проигрышу. Что же, и слава богу. Все ровным строем, услышав звук сирены, пошли на лед, хватая клюшки. Яшкин же шёл как дурак в шлеме вратаря, распевая очередную дурацкую песню: — Ро-о-зовый фла-а-аминго-о-о! — Дитя заката, — синхронно поддержали его идущие следом за капитаном защитники. — Если она ко мне сейчас прицепится, — возмутился Галимов, — Я вас покусаю всех. — Ро-о-зовый фла-а-аминго-о-о, — затянул снова капитан. — Здесь танцевал когда-то! — снова запели с ним ребята, вываливаясь как попало на лед. — Может, в жизни про-ошлой — мне трудно вспо-о-омнить! — Думай о хорошем — я могу исполнить! — Провозгласил капитан Казанского Ак Барса, и, споткнувшись о ступеньку, завалился. Благо шлем скомпенсировал удар об лед. Услышал громкий хохот. — Обожаю этого парня. — Улыбнулся Широков, стоящий на красной линии вместе со всей свое командой. — Такого дурака еще надо было постараться найти. — Да че искать. — Усмехнулся Голышев, — У нас вон… Рядом стоит.       Сергей повернул голову направо от себя, где стоял Брукс Мэйсек в шлеме Аликина, гордо носящий на себе капитанскую нашивку. По строю послышались смешки. Мэйсек же гордо принял свою участь быть с клоунским колпаком на сегодня. Лишь бы Диме хорошо было. Его же день. Он потерпит. Кертис стоял рядом, стыдливо прятал улыбку. Ему в честь праздника тоже досталась нашивка, только уже альтернативного капитана. Волк поднял взгляд и тут же улыбнулся. И у его Никитки альтернативка. — Я в ахуе. — Растерянно сказал Брукс, опустив голову, с трудом рассмотрел лучшего друга через решетку, — Кертис, тебя не видно. — Если я тебе клюшкой по голове дам, тебя даже шлем не спасет. Не видно ему. Я, может, и маленький, но не невидимка! — Слышу знакомый голос. — Трямкин огляделся, — А откуда — хер его знает.       Кертис состроил недовольную гримасу, услышав скромные смешки. — Ехидничают стоят. Лучше б вы так в хоккей играли дружно, как шутите над низкими, глядишь и получилось бы чего.       Мэйсек не унимался. Этот… котелок на голове ему очень сильно мешал. Обзора было просто ноль от площадки. Связи с древними ему сразу подсказали, что часть его родственниках в похожих шлемах на войну ходили. А он… даже увидеть ничего не может. — Как вы в этом играете?! — Брукс сдался и поднял забрало, — Господи, какой позор. Видел бы меня мой отец… — Видела бы тебя мать… — Растерянно дополнил Волк, сжав клюшку в руках. — Как низко мы пали. Тебя все устраивает? — Абсолютно все устраивает. — Спокойно сказал Брукс, повернув голову к Широкову, что тоже был альтернативным капитаном, — Но тот факт, что я в ахуе, этого, конечно, не отменяет.       По льду послышались смешки. Сергей вытянул руку и сказал: — Спрячься, не позорь меня, — И рывком опустил маску обратно. — Сидит в темнице, — Затянул Трямкин, опираясь о клюшку, стоя позади Голышева, — запертый за решёткой орел молодой. — Да забыл он уже, когда молодой был. — Поддержал его Голышев. — А тортик нам достанется? — Осторожно спросил Галкин. — Нам достанется и не один. — Поддержал его рядом стоящий Аликин, которому пришлось в кепаре стоять, — Уже принесли в раздевалку. — Тогда я готов немного опозориться. — Согласился Блэкер. — Они еще домашние. — Мечтательно протянул Эберт, — Мечта! — А ну все заткнулись. Именинник идет! — Провозгласил Широков, подняв руку, моментально заткнув всю команду. — А то я весь торт съем и блюдце оближу, чтобы вам даже крошек не досталось. — Капитан Екатеринбургского Автомобилиста, — Устало вздохнул Зборовский, — Сергей Сергеевич Широков всегда был щедрым человеком. — Оба съем. В одно жало. — Сережа пригрозил другому Сергею, что играл уже под вторым номером, — И даже жало не помнется! — Такая ряха… — Усмехнулся Голышев, — Не удивительно, что жало не помнется.       Все резко и громко заржали. Широков распахнул глаза и, недолго думая, решил дать пендель стоящему рядом. Трямкин незаметно вытянул руку за спиной Анатолия и дернул бывшего капитана за конек на вытянутой ноге. Сережа с грохотом рухнул прямо на задницу. — А не, помялось все-таки жало. — Взвыл Широков, перевернувшись на бок, — Суки.       Команда громко ржала, пока хозяева льда, словно маленькие пингвинчики, кучкой вывалились на лед, радостно галдя и пихаясь. Брукс, подхватив Широкова под руки, с трудом поднял его на ноги. Его сменщик теперь. Надо беречь. Мало ли что с ним случится.       Казанский Ак Барс, немного потолкавшись, выстроился в такой же ровный рядок, как и команда чужаков. Трибуны были пустые. Только дамы наблюдали за всем и снимали для истории. На фоне стоял и обслуживающий арену персонал, стараясь из-за широких спин рассмотреть хоть немного контента. Дима, подняв забрало шлема, встал ровно на красной линии и тут же закрыл глаза руками в зелёных перчатках. Справа от него стояла его команда. А слева чужаки. Все притихли. Брукс покраснел, чувствуя, сколько же внимания привлекает его персона у стоящих напротив. Казанцы с явной завистью и ревностью его разглядывали.       Главный тренер Зинэтула Хайдярович, осторожно поехал на коньках до столпившихся команд. — Только не об морду. — Жалобно попросил Артур, стоя напротив Галкина, — Я потом шлем не отмою.       С двух сторон начался громкий хохот. Дима нетерпеливо потоптался на коньках, предвкушая исторический момент. Кертис, забрав из рук Брукса клюшку, пока тот в очередной раз поправил шлем, что мешался на голове. Слегка отвел взгляд в сторону и резко замер. Прекрасно увидел за спиной у именника чудовище. Его бросило в холод, словно его ледяной водой облили из-за угла. За стеклом, рядышком с лавкой штрафников стоял Александр Валерьевич Радулов, сложив руки на груди, скептично за всем наблюдая. Рядышком с ним стоял Даррен Диц, что глупо улыбался. Кертис моментально увидел у него чёрный след от веревки на шее. С другой стороны от Радулова стоял Да Коста, лениво жуя какую-то булочку. — Пиздец. — прошептал Волк. — Я тоже в ахуе от того, какой торт красивый.       