Два медведя в одной берлоге

      Уфа, что радовала приезжих наконец-то ярким солнышком и относительно теплой погодой, показалась в оконце. Все сидящие с улыбками переглянулись. Да, времени у них тут оставалось мало. Вместо восьми утра они оказались тут только в двенадцать. Молодежь уткнулась в телефоны. И правда — другое время. Никита удивленно уставился в экран своего. Дима заглянул ему за плечо, не без любопытства прочитав сообщение. «Папа, как появится связь, позвони мне, пожалуйста, я очень соскучилась!»       Яшкин едва заметно улыбнулся и перевел взгляд на Кертиса, что сидел напротив, задумчиво закутывая мордочку в шарф. Наконец, когда поезд остановился на положенном месте, все синхронно поднялись и пошли на выход. Поблагодарили проводницу и пошли широким шагом через переход. — Чего куда идем? — Спросил заинтересованно Артур, с трудом волоча за собой доски, — А чего нас никто не встретил? — Нас хотели встретить, когда мы должны были приехать, а это в восемь утра. Но мы же тут поздно нарисовались. — С улыбкой сказал Никита, — Нам сказали сами дойдете. — Он махнул рукой, — На выход идем. Я догоню.       Все широким шагом пошли через переход, на вокзал. Яшкин, крепко держа Брукса за руку, кратко обернулся, увидев, как Никита волочится последний что-то слушая по телефону. Наверняка с дитем разговаривает. Вышли с большого вокзала на просторную площадь, ожидая своего гида, но тот, не отвлекаясь от разговора, просто махнул вперед, по дороге, и ребята, как послушные овечки побрели вперед. Мимо домов, пригревшись на солнышке, шли обсуждая то, чем бы хотели заняться. Пропетляли по городу, предоставленные сами себе. Вывернули на улицу и тут же издали громкий вопль. А вот и она. Уфа-арена. Радостно загалдев, как сороки, побежали вдоль улочки, сделать фотографию на память. — Нам тоже нравится! — Гордо сказал Хмелевский, сидящий все это время на лавочке рядышком с Егором Сучковым, что с улыбкой наблюдал за всем. — Ну что, гости дорогие, или как там говорится…       Раздался громкий ржач. Ребята пожали друг другу руки. Егор, посовещавшись шепотом с Сашей Хмелевским, поднялся с лавочки и, уперев руки в плечи Яшкина, отодвинул его чуть подальше, чтобы арена за его спиной смотрелась максимально эффектно и гордо встал рядышком. Артур, с телефоном в руках, принялся перешептываться с Володей, что стоял и ржал. — Ой, а чо, пиздить будете?! Извините, что победил вас, это повторится! — Гордо сказал Яшкин, стоя в рваном и грязном пуховике. — Ой, отпинают меня за эту херню, конечно. Ну иди сюда, сладенький наш…       Дима протянул руки Хмелевскому, заметив знакомую зеленую ткань и позволил одеть на себя зеленую джерси Салавата Юлаева. Снова капитанская. Снова с двадцать третьим номером. Все громко заржали. Яшкин счастливый встал между Егором и Сашей, попозировав на фоне Арены для очередной исторической сводки с их отпуска. — А вы чего с таким опозданием, то? — Удивленно спросил Егор, взяв под руку Диму, шагая с ним в середине строя. Хмелевский месте с Волком и Мэйсеком шел первый, что-то увлеченно обсуждая. — Пиздец, да картограф у нас ебучий, конечно, попался! — Возмутился Яшкин, указав на Лямкина, что шел между Артуром и Володей. — Это ты о Никитке-то? — Расхохотался Сучков, — Он-то да… — Эй! Ах ты сука беззубая! — Недовольно сказал Лямкин. — Едь и не выебывайся! — О-о-о! У нас в городе нельзя матерится! — Парировал Хмелевский, — Побойся бога, мразь! — Да не матерюсь я! — Парировал Лямкин, — Пошел в пизду, блять, уеба!       Снова громкий ржач. Саша повел их по городу, мимо местных достопримечательностей, что как раз попадались по дороге до его дома. Брукс с Кертисом осторожно поинтересовались, можно ли как-то организовать подпольную доставку местных вкусностей до Екатеринбурга. Цена данного вопроса не имела значения. Саша громко расхохотался, сказав, что с радостью поможет, если ему подскажут где такое взять в запрашиваемом колличестве. На все вопросы, неужели их странная компания заинтересовала только их двоих, Хмелевский сказал о том, что остальные не стали руки морозить. Зашли в высокую панельку, пройдясь по немного жуткому подъезду, встали ждать старенький лифт. Саша, зазвенев ключами, с улыбкой спросил: — Голодные? — Ребята синхронно кивнули. Увидев, как кивнул и Егор, возмутился, — Мелкий, ты же только ел! — Да они жрать будут, а я чо — смотреть? — Сучков, обнимая Яшкина, что так и ходил в чужой форме по городу, вытянул средние пальцы, — Воть тебе! — Ах ты зараза… Ну жди, что от этих жуков что-то останется. — Зараза вот у нас. — Указал Никита на Кертиса. — Волчонок, ну прогуляйте тренировку… Ну че ты… Ну классно же… — Неть! — Возмутился Волк. — Ну волчо-о-онок! — Взвыл Галкин с Мэйсеком. — Я сказал: неть! — Остался на своем Кертис. — Зараза доставучая! — Расхохотались все стоящие.       С трудом запихавшись в старенький лифт, поднялись на последний этаж и пошли по длинному коридору за своим путеводителем. Вошли в просторный коридор, и, повесив куртки, удивились большому количеству обуви и громкому ржачу где-то внутри дома. Покидав портфели, разбрелись по квартире. Яшкин гордо пошлепал в разных носках до гостинной и встав за диваном, удивился тому, что на диване сидели и играли в приставку сразу куча народа. Увидев чужака в своей форме, тут же раздался громкий ржач. — Пиздец! Чо трансфер года Санек нарисовал нам?! — Взмахнул джойстиком Самонов, — Это что за поебень! Саня, объяснись! — За новостями следить надо было. — Расхохотался Ливо, сидя рядом с ним. — Все проебал, молодой, как всегда. — Ой, старый прям отозвался. — Возмутился Хафизуллин и с большой радостью хлопнул «пять» Лямкину, — Привет, Домовой, как жизнь молодая? — Сокращается. — Никита с радостью обнялся с Динаром. — Слышь, давай я чеха этого тут оставлю, а ты к нам вернешься. Ну слышь, ну э-э-э!       Раздался громкий ржач. — Ты мне еще в СКА предложи вернутся! — Возмутился Динар, — Все! Хватит с меня скаканий по клубам! Я теперь в правильном зеленом. Нахер иди… — Так мы только оттуда. — С улыбкой сказал Галкин, и, выдернул из руки Саши Самонова джойстик, оперся руками о его плечи и уставился в экран, включив игру обратно, — О, ебать, а ты че с такой статистикой хуевой? — Это моя статистика! — Возмутился Хмелевский, — Слышь, Галка, ты ща помрешь!       