Два медведя в одной берлоге

      Владивосток. Японский ресторанчик недалеко от центра города.       После согласия Дмитрия Яшкина расписаться и официально поставить штамп в паспортах, приняв друг друга как единственного партнера, оба парня сидели и довольные целовались, крепко взявшись за руки. Никита, повернув голову, с улыбкой посмотрел на Волка, что задумчиво дожевывал остатки хрустящего осьминога. — Ты мне не предложишь расписаться? — Не вижу в этом смысла. — Пожал плечами Волк. — Отношения у нас с тобой идут гораздо дольше, без ярких всплесков, да и мы с тобой более стабильны, чем Яшкин с Мэйсеком вместе взятые. — Он повернул голову, снова сложив руки на груди и положил ногу на ногу. У его серых глаз не было даже никакого отблеска. На нем на самом словно не было эмоций. Он просто пьяный, сильно заговаривается, но явно мозгами еще понимает о чем говорит и что слышит. — Да и нужен ли тебе в российском паспорте штамп о том, что ты после красавицы жены выбрал какого-то там невзрачного канадца? — Он фыркнул, отведя взгляд, — Сильно сомневаюсь. Да и это в Канаду придется лететь. Это сейчас четыре пересадки. А ты хочешь этого? — Не особо. — Признал Никита, — Да и это придется… — Никита шумно выдохнул и сказал, — У тебя есть планы на эту паузу? Или ты с Бруксом полетишь? — Не полечу. — Волк закрыл глаза, снова свалившись на диван, — Не хочу больше в Канаду летать, пока игры не закончатся. Последние три поездки не принесли ничего, кроме горя. Ты хочешь побыть со мной или хочешь побыть один? — Я хочу побыть один. Дома с детьми.       Волк молча кивнул. Значит, он обречен на то, чтобы всю паузу провести на коленях перед Ротенбергом. Снова захотелось расплакаться. Скорее всего, Рома уже всё знал. Скорее всего, он с этого и начнет диалог. Кертис молча взял стакан и жадными глотками выхлебал все едкое содержимое. Брукс с Димой наконец отпряли друг от друга. На лице Брукса было счастье. Он уже и забыл, как приятно его чувствовать. — Так! — Никита вытащил стакан у Волка из рук, не дав ему выхлебать все до последнего глотка и пнул в кроссовок уже Диму, — Ну что, по десертику и домой? — Да пора бы. — Дима облизнул губы, — Брукс, двенадцать часов лететь. — Блять. — Мэйсек взвыл, — А другого пути отсюда выбраться нет? — Можно на поезде. Всего пять суток и ты в Казани. — Ухмыльнулся Никита, и достал телефон, — Ну что, тебе на плацкарт брать? На верхнюю полку? — Падла лохматая. — Усмехнулся Брукс, — Нет! Ладно… Я согласен на двенадцать часов полета. Ладно…       Пока Никитка покупал на всех билеты до Казани, Дима указал на десертные круассанчики в меню. Выбор сладких вкусов был очень обширный. Дима себе взял с любимым банановым кремом. Мэйсек попросил с ягодками. Никитке досталась сгущенка, а Волку — с фисташками. Заказали все по два. Один сейчас, с алкоголем, а второй в самолете заточить, пока никто не видит. Они были довольно дорогие, но явно стоили того. — Самолет через четыре часа ближайший. — Задумчиво сказал Никита, почесав щетину, — Братан, а у нас беда только что пришла… — Какая? — Удивился Яшкин, проводив свой паспорт взглядом в карман к Бруксу, — У меня перестало денег на карточке хватать? — К счастью нет. — Лямкин улыбнулся, — Так мы тренировку проебали. И прилетим только в четыре утра. Ну… — Да и поссать. На игру же успеем? — Главное опять не проспать. — Согласился Никитка, — а так должны. Похуй? — Похуй. — Согласился капитан Казанского Ак Барса. Им принесли новые стаканы с выпивкой. Следом на красивых тарелочках принесли и большие круассаны. Никитке следом вручили пакетик, где лежали вторые экземпляры. Дима уже было потянулся к терминалу, но Брукс подал ему свою карточку, с улыбкой сказав, что пароль он знает. — Там большая сумма. Уверен? — Насторожился Дима.       Взял из рук зеленую карточку, на которой был принт из растений. Перевернул ее другой стороной. И правда, его карточка. Брукс с улыбкой кивнул. Дима ухмыльнулся и приложил чужую карточку. Сумма была большая. Терминал в руке у официантки предложил ввести пин-код.       Значит, он точно знает его. Интересная загадка. Яшкин облизнул губы, хлебнул алкоголь со своего стакана и набрал месяц и день своего рождения. Совсем скоро уже двадцать третье марта. Немного осталось. Он и правда надеялся на льду встретить свой день рождения. Терминал подумал, обрабатывая введенные четыре цифры, и с неохотой начал печатать чек. Яшкин тут же улыбнулся и вернул карточку владельцу. Они довольные приступили к десерту, синхронно отхлебнув алкоголь. Яшкин с трудом удержал большой воздушный круассан, политый желтенькой глазурью, и сделал первый укус. Ему стало так приятно. Слоеное тесто аппетитно захрустело во рту. Тут же появилась сладость от бананового крема внутри. Мэйсек же лакомился своим круассанчиком, что имел малиновую глазурь. В начинке прекрасно чувствовалась малина и черника. С улыбкой слизнув крошки с губ после пары укусов, признался: — Ты прав. Это стоило того. Теперь хоть знаю, как это вкусно.       