Два медведя в одной берлоге

      Владивосток. В районе восьми утра.       Пока дальний восток встречал первыми в стране новый день, Никитка с Бруксом шли до отеля в полной тишине, любуясь ярко-красным закатом, что раскрашивал облака, дома и горные склоны. В отеле же, Яшкин, проснувшись от того, что его кто-то старательно будил, с трудом открыл глаза. Взвыл, закрывшись руками и перевернулся на бок. — Сладкий, поднимайся. — Протянул приятный женский голос. — Ди-и-имка…       Яшкин отмахнулся, уже на грани, чтобы уснуть. Теплая рука нежно почесала его острыми розовыми коготочками по щетине. Почувствовал нежный поцелуй, коснувшийся его губ. Карие глаза медленно открылись. Он лежал на боку, слегка выставив задницу, лежа без сил в кровати свесив руку. Нади перед ним стояла в аккуратной шелковой ночнушке, чья темно-синяя ткань красиво подчеркивала выпирающие формы. Она медленно уселась на соседней кровати, закинув ножку на ножку, задумчиво листая чужой паспорт. Он с трудом присмотрелся. Паспорт Брукса. Прекрасно увидел бумажку, что выпала из документа. Нади издала удивленный вздох и, аккуратно и изящно раздвинув ножки, медленно наклонилась к полу, подняв документ. Уперла одну руку чуть подальше себя, снова закинув ногу на ногу, уставившись в текст. Судя по размеру бумажки в ее аккуратных руках — это были результаты анализов. — Брукс Мэйсек… Пятнадцатое мая девяносто второго года… — Нади кратко подняла взгляд от документа и вдруг спросила, — Яша, а он для тебя не старый?       Дима промолчал, поджав губы. Дышать было так тяжело. Словно на нем тяжелая плита лежала, что распластала его словно камбалу по кровати. Он настолько ничего не чувствовал. Даже не чувствовал одет или раздет. Не чувствовал жарко или холодно в номере. Да и как он тут оказался. — Ма-а-айский котик. — Усмехнулась Нади Яшкина, — Ого… — Девушка вдруг растерялась, — Димка… Так я думала я тут не сильно здоровая… А этот еще хуже! Оуч у него столько болезней… — Она вдруг замолчала, и медленно подняла взгляд, посмотрев на Диму с отвращением. — Фу! Он курит! — Чем он болеет? — С трудом спросил Яшкин, прикрыв глаза, стараясь на смотреть на оголенные ноги, что явно ее ночнушка не прикрывала даже наполовину, — Что с ним? — Так он у тебя на допинге сидит. Не удивительно, что он едва не скинул тебя с постамента. — Нади рассмеялась, — Ахуенная Лига! Нашел, блять, куда приехать, Яшкин! Ну все же с тобой было в НХЛ! Мы же с тобой даже не пили толком! Нет! Надо было приехать сюда! Спешите видеть — два лучших снайпера Лиги. Один наркоман, один курящий, у которого еще и хер не стоит из-за болезней. — Она скривилась, — Яшкин, я разочарованна в тебе. — Иди нахер. — Прорычал Дима, — Просто пошла и выпиздовалась отсюда. — Так выгони меня, сладкий!       Она поднялась и, присев около кровати, сунула ему перед глазами документ. И правда. Точно такой же результат получил и Дима. Он медленно опустил взгляд. Нади была права. Первой же в списке стояла никотиновая зависимость, следом следы препаратов, которые считаются допингом. Последней стояла болезнь, связанная с постелью. Дима зажмурился, шумно выдохнув. Но он же оба раза был здоров… А последняя болезнь передается через постель. Что-то не сходится. Неужели помимо Никиты решили зацепить еще и его любимого Брукси. Но ведь они постоянно спят друг с другом без презерватива. Он давным давно должен быть заразный. Значит это очередная брехня. Услышав стук в дверь, Дима раскрыл глаза, шумно дыша. — Эй, Никита! — Вскрикнул Джонсон, да еще так громко, будто стоял прямо около Димы. Он едва не оглох, — Ты идешь на самолет до дома?! — Так он уехал еще ночью! — Воскликнул Петунин, — Ты че, епта бля, там уже нет давным давно никого в номере! Погнали, ковбой!       Яшкин закрыл глаза, моментально провалившись в сон.       Брукс, шагая неспешно до отеля вместе с Никитой, тихо спросил: — Почему ты сказал, что с тобой будет точно так же, как с Михайлисом? — Мне Никита много чего рассказал.       Лямкин повернул голову, с улыбкой посмотрев на Мэйсека, что шел рядом, явно сильно замерзнув, укутался в свой пуховик и шарф, едва идя рядом на негнущихся ногах. Немного подумав, остановил его, и, стянув с себя шапку, отодвинул капюшон, мягко пригладил слегка непослушные волосы на голове Брукса и натянул на него шапку. Следом вытащил из пуховика капюшон худи. Затянув веревочки, вытащил с шеи длинный шарф. На один раз замотал поверх капюшона худи, следом накинув капюшон пуховика, замотал его на второй раз. Брукс шумно выдохнул, с благодарностью кивнув и спрятал нос в шарф, хмуро посмотрев на него. Никита вытащил его руки в тонких перчатках и надел свои следом, что были ему немного большие, но были явно сильно теплее. — Спасибо. — Поблагодарил Никиту Брукс, — Не умею я по погоде тут одеваться. Вечно то слишком холодно, то очень жарко. — Пожалуйста, бедолажка моя. Я про то, что мне очень страшно. Мой Кертис — моя любимая птица. Вот представляешь какого мне было весь сезон? — Мэйсек повернул голову, вопросительно смотря на Никиту, остановившись на пешеходном переходе, — Я протянул Кертису руки. Он уселся мне на ручки, весь израненный и забитый жизнью. Я ему всячески помогал. Заботился о нем. Вычесывал перышки, обрабатывал его раны, вытаскивал его из дома, даже когда он этого не хотел, приучая его к тому, чтобы солнышку радоваться на улице. Кормил его всякими вкусностями. После нового года моя птица окрепла. Смело пела песенки, сама везде начала гулять, и… В общем мы стали сильно реже видится. И я обратил внимание, что у меня вся жизнь в какой-то странной разрухе. — Никита хмыкнул, спрятав руки в карманы, осторожно идея рядом с Бруксом по скользким тротуарам, — Я обращался к нему за помощью. Что-то выравнивалось, если мы брались за это все вдвоем. Но остальное продолжало падать. А перед плей-офф, я что-то сел, подумал что вокруг меня осталось. И понимаю что кроме Кертиса у меня ничего нет. — Он хмыкнул и сказал, — Ты… знаешь о его делах в Петербурге? — Я не знаю что там происходит, но он в Петербург очень часто летает. — Признался смело Брукс. — Я его пару раз спрашивал, но он мне отвечал, что он летает к Никишину и Бардакову. Но уж что они там делают — мне не ясно. Он на корню обрубает все разговоры об этом. — Я боюсь, что он не к ним летает. — Никита повернул голову и спросил, резко остановившись, — А Ротенберг не может тут быть причастен? — Может быть. — Мэйсек с неохотой согласился. — Ты помнишь перед путешествием у него были синяки на шее? Словно… — Словно кто-то душил. — Никита кивнул, — Он мне сказал, что под Дица попался. — Под Ротенберга. — Брукс шумно выдохнул, — Никита, мне кажется он летает не к мальчикам нападающим в синей форме, а к Роману Борисовичу. И…       Никита растерялся. Опустил голову, недовольно покачав головой. — Почему ты мне раньше не сказал? — Я не люблю говорить про то, в чем не уверен. Я не знаю этого точно, поэтому и молчу. Но синяки на шее были у него от этого. Я могу тебе чем-то помочь? — Не говори об этом Кертису. Но я не хочу с ним проводить всю эту паузу. — Никита взвыл, недовольно топнув ногой, — Блять! Ненавижу чертовы измены! Тварь блять лживая! — Тихо-тихо. — Прошептал Брукс, — Тихо.       