И снова громкий хохот раздался в гостинной. Ливо закинул голову, и тут же с радостью пожал руку Мэйсеку. Громкое обсуждение в гостинной растянулось почти на половину часа. Пока все обсудили речь свелась к еде и к тому, что все опять голодные и позавтракали они хоть и хорошо, но очень ненадолго. Вся большая компания переместилась за большой обеденный стол в просторной кухне, где уже все было накрыто. Свежая и горячая еда, в основном вся национальная, пришлась по вкусу странствующим по стране. Без бутылки, конечно же, не могло обойтись. Шумные разговоры не прекращались. Выпив по паре бокалов белого вина, с большой радостью объедались вкусностями, обсуждая все приключения и то, почему их дорога сильно затянулась. Над Никитой и его навыками ориентироваться все дружно посмеялись. Сам Домовой, глупо улыбаясь, оперся о плечо Динара, которого продолжал считать хорошим другом даже не смотря на то, что они на льду являлись серьезными врагами. Заприметив знакомую баночку сгущенки, Брукс стащил ее и, с трудом открыв, довольный принялся черпать сладость ложечкой. Сучков, сидящий рядом ему дал в прикуску вкуснейший пирог. Счастливо улыбнулся, услышав благодарность в ответ. Все дружно посмеялись над сладкоежкой. — Слышь, а отведи нас туда, где такой штуки купить можно. — Попросил Дима, сидя рядом с Хмелевским, — А то вкусно — просто пиздец как. — А еще че тебе надо? — Поинтересовался Саша, — Вы от Кравы лыжи-то мои привезли? — Привезли! — Гордо отчитался Артур, — А меда нам… литров сто! На каждого! — А не слипнется?! — Поинтересовался Самонов у рядом сидящего, макая в сгущенку кусок пирога. — А не твое дело! — Парировал Галкин, — Полностью поддерживаю предыдущего оратора! — На рынок пойдем… Пиздец, я надеюсь у вас есть сумка такая, ну, клетчатая, чтобы все увести. — Согласился Хафизуллин и уставился на Кертиса, что с большим удовольствием ел какую-то вкусность, — Волчара, ну что, вкусное? — Очень! — Облизнулся Кертис. — Уже третью ем… Не думал, что у меня желудок настолько большой. Что это такое? — Это кыстыбый. — Усмехнулся Самсонов. — И да, я тоже им могу просто каждый день питаться. — Я ща помру, как это вкусно! — С трудом жуя сказал Волк. — Дайте рецепт… — На-а-ачало-о-ось! — Рассмеялся Галкин, — Кому что, а этому рецепты. — Я тоже не откажусь. — Согласился Яшкин, и, побултыхав вином в бокале, дотянулся до очередной незнакомой сладости, — А это че? Вы хоть рассказывайте что мы едим… А то интересно же. — Вы же в Уфе! Конечно, тут все вкусно. Невкусное нельзя есть. — Согласился Ливо. — А ты пахлаву ешь. — Что самое странное, это в основном такие, больше восточные сладости, сделанные на местный манер. — Согласился Артур, едва успев черпнуть себе сгущенки с чужой банки, пока до нее Брукс не дотянулся, — Вот что делает с людьми отсутствие сахара. Они мед везде добавляют… Мне кажется разве что в борще не встретить мед. — Ой как ты ошибаешься сейчас… — Расхохотался Динар. — Ой мелочь, столько ты в жизни не видел.       Увидев изумленное лицо Ахтямова, снова раздался громкий ржач. Дима вытянул руку и, схватив Брукса за волосы, помог Кертису забрать баночку сгущенки из чужих рук. Мэйсек начал хныкать, облизнув сладкие губы. — Пиздец, заберите меня! — Взвыл он, — Я буду за еду работать! — О, у меня есть к тебе коммерческое предложение. — Хмелевский поднялся из-за стола, и, достав баночку с медом, поставил ее перед ним, — Два сезона, Брукс. Ты подумай… Да зачем тебе этот Екатеринбург?       Мэйсек заинтересованно принюхался к баночке. Небольшая для него. Всего на литр. — О, медвежонок! — Рассмеялся Ливо, — Так вот почему ты медвежонок!       Брукс зачерпнул мед большой столовой ложкой и довольно взвыл, чем вызвал у всех громкий хохот. С большим удовольствием распробовал мед и сказал: — Сука, это не честно! Это липовый! Забери мой паспорт, я согласен! — Эй! — Возмутился Яшкин, — Так, нахуй! Че за перекуп иностранцев! Брукс, имей совесть, хоть этот сезон доиграй! — Мэйсек тут же показал ему средний палец, довольный поедая мед с таким удовольствием, словно это было самое вкусное в его жизни. — Меня не забудьте! — С радостью согласился Кертис, облизнув губки, улыбнулся Сучкову, что не сводил с него взгляд, — Нет, я не буду тебя учить своему мастерству. — Ну а вдруг я на Ахтямова в плей-офф попаду? Ну расскажи как ты это делаешь… — Попросил Егор, подергав его за рукав, — Ну эй! — Обойдешься. Вот сам разгадывай! — Ах ты сука! — Очнулся Артур, — Это нечестно! — Так ты только от него и пропускаешь! — Расхохотался Самонов, — Все честно. Смирись, мелочь. Егор до всех нападающих так доебывается. — У каждого из нас есть в лиге один такой безрукий вратарь, которому ты забиваешь, как бы ты не бросил… — Согласился Джошуа, — Яшка, ты не считаешься. — Чего я не считаюсь?! — Удивился Дима, довольно чавкая пахлавой, — У меня много таких… Я же как-то лучшим снайпером стал в том сезоне. — Вот именно — как-то. — Усмехнулся Хафизуллин, — До сих пор никто не понимает как тебя Брукс не смог объебать. А вы че, чем в этом сезоне вдвоем занимались, что вас обскакали вообще все? — Ебались друг с другом. — тут же ответил без доли стеснения Яшкин, закатав зеленый рукав джерси, облизывая пальцы, дотянулся до баночки меда, с трудом вытянув ее из рук Брукса. — Мы решили по-другому выяснить кто из нас лучший снайпер и бомбардир.       Увидев изумленное лицо Мэйсека, у которого мало того, что все сладости забрали, так еще и великую тайну раскрыли, раздался громкий ржач. Брукс глупо похлопал глазами, оставшись с ложкой во рту, пока Яшкин, облизнул свою ложечку с липовым медом, издал довольный стон. Повернул голову и улыбнулся, увидев у Лямкина в руках уже другую баночку. Отобрать ее не получилось. Лямкин гордо ударил по протянутой руке ложкой и, открыв другую баночку, зачерпнул мед, распробуя его. — О, а этот вкуснее. А это что за мед? — Донник. — Указал на банку Динар, — Он с самого дна улья. Он мне тоже больше нравится. У него вкус интереснее.       Лямкин вручил банку Диме, дав ему распробовать. Яшкин передал баночку с липовым медом к молодежи, что с большой радостью объедалась сладостями, пристрастившись к пахлаве. Третья баночка первому на пробу досталась Галкину. — Я сейчас расплачусь, как же тут вкусно. — Взвыл Брукс, закрыв руками покрасневшее лицо, — Мне уже дышать тяжело, как много я съел… — Это нам с тобой Яшкина откармливать надо. — Едва сказал Кертис, вытянув ножки под столом, с улыбкой смотря на Лямкина, что лакомился гречишным медом, заедая его пирожками, — А мы-то куда с тобой. — Мелкий, ты вообще должен две жменьки семян клевать. — Усмехнулся Ливо, — Ты ж птичка вообще мелкая! — Ага, ты сильно ошибаешься в том, сколько он ест. — С ехидной улыбкой сказал Галкин, подперев голову рукой. — Хотя у нас самый обжора это Лямкин. — Да я и вижу… — Растерялся Хмелевский, вместе со всеми смотря на то, как Никита довольный продолжал с большим удовольствием есть, — Бедная его жена. Такого явно проще прибить, чем прокормить… — Он всю жизнь такой обжора. — Усмехнулся Динар. — Вообще не ясно, как он такой худой остается… — Я вообще, кстати, поражен тому, как Яшкин похудел за сезон. — Задумчиво сказал Самонов, — Яшка, ты же вот под сто десять кило в какой-то момент был. Ряха такая, едва нам в телевизор помещалась… А сейчас сколько ты? — Ну это я еще отъелся. Откормили меня. — Дима кивнул, — Килограмм восемьдесят наверное. А может и меньше. Не знаю. Мне кажется мы с Бруксом одинаковые по комплекции. — А вот… когда ты там… в январе или когда ты был прям тощим… Прям что форма как на вешалке болталась. — Заинтересованно спросил Хмелевский, — Это ты сколько был? — Не знаю… У меня дома весов нет. Ну они были… Пока я в какой-то момент на них не встал, и они треснули. Последнее, что они показали — вставайте по одному.       