Яшкин усмехнулся, с большим удовольствием поедая свой круассанчик. Никита с Волком наблюдали за ними, раздумывая, стоит ли делать первый укус. — Брукс такой довольный, что просто помрет через пару минут. — Усмехнулся Волк. — Ты посмотри на эту падлу довольную. — Он повернул голову, — Ну что… Рискнем здоровьем? — Ну выглядит очень вкусно и впечатляюще. — Признал Никита, аккуратно подняв круассан, политый шоколадом. Аккуратно его лизнул и распробовал. — Бля! Обожаю сочетание горького шоколада и сладкой сгущенки. Это будет вкусно.       Они с улыбками переглянулись. Волк осторожно достал пару фисташек из глазури и, прожевав их, кратко кивнул. Они сделали по глотку и синхронно откусили круассаны за пышные бочка. Несколько крошек слоеного теста упало на тарелки. С другой части стола раздался довольный вздох. — Блять. — Довольный Никита с большим удовольствием чавкал, набив полный рот, — Это реально стоило того! Кончу ща как вкусно! — Сам будешь портки свои стирать! — Возмутился в ответ Дима.       Они медленно и с большим наслаждением ели свои сладенькие круассанчики, хрустя слоеным тестом. Облизали пальчики. Волк, взяв чек, задумался, взяв в другую руку телефон. Оставил чаевыми двадцать процентов. Никита с улыбкой посмотрел на него. Сумма получилась внушительная. Чья-то месячная зарплата. Кертис усмехнулся, жестом показав ему молчать, и, с трудом сдвинувшись с места, вылез из-за стола. Пошатнулся и завалился на пол в ногах у Брукса. — Так, маленькому больше не наливать. — Усмехнулся Брукс и, опустив руку, потрепал его по темным волосам. — Да ты мой маленький алкоголик! Волк приоткрыл рот и легонько прикусил острыми зубками руку Мэйсека. Игриво порычал, раскинувшись на полу, словно на кровати. — Идите вниз пока, мы перышки помоем и придем к вам. — Улыбнулся Никита и сам с трудом стоя на ногах, поднял Кертиса на ноги. Держа его за руку, поволочил до туалета. — Пойдем, минем кош.       Дима с Бруксом прихватили пакетик со сладостями и спустились вниз. Яшкин забрал оба чемоданчика, быстро одевшись, вышел с Бруксом на улицу. Мэйсек тут же закурил, спускаясь осторожно по ступенькам. Они уселись на лавочке совсем недалеко и уставились на пейзаж впереди себя. Высокие горные холмы резко спускались к морю, что поблескивало идеальной водной гладью, периодически тревожась от проезжающих мимо кораблей.       На верхнем этаже ресторанчика же Никита, мягко прижав Волка к стеночке, ополоснул его руки под теплой водой. Кертис задумчиво рассматривал его, с трудом стоя на ногах и вдруг спросил прямо в лоб: — Ты хочешь уйти от меня?       Лямкин не смог быстро найти ответ. Мягко намочив руку, провел ей по покрасневшим щечкам Кертиса. Засмотрелся в его серые глаза. — Хочу пока восстановить свою жизнь. Хочу с семьей побыть. Тебе не очень комфортно с моими детьми. И я понимаю это и чувствую это. Поэтому и говорю тебе, что не буду с тобой в эту паузу. — Он мягко в очередной раз провел мокрой рукой по лицу, любуясь выразительным взглядом серых глаз. — Я не хочу тебя бросать. Я хочу все еще быть рядом с тобой. Мне с тобой комфортно. И я буду рядом с тобой столько, сколько смогу. Ты минем кош. Я протянул тебе руки и позволил тебе в них пригреться. Надеюсь, что я вылечил тебя и поставил на ноги. Но у меня есть к тебе единственный вопрос, который мне не дает покоя, и который я не знаю как спросить у тебя так, чтобы не сделать больно тебе. — Задавай. — Прошептал Волк, — Я готов к любому у вопросу.       Никита поджал губы. Не мог отвести взгляда от серых глаз. Волк явно немного протрезвел. — Я знаю, что ты очень часто летаешь в Санкт-Петербург. Я хочу знать у кого ты там останавливаешься и зачем ты там вообще нужен.       Волк побледнел. Нет. Не ко всем вопросам готов. Закрыв глаза шумно выдохнул. Нельзя ему врать. Он дал клятву ему не врать. Ничем хорошим это не заканчивается. — В основном я летаю к Никишину. Он проживает тяжелый период адаптации к своей новой должности. И он там совсем один. Мне его очень жалко. Я просто пью с ним чай, иногда, если ему хочется, мы с ним можем выпить. Он делится со мной своими проблемами. В основном я только слушаю. Ему нужен просто кто-то взрослый и понимающий. Яшкин его бросил наедине с проблемами и господином Романом Борисовичем. Я не могу видеть как он загибается. Это основной повод летать в Санкт-Петербург. Второй повод… — Волк шумно выдохнул и признался, — господин Ротенберг. — Что ты у него делал? — Серьёзным тоном спросил Никита. — Я был у него наверное, раз пять, не больше. Последний раз перед нашим с тобой путешествием. Мы с ним пьем чай, обсуждаем то что на льду происходит. Я ему могу рассказать что-то о себе или своей команде. Иногда просто подтверждаю какие-то его догадки. Ничего серьёзного. Просто… Просто в качестве развлечения. Ради скрашивания его одиночества. — Ты спал с ним? — Два раза. Первый раз еще в начале осени… Мы с тобой только-только общаться начали. Я поддался на его нелепый флирт и… Ну да. Просто завалился с ним в его постель. Второй… Был совсем недавно. Перед путешествием. Он узнал о том, что я сделал с Радуловым. Мы с ним долго это обсуждали. И он мне сказал о том, что мне к психотерапевту надо. Тварь. — Вдруг порычал Волк, — А потом, в честь того, что он помог Артуру и не позволил Радулову умереть, просто взял и изнасиловал меня. Я был против. Я сопротивлялся. Но… С ним было бесполезно. Он просто схватил меня за горло, завалил на стол и изнасиловал. — Зачем ты мне наврал про Дица? — Потому что не хотел портить тебе настроение своей изменой и так было проще. — Если бы я не спросил тебя об этом, я правильно понимаю, что я бы никогда от тебя этого не услышал?       