Никита резко притянул его к себе и крепко обнял. Мэйсек шумно выдохнул, мягко поглаживая его по спине, и сказал: — Я тебя понимаю. У меня Дима точно такой же. Я рискнул себе дать право пожить так же как и он: напился, запретил себе быть только с ним, завалил Михайлиса в кровать. А сейчас иду, и мне так херово. Как они так могут? — Я не знаю. — Дрожащим голосом сказал Никита. — Я просто не знаю, Брукс. Но я тоже не могу, так же как и мой Кертис просто взять, на кого-нибудь заскочить, заобнимать… А ты с Димой куда-нибудь поедешь? — Я не знаю. Но Дима сказал мне нет. — Мы с тобой в отношениях с проститутками. — Вздохнул Никита. — Блять. Я не знаю что делать. Я пришел в тупик. — Нам надо с тобой лечь спать. Мозг поработает, пока мы спим, и какую-нибудь хорошую версию решения проблемы даст. Обычно помогает. — Брукс поднял взгляд, — идет? — Может нам с тобой надо в паре остаться? — С улыбкой улыбкой предложил Лямкин, — Мы уже точно знаем друг о друге все.       Мэйсек впал в ступор, смотря в глаза Лямкину. Мягко положил руки на его плечи. Облизнув губы, прошептал: — Ну да. Мы с тобой ненавидим измены, любим о ком-то заботится. — И боимся Радулова. — Согласился Лямкин. — Блять, не напоминай мне про него. — Взвыл Брукс, — У тебя глаза красивые.       Никита глупо улыбнулся и, наклонившись к нему, впился поцелуем в чужие губы. Мэйсек вытянул руки, и, мягко обвив шею, довольный стоял и целовался с Лямкиным на фоне красивого рассвета и городских пейзажей низкоэтажной застройки Владивостока. Никита мягко провел голой рукой по небритой щеке, наслаждаясь приятным поцелуем. Медленно отстранился. Мягко слизнул с губ остатки слюны и шепотом спросил: — Не заразный? — Нет, я только таблетки жру, чтобы живым на льду быть и курю. — Ничего страшного. Я пью. Не сильно накладно для бюджета получится — ты куришь, а я пью.       Брукс усмехнулся и снова принялся его целовать. Довольный явно наслаждался мягким поцелуем, повиснув на шее высокого защитника, стоя на носочках. Еще пару минут потратив на поцелуи, отвлеклись, когда мимо них пролетела по пустынной дорожке скорая, громко заливаясь сиреной. Никита мягко поправил шарф, чтобы бедолага не замерз, и повел его в отель. Синхронно спрятали морды, увидев толпу ребят из Магнитогорска, что собирались на выход. — А че, а Миха где? Опять дрочит? Петунья, какого хера, где кудрявого коня оставил? — Спросил кто-то на бегу. — Да вы заебали со своим Михайлисом уже меня все! — Возмутился Петунин, стоя у высокой колонны в вестибюле, — Уехал он еще вчера вечером вместе с Прессом и Набоковым! Пить надо меньше! — Еще один вопрос про Михайлиса, и я всех на сборы в Казахстан отправлю. — Серьезным тоном ответил Разин, пересчитывая своих лисят, что встали кучкой, — А ну все притихли и не дергаемся. А то крабы в сумках не захотят с вами в Магнитогорск лететь!       Лямкин с Мэйсеком быстро проскочили мимо большой толпы чужаков, и побежали до лифта. Когда двери захлопнулись, и лифт неспешно поволочился на нужный этаж, Брукс стянул с морды шарф и прошептал: — А почему Никитушка свалил домой, когда он не свалил домой? — А кстати! — Лямкин повернул голову, — Вчера же, когда вы с Волком вернулись, сказали о том, что это «номер Михайлиса». Хотя у нас с Яшей это был тоже номер Яшки. Видать все привыкли что он там, и даже… — Так Никита ответил даже что-то хулиганам. — Брукс улыбнулся, — Может Петунин, как Волк нас со Стефаном постоянно прикрывает? Всем говорит что уехал, чтобы никто не доебывался? Вы Никиты все такие загадочные… — Мы такие. — Гордо фыркнул Лямкин. — С Никитами никогда не просто. Хотя Михайлис очень классный. Мне прям понравился. — Конечно, одного же козла делите, как один раз мне Дима сказал. — Брукс вышел с лифта и потянул за собой Никиту. — Небось придем, а Яшкин там спит, да еще и с такой довольной мордой, как он умеет! — Как тебя вообще угораздило влюбится в Яшкина?! — С улыбкой спросил Лямкин, остановившись у двери. — А тебя в Волка как? — Ну мне на игре, когда он морду мне набил, понравилось что от него вкусно пахнет. И взгляд красивый. А потом я уже пьяный на него наскочил в отеле, ну помнишь же, когда одни остались, и так ахуел от мягкости его кожи, от его плавности и легкости… Короче, пиздец, Брукс, даже не напоминай. Я теперь вообще странный вайб ловлю, когда в отелях останавливаюсь. Всегда про своего минем кош вспоминаю и нашу с ним первую ночь. — «Твоя птичка»? — Заинтересованно спросил Брукс, положив руку на ручку нужного номера. — А… — Яшкин для тебя синең атың — твоя лошадь. — Пояснил Лямкин, прекрасно поняв что он может спросить — И ты можешь его звать «минем атым» — «моя лошадь». А он тебя «минем аюым» — «мой медведь». Когда Радулов придет к тебе отбирать твою лошадь, вы будете «бер чокырда ике аю» — «два медведя в одной берлоге» Урок татарского для канадца немецкого происхождения окончен. — Нет, мы будем тогда уж «zwei bären sind in der einzigen höhle». — Усмехнулся Брукс. — Так, не будем открывать портал в фашистскую Германию летом сорок второго. — Лямкин мягко показал ему замолчать, — У Владивостока плохие отношения с соседями. Так что не надо тут еще вот этого. — От того, что у меня немецкий паспорт не делает меня… — Так! — Лямкин мягко прижал свою руку к его рту, — Не будем!       Он ввалился в номер и потянул Брукса следом. Закрыл дверь на замок. Яшкин крепко спал на кровати, свесив руку. Брукс мягко погладил его по волосам и укрыл одеялом. Никита свалился на кровать и немного отодвинулся. Брукс улегся к нему — Яшкин занял всю небольшую кровать и пристроится можно было пристроится только в ногах, но все равно через пару минут останешься на полу. Никита накрылся одеялом и прошептал: — Лишь бы Кертис с Никитой глупостей не наделали. Просто поговорили бы и разошлись. — А о чем вы с ним разговаривали? — Брукс немного поворочался, попытавшись не свалится с краю. Улыбнулся, когда рука Никиты мягко прижала его к себе, — Волк не умеет так долго разговаривать. Небось шел и молчал. — Ну почему же… Умеет. Надо только вовремя затыкаться. Под него легко подстроится. А мы… так, о всяком. — Он шумно выдохнул, прижав к себе Брукса. — Все. Давай хоть немного поспим. Я устал.       Они уснули в обнимку. Спал и Яшкин, свесив все четыре конечности с кровати, одетый в ничего, прикрытый немного одеялом. Магнитогорск покинул Владивосток без приличного куска состава — часть еще вчера улетела.       На пляже Владивостока, с великолепным пейзажем, на чистое спокойное море, на гальке пристроился Кертис, промывая в ледяной воде руки. Солнышко поднималось из-за горизонта. На небесах не было ни одной тучки. Стоял полный штиль. Он был в одиночестве. Его страшно тошнило. И проклятая кровь никак не хотела смываться. Сидя на коленях перед глубоким Японским морем, упер руки в ледяную воду и, подняв взгляд серых заплаканных глаз, смотрел на медленно поднимающееся солнце из-за горизонта. Он вытащил одну из рук и достал телефон. Хотел было уже кому-нибудь позвонить, но резко остановил себя. Нельзя. Нельзя больше доверять Ротенбергу. Пускай утренняя заря будет единственной узнавшей его тайну. Увидевшей единственной длинную тень от чудовища. Недовольно покачал головой и, спрятав телефон обратно, склонился к воде. Умылся ей. Вздрогнул, услышав громкий вой сирены скорой помощи, что промчалась где-то вдалеке. Умылся еще раз. Долго и упорно оттирал руки от крови. Не смылась же. Ну она же не смылась! Все руки липкие. Сейчас все узнают что он убил очередного человека. Сейчас все узнают что он за чудовище. Михайлис был прав. Надо было отпустить Никитку, если он этого захочет. Но он больше не хочет первым уходить с отношений, в которых ему было хорошо. Он не виноват, что его прокляли. Он не виноват в том, что на всем его роду такое проклятие. Снова запустил руки в ледяную воду, что едва слышно покачивалась, скользя по гальке. — Прости. Боже, прости. — Задыхаясь взмолился он, — Прости меня. Прости.       