Два медведя в одной берлоге

      Медисин-Хат.       Спустя пару часов раздался едва слышимый стук в дверь. Волк сонно приподнял голову, из-за крепкого плеча. Мама заглянула к ним в комнату. — Кертис, чего на завтрак хочешь? — Оладушков. — Сонно сказал он, оперевшись двумя руками о плечо Саши. — Хорошо. Только за молоком сходи, а то отец опять все выпил.       Кертис кратко кивнул и свалился обратно в кровать. Попытался еще подремать. Но без толку. Спустя пару минут все же вылез из кровати очень осторожно, чтобы не разбудить Сашу. Забрал его телефон. Отложил его на стол в другую часть комнаты. Переоделся. Надел свои любимые узкие джинсы. Сверху решил накинуть просто худи. Идти не так далеко — уж не замерзнет за пять минут. Натянув красивые разные носочки, беззвучно закрыл за собой дверь. Покачал задом. Надо было сначала, конечно, в душ, но до него поздно это дошло. Вытянул болтающийся шарфик. Он так и не отвязал его. Дурацкая привычка чтобы что-то болталось с правого боку. Быстро побежал почти беззвучно вниз. Родители уже сидели что-то обсуждали в гостинной. Он выскочил в одной худи на улицу, решив даже кроссовки не завязывать, и, наслаждаясь утренней тишиной, побрел до магазина, сжав в руках карточку. Идти-то, всего пять минут. Воровато огляделся. Никого. Прошел мимо пары домов, вывернув на еще более тихую улочку, где было всего два дома, и в далеком тупике магазинчик. Было и правда почти не холодно. Словно градусов десять.       Услышал свист позади себя. Резко тут же обернулся. Диц широким шагом шел за ним. Кертис тут же в ужасе бросился бежать. Даррен бросился за ним. Волк свернул с дорожек и помчался в лес. Как всегда лес его спасет. Он ловко скакал по поваленным деревьям, стараясь нигде не оставить ни в каком сугробе кроссовок. Даррен его довольно уверенно нагонял. Они умчались далеко. Даже и близко ни одного домика не видно было через широкие стволы деревьев. На очередном болоте просто со всей силы пихнул его в спину. Волк завалился на снег. Диц улегся сверху, вжав его в землю и зажал рот рукой. — Привет, птица. — Прошептал он, — Давно не виделись.       Волк зажмурился, лежа выгнув спину, обеими руками упираясь в снег. Даррен мягко поцеловал его в шею. Свободная рука мягко приобняла его. Он резко дернулся, усадив Кертиса на колени. Крепко накрепко зажимал рот рукой. Провел пальцами по волосам. Принюхался. — Даже чужаками не так сильно пахнет от тебя в этот раз. Зачем же ты убегаешь? Ты же знаешь, я не наврежу. — Его рука быстро расстегнула джинсы. Кертис зажмурился. Прекрасно почувствовал ледяные пальцы, проскользнувшие внутрь белья. — Что такое? Мальчишка совсем не удовлетворяет тебя? Или же ты меня ждал? Так и манишь, — прошептал Даррен, уткнувшись носом в его шею, — так и манишь, чертовка. Хочешь меня? — Волк отрицательно помотал головой, вцепившись руками в его руку, — Ну… не надо врать. Я тебя нагнал, птичка. Я победил. Как всегда это делаю.       Вторая рука резко сдернула с него штаны. Диц быстро расстегнул свои штаны. Резко вошел в него. Кертис взвыл, зажмурившись от боли. Его завалили на снег. Рука, что не давала ни звука проронить, так ему мешала. Он лежал раскинув ноги, нисколько не сопротивляясь. Быстрые и грубые действия пришлось долго терпеть. Он вздрогнул. Рука его отпустила. Он не стал кричать. Бесполезно. Все равно ничего не добьется. Лишь приподнял бедра, уперевшись руками в снег, опустив голову. Резко вздрогнул, когда Даррен вошел на всю длину и кончил в него, издав довольный стон. Волк вжал морду в снег, задыхаясь от стыда. Сколько уже можно. Сколько, блять, уже можно?! — Я распишусь с Никишиным и ты меня не остановишь. — А хера с два ты это сделаешь. Я убью этого сучонка. Только посмей. — Я люблю его, Даррен. И если ты не почувствовал, он не трогает меня. Он знает, что у меня так никакого кайфа уже нет. Он заботится обо мне. Он делает то, что тебе никогда совести не хватит сделать. — Волк едва держался, чтобы не расплакаться от обиды, — Ты насилуешь меня, а так и ждешь, чтобы я хоть подался тебе. Хоть начал выгибаться, как ты от всех это слышал. Чтобы начал стонать. Но ты этого от меня не дождешься. Хоть изуродуй меня. Хоть что со мной сделай — ты никогда не получишь от меня взаимности.       Диц его отпустил. Кертис перевернулся на спину. Уперся отмороженными руками в снег. Смотрел ему в глаза, задыхаясь от обиды. — Ты врешь мне! — Рыча ответил Даррен, сидя перед ним на коленях, — Только и делаешь, что обманываешь меня. Моя птица любит меня. — Я лучше умру, Даррен, чем буду любить тебя. Ты мне не нравишься. Я тебя не люблю. И никогда не делал этого. Я был просто вежлив к тебе. Отъебись от меня наконец. Я люблю другого. Я люблю своего Сашу. Очень сильно. Ласково. Нежного. Заботливого. Я все это время летал к нему. Был рядом с ним. Мы ни разу не переспали. Он знает, что я этого не люблю, и кайф от этого не ловлю. — Он фыркнул, — Ну же, сунь мне свой короткий член в рот еще раз. Тебе же нравится это. Делай со мной что хочешь. Просто пойми, что я тебя не люблю. Никогда не буду этого делать. — Чего цветы тогда забрал?! — А чего нормальным прикидываешься? — Оскалился Волк, поджав ножки. — Я говорю тебе «нет», Даррен. — Моя птица. — Диц кинулся на него. Завалил на снег. Жадно впился поцелуем. Волк зажал челюсти, резко отвернувшись, — Птица! Птица не смей. Мы же дома. Мы будем вместе. — Его рука скользнула вниз, мягко обхватив возбужденный член, начала его мягко поглаживать, — Ну приятно же, согласись.       Волк смотрел на него с отвращением. Даррен отпрял от него. Убрал руки. Растерянно сел в его ногах. Кертис со всей силы двумя ногами пихнул его в плечи, завалив на снег. Резко выгнул спинку, подняв бедра, торопливо натянув все обратно. С силой оттолкнулся отмороженными руками об землю и бросился бежать, едва успев на бегу поймать карточку, что выпала с кармана. — Птица! Не смей меня тут бросать! Птица! Не могу без тебя! Умоляю, не бросай меня!       Волк заскочил в магазинчик. Прижал руки к батарее, прижавшись к ней и задницей, решив завести небольшой разговор со знакомой продавщицей. Пока отогревался, придумывал план отхода. Диц, скорее всего, сидит и сторожит его. Птица должна улететь. Любой ценой подхватить все свои изуродованные перышки в охапку и улететь от него. Улететь от своей лисицы. Раздражённо перевел взгляд на часы над прилавком с хлебом. Поезд только через шесть часов. Как он ненавидел эту дыру, из которой никогда не выберешься. Ему стало плохо морально.       