Волк молча согласился. Никита без промедления с размаху дал ему пощечину. Волк зажмурился, разжав руки. — Я же тебе говорил что… — Я не хотел этого. Я сопротивлялся, Никита, как мог. Укусил его. Выбивался. — Попытался защититься Волк, — Я… — Я не из-за этого расстроен. Я расстроен, что ты снова мне не доверяешь. Снова полез к этому блядскому Ротенбергу. Нахуя ты ему про это рассказал? — Он и так все знал. — В слезах сказал Кертис. — Он все всегда знает. Было бесполезно сопротивляться. Ты можешь уйти от меня, если захочешь. Я понимаю цену своих ошибок. — Дрожащим голосом сказал он. — Прости, Никита. — Спасибо, но нет. Напрощался. Тебя бесполезно прощать или не прощать. Ты все равно никого не слушаешь. Тебе никто не авторитет. Ты все еще привык, блять, один быть. А я тебе нахуя нужен? — Взвыл Никита, и, задрав рукав, показал шрамы на руках, — Вот нахуя я каждый раз стискиваю зубы и терплю тебя? Чтобы ты мне вот так оплачивал? — Никита… Прости, умоляю… — Лети ты, куда хочешь, птица. Я тебя отпускаю со своих рук. Я тебя выходил. Я тебя откормил и вылечил. Но ты все равно не привык ко мне. Я тебе нужен просто покусаться и чтобы было в кого поплакать! — Никита. — Взмолился Волк, в слезах смотря на него. — Прошу послушай меня… — Лямкин замолчал, уперев руки в бока, — Я боюсь тебя этим расстраивать. Я знаю твою реакцию. Чувствую, что ты сразу пойдешь бить морды мои обидчикам. Но я привык терпеть эту боль. Она мне вечная подруга. Я не вижу смысла уже уходить от нее. И прекрасно, теперь, понимаю, что отвечая насилием на насилие лучше не сделаешь. — Я ради тебя согласился собственного капитана убить. Боже, блять… — Никита вызвыл, — Я до сих пор вижу эту картину перед глазами. И руки твои окровавленные… Боже, какой кошмар. Нет, Кертис, с меня хватит. Я ухожу. Я больше не могу жить в этом кошмаре и не видеть солнечного света. Нет. Делай что хочешь. Лети куда хочешь…       Волк впал в ступор. Слезы градом полились по щекам. — Никитка… Умоляю, не уходи от меня. Давай останемся хотя бы друзьями. Давай хоть что-то попробуем оставить… — Вместе нам очень хорошо. Ты мой близкий человек. Но пока ты не поймешь своих ошибок, не будешь уступать, будешь говорить, а не прятаться, то можешь забыть про то, чтобы вернутся ко мне. Ты просто насмехаешься над каждой моей претензией. Тебе явно очень весело делать мне больно. Какого хуя ты делаешь в этом Петербурге? — Он взвыл и вдруг вскрикнул, — Да какого хера я вынужден чувствовать боль, чувствуя, как тебе делают больно, изнывать и стонать, заливаясь слезами. — Он разжал руку с раной в центре ладони, — Отхватывать от всего мира за тебя, а ты сука, ебешься в Петербурге с миллиардером и даже дискомфорта не чувствуешь! Если я знаю, что мне где-то могут навредить, я туда не лезу! Какого хуя ты вечно носишься там, где опасно?! Боль нравится чувствовать?! Так получи ее от меня. Я отказываюсь от тебя. — Он молча стянул кольцо с пальца и вручил его Волку, резко и серьёзным тоном ответив, — Билетов на тебя в Казань нет. Лети куда хочешь. И делай что хочешь. Дальше наши пути расходятся. Ищи снова того, кто будет тебя называть минем кош. Роме предложи, блять. Спасибо, что испортил мне жизнь. Было очень приятно.       Он развернулся и просто ушел с туалета. Волк, зажмурившись, трясущимися руками сжал аккуратное серебряное колечко. Слезы градом потекли по его щекам. Медленно съехав по стене, поджал ноги. В голове было пусто. Он закрыл глаза и шумно выдохнул. Он был готов прямо сейчас покончить с собой. Больше хвататься за жизнь не было смысла. Он до последнего надеялся не получить такой ответ. Но получил его в самый неподходящий ответ. Достал телефон в слезах. Молча уставился на сообщение от Ромы, что спрашивал его, как он. Едва сжимая в руках телефон, лишь кратко написал о том, что все в порядке. Закрыл глаза, забившись в уголочек около раковины, и, поджав тонкие ноги, закрылся руками, горько плакал.       Лямкин спустился вниз, прихватил свою курточку и вышел с ресторанчика. Пошел до парочки, что сидела на лавочке подальше и целовалась. — Идем? — с улыбкой спросил Никита, накинув на голову капюшон. — А Кертис? — Удивился Мэйсек. — А Волка где забыл? — Он сказал что устал от путешествий и поедет домой. Можем его не ждать. Погнали, у нас самолет скоро. Потом ебаться будете. Прям в самолете, ага.       Никто не стал спорить с Никитой. И Брукс, и Дима понимали, что лучше него никто не разбирается в темной запутанной душе его Волчонка. Если он так сказал, значит, так и есть. Они вызвали такси и поехали в аэропорт.       