Кертис отвлекся от рассматривания старого врага. Проводил взглядом Билялетдинова, что проскользил по длинному ряду и остановился перед Димой. — Открывай глазки, Дима. — Попросил Мэйсек.       Дима осторожно опустил руки. Увидел перед собой главного тренера, который стоял с тортиком в руках. Красивый красный цвет посыпки подсказывал ему, что это его любимый тортик. Красный бархат. Судя по виду, домашний или очень дорогой покупной. — Дорогой Дмитрий Алексеевич, — Билялетдинов решился начать поздравление, когда все притихли. — Сегодня, двадцать третьего марта и у тебя день рождения. Мне очень приятно поздравлять тебя, капитана команды, любимца этой команды, да еще и, — он кратко повернул голову, — рядом с другой командой, которая тебе теперь тоже не маловажна. Надеюсь, все-таки ты наш состав помнишь лучше чем их. — Дима улыбнулся, и тут же все рассмеялись. — Эх, я расценю это как «да» для собственного успокоения. Но все же, ты стал старше. Поздравляю тебя с твоим днем. Желаю тебе исполнения самых главных желаний, которые ты никому не рассказывай, пока они не сбудутся. — Дима слегка опустил голову, сильно краснея. Задумался, считая свечки. Сколько же их тут? Очень дохрена, судя по количеству. Но он тоже уже взрослый мальчик. — Счастья и спокойствия в семье. — Яшкин удивлённо поднял голову и улыбнулся главному тренеру. Было видно, как ему тяжело было признать, что они с Бруксом семья. Какая никакая, но все же так и было. Дима перевёл взгляд на Брукса, что стоял красный как рак, стыдливо приложив побледневшую холодную руку на щеку, в попытке охладиться. — Пускай тебя жизнь радует хорошими впечатлениями. И… Надеюсь, что на твоё тридцати однолетие самым главным подарком будет он самый… Желанный тобой… — Кубок Гагарина? — Дима кивнул, — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы он оказался у меня. — Я сделаю вид, что не слышал этого. — Решился влезть Сергей Широков, — Может быть ты его в следующем году поднимешь? — Обойдёшься. — Парировал Яшкин.       По льду послышался хохот. — Загадывай желание. И пускай оно сбудется.       Дима остановил взгляд на горящих свечах, топчась на конечках. Желание? Какое же было у него самое главное желание? Чего же он хотел больше всего от следующего года своей жизни? Он всегда загадывал кубок. Но сейчас стоило признать — ему словно уже было плевать на него. Перевёл взгляд на Мэйсека, что что-то шепнул рядом стоящему Кертису. У него на лице появилась ехидная улыбка. — Это себе загадаешь в мае. — Прочитал он по губам Волка сказанное.       Брукс выпрямился и пересекся взглядом с ним. — Загадывай Кубок, я от тебя уже никуда не денусь. — Вдруг сказал Брукс очень смело, словно его обе команды не слышали. Он впервые решился при всех признать, что между ними были отношения. Об этом все знали. Но только от Яшкина. А может и еще от кого. А тут Брукс сам признал все.       Яшкин ему улыбнулся. Зажмурился, раздумывая над желанием.       Кубок. Он хочет поднять этот треклятый кубок. Поднять в звании капитана Казанского Ак Барса. Сделает все возможное. Любую цену заплатит.       Затянувшись воздухом открыл глаза и задул все свечки за один раз. Обе команды громко похлопали происходящему. Яшкин осторожно достал руку из краги, и, сунув палец в тортик, тут же облизнул его. — Вкуснятина какая. — Он поднял взгляд, смотря на добрую улыбку главного тренера, — Кто готовил? — Это секрет, Дмитрий. А теперь, — Он развернулся, — За раскатку. — Ну вот, — С грустью вздохнул Лямкин, — Даже пожрать не дали. Сразу за работу. — После раскатки всем по кусочку достанется. — Спокойно ответил тренер.       Обе команды уставились на Диму, проводив главного тренера взглядом и синхронно сказали: — С днем рождения!       Яшкин, приложив руку к груди, низко всем поклонился. — Спасибо, что все тут сегодня собрались, — Он повернул голову к Мэйсеку. — Проиграй мне в честь праздника?! — А хуй тебе. — Усмехнулся Брукс, — Вот выиграешь, вот и молодец. А на нет и… — Пидора ответ. — Согласился Трямкин. — Туда его, этого Яшкина. — Ты пидорами осторожнее размахивай. — Кертис подал клюшку Бруксу, — А то своих схватишь.       Широков, обняв Кертиса сзади, с улыбкой спросил: — Волчонок, а у тебя хвостик такой же длинный как и клычки? — Ударь его. — Усмехнулся Брукс, — Я разрешаю.       Широков тут же получил в лоб черенком клюшки. Все команды разъехались по льду, начав привычную раскатку. Дима для галочки пробегал со своими, побросал по воротам, привычно не попадая, с трудом хоть что-то видя через маску. Но все же спустя какое-то время привык.       