Он тоже заметил грусть в глазах Даррена. Словно он из последних сил хватался за него и заваливал. Словно что-то не так было. Словно… как поцелуй их с Никитой в последний раз. А этот крик отчаянья даже его мертвую душу довел до трещин. «Умоляю, не бросай меня». Он паскуда. Мразь последняя. Но он больше не мог это терпеть. Ему настопиздела эта гонка. Вся жизнь на это положена. На бег птицы от лисицы. Уже и птенчик, и лисенок выросли. А все так же носятся друг от друга. Он мечтал стать большим и сильным, как Яшкин. Просто взять, резко сгруппироваться и убить Даррена на смерть своим силовым. Просто разораться, разругаться, подраться, выиграть в этой драке и просто уйти, отряхнувшись от грязи. Но так никогда не будет. Вечное проклятие их рода. Просто выйти за Даррена, и все было бы спокойно. Нет. Слишком он гордая птица. Он на это не пойдет. Знает о другом способе. И первый раз оскалит зубы. Первый раз решит сделать то, что Даррен с ним сделал. Если его выходки сейчас его добьют — он будет благодарен всем богам, которых знал. Он устал. Просто морально устал. Даже в родном доме ему нет спокойствия. Еще один разговор через плечо Саши. Вряд ли получится вразумительным. Но он попробует. Попробует не бить в ответ. Не выпускать чудовище, что способно убить любого врага. Попробует мирный вариант. Он не хочет до последнего до этого доходить. Предупреждает об опасности. Умоляет замолчать. Но если его не слушаются — он бессилен. Родители знают о том, что с ним случилось. Скорее всего, в курсе, что он сделал с Михайлисом. Знали бы, что он сделал с Радуловым, было бы сильно меньше гордости за сына. Попробует еще раз. Честно поклялся себе сделать еще один шаг. Но тут же готов убрать Никишина с линии удара. Закрыть мальчика собой. Его не убьют. Не получится. Уже пытались. Схватит за руку и побежит с ним в суд. Побежит расписываться. Не по-настоящему. Папины знакомые помогут. Что-нибудь сообразят. И бумагу официальную дадут. На брак, которого никогда не существовало. И печати поставят, которых никогда в паспорте не будет. Улыбнулся. И когда это он успел нарядиться в Нади Яшкину? Ничего своего. Фыркнул, очнувшись от мыслей.       Только едва руки приобрели чувствительность, он расплатился за два пакета молока. Едва смог набрать пароль. Вежливо попрощавшись, с опаской вышел из магазинчика. Тишина. Полнейшая тишина. И тревоги не было. Его внимательный взгляд проводил взглядом Даррена, что ушел в сторону их дома. С опаской пошел за ним, прижимая к себе молоко. Даррен зашел к себе в дом, громко хлопнув дверью на последок. Кертис заскочил к себе. Бросив кроссовки на пороге и торопливо пробежался до кухни. Поставил перед мамой оба пакета с молоком. — Ты долго… Замерзший еще. Иди грейся скорей! — Разговорились с тетей Элизабет. Так давно ее не видел. Позовете, как будет все готово? — С улыбкой спросил он, выглядя абсолютно нормально.       Мама кратко кивнула. Отец же улыбнулся ему, стащив довольный второй пакет молока и начал жадно пить прям с горла. Волк убежал торопливо наверх. Захлопнул за собой дверь в ванную, и, рухнув на колени, зажмурился. Его начало страшно тошнить. Он с отвращением стянул с себя одежду. Швырнул ее на пол. Его всего выворачивало. Всего морозило. Как он устал от этого. Устал от этого проклятого Дица! Услышав стук в дверь, сдержал в себе порыв, притихнув. Но организм моментально пересилил его. — Можно? — Осторожно спросил Саша, вжавшись спиной в стену. — Ты в порядке?       В ответ лишь шум воды. Саша нахмурился. Услышав всхлип, все же рискнул открыть дверь. Осторожно занырнул внутрь. Расстроился, увидев жуткую картину. — Не смотри, не смотри на меня. — Захлебываясь завыл Кертис. — Не смотри! — Не смотрю. — Растерянно ответил Саша. — Что случилось?       Волк и рад был бы что-то ответить, да вот вода, что лилась из него, выворачиваясь, судя по ощущению, вместе с кишками, не дала такой роскоши. Никишин сходил кратко до своего портфеля. Достал пакетик с солью. Уселся рядышком с ним. С силой раскрыв волчью пасть, насыпал побольше соли и зажал рот рукой. Кертис задержал дыхание, сидя закинув голову. Тошнота немного отошла на второй план. Саша растерянно осматривал его. Весь в слезах и слюнях. От него еще и пахло как-то необычно. Вытер его морду футболкой. Растерянно прижал к себе. Кертис приоткрыл рот. Саша насыпал еще немного сверху. Приятная солоноватость моментально успокаивает тошноту. Кертис сидел перед ним без одежды, весь в слезах, да еще и после всего такого… — Тебя оставить одного? Или помочь тебе? — Саша закинул голову, — Я не смотрю, не бойся. — Я сейчас приду в себя. Оставь пока одного. Спасибо, что помог. Если не сложно, швырни меня под воду. А то я не могу… Саша поднялся и очень осторожно взяв его под руки, утянул до душа. Аккуратно усадил на пол. Прикрыл стеклянную дверцу. Собрал в охапку раскиданные вещи и ушел тихонько с ванной, оставив его одного. Бросил вещи на пол в спальне и спустился вниз. Немного постоял, постеснялся и подумал о том, как бы у чужих родителей спросить про стирку. Из-за угла вышла чужая мама, явно его испугавшись. Лишь усмехнулась тому, что произошло. — Прошу прощения, а я тут свинюшка немного… А можно вещи будет постирать? — Конечно. Справишься сам или помочь? — А вы мне только скажите куда тыкать, да я сам справлюсь дальше.       Она отвела его в каморку под лестницей. Все подсказала и рассказала, заодно предложив пойти позвать Кертиса на завтрак. Саша, как ответственный мальчик отнес все свои и чужие вещи в стирку. Порылся в чужом портфеле, достав и оттуда все грязные вещи. Смело все отправил в стирку. Гордый собой достал из своего портфеля свои штаны и худи. Приоткрыв дверь, аккуратно положил все на полку и сказал, не заглядывая в комнатку: — Мама позвала блинчики есть. Я тебя тут подожду. Одежда в стирке, потаскай пока мою. Если понравится, можешь оставить. У меня одежда тоже есть. Кертис обреченно смотрел вперед себя, задержав взгляд на руке с золотыми часами, что указала на вещи. — Спасибо. — Едва слышно сказал Кертис.       