Прошли все необходимые процедуры контроля и уселись в бизнес-зале в ожидании своего самолёта. Никита стоял у окна и с кем-то разговаривал по видеосвязи. Судя по тому, как он показывал на большие цветные самолёты, которые стояли на обслуживании, он, скорее всего, общался с дочкой. Возможно, с маленькой.       Брукс сидел, закинув ногу на ногу, и быстро переписывался с Кертисом. Он шумно вздохнул, когда получил ответ на свой вопрос о том, что произошло. В сообщении говорилось: «Между мной и Никитой всё закончилось»       После этого Брукс больше не писал. Не видел смысла. Сейчас Кертису не до разговоров. Вскоре он вышел из онлайна. Мэйсек повернул голову и посмотрел на Диму, который развалился в кресле и уставился в потолок. — Давай повторим фокус, который был на игре? — Вдруг задал вопрос Яшкин, — Правда перчатки нет. Только паспорта с билетами.       Брукс прекрасно всё понял. Прикрылся паспортом, с которого торчал посадочный. Яшкин прикрылся своим и впился губами в его губы, с большим наслаждением целуя его в оживленном зале ожидания без доли стеснения. Они два иностранца. С них мало спроса. Их уже даже не выгнать со страны — они сами уйдут. Услышав о том, что на посадку приглашаются пассажиры, следующие до Екатеринбурга, Брукс уже было дёрнулся по привычке. Дима тут же дёрнул его за рукав, усадив обратно. Указал ему в посадочный, где писался маршрут из Владивостока в Казань. Брукс тяжело вздохнул, но спорить не стал. Пока они обсуждали, как будут проживать этот тяжелый перелёт, Мэйсек, сидевший лицом к выходу к простым пассажирам, заметил знакомый силуэт с длинной тенью и знакомой обложкой на паспорте, в котором торчал билетик. Это был Кертис. Брукс с грустью проводил его взглядом и повернул голову, посмотрев на табло. Да, ему бы тоже хотелось бы всего пять часов потратить на полёт, а не восемь, но его уже не спрашивали. Назвался Яшкиным, будь добр лететь в Казань.       Никита же стоял, склонив голову, быстро переписываясь с Максимом Маминым из ЦСКА. Оказывается, у них уже тоже перерыв был. Как только люди на Дальнем Востоке успевали ориентироваться в происходящих событиях на материке? Они будто на двух разных планетах живут. Никита постучал ногтями по задней стороне своего разбитого старенького айфончика, раздумывая над тем, что делать. Он был зол на Волка за вранье. Но прекрасно понимал, что он, скорее всего, улетит сейчас домой и будет просто плакать до самых игр. Вспомнил про одну просьбу и тяжело вздохнул. Да. Надо бы успокоения одному больному на голову подарить. Он обещал ему больше не трогать Кертиса, если тот снова станет один. Попросил у Максима номер Даррена Дица. Без раздумий переключился уже на диалог с ним. Быстро написал ему, кто он и что он такое, и даже откуда взял его номер. Быстро написал и о том, что Даррен может быть спокоен и прекратить охоту за Волком. Больше Волк ничей. Снова он один. Диц лишь задал в ответ один вопрос: «Почему?»       Лямкин шумно выдохнул и быстро принялся снова тыкать по кнопкам длинными пальчиками с десятками колечек, стараясь не отвлекаться на единственный пустой палец, на котором раньше было кольцо от Волка. " потомучто я устал от него, его вранья и измен. вот и все — Все еще любишь его? люблю. люблю больше, чем кого либо. но я устал от него. ты обещал мне отстать от него. теперь он ничей. оставь его в покое. — Выпьем? вобще подумываю бросить. но если что приходи в казань. бар помнишь где. — Помню. Пока занят. Приду. Выпьем.»       Никитка едва заметно улыбнулся и кивнул. Можно и выпить. Больше они друг другу не враги. Как только рейс до Екатеринбурга ушел на свою взлетно-посадочную полосу, объявили рейс до Казани. Дима прихватил за пуховик Никитку и потащил его за собой. Быстро прошли по рукаву в самолет. Стюардессы явно их узнали, радостно поприветствовав. Ребята лишь переглянулись с улыбками и довольные расселись на своих роскошных местах в бизнес-классе. Услышав от пилота, что лететь им десять часов, лишь попросили пледики себе. Брукс сидел между Никитой и Димой, довольно вытянув ножки, закрыв глаза, надеялся поспать, сократив себе этим самым путь. Но в прошлый раз совершенно не спалось. Быть может, сейчас получится? Дима же смотрел заинтересованно в окно, провожая взглядом аэропорт Владивостока, прекрасно понимая, что очень не скоро сюда вернется.       Большой самолет с триколором на оперении разогнался и, с легкостью поднявшись в воздух, скрылся в облаках, взяв направление на Казань. Уже через полчаса полета почти все в салоне спали. Все, включая Никиту. Дима же с Бруксом не могли наболтаться, увлеченные разговором про еду. Услышав от Брукса стеснительное признание, что он очень соскучился по блинчикам с кленовым сиропом, с радостью ему их пообещал сделать. Притянул Брукса к себе, довольный целуя. Мэйсек мягко потрепал его по волосам и, укрывшись пледом, пригрелся в кресле, тоже решив немного поспать. Дима положил голову на его плечо, роясь в телефоне, как примерный мальчик ожидая обеда. Где-то в районе Новосибирска подали обед. Дима обоих мальчишек разбудил, чтобы никто ничего не пропустил. Они поели и снова улеглись спать, в этот раз усыпив и Яшкина. Через еще четыре часа им предложили еще еды. Все трое с радостью согласились.       