На трибунах, Радулов сидел уперев руки в ноги, сгорбив спину, внимательно за всем наблюдая. Рядом сидел Да Коста, уминая уже вторую булочку, запивая чем-то алкогольным, судя по запаху, доносящемуся со стаканчика из «Вкусно и точка», Саша кусал губы, следя за своей лошадкой. Но взгляд все равно периодически падал на соседнюю площадку. Его зеленые глаза прекрасно видели, как Брукс точно наносит броски, ни разу даже не промазав. Позади него, на ряд повыше сидел Даррен Диц, положив ногу на ногу, и внимательно смотрел на Нади Яшкину, которая сидела недовольно вытряхивая сапожок. — До сих пор поверить не могу… Что жизнь после смерти существует. — Растерянно сказал Даррен. — Что… — Не должно быть. — Устало вздохнула Нади, и, уже рукой залезла в высокий сапожок, провела пальцами по стельке. Повернув голову, посмотрела на парня, и сказал, — Ты привыкнешь… Я думаю, тебе придется к этому ко всему привыкнуть. Я долгое время шаталась одна по миру. Думала над тем, что теперь делать. Ты хотел у меня что-то спросить, как я помню. Вопрос все еще не сформировался в голове? — Есть. — Даррен перевел взгляд с нее, на лед. Прекрасно заметил четырнадцатый номер, что ловко носился по льду, выбивая из-под маленьких коньков снег, — Надумал я, как правильно выразиться. Но, ты сказала, что мне придется привыкнуть. Я вижу, что мы одни тут такие. — Он вытянул руку и она прошла сквозь плечо Стефана. Несчастный француз подавился и закашлялся. — Почему? Много народа же умерло, я думаю. Почему мы одни? — Потому что мы убиты насильственной смертью. Я, когда увидела твое письмо, в ящике у Радулова, сразу поняла, что какая-то беда приключилась. И до меня быстро дошло, где ты мог совершить такой поступок. — Она вытянула руку, указав на свою шею, — Ты можешь скрыть эти уродства. Тебя не видят в зеркалах другие. Но вот Кертис, например, прекрасно увидит вот это… — Девушка всунула ножку обратно и застегнула высокий сапог, что заканчивался около колена. — Привыкнуть к чему? — К тому, что ты теперь неупокоенный дух. — Она повернула голову, с грустью смотря на Даррена, что сидел весь бледный, с трудом дышащий через рот, одетый весь в черное, — Не думаю, что получится получить успокоение. Умереть окончательно. — А что ты думаешь для этого сделать надо? И тебя тоже, ведь, Кертис убил? — Нади растерянно кивнула. — Однажды я встретила духов. Мальчишек недалеко от реки, где я тебя нашла. Вот… в том городе. — Она хмыкнула, — Мне сказали, что есть способ получить спокойствие. Тот, кто сильно любит тебя, или твоя родственная душа должна провести ритуал и отпустить тебя. Там ничего сложного. Но я чувствую, что мне никогда не получить этого. У тебя есть человек, который любил тебя при жизни?       Нади осторожно положила руки на плечи впереди сидящего Радулова, и очень осторожно сжала пальчики. Саша издал едва слышимый вздох полный боли, и слегка откинулся назад. У него очень сильно болел позвоночник. Но внезапно стало легче. Он замер, надеясь на то, что поймал такое положение, в котором у него ничего не болит. Нади было жалко его. Она очень мягко сжимала и разжимала пальчики, прогоняя боль. — С того года я находился в тайных отношениях, где я не любил, но любили меня. — Признался Даррен. — Я только птицу свою люблю. Не вынес я того факта, что птица моя теперь расписана с другим. Даже смерть легче этого факта. Была. Если бы я знал, что после смерти мне достанется право быть духом и вечно задыхаться, я бы, конечно, выбрал бы что-то получше. — Если этот кто-то любил тебя, ты можешь попробовать уговорить его на обряд. — Раз ты знаешь что делать, — Перебил девушку Даррен, — Почему сама не пробуешь? — Мне надо просить этого у Яшкина. А он считает, что он меня выдумал. Мне придется рассказать ему все. Что меня убили очень давно. Что мы с ним хотели расписаться. — Она убрала руки с чужих плеч, и, закрыв ими лицо, всхлипнула, — Что… должны были быть вместе. Ну подумаешь, наркотики, запои, измены и еще тысячи проблем, которые можно расхлебывать от Яшкина. Но…       Она притихла, опустив голову, не в силах даже закончить разговор. Даррен же с серьезным видом следил за происходящим на льду. Удивился, проводив взглядом Яшкина, что скрылся в подтрибунном помещении. Спустя несколько секунд скрылся и Мэйсек. Обе команды даже, кажется этого не заметили.       Встретившись в темном коридоре, оба нападющих синхронно закинули забрала у шлемов вратарей и впились друг друга страстным поцелуем. Дима скинул торопливо перчатки прямо на пол, и, с неохотой отстранившись, снял шлем полностью. Рывком сдернул с себя зеленую джерси. Брукс торопливо снял свой шлем и стянул джерси. — Ты еще передо мной никогда так быстро не раздевался. — Усмехнулся Дима, развязывая шорты, вдруг покачал задницей, — Ну что, детка, может после первого периода почирикаемся? — Мед поедим, пока никто не видит? — Брукс кивнул, развязав шнурки на шортах, снял их, с легкостью устояв на одной ноге, — Ну давай, лошадка. Звучит очень заманчиво.       Дима стянул свои шорты и, вжавшись плечом в стену, стянул гетры. Они синхронно кинули друг другу экипировку, принявшись уже одеваться. Дима заинтересованно натянул белые гетры с красными полосками и завязал шнурки на шортах. — Ну как тебе? — Усмехнувшись спросил Брукс. — Штаны немного маловаты. — Дима поправил штанину, — И коротковаты… Ну ничего, в Риме поступай как римлянин. — Потому что мы в Казани. — Поддержал его Брукс, — Я понял. А мне большеваты. Сваливаются. — Ничего страшного, с меня они тоже сваливаются. — Дима натянул белую джерси с семнадцатым номером, и, подпрыгнув, перевернулся к нему спиной, — Ну как? Мне идет эта фамилия?       Брукс с улыбкой смотрел на него, неуверенно кивнул. Он посмотрел на зеленую джерси в руках. Дима снова перевернулся и гордо спросил: — Ну что, как тебе было придти в раздевалку, а там тебя ждет капитанская джерси? — Странно очень. — Брукс все же натянул на себя чужую джерси и, приподняв форму, принюхался к ней. Она воняла Димой. Но ему нравилось все. — Это первый раз, когда я не просто альтернативный капитан, а основной. — Первый в жизни? — Удивился Дима. — О боже. Как она тебе идет.       Брукс натянул на себя шлем Ахтямова и, забрав клюшку Димы, стоял перед ним явно позируя. На нем слегка висела форма. И была заметно длинной. Но ему очень шел этот зеленый цвет. — Первый раз, когда я на лед выхожу в КХЛ не в красно-белом. — Брукс тяжело вздохнул, — Ты принес мне очень много открытий на этот сезон. — Он надел зеленые краги и указал на левую часть, где была капитанская нашивка. — Но вот такое мне даже не снилось.       