За столом раздался громкий неистовый ржач. Ребята побросали ложки от смеха, заливаясь громким хохотом. Все сидели покрасневшие, довольные приятной компанией. Все происходящее явно всем нравилось. Даже самый грустный среди сидящих Брукс был вполне доволен происходящим, перестал грустить, приманившись на вкуснейший мед и сгущенку. До него дотянули и тарелочку с пахлавой. — Самое маленькое, сколько он был, это шестьдесят четыре килограмма. — Кивнул Артур, — Вот это был пиздец. С него вообще все сваливалось. — Тот самый человек, которому не идет быть худым. — С улыбкой сказал Егор, черпая чай, — Пиздец, там такой грохот костей был… — Ой, да что ты понимаешь в мужской красоте! — Дима гордо потрепал волосы, счастливо улыбнувшись, — Моим ебырям нравится. — Спорно. — Растерянно сказал Брукс. — А с порно точно всем понравится. — Расхохотался Никита.       И снова хохот. Кертис поинтересовался что же за вкусный чай был, которым его поили и где такой можно найти. Хмелевский с радостью сказал, что всем поделится. — А вы чего, реально парочка? — Удивился Джошуа, — Прям… ну… на серьезном? — Брукс с Димой смело кивнули, — Ахуеть… — А че, а правда что до него у тебя Радик был в постели? — Хитро ухмыльнувшись спросил Хмелевский. — Ой фу-у-у! — Взвыл Яшкин, — Ты бы мне еще Лямкина сунул! Мерзость какая! — Ах ты сука беззубая! Потеряю тебя тут под сосной, и даже Билялетдинов против не будет! — Возмутился Лямкин, — Какое я тебе зло сделал?! — А ты ему второй зуб выбей, чтобы было удобно мед пить. — Предложил Самонов.       Брукс с улыбкой за всем наблюдал. Кажется никто не был сильно удивлен. И даже никто, кажется, против не был. Хотя ему все заявляли о том, в этой стране все поголовно гомофобы. Он перевел взгляд на Егора, что не сводил взгляда с Волка, что сидел с довольной мордой и облизывал ложку от меда, явно наслаждаясь им. Наклонившись к нему, шепотом на ухо сказал: — Мелкий чего так на тебя смотрит? Флиртуешь с ним? — Не знаю. — Шепотом ответил Кертис, и, протянув ему ложку меда, посмотрел в глаза и прошептал, — Может чего слышал про мою прошлую работу, любопытно ему. А он чей друг? — Мой. — Улыбнулся Брукс. — Та пятилитровая банка была от него. И из-за нее мы проиграли им матч. — Ах ты сука! — Усмехнулся Кертис, — Купили как дешевку. — Ну тебе же тоже досталось пару ложечек. — Пиздячки от Заварухина стоили дороже, чем просто пару ложечек. Должен мне… — А я все съел еще за две недели до того как мы уехали. — Вот ты сука. — Волк засмотрелся в его карие глаза, счастливо улыбнувшись, — Даже взять с тебя нечего… А ты не заметил, что ты почти не куришь уже? — Заметил. Мне не хочется, хотя Дима пару раз предлагал. Кажется хорошая обстановка не только на тебя положительно влияет. Чувствую себя восхитительно.       Никита увлеченно общался с Динаром, не переставая есть. Дима кратко посмотрел на Егора и перевел взгляд на перешептывающихся Брукса и Кертиса. Что-то не так с этой мелочью. Тоже, что ли, любопытный? Он наклонился к Хмелевскому и прошептал на ухо о наблюдениях. Саша же отмахнулся и сказал ему так же на ухо: — Не обращай внимания. Эти двое давно друг за другом бегают. Я тоже замечал как Егор смотрит на этого мелкого. Но там ничего такого. Кертис же умеет иногда волшебные вещи на льду показывать, которые Егору никогда не давались. Вот он и учится у старших. — Он похлопал и сказал довольно громко, — Так! Доедайте и пошли за приключениями. Вытряхивайте свои вещи из портфелями. Идем за вкуснятиной. И заберите у медведя кто-нибудь банку, пока у него сахарный удар не случился. — Сахарный удар? — Удивился Володя, положив голову на плечо Самонову, — Это когда тебе мешком сахара по голове в очереди в какой-нибудь Пятерочке прилетает?       Снова раздался хохот. Брукс жалобно заскулил, когда Кертис вытащил у него банку меда из рук и при попытке его отобрать укусил его. Мэйсек сделал грустный вид, с трудом вытащив свою руку, и, сложив руки на груди, обиженно надул губки. Все с большим удовольствием принялись доедать остатки и пошли собираться. Спросив разрешения, Кертис с Бруксом кинули свои вещи в стирку, просто потому что ходить уже просто было не в чем. Когда Брукс стянул с себя худи, кинув ее в стирку, все «башкиры» уставились на него изумленно. Яшкин гордо оперся рукой о его плечо и счастливо улыбнувшись, спросил у Динара: — Быть может в СКА?       Мэйсек глупо улыбнулся, стоя в футболке СКА. Ливо, чтобы он не позорился, кинул ему свою худи с символом Салавата Юлаева. — Не ну это какой-то коллаб года. — Расхохотался Володя, — Пиздец. На немце канадского происхождения сначала питерская футболка и сверху башкирская кофта. Ты вот еще у Яшкина джерси Трактора спизди, чтобы вообще вселенная рухнула.       Они продолжили одеваться. Артур вернул хозяину две пары лыж, что даже никак не потрепались, и конечно же не сказал о том, что они слегка побыли в употреблении. Шумной толпой вывалились с дома, тепло одевшись, побрели на прогулку. Наслаждаясь теплым солнышком большой бандой шли по территории города, ничуть ничего не боясь. Яшкин только успевал рассказывать о том пути, который прокладывал для них Никитка. Их гида все шумно похвалили, чему Никита был очень горд и с радостью сказал о том, что у него еще есть много интересных маршрутов.       