Два медведя в одной берлоге

      Казань. Квартира Дмитрия Яшкина.       После короткой пересадки, не встретив никаких препятствий по дороге, и проспав все последние пять часов полета, приземлившись в Казани все трое разъехались по домам. Отправив Артура домой к любимой, Дима с Бруксом вышли около дома. Время было — поздняя ночь. Яшкин, бросив привычно все вещи в стирку, прихватив и свои и чужие, пошел до гардероба и задумчиво спросил: — Хочешь чего-нибудь?       Брукс, развалившись на диване, закрыл руками лицо, и сказал: — Вообще ничего не хочу. Раньше хоть спать хотелось. Сейчас уже не хочется.       Дима задержался в проходе, что вел в гостинную и посмотрел на то, как Брукс, свалившись на бок, стянул со спинки плед, и укрылся им с головой. Хмыкнул, не зная что бы сделать. И как ему помогать? Неужели все еще плохо от произошедшего? Он сходил на кухню, застегивая по дороге уже черную пижамку с луной и солнцем. Порылся в обломках крыльев, бедер и плавников неопределенного происхождения. Где-то точно было. Артур же обожал его. Пришлось два ящика перерыть. Но в третьем все-таки нашел сокровище. Целое ведерко. Гордо захлопнув дверцу морозилки, поставил две кружки в кофеварку. Достал парочку ложечек. Принес сначала кофеек. Осторожно пристроился у Брукса в ногах. Порывшись, нашел интересный фильм на вечер. Вернулся на кухню. Замер, облизывая ложку от вкуснейшего пломбира, услышав тихий голос Брукса. Он с кем-то говорил по телефону?       Мэйсек, услышав звонок, вытащил руку и принял вызов. Шумно вздохнул. — Брукс, здравствуй. — Ледяной тон Романа Ротенберга раздался в трубке, — У тебя будет возможность сейчас немного поговорить? — Только если совсем немного. Я с самолета — очень сильно устал. — Шепотом ответил он, и откинул край пледа, смотря в белоснежный потолок. — Я вас слушаю. — Скажи, ты давно Кертиса видел? — Во Владивостоке последний раз. — Хмуро ответил Брукс, — Он был расстроен, и обычно в такие моменты ему никто не нужен. Он все сам переживал. В общем чате он не отчитывался, переписку не вел. Ничего не могу сказать ни где он, ни что с ним.       Ротенберг, сидя за рабочим столом очень осторожно листал шуршащие странички дневника, в шоке читая их совсем кратко, и сказал: — У вас игры в Москве будут. Тебе какая-то помощь нужна будет? — Нет, у меня уже есть помощь.       Рома поднял голову, нахмурившись и тут же спросил с явной насмешкой: — Это ты в Диме нашел помощь? Этой помощи самой помогать надо. — Мы с ним великолепно слетали в Канаду, и я увидел в нем достаточно силы. Я ни в чем не нуждаюсь. И Димы мне достаточно. — Ты… с ним летал? Я слышал вы собрались вдвоем с Артуром ехать. — А летали втроем. Если это все — то давайте заканчивать наш разговор. — Волка может не быть в живых, Брукс. Ты должен это понимать. — Тогда я надеюсь он нашел утешение у своих Валькирий. Уж я с вами об этом точно разговаривать не буду.       Он завершил вызов. Откинул телефон на стол, и, перевернувшись на бок, опять закрылся пледом с головой. Дима стоял задумавшись на кухне, медленно собирая подтаявшее сверху мороженное. Съев очередную ложечку, рискнул все же выйти с кухни. Мягко уселся около Брукса и, наклонившись в нему, прошептал: — У меня тут очень вкусный пломбир. Пустишь меня к себе, медвежонок? Или не трогать тебя?       Брукс заинтересованно высунул нос из пледа, и приоткрыл рот. Дима скормил ему пару ложечек. Мэйсек пододвинулся и, пустив Диму к себе в тепло, укрыл его. Они немного поворочались, устроившись с большим трудом на диване. Брукс с довольной мордой ел мороженку с протянутой ложки, прижимаясь к своему Яшкину. Дима же лежал и смотрел сериал, даже не замечая, что мороженное с ложки до него доходит через раз. Так вдвоем в обнимку и уснули ближе к утру.       Брукс проснулся ближе к десяти. Принюхался. Пахло очень вкусно. Раскрыв глаза увидел, что спал уже на кровати. Раскинув руки, шумно выдохнул. Спина ему явно благодарна за ночь на этом великолепнейшем матрасе. Повернул голову, достал телефон, стоящий на зарядке. У него тренировка через пять часов. Надо успеть собрать вещи и прибежать домой, прихватив форму. Прямо с кровати купил билеты на ближайший самолет. Как он уже устал таскаться везде. Выдрался с неохотой с кровати. Ополоснулся. В одном полотенце пошел по дому разыскивая свои вещи. Напоролся на Диму, что стоял на кухне с бутылкой водки в руке. Замерев на пороге вопросительно уставился на него. — Дима? — Я не знаю что с ней делать. — Прошептал он, и, побултыхав содержимым, сказал, — У меня тут много бутылок. — Брукс встал рядышком и уставился на большую коллекцию алкоголя. Тут было все, от вина до водки. Что-то початое. Что-то даже не открытое, как бутылка у него в руке, — Выкинуть — рука не поднимается. А допивать… — Не хочешь? — Удивился Брукс. — Не хочу. — Согласился Яшкин, и, осмотрев его, тут же спросил, — Чего в таком виде? Соблазнять меня пришел? — Нет, вещи искать. Мне надо на тренировку лететь. У вас тренировки еще не начинаются? — А я не знаю. — Он осторожно отставил бутылку, и принялся перебирать продукты в холодильнике, что-то сразу выбрасывая. — Я не слежу. Я не хочу даже трогать это сейчас. Завтрак тебе уже готов. И одежда по стопочкам лежит в постирочной. — Он кратко вытянул руку, задумчиво рассматривая содержимое холодильника. — Много времени у тебя? — Нет. Не сильно. Чуть меньше часа.       