Он кратко поцеловал Диму, и, опустив забрало, гордо побежал на чужой лед в чужой форме. Дима же стоял и улыбался как дурак. Покачал задницей. Маловаты шорты. Ладно. Не одному Да Косте гонять с голыми ляшками. Опустив забрало шлема Евгения Аликина, он пошел не спеша в чужой форме на чужую половину поля. — О, поебались уже. — Усмехнулся Никитка, и, пихнул Брукса плечом в плечо, — Ты чего-то быстро.       Брукс не сдержался и тут же сказал: — А мы на первом перерыве продолжим.       Лямкин громко заржал, едва не завалившись. Встал перед Бруксом и внимательно посмотрел ему в глаза. — Сука, а тебе идет. — Он тут же отбил прилетевшую по конькам шайбу, — Ну че, капитан ебаный, побежали?!       Брукс вклинился в чужую раскатку. Чужая клюшка в руках была тяжеловата. Он, на вираже за воротами, проехавшись около борта на одной ноге, опустил взгляд, и посмотрел на надпись. «47 Радулов». — Да ты отъебешься хоть когда-нибудь от меня, собака одичавшая?! — Шепотом сам у себя спросил Брукс.       Дима же, рассекающий среди чужаков, ловко бросал по воротам. Громко постучав клюшкой по льду, задал ритм для раскатки побыстрее. Галкин, стоящий на воротах, уже уставший пропускать от Брукса, хотя раньше никогда такого не было, недовольно помахал ему кулачком. Кертис, вставший около борта напротив Димы, сжал в руках свою клюшку. Услышав стук по стеклу позади себя, повернул голову. Замер, распахнув глаза.       Радулов ему улыбнулся милой и доброй улыбкой, в которой не хватало еще больше зубов. Приложил голую руку к стеклу. Кертис, немного подумав, снял крагу и приложил свою руку к стеклу. Радулов резко поменял руку, и показал ему средний палец. Волк, сжав клюшку в руке, развернулся спиной ко льду, и, поддев шайбу клюшкой, перекинул ее через акрил, попав точно по голове Саши. Стефани громко заржал, сидя весь покрасневший, сложив ноги на оградительный бортик. Громко рыгнув, вскрикнул: — Туда его, волчара!       Саша недовольно потер голову, взвыв от боли. Надо будет не забыть ему еще и за это напихать.       Кертис присмотрелся к Диме, закрыв собой Сашу. Первое звено вместе с Макеевым проскочило до ворот. Он поймал шайбу и тут же бросился вперед, свистом поманив к себе Диму в чужой форме. Широков, стоящий у другого края, кратко осмотрелся. Получив пас от Кертиса, ловко проскочил мимо своего же защитника, отдал пас на Брукса, и тот сильнейшим ударом поразил ворота Галкина. — Эй, мы же друзья! — Возмутился Володя, — Брукс! Чего творишь!       Яшкин гордо поехал на одной ноге, взмахнув чужой клюшкой и едва не зашиб ей едущего позади Широкова. Сергей положил руку на его задницу, прижав его к себе, и сказал: — Я надеюсь ты хотя бы две им и в этот раз засандалишь. Все же получается у тебя, что ты скулишь. Все нормально.       Дима кивнул, слегка отвернувшись от него, чтобы он не дай бог ничего не заметил. Но был интересный опыт играть в чужой команде. Чувствовалось как это сильно легче, когда команда на тебя рассчитывает. Ему понравилось играть в тройке рядом с Волком и Широковым. Толи форма чужая больше уверенности давала. Толи клюшка мастера в руках делала свое дело, но он ни разу не промазал, стабильно огорчая Галкина. Значит все шансы были хоть одну сегодня забросить. На чужой раскатке приходилось хорошо выкладываться. Только и слышал крик главного тренера: — Мэйсек, ты умеешь быстрее! Мэйсек, держись дальше от Волка, потом его за ушком чесать будешь!       Дима, резко обняв сзади Кертиса, усмехнулся, прижавшись к борту, и сказал: — Дай за ушком почешу? — Не при всех, любимый. — Усмехнулся Кертис, — Отпусти меня, а то я покусаю тебя! — Забивай Амиру так много, как сможешь, чтобы его поменяли. А если на ворота встанет Жабка, ты, пожалуйста, ее не обижай. — Я что, в спортлото играю, чтобы еще на номера смотреть вратарей, которым бегу забивать? — Он вдруг поднял голову. Дима увидел на себе добрый взгляд Кертиса, — Да и вообще, это ты своему Яшкину скажи, чтобы он нашего Галкина не обижал. А то я ему откушу все то, что у него там болтается. — Уже не болтается. Нормально. Стоит пока. До… первого раза. Потом уже как пойдет.       Они вдвоем синхронно усмехнулись и снова разъехались. Дима нанес еще пару бросков, с легкостью попадая в ворота, и, увидев что до конца раскатки, осталось меньше пары минут, устало прижался спиной к бортику. Радулов растерянно поднял голову, увидев что ему кто-то весь свет загородил. Сжал крепко в руках шайбу, задумчиво прокручивая ее в руках. Семнадцатый номер перегородил весь вид. Увидел как Широков с силой пихнул Мэйсека в плечо. Брукс повернул голову. И Радулов моментально понял по одному небольшому кусочку, который можно было разглядеть под маской Жени Аликина, что под чужой формой был его Димка. Саша растерялся. Снова перевел взгляд на семнадцатый номер. С грустью опустил взгляд. А когда-то Дима носил его джерси с великим удовольствием. Вытянув руку, отобрал у Да Косты, что начал дремать, стаканчик и начал жадно хлебать содержимое. Водка с морсом. Вкусненько. Он с большим удовольствием выхлебал все ноль четыре, что осталось в пустом стаканчике, но признаваться не стал. Вручив в руку спящего уже пустой стаканчик встал и ушел с трибун. — Значит обряд надо провести? — Даррен, проводив взглядом расстроенного Радулова, тяжело вздохнул и тут же спросил, — А он мое письмо еще не видел? — Нет. Жена только достала его недавно из ящика. Скорее всего после игры увидит. — Нади положила голову на плечо Даррену, — Кто этот человек, что был влюблен в тебя? — Она не влюблена. Она любила. — Даррен вытянул руку, указав на противоположную сторону, — Ее звали Лиза. Она жена Никиты Лямкина. Мы с ней познакомились случайно. Нас познакомил Радулов. Она пришла вся зареванная к нему домой. А там мы с ним сидели, свои дела обсуждали, пили с ним. Вот… Сашка нас и познакомил. Пьет она много, правда. Но она красивая. Есть в ней что-то такое интересное. — Даррен опустил голову и нежно провел рукой по светлым волосам Нади, — Я думаю, что она вполне подойдет на роль той, что справится с обрядом. — Она видела тебя? — Я не знаю. Я не подходил к ней еще. Не уверен.       