Отставшие слегка от толпы Кертис и Егор шли самые последние, тихонько переговариваясь. Волк решил все-таки пару секретов своих рассказать, чему Сучков был очень рад, заинтересованно его о чем-то спрашивая, как поступать в той или иной ситуации. Пару раз проговорился о том, что его много чему научил Диц, рассказывая о том, как он видит их пару защитника и нападающего. Егор заинтересованно спросил: — А правда, что я слышал… Ну… Про то, что ты как Яшкин? — В каком плане? — Удивился Кертис. — У нас с ним общего только двойное гражданство. — Нет, я не про то. Ну то, что ты, — мальчишка отвел взгляд, спрятав морду в шарф, сделав вид, что у него щеки покраснели от того, что было холодно, а не от того, что стыдно, — гей? — А ты с какой целью интересуешься? — Заинтересованно спросил Волк. — И откуда про это знаешь? — Ага… Значит мне не напиздели. — Он пожал плечами, — Просто я еще с «Толпара» слышал про это… Как ты… — Послушай, у меня есть муж, который явно будет против того, что я с кем-то кроме него сплю. — Ахуеть. — Растерялся Егор, — А у тебя муж даже в России? — Увидев краткий кивок, мальчишка впал в ступор, остановившись. Кертис ему едва заметно улыбнулся. — Ахуеть. А мне просто Диц рассказал. Я не верил в это… Думаю, ну такой как ты точно не будет таким. А ты с Канады такой же приехал? — Это не болезнь, ну так, к слову… — Волк усмехнулся, — Мальчики такие же хорошие как и девочки. У Брукса с Димой тоже до отношений друг с другом по девушке было, так что это не заражение. Это либо есть в тебе, либо нет. Проще относись к этому. — Тебе легко говорить «проще относись» у тебя на родине разрешены такие браки, а у меня за это можно присесть лет на десять. — Никому не говори об этом, пока не выяснишь как человек к этому относится. — Кертис пошел спиной вперед, заинтересованно его разглядывая, — А что такое? — Ну мне любопытно. — Еще один. — На лице Кертиса появилась счастливая улыбка. — Осуждаю, Егорка. Лучше не стоит.       Брукс, схватив Волка за воротник куртки, дернул на себя, и, обхватив сзади, резко развернулся с ним на руках. Волк расхохотался, заболтав ножками. Очень изящный способ закончить диалог. Волк кратко посмотрел на Никиту, что лишь кратко одарил его ревнивым взглядом и продолжил разговор с Хафизуллиным. Повиснув на шее Брукса, вклинился к ним в разговор с Хмелевским и Самоновым, что увлеченно ругали Яшкина, что шел и ржал как дурак с какой-то очередной тупой шутки. Прогулка по городу прошла мимо знаменитого всадника, подарив им много красивых фотографий для архива. Яшкину было душевно тепло и очень приятно бегать по Уфе в зеленой джерси. Час, следом второй быстро пошли в большой компании, за громким хохотом. Они вывернули на центральный рынок. Пошли мимо заполненных прилавков, обсуждая у кого что-то можно вкусное прикупить. В портфель к Бруксу сразу отправилось много банок с медом и сладостями. Кто-то набрал себе сгущенки. Яшкин больше стоял и разговаривал, держа расстегнутый портфельчик, пока Брукс складывал очередные продукты питания. Разговорились про то, кому кто попадется в первом раунде плей-офф. Яшкина схватила истерика, когда он услышал о том, что никто из «ребят в зеленом» не был рад тому, что им выпал в соперники Авангард. Хмелевский заинтересованно спросил: — Ну Яшка, ну расскажи про своего бывшего соплеменника… Ну такого, у которого лака уходит на прическу, больше, чем на обмундирование. — С улыбкой такой заманчивой. — Согласился Ливо, обнимая Диму сбоку, растреплевая его светлые волосы. — Это который? — Удивился Яшкин, — О ком вы? — Ну вот, друг еще называется. — Самонов покачал головой, — О Дамире Жафярове. Помнишь такого? С которым ты весь сезон прошлый бегал под знаменем СКА. — Нихуя никого не помню с того, что было раньше. — Отмахнулся Дима. — Не было у меня никогда такого друга.       Артур, слышавший настолько уверенный ответ, вопросительно уставился на Яшкина. Серьезно? Вот настолько ему было плевать на бывшего лучшего друга, что единственный от него не отвернулся и берег, даже когда все внимание Димы перескочило с него на остальных. Он растерялся, приоткрыв рот. — Нихуя себе сказал я себе! — Удивился Самонов, и, довольный достал из пакета мясной «кнут» довольный принявшись жевать его, — Яшка, ты че, ахуел? Или нам тайны не хочешь выдавать?! — Своих не сдаю. — Гордо фыркнул Дима, не став настаивать, что Дамир ему теперь никто и звать его никак. — Доебывайте кого-нибудь другого. — А я знаю одного. — Ливо указал за спину Саше Хмелю, — Вот этого…       Артур удивился вниманию чужих зеленых, сжимая в тонких ручках целый мешок пахлавы. — Это просто совпадение… Га-а-аля! Они меня обижают!       Он ускакал в объятия Галкина, что заинтересованно жевал орехи, смотря на то, как Волк стоит и разнюхивает чай. Брукс стоял рядышком с Димой, что увлеченно рассматривал россыпи специй. — Ну все, за местных даже сходят, если сильно не присматриваться, — Улыбнулся Динар. — Правда этот казах, этот чех, этот немец… Мелкий ваще татарин.       Артур тут же спрятался за спину Володе, кратко показав ребятам язык. Никита открыл портфельчик, с улыбкой предоставив оставшееся место под несколько пакетиков чая. — Должны быть очень вкусные. Мне сочетания нравятся. — Указал Волк на таблички, — Даже чисто в теории это что-то должно быть нереальное.       Толпа свернула в очередные ряды, гуляя по центральному рынку. Никита с Кертисом подзадержались. — С кем ты разговаривал? — Осторожно спросил Волк, сворачивая очередной пакетик, сложил его в портфель, — Что-то случилось? — Алина звонила. Ей очень одиноко. Спрашивала, когда я вернусь. — Он опустил голову и тихо сказал, — Мы с Бруксом поговорили… Он мне одного парня подсказал, который очень хороший… Кертис, скажи мне свое мнение — стоит ли мне связываться с бывшей женой? — Смотря что ты хочешь. — Он пошел рядышком с ним. Хотелось взять его за руку, но знал, что нельзя. К ним слишком много внимания. — Что дочка сказала? — Что мама постоянно плачет и ругается на нее, когда она беспорядки наводит. Мой лисенок… — Он шумно выдохнул, — Я хочу своих дочек себе забрать. Хочу обратно свою квартиру и дачу. Я посидел подумал над тем… Что я просто уже физически устал быть без дома. Я никогда даже квартиру не снимал. Да, когда я эту квартиру вместе с Лизой брал, она же у нас огромная… Четырехкомнатная, да еще и в самом центре Казани, в доме старого фонда… С высокими потолками. С видом на самую красоту. — Никита повернул голову, — Я хочу все свое обратно. Мне кажется я сделал страшную ошибку, когда отдал Лизе все. Она даже с этим «всем» не может управится в одиночку. Я даже примерно понимаю почему. Но у меня может сил не хватить с ней тягаться еще и во время плей-офф. — Ты с таким трудом даже говоришь об этом. — Волк обеспокоенно посмотрел на него. — Чем я могу тебе помочь? — Я не знаю. Мне кажется мне уже никто не поможет. Но мог бы ты мне занять денег? Этот парень дорого берет, но судя по тем отзывам, которые я на него слышу, у него очень высокий процент выигранных дел. — А ты это все ради имущества затеваешь или ради детей? — На квартиру я накоплю, это не проблема. Дачу жалко, да, мама ездила туда, Лиза туда и не заглядывает — там снега по самые окна насыпало. Но вообще-то я хочу своих детишек вернуть. Мою Алинку и Полинку. Моих озорных негодниц. — Я не очень люблю детей, честно тебе признаюсь, но я только поддержу тебя, если у тебя появился хоть призрачный шанс все вернуть. Конечно, хоть все мои сбережения забери. Лишь бы это помогло. И я буду рядом, если это тебе поможет. Когда сам не будешь с чем-то справляться, скажи мне, я помогу всем, что в моих силах.       