Дверь тут же закрылась. Он опустил голову, позволяя горячей воде скользить по коже. С трудом заставил себя подняться. Вымылся снова с гелем для душа. Принюхался очень внимательно. Снова он пах клубникой. Вылез и вытерся. Повязав полотенце на волосы, задумчиво осмотрел одежду. У него был сорок восьмой размер одежды. А у Саши с его ростом, явно сильно больше. Натянул футболку. Снова эта утка?! Кошмар какой. Теперь он тоже в этом клубе, кого ищут если нужен. Натянул штаны. Заправил футболку, чтобы она хотя бы органично смотрелась. Осторожно наклонился вниз. Было больно. Он поджал губы и быстро подвернул на три тысячи раз штаны. Ну… конкретные шаровары для денег, как всегда его большие штаны обзывала младшая сестра. Он в детстве так же выглядел. Как оборванец беспризорник. Денег на новую одежду не было. Брали с третьих рук, иногда даже с четвертых. На Кертиса одежды органичной никогда не было. Он никогда не признавался, что носил по большей части женский гардероб — сестренки у него тоже маленькие и хрупкие, и он мог утащить у них джинсы, постирать с чем-нибудь, что поменяло бы им цвет, а потом гонять пару сезонов, не признаваясь в этом. В большой и нищей семье — кто успел, тот и съел.       Вышел с ванной. Саша сидел на перилах, словно птица на жердочке, качаясь совсем легонько, уткнув морду в яркий экран телефона. Кертис тут же выхватил телефон, заблокировал его и спрятал у себя в кармане штанов. Никишин от испуга чуть не навернулся. Волк схватил его за руки и с доброй улыбкой сказал: — Телефоны детям — не игрушка. — Ну ма-а-ам. — Жалобно протянул Саша, — Ну я там с Сережей недоговорил! — Подождет твоей Сережа, Степа и Захарушка. Пошли. — Он стянул его с перил и пихнул вперед, другой рукой придерживая темо-синее полотенце на голове, — Потом поговоришь, после завтрака.       Никишин едва не помер со смеху. Свалил, называется, от надзирателей. Он заскочил на перила, быстро скатившись по ним. Не рассчитав немного дистанцию, едва не вылетел головой через входную дверь на мороз. Кертис расхохотался. Пихнул его в гостинную. Саша смело пошел за ним. Они снова всей семьей уселись завтракать. Солнечный свет проходил через запотевшие окна, стоящие вдоль кухни, слегка цепляясь за коротенькие занавески, что едва прикрывали половину стекла. На них вышит узор. Внимательный взгляд защитника присмотрелся. Птицы? Красота. Пахло так вкусно. Было очень уютно. На деревянной столешнице кухни стояло много разнообразных мелких деталей декора. Где-то вазочка для кухонных приблуд с рисунком петушка. На духовке висело полотенце с вышитой на ней лошадкой. В картинных рамках много вышитых крестиком картин с пейзажами. Да и лежащий на диване объемный плед явно ручной работы. Тоже с каким-то узором. Он даже разговоры не слушал. С большим удовольствием уминал оладьи, обильно политые странным на вкус сиропом. Что-то такое вкусное. Вытянул руку и взял стеклянную банку. Жуя задумчиво кусочек, читал английский текст, пытаясь понять что это такое. Он видел у кого-то уже такую бутылку. Слишком знакомая. Хмыкнул. Вытянул руку. Красивая густая жидкость внутри темно-янтарного цвета. Смело вылил себе еще побольше вкуснятины. Услышав, что это был кленовый сироп, удивленно уставился на Кертиса. Тот лишь пожал плечами. — Тут любят джемы и варенья. Но если оладушки или панкейки в нашем доме только с местным сиропом. — Он мне кажется знакомым. Ты кому-то его привозил? — Такая бутылка, только литровая стоит у Яшкина дома. Это его подарок на новый год был от меня… один из них. Я могу даже показать огромные заросли кленов, с которых перегоняют этот сироп.       Саша с улыбкой согласился. Ну… село. Ну одно слово. Зато кормили вкусно. Зато уютно и спокойно. Все еще если оставлять маньяка-убийцу за скобками. Они позавтракали. Сашу отправили одеваться, пока Кертис стоял и мыл посуду, разговорившись с родителями о своем. Саша смело поднялся наверх. Хотел уже было в руки телефон взять, да тот же Кертис забрал. Расстроенно фыркнул. Подошел к окну, где стояли благоухающие тюльпаны. Осторожно достал их из воды. Пошел поменял ее. Поставил обратно. Упер руки в подоконник, уставившись на дом напротив. Даррен сидел на качелях, что держались на ветке дерева, уткнувшись в телефон. Саша фыркнул. Ничего страшного. Поговорят да и все. Он совсем забыл о том, что было пару часов назад. Надо было бы у Кертиса поинтересоваться что случилось. Услышав, как открылась дверь, даже голову не повернул. Шагов не услышал. Вздрогнул, почувствовав чужие ледяные руки на своей талии. Кертис обнял его сзади, положив голову на спину. — Кто тебя довел до такой истерики? — Это совсем неважно. Пойдем гулять? У нас еще много времени до поезда. Тебя надо как-то развлечь. — Пошли. Ты мне обещал поговорить с Дарреном. Рискнешь? — Рискну. Ты пообещал меня наедине с ним не оставлять. — Саша развернулся спиной к окну, и протянул руки Кертису. Тот, недолго думая, подпрыгнул и повис на чужой шее. Саша обнял его за талию, прижав к себе. Улыбнулся, смотря в серые глаза, — Только… если я почувствую опасность, я хватаю тебя за руку и бежим опять в лес. И бежим до местного суда. У меня есть небольшой план на случай если мирные переговоры как всегда приведут в тупик. Просто подыграй мне. Я сам со всем справлюсь. — Все что угодно, Волчара. Я тебе доверяю. — Он мягко поставил его на босые лапки. — Если хочешь… там вещи достирались. — Он указал на две разных стопки вещей. — Я чуть порылся в твоем портфельчике. Твои вещи все чистые. — Волк удивленно посмотрел на него. — Прости, это моя мамашеская любовь. Я вечно на выездах то с Фальковским, то с Толчинским или Бардаковым. Они как свиньи всегда. Я вечно достаю у них все вещи и несу в стирку. Вот… — Я не против. Спасибо. — Кертис улыбнулся, — Я пока в твоих вещах похожу. Очень удобно. — Его ручка указала на уточку, — Я ненавижу эту песню всей душой. У меня после нашей общей попойки в Казани, Никита весь репертуар этого мальчика прослушал. Так что у этого вашего Юры на пару слушателей стало больше. — Так получилось. — Усмехнулся Саша, — Вообще это Бардака вещи. Мои Рома вышвырнул во время очередного наведывания в мой дом невовремя. Захар поделился частью своих вещей, которые на мне нормально смотрелись. Штаны Фальковского. Ну… как обычно капитана всей командой одевают. У нас Димка такой же был распиздяй. Возьмет проебет где-нибудь чемодан с вещами, ходит потом вещи выдергивает с чужих номеров.       