Нади хмыкнула. Закрыла глаза и прошептала: — Давай после игры об этом поговорим. — Она потерлась носом о его крепкое плечо, — Так давно никого не трогала кроме Димы. Уже и забыла какого это, когда от тебя не отшугиваются. — Девушка мягко обняла Даррена за шею.       Яшкин, решив, что ему надоело, подъехал к красной линии, и, уперев руки в бока, внимательно следил за тем, как Брукс органично вписался в состав Казанского Ак Барса. Кажется, там тоже не заметили подставы. и Амир так же был недоволен тому, что его уже на раскатке пробивают насквозь точные удары. Мэйсек, заметив на себе осуждающий взгляд, подъехал к центру льда, где Дима и стоял. — Я, пожалуй, тут останусь. — Вдруг решительно ответил Мэйсек. — Тут хорошо, уютно. — И два поражения подряд. — И два поражения подряд. — Согласился Брукс, и, вдруг подняв голову, удивленно спросил, — Чего, уже? — Попался. — Дима кратко посмотрел на ребят за спиной, и, вдруг сказал, — Ну что, снимаем маски? — Мое любимое занятие это снимать маску, что скрывает мою личность. — Согласился Мэйсек, — Правда не все переживают этот момент.       Дима с Бруксом синхронно сняли шлемы с головы. Широков издал вскрик, увидев чужую лошадь в своей конюшне. — Нихуя себе, сказал я себе. — Растерянно сказал Трямкин, встав около Зборовского, — И давно мы с врагом научились играть под руку?       На другой стороне льда же послышались смешки. Райли, гордо сжимая клюшку в руке, оперся о плечо Лямкину и сказал: — Ну я же чувствую, что тут явно кто-то не такой играет. Ну слишком большой профессионал. Слишком точные передачи. — А я то думал это я хорошо попадать начал. — Расстроился Илья Сафонов, и, подъехав к чужаку в форме Яшкина, подергал его за джерси. Брукс повернул голову, мило ему улыбнувшись, — Дядя немец, а может вы останетесь? — Э, слышь! — Возмутился Широков, — Кобылу свою забирайте!       Дима усмехнулся и, недолго думая, шлепнул Сергею по заднице рукой. Тут же в ответ получил крагой по морде. Все начали громко ржать.       Женя Аликин, сидящий на жердочке рядышком с Артуром Ахтямовым, с улыбкой на лице сказал: — Я даже не представляю, как бы скучно прошел у нас этот сезон, если бы не ваш Яшкин, ввалившийся в наш зоопарк. — А у нас мед есть! — Очнулся Галимов, дернув Брукса с другой стороны, — А вкусный! А с чабрецом! А оставайтесь!       Брукс явно был заинтересован предложением. — Это нечестный прием! — Возмутился Яшкин, — Нельзя его на мед приманивать. — Кис-кис-кис! — Вдруг позвал его Волк, севший рядышком с Женей, и показал красивый красный кусочек тортика, — Лоша-а-адка!       Дима тут же поскакал к нему, забыв и про любимого, и про то, что его могут увести в чужую команду, приманился на сладости в лапах хищника. Открыл варежку. Кертис очень осторожно вложил в нее большой кусочек тортика. Второй скормил Аликину. — Вкуснятина. — Усмехнулся Женя. — Ну-ка, кобылка, сколько тебе годиков?       Дима растерянно пожал плечами. — Тридцать один. — Кертис маленькой десертной ложечкой отломил еще кусочек нежного десерта и скормил его Диме, — Да, мальчик? — Яшкин радостно закивал.       Все трое повернули головы, услышав тихий смешок. Артур сходил за приманкой для мишки. Уселся рядышком с Женей, и зачерпнув ложку в небольшую банку с медом, вскрикнул, увидев как Брукс прибежал к нему, даже не ожидая, когда его приманят. — Вот… — Сергей Широков растерянно стоял сложив руки на груди, уткнувшись спиной в крепкую грудь своего защитника Никиты Трямкина, — снайпера где… Ни одного нормального за жизнь не знал. И эти двое только подтверждают догадки.       Дима облизнул губы от тортика, топчась на красной линии, с любопытством смотрел на то, как Брукс довольный слизывает мед с ложечки, кажется, вполне довольный тем, что его кормит чужак. — Кушай маленький. — Усмехнулся Женя, погладив Брукса по мокрым волосам, что смешно топорщились, — Кушай, крепчай. Чтобы забивал и забивал этим кошкам крылатым.       Все расхохотались. Кертис скормил остатки тортика Диме. Артур же скормил половину баночки меда Бруксу, пока все команды пошли вон со льда, готовясь к основной игре. Мальчишки вратари разошлись, прихватив свои шапки. Женя заодно прихватил и Волка. Спустя минуту, Дима, протянув руку Бруксу, потянул его на себя. Затянул на лавку Ак Барса и гордо пошагал к раздевалке хозяев льда. Мэйсек растерянно осматривался. Тут такая красота. Он как-то видел кусочек из сериала, что снимал Ак Барс. Знал, что тут красиво. Но чтобы настолько… — Куда ведешь меня? — Растерянно спросил Брукс, — В основной состав не пойду — я со своей зарплатой не пролезу. — Нет. В Молодежную лигу пойду тебя сдам. В Ирбис.       