Никита счастливо улыбнулся ему. С благодарностью кивнул. Они нагнали остальных, что продолжали набивать портфельчики местными вкусностями. Вышли с рынка как груженные ишаки. Вернулись через пару часов в дом. Брукс с Кертисом сложили чистенькие вещи в сумки. Время три часа дня. Они уже должны были выдвигаться в Тольятти, но в этой компании настолько было хорошо и уютно, что приняли решение еще немного задержаться. Пока доели остатки еды, мальки успели выстирать свои вещи и вымыться. Пока Яшкин развлекал толпу, что расселась перед большой плазмой, пытаясь понять как играть в эту хрень что кто-то по ошибке назвал игрой, Никита с Волком спрятались в гостевой ванной, и вдвоем синхронно завалились под душ в просторную ванную, довольные целуясь друг с другом. Брукс же сидел в сторонке переговариваясь с Сучковым и Хмелевским, решив заштопать пуховик Яшкина, пока тот был занят страшным позором.       В три часа выдвинулись пешочком с большими портфелями до вокзала. Со всеми попрощались, залезли в очередной поезд, что быстро повез их в очередной город. Ехать было совсем недалеко. Но варианты времяпрепровождения сошлись на одном. Нагулявшись и получив кучу эмоций, почти все сразу же уснули. Яшкин лежал на верхней полке, пока напротив него крепко уже спал Никита, обняв подушку. Опустил кратко взгляд на Кертиса, что спал отвернувшись к стенке, спрятавшись под колючим зеленым одеялом. Перевел взгляд на полку под собой. Брукс тоже крепко спал, свесив руку к полу, едва слышно посапывая. Дима вытянул руку, и, сунув ее в портфель к Бруксу, вытянул чужой дневник с подвеской на закладке. Порывшись по чужим записям, нашел нужный день, на котором остановился. Кажется это он, да. Его все еще пугали страницы, что шли дальше в дневнике. Но ему было просто интересно посмотреть на себя со стороны. На то, каким диким зверем он становится под наркотиками. Самому себе объяснить, что к этой дряни больше нельзя даже и в мыслях притрагиваться. Показать цену своим выходкам. А только по таким вещам и можно восстановить то, о чем ему никто не хочет говорить. Мысли Кертиса ему были не столь интересны. Его саморефлексия его не очень интересовала. Он был слишком умным для него, и задумывался над такими вещами, над которыми Яшкин хоть когда-то задумается. Ему было важно знать другое. Он, подсвечивая экраном треснувшего айфона, что все никак некогда было поменять, читал хрустящие странички очередных мыслей: Утром к нам пришел Радулов. Пришел отобрать у меня помощника в виде Артура. Было очень забавно видеть то, как Яшкин, капая слюнями, полный злости к Саше, стоял на коленях и защищал своего ребенка. На мои претензии и команды Яшкину «фу» он внезапно сказал «Он обижает жабу. Я не дам жабу в обиду. Жаба бережет уток под цветами. Пионы красивы при закате. Она соленая.» Пионы красивые при закате. Наркотики все еще ассоциируются у него со мной? Пионы это мои цветы. Не замечал, чтобы хоть кто-то был ими так же увлечен, как и я. Радулов решил напасть уже на меня. Выбесить меня, чтобы я отдал Артура. Но меня и не такими помоями обливали — я уже привык. Да, давно мне не говорили, что я бесполезный на льду, но это уже даже не обрабатывалось моим мозгом как что-то реально стоящее. Я и так знаю это. Ничего нового Радулов мне не сказал. Мы с ним ушли, чтобы не нервировать Яшкина, и встали поговорить о своих позициях. Саша настаивал на том, что ему нужен Артур в качестве вратаря. Я же стоял на своем. Не потому, что от Артура было сильно много толка, хотя пользы явно было много, а скорее потому что Артур сам этого не хотел, а вот авторитета у него нет сопротивляться Радулову. Этот Саша, что стоял передо мной тогда, злой и преисполненный ненавистью к любимому человеку явно не тот, которого я видел в зеленой форме, только со звездой на ней, а не с кошкой. Я не дал Артура в обиду, пригрозив ему тем, что натравлю на него Яшкина. Радулов ушел ни с чем. Когда я вернулся, Артур поделился со мной мыслями о размышлениях Димы, меня словно ледяной водой окатило. «Наверху ветер. Наверху я видел черноту. Я помню боль. Змеи на белом сказали мне много. Вечер пришел быстро. Вечер притащил с собой темноту. За вечером пришла ночь. Ночь принесла с собой боль. Запасной выход. Ключ на стене. Там только слезы. Хищник врет. Охотники не страшны. Ужас липкий на белых страницах черной книги. Он не пройдет с солнечным светом. Страх. Липкий черный страх. Волк будет молчать. Я обязан защищать. Создан служить. Покорный пес.» Чертов Яшкин читал мой дневник. Как я устал от этого. Отшутившись от Артура, оставил его в объятиях его любимой лошадки. Они уснули. А меня услышанное едва не довело до слез. С трудом дождавшись вечера я ушел наверх ждать Валькирий. Стоял у края дома, задумавшись о том, что значит для меня моя жизнь. Ледяной ветер трепал мои седые волосы. Я смотрел в чертово небо с надеждой. Но оно как всегда было молчаливо к моим просьбам. Что если я однажды дойду до такой стадии жизни, когда мне уже не захочется умирать, но Валькирии появятся на небе, загромыхав своими доспехами? Что же мне делать тогда? Быть может расплатиться чужой кровью? Что если я просто не захочу уходить, когда небо позовет меня? Я заплачу чужой кровью. Например того же Радулова отдам им. Они с радостью уничтожат это чудовище, дав мне достаточно времени. Хочу. Хочу дождаться этого момента. Его никогда не было в моей жизни, пока в ней не появился Никитка. Того момента когда мне захочется жить и не смотреть каждую ночь с надеждой на небо, ожидая, когда оно просветлеет. Артур притащился с Яшкиным на поводке, видимо, когда выспался. Мы с ним разговорились. Я поделился с ним своими мыслями. Легче не стало. А Артуру стало за меня боязно. Дурак. Никогда больше не говорить об этом. ОТ ЭТОГО НЕ ЛЕГЧЕ! НЕ ГОВОРИТЬ!!! Пообещал себе не выливать сюда черноту. Пускай ночь проглотит наш диалог и подавиться им. Пускай сожрет мою чертову ненависть к себе. Я устал. Устал от этого чувства. Мы пошли до нашего верного пса, что откликался на прозвище «Яшкин». Вероятно еще не все так потеряно. Даже попробовал его разговорить. Карие глаза Димы смотрели на меня с такой надеждой, словно я ему обещал вечную жизнь. Быть может и обещал когда-то, да уже и сам не помню. Он уже уверенно вспомнил о том кто я ему такой, и что за милый мальчик с ним таскается на поводке. Бедолага все запястья себе истер уже до крови. Вероятно какая-то часть болевых рецепторов отпадает в таком отходняке. Мы пошли погулять, опять нарвавшись на каких-то хулиганов. Там где заканчивается