Волк с улыбкой слушал его, сложив ручки на груди. Саша стеснительно отвел взгляд, и, сложив руки вместе, потыкал друг в друга указательными пальчиками. Кертис расхохотался. Вернул ему телефон, а сам уселся обратно на кровать. В комнате настала тишина. Никишин свалился ему за спину, с большой радостью вернувшись к разговору с сопартийцами, пока Кертис сидел уткнувшись в дневник, быстро записывая свои мысли, пока они его не поглотили. Никишин не задавал вопросов, хоть было и очень любопытно. Увидев знакомый почерк на страничках вдруг сказал: — Я видел книжку с похожими записями на столе у Ромы… Она там так и должна лежать? — Нет. Не знаю, как она осталась у него, хотя была у меня дома в Екатеринбурге. Как… этот дневник во первых Даррен не спер, большой вопрос. Видимо ему не до этого было. — Кертис повернул голову, — Ты… мог бы забрать его из этого кабинета, если будет такая возможность? — Я думаю, как вернусь в Петербург, Рома приволочит меня к себе в кабинет и будет пиздить. — Саша кивнул, — Я постараюсь утащить. Она важна тебе? — Очень сильно. Я их с десяти лет веду. В жизни мало хороших событий, а все плохое быстро забывается. Вот потом ничего и не помнишь. Такие вещи помогают. Но и прочитать их надо много смелости. Мозг вспомнит что случилось-то в ярких красках. Но надо ему в этом помочь. Раз в какое-то время восстанавливаю хронологию событий. А тут себе никогда не вру. — Он указал на красивые странички, исписанные мелким изящным почерком с завитушками. — Такие вот истории. Давай, не отвлекайся от своей писанины. Через двадцать минут пойдем.       Саша тут же уткнулся обратно в экран. Согнул обе ноги. Кертис облокотился о них спиной, закинув босые ножки на кровать и уперев в них дневник, продолжил вести записи. Они просидели в полной тишине все двадцать минут, после чего, напялив носочки и прихватив шарфы, отправились вниз. Оделись. Кертис предупредил родителей что пойдет погулять, и чтобы их ждали обоих к обеду. Отец оказался очень рад это слышать. Они вдвоем вышли из дома. Саша вздрогнул, увидев как Даррен тут же поднял голову, сидя на своих качелях. Кертис дернул его за руку. Надо уйти подальше от чужих глаз. Мать Даррена будет сильно расстроена, если увидит в окошко, что они поругаются и Кертис сбежит. Прекрасно знал, что об их театре знают только его родители. Родители Даррена еще тщетно верят, что они вместе. Никишин поволочился за ним, кратко осмотрев Дица.       Они ушли с основной улицы. Быстрым шагом прошли и через ту, на которой в ряды стояли невысокие четырехэтажные дома. Как тут было много деревьев. Явно всех их и записали в население. Потому что сколько бы Саша не смотрел — тут едва ли насобирается тысяч десять человек. Сейчас, конечно, будний день. Они еще и шатаются по городу в рабочее время. Но все же…       Свернули на тихую улочку, на которой не было ни одного жилого дома или хоть какого-нибудь здания. Дорога уходила глубоко в лес, явно стоящий на небольшом пригорке. Кертис замедлил шаг, услышав знакомые шаги за спиной. Прошел несколько метров внутрь леса, уйдя с общей дороги. Лишние глаза им не нужны. Чтобы не случилось — свидетели не нужны. Волк резко развернулся спиной, и, обняв Сашу за талию, остановился. Никишин потерянно обернулся. Диц все это время шел за ними. Остановился в двух метрах от них. Тут было немного темно. Высокие кроны сосен перекрывали большую часть света. Кертис молчал, с боязнью выглядывая из-за спины Никишина.       Такое уже было. Почти два месяца назад. Только он прятался за спину Никитке. И тогда Лямкин смог решить вопрос мирно, хотя это едва и не стало их причиной для грандиозной ссоры. Тогда было по-другому. Но он снова прячется. Снова за спину снова защитнику. От того прячется, с кем обещал провести всю жизнь. Чисто технически так и провел всю жизнь — только прячась от него. — Давай, говори. — Вдруг громко сказал Кертис. — Я готов тебя выслушать. Это твоя последняя попытка. Больше я не буду этого делать. — Прячешься за очередного защитника, Птица? — Усмехнулся Даррен, с грустью смотря на Кертиса, — И чего тебя вечно на защитников тянет? У тебя в твоей жалкой жизни был всего один нападающий, к которому у тебя был интерес. Тот наркоша из его команды. — Чего наркоша сразу. — Растерялся Саша, — Ну… бывает. Зато, между прочим, он лучший снайпер и бомбардир. Ну и что, что наркоман. Так получилось. — Ищу в чужих защитниках того, что никогда не видел в тебе — защиты. — Неуверенно сказал Кертис, сунув обе руки в карманы пальто Саши, стоя спиной к лесу. — Что ты мне хотел сказать? Давай бегом, потому что мы пошли расписываться.       Никишин постарался сдержать в себе удивление. Серьезно? А позвал же, волчара хитрая, клены смотреть. Ну как всегда его наебали. Клены, видимо, будет рассматривать на своем новом канадском паспорте. Даррен стоял перед ними совсем расстроенный, хоть и делал грозный вид. Саша опустил взгляд. У него была видна широкая веревка на поясе, что выглядывала из-за распахнутого пуховика. Это он их сейчас будет как лошадей на эту веревку ловить? Аркан, кажется, это называется… Он сунул обе руки в свои карманы. Сжал в них ледяные мокрые ручки Волка. — Послушай, Птица, я устал за тобой гоняться. Я так поступаю с тобой, потому что ты вечно от меня удираешь! Почему ты не можешь просто побыть со мной рядом?! Почему мы не можем быть просто парой? Почему ты до сих пор даже слушать не хочешь, когда я хочу тебе предложение сделать. — Я тебе это уже говорил — я тебя не люблю. — Напомнил вежливо Кертис, чувствуя, как его сжирает страх, — И никогда не любил. Мне плевать на это проклятие. Плевать, даже если оно меня убьет шестнадцатого июля. Плевать, даже если я конца своего плей-офф не увижу. Не люблю. Я не собираюсь объяснять почему. Ты взрослый мальчик — сам должен догадаться. — Я буду с тобой вежлив. Я буду тебя слушать. Ты же знаешь, я умею быть заботливым. Я буду таким, как ты захочешь. Дай мне хоть шанс. — Я тебе его давал и не раз, когда мы были с тобой еще двадцатилетними мальчишками. Видел я в гробу твою защиту и вежливость, Лисица! Или тебе напомнить последние десять появлений в моей жизни? Или ты не помнишь, как вломился в мой дом, едва не убил моего лучшего друга, разбил мной стекло, залил меня хлоркой и едва не утопил?! Или опять скажешь мне приснилось?! — Саша в шоке слушал о происходящем, не веря в то, что слышит. — Я не знаю как с тобой поступать! Ты мне нужен. Ты же знаешь, я ненавижу, когда от тебя пахнет чужаками. Моя