Два медведя в одной берлоге

      Казань. ТатНефтьАрена.       Закончился первый период игры во втором этапе плей-офф за Кубок Гагарина — Ак Барса против Динамо Москва. — Яшки-и-ин! — Громко протянул Миллер, обеспокоенно оглядевшись, что его любимого капитана нигде не было. — Ди-и-ма!       Он решил свалить с нравоучений тренеров, в отличии от остальной команды и быстро пошел искать своего непутевого. Прихватил заодно свою прохладную водичку. Мало ли опять плохо стало. Перчатки со шлемом нашел недалеко от раздевалки. Ну не по частям же его собирать… Вывернув из-за угла испуганно вскрикнул. Яшкин лежал раскинув ноги, закрыв рукой лицо. Весь насквозь мокрый, да еще не факт, что живой. Усевшись рядышком с ним с большим трудом на колени в коньках, склонился к нему. Мягко провел рукой по покрытой испариной лицу и едва заметно улыбнулся. Опять по морде получил? Немного налив воды в руку, ополоснул его лицо. Повернул слегка голову. Ну да. Вот и ссадина на скуле. Увидев как открываются глаза, облегченно выдохнул. — Блять, как больно-то! — Взвыл Дима, остановил взгляд на Митчеле, — О, булочка… А где остальные? — Тренера всех отчитывают. Мы, оказывается, неправильно в обороне играем. — Он пожал плечами и, прислонив осторожно бутылку к губам, начал поить Яшкина прохладной свежей водой. — Я вижу что ты никогда никого не слушаешь и у тебя все всегда получается. Решил так же попробовать. А мне Никита твой помог — меня собой загородил и попросил поискать тебя. А я взял и нашел. Это оказалось не трудно. — Он поднял взгляд, оглядевшись, — А что ты тут забыл? — А кто бы помнил. — Прошептал Дима и снова продолжил с большим удовольствием напиваться. Только выпив все содержимое бутылки попытался подняться. Митч ему помог. Взял за обе руки и потянул на себя. Яшкин медленно поднялся на ноги и гордо выпрямил спину. Недовольно потер больную скулу. — Спасибо, что помог мне. — Я только учусь. — Улыбнулся Миллер, крепко держа Диму за руку, — В раздевалку пойдем? — Да надо бы хоть кофтан переодеть. — Он тяжело вздохнул, — ну пойдем.       Они прихватили перчатки и шлем, и вернулись в раздевалку. Дима уселся к себе на лавку, совершенно игнорируя сборище и темы разговора. Стянул с себя джерси и вытерся полотенцем. Вот он придурок, конечно. И чего только полез к этим дебилам-Москвичам? Главный тренер стоял сложив руки в карманы, с явным недовольством смотря на Диму. Он так к нему и не привык. Перерыв закончился. Раздался вызов на лед. Дима отхлебнул воды. Снова сладковатая. Схватил бутылку и, поднявшись, пошел до туалетов. Просто вылил воду, и, хорошенько ополоснув бутылку, набрал уже сам свежей воды. Попробовал ее. Ну вот. Нормальная же. Какая… тварь его опять отравить хочет?! Команда отправилась на лед. Яшкин же со всей силы пихнул плечом Шипачева, да так, что тот завалился около лавок вратарей. Дима захлопнул дверь, оставив их одних. Рыча спросил: — Опять твои проделки, крыса ебучая? Все травишь меня? Нравится видеть меня слабым?       Шипачев вопросительно уставился на него, явно не понимая что происходит. Сведя ноги вместе, поднялся. Поправил на себе сухую джерси и сказал: — Я ничего тебе не делаю. Твоя психика, Яшкин, посаженая наркотиками и алкоголем, сама все делает. Я лишь наблюдаю. С огромным удовольствием наблюдаю, как ты подыхаешь. Но я тебя не трогаю. Ты тут только временно, Яшкин. Вообще забудь про то, что ты тут навсегда капитан. Ты так… за неимением ничего хорошего, сунули тебя. Отъебись от меня. А еще раз меня оскорбишь — получишь в морду. Уже больнее.       Дима хмыкнул и кинул свои перчатки на лавку. Шипачев прекрасно понял намек, крепко сжав руки в кулаки. Дима тут же кинулся на него в драку. Вадим уверенно отбивался, с большим трудом ловя равновесие. Нанес резко пару ударов. Схватил Яшкина за джерси. Она опасно скрипнула, угрожая порваться. Дима со всей силы бил в ответ, наотмашь, по человеку, который когда-то был его близким и хорошим другом. Шипачев резко вывернулся и с размаху дал локтем в живот. Ноги у Димы подкосились. Схватив одной рукой за воротник, не стесняясь избивал его. Тяжелое тело снова сдалось. Он зажмурился и рухнул. Шипачев лишь гордо вытер руки об полотенце, прихватил свои перчатки со шлемом и побежал на лед.       Дима снова на полу. Как и подобает капитану великого казанского Ак Барса — проиграл вторую битву. Еще и кофту разорвали. Он уперся руками в пол. Ноги в коньках с шумом опустились. С большим трудом через пару минут все же поднялся с пола. Прихватил свои перчатки и пошел на лед. Игра как обычно началась без него. Он осторожно уселся на край лавки. Ополоснул лицо. Тимур, что был снова только запасным вратарем, в шоке смотрел на Диму. Отмахнувшись от всех разговоров, Яшкин уставился на лед, следя за игрой. Медленно поднял взгляд, слыша, что трибуны как-то сильно громко и недовольно гудят. Два-один? Это счет его боев за сегодня или счет всей команды? Опустил взгляд на лед. Издал испуганный вздох. Гусев, прямо с синей линии нанес удар по воротам. Попал по ноге Адамчука. Лучевников подобрал упавшую шайбу и отшвырнул ее.       Вставшие привычной толпой перед воротами Ахтямова с боязнью смотрели за тем, как разыгрывается шайба. Несколько нападающих попытались отобрать шайбу. Юдин, не очень осторожно влез третьим, и пока выбивал шайбу дальше, сунул крюк под коньки Миронову, завалив его на лед. Раздался громкий свисток, остановивший игру. — Блять, че началось-то?! — Возмутился Дима. — Вы чего, детишки, распоясались?! — Номер сорок четвертый, команда Ак Барс, две минуты, — судья тяжело вздохнул, — подножка.       Арена была явно не очень-то довольна происходящим. Дима в шоке уставился на лед, вообще не представляя что делать дальше. Ребята сменились. Дима шумно шмыгнул носом, раздумывая что бы делать. Остановил взгляд на Артуре, что сидел уже весь мокрый на щитках, крепко сжимая в руках клюшку. Четверка обороняющихся заняла свои места. Дима улыбнулся. Никитка выглядел очень солидно со своей нашивкой альтернативного капитана. Дима закинул голову и тут же спросил у Билялетдинова: — А чем мой непутевый Никита заслужил эту нашивку? — Мы просто пробуем. Вдруг он начнет ответственней подходить к своей игре, зная, что у него чуть больше ответственности чем обычно. — Он положил руки на крепкие плечи Димы. — У тебя почему опять лицо все изуродованное? Оно только зажило. Где ты опять приложился. — С иностранцами коридор не поделили. — Усмехнулся Яшкин, — Да и с Шипачевым решали вопрос о том, как будет лучше команде. — Он оскалил зубки, — А я победил. — Тогда это теперь твоя проблема, дорогой капитан. — Билялетдинов указал ему на табло.       