Два медведя в одной берлоге

      Пока в Торонто и Виннипеге разделившаяся банда разошлась по своим местам, в Екатеринбурге прошло много часов с момента невнятной ссоры, которой Брукс так и не нашёл объяснения. Дима так и не вышел со спальни. Брукс ходил с большой лейкой, аккуратно поливая многочисленные растения. Бережно протирал следом каждый листочек от пыли. Пришёл на кухню. Задумчиво уставился на пассифлору. Она раньше горадо пышнее цвела. Неужели закончилась такая красота? С грустью приподнял пару листочков, снимая высохшие цветы. На дворе стояла глубокая ночь. Он полил последнюю красавицу. Отставил лейку на полочку. Упер руки в бока, стоя потерянный в квартире. Надо бы покурить. Точно полегчает. Можно было бы и выпить, да нечего. Перерыл всю гостиную на предмет волшебного пакетика. Раздраженно выдохнул. Волчьих лап дело. Фыркнул, пошел к большому скоплению зеленых растений, что стояли под лампой. Уселся на пол с ножом. У него был свой кустик. Придётся пару дней подождать, когда листья высохнут. Но вот уже будет своя новая дозировка.       За стенкой Дима же лежал шестой час бесценно листая интернет, стараясь игнорировать проклятые мысли. Ну что он… Как дурак закатывает скандал. Как истеричная мерзкая жена, которой вечно все не так. Откинув со злостью телефон на пол, поднялся с кровати. Пошел в ванную, дверь в которую была сразу в спальне. Разделся. Встал под тропический душ, стоя опустив голову. Хорошенько вымылся. Опустил голову. Надеялся подрочить, а видимо пришла его очередь не хотеть ничего. Его начало сваливать в агрессию. И это совершенно не радовало. Быть может Брукс прав… Пора выйти, наконец из дома. Быть может из-за продолжительного домашнего заключения он таким становится. Да и Нади давно не было слышно. Он вышел из душа. Вытерся и накинул на себя футболку и трусы. С мокрой головой решился выйти из комнаты. Прислушался. Растерянно огляделся. Пошел в соседнюю комнату. Замер на пороге гостинной. Брукс лежал на диване, сложив руки под голову, и смотрел в окно, на великолепный вид. В доме наконец перестало пахнуть травкой. Остался только приятный аромат мороза. Дима подошёл к Бруксу. Уселся с виноватым видом перед диваном на колени. — Брукс, давай поговорим. — Я не хочу. — Брукс не обратил на него никакого внимания, — Я только думаю над предложением, а ты мне уже закатил истерику, испортив себе настроение, и обиделся. Если тебе станет легче, я откажусь от предложения. Так будет лучше. Для твоего же спокойствия. — Тут дело не в моем спокойствии. Контракт со СКА будет очень дорого стоить, Брукс. Да, тебе будут платить. Но нервов трепать еще больше. Оно того не стоит. — Ну там же как-то играют люди. И хорошие хоккеисты там играют. И как-то еще даже не умер никто. Ты думаешь наш Заварухин лучше? Да черта с два. — Мэйсек просто взял и отвернулся от него, — Сам же мне сказал, чтобы я соглашался, сам же сказал, чтобы я бежал отсюда. А теперь сам закатил истерику и сказал не смей лезть. Прости, но я этого не понимаю. Ты ведёшь себя как пятилетний ребёнок.       Дима опустил голову, молча слушая его. Не перебивал. Не было смысла. Брукс был прав. — Тебя никто не держит. Если ты уверен в том, что готов даже в случае победных игр отхватывать за свои косяки так, словно вы обновили рекорд по проигрышу, пожалуйста, иди. Если ты уверен в том, что ты будешь готов сесть на наркотики, просто так ездить к нему домой, чтобы он тебя отчитывал — пожалуйста. Ты приедешь туда не новичком лиги. У тебя есть звание лучшего снайпера команды. И если ты начнёшь играть так, как играл в этом сезоне, тебя будут страшно травить. Не только тренерский штаб. Но и вся лига. Со СКА огромный спрос. И предельное внимание. Много кто не выдерживает именно этого давления общественности. Я против того, чтобы ты ехал туда, потому что ты получишь ту же самую атмосферу, в которой жил, пока рос. Ту же самую очень требовательную мать, которая нихера не дает в ответ, а только спрашивает. Ту самую, которую не устроит серебряная медаль. Ту самую, которая будет тебя еще больше морально убивать, когда ты и так сидишь винишь себя в поражении. Я не хочу тебя обрекать на страшную и тяжёлую судьбу. Поэтому и прошу тебя не соглашаться конкретно на этот контракт конкретно этого клуба, пока там такой главный тренер. Дело не в команде. Я играл в той команде. Она не шибко поменялась с момента моего влавствования. Игроки там очень хорошие. Там есть за кого цепляться. Как минимум за мою пятерку балбесов. Но и другие, с кем я общался не так близко, тоже достойные и хорошие ребята. Просто дело в главном тренере. Даже не в тренерском штабе. Один человек тебе всю жизнь испоганит и это будет каторга. Просто каторга, куда не захочется идти. И я думаю, что Волк тебе сказал тоже самое. — Волк сказал, что Роману Борисовичу от нас не хоккей нужен. — Шепотом ответил Брукс. — Я все понял. Разговор окончен. Больше эту тему не поднимаем. Забудь о ней.       Дима растерялся. Какой грубый разворот он получил. И от близкого человека? Он же вроде бы объяснил свою позицию. Вытянув руку, осторожно положил ее на бок. Брукс тут же оттолкнул его руку, прошипев. Дима задрал пижамную рубашку. На ребрах был большой синяк от его копыта. — Брукс, прости за это. Одна мысль о Роме выводит меня на страшную ярость. А мне еще жутко дозы хочется. Я не контролирую сейчас свои эмоции. Можешь ударить меня. — Прямо могу?! — усмехнулся Брукс, — Чтобы потом в ответ от тебя еще сильнее получить?! Э нет, я дурак, но не настолько. — Я тебе клянусь, что в ответ ничего не сделаю. Я навредил тебе. Ты имеешь полное право ударить меня в ответ. — Если можно не творить еще больше зла, я поступлю именно так. — Брукс опустил свою рубашку и закрыл глаза, — Разговор окончен. Спокойной ночи. Я хочу поспать один.       Дима опустил руки. Он сделал все что мог. Но его не простили. Он уже и наездом попробовал, и извинениями. А все без толку. Брукс его просто не слушал. Он поднялся с пола. Надо было успокоится, пока они не передрались. — Еще раз прости меня за мои поступки. — Тяжело вздохнул Дима. — Я не могу себя контролировать.       Получив в ответ тишину, поджал губы и просто ушел с гостинной. Вернулся в спальню. Молча оделся. Накинув на себя пуховик, открыл дверь и просто ушел, оставив и телефон, и карточку в квартире.       Брукс повернул голову, услышав как захлопнулась входная дверь. Поджав губы, опустил голову обратно и, стараясь не расплакаться, попытался уснуть. Он зря так поступил, но делать было нечего. Ему было больно и обидно. И станет точно легче если он поспит, а мозг придумает какой-то вариант событий. Ему было не столько обидно за то, что они разругались. Ему было обидно за такие выходки и слова. Он наивно полагал, что Дима, после всего такого близкого и искреннего разговора просто мирно с ним поговорит. Но нет. Получил ровно то, о чем сказал в слух. Истерику, основанную ни на чем, скандал, а теперь еще и уход из дома. Он не побежит за ним. Прекрасно знает, что Дима прогуляется, успокоится, и снова можно будет завести этот диалог. У него умный и хороший человек рядом. Он образумится.       