Дима кратко осмотрелся. Бросил клюшку в хранилище, и быстрым шагом потащил его за собой. Занырнул в следующую дверь от основной раздевалки. Затащил следом, и, едва успев захлопнуть дверь, впился жадным поцелуем. Мэйсек схватился за него, отвечая, положил обе руки на его задницу. Дима с трудом дошел до скамеек. Торопливо начал раздевать его, с большим удовольствием лапая. Брукс свалил его на пол, усевшись сверху. Задрал термобелье, мягко поцеловав в низ живота, стянул рывком шорты. Дима издал довольный стон. Прекрасное окончание раскатки его ждало.       Пока они наслаждались друг другом, зрители на ТатНефтьАрене уже принялись занимать свои места, раздосадованные тем, что их не пустили на раскатку. У многих это было целым обрядом — посмотреть на свои любимые команды, пока они не заняты поножовщиной и мелким пакостничеством под чужими воротами. В раздевалке гостей, среди равномерного довольного чавканья и распития горячего чая, вся команда слушала еще и наставления на игру. В прочем, в раздевалке хозяев творилось тоже самое. Билялетдинов, судя по его воинственному тону, явно был настроен сегодня на победу. Никита, съевший уже по кусочку каждого из трех разных тортиков, довольный сидел и облизывал пальцы. — Так чья вкуснятина-то? — Осторожно поинтересовался Артем Галимов у Артура, — Кто такой молодец? — Моя мама, Аня Радулова, Лиза Лямкина и моя Анюта. Уж не знаю, сколько сил они на это все потратили, но… — Артур вытянул ручку с кусочком тортика, — Нам три. Чужакам три. И тренерскому штабу нашему и чужому по тортику. Вот. Пришлось на трех машинах все везти. — Он улыбнулся, — У нашего главного героя праздник. А тут все причастны к нему. — Мда, а последнее время еще и чужаки в соседней раздевалке. — Артем задумчиво посмотрел на рядом сидящего Лямкина. — Довольный? — Вкусно, пиздец. — Выдохнул Никита, и, раскинув ноги в коньках, демонстративно задрал джерси и развязал шнурки на шортах, — Во, выдохнуть хоть. А то лопну сейчас. — Он усмехнулся, смотря на то, как Миллер задумчиво осматривает один из тортиков, — Митчи, не ешь его! — Чего это? — удивился защитник, стоящий на одной ноге. Вся вторая была перевязана эластичным бинтом. Его в заявке сегодня не было, и он уже давно внесен в список травмированных, но упустить чужой праздник не мог, да и не хотел, — Не вкусный? — Он с малиной. Пиздец обожаю его. — Признался Лямкин, — Моя Лиза такой умеет делать. Вот только она умеет угадывать как надо все замешать, чтобы было не сильно сладко, и чтобы ничего нигде не слиплось. Не ешь! Он не вкусный! — Так как же он не вкусный, — задумчиво почесал затылок Галимов, смотря на защитника, — если ты его обожаешь. — Это чтобы Никите больше досталось. — Пояснил Артур, и кивнул, — Ешь, Митчи. Можешь два сразу взять. — Ну епта! — Возмутился Лямкин, — Слышь, ты чего, долго с сапогом гонять будешь? — Там скорее колготка. — Усмехнулся Марченко и приподнял штанину Митчелла, — Во, видал.       Мальчишка забрал себе кусочек тортика и приподнял ногу в красивом кроссовке, с которого и выглядывал бинт. — Сказали на этот раунд я точно не с вами. — Митчелл тяжело вздохнул, — Повреждение серьезное. Так что я с вами даже в Екатеринбург слетать не смогу. Не берут. Говорят, что не нужен я никому такой. — А хотел бы? — Осторожно спросил Лямкин, положив ногу на ногу, — Просто… ну, если реально готов играть, мы с Димой можем затянуть тебя в состав. Но играть насмерть придется уже тогда. — Я посмотрю по своему состоянию. Пока на нее даже опираться больно. Но если что, я был бы рад. Когда полегче будет.       Он уселся на ноги к Никите, и, довольный принялся поедать тортик прямо перед ним, от чего все начали громко ржать. За несколько минут до вызова на лед, в раздевалку ввалился Яшкин. Споткнувшись об порог, едва не упал, и, раскинув руки, весь красный, вдруг счастливо улыбнулся во все свои зубы. — Поебался и довольный. — Ехидно заметил Адамчук. — А мы сиди, клюшки, да колготки… — Вот падла. — Усмехнулся Никита, — Мы постараемся не завидовать. — А вот и я! Скучали?! А я — нет. — Диму абсолютно не смущало, что вся форма у него была в руках, а на нем было только термобелье и защита. Он бросил все барахло к себе на лавку и, обойдя стол, довольный облизнулся, присматриваясь к тортикам. Только достал один из них, и открыл рот, как раздался вызов на лед. — Да блять! Вы там без меня пока разыграйте. — Начало-о-ось! — Усмехнулся Кагарлицкий, — Погнали, потом пожрешь. — А потом уже не будет. — Ехидно ответил Лямкин, обнимая Миллера, что лохматил его волосы, — Я приду и все сожру. И тебе даже тарелку не облизать будет. — Вот ты падла лохматая. — Усмехнулся Яшкин, и, торопливо запихивая в себя тортик, старался одной рукой одеться. Артур решил его придержать, а Кагарлицкий помог одеться, пока Дима довольный стоял и чавкал приятным нежным тортиком с клубникой. — Опана, а те с чем? — Один с малиной, второй медовик. Пошли уже! — Возмутился Артур, пихнув Диму следом за всеми, — Оставят тебе кусочек! — Тебя потом все равно сладенькое ночью ждет! — Возмутился Лямкин, — Думаешь мы не знаем?! — А не ваше дело! — Гордо ответил Дима, и, зацепившись головой об выход, взвыл. Сдвинул шлем обратно и пошел с неохотой вперед, торопливо запихивая руки в краги, — Суки. Пожрать не дали. Хорошо хоть поебаться успел. Хоть это не отобрали.       Пока с куба объявляли состав, команда хозяев вывалилась на лед. Дима гордо заскочил последний на лед, осматривая происходящее. Было любопытно, как его трибуны встретят. Но вроде никто не был сильно против его персоны. Ну и слава богу тогда.       Встав на привычное место, уставился на стоящего напротив Брукса, что стоял и перешептывался с Кертисом, что стоял зажав рот рукой, стараясь не заржать. Отвел взгляд на Никитку и шепотом спросил: — Ты сегодня со мной домой? — С тобой. — Радостно согласился Никита, — А это… а с ночевой можно остаться? — А можно. — Согласился капитан, — И даже не одному. Место для одного хвостатого всегда есть.       