птица должна пахнуть зимним лесом. Дай мне еще шанс. Я был наивный и глупый в свои двадцать лет. Я не понимал, что делаю. Да, я мог навредить, но это получалось случайно. — А теперь это получилось специально?! Там не хотел навредить, а сейчас хотел?! — Я достал тебя из петли, Птица! Я не дал тебе повесится! — Кто тебя просил?! — Сорвался на крик Кертис, — Тварь ты ебучая! Ненавижу тебя еще больше за эту выходку! Весело смотреть, как я мучаюсь?! — Обожаю на это смотреть! — Вскрикнул в ответ Даррен, — Как мне было приятно видеть вашу ругань с Никитой! Боже, с каким наслаждением я слышал о том, что вы больше не в месте. Мы с ним даже выпили. Я прилетел в эту его дрянную Казань по своим делам. И пересекся с ним в баре. Он классный парень. Я рад, что, нахуй, у вас все закончилось! — Хули ты в Казани забыл?! — Удивился Никишин, — Ты то, москвич ебучий, че там делаешь?! — А ты, питерец, сидел отсасывал Радулову и наивно считаешь что об этом никто не узнает? — Диц оскалился в улыбке, явно выходя из состояния спокойствия, — Ебать тебя не должно че я там делаю. — И ведь ты не раз и не три туда приезжал. — Хмыкнул Волк, — Дела у него. Ваш союз с Радуловым ничего хорошего не мог придумать. — А я не к нему езжу. — Диц усмехнулся, — Я тоже ебаться езжу. В Казани отличные девочки. Очень красивые. — О, так ты теперь по девочкам?! — Ухмыльнулся Волк, — И нахуй я тебе тогда нужен?! У меня, знаешь ли, лишний отросток между ног. Не очень я подхожу под понятие девочки.       Никишин едва сдержал желание заржать. Ну да… Можно было и так дать определение мальчикам и способу их отличить от девочек. — Я все еще хочу тебя. Всегда хотел. Ты предначертан мне судьбой. Ты клялся мне в верности. — Он раскрыл руку с изрезанной ладонью, — Клялся на крови, Птица. Исполняй обязательство. Брось, нахуй, этого малолетку. Никто не знает лучше меня тебя. Никто не знает о том, что ты пережил. — Скорее ты не знаешь, что я пережил. — Растерянно прошептал Кертис, опустив голову. — Даррен. Нет. Это мое последнее слово. — Он дернул Сашу за рукав, — Пошли. Нас ждут. Он тупой упертый баран. Весь в Радулова. — Ты ведь любишь его. — Вдруг решился сказать Никишин. — Ты ведь… правда любишь его. Уродливо. Как умеешь. Но любишь? — Люблю. — Даррен опустил голову, — Всегда любил. Другие не подходят. Лишь временная замена. Перышки моей птички самые мягкие. Его голосок пробуждает мурашки. — Ты должен найти в себе моральных сил и отойти от него. — Несмело сказал Саша, — Самый большой подарок близкому человеку, который тебя больше не хочет ни видеть, ни слышать — отойти от него. Очень важно уметь расставаться, уметь не лезть, когда тебя не просят. Знаешь, почему все приманиваются на твою Птичку? — Саша кратко глянул себе за спину, — Я думаю, ты так и не понял. От этого тебе и больно. Ты не понимаешь, почему все посягают на твою собственность. Я бегу первый тебя огорчить, в твои тридцать лет, Диц — крепостное право отменили.       Волк растерялся, сжав дрожащими руками руки Саши. Диц закинул голову, раздумывая над его словами. Немного покачал ей, хмыкнув. Вдруг откинул пуховик и в один жест достал веревку. Его взгляд был полон злобы и ненависти. Никишин растерялся, резко выдернув руки из карманов, и прикрыл собой Кертиса. Было глупой идеей. Понял. А ведь его предупреждали. — Я был ласков с тобой. — Настоял Диц. — Я весь в синяках от твоей ласки. — Зарычал Волк. — Ты наверное забыл, кто притащил тебя в эту дрянную лигу. — А потом все сезоны игры рядом пытался меня выгнать с позором. — Так, хватит, нахуй. — Растерялся Саша, следя за руками Даррена, которые связали петлю. — Чего это ты так красиво разоделся? — Ухмыльнулся Даррен, резко сделав шаг вперед, заставив обоих парней отшагнуть, — Я тебе сказал — ты останешься со мной. Я тебе сказал — я люблю тебя. Либо ты сейчас остаешься со мной, либо будешь мертв вместе со своим ебырем. Я заставлю его убить тебя. И у него-то точно получится. Радулов мне столько про тебя, мальчик, рассказал. — Ненависть в голосе Даррена пугала Сашу до ужаса. Он медленно пятился назад, закрывая трясущимися руками. — Я сейчас возьму и подниму такой скандал… Расскажу всем, что вы с Бардаковым и Яшкиным сделали с моей птицей на новый год. Уже один этот факт мне дает весомый повод тебя убить. А птица тебя еще и простила. И мальчика этого твоего. Представляешь как лига будет от тебя в восторге? Представляешь, с какой скоростью дверь в НХЛ для тебя и твоей Каролины захлопнется? — На лице Дица появилась уродливая улыбка, похожая на звериный оскал, — Ох, Никишин… Не лезь куда тебя не просили. Лямкин сдался передо мной. Михайлис сдался. А ты что, думаешь, — Он крепко сжал веревку в руках, — что ты что-то сможешь? — А да, я думаю я чет смогу. — Саша прикинулся глупым, — Уйди с моей дороги. Я ебанутый. Я ребенок Яшкина. У меня пусто в голове. Я тебя не боюсь. Я приманил к себе Кертиса на заботу и безопасность. Твою непослушную птичку, которую ты замучал, что довел до седых волос… — Не лезь туда, куда не просили. — Настоял Даррен. — Уйди добровольно и сам. — Саша, пошли от него. Я же говорил, он не идет на контакт. Он давно с ума сошел.       Даррен резко кинулся на них. Саша вскрикнул от неожиданности. Петля, упавшая ему на шею, тут же затянулась. Даррен с силой дернул веревку, завалив Никишина на снег. Со всей силы начал его пинать, затягивая удавку. Кертис растерянно наблюдал за этим, тяжело дыша через рот. Он знает, что с ним бесполезно бороться. Знает, что все равно Даррен возьмет свое. Но нельзя позволить очередному мальчишке погибнуть от него рук. Он бросился на помощь, игнорируя страшную тревогу внутри себя. Отдернул его за пуховик. Выдернул веревку. Саша с трудом дышал, перевернувшись на бок. Кертис ему едва заметно улыбнулся, едва успев скинуть петлю с шеи, как Даррен, обхватив его сзади, потащил его подальше. — Пусти меня! — Сорвался на крик Кертис. — Умоляю! Отпусти меня! Ты же уже изнасиловал меня сегодня! Что тебе еще от меня надо?! — Птица. Моя птица. — Даррен уткнулся носом в его шею, прижимая Кертиса к себе. — Пошли. Пошли моя маленькая птичка. Послушайся меня. Я не сделаю тебе больно. Буду любить. Буду обожать. Мы навсегда останемся вместе. Ты будешь навсегда моей птичкой.       