Дима спустился вниз. Растерянно огляделся. Середина ночи. Страшная холодина на улице. Он хмыкнул. Поправил на морде шарф, и пошел широким шагом просто по прямой. Он не знал этого города. Не знал куда идет. Но было желание просто найти протоку реки и утопиться в ней. Ночной пейзаж был невероятно красив. Свежий снежок похрустывал под кроссовками. Пустынно. В голове только мысли о том, что хотелось дозы и побольше. Так будет лучше. Единственный способ успокоится. Так он заткнет свою паскудскую натуру. Брел опустив голову, специально сворачивая в темные дворы. Ему хотелось найти себе проблем. Хотелось нарваться на хулиганов. Нарваться на проблемы. Так будет лучше. Если его просто сейчас убьют. От него один вред. Никакой помощи.       Гулял долго. Ноги и руки промерзли насквозь. Но он не знал обратной дороги. Тело ослабло под сильным ветром. Едва волочил копыта. Злоба ушла. Захотелось реветь. Свернул в очередной двор с главной дороги, погруженный в свои мысли. Какой же он дурак. Только и умеет что портить всем жизнь вокруг себя. Моральный урод. Никто ему в этом не признается. Но он чувствует это.       Широков, усадив очередного алкаша в такси, уставился вопросительно на силуэт прошедший мимо него. Помахав ручкой соплеменнику, решился пойти следом за Яшкиным. За ним тянулся шлейф перегара и травки. Оттянув рукав куртки, посмотрел на дорогие часы. Четыре утра. И куда этот блаженный поперся? Быстрым шагом нагнал его. Осторожно позвал его. — Яшкин… Дима. Да погоди ты, боже мой. — Сергей остановил его, дернув за рукав пуховика. — Алло, ты нормально себя чувствуешь?       Яшкин глупым выражением лица уставился на чужого капитана. Сергей же его зовут? Та мразь, с которой он уже пару раз сталкивался в том году. Состроил недовольное выражение лица. — Хули надо, уебок?       Широков удивился приступу немотивированной агрессии в свой адрес. — Так… Давай еще раз. Меня зовут Сергей. — Я знаю кто ты, говнюк. Хули доебался, я тебя спрашиваю.       Пока чужой капитан обдумывал что ему сказать Дима оттолкнул его от себя и пошел дальше. — Да стой ты, блять. Ты хули бешенный такой? И чего один? Где Брукс? — Дома твоя птица горделивая. Тварь ахуевшая. — Он дернул рукой, зарычав, оставшись сильно недовольным, что его трогает чужак. — Слышь, капитан, в пизду иди, а? Серега… Уйди, заебал, блять, заебал, сука, уйди…       Дима отправился дальше. Широков недовольно издал вздох. Вот это придурок. А ему казалось что с Радуловым было тяжело. Сергей на очередной раз дернул его за рукав. Яшкин, издав громкое рычание, выдернул свою руку и махнул кулаком наотмашь. Сережа едва успел увернуться. Они что, на льду, чтобы еще на кулаках отношения выяснять?! Увернулся от второго удара. Легонько толкнул Яшкина. Того не удержали ноги и он рухнул на асфальт. Приложился головой об него и потерял сознание. Сергей растерянно уставился на него. — Вот и поговорили. Видит бог, я хотел мирных переговоров. — Он вдруг усмехнулся. — Брукс и птица горделивая? Вот это новость — поп с гармонью. Еще бы Волка истеричкой обозвал.       Он осторожно встал над ним, уперев руки в бока. Сил у него не сильно много было поднять такого кабана. Староват уже он. Обхватив его под руками, с трудом поднял на ноги. Спина моментально завыла от перегрузки. Он едва дотащил его до скамейки около подъезда. Уселся рядом с ним. Шумно выдохнул. Достав телефон решил набрать Бруксу. — Да, Сережа, что случилось? — Сонно спросил он. — Твоя лошадь специально убежала или случайно? — Я так понял специально… — Сонно промычал он, перевернувшись на живот. До него медленно дошло осознание что происходит. — Он что… У тебя?! — Я Толю в такси усадил, домой отправил с богом, смотрю, эта кобыла волочится. Еще и подраться со мной захотел. Заберешь или у себя приютить? Что случилось то?       Брукс растерялся. Широков жил от него в двух часах неспешным шагом, на другом конце города. — Поругались. Не обращай внимания. Я сейчас сам пойду забирать, подождёшь меня? — Хорошо. Ко мне поднимайся сразу. — Сергей тяжело вздохнул, завершив вызов, набрал уже Никиту, — Трям, спустись, пожалуйста, тут надо груз негабаритный забрать.       Брукс поднялся с дивана. Торопливо оделся во что попало и побежал на выход. Так. Надо успокоить Диму. Поговорить. Попробовать еще раз поговорить? Яшка же его сам извинился. Брукс же прекрасно знал, что Диму выводит на агрессию разговор о Роме. А все равно заговорил. Сам же помнил, как после единственного звонка Ромы, от Димы и Артур отхватил. Тогда Кертис был рядом. Он не смог вспомнить о том, кто успокоил Яшкина. Пока ехал в лифте, растерянно расматривал себя. Опухший весь, перепуганный. С дурацкой прической. Еще и пижамная рубашка торчала из-под худи. Стоп. Это же… Это же он тогда успокоил Диму и сказал ему поговорить. Так. Ладно. Еще одна попытка. Сам же дурак, что развернул его так грубо. Выскочив из лифта, застегивая пуховик на бегу, помчался на улицу, где уже ждало такси. Быть может Широков станет их нейтральной стороной. Сергей его часто выручал. Быть может и тут сможет?       Тем временем самолёт с Волком и Никишиным мягко приземлился в аэропорту Виннипега. Прихватив свои портфельчики, уселись в такси. Волк сидел задумчиво рядышком с Ники, быстро с кем-то переписываясь, выглядя максимально серьёзно. Даже рубашку одел, что заправил в чёрные узкие джинсы. Идеально сидящее серое пальто придавало ему много шарма. Ники задумчиво рассматривал унылый серо-белый пейзаж за окном. Они проехали через весь город. Остановились у высокого здания. Саша не задавал лишних вопросов, чтобы не отвлекать Волка, который все на тысячу раз перепроверил. Стоял около работника суда, уже было хотя задать вопрос куда идти, как ему ответили, посмотрев вставшего рядом Никишина: — Заключение брака только по записи. — Я знаю. — улыбнулся Волк, — Но нам не это надо.       Саша зажал рот рукой, сдержав истерический смех. Будто было бы крайне забавно прилететь в Петербург и показать Роме печать о том, что он заключил брак с его Волком. Пока он замечтался, Кертис пошел вперед. Саша едва успел нагнать его. Остановился у него за спиной, слушая спокойный голос лучшего друга, что положил новенькие паспорта, новенькие доверенности и свой канадский паспорт сверху. И снова Канада была против. Госслужащий изучил все доверенности и документы. Начал какой-то допрос, на котором Волк держался очень спокойно. Саша взял его за руку, стоя сзади, словно ребенок, которого папа пришёл в детский сад устраивать. Волк растерялся, когда его упрекнули в том, что все доверенности были Российские. — А какие должны быть, если они оба там живут?! — Он издал недовольный вздох. — Я же не прошу брак зарегистрировать. Мне только штампы нужны.       В кабинет вошел серьезный мужчина, которому явно все это время другой госслужащий и звонил. Крепкая рука кратко подняла паспорта как одного и второго. На его лице появилась улыбка. Он встал за спину другому мужчине, молча, ничего не сказав, взял в руки печать. Никишин с любопытством выглянул из-за хрупкого плеча. Кертис растерянно наблюдал за происходящим. Когда новенькие паспорта пополнились печатями, Волк тут же спросил: — У вас вопросов нет? Серьезно? — Я лично их видел. У меня вопросов нет. И я знаю Брукса и его семью с того момента, как он еще бегал по улице и кидался в меня снежками, обзывая на немецком языке. — Он положил перед ним паспорта с печатями, — Бруксу «привет» передавайте. — Он забрал у сидящего за столом ручку и расписался в бланках, — Можете идти. — Спасибо. — Растерялся Волк.       