Брукс отправился по начерченному маршруту. С улыбкой взял свои вещи, что пахли очень приятно, хоть и едва ощутимо лавандой. Задумчиво вытянул руку и стащил одну из футболок Димы. Давно ее приметил. Вдруг она счастливая? Усмехнувшись, пошлепал обратно в спальню. Быстро собрал все вещи в портфель и оделся так, чтобы не пришлось возвращаться. Бросив портфельчик у входа, уселся за большой стол. Дима отвлекся от уборки. Поставил перед ним тарелочку наваристого супа, рядышком поставив пюре с большим кусочком рыбы. Следом поставил большую тарелку с оливье. Сам продолжил заниматься уборкой. Брукс за ним наблюдал, быстро поедая очень вкусную и горячую еду. Как же Дима вкусно готовил. Есть — одно удовольствие. Взгляд карих глаз то и дело скользил по оголенному телу. Дима стоял и наводил порядки в одной футболке, что была недостаточно длинной, чтобы все прикрыть. Вытерев быстро стеклянные полки, аккуратно сложил остатки продуктов в холодильник. Снова с презрением уставился на выпивку. Почесав затылок, взял телефон, написал Сафонову о том, что у него за богатства, и если он успеет до вечера заехать к нему — еще и накормит следом. Парень почти сразу же в ответ написал, что если и придет, то точно не один, потому что он уже пьяный, и явно поздно потому что остальные собутыльники уже отвалились спать. Дима усмехнулся. Как обычно. Середина дня. Будний день. Кто чем занят, а Казанский Ак Барс либо пьет, либо спит. — Дима, пообещай мне, что будешь очень осторожен в Москве.       Яшкин тут же обернулся, вопросительно посмотрев на Брукса, что с большим удовольствием съел уже и первое и второе, а сейчас черпал ложкой салат прямо с общей тарелки. Улыбнулся, не став ему ничего говорить. Конечно — с общей тарелки всегда вкуснее. Тут и дураку понятно. — Почему? — Удивился он. — Что не так с Москвой? За мной там будет гоняться шипящий гусь, но не по двору, а по льду? Да я его на ручки возьму, и он уже не кусается. Это прирученный гусь. — Нет, я не про это. — Брукс шумно выдохнул, и, отставив наконец тарелку, упер грустный взгляд в стеклянную столешницу и сказал, — Если хоть кто-то узнает в Москве о том, что мы расписались, может произойти все что угодно. И хорошо будет, если ты попадешься на Динамо, а не на… Спартак. — Почему? — Снова задал вопрос Дима. Сделав две кружки с кофе, одну отдал ему, со второй присел рядышком, — Расскажешь? — К одному мальчику из этой команды ушла моя Д. — Он поднял взгляд, выглядя сильно грустным, — Дима, тот человек много раз обещал меня убить. Он сам по себе на льду бестолковый. И не знаю за какие заслуги его взял Спартак. А главное зачем. Но у него не в порядке с головой. Он может все что угодно придумать. Я-то буду сидеть в номере и трястись от страха. Либо везде с командой бродить и еду с чужих тарелок подъедать. — Брукс медленно провел языком по губам перейдя на шепот, — Он может тебя отравить. Может тебя напоить чем-нибудь паленым. Причем, скорее всего будет делать это не сам. Если кто-то узнает о том, что мы с тобой друг другу не просто знакомые, Дима, может случится беда. — Почему? — У тебя слова закончились? — Грустно усмехнулся Брукс, — Потому что ты любитель со всеми выпить за знакомство, разговорится с иностранцами. И я не имею ничего против, ты же знаешь, я сам не идеальный. Но ты можешь просто не заметить, как тебе навредят. Он со Спартаком до двадцать пятого года. И они его очень ценят. Он в том сезоне им тоже хет-трик нарисовал, как и я своим. Первый в лиге для себя. У него белорусское гражданство второе. И он играл за Нью-Йорк не так давно. К нему ушла моя Д. Его зовут Шейн Принс. Я сделал все, чтобы его выгнали с Автомобилиста. А он пришел к другим красным. Мозгами он примерно как Даррен Диц. Но состояние у него немного получше. Он не готов будет сам с ножом гоняться. Но… он сделает все, чтобы навредить мне, через тебя. Я это прекрасно знаю, потому что он работает в связке с Дарреном. Еще одни, блять, подружки. — Брукс отвел взгляд в сторону, скривившись, — Ненавижу эту ебучую западную конференцию. Лайпсик в СКА редкостный уебок. Принс в Спартаке ревнивый моральный урод. Диц в ЦСКА ебанутый отбитый психопат. О’Делл в Динамо агрессивный задира. Я не знаю… У меня страшное отторжение к ним всем. И они ненавидят меня все в ответ. Когда мы с Волком делали лучший сезон в своих жизнях, на нас многие зубы оскалили. Тогда покусать никто не смог. — Он тяжело вздохнул, — Но теперь мы поменялись местами. Мы с Кертисом слабы и проваливаем с треском сезон. И нам явно двоим захотят отомстить. Пожалуйста, Дима, я не прощу себе никогда, если с тобой в этой треклятой Москве что-то случится. Будь осторожнее, если захочешь с кем-нибудь погулять или напиться. — Я постараюсь быть осторожным. — Согласился Дима. — Спасибо, что предупредил меня. Я даже… не представлял что это Принс. Он какой-то ни о чем… — Все это знают. — Брукс кратко посмотрел на время и быстро допил свое кофе, — Но всем на это плевать. Мне пора. У меня скоро самолет. Очередной, блять, самолет. — Он бросился в его объятия. — Дима, я так люблю тебя. Не хочу тебя лишится. Ты у меня такой красивый, добрый и любимый. Я так хочу быть рядом. — Но нам надо опять разъезжаться. — С грустью согласился Яшкин, — Ну мы еще встретимся. Даже если для одного из нас чемпионат закончится раньше. Будь осторожнее, любимый мой. Я тоже себе не прощу, если тебе как-то навредят. И скажи, если тебя будут обижать — я приеду и хулигану ногу сломаю… одну. Но конкретно.       