туристическая часть Казани обязательно водятся какие-то упыри, которых неизвестно что породило, чтобы это что-то убить. Пришлось побегать. Я даже удивился тому, как Яшкин даже в таком бессознательном состоянии заботился о нас. Позволил Артуру проехаться на нем верхом и постоянно останавливался, когда я переставал за ним успевать. Выносливости в нем слишком много. Неудивительно, что под наркотиками ему лучше игралось. Уж даже мне дыхалки не хватало. Мы притормозили только около казанского кремля. Увидев наличие небольшого количества интеллекта, я решил снова попытать удачу в Диме. Рискнул задать ему сразу вопрос, и если что, бросится бежать. Дамир же меня научил, что Диме нельзя задавать вопросов. Только предлагать. Только давать. Любой вопрос расценивается как попытка забрать и заканчивается дракой. Даже пока Яшкин такой отощавший — у меня против него шансов в районе нуля выйти из схватки победителем. Он спросил — боюсь ли я его. Боюсь. Перед ним сделал вид героя и показал, что не боюсь. Увидев, как Яшкин рухнул на колени, я встал в ступор. Смотрел на него наверное так изумленно… Прошу прощения, быть может это я что-то в жизни не понимаю… Но чертово предложение? Мне??? Предложение руки и сердца от отходящего от наркотиков Дмитрия Яшкина на фоне казанского кремля на спине с лягушонком Артуром? Это какая-то шутка? Пранк? Сейчас выскочит Радулов и погонится за мной с ножом если я соглашусь? Эх, Яшкин, где же ты был, когда нам всем было только по двадцать? Еще когда я был птичкой, а ты был нотой. Я бы без раздумий тогда схватил это кольцо и потянул бы тебя в ближайшую церковь венчаться. Где же ты был, когда я не мог различить любви и влюбленности? Где же ты был, когда я нуждался в тебе больше всего? Когда в моей душе было столько иллюзий к тебе… Где же ты был такой красивый… Почему же ты так долго, пройдя через столько чертовых тяжелых этапов все равно осмелился мне признаться в любви, а я уже не могу этого сделать? Как же было больно это видеть. Чертово предложение руки и сердца от моей первой любви? Вероятно я где-то в этот момент умер и моя душа все-таки досталась Валькириям. Мне надо было отказаться. Я понимал прекрасно, что не могу согласится на это предложение. Я знал, что иначе все рассыплется. Вся большая иллюзия разрушится, если я соглашусь. Я не мог это допустить. Я прекрасно знал, как за моей спиной стоит мой любимый Никитка. Прекрасно знал все те чувства, которыми упивается Брукс. Такая долгая история, а окончится так глупо. Моим «нет». Яшкин… Чертов Яшкин… Я ради тебя проскакал через океан, разодрал себе всю душу и нервы, лишь бы встать к тебе поближе. А потом понял, что ты был мне только соединяющим звеном. Я всегда буду влюблен в тебя. В твои странные выходки, добрые глаза и глупые шуточки. Влюблен. Но люблю совсем другого. Спасибо, но мое слово нет… Мое слово «нет» ввело бедолагу в истерику. Он расплакался. Словно маленький ребенок стоял на коленях и плакал передо мной. Мне больно было это видеть. Но я был вынужден сказать «нет» — насколько бы сильно не хотел сказать «да» еще несколько лет назад. Он спросил меня — люблю ли я его. «Я люблю тебя, именно поэтому не могу с тобой так поступать.» — ответил я ему, вернув кольцо. Не могу я так с ним поступить. Какая бы часть меня не желала бы ему смерти, это было за гранью дозволенного. Он все забудет. Наверняка после этого отходняка не будет ничего помнить. Но мне уже будет очень тяжело смотреть в эти карие глаза, и знать, насколько же сильно я навредил этому прекрасному и милому недотепе. Мы догуляли и легли спать. Я больше не хочу даже тут разгонять эту тему. Слишком поздно, Дима, ты решился на это.       Он тут же захлопнул дневник, прикинувшись спящим, услышав недовольный вой с нижней полки. Наверняка это Брукс, у которого боль в очередной раз украла сон. Дима начал шумно сопеть, мастерски притворяясь спящим, а сам думал над тем, что прочитал. И правда он не помнил этого. Интересно, случалось ли это на самом деле? Хотя раз это дневник Кертиса — он точно врать в нем не будет. Явно не было смысла. Почувствовал теплую руку на своей руке. Дневник пришлось засунуть незаметно под бок. Почувствовав мягкое прикосновение губ к губам, приоткрыл немного рот. Ну конечно, кто же будет его целовать теперь, если не Брукс? Дима приоткрыл глаза и едва заметно улыбнулся. — Прости что разбудил, мальчик мой. — Мэйсек смотрел на него очень сонный и растрепанный. — Могу я тебя попросить кое о чем? Или мне сразу Волчонка будить, чтобы он мне очередную дозу обезболивающего вколол? — Смотря что ты хочешь. — Яшкин сладко зевнул, сделав вид, что его и правда разбудили, — Чего случилось? — У меня сейчас позвоночник напополам сложится. Этот твой волшебный транспорт меня добьет. — Все понял. — Дима усмехнулся, — Ложись, раздевайся. — Полностью? — Поинтересовался с хитрой улыбкой Брукс.       Дима игриво порычал на него. Брукс улегся к себе на полочку, стащив с неохотой с себя теплую флисовую кофту и футболочку. Дима слез со своей полки, спрятав дневник под одеяло. Уселся на упругую задницу, привычно растирая мазь на больной спине. Брукс едва слышно постанывал от удовольствия, свесив руку с синяком. Дима намазал и ее. Наверняка еще побаливает. Уперевшись руками в крепкие голые плечи, довольный принялся целоваться с Мэйсеком, раздумывая о том, что же прочитал и как к этому относится.       Сейчас-то он понимал, что Кертис, отказавшись от кольца, сделал лучше как себе, так и ему. Каждый должен остаться со своим счастьем. И Дима тоже уже определился с тем, кого считает своим счастьем. Ему напомнили про Радулова. Какая мерзость. Нет. Никакого больше Радулова. Никакого больше Ротенберга. Только этот милый медвежонок под семнадцатым номером.       Он уселся между его ног, дав перевернутся на спину. Одел его. Хитро улыбнулся, вытирая руки влажной салфеткой от остатков мази. Кратко повернул голову, посмотрев на то, как спал Кертис, отвернувшись от всех. Медленно облизнул губы. — Ты чего удумал? — Заинтересованно спросил Брукс, уперевшись локтями в жесткую постель, смотря на то, как Дима, уперся руками в его ноги, слегка оголив зубки, — Яшкин… — Никого только не разбуди, сладкий мой.       Он опустил голову и мягко поцеловал низ живота, быстро расстёгивая штаны. Брукс зажал рукой рот, шумно дыша, наслаждаясь приятным минетом. Второй рукой схватил Диму за волосы, заставляя глубже заглатывать. А тот и не сопротивлялся, довольный, едва слышно постанывая в ответ. Провел языком по всей длине, любуясь открывшимися видами. Раскрыв тёплую руку, запустил её под задравшуюся футболку, с большим удовольствием проскользив ей по рельефным мышцам. Издал шумный стон, снова продолжив с большим удовольствием отсасывать. Больше он ни на что не способен. А так, как раз и мазь подействует, и время очередное уйдет за таким прекрасным времяпровождением. Открыв рот, дал в себя кончить. Хитро облизнулся, любуясь им. Застегнул штаны и, игриво покачав задом, прошептал: — Уговори Кертиса еще ненамного остаться. — Мы с Володей решили, что раз он хочет так сильно домой, то пускай едет куда хочет. Мы останемся с вами и пойдем во вторую смену.       