Лямкин лишь с благодарностью ему кивнул. Обе команды сделали серьезные лица, Хи-хи и ха-ха закончились. Началась вторая игра. И очень не хотелось бы в праздничный день уходить с поражением. Пока слушали два гимна, каждый из игроков думал о своем.       Брукс стоял склонив голову, остановив взгляд на коньках Кертиса, что стоял впереди него. Он боится. Боится забивать. Боится того, что Радулов его просто разорвет за это. Как-то не хотелось бы своей медвежьей шкурки лишаться. Да, Дима его защитил в прошлый раз. Но где гарантия, что он в следующий раз успеет придти на помощь? Он закрыл глаза, шумно дыша. Он не станет рисковать. По крайней мере эту игру точно. На следующей уже посмотреть надо. Будет выводить Волка на бросок. Тому-то ничем не будет грозить, если он снова забьет. Или вообще отдавать пасы на капитана. Вот уж Широков и рад будет, если получится влезть к нему поближе. Мэйсек прекрасно понимал, почему Радулов им недоволен. Половина успеха команды, это его точные удары, сражающие наповал вратарей любых команд. Начнет косячить он, и у тех, кто идет за ним, уверенность пошатнется. Но он трус. Он ссыкло. Он побоится расплаты. И сегодня, как бы не получался удар, он будет стараться мазать. Даже если от этого будет зависеть исход всей игры.       Отыграли гимны. Включили свет на ТатНефтьАрене. Болельщики шумно приветствовали свою команду хозяев. Кричали что-то про победу. Обе команды разъехались на небольшое совещание, а следом встали на первое вбрасывание. Дима прокрутил клюшку в руке, встав снизу круга вбрасывания. Поднял взгляд. Сафонов и Кагарлицкий рядом. За спиной — Лямкин и Адамчук. Все были готовы. Свисток главного судьи, и вот игра началась. Началась с проигранного вбрасывания. Яшкин недовольно плюнул в сторону. Отпихнул от себя Голышева, и побежал отбирать шайбу у Макеева. Леша был против. Но получив тяжелейший силовой об борт, пришлось шайбу выпустить. Тут же отлетевший снаряд помчался через чужие клюшки. Гости быстро перехватили инициативу, воодушевившись выигранным вбрасыванием, и начали первую позиционную атаку. Яшкин не любил стоять в обороне. Хотя бы потому что не получалось. Но его никто не спрашивал. Он подставился под удар. Шайба прилетела в плечо. Яшкин вздрогнул. Опустил голову, надеясь поймать черную плутовку под коньками. Но увидел только черный крюк клюшки, что выдернул шайбу у него из-под носа. Поднял взгляд. Удивился Трямкину и тут же рухнул на лед, раскинув коньки, сбитый силовым. Пока поднимался, его звено успело отобрать после отскока шайбу.       Хозяева с трудом перетащили на себя одеяло, во второй половине первого периода владея шайбой больше, чем гости в бело-красной форме. Наносили мощные и опасные броски по Галкину, что пластался по зоне вратарской, стараясь как можно чаще останавливать игру. Дерганый ритм первого периода сбил накал страстей. Одно из звеньев ребят в зеленом зазевалось, и маленький и юркий нападающий, выскочивший с виража из-за ворот, успел вытянуть крюком шайбу из-под ног Никиты Дыняка. Прибавил ногами, пронесшись мимо своей лавки. Марченко принялся его нагонять. Четырнадцатый номер, сияющий нашивкой альтернативного капитана, отдал пас через все поле. Брукс сбавил ход и специально упустил шайбу с крюка. Тут же Юдин поймал шайбу. Казань неторопливо развернулась, снова уйдя в атаку. Широков успел остановить грозного нападающего, не дав ему нанести удар. Отдал пас на Брукса. Тот побежал наперегонки с Кертисом. На лице Марченко с Юдиным появилось недовольство. Два в два. Каждый из защитников растянулся перед своим нападающим, не давая нанести удар. Брукс отдал аккуратный пас на Кертиса. Тот его принял, но моментально остановился об Юдина, что зажал его к борту, стараясь отлепить шайбу. — Да помоги же ты мне! — Возмутился Дмитрий, — Эй!       Алексей прибежал на помощь. Выудил шайбу из-под маленьких конечков. Получив в номер клюшкой, пошатнулся. Широков выбил шайбу от него и нанес очередной опасный удар. Мифтахов привстал, стараясь закрыть весь верхний угол. Но шайба предательски проскочила в очень узкое пространство между штангой и шлемом. Гости открыли счет за пару минут до ухода на первый перерыв. — Пизда. — Констатировал Дыняк, возвращаясь на лавку, — Ща нас разорвут блять, за эту хуйню.       Но на удивление четвертого звена, их встретили с пониманием и не стали журить. Все прекрасно понимали что случилось, и вопросов ни к кому не было.       Дима лениво вывалился на лед, почесав крюком клюшки гладко бритую морду. Кагарлицкий с Сафоновым ехали за ним, шумно обсуждая план. Дима, изящно развернувшись на коньках, поехал уже спиной вперед, влез в их диалог, и решил поддержать обсуждение. У них было полторы минуты, чтобы что-то изменить, и забить хоть одну шайбу за две игры. Яшкин довольный ухмыльнулся, увидев счастливую улыбку на лице Галкина, что лениво опирался о ворота, с поднятым забралом шлема, и явно совершенно его не боялся. — Ну птица… — Недовольно сказал Дима. — А я чего?! — Удивился Волк, встав на вбрасывании. — Не чирикай. — Усмехнулся Сафонов, встав перед ним на центральном круге, — У него личная вендетта с Галкиным. Слышь, Кертис, а проиграй мне вбрасывание. А я тебе… — Чего? — Заинтересованно спросил Волк, уперев клюшку в ноги, сгорбив спину. — Отсосу тебе. — Нихуя себе! — Расхохотался Кагарлицкий, — Все, Сафон, я все слышал… Как низко ты пал. — Увы, красавчик, — Кертис отрицательно покачал головой, — мое сердце занято. Там землянка с лучиной и старой печкой. А внутри Домовенок живет.       