Мэйсек лишь кратко усмехнулся и, обняв его за шею, принялся с большим удовольствием его целовать. Дима отвечал на поцелуй, положив руки на крепкую спину. Залез на него, не отрывая поцелуя. Они не могли друг другом насладится. Не могли насытится. Сидели и целовались, крепко прижавшись друг к другу с пару минут. Дима все же слез с него. Брукс ему улыбнулся, и побежал одеваться. Прихватил портфель. Яшкин же задумчиво осмотрел его. — Кстати, тебе не обязательно самому где-то посольство искать. В отдел кадров если захочешь показать штамп, попроси их, чтобы они заявление твое отправили в Чехию. — Брукс улыбнулся, — Желаю тебе удачи, мой милый. И будь осторожнее. Я жду тебя дома. — Хорошо. Спасибо что подсказал. — Дима прижался к нему, — Я люблю тебя, Брукс. И ты будь осторожнее. Желаю тебе сделать невероятное и проскочить со своими хулиганами в красных штанишках дальше и ни об кого не запнуться. Если что — звони. Мы будем теперь чуть чаще в одном времени.       Они поцеловались на прощание и Брукс быстро побежал вниз, застегивая пуховик на ходу. Дима же с грустью закрыл дверь. Обвел языком губы. Закрыв глаза, затянулся тонко ощутимым шлейфом духов и медленно выдохнул. Ощущение счастья моментально улетучилось. Шумно вздохнув, побрел на кухню. Перемыл всю грязную посуду. Собрал документы в кучку. Незачем затягивать. Вот сейчас заодно и прогуляется. Вдруг у них тренировка во всю, а он даже не в курсе? На нее, он, конечно, все равно не собирался идти. Но вдруг…       Он взял оба своих паспорта и отправился пешком до базы. Пока шел — поразился тому, как город уже потихоньку стряхивал с себя снежную шапку. И когда только весна успела случится. Спрятав нос в воротник куртки, замер на лесенке, увидев иномарку на парковке прямо недалеко от входа. Белоснежная матовая ауди. Красивая такая. Он хмыкнул. Московские номера? Неужели чиновник какой или гостя какого позвали? Он быстро поднялся по ступенькам, и, повесив куртку, пошел по пустому коридору базы.       Поправив на себе объемную черную худи с принтом в виде барса, что с довольной мордой скрутился на ТатНефтьАрене, пошагал до второго этажа, крепко сжав свои паспорта и новое свидетельство. Увидев стоящего Билялетдинова в конце коридора, уже хотел было свалить, как тот, отвлекшись от большой фотографии с кубком, тут же сказал: — Дмитрий, подойди сюда. — Яшкин подчинился. Встал рядышком и хмуро глянул на фотографию. Восемнадцатый год. Тяжело вздохнул и посмотрел на Зинэтулу Хайдяровича, — Неужели ты пришел тренироваться? — Нет. Пришел обновленные документы показать. — Он пожал плечами, — А что, уже что-то известно против кого будем? — Пока по всему, что я вижу нам выпадает Московское Динамо. — Я так надеялся что жизнь не будет надо мной издеваться. — Взвыл Дима. — Я ненавижу играть против друзей.       Сухая рука главного тренера раскрылась. Дима с неохотой показал ему документы. Тонкие пальцы вытащили лицензию на брак. Главный тренер хмуро осмотрел его и сказал: — Если Автомобилист попадется нам в качестве следующего соперника я буду обязан тебя отстранить. — А сделайте так, — Дима резко сделал недовольный вид и выдернул документ из чужих рук, — чтобы эта информация не ушла дальше нашего клуба. — Он тут же другой рукой указал на фотографию, — И я сделаю вам вот так. И не придется стоять и вспоминать как это было здорово. Будете сиять своей счастливой улыбкой на всех фотографиях снова.       Он тут же отправился широким шагом вперед, оставив главного тренера в одиночестве. Его шаги эхом расходились по базе. С высоких кроссовок капала грязь, оставляя следы по чистому полу. Кажется тут никого не было. Зачем же тогда великий тренер был тут? Дима свернул в кабинет отдела кадров. Уселся за стол к серьезной и очень взрослой женщине. Положил перед ней все документы и кратко сказал: — В этой стране не имеет никакого значения… Но можете отправить в Чехию информацию заодно?       Женщина в шоке уставилась на иностранное свидетельство о браке. Осторожно достала его из чешского паспорта. Внимательно прочитав, вопросительно посмотрела на него и спросила: — Я правильно понимаю, Дмитрий, что вы расписались… с мужчиной? — Яшкин гордый кивнул, сидя поджав ноги, натянув подальше рукава черной худи, — И… Не просто со случайным. Это один из пятерых мужчин… — Да, с которыми у нашего клуба был скандал с соседями по турнирной таблице. — Дима улыбнулся, — Теперь вот так. — Ромео и Джульетта. — Тяжело вздохнув сказала женщина, и, забрав и документ и оба паспорта, дала ему в ответ заявление на то, чтобы он передал клубу право подать информацию куда надо и кому надо. Пока Яшкин все заполнял, она вносила все в компьютер и сделала копии каждой странички. — У нас юридической силы ваш брак не имеет. Разве что захотите однажды убить друг друга. — Усмехнулась она. — Там судят по полной. Еще и сверху срок дают за пропаганду. — Интересное кино. — Усмехнулся Дима, заполняя заявление, — Нет, мы пока не планируем. Пока мы на стадии уже пережившей конфетно-букетный период, но еще не на стадии развода и желании убить друг друга.       