Яшкин замер. Три-один? Динамо ликует. Дима растерянно уставился на пролеты арены, где некоторые болельщики решили уйти, не дожидаясь конца матча. — Ахтямов! На лавку!       Билялов поднял голову, удивленно посмотрев на тренерский штаб. Артур перескочил бортик, пустив на свое место Тимура. Бросил клюшку к стеночке и тут же снял шлем. Весь покрасневший. Зажмурился, отвернувшись от Димы. — Эй, маленький… ну ты чего… это вообще не твоя вина. — Дима протянул ему руку, — Артур… — Я в порядке. — Едва слышно сказал Артур.       Арена с радостью приняла нового вратаря. Диму пихнули на лед со своим звеном. Яшкин покатился крепко сжав клюшку. Сделал недовольное лицо, услышав громкий ржач. — У-у-у-у! Грозный капитан к нам идет! — Отшутился Эрик, оперевшись о свою клюшку, — Отчитывать нас пришел, что у меня манишка съехавшая? — За то что гетры свалились. — Поддержал его Бреннан. — Грозный капитан бесполезно проебал матч! — Нахуй пошли, оба! — Вскрикнул Яшкин, — Заткнулись, курочки. Хоть бы сами что-то сделали, а то только петушаритесь! Все на славе Гусева вылезаете. А сами тупой и еще тупее!       Судья резко выпрямил спину, недовольно уперев руки в бока, и сказал: — Яшкин, еще раз что-то такое услышу — пойдешь на лавку остывать.       Дима стиснул зубы, встав на вбрасывание. С трудом, но все же выиграл его. Шайба отлетела Райли Барберу, что перепасовался до Кагарлицкого. Они вдвоем начали неспешную атаку на ворота Коновалова. Яшкин успел их нагнать, прихватив с собой Миллера, от которого уже явно требовали столько же, сколько от нападающих. Марченко остался с грустным видом сторожить красную линию в гордом одиночестве. Шайба слетела с крюка Кагарлицкого. Удар пришелся по щиткам. Тут же притащился Готовец, подчистив за вратарем всю работу, не оставив Диме даже шанса что-то придумать. Бедолага сорок первый номер уже было ринулся обратно, как Барбер, резко выставив корпус, сбил его с ног, отдав резкий пас, не то удар по воротам. Яшкин ловко поймал ее на крюк. Попытался зашвырнуть шайбу за шиворот вратарю, но тот выбил ее своей клюшкой в сторону Менелла. Чужой защитник хитро оскалился, быстро отдав пас на О’Делла. Яшкин уже решил вступить в грязь сам. Сцепившись с ним около бортика, не давал ее отлепить, вечно пихая его жопой, ловко орудуя клюшкой. Митч прибежал на помощь и аккуратно поддел шайбу утащив ее к себе. Пробежал гордый за воротами. Нанес очередной удар. Эрик схватил Яшкина за джерси, не дав ускакать ему вперед. Дима недовольно ударил его в ответ по рукам клюшкой. В ответ с размаху ударил его об борт. Яшкин завалился вдоль борта. Раздался свисток. — Команда Ак Барс, номер двадцать третий, две минуты — задержка соперника клюшкой.       Яшкин, перевернувшись на бок со льда, лицом, полным непонимания уставился на главного судью. Его снова поставили на ноги и покатили на лавку. Дима решил задержаться около судьи и недовольно сказал: — Да ну за что?! Он меня сам пихал, то за воротник схватит, то за руку. А я почему за него сидеть должен? — Яшкин, давай ты будешь играть, а мы будем смотреть. — Я настаиваю на том, что там моей вины нет. Он еще и на борт меня пихнул. Тут либо обоюдное удаление, либо у меня его нет. Вы не можете давать мне штраф, когда две секунды назад такой же штраф на таком же действии не посадили его! — Яшкин, — главный судья указал ему на лавку для штрафников, — иди, родной, иди уже отдохни. Подумай над своим поведением.       Дима недовольно топнул ногой. Раздался громкий ржач с поля. Он тут же повернул голову. Миллер с Марченко вопросительно посмотрели на заливающихся смехом О’Делла и Менелла. Яшкин все же уселся на лавку, не став еще дольше затягивать игру. Вытер морду полотенцем, недовольно покачав головой. Кажется они были правы. Броадхерст был у него одним. И Дима его легко победил. А тут целый табун ебучих иностранцев. Он раздраженно бросил перчатки на лавку. Тихо зарычал. Еще и первая же игра. Пиздец. Обреченно наблюдал за тем, как пластаются ребята, в попытках не допустить очередного изменения счета. Снова свисток. Дима встрепенулся, вывалившись из мыслей, не поняв почему рядышком с ним на лавку уселся Марченко. — А ты за что? — растерянно спросил Яшкин.       Пятьдесят третий молча вытянул руку на табло. Дима молча смотрел на то, как парень, в попытках не дать чужаку забить, пихнул его на борт. Они остались пять на три. Яшкин обреченно покачал головой. Проводил взглядом Коновалова на лавку. Три на шесть. Полторы минуты. Забить в таком составе для звездного состава Динамо — вопрос времени. Счет уже через тридцать секунд стал четыре-один. Дима молча поднялся с лавки и поскользил уже до другой. Его на лед в меньшинстве не пускали. Снова остановил взгляд на происходящем. Шесть человек продолжали наводить движ у ворот Билялова. Лямкин, устав от страшной возни, которые устроили ребята в бело-синем, привлек на себя внимание Миллера. Митчелл, с трудом выиграв очередную битву за шайбу около борта, отдал ему пас. Никита с размаху со своей синей линии ударил по шайбе. Она быстро проскакала через красную линию, следом через синюю, подпрыгивая на неровностях льда и ловко заскочила в ворота. Лямкин лишь издал гордый смешок, и, сняв перчатку, гордо показал Гусеву средний палец. Никита оскорбился жестом другого Никиты и полез в драку. Их принялись толи разнимать, толи добавлять еще каждому следом. Лямкин довольно уверенно дрался с Гусевым. Завалив его на лед, помог Барберу, завалив следом на лед и Уила. Судьи с трудом всех растянули. Счет был четыре-два. Но кроме нового счета на табло начали появляться и большие штрафы, которые зачитывал судья, словно в зале заседаний: — Команда Динамо, номер девяносто седьмой, номер девяносто первый, номер девятнадцатый; команда Ак Барс, номер девяносто шестой, номер одиннадцатый, номер пятьдесят восьмой — пять минут, драка!       Раздался громкий ржач. Марченко неловко пододвинулся на лавке. Рядышком уселись гордо Барбер, Лямкин и Миллер. Мальчишки гордо отбили друг другу пять. На соседней лавке уселись Гусев, Уилл и О’Делл. — Так, все понятно, можно мы уже просто уйдем? — Усмехнулся Яшкин, — Да че это такое?! Мы что, в два звена будем играть? — Какой капитан, такие и подчиненные. — Гордо ответил Шипачев в ответ, — Вот ты теперь и выкладывайся за них. Или опять на лавочку присядешь, неженка? — Я ща тебе в ебло дам, и даже пять минут не получу. — Прорычал капитан, — хочешь проверить?! — Да у вас что сегодня? — Бабенко усадил обратно Яшкина на лавку, — Сидеть, Яшкин. Хватит с тебя уже. — Зато Лямкин в драке победил. — С улыбкой сказал Юдин. — Все ж какая-то польза от пацана. Забил. Штраф за драку получил. Осталось только ассист получить, и план на игру будет выполнен.       