Никишин легонько пихнул его в плечо. Забрал все паспорта и сложил все документы в портфельчик. Мягко заправил прядку за ушко и пихнул Кертиса на выход. — А вы не хотите обручится? — Усмехнулся он, — А то у меня есть лишние пол часа. Как раз все заполнить успеете. — Меня мама не поймет. — Неуверенно сказал Саша толкая Волка на выход, — если я улетел россиянином, а вернусь канадцем. Но спасибо за предложение! Очень заманчивое!       Они вышли на улицу. Саша забрал из бледных рук портфельчик. Вытянув руку, мягко провел рукой по его гладкому лицу. Волк растерянно поднял голову. — Ты чего растерялся? Как… как будто расстроился. — Брукса знают в этом городе. — Едва слышно сказал Волк, опустив руки. Стыдливо отвел взгляд. — И от этого «знают» польза, а не вред. Давай никуда не поедем? — Чего это? — Удивился Ники, — Почему? — Я не готов вернутся в город, где все на меня будут косо смотреть. Я сомневаюсь, что это хорошая идея. — Сдурел? — Саша пихнул его вперед, — Пошли уже. Билеты невозвратные, стоят дорого! Целых двадцать вот этих самых что тут у вас за валюта… — Канадские доллары. — Да хоть рупии. Дорого! Кстати я хочу есть. И ты меня кормишь.       Пока путь двух отважных пролегал по Виннипегу, в Екатеринбурге Брукс добрался до старой пятиэтажки, в которой жил капитан его команды. Неуверенно растирая руки от холода, быстрым шагом поднялся наверх. Постучался в дверь, переминаясь с ноги на ногу. Будто пришёл просить отпуск, как в конце того года. Тяжело выдохнул. А вот и дверь открылась. Ребёнок лет десяти с подозрением осмотрел стоящего и пропустил его в дом. Брукс повесил пуховик, оставил свои ботиночки к грязным и растоптанным кроссовкам Яшкина и побрел в квартиру. Ребёнок довёл его до дверей на кухню, после чего скрылся за одной из дверей. Брукс открыл дверь с чудным витражом на ней и шагнул на кухню. За прямоугольным столом, что был приставлен к стене, сидел спиной к нему Трямкин, что лениво качался на стуле, вытянув длинную босую ногу в сторону. Перед ним, за другим краем стола, сидел Широков, сложив руки на груди и молча слушал рассказ Димы. Сам Яшкин сидел со стопкой в руке, и, увидев кто появился на пороге, резко замолчал. Мэйсек закрыл за собой дверь.       Никита кратко обернулся. Брукс уселся рядом с ним к стеночке. Трямкин поставил перед ним стопку и плеснул ему водки. — Я такое не… — Пей. — Приказал Никита, — Иначе я залью силой.       Мэйсек смирился с участью. С Трямкиным было бесполезно трепыхаться. Молча и залпом выпил водки. Скривился, шумно выдохнув. Вздрогнул. Едкий привкус едва горло не сжег. Сергей положил перед ним черный хлеб с салом и тонкой лучинкой лука. Брукс с радостью все съел в полной тишине. Сергей повернул голову, и, мягко погладив Яшкина по плечу сказал: — Продолжай. Можешь на русском, если не комфортно при нем. — Не о чем продолжать. — Заговариваясь сказал Дима, упершись локтями в стол, растерянно прокручивая в руке запотевшую стопку, — Не могу я, блять, его на эту участь толкать. Жалко мне его. Вот я и ушел. Он сказал мне, что разговор окончен. Почему так сказал и что я должен был сделать я не понял. Думал пройдусь, полегчает. Может дойдет чего. — Ну полегчало. — Никита указал на его руку, что словно облили кипятком. По всем костяшкам пальцев вплоть до середины руки растекалась краснота. — Только теперь это обморожение будет с тобой навсегда. — Ты ошибаешься в том, как надо с ним общаться. — Широков подпер голову рукой, сидя развалившись рядом с Яшкиным. Сам сильно заговаривался, — Он в штыки воспринимает истерики. Баба у него такая была раньше, что только и делала, что закатывала ему истерики. Ты если до него донести что-то хочешь, спокойно надо изначально говорить, а потом только на крик переходить. А ты не с той стороны начал. — Сережа налил им с Никитой и Бруксом по стопкам, — Давай, мужики…       Трямкин взял свою стопку. Задумчиво сидел рассматривая сидящих перед ним, с небольшим антуражем коммуналки на фоне. Старая советская кухня, газовая плита с чайником на нем. Посуда в цветочек, фарфоровые кружки. На тонкой тюли, что закрывала окно от вида на другие такие же пятиэтажки тоже видно было узор. Мягкий теплый свет создавал приятную атмосферу для посиделок с горячительным. На столе — сало, бородинский хлеб и запотевшая бутылка водки. — Я надеялся, что у мужиков такой проблемы нет. Что это бабы постоянно мозги пилят. А тут, если даже просто слушать тебя, складывается чёткое ощущение, что либо ты сам как баба, Яшка, либо вы вдвоем такие. — Мне как-то Волк говорил, что я с ним должен быть осторожен, потому что он сам как и я больной на голову. — Я на своём веку не застал еще ни одного нормального снайпера. Все с придурью. — Задумчиво сказал Сережа, — Ну что, поговорите или я теперь тебя из дома выгоняю? — Я в меньшинстве не играю. — ухмыльнулся Яшкин, — Ну… Только если я драться полезу, ты дерни меня. Только не так, чтобы я головой приложился. — Да были б мозги, было б сотрясение. — Никита усмехнулся, смотря на Диму, — А так только ушиб.       Они дружно все поржали, оставив Брукса без шутки. Мэйсек сидел опустив голову, не понимая чужих разговоров, чувствуя себя вообще не комфортно. Все взяли стопки. Трямкин пихнул Мэйсека в плечо. Брукс неуверенно поднял стопку со всеми. Пили за здоровье. Закусили в очередной раз салом. — Так, Брукс, — начал тут же Сережа, едва успев прожевать корочку, — теперь твоя версия что случилось. — Я дурак. — Тут же ответил Брукс, опершись плечом на стену, — Не стал его слушать, когда надо было. Он, я полагаю, хотел позаботится обо мне. — Брукс смотрел на Диму, что откинулся назад. Судя по углу его наклона, он сидел на табуретке. — У меня есть темы, которые я хочу обсудить, но я просто боюсь задавать эти вопросы. — Я знаю чем этот разговор кончится. — Вдруг сказал Яшкин, смотря с улыбкой на Сережу, — Дракой. Можно прям сейчас начать.       Широков тут же взял бутылку. Разлил еще каждому по стопочке. Брукс хотел было возмутиться, да Трямкин снова дал знать, что это бесполезно. Снова выпили, теперь уже словно кого-то поминали. Молча. — Так задавай. — Смело сказал Никита, — Ты же с этим человеком обещал быть и в плохом и хорошем или что там у вас в качестве клятвы. Если что, Шира его поймает. — Иммерсивный театр, ей богу. — Усмехнулся Широков. — Яшкин, сидеть и не рычать. Команда принята?       Дима едва сдержался, чтобы не заржать. Кивнул, усмехнувшись. Команда принята. — Я не знаю, продлят ли мне контракт. — Неуверенно начал разговор Брукс, — Единственное, в чем я уверен, так это в том, что получу обещанные деньги от СКА. Я понимаю, что ты захочешь мне сказать. Что будут использовать, что будут унижать. Но ты правда думаешь, что мне остаться вообще без работы будет лучше, чем остаться на контракте со СКА. — Ты точно без работы не останешься. Я тебе это гарантирую. Тебе не сорок. Ты все еще хорошо забиваешь. — настоял Дима. — Да так раньше было, пока я этот сезон не провалил! — Повысил голос Брукс. — Тебе легко рассуждать. У тебя твой контракт на девяносто миллионов никуда не денется от тебя. Ты останешься в своей Казани. А мне чем заниматься? В садовники идти? — Мэйсек сложил руки на груди, нахмурившись смотряна Диму. — Ты больше половины сезона не был в составе по своей вине, а все равно остался лучшим снайпером и бомбардиром. Ближе всего к тебе подобрался твой Радулов, который теперь сам неизвестно где, да и живой ли, до сих пор не ясно. А тут у меня и Да Коста, и Широков, даже Волк умудрился меня обскакать. Да, в плей-офф я забил уже шесть шайб, а Стефани ни одной. Но у Да Косты уже есть на руках подписанный контракт. Его продляют. Волка продляют. А я все еще под вопросом!       