Прекрасно почувствовал, как тепло солнца перестало согревать кожу. Медленно раскрыл глаза. Капельки соленой морской воды замерли на ресничках. Моментально поднялся резкий порывистый ветер. Погода явно начала сильно портится. Волк подскочил на ноги, попятившись вон от воды, видя, как яркое солнце загораживают тяжелые тучи. Раздался резкий грохот. Несколько молний ударили по воде. Море заволновалось. Разбушевалось, поднимая сильные и большие волны. — Нет. — Взвыл Кертис, пятясь назад, сжав крепко бледные замерзшие руки, с которых капала вода. — Нет, пожалуйста. Только не вы. Только не сейчас!       Он бросился бежать вдоль воды, громко расплескивая ее кроссовками. Следом за ним помчалась страшная буря. Вода то отходила назад, собирая силы, и поднимая высокие волны, с грохотом летела на него. Он, наконец заприметив выход с набережной, быстро помчался к ней. Спотыкаясь, скользя мокрыми кроссовками по наледям, быстро помчался по знакомой улочке в отель. Заскочив в него, сломя голову понесся через огромный вестибюль, и, вынырнув к лифтам, вызвал его. С трудом дождавшись остановки, быстрым шагом пошел по длинному коридору до номера. Постучался едва слышно. Никита, раскрыв глаза, очень осторожно вылез из кровати, даже не свалив Брукса, что спал на самом краю. Он может пару часов поспал. Голова начала раскалываться. Кратко посмотрел в окно. Резко замер, споткнувшись об кровать, и, уперев руки в ноги Димы, уставился в окно, где на него стеснительно смотрело солнышко, легонько краешком выглядывая из-за тучек. Повернул голову, посмотрев на Брукса. Интересное замечание. И правда измены так помогут? А то он уже был готов перерывать весь их маршрут из Екатеринбурга в Казань, чтобы вспомнить, где же он слышал про ту бабушку, у которой они увели лошадок. Услышав снова стук в дверь, открыл ее. Вздрогнул, когда Волк тут же бросился в его объятия и начал плакать. Вытянув ногу, осторожно и беззвучно закрыл дверь. — Тихо, маленький. — Прошептал Никита. — Все спят. Боже, замерзший весь, еще и мокрый. Мой ты бедолажка. — Никита с трудом отвел его руки, стянув с него пуховик. Волк стянул кроссовки и, подпрыгнув, схватился за него, повиснув на нем. Лямкин счастливо улыбнулся и прошептал, — Минем кош… Ты очень холодный. Что случилось? — Я так хочу домой. — Всхлипнул Волк, уткнувшись мокрым носом в шею.       Ему надо было признаться. Надо было просто собраться и сказать что он сделал опять какую-то глупость. Опять не подумал. Опять защищался. И опять кого-то убил. Будто Радулова ему было мало. Но… Он не смог. Не смог ни слова проронить. Лямкин стоял вжавшись спиной в стену со своей птичкой на руках, прижимая его к себе, слушая, как он заливается слезами. Мягко поцеловал его в лоб и спросил: — Спать не хочешь? — Кертис отрицательно покачал головой. — А я хочу. Очень сильно. Либо мы идем, будим Яшу и отправляемся за ведром кофе, которое оставит меня в бодром состоянии, либо идем спать. Хотя бы еще пару часиков, минем кош, можно? — Я не усну. Мне страшно. — Признался Волк. Вытянув ножки к полу, очень осторожно разжал руки и свалился на пол, выпустив Никитку из своих объятий. — Иди ложись. Я… Я пока просто посижу. Отогреюсь.       Лямкин растерянно посмотрел на него. Вот так? Он просто взял и отпустил его? А как же половину часа уговоров, минет в качестве основного аргумента и уснуть на полуслове на стуле прижавшись спиной к стене? Волк стоял заплаканный, едва держась, чтобы явно во весь голос не завыть. Хорошо ему Никитушка чего-то наговорил, что у него такая истерика. — Кстати, а где Михайлис? — Мы поругались. — Признался Волк, опустив голову. — Он ушел. Ему позвонили. Он послушал, а потом… Сказал, что больше не придет. Так что мы дальше снова вчетвером. — Скорее всего ему его ребята звонили. — Лямкин кивнул. — А то Магнитогорск-то уехал. А чего тогда мы с Брукси слышали, что он еще вчера улетел? — Никитушка сказал всем, что улетел раньше, чтобы к нам никто не приходил. Джонсон с Прессом и Набоковым его прикрывают всегда. — Волк зажмурился, — Иди спать, если хочешь. Я справлюсь. Успокоюсь. Сам. — Точно? — Никитка мягко провел рукой по покрасневшим щекам, — Минем кош, ты…       Волк с надеждой посмотрел на него. Никита прекрасно понял. Он из вежливости сказал, что справится. Судя по его разбитому виду — сам уже точно не справится. Но спать хотелось больше, чем слушать очередную истерику. Никита мягко опустил руку и, оттолкнувшись от стеночки, резко взял Волка на руки. Сделаем половину плана. Уже давно знает, как его успокоить, не прибегая к лишним словам и действиям. Кертис едва улыбнулся, обняв его за шею. Лямкин пошел в основную часть номера. Уселся в ногах у Брукса, прислонив спину к стене. Кертис приютился на его руках. Крепко обнял за шею, положив голову на крепкое плечо. Улыбнулся, увидев как Брукс с довольной мордой спит отвернувшись к стенке, обняв подушку. Перевел взгляд на Диму, что пускал слюни, валясь с голым торсом на другой кровати, наполовину прикрываемый одеялом. Только приподнял голову, захотев признаться в том, что случилось, но прекрасно увидел, как Никита закрыл глаза. Едва слышно напел ему нежным, слегка дрожащим голоском одну из своих песенок, почти сразу же усыпив своего Домового. Пригрелся в его руках. Обнял за шею. Он в безопасности. Больше его никто не потревожит. Серые глаза закрылись. Он почти сразу же уснул следом.       Утро быстро сменилось днем. На улице было яркое теплое солнце, хоть и светящее не для всех. Яшкин лежал, открыв глаза, уже больше часа как проснувшись, и все что мог, это лишь сжать пальцы. У него словно не было сил. Голова так сильно раскалывалась, словно ему рассекли затылок кирпичом и остатки мозгов просыпались куда-то на пол несколькими крошками. Карие глаза рассматривали спящего Брукса, которого прижимал к себе Лямкин, прижавшись спиной к стене, вытянувшись вдоль кровати. Сверху на нем спал Волк, положив голову на голую грудь, свесив тонкую бледную руку с выпирающими венками вниз.       Какой же Брукс был красивый. Какой же был соблазнительный и восхитительный. Дима едва заметно улыбнулся, с трудом дыша. На тумбочке между ними валялись четыре паспорта. С большим трудом упросил тело сдвинуться. Всё, на что его хватило, — вытянуть руку и выдернуть чужой паспорт, лежащий сверху на его. Двигалась одна рука. Да и та сильно дрожала. Он едва смог удержать в слабых пальцах документ. Раскрыл его. Выпала всё та же бумажка с результатами анализов. Яшкин раскрыл их, уставившись в размытые строчки усталым взглядом. На последнем было написано, что он полностью здоров. А вот в другой, как ему Нади и читала, никотиновая зависимость, в крови препарат, что считается допингом, следом болезнь. Приподнял взгляд, уставившись на таблицу, где была одна строчка «положительно» — напротив легкого наркотика. Так он… не только сигареты курит. Дима взвыл. Прекрасно. Просто, блять, восхитительно. И, видимо, ему об этом никто не хотел рассказать. Ну и правда. Ну и зачем ему это. Легче бы спалось. Он пожалел, что залез в это и прочитал. Очень сильно пожалел. Спрятав результаты обратно в паспорт, задержался на основной страничке. Какой Брукс был красивый. Еще явно очень молодой. Без бороды, зато с грустным взглядом. Опустил взгляд на место рождения. Канада. И что он забыл в этой чертовой Канаде? Чего не сидится в городе на горе? Закрыв паспорт, положил его на место. Свесил руку вниз. Делать было нечего. Ему даже в туалет не сходить. Тело будто парализовало. Все что остается — только лежать и ждать, пока кто-то проснется.       