Собрав звенья из того что было, команды продолжили игру. Долго и неуверенно топтались по льду без своих лидеров. Сделали по паре опасных бросков. Только у всех закончились штрафы, как через пару минут закончилось и время второго периода. Команда вернулась в раздевалку. Тренера всем устроили страшный разнос, каждого ткнув в их косяки. Когда дело дошло до Яшкина, словарный запас остался у тренеров с одними матами. Дима сидел с глупым выражением лица, вообще не понимая за что на него так срываются. Он то тут причем? Возражать не стал. У него другая беда — целая толпа озлобленных людей. Надо хоть с Гусем парой слов перекинуться. Либо у них капитан ебанутый, чтобы разрешать игрокам такое творить, задирая чужого капитана, либо этот капитан слепой и показательно не видит что происходит.       Вывалились как попало на третий период. Лямкин, идущий впереди Яшкина, гордо размахивал клюшкой и недовольно возмущался: — У-у-у-у, пидарюги, блять, проклятущие! Что б их диарея в их московском метро застала! Чтобы банку соленых огурцов понес и выронил, споткнувшись об робота доставщика! Гуся этого ваще на подушки пустить!       Идущий впереди Никиты Семенов громко заржал, и, споткнувшись об порог коньком, завалился на Кошелева. Лямкин резко остановился, из-за чего в него, словно в преграду влетел Яшкин и рухнул прямо у ног тренерского штаба. — Лямкин, блять! — Возмутился Семен, указав на то, что защитник умудрился сразу двоих нападающих завалить. — Да че я блять! — Никита громко заржал, — Ладно этого копыта не держат! А ты-то куда?! — А че ты тут «Юмор.фм» включил?! — Возмутился Кирилл Семенов, раскинув ноги и протянул руки Никите, — Ты же знаешь меня вечно с твоих шуток выносит!       Лямкин мягко потянул мальчишку за руки и поставил на ноги. Легонько пихнул вперед за Кошелевым. Повернувшись, кратко глянул на тренеров. Обнял свою лошадку, что даже не думала сама вставать. Мягко и с большим трудом поставил его на копыта. Они отбили друг другу кулачки и побежали сразу на лед, пока остальные прыгали на лавку. Яшкин гордо поехал первый. За ним неспеша поехали Миллер с Лямкиным. Следом бодро поскали Барбер и Кагарлицкий. — Ну че, суки, пидорасы, уебаны-огородники! — Громко вскрикнул Яшкин, подъезжая к центральному кругу вбрасывания, — А ну, блять, еще раз кого-то тронете, я вам ебало об лед расточу, нахуй! — Заорал он, грозно топнув коньков, — Вы меня поняли?! — Боюсь-боюсь! — Охнул Уил, положив руки в синих перчатках на лицо, сделав удивленный вид, — Ой, что ты, грозный капитан Яшкин!       Седрик громко заржал, держась двумя руками за клюшку, смотря с улыбкой на Барбера. Гусев, успев прибежать последний, замер, увидев на лице Яшкина страшную ненависть. Растерянно отошел назад и серьезным тоном сказал: — Парни, вы тут, конечно, озорные и веселые. Но вы его до невозможности разозлили. Давайте больше не будем… Мы выигрываем. Все хорошо и прекрасно… Его нельзя больше злить. Иначе он вас сейчас разорвет. — Он не выглядит грозным. — Спокойно сказал Джордан и, вытянув руку, пихнул легонько Яшкина в плечо, — Чмоня.       Яшкин с размаху бросил клюшку судье в ноги, и, решил не дожидаясь свистка на начало третьего периода, затеять хорошую драку. Со всего размаху ударил центрального нападающего четко поставленным ударом в рыло и свалил его на лед. Перепрыгнув через него, громко рыча, поехал на Пакетта, что бросил клюшку и, вскрикнув, бросился убегать от него. Дима, словно сорвавшись с поводка, понесся за ним. Быстро нагнал на синей линии, и, отдернув за воротник, резко обхватил рукой горло, начав натурально душить очередного чужака. Раздались удивленные вопли арены. — Я повторяю еще раз. — Стиснув зубы прорычал Яшкин, — Еще хоть один смешок в наш адрес — я тебя разорву.       Судьи их с трудом разняли. Главный судья, дождавшись, пока их расцепят, тут же громко рапортовал: — Команда Ак Барс, номер двадцать третий — пять минут, неспортивное поведение!       Дима спорить не стал. Тут же поехал на лавку. С размаху швырнул клюшку внутрь и уселся на лавку. Его всего колотило от злости. Уил уселся к себе на лавку, пока врач тщетно пытался остановить кровь, текущую по морде игрока. На замену Джордану прискакал Эрик. На замену Диме встал Кагарлицкий, пока его место крайнего занял Дыняк.       Игра неспешно начала свой ход. Яшкин же пытался успокоиться. Но видел прекрасно, как чужаки задирают его игроков, а судьи на это никак не реагируют. Просидев все пять минут на лавке, раздумывал, что же делать. Выскочив на пересменке, пристроился в свое звено, вернув команде целостность звеньев. Дал отдохнуть всем бедолагам центрам, что из-за него по два круга намотали. И в своем звене постарался, поработал, закрепившись с шайбой в чужой зоне, нервируя Коновалова своими резкими движениями, пытаясь уследить, в какую сторону он хуже реагирует. Уже его звено сменилось потихоньку. Кошелев с радостью начал для Яшкина наносить броски, чтобы тому хоть чуть-чуть возможности было хоть как-то поменять счет, маневрируя своим веслом. Но в очередной раз вывалилось не вовремя второе звено Динамо. И нарвалось на одичавшего Яшкина. Они выбили шайбу, бросившись с ней до ворот Билялова, что уже успел подзамерзнуть — прошло почти десять минут от игры, а ему работы почти не доставалось. Дима с большим трудом нагнал со своим звеном чужих нападающих.       Попытался мягко оттолкнуть Кудрявцева, не дав ему нанести бросок по воротам. Получилось грубовато. Нападающий пошатнулся и со всего размаху, схватив клюшку двумя руками, ударил ей по Яшкину. Дима завалился на лед, да еще прямо перед Биляловым, который из-за падения великого коня перед ним пропустил, как ему за плечо улетела шайба. Миллер недовольно пихнул Кудрявцева. Его в ответ об борт ударил О’Делл. А вот и Менелл тут как тут. Яшкин едва успел на драку. Они с Митчеллом едва отбивались, схватив себе каждый по твари. Яшкин махался с таким же нападающим, а Миллеру достался защитник. Дима прекрасно видел, как мальчишка не сильно-то справляется. Поставил подножку, грубо схватил Эрика за шею и резко перекинул через себя. Со всей силы отдернул за воротник Менелла, не дав тому добить Митчелла, и грубо завалил его на лед следом. Главный судья стоял, уперев руки в бока, с недовольным видом наблюдая за происходящим. Тут же повернул голову к судейскому столу и сказал на всю Арену: — Команда Ак Барс, номер двадцать третий — после многократных нарушений дисциплинарное наказание до конца матча. Номер пятьдесят восьмой, пять минут — драка. Команда Динамо Москва, номер девятнадцатый и двадцать седьмой — после многократных нарушений дисциплинарное наказание до конца матча.       