Волк издал жалобный крик. Заболтал ногами, хватаясь за деревья. Никишин с трудом нашел в себе силы подняться. В глазах все плыло. Да что ж ты будешь делать! Опять птичку сперли! Он добежал до него. Даррен вжался спиной в дерево, закрываясь Кертисом, что висел в его руках, крепко зажмурившись. На щеках блестели капельки слез. — Слышь! Верни! Ща как распишемся, я пересплю с ним прямо в суде! А хочется мне так! Прям на алтаре! Знаешь, что мы делали в Москве так долго?! — Никишин облизнул губы, едва переводя дыхание, руками показав Волку притихнуть и быть готовым сбежать, — А Кертис получил согласие от своих родителей. И родители Кертиса дали мне согласие, чтобы я увел его сына в прекрасную жизнь. В нормальную жизнь, где он будет в безопасности. Где он будет достоин чистой безвозмездной любви, которая будет полна уважения и заботы.       Даррен резко замер, смотря на Сашу злобным взглядом. Его слова его ранили. И очень больно. Он прижимал к себе Волка, пока тот из последних сил возился, пытаясь слезть с рук своего чудовища, что было предначертано ему судьбой. — Я дам ему все то, что надо! Он любит меня! А я его! — Ага, поэтому он и хочет от тебя бежать. — Саша вытянул руку, — Да ты посмотри на него. Он плачет. Разве такими слезами заливается тот, кто счастлив в отношениях? Разве за любимым человеком гоняются с веревкой по лесу?! Разве цепляют намордник и ошейник? Разве хотят связать и увести неизвестно куда?!       Даррен опустил голову. Слегка разжал хватку, смотря на Кертиса, что повис ослабленный в его руках. Прекрасно услышал жалобный всхлип. — Зачем ты плачешь?! — Растерялся Даррен, — Ну же, птичка… Ты непослушная. Я знаю как тебе будет лучше. Не плачь, любимая.       Он осторожно разжал руки. Только Волк почувствовал под ногами землю, резко и наотмашь ударил Даррена по морде локтем. Схватил Никишина за руку, и резко бросился бежать. Саша вскрикнул от неожиданности, бросившись следом. — Птица! — Заорал Даррен, — Стоять!       Волк со всех ног понесся на выход из леса. Никишин в ужасе гнался за ним. Они резко выскочили из леса, едва не попав под машины. Снова занырнули в лесочек. Саша быстро перебирал ногами. Очень бодрил тот факт, что за ним несется серийный убийца, вооруженный веревкой. Острые ветки хлестали по морде. Ноги разъезжались на снегу и ледовой корке под ним. Они выскочили к очень плотной городской застройке, что единственная начала своими пейзажами оправдывать этому селу статус города. Кертис едва не завалился на мраморных ступеньках. Плечом выбил дверь, ввалившись в здание. Саша едва успел заметить какую-то табличку с гербом. Волк тут же остановился. Уперся руками в ноги, задыхаясь, с трудом глотая слюну. Саша едва дыша встал рядом. Осматривался. — Мы где?! — Растерялся Саша. — Местный ЗАГС. — Едва дыша сказал Кертис. — Паспорт дай.       Саша подчинился. Выудив свой паспорт из кармана, тут же протянул ему его без единого вопроса. Кертис, продолжая тщетные попытки отдышаться, быстро огляделся и пошел в один из коридоров. Никишин несмело пошел за ним. Кертис ввалился, казалось бы, в случайную дверь, и, достав свой паспорт, тут же сказал: — Привет, красавица любимая. — Керти! — Воскликнула молодая девушка, сидящая среди многочисленных бумаг. Она тут же подскочила из-за стола, босиком добежав до Волка, и тут же бросилась ему на шею. — Любимый мой! Как я скучала по тебе! Привет, мой любимый!       Никишин растерялся. Девочка была выше его ростом, хоть и не сильно, даже оттенок волос был очень похожим. Девушке едва ли было больше двадцати пяти по не очень экспертному мнению Саши. Она была в красивой форме, как и все госслужащие в этой стране. Знакомая? Родственница? Саша улыбнулся. Может приревновать его? — Душа моя! — Взмолилась девушка, повиснув на шее Кертиса, — Как же я скучала по тебе! — И я по тебе, Вивьен. — Счастливо улыбаясь ответил Волк, принюхиваясь к великолепному аромату клубники. В этом вся его Вивьен. — Спасай меня. Я дошел до крайней точки. Я больше так не могу. Я согласен. — Он протянул ей оба паспорта. Он стоит там под зданием. Скорее всего порвет мне этот паспорт. А я не хочу. Мне еще обратно лететь. Есть идеи?       Девушка забрала паспорта. Уселась обратно за свой рабочий стол с двумя мониторами. Кертис уселся перед столом на очень мягкое кресло. Саша уселся скромно рядышком. Завороженно рассматривал чарующую незнакомку. Какая она красивая. И глаза серые, как и у Кертиса. Значит точно родственники. Девушка удивленно открыла паспорт Саши. Тут же подняла голову. Никишин замер, когда они пересеклись взглядами. Она приоткрыла рот, рассматривая его. Очнувшись от мыслей, растерянно повернула голову до Кертиса и спросила: — Россиянин?! — Так получилось. — Кертис пожал плечами. — Я хочу его фамилию взять.       Никишин подпер голову рукой, даже не слушая о чем они разговаривают. Тонкие аккуратные руки девушки все были в украшениях. Вся правая рука была скована в десятки браслетов и колец из золота. Левая рука вся в серебре. Какая красавица. Как же ей шла форма. Какая у нее красивая улыбка. И веснушки? Он был покорен с первого знакомства. — Прям под зданием, говоришь стоит? — Таинственная Вивьен поднялась и пошла до дальних шкафов, в своем большом кабинете, — В базу, я полагаю, можно не вносить? — Ему не у кого спросить. Не подставляй себя. — Согласился Кертис. Повернул голову и вопросительно уставился на Никишина, что засмотрелся на девушку, что рылась по папкам, — Алло, мальчик… понравилась? — Никишин тут же повернул голову к нему покраснев моментально. — Не смотри на нее. Ты слишком распиздяй для нее. — Чего это я должен твоего разрешения спрашивать?! — Удивился Саша. — Она моя сестра. Младшая. — Кертис улыбнулся, откинувшись на спинке кресла, сказав смотря на девушку, — Совершенна от рождения. Единственная, что не получила никаких родственных болезней из всех нас четверых. Воспитанная лучшим манерам. Единственная из семьи, которая стала успешной. — Я ради этого всего, — она аккуратно обвела пальчиком кабинет, — бросила мечту, бросила Торонто. А могла бы сейчас Марианной в государственном театре играть. А работаю с документами. — Она тяжело вздохнула. — И главное где… — В единственном месте нашего города, где платят больше, чем на заводах. — Напомнил вежливо Кертис. — А Марианну я видел два дня назад на матче Торонто Мейпл Лифс. Она была такая счастливая, когда они выиграли, будто это ее команда. Она за половину года в своем театре не получает столько, сколько ты за месяц тут. — Это наша команда. — Напомнила девушка. — Стоп что… — Саша повернул голову, уставившись на Волка. Перешел на русский, — Та… роковая красотка блондинка, которая вешалась тебе на шею в Торонто… это была тоже твоя сестра? — Кертис с улыбкой кивнул, — Ахуеть. Как так получилось?! — От счастливой любви рождаются самые красивые дети. — Усмехнулся Кертис, — Та красотка, как ты выразился, была самая старшая моя сестра. Ее зовут Марианна. Ей тридцать пять. — Его рука изогнулась в изящном жесте, — А это Вивьен. Ей тридцать три года. Старовата она для тебя. Даже Брукс моложе.       