Спустя еще час любования милым медвежонком, что тихонько посапывал, он услышал шаги. Отвлекся от любования десятков шрамов на Кертисе, и перевел взгляд в проход. Нади пришла. Она была все в той же ночнушке, только сверху теперь еще и шелковый халатик был накинут. Она медленно и очень осторожно босыми ножками прошлась до их кроватей. Заинтересованно осмотрела спящих. Волк поежился во сне, недовольно фыркнув, и, отвернувшись, завозился. Нади игриво улыбнулась, придержав одеяло. Дима растерялся. Волк недовольно дернул одеяло из чужих рук. Сладко зевнув, укрылся одеялом с головой, продолжив тихонько посапывать на Мэйсеке. — Видел? А говоришь не настоящая! — Улыбнулась Нади, — А он же меня видел. А он же знает что я настоящая. Ну как же мне еще тебе доказать… Ну давай, ладно, ради тебя его разбужу.       Яшкин растерялся. Яшкина же засунула аккуратную ручку под одеяло и потянула Кертиса за кофту. Он снова завозился. Брукс перевернулся на бок и просто скинул несчастного с себя. Прильнул к Никите, что тут же его обнял, свалившись сверху, закинул ногу. Они вдвоем продолжили спать. Дима перевел взгляд ниже, попытавшись возмутится. Кертис, развалившийся на полу, у ног Нади Яшкиной, недовольно заскулил. Приподнял голову от пола, уперев ручки в пол, и замер с ужасом на лице. — Привет, Волчонок. — На лице Нади Яшкиной была добрая улыбка, — Давно не виделись.       Кертис побледнел, видя перед собой чужую жену. Нади усмехнулась и, повернув голову посмотрела на Диму, сказав: — Хочешь фокус, Димка? — От…еби…сь. — С трудом протянул Яшкин, сжав в руках простыню. — Я хочу показать тебе его истинное обличие. Посмотри на него. — Блять. — Кертис отполз от нее. — Тебя же не существует. — Не существует! — Усмехнулась Нади Яшкина, мягко поправив шелковый халатик, — Милый, так тебя тоже тогда!       Она резко вытянула руку и схватила Кертиса за ногу. Он истерично заорал, задергавшись. Девушка ловко поймала его вторую ножку, удержав его и резко приказала заткнуться. Яшкин внимательно наблюдал за происходящим. Кертис завозился, недовольно попытавшись выбраться, и, выдохшись, сдался, повиснув ножками на ее руках. Нади склонилась к нему. Мягко отпустила его ножки и ловко заскочила верхом на него. Она была такой маленькой даже верхом на Кертисе. Сколько же она ростом? Метр пятьдесят тогда? Дима растерянно наблюдал за происходящим. Волк попытался ударить девушку, но та поймала его за запястье и провела рукой по его рукам. На них моментально проявились яркие пятна. Волк зажмурился, дернувшись. — Посмотри на него, Дима. Посмотри внимательно на того, кто ходит рядом с тобой.       Красные пятна быстро превратились в самую настоящую кровь. Чем дальше Нади проводила рукой по его коже, тем больше крови проявлялось. Он был… словно забрызган ей? Да еще и разной степени давности. Нежные женские руки отпустили его руку, проведя пальцами по пальцам. После локтей у Волка все руки были полностью покрыты кровью по самые кончики пальцев. Кровь быстрыми потоками стекала по рукам. Нади вытянулась, резко проведя рукой по волчьей морде, словно стерев с него что-то. Но даже тут была кровь. Волк расплакался, замерев. Рука Нади провела по шее. На шее проявились черные следы от петли. — Четверых убил. — Нади вдруг повернула голову, — Он убил Радулова. Он убил, Димка, твоего Радулова. И он убил, мой любимый Димка, твоего нового друга. Он едва не убил Михайлиса. Он просто вспорол ему кишки обломком шифера. — Она раскрыла чужую руку, показав ярко-красную рваную рану, — Кусок был ржавый. У него может быть заражение. Отведи его к врачу, если тебе еще жалко его. — Врешь. — Взвыл Яшкин. — Врешь!       Нади схватила Волка за волосы, когда он громко зарычал. Он попытался ее укусить. Она грубо второй рукой зажала ему рот. Рука, сжавшая пряди волос, словно сняла с нее краску. Светло-серые волосы все были в крови, слипаясь небольшими прядями. Она закапала с волос, растекаясь лужицами по полу. — Димка! Не смей ему верить. Не смей его держать рядом с тобой. — Нади повернула голову, — Дима. Мой любимый маленький Димка. Это он тебя отравил. Он тогда сунул тебе дозу, когда ты был в Сент-Луисе. Тебе показалось, что он попытался тебя остановить. Его руки тебя накормили. И это он заставил Рому тебя посадить на наркотики. Он знал об этом. Но молчит для тебя. — Ты врешь мне. Ревнуешь, сучка!       Яшкина медленно поднялась с Кертиса. Маленькой босой ножкой задрала его футболку, оголив следы от ботинок. — Он проклятый. Не трогай его. Не смей его целовать. Не смей долго смотреть ему в глаза. Не смей этого делать. Он в сговоре с Ромой. И он полетит в Петербург. И будет там, сука, работать и ртом и жопой в свое удовольствие. Наденет свои чулочки, накрасится, и виляя задницей с серым хвостиком пойдет на ручки к хозяину в большом кабинете Петербурга… А вы страдайте. А вы ругайтесь. Убивайте друг друга. Не видьте никогда больше солнечного света… И да, Димка. — Нади сложила руки на груди, просто встав одной ногой на ноги Волка, а второй на низ живота, пока тот беззвучно горько плакал. — Он тебя ревнует к Бруксу. И он тебя скоро начнет уговаривать, чтобы ты с Бруксом не летел. Не слушай его. Садись в самолет. И лети с ним и со своим милым Артуром в Торонто. — Яшкина счастливо улыбнулась, и, сложив ручки вместе, мечтательно прижала их к щечке, с радостью сказав, — Как бы я хотела сейчас в Торонто! Ты помнишь Митчи? Яшка, ты же точно помнишь Митчи! Митчи Марни! Он теперь альтернативный капитан! А там сейчас так красиво в Торонто! Ты зря забыл что у нас стоит кленовый сироп на верхней полочке! Прилетите в Казань — приготовь Бруксу панкейки с кленовым сиропчиком! Он его так любит. Твой медвежонок сладкоежка. — Ты же говоришь, что ты моя жена. А сама… — Яшкин взвыл, почувствовав как резкая головная боль лишь усиливается. Ему начало казаться, что он задыхается. — А сама толкаешь меня в Торонто. Ненавижу эту ебаную Канаду. — Хватит! — Вскрикнула Нади, — Перестань его изводить! Ведьма! — Вскрикнула девушка и со всей силы пнула Волка в живот. Он издал жалобный стон. Диме моментально стало легче. — Мразь. Никитку до самоубийства доводишь. Не получится из него очередного Дица. Он просто с собой покончит. Не смей! — Не твое дело. — Заскулил Волк. — Тебя вообще не существует. — Конечно! — Вскрикнула Нади, — Ты ведь меня убил! Заревновал меня к нему! Ну подумаешь! Ну влюбился мальчик в красивую девочку на трибуне! Ну подумаешь написал ей! Подумаешь! А ты сразу с криками и с воплями чтобы никто не трогал твоего Яшкина за мной с ножом по всему чертовому Сент-Луису! Придурок! Надо было позволить Даррену тебя в Екатеринбурге просто напоить этой ебучей хлоркой. Все твои ножки и ручки переломать! Нет же! Брукса жалко стало! К нему побежала на помощь! Нет же! Остановила Даррена руками Брукса! Уродец! — Рычала Нади Яшкина, и, резко ударила его ногой по лицу, да так, что бедолага приложился головой об пол и потерял сознание, — Убить тебя мало.       