Лямкин замер на лавке, прекрасно понимая, что теперь его очередь бодаться с Шипачевым за авторитет в команде. Но он же явно не справится. Да и принимать на себя убитую команду со счетом пять-два не сильно-то хочется. — Шипачев, ты капитан до конца матча. — Рапортовал Билялетдинов. — Ага, сейчас! — Возмутился Вадим, — С чего это вдруг?! Лошадь все развалила, а я собирай?! Нет, я отказываюсь. Иначе я на лед не выйду. Нет! У нас вон, другой капитан есть! Это его пидрушка, — Шипачев схватил за воротник Лямкина и внаглую просто вышвырнул защитника с лавки на лед. — Вперед, Никита! Теперь это твоя проблема!       Лямкин, споткнувшись об порог, завалился на лед. Растерянно приподнял морду от него, проводив взглядом Яшкина, которого двое линейных судей волочили за руки, словно санитары ведущие психопата. Миллер с грустью уселся на лавку, прижав мокрое полотенце к морде. Будет синяк. А он таким красивым был в начале матча. Никита медленно поднял взгляд на табло. Шестнадцать минут?! И счет пять-два?! Да уж, теперь это его проблема.       Никита с трудом поднялся на ноги, шумно выдохнув. Недовольно отряхнулся. — Не боюсь я! Ну вот и заберу! Ну вот и моя команда! А ты сиди, нахуй, на лавке, кури!       Он шмыгнул носом, проводив взглядом Диму. Поправил на себе джерси альтернативного капитана. Он понятия не имел что ему можно делать. Увидев Гусева, что стоял с шоком на лице, опираясь на свою клюшку, усмехнулся. Да… Вот это они грязь устроили на льду в первую же игру. Ладно — делать нечего. Придется помогать любимой команде.       Дима же грозно топая коньками по полу, скрылся в коридоре. Швырнул клюшку на место. Даже тут промазал. Сука. Громко вскрикнул, и, пошел к себе в раздевалку, громко хлопнув дверью напоследок. Замер на месте. Руки непроизвольно приподнялись. Перед ним в раздевалке казанского Ак Барса стоял О’Делл, одетый в свою мокрую насквозь форму Динамо. Услышав неторопливые шаги позади резко повернул голову в сторону. Менелл. — Ну что, сука… Ты чего себе возомнил, Петербуржец?! — Я играл в Динамо. И я был в этой форме. Вы, уебаны, ее позорите своим существованием. А не будет Гуся, что, забивать будет некому?! — Яшкин усмехнулся, — Проваливайте к себе в загон, дебилы. — Ага. — Эрик улыбнулся, — Яшкин… Нам просили кое-что передать из Москвы специально для тебя.       Бреннан со всей силы ударил Диму под колено сзади, завалив его на колени и сказал: — Привет от Шейна Принса, детка!       Диме тут же прилетело по затылку чем-то тяжелым. Он рухнул без сознания на пол, скованный тяжелой невыносимой болью. Очнулся, как не странно, снова от нее же. Резко дернулся. Распахнул глаза. Темнота. Знакомые помещения. Он был тут. Он все еще на арене. Знакомые разговоры позади. У него слишком крепко зажат рот какой-то тканью. Его привязали… это же верстак, на котором коньки точат. Завозился. Ноги щиколотками привязаны к ножкам. И на нем явно нет шорт. Он еще и задницей стоит. До сих пор в своей джерси. — Ну так а че еще с ним делать? — Усмехнулся Седрик, — Давайте поможем лошадке. Шейн же сказал, что эта поебистика крепкая. Давно у нас групповухи хорошей не было. — Не, ну я согласен. — Раздался голос Эрика, — Он же три штуки стоит. А так бесплатно нам достался. — А если он очнется? — Тут же ответил Джордан, — Я вот не хочу от него по морде снова получить. Итак, блять, синяк на половину морды будет. — Твои проблемы. — Отозвался Бреннан. — Мы его крепко привязали. Ну что, немного чешской фантазии?       Яшкин замер. Пальцами провел по узлу, что стягивал запястья. Ткань знакомая наощупь… это его гетры? Он взвыл, когда чья-то рука схватила его за волосы, приложив морду на ледяную металлическую столешницу. В нескольких сантиметрах были острые лезвия, что обтачивают коньки. Главное самому не напороться. Он взвыл, почувствовав как его хлопнули по заднице. И правда голый стоял наполовину. Зажмурился, почувствовав как его начали несчадно ебать, громко гогоча над ним. Много же времени прошло. Явно каждый попробовал ему засадить, да еще и поглубже. Он прикинулся мертвым, стараясь сильно не вздрагивать. Через какое-то время его отвязали. Завалили на пол. Рот отвязали и тут же пришлось заглотить чей-то член. В задницу получил сразу двумя. Закашлялся с непривычки. Слышал громкий довольный гогот и разговоры. Эти выблядки еще и общаются так, словно сидят в пабе, а не ебут чужого игрока. — Я слышал Мэйсеку прилетело камнем прямо перед матчем! — Громко заржал Эрик, — Ебать, приколдесы… Осторожнее надо было с автобуса выходить.       Дима едва не расплакался. Его медвежонок в опасности. Пока рот и задница были заняты, он раздумывал что делать. Он прямо сейчас отряхнется и полетит в Москву искать своего медвежонка. Что с ним случилось?! Какой же выблядок с ним так мог поступить. Но Москва нихера не маленькая. Надо что-то придумать. У кого спросить? Блядский Волк был бы рядом, он бы точно сказал. Кто-то еще… ему нужен кто-то еще… Стефан? Он точно знает где делся парень с его звена. Взвыл. В рот сунули сразу два члена. Он почувствовал как у него надорвался один из краешков рта. Слишком больно. С глаз потекли слезы. Боль была настолько сильной, что он снова потерял сознание. — Ди-и-има. — Прошептал знакомый женский голосок, — Яшкин, хватит валяться. Скорее просыпайся.       Теплая маленькая ручка провела пальчиками по его гладенькой щечке. — Димка… Уже очень поздно. Давай приходи в себя.       Карие глаза медленно открылись. Темнота. Полная оглушающая тишина. Он все еще на полу. Лежит на животе. Перед ним сидела Нади на коленях с очень обеспокоенным видом, одетая в привычную объемную толстовку и коротенькую юбку с высокими сапожками. — Осторожно. Резко не двигайся. — Она облизнула пухлые губки, рассматривая его. — Сначала руки развяжи. — Я помню-ю-ю… — Взвыл Дима от сильнейшей боли, — Нади… что с Бруксом… — Я за этим к тебе и пришла! Ему нужна твоя помощь. — Дима тут же дернулся, вытащив руки из пут. Тут же громко вскрикнул и снова замер — Я же просила не дергайся! — Блять. — Дима зажмурился. — Что во мне… — Тихо. — Прошептала Нади. — Очень осторожно. Они сунули тебе внутрь клюшку. Руки вытащи. И спину изогни. Я не полезу туда, уж извини. — Сучка. — Дима подчинился.       