Она вытащила несколько документов. Уселась обратно за стол. Подпела голову рукой, стуча серыми ноготками по паспорту Саши, смотря в его паспорт. Никишин раскрыл рот, побледнев. Снова повернул голову на девушку. Не больше двадцати пяти. Ни единой морщинки. Никаких седых волос. Хотя явно не крашеные. Он придвинулся чуть ближе к столу, просто внаглую пялясь на девушку. Та же раскрыла паспорт Кертиса. Достала нужную печать. Похожую оба видели еще в Виннипеге. Девушка достала пластину, в которую заливалась краска. Смело вылила туда довольно много чернил. Осторожно заправила ее обратно. Хлопнула ей на черновике с десятками записей. Красиво получится. — Не понял… — Саша вдруг очнулся, — Куда?! А че… реально друг за друга выходим? — Он вопросительно уставился на Кертиса. — Не понял. Поясните.       Кертис жестом показал ему помолчать, развалившись вальяжно на кресле. Девушка кратко облизнула тонкие губки кончиком языка, не отрываясь смотря в паспорт Саши, быстро настраивала печать. Никишин внимательно следил за ее руками. Перед ней лежал его заграничный паспорт. Рядом лежал паспорт Кертиса… А еще один откуда? А что за красивые бумажки в сторонке в количестве двух штук… Еще и пустые. Девушка аккуратно прижала печать к страничкам паспорта. Порывшись в паспорте брата, достала фотографию. Перелистнула паспорт. Саша впал в ступор. Ни одной записи? Это что… был фальшивый паспорт? Даже данных никаких не было. — Его фамилию? — Усмехнулась девушка, — Ты будешь Кертис Никишин? И правда? — Я позволяю вам с Марианной поржать потом на вечернем семейном созвоне. — Кертис кивнул, — Хочу так. Чтобы добить его.       Девушка расхохоталась, стыдливо прикрыв покрасневшее личико. Раскрыла новенький паспорт. Отогнула пластиковую защиту. Сунула его в принтер, уставившись уже в оба монитора. Повисла тишина. Волк задумчиво рассматривал Никишина, что, кажется, от его сестры взгляд не мог отвести. — Саша, отвернись, — Попросил Волк на русском, — Ты ее смущаешь. Она никогда россиян вживую не видела. Моих сестренок вообще никто никогда не видел с нашего с тобой континента. — Ну я все-таки выхожу за тебя замуж. — Саша кивнул, — Познакомил с семьей, получается. — Волк с улыбкой согласился. — Красивая она у тебя. Вы очень похожи. — Яшкин, когда смотрел на нашу семейную фотографию с одного из праздников, сказал, что я приемный. Тогда мы с ней вдвоем. — Кертис улыбнулся, счастливо смотря на сестренку, что работала, не обращая на них никакого внимания, — Майкл, младший брат, которому сейчас двадцать, очень похож на старшую. А мы с ней друг на друга. — Он достал свой телефон, и, порывшись немного, протянул его экраном вперед, — Вот такие вот истории.       Саша завороженно смотрел на фотографию. Ну вот и правда. Какая большая семья у него. Он насчитал пятнадцать человек. Повернул кратко голову, посмотрев на девушку, и снова уставился в экран. Шумно выдохнул. И правда. Тут Волк смотрится как приемный. Хотя все в семье были выше. Только они… получается это его младший брат? Вот с этим парнем были низенькими. Кертис же, оставив Сашу с фотографией, перешел на нидерландский язык, тут же сказав: — А ты чего покраснела? Понравился? — Керти, не приставай ко мне. — С улыбкой ответила девушка ему на этом же языке, — Я уже думала, ты забыл родной язык. — Нет, я даже еще одному научился. Он свинюшка. Но он капитан команды. И возможно я буду с ним дальше играть. Понравился, скажи сразу? — Понравился. — Стеснительно ответила девушка.       Принтер съел паспорт, и, немного подумав, выплюнул его. Она аккуратно отлепила защиту на пластике и заклеила основную страничку. Перевернув его, снова вставила нужной стороной в принтер. — Покажи мне его фотографии в форме… Он, наверное, очень красивый. И кинь мне… где можно их матчи посмотреть.       Волк отобрал из рук Саши свой телефон, и, закинув ногу на ногу, уставился в экран. Пошарившись в его профиле, вытянул руку, показав великолепную фотографию сестренке. Девушка забрала телефон из его рук, и, оперевшись двумя руками о столешницу, смотрела на экран. Принтер, живущий своей жизнью, съел паспорт, снова выкинув его через минуту. Кертис забрал его. Осторожно прогнув по корешку и, раскрыв главной страничкой, показал его Саше. — Никогда не думал, да, что я стану твоим мужем?       Саша забыл обо всем, уставившись в канадский паспорт Кертиса. Его фамилия… Его данные… Паспорт чужой страны. Он растерянно взял двумя руками его паспорт. — Кертис Никишин. — Растерялся Саша. — Муж… получается? И я тебе… муж? — Кертис с улыбкой кивнул. — Пиздец, меня мама убьет.       Кертис расхохотался, откинувшись на спинке кресла. Никишин же растерянно смотрел в чужой паспорт. Вытянул руку до стола девушки и провел пальцами по странице. — Он не настоящий? — Продолжал пребывать в непонимании Саша, — Волк… Какого хера? А… Ты не Волк теперь. — Я знаю Даррена с младенчества. — Спокойно признался Кертис, — Я же знаю, на что он способен. Мы сейчас выйдем. Поцелуемся прямо на ступеньках, держа свои документы в руках. Я ставлю лапу на отсечение, что он отберет у меня мой паспорт из руки. Увидит это. Увидит лицензию на брак. — Он вытянул руку указав на красивый документ, — И… ну… все поймет. Я надеюсь, что это его хотя бы затормозит, и я до начала нового сезона не увижу его. А значит и его тридцать один год, что придет среди лета, пройдет для меня без урона. А там… разберемся. Либо он успеет сходить домой за отцовским дробовиком. — Кертис пожал плечами, — Будет тогда чуть менее забавно. Он скорее всего убьет нас с тобой. — Я боюсь, что он не шутил о том, что расскажет о том, что мы с Захаром и Димой с тобой вытворяли. — Ему нужны доказательства на руках. Ему больше никто в этой лиге не верит. А доказательств у него нет. Они были разве что у твоего главного тренера. Так что в этом плане нечему бояться. — Он вытянул руку со своим новым паспортом, обратив внимание Саши на происходящее. Вивьен, взяв цветной карандашик, аккуратно раскрыла паспорт Саши на нужной страничке, и принялась что-то в нем чертить, — Она уже делала так для старшей сестры, когда той надо было так одного своего ухажера развернуть. Она профессионал своего дела, хоть очень жалеет о том, что с театром не сложилось. Потом, как все закончится, просто сотрешь эту запись. — Гениально. — Прошептал Саша. — Ахуеть.       