Она вдруг подобрела и улыбнулась Диме, что лежал без движения, безучастно наблюдая за происходящим. Нади спрыгнула с тела, что лежало без сознания. Положила теплые руки на его щеки и, склонившись к нему, мягко принялась целовать Диму. Он растерянно отвечал на поцелуй. Почувствовал как ее руки приподняли его с кровати. Нади мягко, хоть и с большим трудом усадила Диму на край кровати. Прижалась к нему сзади, обняв за шею, и, положив голову на его голову, напела нежным мягким голосом: — В нашей квартире весна, медленно сходим с ума. Ты выдыхаешь молитвы свои дымом в глаза. В нашей квартире весна, медленно сходим с ума. Скажи, когда? Никогда… Белая полоса. — Она вытянула руки и резко растопырила пальчики с красивыми колечками, и пластиковые окна распахнулись настежь. На Диму полилось солнечное тепло. Перед ним раскрылся великолепный пейзаж холмистого Владивостока. Он прекрасно почувствовал телом теплый весенний воздух. Почувствовал аромат цветущих растений. Услышал пение птиц. Нади продолжила напевать, — В нашей квартире весна, медленно сходим с ума. Ты выдыхаешь молитвы свои дымом в глаза. В нашей квартире весна, медленно сходим с ума. Скажи, когда? Никогда… Белая полоса. — Ты приходила босая, не говорить, не касаясь. — Напел в ответ Дима, и, почувствовав себе силы, медленно поднялся на босые ноги, с трудом и очень осторожно с ее помощью подойдя к окошку. Нади мягко обняла его сзади, пристроившись словно птичка под боком у теплой лошадки, — Больно как треки Ассаи: коротко, ясно, бросая. Медленно тая, блистали: доллары, карты, кристаллы. Всё это так затянуло, только тебя тут не стало. — Он свесился с окна. По телу побежали мурашки. Заснеженный пейзаж быстро таял под теплым солнечным светом. Быстро убегал снег с бесконечных крыш невысоких домиков. Море вдалеке слегка поменяло цвет, заманчиво поблескивая под теплым ветерочком. Голые деревья стряхнули с себя снег. Яшкин завороженно наблюдал за тем, как преображается пейзаж, словно котик пригревшись на солнышке. А вот и первые листочки появились на кустах и деревьях. Под окнами отеля, как только сошел снег, быстро проклюнулись первые зеленые побеги, — И время колесом, а мы не в унисон. А ты приди в мой сон, только верни мой сон. И время колесом, а мы не в унисон! А ты приди в мой сон, только верни мой сон! — В нашей квартире весна, медленно сходим с ума…       Яшкин закрыл глаза и обессиленно свалился под окном.       Очнулся от ощущения воды на коже. Моментально закашлялся и недовольно завозился. Он вскрикнул, почувствовав, что тело не лежит, а стоит, да и что еще ноги разъезжаются по мокрой плитке. Резко расставил руки в стороны, уперев их в стеклянные перегородки. Распахнул глаза и растерялся. — Живой! — Констатировал довольно громко Брукс. — Разбудил! Спасибо за совет! — Ура! Яшка, доброе утро! — Раздался в ответ вскрик Лямкина.       Дима замер, стоя с глупым выражением лица под тропическим, довольно горячим, душем полностью голый. Перед ним стоял Брукс, мягко его обнимая. Сделав воду потише, вылил на голову ему шампунь. Пока Яшкин приходил в себя, пытаясь уловить остатки сна, Брукс нежно промыл светлые волосы шампунем, что пах бананом. Снова включив воду на полную, трепал ему волосы, смывая шампунь. Яшкин закрыл глаза, продолжая стоять как дурак расставив руки и ноги, прекрасно чувствуя, что если уберет руки, завалится еще и с грохотом. Какой странный сон. Чего делать теперь? Он уже половину не помнил. Помнил только цветущий и зеленый Владивосток. Но за окном явно все та же зима. Все та же холодина и снега по колено. Картинка великолепных пейзажей испарилась. Сон оставил только приятное послевкусие, не оставив ничего в памяти. Снова открыл глаза. Был заинтересован. Брукс, прижав его бедром к стеночке, нежно намывал его объемной мочалкой, выглядя немного смешно. Его волосы так интересно топорщились. И он стал сильно темнее. Дима наклонил голову к нему и тут же получил приятный поцелуй. — Что-то случилось? — Сонно спросил Дима. — Нет, мы решили тебя разбудить. Время — два часа дня. Ты выглядишь немного потерянным. — Брукс мягко потрепал его по волосам, — Что-то плохое снова снилось? — Я уже не помню. Но… Кажется мне снилась Нади… — Дима отвел взгляд. Брукс лишь с грустью вздохнул и продолжил намывать свою лошадку. Дима покорно подавал ему ножки, и поворачивался бочком. От него теперь будет вкусно пахнуть. А гель для душа уже пах какими-то ягодками. Заинтересованно принюхался к Бруксу. Да, и правда. Лесные ягоды. Облизнулся. Медленно дотянулся рукой до выключателя, когда Мэйсек отложил мочалку, и, пошатнувшись, с трудом выключил его. — Брукс, я не устою на ногах. Я очень слабый. Ты… — Я помогу. Не бойся. Отпускай руки.       Дима подчинился и просто рухнул в объятия Брукса. Ноги обессиленно подогнулись. Брукс с трудом его удержал. Вжавшись в стеклянную створку, вытер свою лошадку полотенцем. Накинув на него мягкий белый халат, поволок в основную комнатку. Дима завалился в кровать, и удивленно посмотрел на то, как Никита, сидя на кровати около окна, сидя весь немного сонный и растрепанный отпаивает свою птичку, что сидела вся зареванная, белым вином, да прямо с горла. Кертис сидел лишь жадно присосавшись к бутылке, хлебая алкоголь, пока Никита, кратко улыбнувшись Диме, придерживал бутылку. Отвел ее в сторону. Волк недовольно фыркнул и потряс головой. Облизнул губки и издал звук похожий на чириканье. Явно сильно подобрел. Никита снова поднес бутылку к губам, и Волк продолжил спиваться. Брукс же, пока Дима был увлечен просмотром программой про животных, медленно одел его. Натянул на него футболку и, достал из чемодана большую черную худи, натянув ее следом. Дотянулся до трусов. Задумался, проведя рукой по его стоящему члену. Проведя языком по губам, обхватил член и сделал несколько движений рукой. Яшкин едва заметно улыбнулся, и опустил взгляд. Раздвинул ножки и, схватив Брукса за волосы, резко наклонил его голову вниз. Мэйсек рухнул на колени. Обхватил губами член и резко заглотил его. Дима издал громкий довольный стон. Развалился на спине, крепко держа Брукса за волосы, заставляя его быстро отсасывать. Никита отвел руку с бутылкой в сторону. Волк с Лямкиным заинтересованно смотрели над происходящим. Дима отвел ногу в сторону, и, вцепившись руками в простыню, громко простонал, когда почувствовал несколько пальчиков внутри себя. — О, порно показывают. — Никита усмехнулся и, повернув голову, осмотрел Волка. — Мое любимое. Минет.       