Осторожно обхватил пальцами клюшку и медленно вытащил ее из себя. Встал на колени, уперев руки в пол. Недовольно покачал головой и шумно фыркнул, словно лошадка. Развязал путы с щиколоток. С трудом поднялся на ноги. Нади указала ему на его шорты. Дима быстро натянул их на себя, и бросился босиком бежать за ней по ТатНефтьАрене. На ней уже не горел нигде свет. Он шарахался по полной тьме коридоров за… женой? У него теперь и жена и муж? Какой он богатый. Ввалился в раздевалку. Быстро побежал до душа. Сдернул с отвращением с себя одежду и быстро вымылся под обжигающе горячей водой, чтобы смыть с себя всю мерзость. Покачал бедрами. Нет, не сильно больно. Жить будет. Вообще не до этого сейчас. Он свалился голый к себе на лавку и, вытерев руки об форму, быстро полез в телефон покупать билет на ближайший рейс до Москвы. Нади порылась в его портфеле. Прошлась до лавочки Миллера и, забрав у него бутылку, скормила ему сразу три таблетки, напоив, чтобы он не отвлекался. Яшкин с жадностью выхлебал воду, отведя руку с телефоном в сторону. Свободной обхватил ее талию. Теплая. Живая. Нади мягко придерживала чужую бутылку, с грустью его рассматривая. Услышав, что он все допил, поставила бутылку на место, хоть уже и пустую. — Скажи мне что он живой! Я тебя умоляю! — Я не знаю! — Взвыла она, — Я только видела, как ему его бывшая девушка кинула кирпичом по затылку, когда он выходил с автобуса. Он завалился на асфальт и все на этом! Я не знаю ни где он, ни что он такое. Но я знаю у кого спросить. — Она пихнула его, — Оденься!       Дима быстро вытерся и оделся, пока все погружалось. Купил билет на ближайший рейс. Достал из портфеля паспорт, бросил вещи на лавке и быстро помчался до машины, схватив Нади за руку, чтобы она за ним успела. — Кому звонить! — Дима быстро завел Ниву и пристегнулся, — Давай! — Да Косте. Он его поймал. Спроси только адрес отеля. Больше его не слушай. Просто доверься мне. И да, Лямкин вернул тебе карточку. А то ты опять бы даже не вспомнил про нее.       Яшкин порылся в контактах, растерянно кивнув. Нашел круассанчик и, включив на громкую связь, поехал в аэропорт на полной скорости. Резко свернул с трассы и поехал по бездорожью. Нади, сидящая с ним на переднем сидении лишь вскрикивала от ужаса, вцепившись в кресло. Машина ловко преодолевала ухабы и неровности. Да вот только они вдвоем словно на американских горках. Да еще и лобовое стекло было вечно в снегу. Иногда машина черпала его носом и резко выпрыгивала из снега, походя на рыбу, выскакивающую из воды. — Яшкин, час ночи… — Сонно зевнул Стефан, — Ты с ума сошел? — Привет, круассанчик. — Усмехнулся Яшкин, — Ты же знаешь, я и не был никогда нормальным. А не подскажешь адрес отеля где вы остановились? А то у меня тут… — Не смей ему говорить что сам прилетишь, дурак! — Она взмахнула ручкой, треснув ему хороший подзатыльник, — скажи что… Мамин зайдет. Давай! — … а то у меня тут посылочка будет, хочу передать через лошадь одну армейскую красно-синюю… — А че, кому ты хочешь это сделать?! — Да Коста усмехнулся, — Твоих нет. Ни одно, ни второго. На игру никто не явился. — Не слушай его! — Вскрикнула Нади, — Яшкин, быстрее, блять!       Дима, быстро выворачивая руль, несся на Ниве по равнинам за городом, срезав очень приличный кусок пути, выскочил к аэропорту быстрее, чем за час. Двадцать минут и он у цели. Дороги общего пользования переоценены, когда ты на величественной Ниве. — Трямкину. Нужны эти двое мне. — Усмехнулся Яшкин, — Давай, и я от тебя сразу отстану!       Да Коста с неохотой назвал адрес отеля и этаж, на котором их всех можно искать. Дима пожелал ему спокойной ночи и завершил вызов. Бросив машину на большой бесплатной стоянке, помчался с большим трудом и из последних сил в аэропорт. Проскочил контроли очень быстро — у него с собой только паспорт и ключи. И заканчивающаяся регистрация на рейс. Сил ему хватило впритык, вместе со временем. Явно сильно повезло. Словно вся удача сейчас была на его стороне. Лишь бы она не закончилась в самый неподходящий момент. Задыхаясь ввалился в большой зал ожидания. Уперся руками в ноги, пытался восстановить дыхание. Нади погладила его по волосам и сказала: — Он враг тебе. Не смей его слушать. Значит смотри. Прилетаешь в Москву — едешь к ним в отель. И разговариваешь либо с Трямкиным, либо с Широковым. Больше не смей никому верить. И тем более говорить. Ни Да Косте. Ни Эберту. Ни Блэкеру. Иностранцы почти все тебе страшные враги. В любой команде больше не смей никому из иностранцев доверять. Только своим двум. Они ничего не слушают и на провокации не поддаются. Аккуратнее со стеклами. И бойся машин чьи номера заканчиваются на семерку. Ты все понял?! — А ты куда? — Дима поднял голову, — Нади. Не бросай меня… — Я попытаюсь его сама найти. Вдруг у меня так быстрее получится. — Скажи мне секрет. — Попросил Дима, выпрямив медленно спину, — Ты… ты защищала Брукса все это время? Поэтому ты не была рядом со мной все это время? — Нади кратко кивнула, спрятав ручки в длинные рукава толстовки, — Почему ты была против того, чтобы мы расписывались? — Потому что я знаю, что будет. Я надеюсь что этого не случится. — Она пожала плечами, — Я не встречала еще ни разу такой ситуации, которая случилась с Бруксом. Давай. Ты взрослый мальчик. Сам справишься. У нас с тобой не много времени — следующая игра с Динамо уже послезавтра. Ты должен успеть вернутся, иначе тренера тебя разорвут.       Она побежала к людям, что толпились у магазинчиков. Его взгляд тут же потерял ее из виду. Дима растерялся, крепко сжав паспорт с посадочным. Услышав о посадке быстро отправился на выход. Полтора часа полета, что прошел весь в обдумывании происходящего безумия. Он не мог понять причины такой невероятной агрессии в его сторону. Неужели этого кажется так много, потому что их четверо? Его поразила реакция Гусева. Он явно не в курсе о творящемся бардаке в его команде. Он даже не успел с ним поговорить. Но очень сильно хотел. Явно Никита ему бы хоть немного морально помог.       