Широков с Трямкиным удивлённо уставились на Мэйсека, что дошел до крика. Брукс закрыл руками лицо, побледнев, уперев логти в стол. Не сдержавшись, расплакался. Дима опустил голову. Брукс был прав. Если контракт, который ему предложил Рома, так и останется единственным предложением работы, это беда. — Не кричи. — Спокойно ответил Широков, разливая остатки водки и оставил пустую бутылку на пол. — Я кричу, потому что мне больно! — Вскрикнул Брукс, — Почему вечно они, а не я?! Что я должен сделать, чтобы мне остаться в этом городе?! Больше у меня нет поддержки в виде Дацюка. У меня больше нихера нет. И контракта тем более. Если уже у вас двоих нихера не получилось, на что я должен рассчитывать?! Возвращаться на родину? В АХЛ?! Я зарекся, что я туда не вернусь. И в лигу не спущусь. А больше мне нигде жизни не будет. — Ты можешь в Германию вернутся. — Неуверенно сказал Сережа, — Тебе же предлагали. Ты сам отказался. — Я туда не вернусь. Спасибо, но нет. Я оттуда тоже не просто так ушел. — Мэйсек запустил руку в волосы, растрепав их. — Не могу. Не хочу. Не моё. — Я постараюсь в Казани найти для тебя место. — Ну да, после того, как Радулова и Шипачева выгонят, там достаточно много денег освободится. — Усмехнулся Широков. — Их не продлят?! — Синхронно спросили Трямкин и Яшкин.       Широков отрицательно покачал головой. Дима взял стопку. Все выпили разом остатки. Никита дотянулся до холодильника. Достал из морозилки еще одну бутылку. Молча ее открыл. Разлил всем по стопке. Все еще раз выпили. Снова закусили. Дима сидел сгорбившись, опустив голову. Ему теперь понятно, что происходит. У Брукса словно не осталось выбора. Да и не понятно решение чужого тренерского штаба. Наоборот же, если игрок успел собраться именно во времена плей-офф, когда нагрузка слишком большая на каждого, это лучше, чем идеальная регулярка и проваленный плей-офф. Взгляд остановился на кольце. — Незачем и нечего ей сказать.— Напел Дима, — Пусть ветер белым песком заметет опять все дороги к ее такому лживому сердцу, ведь стучит мое только по инерции. — Брукс поднял голову, смотря на Диму, услышав перевод песни от Никиты, — Больше нечего ей сказать, она училась жить, а я умирать. Глядя мне в глаза так жестоко врать… — Кончим на этом. — попросил Сергей, — Радио «Голос Чехии» выключаем. — Даже в этом аду, вопреки всему, — вдруг напел Трямкин, — я ее найду… — Дима поднял голову и улыбнулся. Трямкин пожал плечами и сказал, — У меня жена его слушает. У меня выбора нет. Я ее с утра с детьми вожу по садикам и школам. Она за музыку отвечает. Я кручу баранку и не выебываюсь. — Не, слава богу мы с женой другое слушаем. — Радио Ретро? — Расхохотался Трямкин. — Да ты посмотри, сука какая! — Возмутился Широков, — Ща я с тобой драться буду! — Ты даже старше Радулова, на что ты вообще расчитываешь?! — Расхохотался Яшкин. — Три моих контракта стоит как один твой. — Сергей поднял стопку, — Ты серьёзно думаешь, что я на что-то расчитываю? Я ж прекрасно понимаю свои силы и возможности. Это вы молодые и красивые. Я посмотрю на вас с большим удовольствием через десять лет, где вы будете все такие умные. — Я надеюсь меня не будет через десять лет. — Устало сказал Брукс, напомнив о себе. Даже не смотря на то, что разговор продолжили на английском, ему было обидно, что перескочили с темы на тему, оставив его чувства за бортом.       Трямкин, недолго думая, дал ему подзатыльник. Брукс уже захотел его ударить в ответ, как Никита схватил его за обе руки и прижал их к столу. — Придурок. — Вздохнул Широков, — Слушай, Дима, ну Брукс так-то прав. Это он либо вообще без работы, либо с контрактом почти как у тебя. — Он вдруг повернул голову и спросил, — А откуда вообще Ротенберг знает о твоём существовании? — Есть один парень, который играет у него в составе. Ну… Как играет. Через раз, конечно. Но все же. Мы с ним с одного города. Брэнден Лайпсик. Мы с ним подрались еще в начале сезона. Да подрались еще и на их новенькой арене. Я, конечно, победил, но за это Заварухин запретил мне появляться на той игре, которая была в декабре у нас. Так-то мы с Волком должны были вдвоем играть, потому что отпустили только Да Косту. Но… Ну вот… Оттуда и знает. Этот урод моральный тоже… — Блять. Такое чувство что в Канаде два села. И эти оба села попались именно нам в состав! — Возмутился Широков, перебив Брукса, — Волк со своим Дицем за два сезона уже все мозги съел маленькой, сука, десертной ложечкой. И теперь выясняется, что у тебя тут склоки. Вы не могли в своих селах мирно жить?! Я вот вообще в своих Озёрах не вспомню ни одного врага. А тут сука, как тюрьма Черный Дельфин в глубинах Соль-Илецка — вы тут как приговоренные в пожизненному наказанию, когда не будет вам покоя с миром. — В Канаде больше, чем два села. Да вот только это мы такие везучие. Представь нам как будет весело, если в финале мы встретимся с Петербургом. — Ага, так же весело, как до этого было весело с ЦСКА. Одного отравили, другого избили до смерти. Эти ещё любовнички… — Сергей начал ржать, — Сука! Давайте просто в хоккей поиграем! Это так классно! Без разборок! Просто поиграем! — Я вас в финал не пущу. — Улыбнулся вдруг Дима. — Нахер идите. Этот кубок будет моим. — Если тебе кубок достанется, я коньки на гвоздь повешу и забуду, что такой вид спорта существует. — Резко парировал Никита. — Ты весь сезон ебался, бухал, наркоманил, катался где попало… Вот последний, кто из нас четверых достоин кубка это ты со своей собакой под сорок седьмым номером. — Команда-то причем? — Удивился Широков. — Вот хорошо, этот баклан питерский просидел на своей капитанской жердочке месяц… Ну два, сколько он тут относительно при мозгах держится. Ну команда то хорошо пахала. За два месяца они поднялись с низа турнирной таблицы, скинув вообще всех, кроме Металлурга. А так как Металлург выбили, как бы они остались на второй строчке, мы на пятой, да Трактор на шестой. А со стороны запада один СКА. — Уржемся всей лигой, если выиграем мы и выиграет Трактор. Уральское дерби в конце Кубка Гагарина это будет эффектно. — Хуй вам. — ухмыльнулся Яшкин, — Я своих мальчиков в обиду не дам. И буду выходить как на войну. Будете лезть на моих ребят, я буду вас пиздить. А учитывая то, что я еще от наркоты не ушел, будет не менее эффектно, чем с Динамо. — Всех иностранцев отправить на больничный до начала следующего сезона, это конечно было сильно. — Согласился Трямкин, не отводя взгляда от Широкова.       