Кертис сидел не отводя взгляд, весь раскрасневшийся. Выпил половину бутылки вина разом, да еще и на голодный желудок. Его немного качнуло. Он сильно опьянел. Никита задумался и повторил фокус. Быстро расстегнув свои штаны, схватил Кертиса за волосы и склонил его вниз. Волк раскрыл покорно рот, и принялся сам заниматься минетом, давясь с непривычки длинным членом. Дима с Никитой синхронно и громко простонали. Яшкин выгнулся, шумно дыша, и заставил Брукса заглотить очень глубоко. Он с неожиданности подавился, и, отпрянув, шумно выдохнул. Яшкин дал ему отдышаться. Брукс снова прильнул к нему, довольный очень стараясь, работая ртом, слегка прогнув спину. Дима любовался видами. Мокрая спина слегка поблескивала на солнечном свету капельками. Он хлопнул его по заднице, когда Брукс отстранился, шумно выдохнув. Мэйсек задумался, и, расставив ноги, опустился на его бедра. Дима довольный целовал его в шею, проведя рукой по заднице. Медленно вошел в него. Брукс пошатнулся, уперев руки в крепкие плечи. Выгнулся, медленно усевшись на его член. Прикусил губу, шумно дыша. Очень осторожно сам начал двигаться на нем, и, закинув голову, напряг мышцы пресса. Яшкин издал громкий стон, проводя по ним руками.       Никитка же лежал раскинув ноги, сложив руки под голову, любуясь тем, как Кертис, едва совладая с пьяным организмом, помогая себе рукой, отсасывает ему, закрыв глаза. Провел языком по венкам. Обхватил губками головку, едва ощутимо прикусив зубками. Никита взвыл от удовольствия. Волк хитро улыбнулся, и, отстранившись, начал надрачивать ему.       Брукс, уперев руки около плечей, навис над Димой, раскрыв рот от удовольствия, когда Яшкин, переняв инициативу на себя, начал жестко и грубо его ебать, крепко схватившись за мускулистое тело. Мэйсек громко простонал и кончил Диме в руку. Медленно уселся на его бедра с его членом внутри. Весь покрасневший, едва переводящий дыхание. Поджался. Дима издал шумный вздох. Улыбнувшись, довольный облизнул руку от чужой спермы. — Бля, какого хуя. — Взвыл Брукс, — Первый раз мне сил не хватило, а у тебя еще полно. — Потому что ни на что другое сил больше нет. — Ухмыльнулся Яшкин. — Ротиком давай, доводи меня. — Ах ты дрянь. — Улыбнулся Мэйсек, немного поворочавшись на его члене, — Блять, да как так… — Они синхронно повернулись, когда Волк, подавившись, закашлялся. Брукс лишь усмехнулся. — У этого хотя бы оправдание есть. Он напился. А я…? — А ты старый. — Ухмыльнулся Яшкин. — О, Никитка, а твоя птичка наелась забродивших ягод… А мы куда его в таком состоянии доволочим?       Дима с Никитой задумчиво уставились на Кертиса, что с трудом совладав с телом, снова устроился на ногах Никитки. Облизнул покрасневшие губки. Пошатнулся, прикрыв глаза. Он был уже одетый. И явно не сильно хотел раздеваться, так же как и Никита, который лишь слегка штаны с трусами приспустил. — Нормально. Он скоро очнется. — Нет. Не хочу. — Кертис закинул голову, тяжело дыша, — Блять, я сейчас сам кончу. — О, только не в штаны, бога ради… — Не понял. — Растерялся Брукс, — А почему не…       Никита дотянулся руками до Волка и, расстегнув его штаны, усмехнулся, мягко достав стоящий член. — Он не носит белья. — Нихуя себе. — Яшкин рассмеялся, — Бля, у меня мерзкая шутка есть. Но я не буду ее шутить. — Дима приподнялся, и, обхватив руками шею Брукса, прошептал ему на ушко, — Нахуя трусы носить тому, кто всегда готов хер в жопу получить? — Мэйсек расхохотался, легонько пихнув его в плечо, — Брукс, давай ты тоже так ходить будешь? Мне так нравится когда ты сверху… — Обойдешься. Это было тебе в честь победы.       Брукс завалил его обратно в кровать и мягко принялся двигать бедрами. Яшкин застонал, положив руку на его спину, вторую положив на задницу. Слегка сжал ее. Проскользнув вниз, прекрасно почувствовал с каким трудом его член входит внутрь. Мягко рукой вытащил его и, пока Брукс ничего не подозревал, всунул внутрь сразу несколько пальцев. Мэйсек моментально покраснел, пошатнувшись. Дима медленно вытащил пальчики и, резко перевернулся, оказавшись сверху. Мягко развел его ноги в сторону. Брукс закинул их на крепкие плечи, схватившись за простынь. Дима медленно ввел несколько пальцев, второй рукой мягко поглаживая его член. Мэйсек изогнулся от удовольствия. Зажмурился, чувствуя, как краснеет. — Эй… Это не честно… — Давай еще один. — Нежно прошептал Дима. — Не больно? — Брукс тут же отрицательно покачал головой. Дима всунул сразу все четыре пальца внутрь. Мэйсек громко простонал, подавшись вперед. У него вздрогнул возбужденный член. Еще пару движений, и вот уже все пять пальчиков руки оказываются внутри. Мэйсек изогнулся от удовольствия, поджав пальцы на ногах, прикусив губу. Растрепанные волосы красиво поблескивали на свету. Дима улыбнулся. Он никогда его не видел таким довольным. — Да-а-а, детка. Да, сладенький мой…       Дима медленно вытащил руку и резко вошел в него. Раздался громкий довольный вскрик. Яшкин принялся жестко и быстро его ебать, вжимая в кровать. Резко войдя внутрь, синхронного кончил вместе с Никиткой, у которого его птичка едва не подавилась в очередной раз. Дима мягко вышел и, склонившись, довольный облизнул потекшую сперму. Мэйсек шумно выдохнул. Скинул свои ноги с его плеч, пытаясь отдышаться. Дима выпрямился. Довольно ухмыльнулся. Интересный способ привести организм в чувства после тяжелого пробуждения и почти шести часов без единого движения. Помог Бруксу одеться. Принюхался к его вещам. Кинул их в свой чемодан, а ему отдал свою футболочку и другую худи. Одел его. Лег на него, довольный растянувшись, пока Брукс лежал под ним, сложив на него ноги. Они заинтересованно смотрели на соседнюю парочку, где Кертис, довольно облизавшись, застегнул свои штаны, аккуратно спрятав член внутрь. Никита облизал руку. Дотянулся до бутылки и жестом приманил к себе свою птичку. Волк забрался на него. Уселся уже на животе. Снова приоткрыл рот, словно ребенок соску начав хлебать вино. — Чего происходит? Ты зачем его спаиваешь? — Удивился Дима. — Куда… ему нельзя столько пить. — Тихо. — Прошептал Никита, придерживая бутылку, давая своей птичке напиться, — Я лучше знаю что ему сейчас нужно. Не бойся за нас. — Зато он больше не плачет. — Вздохнул Брукс, поправив на себе объемную одежду, и, прижавшись к Диме, шепотом сказал ему на ушко, — Я его тоже так успокаивал. Когда для его слез и истерик нет видимой причины, и не знаешь что ему сказать, можно просто предложить вина. Обычно он напьется, сразу… ну… ноги раздвигает, предлагая его так успокоить. Причем, это почти сразу же происходит. Он начинает странно флиртовать с тобой. Главное не поддаться на это. Он будет долго ходить пьяный… Но потом, вместе с опьянением сойдет с него и тревога. Так что Никита все правильно делает. — Он улыбнулся, — Куда мы пойдем гулять, лошадка? — А Михайлис все еще не вернулся? — Удивился Яшкин шепотом, — Куда дели вафельку сладенькую казахстанскую? — Нет, он со своими свалил в Магнитогорск. А еще нам надо выселится до четырех. Вот я и спрашиваю — куда идем. — В ресторанчик японской кухни. Там такие круассаны… Понимаю, как это тупо звучит, но это реально стоит того!       Никита медленно отвёл пустую бутылку. Волк издал довольный стон. Уселся на него, поджав ножки. Весь покрасневший, растрёпанный. Кажется, он ничего не соображал. Никита мило улыбнулся Яшкину, мягко прижав свою птичку к себе. Услышав адрес, быстро вбил его на навигаторе. Аккуратно вылез с кровати. Усадил Волка на край. Пока он с глупым выражением лица смотрел в приоткрытое окно, все трое собрались и оделись. Никита стянул с Волка его футболочку и одел свою, что ему стала как платье. Застегнул на своей птичке тёплую флисовую кофту. Они быстро навели порядок. Прихватили с собой мусор, оставив номер ровно таким же, каким его и получали, и пошли вниз. Сдали ключи и отправились с чемоданчиками в город. Дошли пешком до нужного ресторанчика. Ребята все были голодные. Время почти вечер, а многие из них ещё даже ничего не ели.       