Он отвел ручку в сторону и задумался. Да, было пятеро, а разменялись слюной во рту только двое. Он едва слышно усмехнулся собственным мыслям, вспомнив о том, как было им всем вчетвером делить диванчик в домике под Челябинском, продолжив все заполнять. Вся процедура заняла не сильно много времени. Он уже через половину часа был свободен. Очень удобно. Спустился вниз, боясь снова напороться на главного тренера. Заглянул в раздевалку. Спрятав все документы, побрел ко льду. Встал у входа, задумчиво смотря на то, как молодые игроки носятся по льду, проводя свою тренировку. Он даже не смог понять, МХЛ это или ВХЛ.       Радулов проводив взглядом Яшкина, спрятавшись за большой колонной, быстрым шагом по мокрым следам от его кроссовок прошел до отдела кадров. Не стучась ввалился в кабинет, весь неопрятный, растрепанный и изуродованный. Тут же спросил: — Че, Яшкин к вам приходил? — Ко мне. — Усмехнулась женщина, — А вы пришли больничный лист сдать? — А я еще на больничном. — Парировал Радулов. Сильно хромая пошел вглубь кабинета, и, уперев руки в ее стол, навис грозной скалой над мониторами, — В Москве. — Я вижу. — А че он тут творил? — Тут же спросил Радулов и опустил взгляд зеленых глаз. Увидел копию паспорта со знакомой мордой, — О, чё, паспорт поменял? Пропил чтоль, алкота? — Нет, хвастался. А я пиши письмо теперь в Чехию. — Она недовольно вздохнула и, одумавшись, подняла взгляд, исподлобья глянув на Радулова. — Александр Валерьевич, а любопытной Варваре… — Морду набили. — Он указал на свое изуродованное лицо, — Ну уважаемая моя Ольга Игоревна, ну откройте мне секретик. Ну знаете же, что это мой балбес. Я никому не скажу о том что мы тут с вами чужие персональные данные обсуждаем. А че он там еще мог притащить, кроме как пропитого паспорта?       Она развернула копию чешского паспорта со штампом о браке. Радулов слегка прищурился, быстро скользя взглядом по строчкам. Его лицо моментально изменилось. Женщина растерянно смотрела на него. У него один глаз двигался по строчкам. А второй… нет? — Вот значит как… — Растерялся он. — Нихуя себе сказал я себе… А че… а как… запрещено же…       Она следом показала ему копию лицензии на брак. Радулов уперся руками в стол. Быстро все прочитав, прошептал: — Вот же пидорас. Фашист ебучий. — Так! Выражения! — Возмутилась женщина, и, спрятав все документы в личное дело, сложила на него руки, — Уважаемый Александр Валерьевич… А вы больничный лист закрывать собираетесь?! — Да на больничном я. В Москве. В реанимации. Вот. — Парировал Радулов. — Я больной. У меня справка есть. — Я видела. — Усмехнулась она, — Я же вам трудовую книжку заполняла. А НДФЛ заполнили на детей? — Ой, вы знаете… — Радулов сделал недовольное лицо, и, покачал головой, из стороны в сторону, высунув кончик языка, — Такой занятой я, такой больной, старый, уставший, вы знаете, я, наверное, пойду. — Вы, наверное, идите. А то я вас еще про зарплатную карту спрошу. — Ой, дела-а-а!       Радулов развернулся, захотев гордо уйти, но не вписавшись в разворот, просто шлепнулся плашмя об дверь. С трудом найдя ручку, под громкий хохот главного специалиста отдела кадров, свалил. Закрыв дверь, закатал рукава своей растрепанной олимпийки и прошептал: — Ну Яша… Вот же… чех.       Услышав снизу шаги, оперся руками о перила, свесившись вниз. Взгляд с трудом остановился на знакомом силуэте. Дима, этажом ниже, прошел под ним, спрятав с деловой мордой документы в пуховик. Радулов разочарованно покачал головой и прошептал: — За фашиста значит вышел. Ну я покажу тебе канадское гражданство где получить, Яша…       Пока Дима, наслаждаясь весенним солнышком, отправился пешочком домой, Радулов стоял оперевшись о перила, решив сделать звонок. Недовольно почесал затылок и сказал: — Здарова, Даша. Как жизнь молодая? Сокращается?       Москва. Один из жилых стеклянных небоскребов. Середина дня.       В студии в сорок квадратных метров стоял небольшой сумрак от грозных туч за окном, что засыпали столицу аномальным снегопадом. На большой кровати, что была застелена белоснежным постельным, уставив взгляд вниз, сидел в одной черной флисовой пижаме Даррен Диц, прижав одной рукой телефон к уху. На его ногах, положив голову на свободную руку лежал Волк, одетый в свою светлую пижамку со светло-голубыми полосочками, с черным кровоподтеком на шее. Столько дней, а он даже не уверен, что птица в его руках все еще живая. Но все еще дышит. Хоть и явно без сознания. А может лишь прикидывается?       Он спас свою птицу. Стоял под дверью, готовясь в очередной раз попробовать поговорить. Но услышал падение табуретки и жалобный вопль. Почувствовал на себе эту боль. До него моментально тогда дошло — его любимая птица в опасности. Но дверь была заперта. Он бросился бежать в обход. Выскочил через форточку на первом этаже около лестницы, прекрасно зная что чуткая охрана его может остановить. Он разговаривал с Никитой Лямкиным. Он знал, что в квартиру можно было попасть не только через дверь. Полез через чужие балконы и водосточные трубы на четвертый этаж. Едва не упал в самый последний момент когда в глазах потемнело. Когда влетел в распахнутые окна было уже поздно.       