Лямкин тут же отвел взгляд, сделав вид, что это не он Домовенок. Послышались тихие смешки по льду. Кертис выиграл вбрасывание, правда сразу же получил клюшкой по конькам и завалился на колени. Пока поднимался, Казань быстро обокрала нерасторопного Широкова и опасно полетела на Галкина. Воробьев с Осиповым лишь беспокойно огляделись. Яшкин, едва успев на вечеринку, замер на синей линии, встав между защитниками, раздумывая куда бы ему дернутся. Получив пас, тут же отдал его куда-то в сторону Кагарлицкого. У девятого номера ноги быстрые. Достаточно было просто отдать ему пас, а там Дмитрий сам уже справится. И он даже сделал это. Пока Кагарлицкий, немного пободавшись с Осиповым, дошел как можно ближе к воротам, Яшкин прополз через титановую оборону Автомобилиста. — Отойди! — Пихнул его в спину Воробьев, — Наше с Галкой гнездовье! Затопчешь!       Яшкин снова завозился, пристроившись поближе к вратарю, беспокойно смотря на счет. — Отойди тебе сказали! — Недовольный, словно старая бабка на рынке воскликнул Галкин и с силой ударил Яшкина клюшкой по почкам, — А ну кышь, кобыла!       Кагарлицкий поймал момент, и точным броском ударил по воротам верхом. Яшкин подставил клюшку, и шайба пронырнула в ворота за спину Галкину, пока тот отвлекся в очередной раз на чужую лошадь. Раздалась громкая сирена. Вскочили болельщики со своих мест, радостно замахав шарфиками. Яшкин гордо вскинул руки, и побежал обниматься со своими ребятишками. — Па-а-ап! — Возмутился Володя, подергав Брукса за джерси, — А Яшкин меня обижает! — А меня тоже. — Усмехнулся капитан, встав рядом с вратарем, — А чего делать будем? Чего ты предлагаешь? — А Широков всегда за меня заступался. А ты нет? Ты не заступишься? — А я не умею. Эта кобыла меня пришибет потом. — А если мы проиграем, пришибу уже я! — Радостно воскликнул вратарь, кивнув в него шайбой, — Обижают меня!       Мэйсек лишь усмехнулся. Поддев шайбу крюком клюшки, отдал ее лайнсмену, а сам поехал на пересменку. Оставшиеся тридцать секунд отыграли безрезультатно. Диму потащили на интервью. Он, стоял как дурак, улыбался в камеру, и, задыхаясь, отвечал на вопросы о том, как шайба такая вообще получилась.       Ротенберг, сидящий перед телевизором, с пультом в руке, молча слушал его. Его босые ноги лежали на журнальном столике. В его роскошном доме стояла тишина. Ирина Леонидовна, что готовила ужин, притихла, услышав приказ. Оперлась руками о стол, на котором лежали разнообразные овощи, и с улыбкой смотрела на измученного чужого капитана, что считала своим близким. — Вы встречаете день рождение на льду в качестве капитана, как и хотели. — Вдруг вспомнил интервьюер. — Может кому-то что-то хотите передать? — Знаю о том, что этот матч смотрят очень многие мои близкие друзья. — Он вытер мокрой крагой текущий пот по лицу, счастливо улыбнувшись в камеру. Карие глаза смотрели ровно на зрителя, — Хочу спасибо всем своим друзьям сказать, что не бросили меня и не оставили. Что до сих пор списываются и созваниваются со мной. Узнают как у меня дела. — Он вдруг кивнул, — Мне тридцать один, а я все такой же глупый, как и всегда. Я уверен, что сейчас и мой хороший друг Ови, что готовится к игре, смотрит сейчас на меня, и за океаном много ребят, что знают мою фамилию. И в этой лиге меня все знают. Знают как не очень умного крайнего нападающего, у которого никогда не было четкого плана на игру. Хочу каждому спасибо сказать, кто заботился обо мне. Отдельное спасибо моей прошлой команде, которую я до сих пор ценю и уважаю. Теперь я — капитан Казанского Ак Барса. Но я бы не получил эту должность, если бы не то доверие, которое дали мне в Петербурге.       Рома лишь фыркнул, и сделал пару глотков ледяного шампанского, внимательно слушая его слова. — Моя любимая команда. Мой Сашка Никишин, мой Захарка Бардаков, мой Толчи и мой Фалька. Воробьев и Гусев, Зыков и Жафяров. — Дима кивнул, — Вам всем больше спасибо, что однажды мы с вами встретились. — Он пожал плечами, — Теперь я здесь. Благодаря вам. Вы в меня поверили. И я все равно вас ценю. — Яшкин вдруг усмехнулся. — Главное нам не попадитесь в финале Кубка Гагарина. А то я не переживу этого.       Ирина Леонидовна счастливо улыбнулась, не веря своим ушам. Яшкин всех помнит, кого играл, с кем более менее сталкивался. Рома резко прильнул к телевизору, увидев сомнение на лице Димы. — Еще что-то хотите сказать? — Роман Борисович. — Вдруг сказал Дима, — А вам спасибо не достанется. Это мой праздник. — Он вскинул руки, — Санкт-Петербург, спасибо! Москва, спасибо! Обожаю Казань! Казань, спасибо! Я люблю тебя! Мин яратам сине, Татарстан! — А Казань тебя! — Воскликнул в ответ Никита.       Защитник, притаившийся в темноте за оператором, только и ждал прекрасного момента и хорошей традиции. Только Дима откланялся, как Никитка большой радостью уткнул Диму мордой в торт. Все, кто видел происходящее на трибунах, начали громко ржать. Расхохотались и все те, кто смотрели игру. Дима довольный облизнул губы, стоя весь в нежном креме и розочках, и вдруг сказал: — Вкусный! И сладкий. Прямо как моя игра в Казани! — Вот позорник где. — Прошептала Ирина Леонидовна, счастливо улыбаясь, — Дурак ты мой, Димка. — Она зажмурилась, — Хоть бы у тебя все было хорошо.       Отрывки с этим интервью моментально разлетелись по всем группам во всех сообществах. Ротенберг сидел закрыв руками лицо, прекрасно понимая, как быстро рушится его рейтинг. Швырнув пульт в сторону, резко поднялся и злобно рыча пошел наверх, одетый в дорогой махровый халат с золотой вышивкой на ней. С размаху хлопнул дверью напоследок. На его зло даже тренировки больше не было. Все уже провел. — Ебучий Яшкин, сука.