Ресторанчик был отдельно стоящим зданием среди небольших пятиэтажек. Его стеклянные бока красиво отражали солнечный свет и чистое голубое небо. Ребята зашли внутрь и пошли за приветливой официанткой внутрь. Она подсказала им гардероб, в котором им разрешили даже чемоданы оставить. Поднялись наверх. Брукс, идущий последний, завороженно рассматривал лестницу, что была вся увита плющом, красиво разросшимся по перилам и ступеням, свешиваясь вниз. Провел рукой по деревянным рейкам, на котором разросся уже другой сорт с темно-зелеными листьями. Они заняли столик в самом дальнем уголке. Никита с Волком расселись с одной стороны, Дима с Бруксом — с другой стороны. Долго изучали небольшое меню, обливаясь слюнями с великолепных картинок. Дима быстро нашел вкладку с десертами, где и были круассаны. Помимо них — еще много тортиков. Но круассаны были еще и в основном меню. Это всего несколько страничек, затесавшихся среди всяких сушей и роллов с сашими. Но они явно стоили того, чтобы навернуть такой круг с Хабаровска до Казани. Ребята заказали очень много еды — давно никто ничего не ел, да еще и все были замерзшие немного.       Все приносили потихоньку. Никита сидел, развалившись на диванчике, увлеченно с Бруксом и Димой обсуждая меню, пока Кертис сидел с потерянным видом, сложив маленькие пальчики на край столешницы, завороженно смотря на рыбку, нарисованную на деревянной столешнице. Сначала всем принесли по острому супчику с морепродуктами, которых было так много, что это скорее уже были морепродукты в подливе. Наваристый бульон из хитинов и ракушек, да еще и довольно острый, привел всех в чувство. Слово за слово, и вот уже принесли основные блюда. Диме подали его круассан с камчатским крабом и клубникой в сливочном соусе. Брукс сидел и черпал рис с креветками, задумчиво рассматривая Диму, что с большим удовольствием, постанывая, довольный делал каждый раз укус. Сочное крабовое мясо с нежной клубникой и едва чувствующимся сливочным соусом в круассане с невероятным слоеным тестом вызывали у него вкусовой оргазм. Никита осторожно палочками поднимал очередной ролл с большим количеством рыбы. Едва макнув его в соевый соус, один Кертису, и пока тот увлеченно жевал содержимое, Никита с радостью искупал в соевом соусе свой ролл, сложив на него приличную горсть имбиря, закидывал следом. Они лакомились свежей рыбой и морепродуктами, обсуждая прекрасную погоду, что виднелась в оконцах. Брукс после риса перешел на сашими. Макнул один аккуратный кусочек свежайшей рыбы в соевый соус и закинул его в рот. Шумно выдохнул. Дима взял осторожно с его тарелочки сырую креветку. Принюхался к ней. Макнув ее в соус, закинул к себе в рот. Вкусно! Еще и такая свежая. И правда сырая — немного похрустывает. Было чертовски вкусно.       На второе уже мясо. Кому свинина в кисло-сладком соусе, которую Брукс посоветовал Диме, и они оба явно остались в восторге. Волк же хитро покосился на раздел со стейками. Никита с радостью согласился. На цены никто не смотрел. Парочке принесли по два стейка на зерновом откорме, стоимость которых перешла за шесть тысяч рублей. Дима завороженно смотрел на то, как Волк, впившись белоснежными зубами в стейк, держа его голыми руками, довольный отрывает кусочек и, приоткрыв рот, позволив ему упасть внутрь, довольный, совсем немного прожевав, снова делает укус. Свинины по маленьким кусочкам Диме не хватило. Он тоже заказал себе еще стейк. И был в нем не разочарован. Мясо так легко жевалось и имело невероятный вкус. Было просто восхитительно.       Надо бы запить чем-нибудь такую вкуснятину. Все синхронно повернули голову к барной стойке, где блестели разнообразным алкоголем бутылки. Без раздумий полистали до разворота с алкоголем. Для начала — пару коктейлей. Дима смело вылил в свой лонг айленд егермейстер и смело отбил стаканчик с блю кюрасао в стакане у Никитки, в котором было слишком много водки, которую он добавил двумя шотами сверху. Правда, чтобы все поместилось, пришлось дать Волку немного отпить. Брукс с Кертисом взяли себе по космополитену. Зазвенели бокалы и тосты. Они продолжили наедаться остатками, вылизывая и доедая все до последней крошки. Дима расхохотался, когда Бруксу принесли тарелку с сашими, на которой лежало несколько щупалец осьминога. Диме не дали никак пошло пошутить. Яшкин приоткрыл рот, и Брукс осторожно вложил одну из щупалец ему в рот, предварительно ее макнув в остренький соус. Яшкин издал довольный стон, довольный прожевывая осьминога. Никитка палочками спер себе кальмара и, закинув его внутрь, довольный чавкал. Волк счастливо улыбнулся, наблюдая за ними в невозможность пьяный. — Так! — Дима положил руки на стол, и повернул голову, смотря на Брукса, — Я хочу при свидетелях это сказать.       Мэйсек растерялся, сидя приоткрыв рот, замерев с креветкой, зажатой палочкой. Волк вытянул ручку и вытянул ее лапкой с палочек, и, макнув его в соус «слезы гейши» что был просто взбитым имбирем, закинул внутрь, довольный хрустя океанической свежестью. — Что…? — Растерялся Мэйсек. — Дима, ну… А ты уверен… — Уверен. — Смело согласился Яшкин, — Я даже трезвый, чтобы отвечать за себя и свои поступки. — Он улыбнулся, — Уважаемый мой Брукс Мэйсек… Хочу признаться тебе при свидетелях, что являются моими близкими и родными людьми… Которым я доверяю и которым я благодарен, что они всегда рядом. — Дима отставил стакан, и, подогнув одну ногу, развернулся к нему лицом. Брукс растерянно отложил палочки, смотря на него. — Я… — Блять, я сейчас плакать буду. — Взвыл Никита, сидя подперев голову, рассматривая парочку впереди себя, — Боже… моя ли это непутевая лошадка которую я видел в сентябре. — Ну я! — Гордо согласился Яшкин и, резким жестом показав им помолчать, сказал, смотря в карие глаза Брукса, — Брукс, послушай меня. То, что я сегодня скажу, это все то, что я был не готов говорить кому-то еще. Все эти сотни людей, что были у меня в постели — лишь попытка закрыть внутреннюю пустоту и страх одиночества. Забвения скорее… Но после стольких поисков, после стольких отношений я впервые встретил человека, с которым мне не страшно встречать новый день. — Дима едва заметно улыбнулся, — Уважаемый мой Брукс Мэйсек… Мой… — Дима поджал губы собирая остатки слов в голове. — Я хочу тебе сказать о том, что ты мой самый близкий и любимый человек. С которым я понял, что мне не надо напиваться литрами алкоголя и закидываться наркотиками, чтобы чувствовать себя счастливым. Мне не нужны больше другие люди, которые просто будут создавать вокруг меня иллюзию, что я не брошен и что я не одинок. Я ради тебя приучаюсь к тому, чтобы быть одному. Я ради тебя довольно успешно борюсь со страшным синдромом отмены, который у меня получился из-за моего наркотического трипа в конце того года. Но… Я слышал от тебя не раз, что я тебе уже столько раз во всяких состояниях делал тебе предложение, и еще чаще предлагал тебе переспать. Ты очень красивый, Брукс. Ты очень важен мне. Я люблю тебя. Твои чувства больше всего напитывают меня тем самым хорошим чувством, которое