Не отказались и от винной карты. На троих распили бутылочку белого вина, заедая очень вкусной едой, словно ели не в самолете, а в ресторане. Поев, Никитка снова отвернулся от них, решив продолжить спать. Дима же игриво водил пальчиком по руке Брукса, пока тот лежал, вытянув ноги в кресле, задумчиво смотря в потолок. Вокруг них все спали и до них не было никакого дела. Дима шепотом предложил поразвлекаться. Брукс был заинтересован предложением. Дима приподнял плед и, беззвучно расстегнув его штаны, начал надрачивать ему, жадно целуясь. Брукс крепко держал его за волосы, наслаждаясь высококачественным обслуживанием в этом бизнес-классе. Даже растерялся, когда спустя пару минут, хорошенько его возбудив, Дима спрятался под плед, довольно ему отсасывая, стараясь сильно громко не наслаждаться происходящим. Довольный, все проглотив, запил сперму остатками вина. Мягко и заботливо все застегнул, снова укрыв его пледом. — Полегчало? — Шепотом спросил Брукс. — Я от тебя никуда не денусь. Ты можешь не… — Хочу тебя. — Дима усмехнулся, — Каждый раз когда будет возможность, буду это делать. Мне нравится заниматься сексом. Это уже как зависимость, которую тоже надо бы бросить, но с ней классно. — Да, с бросанием зависимостей у нас с тобой есть некоторые проблемы. — Брукс усмехнулся, мягко пригладив пару торчащих прядок, — Ничего, надеюсь однажды мы все бросим. И алкоголь пить, и курить. И будет все хорошо.       Дима, слегка улыбнувшись, согласился. Можно было бы попробовать. Пока не хотелось этого делать. Он вроде всё контролирует. Сильно не напивается, да в запои не уходит. Но можно и попробовать. Они немного поворочались, устроившись поудобнее, и снова уснули, крепко держась за руки. Разбудило их уже только объявление о том, что они скоро пойдут на посадку, и пора бы кресла привести в вертикальное положение и себя в порядок.       Дима чувствовал сильную слабость, но вида не подал. Вдруг просто в самолете плохо стало. Самолёт резко вынырнул из облаков и почти сразу же свалился на землю, не очень приятно упав на полосу. Вот и закончился большой затяжной полет. Встали в аэропорту, ожидая такси, и посовещались, куда прихватить Никитку. Тот лишь неуверенно попросился в гости к Диме. Яшкин не стал отказывать — комната Артура была все еще пустая.       Вернулись в квартиру. Тут же разбрелись по комнаткам. Дима отправил Брукса мыться, а сам, достав гору грязных вещей, потянул всё в постирочную, заодно прихватив вещи Никитки, который явно завалился обратно спать. Дима всё отправил в стирку, раскидав на две стопки. Пошел до холодильника. Усмехнулся, увидев, что была всего одна пачка молока, да еще и прокисшего. Ну и ничего страшного. Так даже вкуснее будет. Осторожно взболтал всю муть в пачке и, вылив в миску, быстро замешал тесто. Пока оно настаивалось, он сам быстро ополоснулся и переоделся в пижамку с лошадками. Брукс же лежал в кровати, быстро написывая Кертису большую простыню текста о том, чтобы тот не делал никаких глупостей, ничего себе не надумывал и никак себя не изводил.       В Екатеринбурге, в квартире Кертиса, стояла полная тишина. Волк сидел на кухне и молча подводил глаза, рисуя изящные стрелки. Чтобы руки не тряслись и больше не хотелось плакать, ему пришлось хорошенько напиться. Ну ничего, скоро протрезвеет. Рядом с тушью в золотой упаковке лежал телефон на зарядке, с открытым диалогом Брукса. Он даже не читал, что ему пишут. Он смирился со своей судьбой. Раз быть ему до конца своих лет шлюхой, значит быть. Бесполезно бросать. Он столько раз уже пытался бросить. Завести нормальные отношения с нормальными людьми. Но в момент, когда ему наговорил гадостей Никитушка, и следом он получил отказ в дальнейших отношениях от Никитки, до него, наконец, дошло, что проблема была все это время в нем, а не в людях вокруг него. Увидев, как по лицу снова потекли слезы, отвел руку с карандашом. Шмыгнул носом. Наверняка его не захотят видеть заплаканным, таким опухшим и без настроения. Но делать нечего. Вот и экран с диалогом погас, пока Кертис, охваченный очередным приступом истерики, заливался слезами. Увидев звонок от Ротенберга, принял вызов, как всегда молча. — Я уж думал ты больше не возьмешь трубку. — Холодным тоном ответил Роман Борисович, — Ну и какое объяснение ты дашь на свои выходки? — Волк задержал дыхание, но, сдавшись, расплакался, опустив голову. Ему было слишком больно. Говорить ничего не стал. Но Ротенбергу для того, чтобы его понять слова были не нужны, — Теперь слезами заливаешься? А когда убивал близкого человека явно был очень уверен в своих силах. Ты обещал мне, Волк. Ты обещал, что этого не повторится. Напою тебя и пущу тебя по кругу всей командой, чтобы ты понял цену своих выходок. — Зачем вы мне это сейчас говорите?! — Взвыл жалобно Кертис, — Зачем вы… — Собирайся быстрее. У тебя четыре часа осталось до самолета. Если опоздаешь — я к тебе добр не буду. — Ко мне уже никто не будет добр. — Всхлипнул Волк, заливаясь слезами, — Какая мне уже разница?! — Вот сядешь передо мной и будем обсуждать. Точно не по телефону это делать. Хватит плакать, Волк. И да… Мне звонил Радулов. — Волк раскрыл глаза, растерянно уставившись на свое отражение в зеркале, — Я ему ничего не сказал. Но ты же понимаешь что Саша явно будет искать возможности ударить в ответ. Как долго ты будешь со мной? — Пока не начнутся сборы на следующий раунд. — Растерянно прошептал Кертис, и, вытерев слезы, сделал ещё несколько глотков вина прямо с горла. — Я не хочу ничего. Я хочу умереть. — Ты сам знаешь, что у тебя ничего не получится. — Роман Борисович лишь усмехнулся, — Страха в тебе слишком много, Волчонок. Не отвлекайся. Я буду ждать тебя после встречи у себя в кабинете. И про посылку не забудь.       