Самолет мягко опустился в столице России спустя час с небольшим. Дима тут же вызвал такси до нужного отеля. Задумчиво смотрел в окно на ночную столицу. Как давно он тут не был. Слишком давно. Столица его явно подзабыла. А он ее так тем более. Даже не смог вспомнить район, в котором жил, пока играл за Динамо. Задумался, медленно проводя языком по губам. Посмотрел на время. Три ночи. Шумно выдохнул. Вышел с отеля. Гордо прошагал мимо ресепшена, достав свою карточку, сделав вид, что он постоялец. Девочки за ресепшеном крепко спали, даже не заметив его. Он быстро заскочил в лифт и поехал на нужный этаж. И где ему найти… а кого? Кого ему искать? Широкову он все еще не доверял. Надо было бы попробовать Трямкина найти. Очередной Никита в его жизни. Он беззвучно шагал мимо закрытых дверей, прислушиваясь к происходящему шуму. Где-то стоял храп. Где-то шли разговоры. Сдвиг во времени на два часа явно никому хорошего ничего не сделал. Он задержался около одной из дверей, услышав довольный хохот. Знакомый голос. Неуверенно постучался. Тут же все притихли. Спустя почти минуту дверь открылась. Яшкин медленно поднял взгляд. Угадал. Перед ним встал Никита Трямкин. Грозный защитник Екатеринбургского Автомобилиста, что играл под восемьдесят восьмым номером и был альтернативным капитаном. Богатырь. Два с лишним метра роста и больше ста кило веса. С ним ссорится точно не стоило. — Ахуеть. — Улыбнулся Никита, — Яшкин, а ты какого тут забыл… — Ты случайно не знаешь где Волк или Мэйсек? — Случайно знаю. — Никита кратко высунулся с номера.       Быстро оглядел пустынный коридор и, схватив Яшкина за воротник, затянул его в номер. Яшкин не стал спорить. Снял грязные кроссовки и почапал внутрь в расстегнутом пуховике. Маленький привычный номер отеля. Трямкин уселся на край кровати, что стояла у стеночки. На Диму же вопросительно уставился Анатолий Голышев, что обычно играл под пятнадцатым номером и тоже был альтернативным капитаном, что сидел на своей кровати у окна, сложив ноги под себя. На третьей кровати позади Димы крепко спал Воробьев, обняв подушку, довольно посапывая. — Зачем они тебе? — Прошептал Никита. — И не говори громко. — Я сюда прилетел после матча с Динамо. — Дима указал на изуродованную морду, — Надо мной поиздевались немного милые мальчики в количестве четырех штук. И я услышал от одного из них, что Бруксу кто-то навредил. Ни до кого докричаться не смог — прилетел после матча едва успев оклематься. — Не понял сейчас. — Голышев вопросительно уставился на Яшкина, — Тебе тоже пиздячки прилетели? И ты, вместо того, чтобы спрятаться и молчать сидеть дома забившись в уголок — преодолел столько километров просто для того, чтобы узнать все ли в порядке? — Дима неуверенно кивнул, — Вот ты… — Он немного странный. — Согласился Трямкин, — А я тебе об этом уже говорил. Слушать надо было. — Никита перевел взгляд на Диму, накинув на плечи одеяло, — Поклянись нам, что ты не расскажешь никому вообще о том, что можешь тут увидеть. Мне Брукс все рассказал… Что вы друг другу теперь не просто знакомые. Так что я готов тебе сказать где его искать. Но я подвергну обоих страшной опасности. Мы это все от собственных-то игроков скрываем. — Клянусь. Никому. — Смело сказал Яшкин, положив руку на грудь, — Мне важно знать, что он в порядке. Мне не важен Волк. Я не хочу его знать. Мне важен Брукс. — Почему это? — Удивился Голышев. — Что за информация? — Я в ней не уверен. Не хочу пока говорить. Но… — Дима опустил голову, — Я остался единственным, кто остался вам не просто знакомым. Волк с Лямкиным разошлись. И разошлись не просто так. Я не буду больше ничего говорить. Вам ничего не угрожает. А я в этой информации не уверен. Огораживаю себя от общения с Кертисом просто для себя.       Голышев слез с кровати и, что-то прошептал Никите на ухо, прикрыв рот рукой. Дима отвел взгляд, стараясь не слушать чужие секреты. Улыбнулся, отвлекшись на разглядывание спящего Воробьева. Вот же крепко спит. Эти пиздят во все горло, а ему плевать. Услышав неуверенное «хм» повернул голову. Трямкин подозвал Диму к себе. Дима встал перед ним. Никита вложил карточку от номера ему в руку: — Иди на два этажа ниже. Двести десятый номер. — он смело говорил уже в полный голос, — К Виолетте и Снежанне. Как поразвлекаешься с ними — возвращайся обратно. И мы тебе ничего не давали. — А если я захочу остаться с ним до утра, можно будет? — Едва слышно спросил Дима. Никита с улыбкой кивнул ему, жестом показав молчать.       Яшкин кратко кивнул в ответ. Вышел очень тихо из номера и быстрым шагом пошел вниз на два этажа. Нашел нужный номер. Очень осторожно открыл его по карточке и вошел внутрь. Быстрым шагом пошел внутрь. Встал около двух кроватей. Ну вот и они. Виолетта и Снежанна. У стенки, на своей кровати, закрывшись руками дремал Волк. На кровати напротив лежал Брукс, отвернувшись ко всему происходящему спиной, смотря в окно, за которым виднелась красивая панорама ночной Москвы. — Брукси. — Прошептал Яшкин очень осторожно и мягко приземлился перед его кроватью на колени. — Мой сладкий.       Мэйсек, увидев его тут же бросился в его объятия. Дима вцепился в него, мелко задрожав. — Я рядом. — Прошептал Дима. — Я рядышком, мой маленький медвежонок. — Дима. — Брукс завыл, — Дима… С тобой все в порядке?! Ты столько дней мне не отвечал… А вчера я едва смог увидеть половину матча твоего. Как ты?! — Они мало того, что поиздевались надо мной на матче, так еще и после него. — Он шумно вздохнул, прижимая его к себе, — Сейчас я в порядке. Мой маленький медвежонок. Что с тобой случилось? — Мы выходили с автобуса. — Прошептал Брукс, вжимаясь в него, зажмурившись, — Я услышал знакомый голос. Это моя Д. меня позвала по имени. Я не успел даже голову повернуть, как почувствовал резкую боль в затылке. А проснулся уже в мед.блоке. — Он всхлипнул, — Дима. Я умоляю тебя… — Мой маленький. — Дима нежно поглаживал его по спине, — Тебя забрать домой? — Нельзя. У нас игры. Нас поселили тут… как прокаженных. — Брукс осторожно отодвинулся от него и прошептал, — Я умоляю тебя, Дима… Будь осторожнее.       Дима перевел взгляд ему за спину. Нади сидела в ногах у Кертиса, глупо улыбаясь. Яшкин перевел взгляд на Брукса. Мэйсек растерянно повернул голову. Боялся что там кто-то есть. Но там никого не было. — Дима… ты чего? — Спасла его? — Тут же спросил Дима, крепко взяв Брукса за руки. — Стараюсь от него кошмары отгонять. Спасать его теперь твоя работа. — Нади улыбнулась, — Можно я задушу эту паскуду?       Дима хмыкнул и перевел взгляд на Брукса. — Давай мы убьем Волка?       Мэйсек впал в ступор. Ему судя по его реакции явно не понравилось предложение. Он растерянно обернулся и прошептал: — Он сбежал. Он сбежал от Дица. И спит только под тяжелой дозой снотворного. Я не дам тебе его и пальцем тронуть. Это мой друг. Мой близкий друг. Мне он не сделал ничего плохого. Пожалуйста, Дима, просто не трогай его. Игнорируй его, раз он тебе не нравится. Но мы на игре каждый забили. И нам запретили уходить. Нас берегут вне льда. Всегда ходим с кем-то рядом. А то и не с одним. И увозят нас отдельно от всех. Никто кроме четверых в команде не знает где мы ночуем и с кем. На каждую ночь придумали разные отмазки. Нет, Дима. — Он задумался, — Ты… ты не выглядишь так, словно с тобой ничего не случилось. Что-то все-таки случилось. — Они меня избили. — Дима отмахнулся, — Я в порядке. Но я хочу побыть рядом с тобой.       