Дима счастливо улыбнулся и, улегшись на него, нежно провел пальчиком по крепкой руке. Брукс шумно выдохнул, прижав к себе своего мальчишку, и так с ним в обнимку и уснул. Дима прикрыл глаза. Надеялся, что захочется спать. Но нет. Сна ни в одном глазу. Спустя почти час, когда Брукс, перевалившись на бок, скинул его с себя, очень осторожно встал с кровати. Укрыл его простыней и сверху тяжелым одеялом, вытянул руку и нежно провел по сухим темным волосам Кертиса, что спал, спрятав, словно котик, мордочку в лапки. Нежно поглаживал его. Услышав сонное мурлыканье, улыбнулся. Волк приоткрыл глаза, недовольно поглядев на него и прошептал: — Яшкин, я тебя выгоню на мороз и скормлю птицам. — Кусай, птица. — Гордо сказал Дима, с улыбкой вытянув руку. — Яшкин, отьебись, бога ради. Чего пристал? — Ты такой милый когда спишь. Меня Брукс прогнал. Можно я лягу к тебе? — Приставать не будешь?       Увидев, как Дима отрицательно покачал головой, шумно выдохнул. Перевернулся на другой бок, и откинул теплое одеяло. Яшкин нырнул к нему. Прижался, засмотревшись на него. Волк недовольно фыркнул. Укрыл и его и себя одеялом, приобнял, чтобы бедолага не свалился, уперся в его плечо теплой щекой, продолжив крепко спать. Дима улыбнулся, прижимаясь к нему. Наконец-то сон дошел и до него. Он уснул в объятиях чужой птички.       Диму разбудил страшный грохот за окном среди ночи. Он сонно высунулся из-под одеяла. Убрал от себя темные волосы Кертиса и выглянул в окошко. Пейзаж резко вздрогнул и снова остановился. Видимо, локомотив меняют. Ничего страшного. Он всмотрелся в табло, висящее на вокзале. Четыре чертовых утра. Все крепко спали. Он опустил голову и улыбнулся, увидев, как Кертис спит к нему спиной, уже без одеяла, потому что Яшкин себе все забрал. Дима выбрался с полки. Укрыл бедолагу одеялом. Прихватив стакан, пошел, налил себе горячей водички, разбавив одиноко лежащие чаинки на дне стакана. Решился выйти в тамбур и спустился в кроссовках в глубокий снег. Никого. Полная тишина. Где-то вдалеке переговаривались беззвучно проводники. Дима сделал глоток горячей воды, даже не став дожидаться, пока заварка заварится, и с улыбкой любовался зимним пейзажем. Услышал сонные шаги. Брукс, укрыв плечи одеялом, встал рядом с ним, так же по щиколотку в снег. — Где мы? — Заинтересовано спросил Брукс, стоя около вагона, медленно и осторожно вдыхая ледяной воздух. — Не имею ни малейшего понятия. — Спокойно ответил Яшкин, сделав еще глоток. — Покуришь? — Ну я взял сигаретку, да, но что-то, если честно, не сильно хочу. — Ну смотри… А то потом будет не до этого.       Они стояли и наслаждались тишиной, стоя рядом друг с другом по щиколотку в снегу, любуясь незнакомым городом без имени, в котором они хрен знает еще сколько пробудут. Но проводница точно их загонит обратно. Брукс поправил колючее одеяло, накинув его на голову. Дима с улыбкой вручил ему стакан с подстаканником и, отойдя назад, сфотографировал его на фоне поезда, пока Брукс, едва понимая, что происходит, с улыбкой посмотрел на него. Сделал глоток уже заварившегося чая. В одной руке сжав стакан, другой все же достал сигаретку, закурив. Опустив голову, затянулся едким дымом и, закинув голову, выдохнул его в черное небо. Дима встал перед ним. Забрал свою кружечку. Приоткрыл рот, сам сделав затяжку. Благо его эта вещь не интересовала. Еще только курения у него в жизни не было. Уж все было. Они хорошенько подмерзли, стоя вдвоем в тишине, каждый занимаясь своим делом. Молчали, любуясь друг другом и таинственной ночной атмосферой. Дождавшись, пока проводница загонит их в вагон, и пошли, оставляя за собой снег, обратно. Засмотрелись вдвоем на спящего Артура на нижней боковой полке. Брукс обнял Диму сзади и шепотом сказал: — Дите твое маленькое. — Жабка моя любимая. — Согласился Яшкин. — Мальчишка мой вечно спящий. — Он откинул простынку, пропустив Брукса вперед, — Вперед…       Мэйсек заскочил внутрь и с улыбкой улегся к себе. Дима его мягко поцеловал и заскочил к себе. Вытащил из-под бока чужой дневник. Уставился в него. Не помнит уже где читал. Открыл случайную страничку. В ужасе уставился на написанные строчки. Вот момент, когда они начали быть такими, словно писал и не Кертис. Сжав в похолодевших руках дневник, читал его, подсвечивая странички едва-едва экраном телефона: Наверное, всё происходящее со стороны было очень жутко. Но это случилось. Меня накормили той же самой заразой, которую добровольно ел Дима. Я зазевался. Не был достаточно внимателен. Пока стоял и готовил себе небольшой перекус, а Артур спал, в квартиру ввалился милашка Ники. И не один. Я тут же дернулся бежать, услышав этот чертов голос. Это он. И он пришел за мной. Радулов. Едва я успел рыбкой нырнуть к Артуру в кровать, и следом за мной улеглось одеяло, как через пару секунд раздались разговоры. Радулов явно настроил его против меня. Наговорил гадостей, а бедняга мальчишка, поддавшись его непогрешимому авторитету, взял и поверил ему. Что это я виноват в том, что его близкий человек сел на наркотики. Но я не хотел. Я пытался его остановить. Я честно пытался. Я ненавижу себя за все происходящее. Все еще сомневаюсь в то, что не сам себя уверил в этом. Но честно же сунул руку ему тогда в рот и достал таблетки. Но есть ли какая-то разница сейчас? Уже точно нет. Кажется, по старым долгам выставлен новый счет. Я почувствовал руки на себе. До последнего делал вид, что спал рядышком с Артуром. До последнего не хотел его отпускать. Но вот Ники стянул меня с кровати. Он был физически слишком крепким. Он моментально связал меня по рукам и ногам, засунув в рот футболку. Был злой. Был злой на меня. Высказывал мне гадости. Да еще и Радулов явно «помогал» на фоне. Я услышал жалобный вскрик Артура, что проснулся. Зря. Очень зря. Я бы не хотел чтобы кто-то видел как я в очередной раз мучаюсь. Но видимо у меня такая судьба. Быть может дальше впереди и ждет счастье, от которого я так же расплачусь, как и от горя сейчас, но этого горя стало в жизни слишком много. Мне будто снова двадцать. У них был целый план что со мной сделать. Я пару раз получил ногой по телу. Смирился. Как всегда смирился. Это проще всего. Все равно они физически слишком сильны против меня. Мы же не на льду, чтобы у меня были