Он остановился, охваченный ужасом. Его птица. Любимая хрупкая птичка висела в петле свесив голову. Он надеялся что не поздно. Боялся за него. Его всего трясло. Странная слабость в руках. Он правда умер? Его птица погибла? Такого не может быть. Нет. Только не его любимый Керти. Обхватил его и приподнял, чтобы верёвка перестала тянуть тело. Одной рукой с большим трудом распутал петлю. Поймал бесчувственное легкое хрупкое тело. Прижал к себе. Его сжирала слабость. Он не слышал его дыхания. Нет. Нельзя. Умрет птица, умрет и он. Не сейчас. Только не сейчас! Принялся его приводить в чувства. Боялся что позвонки на шее сломались. Делал все осторожно. Берег свое хрупкое сокровище. Прислушался к сердцу. Бьется из последних сил. Но вот след на шее начал чернеть. Приложил руку к посиневшим губам. Дышит? Неужели дышит?       Пришлось с ним много километров преодолеть с таким на руках, чтобы он сейчас лежал тут. Он бережно мазал мазью шею, чтобы синяк наконец начал проходить. Он надеялся. Надеялся что он рано или поздно очнется. Его любимая хрупка птица. Облизнув губы, неуверенно сказал: — Привет. Чего случилось? — Че как ты там? Уже небось слюной обливаешься своего пидораса увидеть.       Диц глупо усмехнулся. Длинные пальцы прошлись по бледному лицу и аккуратно убрали каштановые прядки. — Ну да. Скоро же матчи. Мы скоро увидимся, это да. — Он шумно потянул слюни, — Ты все еще такой же урод как и обычно? — Круассан сказал что ты тоже не лучше был, когда вы бухали вместе. Слышь, а я тоже хочу. Вы че меня с собой не берете? — Я тут планирую в Казань смотаться. Пару вопросов решить чужих. — Даррен усмехнулся, нежно покачивая Волка в своих руках, — Хочешь, давай пересечемся, опрокинем по стаканчику. — Заебись. Договорились. Дело к тебе будет, Даша. Тут информация всплыла очень не хорошая. Кроме своего Волчишки, мальчишка серенького, ты, пожалуйста, будь добр, найди пару крепких ребят, а то и покрепче арматуру. Вломите этому Мэйсеку как следует. От души. Так чтобы пару костей ему переломать. — А че, че сука, опять на твоего Диму лез? Так давай я с Принсем поговорю, мы быстро ему расклад нарисуем. — Да ты мне в прошлый раз этого Принца на белом коне обещал, блять. — Возмутился Радулов. — Ни принца, ни коня. Я тебе столько раз говорил, что Яша подохнет сам, но его в обиду не даст. И че в итоге? Они тогда просто удрали от его банды. Нет, ты уж сам займись этим делом. Пиздец тут, Даша. — Радулов запустил руки в волосы и прошептал, — Кажется это теперь не мой Дима. Не хочу даже думать об этом. Этот придурок будет моим. И я никому его не отдам. Так что сделай так, чтобы Бруксу было не до моего Яшкина, договорились? Тогда выпивка с меня. — Вот это разговор. Я в деле. — Он усмехнулся, — Ты там как сам? Живой? — Нормально. Бывало и хуже. Все давай, мне некогда.       Он завершил вызов и склонил голову вниз, не зная, что ему делать. Либо хвататься за тех, кто его искалечил до конца жизни. Либо ждать, пока Мэйсек выронил повод от его некультурной лошадки, и ловить Яшкина за гриву. Будто ни на то, ни на другое у него сейчас сил не хватало.       Дима, по дороге зайдя в свою любимую кофейню, взял любимое кофе и, усевшись на лавочке на набережной, лакомился им. Приятный аромат мяты и эвкалипта чувствовался даже ярче чем аромат самого кофе. Задумчиво смотрел на тонкие ручейки остатков реки. Скоро она снова разбушуется, разольется, заблестит. Он не мог поверить в то, что уже настала чертова весна. Что уже надо прятать пуховик. Больше выездов в холодину у них не планируется. Отхлебнув кофе, шумно выдохнул. Скорей бы сезон закончился. Он уже хотел простого человеческого спокойствия без беготни и разъездов. Быть с любимым рядом. И с кубком желательно тоже. Он словно уже не против, если любимому достанется кубок, а ему нет. Будто уже и не так важно. Допив кофе, побрел до дома.       Повесил куртку. Переоделся, снова оставшись в одной футболке. Шумно выдохнув, пошел за тряпкой и шваброй с ведром. Надо было навести порядок в квартире. Навел идеальный и стерильный порядок. Приготовил себе ужин так, чтобы хватало на несколько дней вперед. Ему явно не захочется больше тут есть в одиночестве. Надо хоть так себя заставить. Услышав стук в дверь, пошел открывать. Увидев на пороге пьяного в усмертяку Сафонова, которого обнимал Лукоянов, глупо улыбнулся. — Скучал? А мы нет… — Ухмыльнулся Артем. — Илья сказал у тебя тут есть провиант подлежащий уничтожению. — Есть. Только там много. — Ну конечно, будто у тебя когда-то будет мало алкоголя. — Рассмеялся Илья, едва не завалившись, — Давай, где искать… У нас самовывоз! — Есть не хотите? — Парни вдвоем синхронно отрицательно покачали головой на его вопрос. Дима, не став их грязных и вонючих пускать дальше порога, сгреб с десяток бутылок. Вернулся обратно к ним. Аккуратно распихал по портфелям, что они специально для него открыли. Вернулся обратно на кухню для второго захода. Снова вернулся с бутылками. Допихал остатки. Протянул оставшиеся шесть бутылок. Ребята посовещались, что-то распихав по карманам пуховиков, а пару бутылок забрав в руки, с благодарностью ему кивнули. — Че, нам когда на тренировку? — Никто не знает. Пока нам не до этого, видимо. — Усмехнулся Илья, — Вот мы вот так развлекаемся. — Бога ради, в запой не уйдите. А то я нашивку альтернативного капитана отдам Лямкину с Ахтямовым. — А мы и не против. — Отмахнулся Артем, — Пошли-и-и, бестолочь! — Он пнул Илью в сторону коридора. — Спасибо Яша, будем должны. — Слышь! Сам ты прям толочь! — Возмутился Илья, волочась до лифта, — Пошел нахер!       