Вот они и выяснили вдвоем, будут ли любовники играть друг с другом в поддавки. Брукс сидел закрыв глаза, устав бороться со скачущими темами. Все выпили ещё раз, но уже без него. Широков вытянул руку и похлопал Брукса по покрасневшей щеке. Мэйсек открыл глаза, полные грусти и уставился на своего капитана. — Если никакого варианта не будет, я отпускаю тебя на контракт с Ромой. — Вдруг осмелился сказать Дима, — Я просто еще боюсь, что меня самого будут ловить в Петербурге, как ловили Кертиса. И тоже я каждый раз отхватывать буду. — Так и скажи, что за свою шкуру боишься, а не за его. — Фыркнул Широков. — Придурок. — Никогда не стоит недооценивать Рому. Если что, то он даже вашего параноика Волка поймал за лапу, как дешевку. Так то Волку тоже контракт предложили. Думаете Брукс один в таком ступоре? — Волк много кому нужен. — Хмыкнул Никита, налив еще водки, — Металлург к нему второй сезон присматривается. СКА что, дураки? Там тоже понимают, что хороших, юрких и цепких центров мало на рынке. Уж лучше Волку накинуть два миллиона на стейки с кровью, чем потом отхватывать от него весь сезон. — Волк считает, что он Ротенбергу за другим нужен. — Тихо сказал Брукс, — Кертиса продолжают считать за шлюху. И Рома явно на него глаз положил. Не знаю, чем все у них закончится, но если постельной сценой — я не удивлюсь. Волк чаще, чем в Казани, был только в Петербурге. — А хули он там забыл? — Удивился Яшкин, смотря на возлюбленного. — Мне он говорил, что летал к Никишину и Бардакову. Я с ним не летал, ничего не могу сказать. Но их ссора с Лямкиным тоже явно не на пустом месте получилась. — Поделился мыслями Брукс, — Знаю, что как минимум дважды он под Ромой оказался, да еще и последний раз против своей воли. Потому что вернулся и долго-долго плакал. И то понял я это вообще случайно. — Рома под каждого поводок подберет. — Дима запустил руки в волосы, сидя с трудом собирая мысли в кучу. — Если он найдет твою слабость — бесполезно будет трепыхаться. Он найдет способ забрать то, что он хочет. Поэтому я и ушел от него. Не от того, даже, что в постели работал больше, чем на льду. Петербург просто своими выходками, посадив меня на наркотики и алкоголь, пробудил старые раны. Я люблю сексом заниматься. Обожаю просто. Если бы я был проституткой, как в свое время Кертис, поверьте, я бы работал без выходных и без обедов. А потом, когда хуй перестал стоять, уже явно не так весело. Ушел, потому что сам себе не принадлежал. Богатые родители подарили мальчику Роме любимый вид спорта. Тот самый, который любит вся страна. Он играется, словно в куклы. Ему плевать на то, что ты живой. Плевать что тебе больно и не нравится что-то. Если у тебя нет внутреннего стержня или невероятной поддержки вокруг, это плохо кончится. У меня не было. Я сдался. Он меня едва не убил. Не знаю, как дела у их нового капитана, но я думаю не лучше дела обстоят. Захочешь жить — побежишь зажмурившись и плевать куда. Я не хочу, Брукс, еще и тебя на это обрекать. Мы с тобой второй раз поссорились за все время, и уже вынуждены пьяные и при других выяснять причину ссоры. Если ты не выдерживаешь меня, то учти, что с Ромой будет в сорок раз хуже. Я сжалился. Я не могу тебе вредить. Наорал, толкнул, сделал больно. А сам будто себе навредил. Не выдержал. Пришёл извиняться. Рома будет хлестать тебя плетью, и ему плевать что ты будешь уже на грани смерти. Он заставит тебя подняться и пойти. Ему не важна цена. Если ему надо, он заберёт.       Брукс растерянно опустил голову. Жестом показал налить себе. Никита подчинился. Они выпили дружно еще раз. — Складно стелишь, Яшкин. — Хмыкнул Широков. — Не знаю, что я бы делал, оказавшись в такой ситуации. — Давай будем честны, что жить, как Волк, который считает что апреля он не увидит, тоже херовая идея. — поддержал его Никита. — Брукс молодец, что думает над происходящим. В плей-офф же выравнялся. Отряхнулся, очнулся. Вспомнил, что он вообще-то лучший снайпер. Ваше звено же теперь первое будет. Да Косту с состава не на первой, так на второй игре попрут. Тоже больше ебется в постели, чем на льду, наш не кубковый игрок. — А в Автомобилисте что, все поголовно кубок Гагарина держали? — удивился Сережа, — Да тут не каждый даже до второго шага доходил, и Гагарина этого в глаза не каждый видел. Я понимаю Брукса. Это дорога через непролазный лес. Он уже готов на любую опушку согласится, даже если по следу от крошек Гензель и Гретель шли уже по этой дороге и их в конце все-таки сожрали. Этот человек четыре страны сменил. И явно заебался собирать вещи. А тут место, где ему комфортно. — Ты должен умереть, но забивать в каждой игре, а лучше и не по разу. — Хмыкнул Никита, — Если хочешь в этом городе остаться, то ты должен из штанов выпрыгнуть. И явно соглашаться даже на год контракта. Даже если денег будут платить меньше. Либо находить ещё какой-то вариант. — Самоубийство.       Брукс поднялся из-за стола и, резко осушив стопку, пошел на выход. Не удержавшись на ногах, с грохотом рухнул прямо в коридоре. — Еще вопросы, зачем мне ковёр в коридоре такой мягкий будут? — Заинтересованно спросил Широков, уставившись на Трямкина. Тот тут же с улыбкой отрицательно покачал головой. — Широков! — раздался женский вскрик, — Семь утра! Уже пора всем по домам разойтись! — Хорошая идея. — Согласился Трямкин. — На дорожку…       Они выпили стопку. Не закусывая разлили остатки водки на троих. Снова выпили. Яшкин пожал мужчинам руки и, сильно пошатываясь пошел до коридора. Попытался поднять Брукса. Рухнул рядом. Мягкий ковёр приятно лежал под головой. Он открыл глаза, смотря на Брукса, что лежал явно не понимая что происходит. Нежно провел рукой по его щеке. Брукс тут же прильнул к нему. Дима смело его поцеловал, вцепившись в волосы. Они вдвоем вскрикнули, получив синхронно полотенцем по морде. Перевернулись на спины, уставившись на грозую молодую девушку, что скрутила в очередной раз полотенце. — А ну кышь отсюда!       Широков с Трямкиным начали неистово ржать во весь голос. Дима перевернулся на живот и встал на колени. Голова кружилась. Он склонил морду к полу. Брукс с трудом совладав с собой, залез ему на спину. Девушка любезно кинула ему в морду куртку. Брукс кратко кивнул ей, натягивая как попало пуховик. Растерянно обнял пуховик Димы. Недолго думая треснул его ногами по бокам, словно лошадку. Дима выпрямил руки и пополз на выход. — Всадник на породистом жеребце. — Усмехнулся Широков. — Прости господи, за что нам такой цирк? Я где так провинился в жизни, что это мой игрок. — Я тебе напомню, что Радулов явно сильнее нагрешил, потому что его игрок — породистая лошадь.       Трямкин прихватил пакет с мусором, и, не дожидаясь пиздячек от чужой жены, сам оделся и пошел на выход. Неспеша пошел по длинному коридору. Нагнал и тех, кто совершал неспешную прогулку. Любезно ткнул на кнопку вызова лифта. Яшкин стоял перед ним на коленях, склонившись к полу, пока Брукс обнял его, лёжа сверху. Дима заполз в лифт. Никита вошёл следом. Пока ехали вниз, Трямкин сфотографировал прекраснейшую картину происходящего и вызвал такси. Явно с такой скоростью они до начала следующего раунда плей-офф не дойдут до дома Брукса. Пока прогулка продолжалась, он успел дойти до мусорки и вернутся обратно. Схватив Брукса за шиворот, рывком поднял его на ноги. Пнув Яшкина, дождался, пока тот свалится с трех ступенек лестницы в самый низ.       Брукс издал громкий вскрик, выгнувшись в чужих руках. Дима приподнял голову от снежного покрова и громко сказал: — Не обижай мне мальчика! Он красивый!       