Брукс приподнял его голову. Едва коснулся пальцами разорванного уголка рта. Обнял его тут же за шею, и взвыл. — Это все… твоя бывшая устроила? — Они вдвоем со своим мужем. Я же говорю — это тяжелая непрекращающаяся война. Раздевайся, ляг рядышком.       Дима подчинился. Скинул с себя пуховик и теплую худи. Залез к нему на кровать. Брукс всем телом прижался к нему. Дима нежно провел пальцами по его волосам. Почувствовал и рану рассекающую затылок. Да, это явно было очень больно. Прижал к себе своего любимого. Они молчали. Лежали просто обнявшись, наслаждаясь обществом друг друга. Дима очень осторожно поцеловал его. Получив довольно уверенный ответ, облегченно выдохнул. Все хорошо. С его любимым все хорошо. Спустя какое-то время Брукс уснул в его объятиях. Дима же улыбнулся, прижав своего любимого к себе. Слегка выглянул из-за его плеча. Нади сидела с отвращением рассматривая Волка. Вытянула руку, и, сунув ее под одеяло, коснулась его ноги. Он тут же вздрогнул и поджал ножки, отодвинувшись поближе к изголовью, сжавшись в комок. — Ходит по чужому дому в наморднике и в поводке. Уже отвык от того, на что обречен. — Нади повернула голову, смотря на Диму, — Ты можешь задушить его. Сделать ему приятно. Иначе очень скоро за ним явится его убийца. И ты его точно знаешь. — Я не буду никого убивать, Нади. Даже не смей советовать. Вот у кого рука поднимется, тот пускай и делает это. Я не хочу. Мне это все больше не интересно. Я хочу выиграть свой Кубок и быть с любимым человеком рядом. Ничего мне не говори об этой дряни. Но и сама его доводить не смей. — Нади хмыкнула, отведя взгляд. — Я хочу быть рядом с ним. Так долго, сколько смогу. Помоги ему. Ты же можешь.       Нади поднялась с кровати. Встала с другой стороны от них. Осторожно положила мягкую и изящную руку на шею Брукса, что крепко спал, уткнувшись носом в шею Димы. Сам же Яшкин мягко поцеловал его в лоб и уснул, прижавшись к нему, даже не став ничего дожидаться. С утра пораньше его разбудили едва слышные переговоры. Он тут же раскрыл глаза. Брукс лежал под ним, обняв его за талию, прижимая к себе, второй рукой что-то роя в интернете. Яшкин лежал на нем сверху. Было приятное ощущение что он выспался. Слегка повернул голову к бок. Волк сидел на своей кровати обняв ноги, уткнув взгляд серых глаз в стену. — Какой смысл от того, что мы прячемся? — Спросил в пол голоса Кертис, — Мы же все равно нарвемся на них. Они же нас все равно убьют на льду. Ну сбежал я от него — так мне выходить против него на матче. — Ну ты же так целый матч отыграл. Ты же видишь — на людях он абсолютно нормальный. Матчи самое безопасное время. Да и на арене целая куча камер, охраны той же самой. — Ты знаешь, если тебя захотят куда-то затащить, изнасиловать, а потом убить, это никак не поможет. — Потерпи. После матча сразу домой полетим. — Спокойно ответил Мэйсек, мягко поглаживая Яшкина по волосам. — Какой смысл лететь домой, если там все равно найдут. — Кертис зажмурился, и, резко закрыв трясущимися руками покрасневшее лицо, расплакался, — Я хочу спокойствия. Я просто хочу спокойствия. Я столько ошибался, столько вредил другим. Я виноват. Я признаю. Но я уже не могу столько мучаться, Брукс. — Мэйсек тяжело вздохнул. Кертис горько плакал, забившись в угол кровати, мелко дрожа. Яшкин растерянно смотрел на него. — Я же уже даже тебе надоел, да? — Да, ты уже даже мне надоел, Кертис, со своими проблемами. Я помогу тебе. Приючу тебя у себя. — Брукс повернул голову, — Что ты делал в Петербурге?       Яшкин тут же закрыл глаза, продолжив прикидываться спящим. Остались только звуки. Тихие всхлипы. Цоканье пальцев со слегка отросшими ногтями по экрану телефона. — А ты согласился на предложение Ромы уйти играть в СКА со следующего сезона? — Я жду предложения от Заварухина. Он обещал подумать до конца матчей с Москвичами. Я полагаю, если мы проходим этот этап, мы остаемся. — Я так точно остаюсь, Брукс. Я никуда не поеду. Только буду менять квартиру. Если тебе предложат контракт… — Если мне по деньгам предложат контракт такой же или меньше — я уйду. — С неохотой признался Мэйсек. — В Петербурге мне предложили семьдесят миллионов. У нас Да Коста меньше зарабатывает. Дима правильную мысль мне сказал. Мои навыки стоят сильно дороже. — Дима тебе не сказал, чем обернется контракт со СКА? Ты не видишь какой он стал после него? — Удивился Волк.       Скрипнула кровать. Легкое дуновение ветра донесло до него знакомый шлейф. Душа словно успокоилась окончательно. Он незаметно затянулся знакомым одеколоном. Сосна. Земляника. Ладан. Его аромат. — Я полагаю Дима тебе ничего не рассказывал, да, про это время в Петербурге? Я боюсь его спрашивать. Мысли о Ротенберге моментально выводят его из себя.       Дима незаметно приоткрыл глаза. Осторожно закинул ногу на Брукса, слегка завозившись, и сделав вид, что посапывает. Карие глаза остановились на Кертисе. Он встал к ним спиной, медленно расстегивая свою пижаму. Стянул с себя рубашку. На худощавой спине остались следы от ботинок и тонкие следы от… плети? Скорее всего это она так его изуродовала. Кертис тут же натянул на себя футболку. Дима не видел у него в гардеробе такую. Чужая скорее всего. Он медленно стянул и штаны, переодевшись в джинсы. Сильно большие. Точно чужой гардероб. Нежно и аккуратно свернул свою пижамку и положил ее в портфель к Бруксу. Залез обратно на кровать. Дима продолжал делать вид, что спит. Он был просто частью декора. Мебель. — Ему было очень плохо, Брукс. Рома извел его наркотиками чтобы он лучше играл. А в этом сезоне на это все нарвался Никишин. Ты видел мальчишку? Мы же смотрели вчера его матч. Это же просто ужас как он выглядит. Да и Дима твой… — Я слышал о том, что это ты надоумил Рому сунуть Диме наркотики в этом сезоне. Это правда? — Рома пытается обелить себя. После того, как я ему отказал, он начал выдумывать странные вещи. И начал всем об этом рассказывать. На меня снова ополчилась вся лига. Зато Авангард ахуительно доволен собой, что они взяли очень проблемного Дица по очень дешевой цене, а тут выясняется, что у него и нет никаких проблем. Люди не разбираются, Брукс. Просто берут и верят слухам. — Он говорит правду, Дима. — Раздался нежный шепоток Нади. — Единственное где Волк прав, это в том, что не он совал тебе наркоту. Не его лап дело наркота. Ни в этом сезоне. Ни в том. Рома всем об этом говорит. Но разговоры в Петербурге у Кертиса были только о том, чтобы он попробовал тебя расположить на хорошее отношение с Ротенбергом. А во всем остальном их разговоры касались только срача с Дарреном. — Голос успокаивал даже быстро бьющееся сердце Яшкина, — Это все делал Рома. И потянув за собой Брукса он хочет вернуть тебя себе. Он ему не интересен. Ротенбергу интересен ты.       