Дима проводил их взглядом, усмехнувшись, и, закрыв дверь, решил поужинать. Тишина в доме его страшно угнетала. Он закрыл руками лицо, отодвинув подальше тарелку. Словно какая-то слабость? Она снова вернулась к нему? Все же было хорошо. Было! Боясь, что станет еще хуже, торопливо запихал в себя еду и сразу улегся спать. Проснулся с утра пораньше от звонка Бабенко. Принял вызов, сонно потрепав волосы. Слабость обвила его шею тяжелой змеей. Он лежал и смотрел в потолок, слушая что говорят. Выдираться из теплой кровати желания не было. — Яшкин, ты на обе тренировки ходить будешь или на одну? — А я все еще капитан? — Ответил вопросом на вопрос Дима. — А есть еще какие-то варианты? Просто у нас через час тренировка. Нам ждать тебя? — Я буду на обе ходить. — Шепотом ответил Дима, закрыв глаза, — Кто у нас? — Вчера известно стало, что Московское Динамо. Игры начинаются через два дня. Ты хоть бы новости читал. — Еще чего. — Дима усмехнулся, — И чего я там должен увидеть? — Ну например то, что Омский Авангард отвалился на первом же этапе… Ну так, к слову. — А СКА случайно не отвалилось? — С надеждой спросил Дима. — СКА случайно разгромило Минское Динамо со счетом четыре-один. Ну ты тоже в последней игре молодец, постарался. Давай, через час тренировка.       Дима отвел руку с телефоном, на котором был завершен вызов и с грустью вздохнул. Не было смысла тут шататься по пол дня дома. Он помрет от одиночества. И от слишком знакомых симптомов возращения которых он боялся. А так все ж среди людей. С мотивацией вставать с кровати любой ценой. Выдрался из кровати. Помылся, привел себя в порядок, и, спихав кое-как вещи в портфель, поехал на своей дорогой Ниве на тренировку.       Долго и тяжело прошли обе тренировки, выбив из него вообще все силы, которые только у него были. Он вернулся домой под ночь и, рухнув на кровать, даже не в силах переодеться, моментально уснул. На второй день все повторилось. После звонка силы, что заставили бы его подняться, пришлось собирать в два раза больше. Ему плохо. Ему снова физически плохо. Пропустив завтрак, отправился на базу умирать. Две тренировки с паузой на поесть и поболтать, его не убили, но сил истрепали знатно. Он переступил порог, закрыл дверь на ключ, и просто обессилено рухнул прямо на входе сразу в сон.       Вот и день первой игры подобрался незаметно. Он проснулся в середине дня, недовольно взвыв, уставившись в потолок. Надо было что-то делать. Как-то вставать и жить. Делать это вообще не хотелось. Дима откинул коврик, что служил ему одеялом. Побрел умываться. Недовольно уставился на заросшую морду. Борода так странно кусками росла. Не долго думая, побрился. Ему не принципиально. Он не из тех, кто верит в приметы. Прихватил свои вещи и поехал на стадион. После обычной сухой тренировки в зале, привычно переоделся на раскатку. Пока сидел сгорбив спину и шнуровал коньки, слушал разговоры команды, что сидела и громко ржала, обсуждая их возможный вылет после четырех игр. Дима улыбнулся, услышав громкий ржач Никиты. Поднял взгляд. — О-о-о-о! Ебать мой хуй! — Лямкин громко заржал и вытянул руку со своей джерси в сторону Димы, — Яшкин! Объяснись!       Дима вопросительно уставился на него, не поняв в чем прикол. Лямкин гордо натянул на себя свою джерси, и указал на букву «А» на груди, рядышком с серым знаком о том, что его команда участник плей-офф за кубок Гагарина. Раздался громкий неистовый ржач, когда Шипачев сидел с недовольной мордой, являясь вторым альтернативным капитаном. Яшкин кратко огляделся. Сафонова не было? И Лукоянова тоже? Не взяли в состав или спились уже по дороге? — Это просто совпадение. — Дима улыбнулся, — Наслаждайся, детка. — А я че, за эту херню тебе отсосать должен? Какие правила? А че мне с ней делать?! — Похвастайся кому-нибудь. — Усмехнулся Кагарлицкий, — Родным, например, фотку сделай.       Лямкин всучил ему свой телефон и гордо побежал к Диме, едва затянув коньки, что поволочили за собой длинные шнурки. Яшкин гордо выпрямил спину и попозировал ему для фотки. Снова громкий ржач раздался по раздевалке. А вот и тренерский штаб пришел. Никитка уселся обратно, и уткнулся в телефон, гордо сидя высунув язык, быстро переписывался с кем-то. Дима же сидел с обреченным видом, чувствуя, как его все морально угнетает. Захотелось встать и уйти. А уже нельзя было. — Так, хорошо что все в хорошем настроении. — Сказал главный тренер, и, неспеша пошел до Димы, — Мы начинаем второй этап борьбы за кубок. У нас выпал очень хороший и сильный соперник. Да еще и не абы какой, а с лучшим снайпером лиги. Дмитрий, это задача для тебя. — А я причем? — тут же удивился Яшкин, лениво зашнуровывая коньки, — А я что сделаю? Гуся за лапку привяжу? Да он ебанутый. Я че дурак с ним в драку лезть? Вон, пускай капитаны за меня попиздят, моя участь на начальском кресле качаться и поручения раздавать. — Во чо выдумал! — Парировал Лямкин, — Уважаемый капитан, займитесь делом. Мы с Шипачевым на экстренную ситуацию. Которая, конечно, зная тебя, в любой момент может нарисоваться… Но я надеюсь не дойдет до этого. Твой Гусев? Вот и держи своего Гусева. — Там без Гусева сейчас проблем хватает. — Недовольно влез в диалог Шипачев, — Там целый табун народу, и даже если мы Никиту и закроем собой, то остальные исполнители никуда не денутся.       