хоть какие-то шансы. Ники уселся на меня и достал бутылку. Под ехидные комментарии от Радулова «Я тебе Яшку никогда не прощу. Кидай больше…» решил обеспечить мне просто слишком долгую смерть, дав только две дозы за раз. Я уже было смирился с очередным шансом от жизни закончить свою историю, как и хотелось самому Ники и Радулову. Но Артур сделал невероятное… Он заступился за меня. Взял и просто выдрался из объятий Радулова, умудрившись скинуть с меня Никишина. Я был в шоке с того, что я рассказал ему правдивую историю, и Артур и правда в нее поверил настолько, что решил за меня заступится. Как жаль, что Радулов не умеет слушать и не хочет принимать ничье мнение, кроме своего о правдивости многих поступков других людей. Я этого треклятого Радулова не первый год знаю — он всегда был таким упертым бараном. Если он считал, что что-то должно быть так, как он этого хочет, значит так и будет. Другого варианта у него не подразумевается даже на этапе обмысливания. «Всё, Волчонок. Наслаждайся. Как раз в полете должно накрыть. Ну ты и сам все знаешь, барыга. Достаточно народу погубил, чтобы знать, какое действие будет у такой дозы.» Мой глупый Ники. Он так надеется в лживые слова Радулова, что сам начал в них верить. Я на него не в обиде. Он защищает Яшкина. Так как умеет. С присущим в его года юношеским максимализмом, где-то глупыми решениями. Не смотря на страшные различия, Ники такой же защитник Яшкина как и Артур, только последний еще и думать умеет, слушая все точки зрения, сам сделает свой вывод. Что же… Явно воспитание Яшкина сделало его таким. Я уже с трудом помню то, что было раньше. И сам прекрасно вижу как меняется мой почерк. Да, меня напоили этой дрянью и поволочили вон из дома прямо за ноги по полу, совершенно никак не заботясь о том, что я могу стереться об эти чертовы полы как сыр об терку. Плевать им было. Меня, словно труп, кинули в багажник, повезли в аэропорт. Я слышал хохот двух Саш, и жалел о том, что происходило. Я чувствую как у меня плывет сознание. Быть может это водка? Может и наркотики растворились. Но я чувствую какая же у меня бессвязная грязь в голове. Радулов был очень любезен. Сказав, что у меня расстройства нервной системы потащился со мной через контроли. Это же он был со мной? Я бы с радостью прочитал свои записи, но они кажутся мне непонятными. Это же не я пишу. кто-то еще писал это. или не я писал это. пишу? точно нет. мне нравится как скользит ручка, выплескивая чернила на желтую ткань в моей книге. в книге в которой написана смерть. самое частое слово в моей жизни. я прошу моего сопровождающего не бросать меня. я смотрю в его зеленые глаза. вижу в них дьявола. этот человек? не человек? он держит мне книгу. его улыбка притягательна. говорит мне что-то на ирланском. я не знаю этого языка. его пальчик показывает на эти строки. я должен что-то сделать? странная вещь в руке делает красиво. много ночей подряд на другом континенте я боялся спать в одном городе. каждую ночь мой сопровождающий стоит словно мрак на пороге моей комнаты. лисица хохочет надо мной. скачет. я пытаюсь не чувствовать опасность. но она рядом со мной. мне не кажется что у меня другие тени. темные. длинные. не мои? мрак на пороге моей комнаты. считает. дни. до. момента. когда. мой дух. вытечет. из. уставшего. тела. если смотреть в лицо этому дьяволу останавливается время я его боюсь мог ли он смотреть на моего отца когда тот боролся за жизнь. что испытывали те души которых я погубил. что? душа познала покой в выжженном пламенем степи. лисица вернулась с потустороннего мира. я каждую ночь от него прячусь прыгаю из одного бесформе воспоми в другое слова даются тяжело как отличить сцены полынь фантазия и бреда места которые трудно нарисовать я хочу понять гибель женщина с небес звенит доспехами я не хочу не хочу умирать в две кварталы дом стоит башня с часами я слышал что там хоронят людей ........ не могу больше делать этого чувствую как задыхаюсь. мое тело лом ает страшн болями ыми что и-ка кэто ув идеть возвышаются серые н адгробия лисица что меня погубит приведет ощущения будто ме ня тянет вниз. жуткий гул в че то что нет названия станет вашей могилой.......... найдете покой....... а я найдете слезы ДИЛАН И ЭРИК МНе нужНО ПРОЩЕНИЕ в доме не горит свет иногда чт0т0 легчает сомневаюсь в сущес ОНИ о страданиях нашего дерева писали в газетах. прокляты. сестры теряют детей. мой младш бра сход сум ником не доказать гул в голове ЗАДЫХАЮСЬ!!! чт0т0 пытается 0т0брать эт0 я бормочу придуманные слова и ношу с собой мешочек с амулелеклектмомно дух в песне что усповаиваааааееет всех дарит мне твое молчание молчание молчание больше у меня нет надежды. надежда?! я чувствю цветы и чье-т0 теп скоро умру уже вот сейчас почему рядом что0т0 ОРЕТ!!! ЭТИ ЗВУКИ ДЕЛАЮТ БОЛЬНО!!! МЕня сковывает в цепи и заливаЮТ МОЮ ПЛИТУ неужели такая на вкус с м е р Т Ь????! я буду убивать дьявола с зелеными глазами дьявол моей жизни лисичка будет мертва подавись лживая тварь либо он либо я лИБО ОН ЛИБО Я ОН Я я П Р О С Т О Х О Ч у у у у ме рть не бросать Н И К Т У живть пока живть я он? судбба быть живым пока мертвец разбудил ЛЮБЛЮ не бросить не оставть м о й никому не отдать — не умру — не отдать — не умру       Дима растерянно уставился на страницы дневника, что были чем-то залиты. Что-то еще немного липкое и черное. Скорее всего кровь. Ей улиты много-много страниц следом, на которых явно что-то было написано, но это все уже никто никогда не разберет. Вот какие мысли у него бывают в голове от дозы. Он положил закладку на нужную страничку и беззвучно спрятал дневник в портфель к Бруксу. Обнял подушку, шумно выдохнув. Он так толком и не поспал. Но уже слышался крик проводницы: — Подъем, пассажиры! Тольятти через два часа! Опять скажете поздно разбудила!       Его мелко трясло и страшно начало морозить. Словно могильным холодом потянуло. Он свесился вниз, уставившись на Кертиса, что тихонько посапывал, поджав ноги. Значит… значит он только что он узнал одну из тайн Кертиса. Вот значит кто его накормил. И если с Никишиным ему уже давно все понятно, то на Радулова он был натурально зол. Перевернулся на спину, уставившись в полку сверху. Надо сделать вид, что все в порядке. Но если Радулов выберется со своей могилы, что зовется больничной палатой, у него будет к нему очень много вопросов. Этот треклятый Радулов обидел как и его любимую Жабку, так и навредил Кертису. Который и так чуть живой весь последний сезон. — Вот же паскуда. — Прорычал Яшкин, — Пизда тебе, Радулов. Только сунь нос на базу. — Подъем! — Вскрикнула женщина, хлопнув полотенцем по голой ножке Брукса, что торчала из-под простынки, — Уедете со мной в Оренбург! Там хорошо и вкусно кормят!