Машина медленно затормозила перед подъездом. Трямкин открыл дверь. Вежливо извинился за груз и пихнул Брукса внутрь. Мэйсек лениво переаернулся на спину, раскинув ноги. Вытянул руки, захныкав. Трямкин поднял Яшкина. Вытер морду и одежду быстро снегом, чтобы они не запачкали салон, толкнул его внутрь. Брукс поймал своего любимого. Трямкин закинул все копыта внутрь, нежно закрыв дверь в машину. Такси поехало не спеша обратно. Дима лежал сверху на Бруксе. Вцепившись в его волосы, жадно целовался с ним. Половину часа по пустым дорогам, и они у дома. Дима вывалился первый. Вытащил за ноги Брукса. Они уселись вдвоем на снег под подъездом. Полная тишина утра выходного. Объемный белый снег медленно падал вниз. — Нам надо еще купить выпить. — предложил Брукс. — Попозже. Надо сначала от этой дозы отойти.       Дима рухнул на снег, раскинув ноги. Брукс лег рядом, прикрыв стыдливо морду капюшоном пуховика. Еще ночное небо красиво сияло фиолетовыми облаками. Они любовались происходящим. Брукс положил голову на плечо Димы, следом закинув на него ногу. Уснул, совершенно не смущаясь тому, что они лежали на снегу, под подъездом, да еще и на холоде. Дима же наслаждался тишиной. Прекрасно услышав спустя минут десять тихое посапывание, нежно сунул руки ему в карманы пуховика. Достал ключи. Поднялся на ноги. Его опасно качнуло и он едва обратно не завалился. Открыл сначала осторожно дверь в подъезд. Снял кроссовок. Подпер им дверь, чтобы не закрылась. Нежно поднял на руки Брукса, что даже не проснулся. Сжав крепко связку ключей, с любимым на ручках, придерживая его двумя руками за задницу, занырнул в подъезд. Пиная одной ногой кроссовок, побрел весь в снегу, наполовину обутый, к лифтам. Девушка руками зажала рот, чтобы не смеяться. Дима прижал Брукса. Вызвал лифт. Пока он ехал, Яшкин тщетно старался обуться. Сдавшись, пнул кроссовок внутрь лифта и зашёл следом. Доехал до нужного этажа, на руках с любимым. Усадил его на диван. Видимо Брукс упился настолько, что его теперь ничего не разбудит. Раздел его. Улыбнулся красивой пижаме с пальмовыми листьями. Снова взяв его на руки, дотащил до спальни. Аккуратно укрыл одеялом. Пошатываясь, прибрал аккуратно одежду. Разделся сам до футболки с трусами и рухнул рядом, отрубившись следом.       Самолет из Торонто, в ближайшем большом городе провинции Альберта приземлился очень жестко. Настолько, что у Саши появился небольшой страх перед авиацией. Хруст, с которым самолёт рухнул на взлетно-посадочную полосу явно был не очень нормальным. Волка же явно не напугало происходящее. Он сидел откинувшись в кресле, и с грустью наблюдал за плывущим пейзажем. Он так давно не был на родине. Уж и забыл что там было, да и куда идти.       Вышли с самолета одни из последних. Никишин заинтересованно осматривался. Тут он еще не был. Ему хотелось поболтать, поспрашивать о том, что происходит, но судя по виду Кертиса, этого лучше не делать. Волк с серьёзным видом шагал с ним по небольшому аэропорту, даже не смотря никуда вокруге. Саша же удивился тому, что их сфотографировала молодая девушка, что тут же начала хихикать, уставившись в экран. Может Волк тут местная знаменитость…       Фотография ушла в тот город, куда они только планировали добраться. Даррен Диц, сидящий раскинув ноги на стареньком диване перед камином, опустил взгляд, рассматривая фотографию. — Вон твой Волчок! Глянь, мам! Прискачет скоро! — Я поражена тому, что ты приехал без него. Ты же мне обещал…       Седовласая женщина быстро пришла с кухоньки и, встав сыну за спину, обняла его за шею, уставившись на фотографию вместе с ним. — Ой, мальчик какой с ним красивый… Молоденький. Даррен, ты мне что-то не договариваешь. Приехал грустный домой, сидишь там у себя целыми днями. Случилось чего? — Проиграли мы. — С грустью сказал он, — Да ещё и его команде. — Ну вы же хорошо постарались. — Теплые руки матери нежно прошлись по волосам Дица, — Ты у меня большой молодец. Я же смотрела все твои матчи.       Диц опустил голову смотря на фотографию. — Кертис не сказал тебе о том, почему захотел лететь без тебя? Вы же всегда вместе прилетаете… — Мам, блин, ну дела у человека. Я ж откуда знаю. — Не расстраивайся. — Мама нежно поцеловала его в щеку, — Все будет в порядке. Ты никогда не любил столицы. Теперь вот в... Омске поиграешь? Я же правильно запомнила? — Даррен кивнул, сжав телефон в руке, — Кертис рядом будет, Никита этот ваш… Красивый тоже. Его команда же тоже выбыла, я видела… Он не захотел к нам снова приезжать? Я бы ему любимых пирогов с вишней бы сделала. Кстати, отец осенью много ягод насобирал. Хочешь чего-нибудь?       Даррен молчал, опустив голову. Он вернулся в родной дом проигравшим. И проигравшим Кертису. Мама до сих пор не знает, что они страшные враги. Все надеется, что он придёт и покажет ей паспорт с печатью. Давний союз двух семей. Его все ждут. Все кроме Кертиса. Надо было хоть уговорить Волка зайти чая попить. Он закрыл глаза, шумно выдохнув. Его птица. И снова его птица прилетела с другим на родину. Они с Никишиным плохо были знакомы. Как-то с другими ребятами из его команды он лучше контактировал. Но в принципе его команду не сильно любят. Любили. Он уже сдал ключи от своей Московской квартиры, вещи отправив в Омск. Уже привез маме новенькую джерси для ее коллекции. Скоро совсем он станет игроком Авангарда. Скоро совсем станет старше. Птица так и не согласилась с ним остаться. Видимо Волку хотелось смерти больше чем жизни. — Вот смотри, уведут у тебя такого красивого мальчика, и что делать будешь? — Да кому он нужен. — Даррен лишь фыркнул, — Ни кубков, ни медалей. — Ну не скажи… Человека не за награды и достижения любят. На такой любви семью не построить. Семья Волков всегда была преодолевающей много трудностей. А Кертис… Молодой, духом сильный. Весь в отца. — Она заблокировала его телефон и, снова активировав экран, указала на фотографию. Даррен с Кертисом стояли в национальной форме Казахстана, счастливо улыбаясь. Их последняя олимпиада в Риге. Он скучал по этому времени. — Ну когда уже с ним распишетесь? — Ну мам… — Даррен опустил голову, — Да не хотим мы.       Женщина лишь вздохнула. Мягко потрепав его по волосам, нежно еще раз поцеловала в щечку. Сходив за новым полотенцем, скрылась на кухне. Даррен же опустил голову. Закрыл крепко глаза. Птица. Его птица скоро будет дома. Неужели Никита нарушил свою часть сделки? Неужели он опять трогал его птичку за перышки. А Никишин что тут вообще забыл? Он слышал слухи о том, что Волк летал к нему в Петербург. И очень часто. Неужели птица снова пошла по рукам? Неужели снова и с Никитой и с Сашей была? Его птица. Он крепко сжал в руках телефон. Закинул голову, слушая шаги матери по кухне. Отец скоро вернётся с работы. И потом он начнет расспросы. — Мам, я пойду до вокзала прогуляюсь. Керти встречу. — Хорошо, сынок. Если хочешь, у тети Игны тюльпаны его любимые можешь взять. У нее уже зацвели. Я потом с ней рассчитаюсь.       Даррен поднялся с дивана и пошел одеваться. Накинул куртку, нырнул в свои любимые цветастые большие кроссовки и вышел на крыльцо. Дом семьи Волков был напротив. Там горел свет и с трубы шёл дым. Наверняка его уже ждут дома. Спрятав морду в высокий воротник, побрел неспеша до вокзала. Двадцать минут неспешным шагом до единственной достопримечательности. Единственный, где можно хоть что-то посмотреть. Посмотреть обратные билеты, например.       Тем временем Кертис с Сашей встали на высокой платформе. Саша осторожно протянул руку и вытащил из бледных пальцев карточку. Затасканная вся такая, где-то весь пластик стерся.       