Дима показал им синхронно язык и гордо сказал: — Нассать им всем в уши. Тут вон, одни выебистые были неделю назад. Гордые там, петушарились. И че, вон, в Хабаровске своем сидят в джерси слезки складывают. Не таких проскакивали. — Никогда не стоит недооценивать соперника, Дмитрий. — Тут же сказал Билялетдинов, смотря на капитана команды, что, зашнуровавшись, гордо вытянул ноги, — И там и правда много хороших исполнителей. Ты должен понимать, что дальше легко не будет. — Я не вижу сложностей. — Лениво ответил Дима, дав тоном понять, что больше разговор на тему продолжать не хочет.       Он закрыл глаза, откинувшись спиной на шкафчик, даже не став слушать все то, что говорят. Он совсем забыл с этими сверхнагрузками о том, что у его любимого вчера была игра. Видимо у бедолаги сил не было. Надо хоть узнать будет на перерыве что там происходит в Москве, пока другие Москвичи сидели за пару стенок от них.       Спустя какое-то время раздался вызов на лед. Вся команда быстро покинула раздевалку. Дима же сидел до последнего, раскинув ноги, уперев потерянный взгляд вперед себя. Недовольно щелкал пальцами, погрузившись в раздумья. Его словно что-то останавливало туда идти. — Нади, ты здесь? — Задумчиво задал он вопрос в воздух. — Всегда. — Раздался нежный женский голос, — Я слежу за твоим Бруксом. Потом к тебе приду. — Что делаешь? — Удивился он, повернув голову слегка в сторону. Голос был в голове. Очень нежный и приятный. В воздухе почувствовался аромат малины и ванили. — Нади… — Ты бросил его одного с кучей проблем. Я берегу его. Проиграешь матч — я больше к тебе не приду. — Сучка. — Прошептал Дима.       Поднявшись, поволочился на выход. Едва успел проскочить после команды, но перед тренерским штабом. На ходу прихватил свою клюшку, и, крепко сжав ее в руках, пошел на лед. Неуверенно вышел на него, и, отбив кулачок талисману, вытянул руку. Никитка, навернувший круг вокруг ворот, гордо хлопнул по ней. Они синхронно остановились на синей линии и сняли каждый свой шлем. Дима вытянул руку и растрепал светлые волосы Никиты. Тот ему счастливо улыбнулся, и вытянув руку с длинной клюшкой, пихнул ее крюком Ахтямова, что стоял следом за Кошелевым. Артур пихнул в плечо Семена, и тот, не поняв за что ему прилетело, тут же дал подзатыльник Лямкину. Раздались глупые смешки. Пока играли гимны, Дима уставился на тех, кто стоял напротив них. Ровно напротив него стоял Никита Гусев, улыбаясь ему с довольным видом. Дима перевел взгляд дальше. Сильно много у них иностранцев. Это уже не к добру.       Они отстояли гимны, Дима поехал жать руку капитану и судьям. С улыбкой кивнул Миронову, крепко пожав его руку. Тот в ответ похлопал его по плечу и сказал: — Выиграет сильнейший. — И выиграет достойный. — Согласился Дима.       Пожав всем руки, побежал до своих кратко воодушевил команду на победу и улыбнулся Артуру, что стоял в воротах, подняв забрало шлема. Все быстро расселись по лавке. Дима же, приобняв своего Лягушонка, опустил голову, и прошептал ему на ушко: — Я верю в тебя. Сделай красиво. Как умеешь, мой Артур.       Ахтямов счастливо улыбнулся, смотря ему в глаза, с трудом обнимая его во всей экипировке. — Яшкин, хватит малышей вратарей обнимать! А ну домой! — Возмутился Лямкин, — К ноге! Кис-кис-кис…       Дима гордо поскакал на лавку. Ах, даже не его звено открывает игру. Он усмехнулся, рухнув на лавку к Никитке. Они начали пихаться, громко рассказывая всей лавке шуточки о том, как кто провел паузу. На вторую смену кто-то из тренеров пихнул Диму вперед. Он прихватил с собой своих бандитов, дружно сменив звено Дыняка. Вставший к нему на вбрасывание Эрик О’Делл лишь склонил голову и сказал: — Чех, может ты съебешься с нашей дороги? А то ты тут со своими безрукими мальчиками вообще не всрался. — А может ты съебешься в свою Москву, покупать треску, отравишься ей, продрищешься и помрешь? — Мило в ответ предложил Яшкин, — Нахер пошел, родной, кем бы ты там не был. Один выебистый уже был на моем пути. — Алекс был один. — Прошептал Эрик, — А нас тут много. Все наше иностранное звено против тебя. Давно тебе ножки твои кривые лошадиные никто не ломал, чех. Бесишь. Съебался.       Судья остановил их ругань тем, что приподнял руку с шайбой. Только она успела коснуться льда, как Дима, выбив клюшкой шайбу в сторону Семенова, со всей силы пихнул плечом иностранца, завалив его на лед. Тут же пошла резко атака. Яшкин едва успел доскакать до ворот Коновалова, пристроившись на свое любимое место, как получил вратарской клюшкой по любимому месту — в поясницу. Усмехнулся, увидев, как его отодвинули с зоны вратарской. Пока следил взглядом за тем, как разыгрывается шайба между Кошелевым и Семеновым, снова покрутил жопой, пододвинувшись поближе. Вратарь отвлекся на него, отодвинув лошадиный зад, перегораживающий ему все поле, как Миллер, получивший рикошет от клюшки Менелла, ударил с размаху по шайбе. Яшкин едва успел увернутся. А вот Коновалов, увидев наконец свет, а не задницу Димы перед собой, сориентироваться не успел и тут же получил шайбу себе за спину. Раздались громкие овации и крики. Яшкин гордо кивнул. Тут же поскользил до своих, поздравляя мальчишку с красиво забитым голом. Они побежали до своей лавки скорее отбивать кулачки всей команде и уселись на лавку. Громко ржали и нахваливали друг друга, явно довольные тем, что у них получилось так быстро открыть счет.       