позволяет мне собрать остатки сил и выйти на игру. Ради тебя я готов быть победителем. Ради тебя я готов любую гору разровнять с землей. Только твоих приказов я слушаюсь. Только твоих рук ждет мое тело. Только твоего взгляда и шепота слетающего с твоих губ я жду. Это делает меня счастливым. Не выпивка. Не наркотики. Я нашел в тебе все то, что делает меня счастливым. И больше я ни в ком не нуждаюсь. Твои чувства, Брукс, мне стали важнее чем свои. И я готов тебя ждать столько, сколько потребуют обстоятельства вокруг нас. Я не хочу ждать конца плей-офф. Я хочу тебе сказать это прямо сейчас… Дать ответ, который обещал тебе дать…       Мэйсек растерянно смотрел на него. Отложив все из рук, закрыл рукой половину лица, задержав дыхание, смотря на Диму. Волк сидел отведя взгляд, сложив руки на груди, откинувшись на спинке дивана. Никита же счастливый смотрел на парочку перед собой, болтая ножками, подперев голову двумя руками, словно смотря сериал по телеканалу Домашний про любовь. — Я понимаю, Брукс, я просто сейчас понимаю, что я искал в других людях лишь… тебя… — Признался Яшкин. — Ты не ставил мне никаких условий. Но я при всех даю тебе клятву, что я больше не буду тебе изменять. Только ты мне важен и нужен. Только твоя горячая и сладковатая кожа возбуждает меня больше всего. Только твое восхитительное мускулистое тело меня возбуждает. Ради тебя я могу быть великим. Заставлять себя доставать все силы. Рвать и метать на играх. Мне не важно как развернутся наши судьбы. Кто из нас первый проиграет эту бойню за кубок. Но я хочу сказать кое-что очень важное. Я отдаю тебе свое сердце. Я отдаю тебе свою душу. Я склоняю перед тобой голову. Уважаемый Брукс Мэйсек. — Дима счастливо улыбнулся, увидев, как Брукс растерянно смотрел на него, — я… я принимаю твое предложение. Я буду ждать тебя сколько нужно. — Он выложил свой паспорт на стол и сказал, — Билеты до Торонто с меня. Штамп в паспорте с тебя. Я согласен с тобой расписаться. Я согласен поставить штамп о том, что я определился. Среди миллионов людей которые были у меня в жизни, ты единственный его достоин. Ты нужен мне. Ты достоин этого. Ты достоин не получить в очередной раз отказ. Я согласен.       Брукс замер, зажав рот рукой. У него на глазах навернулись слезы. Он шумно шмыгнул носом, не в состоянии ничего сказать. Мэйсек склонил голову, и начал горько плакать, смотря на протянутую Димой руку. Лямкин счастливо улыбнулся, наблюдая за ними. Легонько пнул Брукса под столом. Мэйсек опустил руки, заливаясь слезами. Дрожащим голосом спросил, смотря в карие глаза Димы: — Ты… сейчас серьезно это все? — Серьезно. Я лечу с тобой. Как бы мне плохо не было. Как бы мне хорошо не было… Я больше не уйду от тебя. Не покину тебя. Пускай только смерть разлучит нас. Я больше никому не позволю испортить наши отношения. Никому не позволю себя трогать. Обещаю тебе свою верность. Обещаю тебе свое сердце и душу. Никаких больше измен. И я… До последнего буду сопротивляться желанию сожрать эти треклятые наркотики, чтобы мне не было так плохо. Я знаю, сколько труда было положено на то, чтобы не вернутся к этому чудовищу внутри меня. И я не позволю себе упасть в это, чтобы обречь тебя на страдание. — Он улыбнулся. — Я закончу со своей Казанью первый тур на этой игре. Ради тебя я готов умереть на льду, лишь бы ты был рядом. Я так рад, что в ту ночь, когда мы все оказались в отеле, ты не изнасиловал меня, как все сделали. А ты просто бережно раздел меня и уложил спать. Я помню твой взгляд влюбленный в меня. Твоя любовь истинная. Не требующая оплаты. Не разбивающее сердце. Любовь к другим была сродни наркотикам. Яркая страсть и дофаминовая дыра после нее. А любовь с тобой — одна бесконечная история о счастье, любви и заботе. Я услышал твою историю. Узнал о твоих слабостях. Но я не хочу убегать. Я хочу все так же быть рядом. Как ты все это время рядом. Я готов на все ради тебя. Ты… Ты все еще не против расписаться со мной?       Брукс плакал, закрыв руками лицо, сидя перед ним, смотря растерянным взглядом на лежащий раскрытый паспорт с раскрытым разворотом о семейном положении. Медленно поднял взгляд на Диму. Приоткрыл рот и едва слышно сказал: — Я все еще хочу расписаться с тобой. Я хочу дать отношениям еще один шанс. Я хочу… Я все еще хочу стоять перед тобой на колене протягивая кольцо. Ты правда согласен поехать со мной в Канаду и расписаться со мной уже через пару дней? Обратного пути уже не будет, Дима. — Дрожащим голосом сказал Брукс, в душе все еще боясь получить отказ на последнем шагу. — Обратный путь только долгий бюрократический развод. Просто не получится с этого соскочить… И твои слова очень серьезные… А если Александр Валерьевич снова появится в твоей жизни — не убежишь ли ты к нему? — Я ни к кому больше не убегу. Я обдумал это решение, как и обещал. — Дима кивнул, — Даже если Радулов вернется в команду — я не собираюсь с ним никаких отношений иметь. Даже если завтра меня позовут играть в Петербург — я не буду никаких отношений иметь с Ромой. Никаких измен. Никаких даже поцелуев с кем-то кроме тебя. Я же говорю — твои чувства дороже для меня, чем мои. Я готов потерпеть, если что-то тебе не нравится. Я готов остаться перед тобой на коленях. Я готов вручить тебе свой повод. Теперь я официально и при свидетелях принимаю звание только твоей лошадки. Я больше ни к кому не убегу. Я только твой. Либо ничей. — Я никогда не романтизировал твой образ. Не очаровывался тобой. — Брукс медленно опустил руки, — Я всегда понимал, что связываться с тобой смертельно опасно. Но я не боюсь. Я все равно рискнул пойти на отношения с тобой. Я все еще рискнул… С тобой быть собой. Рассказать такие тайны, о которых не знает никто. Такие тайны, которые делают мне больно при одном воспоминании. Но ты… не испугался. Ты мог сделать мне больно своими выходками и изменами, но в конечном итоге все равно возвращался ко мне. Значит ты… — Мэйсек поднял голову и протянул Диме раскрытые трясущиеся мокрые руки, — Значит ты принимаешь меня таким? Серьезно собираешься выйти за меня такого? Старого, курящего, вечно грустного, с не стоящим членом, не выносящим измен… Но… быть рядом со мной? — Я клянусь тебе в верности. Я обещаю тебе быть с тобой и в горе и в радости. Пока смерть не разлучит нас. — Признался Дмитрий Яшкин. — Я определился. В свои чертовы тридцать лет — определился. И я никому тебя не отдам. И никому не отдамся кроме тебя. — Я принимаю твои слабости. Клянусь тебе в ответ в верности. И тоже обещаю тебе быть рядом в горе и в радости. Пока смерть не разлучит нас. — Согласился с предложением Брукс Мэйсек. — И поедем расписываться в Виннипег. — Хоть в Воркуту. — Прошептал Яшкин. — Ты полетел со мной во Владивосток за круассанами. Я за тобой полечу в ЗАГС хоть в Эритрею. Мой муж Брукс Мэйсек. — Мой муж Дмитрий Яшкин. Какой кошмар. — Усмехнулся Брукс. — Может быть стать все-таки Бруксом Яшкиным? — А может лучше я Дмитрием Мэйсеком?       Брукс положил свой немецкий паспорт к нему, и, резко притянув к себе, впился губами в его губы. Дима довольный принялся отвечать на поцелуй, под едва слышимые аплодисменты от Лямкина. Он сделал свой выбор. Он устал мучаться. Он нашел своего человека. Пускай стоило столько раз умереть и возродится, чтобы найти того, кто окажется именно его человеком.