Волк молча завершил вызов. Положил на низ лица полотенце, чтобы макияж не смылся. Растерянно уставился на свое отражение в треснувшем зеркале. Молча продолжил краситься. Аккуратно взмахивая кисточкой, накрасил глаза. Раздражённо забрал пакет, который ждал его под дверью. Уселся на кровать, задумчиво посмотрев на адрес отправления. Петербург. Уже можно было бы догадаться, что там лежит.       Осторожно раскрыл содержимое и с отвращением взвыл. Нельзя больше плакать — не будет больше возможности по новой краситься. Стянул с себя всю одежду. Залез на кровать и, вытащив лежащие сверху чулки в сеточку, молча натянул их на ноги. Его едва не стошнило, увидев остальное. Кружевные трусы. Еще и шелковые. Вот для чего он нужен. Вот за этим. Больше никакого смысла от него не было. Хорошо, что у него большого зеркала в доме не было. Не хотелось бы увидеть себя в этом со стороны. Следующим элементом одежды была кожаная юбка.       Задумался, почесав затылок. Ему же как-то потом в люди идти. Снова в аэропорту позориться стоять. Он же не может в минус тридцать в этом выйти в люди. Примерил ее. Размер сел идеально. Да вот только она едва прикрывала кружева на белье. У него где-то были широкие штаны. Надо будет поискать. Вытащил странную вещь. Судя по всему, это что-то вроде портупеи? Снова кожа. Довольно мягкая на ощупь. Он повозился немного, но все же надел ее на себя. Задумчиво застегнул ремешки на боку. Задумался, посмотрев на свое изуродованное тело, скованное в этот пиздец. Остался последний ремешок, что застегивался на шее. Он закрылся руками, снова расплакавшись. Рухнул на колени, склонившись к полу, впал в истерику, громко заливаясь слезами. Бил руками по полу, громко заливаясь криками. Не хотел. Он не хотел этого. Ему было мерзко и противно. И голос в голове срывался на крик, предлагая убить очередного урода, который ни во что его не ставит. — Заткнись! — Вскрикнул Кертис, — Заткнись я сказал! Я не собираюсь больше никого убивать! Не дождёшься! — Он ударил сам себя по лицу. — Нет! Нет! — Сорвался на истерический крик, — Нет! Его сковало отвращение. Он бросился бежать до ванной. Рухнув на колени перед унитазом, моментально склонил голову. Его начало страшно тошнить. Слезы с тушью и подводкой скользили по лицу. После очередного раза у него потемнело в глазах, и он рухнул на пол.       В Казани же вся команда собралась на игру. Дима с Никиткой едва на нее успели. Яшкин едва волочился. У него была странная вата в голове. Словно что-то не так было. Еще и жуткая слабость подкралась, да чертовым ударом палкой по голове рассекла ему затылок. Он замер на пороге раздевалки, увидев Шипачева, что молча переодевался на разминку. Решив не конфликтовать ни с кем на пороге, пошел на свое место, ничего не сказав. Задумался, кратко заглянув на свою джерси, что висела номером вперед. Все хорошо. Он все еще капитан. Он быстро переоделся. Гордо поскакал со всеми на разминку. Следом, опять переодевшись, уже отправились на раскатку на лед. Болельщики облюбовали стекла, завороженно наблюдая за профессионалами. Дима, внимательно всех контролируя, резко влетел в борт, повеселив толпу стоящих за ним. Вжался спиной в стекло, стараясь сквозь музыку и скрип коньков, прерываемый точными и не очень ударами по воротам, прислушаться к тому, что говорят. — Пиздец он кабан! — Возмутился мужской голос, который было слышно лучше всего, — Ебать, вот это шкаф двухстворчатый с антресолью! Ты глянь, Тёмыч, какой этот Яшкин вживую! Сфоткай меня на фоне этой кобылы!       Дима усмехнулся, стоя прижавшись спиной к акрилу. Услышал стук по нему. Повернул голову. Ему тут же синхронно помахали стоящие небольшой стайкой девочки в белых и зеленых джерси Ак Барса и с телефонами в руках. Яшкин попытался улыбнуться максимально мило. Помахал им в ответ. Громкий ржач и удивление донеслись до него с большим трудом. Одна из них приложила телефон с текстом к акрилу. Яшкин наклонился, прочитав текст: «Нам всем больше восемнадцати! Встретимся вечером?»       