На льду происходила настоящая драма. Московское Динамо явно сильно оскорбилось от произошедшего. Раскрылось, начав больше играть на атаку, словно совершенно не заботясь о защите. Артуру много работы доставалось. Москвичи почти на десять минут застряли в чужой зоне, катая шайбу между друг другом, не давая Казани никаких вариантов ее выбить. Как бы кто не старался. Яшкин уселся на бортике, зорко следя за происходящим на льду. Увидев, как Кателевский побежал меняться, вскинув клюшку, свесил ножку в коньке. Он примерно заметил что делать. Да вот только в его планах нужен был хороший силовой. А он сомневался до сих пор в собственной весовой категории и габаритах. Только девяносто второй номер заскочил на лавку, как Яшкин, соскочив с борта, понесся сломя голову.       Резко и громко постучал клюшкой по льду, привлекая внимание на себя. Увидел, как парочка чужих защитников откатилась назад. Больше маневров? Отлично. Им как раз надо побольше танцевальной площади для танца. Пасы Динамо стали длиннее. Яшкин аккуратно подкрался сзади к Гусеву, что пятился назад, готовясь принять пас. Только Никита получил шайбу на клюшку, как Дима со всей силы пихнул его всем телом. Гусев завалился на лед, совершенно не ожидав силового. Трибуны начали громко галдеть, поддерживая действия своего капитана. Дима, подхватив шайбу понесся один к воротам Коновалова. Все девять человек ринулись за ним. Артур облегченно выдохнул и потянулся до бутылочки с водой. Хоть перекур взять.       Чужие защитники тут же загородили собой прямую дорогу до вратаря. В обход? Дорога не для него. Он заметил краем глаза, как выскочил Лямкин с лавки, сменив Марченко. Тут же отдал на него пас, громко свиснув, показав всем поторапливаться. Казанцы попрыгали с борта, пока Лямкин очень осторожно катался с шайбой по чужой зоне, поджидая пересменки, и что хоть кто-то откроется. Мастерски вывернулся из-под опеки Миронова, отдав пас не глядя. Кагарлицкий тут же его поймал и отправил шайбу в ворота. Коновалов моментально отбил шайбу перед собой. Яшкин уже был готов закинуть шайбу ему за спину, привычно пристроившись под ворота, но получил со всего размаху силовой, да так, что рухнул на ворота и проехался мордой по льду.       ТатНефтьАрена недовольно загудела. Раздался судейский свисток. Яшкин совершенно не ожидал такого серьезного удара. Илья гордо усмехнулся, оперевшись о сдвинутые ворота и гордо сказал: — Нахер пошел, Гуся нашего обижать.       Яшкин перевернулся на бок и вопросительно уставился над чьим-то силуэтом перед собой. Джордан Уил грозно закатал рукав, и недовольно плюнув в сторону поехал со своими на пересменку. Никита с Миллером бережно подняли своего капитана, которого всего облепил снег. Они меняться не стали. Яшкин встал на вбрасывание, даже не став снег с себя стряхивать. Было очень стильно на темно-зеленой форме иметь еще и красивый белоснежный узор на боку. Правда морду бритую обчесал хорошо об лед. Надо было не сбривать щетину. Так было бы мягче падать. Пока замечтался, проебал вбрасывание. Следом проебал очередной силовой и развалился раскинув ноги, не ожидав того, что его ограбят и снова потянут шайбу от его звена к Артуру. Ахтямов недовольно захныкал, видя бело-синюю орду, что помчалась на него. — Пошли нахер, блять. — Прошептал мальчишка, внимательно следя за шайбой, что скакала между чужих защитников и нападающих, — Мое. Мое. Мое. Мой сухарь. Сам сушил. На тюрьму для отца непутевого сушу. Пошли нахер, черти ебливые.       Громко топоча стадо с Яшкиным во главе домчалось на помощь вратарю. Всех дружно расшугало, чтобы чужие хулиганы не портили статистику. Москвичи скромно сделали пару бросков и период на этом закончился с громкой сиреной. Дима сидел на лавке вопросительно смотря на верхние балконы. Знакомый силуэт. Словно это Нади… и ни с кем-нибудь, а с Радуловым переговаривается на них. Отвлекся, услышав крик, что его хотят на интервью. Когда повернул голову обратно уже никого не было. Дальний балкон был абсолютно пустой. Дима поднялся. Не очень уверенный встал на интервью. На все вопросы отвечал с легкой улыбкой, сложив руки в перчатках на клюшку. Наговорив как обычного всякого тупняка, чтобы повеселить народ, смело пошел по коридору. Услышал громкий ржач где-то вдалеке и странные звуки, похожие на улюлюканье. Дима отставил клюшку на место и пошел в конец коридора, где был проход к чужакам. Да. Он тут пару раз Брукса прижимал, когда было совсем не втерпеж. Сейчас же тут стояли и стайкой переговаривались Седрик, Джордан и Эрик. Да еще и на своем. — Тут так не принято. — Гордо сказал Яшкин, пошагав в темноту, — Вы либо говорите на русском, либо молчите прижав хвосты и не скулите. Меня ус…       Он не успел договорить как Джордан, решив, что никто не смеет прерывать их светскую беседу о всяких житейских мудростях, дал кулаком в морду чужому капитану. Дима с грохотом завалился в чужих ногах и каждый из троих посчитал своим долгом пнуть его, да посильнее. Кто по ребрам, кто по почкам, кто в живот. Яшкин заскулил и притих. На него все дружно поплевали и ушли, бросив его в темном закоулке родных стен. Яшкин закрыл глаза. У него не было сил подняться. Вот бы кто-то его нашел. Вот бы кто-то помог. В глазах потемнело. Он обессилено свалился головой на пол, потеряв сознание.