Девушка быстро расчертила карандашом паспорт, аккуратно внесла все записи. Вернула ему его паспорт. Взяла два последних документа, аккуратно их заполнив от руки изящным почерком. Поставила все печати. Протянула каждому свой экземпляр, и с явной издевкой в голосе сказала: — Ну поцелуйтесь еще при мне, молодожены.       Мальчишки расхохотались, но целоваться не стали. Некультурно это, двум мальчикам перед красивой девочкой целоваться. Саша аккуратно стащил бумажку для записок. Забрал у нее вежливо ручку с клавиатуры. Кертис же застегнул пальто. Обойдя стол, обнялся на прощание с сестренкой. Увидев, что Саша написал, усмехнулся. Наклонившись к Вивьен, шепотом сказал: — Если вдруг со мной что-то случится, помни всегда, что я люблю тебя, моя озорная вредина. Даже не смотря на то, что ты кидала меня в болота в детстве и била крапивой. — И я люблю тебя, мой непутевый тихоня. — Прошептала девушка, обняв его за шею, — Даже не смотря на то, что ты нам с Марианной вечно мешался под ногами, и кусался больно. Надеюсь, что с тобой ничего не случится. Но на мальчика этого я погляжу. — Погляди. — Прошептал Кертис, — Он хороший. Умеет защищать и заботится. Только учти, что тебе придется все-таки заграничный паспорт ради него получать. — Ну… ты сильно быстро убежал, мелкий. — А я всегда думаю минимум лет на пять вперед. — Согласился он. — Люблю тебя. Не сиди до поздна! И к родителям зайди, они тебе там целую коробку собрали вкуснятины. Мне мама все сказала, что ты к ним не заходишь почти. — Так получилось. — Она пожала плечами, — Спасибо что предупредил. Загляну.       Кертис мягко погладил девушку по волосам, и с явной неохотой отпустил. Забрал свои документы и уже было пошел на выход. Саша протянул девушке исписанную записку о чем-то с ней пошептавшись. Та, сильно покраснев, кивнула, забрав записку. Никишин гордый взял свои документы и пошел за Кертисом на выход. Едва закрыв за собой дверь, дернул Кертиса за пальто и прошептал ему на ушко: — Красивая она у тебя. — Обойдешься, мелочь. Пошли. Нас убийца на пороге ждет. Скорее всего опять придется целоваться. — А я не против. Меня все устраивает.       Они вышли из здания. Даррен, словно вампир, которого не пригласили на пиршество, стоял недалеко от выхода. Его взгляд моментально зацепился за красивые документы в руках обоих, спрятанные в паспорта. Кертис, обхватив Сашу за шею, впился в него поцелуем. Никишин смело обнял его за талию, жадно целуя. Спустя минуту, улыбаясь счастливо, играя друг с другом сами, словно в театре на сцене, счастливую семейную парочку, спустились быстро вниз и пошли гордо мимо Даррена, перешептываясь о своем. Диц опустил голову. Зажмурился, шумно выдохнув. Все кончено. Птичку его привязали лапкой к другому. Эту нить уже легко не разорвать. Он рухнул на лавочку, и, закрывшись руками, горько расплакался. — Птица-а-а! — Взвыл он, проливая горькие слезы, — Птица-а-а моя! Что же ты натворила! — Дрожащие бледные руки схватились за волосы. — Птица… Керти…       Саша с боязнью глянул себе за спину. Думал за ним погонятся сейчас с дробовиком. Но нет. Все тихо. Они сбавили шаг, и шли, тихонько хихикая друг с другом. Ушли на две улицы вперед. Снова шаги. Их убийца рядом. Даррен волочился за ними. Его обезумевший взгляд держался на бледной ручке Волка, что сжимала документы. Паспорт и лицензия. Не наврал. Не наврал?       Резко дернувшись до них, просто вырвал документы из ослабших рук. Никишин тут же закрыл собой Кертиса. Даррен остановился. Опустил взгляд с него на документ. Кертис Никишин? Быстро полистал до штампа. Его начало мелко трясти от надвигающейся истерики. Он, недолго думая, просто со психу разорвал все документы. И паспорт. И свидетельство на брак, что тут называлось лицензией. Порвал на мелкие клочки. Кертис горько заплакал, вцепившись в Сашу. — Ублюдок мелкий. — Зарычал Даррен. — Как ты посмел забрать мою птицу?! — Твоя птица в моей власти. — Саша добродушно улыбнулся, — Птичка ручная. Позову — обязательно прилетит. — Он опустил голову, — Смотри как умею!       Он вытянул руку и, схватив Кертиса за ручку, прижал к себе. Издал едва слышное щебетание. Кертис тут же прижался к нему, счастливо повиснув на шее. Даррена фокус не впечатлил. Он стоял смотря обреченно на того, кто раньше носил фамилию Волк. Рассыпал рванье, что раньше было официальными документами. Никишин вытянул руку и показал ему свой российский паспорт на отдалении с такой же «печатью». Вдруг резко вскрикнул: — Теперь это, моя птица! Она носит мою фамилию! Все вопросы решаются через меня!       Даррен впал в ступор. Уставился на российский паспорт с печатью. На его глазах навернулись слезы. Он, вместо того, чтобы напасть, лишь поднял руки над головой. Кертис мелко дрожал, вцепившись в Сашу как в последнего защитника своей жизни. Даррен попятился назад. — Птица… Маленькая моя… Прости.       Он развернулся и просто ушел. Волк удивлённо уставился на Сашу. Тот осторожно поставил его на ноги и уставился на россыпь бывших документов. Жаль. Красивый паспорт был. Оба проводили Даррена взглядом.       Диц пошел глубже в лес. Мысли путались. Тучи над ним сгущались. Он шёл не разбирая дороги, весь в слезах. Споткнувшись об корень дерева, рухнул на снег. Перевернулся на спину. Среди тяжёлых тучевых облаков высился клен, что уже потихоньку раскрывал первые листочки. Целая стая маленьких юрких птиц расселась на дереве. Он присмотрелся. Петля? И правда, веревка была обмотана вокруг ветки, свисала вниз петлей висельника. Он приподнялся. Одна из птичек уселась на петлю, позвав его громким чириканьем. Даррен поднялся со снега. Схватился за веревку и сунул голову в петлю. Больше ему жить не зачем. Он закрыл глаза. Ноги скользнули по наледи. Петля затянулась, окончив течение жизни Дица.       На этом его история закончилась.