Яшкин тут же выпрямился, и развернулся к ним уже лицом. На него смотрели пятеро молодых девчат, стыдливо краснея и прикрывая стеснительно ручками лица. Ну если им уже было восемнадцать, тогда Яшкину было пятнадцать. Выглядели все максимум на шестнадцать. Вот уж этого ему для счастья не хватало! Заметил среди них и Нади, что стояла в самой дали от него. Она сложила из пальцев аккуратно сердечко. Яшкин зажал клюшку между ног и повторил за ней. Снова раздался громкий девчачий визг. Дима подмигнул девчатам, и, сняв перчатку развернул руку к ним тыльной стороной, показав девочкам обручальное колечко с кленовым листиком, что украшало безымянный палец. Они явно расстроились увиденному, но флиртовать с ним через ограждение не бросили. Дима застегнул перчатку. Продолжил заниматься раскаткой. Спустя ещё минут пять заставшая его слабость снова заставила прижаться к борту. В этот раз вжался в другой борт. Тут было слышно уже сильно хуже. Фан сектор всех перебивал. Но все же он услышал жалобные крики из-за борта: — Яшкин! Яшкин!       Отдав пас на Кошелева, пригрозив пальцем Галиеву, что решил встать тоже отдохнуть, дал знать, что не потерпит этого. Стас пошел дальше на разминку. Яшкин же повернул голову. А тут уже толпа детей. В какую интересную форму они разодеты. Ему Артур как-то рассказывал о том, что это местные хоккейные детские клубы. Мальчишки явно у него что-то выпрашивали. Указывали на клюшку в его руках. Ну такими богатствами он не мог раскидываться. Во-первых, сейчас он ее просто не перекинет через высокое ограждение, а позориться надо хотя бы во время игры, а не до нее. Во-вторых, у него их всего две осталось. Эта уже и так на ладан дышит. А не дай бог сломается, это уже только у мальчишек-коротышек занимать. Хотя ему никто не мешал забрать клюшку Радулова. У нее был другой флекс, да и сама модель ему не сильно нравилась. Но других вариантов просто не было. Весло Лямкина он просто не поднимет, а у остальных тоже было клюшек впритык. Клуб заказал им клюшки еще с месяц назад, да пока это все с Америки доедет — уж и чемпионат закончится. Артур умный — сам себе заказывает. Выбила его из мысли шайба, что прилетела ему по конькам. Он поддел ее крюком, ловко удерживая. Мальчишки явно громко закричали синхронно: — Дай! Дай!       Эти крики испугали рядом стоящего Миллера, что подумал, что дети желают Яшкину смерти. Защитник быстро сбежал. Дима же аккуратно зашвырнул шайбу через борт. Один из мальчишек радостно закивал, улыбаясь счастливо Диме, поймав подарок от капитана в зеленом. Яшкин приложил кулачок к акрилу, и детишки гордо отбили ему кулачки. — Выиграй их! — вскрикнули мальчики. — Мы в тебя верим!       Пока Яшкин развлекал толпу, пытаясь восстановить дыхание, вся команда успешно провела раскатку. Дима резко повернул голову, услышав вскрик. По Кошелеву с другой стороны льда, где разминался Амур, прилетела шайба, да еще и прямо в место, где толком защиты не было. Семен рухнул на лед. Яшкин оскалил недовольно зубы и, крепко сжав клюшку в руке подъехал к красной линии. Злобно осмотрел взглядом таких же игроков, как и он, только в белом. Ну вместо барса у них на форме был тигр. На этом различия заканчивались.       Он присмотрелся. Все вроде как обычно занимались своим делом. Но вот очередная шайба полетела в их сторону на полной скорости. Прилетела в спину Лямкину, который рухнул под борт. Яшкин бросил клюшку, и, сжал руки в перчатках, зарычал. Прекрасно увидел кто нанес этот удар. Но ему нельзя лезть на чужую территорию. Увидев, как очередная шайба из толпы выскочила, едва успел увернуться, чтобы она не прилетела по морде. Нет. Теперь это личное. Яшкин сбросил перчатки и, задрав рукава, оголив защиту на руках, грозно пошагал на коньках по территории тигров.       Одиноко идущий вожак барсов привлек внимание у тигров. Раскатка с двух сторон остановилась. Чужой капитан попытался его остановить. Даже перегородил свою команду собой, пытаясь Яшкина развести на диалог, чтобы понять что его выбесило и как это остановить. Но Дима аккуратно оттолкнул парня и, дошагав до ворот, оттолкнул мягко в сторонку Дрозга и с размаху, четко поставленным ударом в хитрое рыло отправил в нокаут Алекса Броадхерста.       Вежливо извинившись перед тиграми за то, что нарушил их ритм на раскатке, пошагал к себе. Никто ему и слова не сказал. Яшкин гордо поднял свой инвентарь со льда. Перед ним остановился главный судья, попросив его больше так не поступать и решать все вопросы через них. Дима кратко согласился. Осмотрел своих мальчишек. Увидев что на двоих состав стал меньше, недовольно покачал головой. Рука начала болеть после удара. Да что ж у этого козла кости титановые?!       Они ушли с раскатки. Дима был предельно серьёзен. Эта игра должна быть последней. С грустью уставился на Кошелева, что сидел, выставив ногу, пока врач прижимал к ноге лед, о чем-то его спрашивая.       Дима потянулся уже было за водой. Растерялся, увидев, что горлышко было неплотно закручено. Ну он же ее всегда очень плотно закручивает. Хмыкнул. Может, сил просто не хватило? Он аккуратно закрутил бутылку до конца и жадно похлебал воды. Она была очень странная на вкус. Словно кисловатая. Он отплевался от нее. Забрав бутылку у рядом сидящего Лукоянова, отпил уже из нее. Подавился и шумно выплюнул большим фонатом содержимое. Тут же вопросительно уставился на Артема, пока все громко ржали. Артем жестом показал ему молчать и, забрав свою бутылочку, сбежал с раздевалки. Яшкин растерялся. Там был вискарь с колой. Какой кошмар. Нахмурился, посмотрев на свою бутылку. Гадость какая. Откуда только эту воду набирали? Он все же похлебал ее. Все быстро переоделись и пошли на игру. Пока ждали очереди, шумно переговаривались в коридоре. Дима принюхался. Опять алкоголем несет от кого-то. Наклонился к Сафонову, что стоял перед ним. Издал тихий смешок, прекрасно почувствовав, что это от него перегарищем разило на половину коридора. Положив руки в перчатках ему на плечи, прошептал: — Опять пьешь? — Нье… — Растерялся Илья, пошатнувшись, не в состоянии даже выговорить ничего, — Ние… — Он сдался и просто на третий раз кивнул, устало признав, — Да…       Дима недовольно фыркнул и выглянул вперед. Артур с Тимуром стояли самые первые, что-то увлеченно обсуждая, довольно радостные. Насколько Дима успел услышать — у него сегодня Жабка на воротах.       