Яшкин молчал, не зная что и думать. Он просто запутался. — Все говорят о другом. — Все верят Ротенбергу. — Кертис тяжело вздохнул, — В истории, когда мы были молодые, тоже все поверили тому, что я сунул Диме в рот наркотики. Только Дима сам смог вспомнить, что я ему помог. В какой-то момент я сам уже решил, что это я виноват. Да, моя вина в том, что я кинулся на Радулова, что я кинулся на Михайлиса. Но… с наркотиками у меня разговор короткий. Я знаю их убийственное свойство. Я не за тем искал связи, чтобы изможденного умирающего Яшкина приютили в Казани. Пришлось половину лиги оббежать. — Ты хочешь сказать, что Дима оказался… — Оказался на контракте на три сезона в Казани только потому что я смог поговорить с ребятами из Барыса, те разговорили Кагарлицкого и Шипачева. А те уговорили Радулова, что это будет очень хорошей идеей приютить лучшего снайпера и бомбардира сезона себе. Да. И я прошу тебя об этом Диме не рассказывать. — Пиздец. — Тяжело вздохнул Брукс. — Я хочу тебя отговорить. Не смей соглашаться на предложение Ротенберга. Не смей идти под синие цвета. Дело будет не в том, что ты станешь мне врагом на льду. Ничего страшного, мы с Михайлисом так не первый год живем. Дело в том, что Ротенберг потянул нас к себе не за тем, чтобы мы в хоккей играли с его очаровательными ребятами. Ему от нас не хоккей нужен. Я ему нужен только как проститутка на следующий год. Чтобы быть ему домашней зверушкой. А ты ему нужен, Брукс, только для того, чтобы он мог Диму чаще видеть в своем городе. — Дима как-то об этом говорил. — Шепотом ответил Брукс, — Что… что невозможно спрятаться в Петербурге от Романа Борисовича.       Волк издал тихий смешок и шепотом дополнил: — Он же просил тебя называть его «господин Ротенберг». Вот и не вякай. — Ты мне об этом всем говоришь… — Потому что я знаю, что только ты мне и сможешь поверить. Что ты знаешь, через что я прошел, в попытках вылезти из ада. Я совершил ошибку, когда пришел просить помощи от Дица. Я мог справится сам. Но тогда я не знал, что у меня получится подружиться с Казанью. — Его голос задрожал, — Я не знал, что у меня в жизни появится смысл. А теперь… А теперь Ротенберг наговорил Никитке глупостей и Никита со мной расстался. Я снова потерял все. И оказался на месте еще хуже, чем был. Просто потому что отказался быть шлюхой. — А проклятье Никиты? Перья эти. Ты хочешь сказать это не правда? — Правда. Но… но жизни у всех рушатся не по этому. Не из-за меня. Я прошу к себе много внимания. И когда я перестаю скрываться, начинаю выглядеть жалко. В попытке вытащить меня на свет божий все забывают про то, что надо еще и другую жизнь иметь. Единственный вред от меня, это… тучи на небе. Это Валькирии. Они приходят за мной. Но они бьют сначала по близким людям. Когда я хотел повесится, я видел их. Они уже пришли за мной. И если бы не Даррен, я бы спокойно получил копьем в сердце и наконец-то бы умер. Но нет же. — Он сделал странный тон, — Его птица должна жить. — Волк издал тяжелый вздох, — Да будьте вы прокляты с этой жизнью. Живите вы сами как хотите. Почему я опять за всех вынужден страдать. — Ты хотел убить Радулова. И прицепил его наручниками к Диме. — В тот момент, когда я выпустил с клетки чудовище, я уже не думал о том, что я делаю. — Кертис вздохнул, — Я дождусь пока у нас закончится сезон и пойду в полицию. И просто расскажу им что было. Я думаю Радулов не станет отрицать ничего. И сяду и отсижу за свои грехи. И про Михайлиса расскажу. Но дел с наркотиками у меня нет. — Поклянись мне. — Я клянусь тебе в этом, Брукс. — Яшкин приоткрыл глаза. Кертис сидел на коленях на кровати, положив руку на левую сторону, склонив голову, — Я чудовище. Выродок, недостойный жить. Убийца. Я понимаю что за свои выходки достоин смерти. Но я никого никогда не кормил наркотиками сам. И не настаивал перед кем-то, чтобы это сделал кто-то еще. Мои руки в крови. Но не в наркотиках. Я убийца, а не наркодилер. Ротенберг пытается остаться в чистом пальто. Только оно все в этой наркотической пыли. На черных вещах белые следы лучше всего. — Кертис тяжело вздохнул и опустил руки. — Буди Диму. Нам скоро на игры. — Ты не хочешь свалить? Хочу… приятно ему сделать. — Без проблем. — Кертис спрыгнул с кровати, — Если что я там в цветах спрячусь. — Ее зовут монстера. — Ну да. Хищник среди монстров. — Усмехнулся Кертис, — Буди уже свою лошадку.       Волк ушел с номера. Дима снова закрыл глаза. Прислушивался к ощущениям. Теплые руки нежно прошлись по светлым волосам. Он почувствовал как его мягко уложили на спину. Раскинул руки, слегка отвернув голову, продолжая мастерски делать вид, что спит. Его разбудили поцелуем. Очень нежным. Очень мягким. Карие глаза приоткрылись. Он сонно улыбнулся. Над ним навис Брукс. — Тебе идет таким быть гладеньким. — Он потерся своей щечкой с аккуратной бородой об его гладкую. — Такой красивый сразу стал. — А до этого страшный был? — Дима сладко зевнул, — Мой медвежонок… — Хочешь чего-нибудь? — Брукс, прости что… — Он тяжело вздохнул, — что не сопротивлялся достаточно сильно, чтобы меня не тронули. — Я видел следы на щиколотках. — Брукс отрицательно покачал головой, — Ты делал достаточно. Я все понимаю. Тебе чем-то помочь? Или еще что-нибудь сделать? — Останься со мной навсегда рядом. — Прошептал Яшкин, счастливо улыбнувшись.       Брукс вытянул руку и развернув ее тыльной стороной, показал ему кольцо. Он уже согласился с ним остаться. Дима приподнялся и впился в него поцелуем. Брукс смело ему отвечал и мягко переплел пальчики с его рукой. Дима легонько дал ему намек, чтобы он с него слез. Потянул его за одежду за собой, не прерывая поцелуя. Затянул его в душ. Они торопливо разделись, быстро покидав вещи на пол. Привычно включили воду и занырнули вдвоем под теплый душ. Прижавшись друг у другу, наслаждались о друг друге. Заботились. Дима нежно проводил рукой по крепкой спине. Отрицательно покачал головой дав понять, что не хочет сейчас заниматься сексом. Хочет просто внимания и заботы. И Бруксу явно это понравилось. Дима закинул голову, чувствуя, как чужие губы целуют его шею. Он устал от происходящей вокруг него лжи. Сейчас он отправит их под крылышко заботливых и внимательных людей, которые сделают все, чтобы его медвежонку не навредили, а сам сядет на Сапсан и поедет снова за ответами на свои вопросы.       К последней инстанции, что точно скажет правду, если правильно задавать вопросы.