В тупик пришел старенький аэроэкспресс. Кертис потащил Сашу за собой. Они уселись на кресла. Волк обнял свой портфель, сидя рядом, уткнулся в него носом. Достав красивый стеклянный флакон, побызгался одеколоном. Никишин осторожно потянул пальчиком за рукав серого пальто. Кертис явно очнулся от мыслей, видимо вспомнив, что он не один. Отдал ему флакон. — Ты очень молчаливый. Мне не мешаться? — Осторожно спросил Саша, сидя со стороны окна, рассматривая унылый пейзаж за окном. Вагон дребезжал, как консервная банка. Помимо них, во всем составе из трех вагонов ехали ещё человек десять. Это направление явно не сильно пользуется спросом. — Прости. У меня плохое предчувствие. — Он улыбнулся, увидев что Саше явно понравился аромат. Кратко кивнул, на вопрос, можно ли набрызгаться. — Там, куда мы сейчас поедем, очень много произошло. И ничего хорошего. — Он перевёл взгляд в окно, — Я все детство мечтал отсюда уехать навсегда. А теперь добровольно возвращаюсь каждый год. Иногда чаще. — Ну не может же быть так, чтобы прям совсем нихуя хорошего. — Никишин принюхался к себе, — У! От меня больше земляникой пахнет чем сосной. Я так не играю. — От Димы так же само пахло. Они на всех по-разному раскрываются. — Волк положил голову на его плечо, — Да, так может быть. — Ну… хоть что-то. Ну я не знаю, что у всех хорошие воспоминания оставляет. Первый поцелуй… Первый секс. Еще что-то. — Ну у меня это все связано с Дицем. Хорошего ничего нет, я же говорю. — Так стоп. — Саша опустил голову, — Даррен был у тебя первым? — Когда Волк кивнул, Саша растерялся. Мягко взял его за руку. Почувствовав шрам на ладони, раскрыл маленькую бледную руку. Ладонь была рассечена напополам. Очень и очень давно. Шрам был уже белый. — Кертис, если не хочешь делится ничем, я все пойму. Заткни меня, если больно будет. Тебе от этого грустно? — А тебе радостно было бы возвращаться туда, где у тебя ничего хорошего нет? — Он вздохнул, — Родители меня там держат. Иначе я бы оттуда сбежал и навсегда забыл про это адовое место.       Никишин кивнул. Спорить не стал. Приобнял очень осторожно Кертиса. Поглаживал его по сухим волосам, любуясь пейзажами в окне. Спустя не долгое время, пересели уже на другой поезд, что вывез их из города и помчался в глубины леса. Еще два часа в сидячем вагоне, с унылыми одинаковыми полями и лесами, что верхушками цеплялись за очень низкие облака. Саша успел задремать, прижав к себе Волка. Кертис же прижимался к нему, обреченным взглядом смотря в окно. Снова тут. Сказать родителям, что он все-таки добрался дальше первого шага впервые в жизни. Сказать… Он закрыл глаза, уткнувшись в крепкое плечо защитника чувствуя, как потекли слезы. Сказать, что с его родственной душой ничего не сложилось. Разочаровать родителей, как он умеет, фразой о том, что принял решение быть один. Он пытался. Он правда пытался стать счастливым. Быть хорошим братом. Хорошим сыном. Хорошим близким другом. Так будет лучше. Он отпустил Никитку. Нежно и осторожно отпустил и отошёл. Он снова красивая одинокая птичка в этом лесу полном хищников. Сидит на ветке и ждет. Ждет кто в очередной раз выстрелит в него.       Бледные руки обхватили шею Саши. Он сам погрузился в дрему, нежно поглаживая шелковистые волосы Саши. Пальцы моментально нащупали перо. Он вытащил его. Задумчиво рассматривал. Перевёл взгляд в окно. Облачно. Слишком сильно облачно. Было бы еще пару месяцев в сторону лета, он бы подумал, что будет хорошая гроза, что своей силой подожжет парочку деревьев да обесточит весь город ударом молнии куда не надо.       Объявление о том, что они прибывают в Медисин-Хат через пять минут разбудило Сашу. Он открыл глаза. Улыбнулся Кертису, что сидел очень грустный. — Ты голоден? Могу сразу папу попросить, чтобы на тебя тоже накрывал. Только смотри, еда может показаться тебе странной. — Мне нравится как ты готовишь. А еще я всеядный. — Он обнял Волка, и тот, не удержавшись, рухнул ему на ножки, обвив шею руками, — Мне снилась такая хрень. Жуткая даже немного. Надеюсь, что это просто сон. — Из-за того, что тут два больших завода, воздух тут не очень чистый. Химический аромат будет чувствоваться уже на вокзале. А мой дом на стыке с промзоной стоит. Там буквально ещё три дома, и один из этих заводов. Такое может быть. По крайней мере, я вот с Бруксом приезжал сюда в том году летом, и его прям кошмары раздирали. Примесь какая-то в воздухе. Не могу объяснить, я в этом не особо разбираюсь. Но такое есть. — Ты сюда с Бруксом приезжал? — Удивился Саша, прижимая Кертиса к себе. — Нахуя? — Ну мы решили познакомиться со своими семьями. Я посмотрел на то, где он жил и с кем вырос. Это дало мне очень много ответов на мои вопросы. И я начал сильно осторожнее с Бруксом разговаривать. Возможно он тоже какие-то выводы сделал. Но этого я у него узнать не могу. Он не признается. Ему понравилось у меня. А мне у него.       Поезд со скрипом остановился на очередной станции. Небольшое одноэтажное здание вокзала кишило людьми. Волк слез с рук Саши и побрел с ним на выход, крепко взяв за руку, второй придерживая портфель на плече. Они вынырнули из поезда. Саша поразился тому, как вагоны начали заполняться и очень быстро людьми, словно в Москве в час пик. Достал телефон, вопросительно посмотрев на время. Видимо рабочий день закончился и много работников поедет дальше домой. Волк ловко пронырнул через толпы людей. Вышел с вокзала на пустынную улицу. Саша впал в ступор, встав позади него. Кертис нахмурился.       Его внимательный серый взгляд осмотрел пейзажи. Все тоже самое. Серый снег. Голые деревья. Первые ряды домов, примыкающие к вокзалу стояли все так же разрушенные. Дальше сильно лучше. По мере того, как расходились улочки виднелись и многоквартирые дома. — Ебать. — Только и сказал Никишин. — Вот это глухомань, нахуй. Сколько тут население? Двести человек, бля?       Волк тут же начал громко смеяться, увидев полный шок в глазах мальчишки. — Не, меня по российским ебеням хорошо помотало, когда я в молодежке бегал. Всякое видел… Но такого села даже у моих дальних родственников нет. — Это город. А население… Где-то тысяч шестьдесят. — Человек? — Удивился Саша. — Нет. Тысяч человек. Но там такая интересная система подсчета… — Думаешь деревья тоже вписали в графу население? — ухмыльнулся Саша, — Ну ебать и село…       Диц, что сидел на лавочке, вопросительно слушал их, спрятавшись от них за скоплением бабушек и дедушек, что ждали какой-то поезд, что шел с опозданием. Волк прислушался, пока Саша стоял и возмущался происходящим. Принюхался. Откуда тревога? Повернул голову. Увидел знакомые кроссовки. Только не он. Волк был готов убить себя прямо сейчас. Даррен же проиграл. А после окончания борьбы за кубок всегда приезжает домой. Какой же он дурак. Надо было срочно выпутываться. Счастливо расхохотавшись, схватил Сашу за лацкан пальто, и, притянув к себе, жадно впился поцелуем. Никишин едва не рухнул от неожиданности. Наклонился к нему нежно обхватив его за талию.       Даррен со злобой уставился на парочку, что стояла и целовалась как на заключении брака. Волк отстранился, тяжело дыша. Обвел языком губки, почувствовав приятный привкус на губах. Персик. Вкусненько. — Сейчас разрешение от родителей получим, любимый мой, и к судье!       