Раздался вызов на лед. Пока объявляли первое звено, вся команда неторопливо пошла на лед. Дима вытянул руку до своей клюшки. Растерялся, когда руки ему не подчинились, отказавшись сжиматься. Он вытянул обе руки и, просто сжав клюшку между запястий, поволочился на лед. Только ступил на него, как в глазах потемнело, и он рухнул на лед без сознания.       Очнулся, издав резкий вздох, словно вынырнул из воды. Растерянно покачал головой. Перед ним в просторной светлой раздевалке пихались плечом об плечо Никишин и Фальковский. Вся команда СКА увлеченно что-то обсуждала под громкую музыку. Дима растерянно осмотрелся. Опустил голову. Что за шутка? Он схватил свою темно-синюю джерси и вытянул ее. Удивился тому, что на нем была нашивка капитана. Услышав грохот, тут же поднял голову. Фальковский резко сгруппировался и плечом сбил Никишина с ног. Мальчишка рухнул на пол, в ноги Алистрову. По раздевалке раздался громкий ржач. Дима замер. Круглая раздевалка в новом дворце «СКА-Арены» ему понравилась еще когда Рома его тут выгуливал сразу после матча звезд. Они уже тут играют? Яшкин упер взгляд вперёд себя. Напротив него сидел Мэйсек, весь одетый в такую же форму СКА, тихонько переговариваясь с Волком, что сидел, обматывая крюк клюшки изолентой, тоже в такой же форме. Дима растерянно повернул голову, услышав знакомый ржач. Лямкин?! Это что за пиздец?! Никитка сидел, опираясь о плечо Глотова, беспечно качая ножкой в коньке и гордо сказал: — Что за муравьиные бои начались?!       Снова громкий ржач. Дверь в раздевалку распахнулась, и вошел тренерский штаб. Никишин пристроился в ногах у Димы, и тот привычно положил руки на его крепкие плечи. Роман Борисович встал, сунув руки в карманы штанов, и громко рапортовал: — Первое звено — ваша основная задача забивать. И забивать как можно больше. Чем заняты? — А остальным что делать? — Заинтересованно спросил кто-то с лавки — Смотреть как мы сияем! — Гордо рапортовал Никишин, вскинув ручки, положил их на щечки Димы, — Да, мой капитан?! — А хули я опять да?! — Возмутился Яшкин, опустив голову, смотря на своего любимого Ники с большой любовью. Саша счастливо улыбнулся ему в ответ. Их идиллию прервал главный тренер: — А тебе пизда, если ты ему сейчас скажешь нет. — Недовольно сказал Ротенберг. — Ну да, так да… Че ругаться сразу. — Растерялся Яшкин. — Ну и ладно, ну и пожалуйста!       Дима отвлекся от разговора Ромы, нежно поглаживая Никишина по плечам. Склонился к нему и шепотом спросил его на ухо: — А че, а с кем играем? — С Амуром. Доброе утро, капитан. Второй период отбегали, а ты только очнулся. Что, жена в первом перерыве шепнула что с кем-то другим играем? — А что я тут делаю? — Сам у себя в слух спросил Дима.       Его взгляд остановился на Бруксе, что встал во весь рост. Как же ему шла эта великолепная форма СКА. Он покачал задом и, сняв перчатку, задрал джерси. Яшкин улыбнулся. Он альтернативный капитан. Его любимый медвежонок. Опустил взгляд. Отвел руку в сторону с крепкой груди Никишина. Он тоже альтернативный капитан. Интересное кино.       Он зажмурился, почувствовав острую боль в затылке. В глазах снова потемнело. Он снова потерял сознание. Явно прошло какое-то время, прежде чем он начал слышать звуки. Но тело отказалось подчиняться. Он раскрыл глаза, почувствовав ветер на коже. Он не управлял телом. Но его тело на полной скорости мчалось до ворот, ловко перебирая шайбу клюшкой. Перед ним был вратарь в зеленой форме. Раздался слишком громкий скрип коньков по льду. Грубый толчок в плечо пошатнул его. Знакомая клюшка выбила шайбу с крюка. Зеленые полоски на корпусе. Знакомая марка. Джет спид? Яшкин рухнул на лед, раскинув ноги. Удивленно уставился на промчавшегося мимо Радулова в зеленой форме и со звездой на ней. Только сорок седьмой номер промелькнул в глазах. Он опустил взгляд, смотря, как тело медленно поднимается со льда. Синие шорты. Белая джерси с нотой. Форма Сент-Луис Блюз. — Подъем, малолетка! — Крикнул Радулов, — А то будешь отсасывать в АХЛ до конца жизни!       Тело поднялось со льда. Он помчался за ним. Попытался отобрать шайбу у проклятого сорок седьмого. — Яшкин! Это штраф! Отъебись от Радулова!       В глазах снова потемнело. Только и почувствовал как холод льда на морде, приложившись об него небритой щекой.       Казанский Ак Барс закончил свою игру. Вот только капитан об этом узнать никак не мог. Его сожрала тьма.