Схватив резко Никишина за руку, бросился бежать. Саша едва успел сообразить что происходит. Вскрикнув, быстро побежал сломя голову за ним.       Даррена будто ледяной водой из-за угла облили. Он растерянно уставился на два силуэта, что побежали вниз по дороге. Разрешение от родителей… Опустил голову, смотря на нежные бледно-розовые тюльпаны. Зажмурившись, отвернул голову.       Никишин едва успевал перебирать ногами, держа Волка за лапку, вообще не понимая какого черта это было. Что за резкая перемена пожеланий?! И какого черта это было?! Это был поцелуй?! От того самого Волка, что стоял и боялся, что на него кинуться?! Они свернули на одну из улиц, вообще не сбавляя хода. Никишин уже задыхаться начал. Надо будет молиться всем богам, чтобы они не попались им в финале. Он же за ним не угонится. Вообще никак! А когда этот мальчик на коньках, он может и до тридцати восьми километров в час разогнаться. А как его ловить? Лапку разве что ломать. — Помру сейчас! — Взвыл Саша, — Да стой ты!       Волк резко свернул за один из малоэтажных жилых домов. Вжал его в сайдинг, сам стоя задыхаясь. Никишин расстегнул быстро пальто, подставившись ледяному ветру, давая ему себя остудить. — Прости. Прошу прости меня. — Задыхался Кертис, — Там… Там Диц был. — Что?! — Никишин впал в ступор, даже забыв, что сам задыхается. — Как ты увидел?! — У него кроссовки яркие. Я их и в Магнитогорске заметил. Они расписаны в цвета ЦСКА. — Он взвыл, — Блять, какой кошмар! — Спокойно. — Саша обнял его, прижав к себе, — Дышим глубже — воздух бесплатный. — Он громко сглотнул вязкую слюну, — Так… Тихо. Я слышал достаточно историй от других о том, что происходило между вами. Примерно понимаю, что мы в пиздеце. — Он фыркнул, сдув пряди волос с лица и улыбнулся, — Ебать ты ахуенно целуешься. Я и забыл. — Спасибо. — Волк тут же улыбнулся, — Так. Мы с тобой в моем родном городе, с человеком, который убил пятерых, кто засматривался на меня. — Он уперся лбом в его крепкую грудь, — Боже, я умру. Еще и город никак не покинуть. Следующий поезд только утром. — Кертис взвыл, — Блять…       Они резко замерли, услышав громкий свист в полной тишине улицы. Волк едва сдержался, чтобы не зачирикать в ответ. Дернул Никишина и бросился в густой лес. Саша быстро помчался за ним. Прикрыл свободной рукой морду, не давая острым веткам хлестать его. Кроссовки скользили по грязи. Он с трудом успевал перескакивать через корни деревьев, чтобы не убиться. Поражался, с какой легкостью Волк делал марш-бросок, идеально справляясь с препятствиями. Кертис мчался по темному лесу. Кроны деревьев перекрыли весь солнечный свет. Взгляд серых глаз едва хвастался за повязанные ленточки на деревьях, успевая сменить направление. Они выскочили на другую улицу, где стояли красивыми рядами многоквартирые дома, хоть и малоэтажные. Четыре-пять этажей. Высокие деревья росли выше скошенных крыш. Снег стал еще серее. Волк замер, жадно хватая ледяной воздух, обливаясь потом. Расстегнул свое пальто. Никишин упер руки в ноги, сгорбив спину. — Птица! — Раздался крик Дица, где-то в лесу, — Птица, ты убегаешь, а я догоняю! — А меня в этой сказке вообще быть не должно! — Взвыл Саша, едва дыша. Воздух очень тяжелый. Им словно невозможно было надышаться. Он услышал хруст снега, — Вперед, Волче!       Кертис, как послушный прирученный волк, бросился вперед. Никишин заскакал за ним. Схватил его за талию, не дав рухнуть. — Птица!       Никишин подхватил Волка на руки. Прижал к себе. У него потемнело в глазах. Критически мало воздуха. Он задыхался. Не убежать. Придётся сражаться. Он мягко поставил Кертиса на ноги и закрыл его собой, растерянно пятясь назад. Из глухой чащи вышел Даррен Диц. Никишин тут же опустил взгляд. На пуховике эмблема московских армейцев. Волк не наврал. И правда кроссовки расписаны в красно — синий. — Блядское армейское дерби. — Прошептал Никишин. — Всем соперники, так соперники. А Никишину стая оголтелых долбоебов-пидорасов. — Он замер. Волк вцепился в него, с боязнью выглядывая из-за его плеча.       Диц вышел из тени деревьев. Его взгляд остановился на Волке. — Птица. Стой. Стой мой маленький. — Я не собираюсь тебя слушать. — Постой. — Даррен улыбнулся, выглядя очень добрым, — Тихо. Я ничего не сделаю. Даже не трону тебя. — Он вытянул руку. — Забери. Можешь Сашу попросить.       Никишин впал в ступор. А давно маньяки гоняются с большим букетом тюльпанов или это он такой удачливый? Волк растерялся явно не меньше. Толкнул Сашу чуть вперед. Едва смог вытянуть руку через него и осторожно забрал цветы. Даррен отошел, подняв руки. — Не трогаю. — Даррен растерялся, — Я думал мне тетя Игна наврала, что ты и правда записался… На брак.       Волк опустил взгляд, осторожно обнимая охапку свежих цветов. Сестра попросила. Сказала ей для статистики чего-то не хватает. Он даже не задумывался, что это важно. Признаваться в этом не стал. Спрятался за крепкую спину защитника. — Не прячься, птица! — Взмолился Даррен, — Поговори со мной. Даже хотя бы через него. — Я не хочу с тобой ни о чем разговаривать. За цветы спасибо. — Он дернул Сашу за рукав. — Пошли домой.       Саша растерянно смотрел на происходящее. Он первый раз видел Даррена таким убитым. Расстроенным. Он взял руку Волка, переплетя с ней пальчики. Резко притянув его к себе сказал с большой любовью в голосе: — Он тебя опять обижает, любовь моя? Почему ты его прощаешь? Я хочу его убить.       Даррен растерялся. Тут же резко перевёл голову к Волку. Тот нежно провел рукой по гладкой щеке мальчишки: — Не обращай внимания. Он всегда такой. Ревнует то, что ему давно не принадлежит. Пошли, сладенький мой мальчик, нас мама с папой ждут…       Никишин снова его начал целовать. Даррен опустил руки, смотря на то что происходит. Его птицу всю излапали. Всю обслюнявили. От птицы будет пахнуть чужаками. Так нельзя. Нельзя. Его птица. Волк обнял Сашу за шею, жадно отвечая на поцелуй, отведя руку с тюльпанами в сторону. Кертис улыбнулся ему и сказал, смотря в глаза. — Люблю тебя. Спасибо, что защитил меня.       Саша обхватил его двумя руками, с легкостью взяв на руки и пошел быстро так, словно знал куда идет. Волк обвил рукой его шею, наслаждаясь заботой. Подсказывал ему куда идти. А сам боязливо поглядывал ему за спину. Диц за ними не пошел. Они ушли на соседнюю улицу. Волк спрыгнул с крепких рук, снова спрятавшись за чужим домом. Растерянно уселся на колени на снег. Опустил руки. Нежные первые цветы упали на снег. Волк их внимательно осмотрел. Даже подозревал откуда они. Тут нет ни одного цветочного магазина. Тут есть только один способ подарить кому-то цветы. Вырастить их. Хмыкнул. Снова собрал в охапку, обняв. Саша едва заметно улыбнулся. — Спасибо, Саша, что спас меня. Прости, что пришлось поцеловать тебя. И огромное спасибо за то, что ты подыграл мне.       Никишин стоял стеснительно улыбаясь. Волк сидел перед ним на коленях, приобнимая цветы в охапку. — Это было приятно. Считай мы с тобой как Артур с Володей вчера. Если ты кому-то изменил при этом, тогда я должен извиняться.       Он протянул ему руки. С горем пополам спустя еще пять минут вышли на нужную дорогу. Мама Даррена счастливо улыбнулась, увидев, как Волк шагает к своему дому, обнимая тюльпаны, счастливо переговариваясь с Сашей, что нес его портфель. Она огляделась. А вот сына нигде не было. Хмыкнула. Решив, что он придёт попозже, пошла наверх.