Два медведя в одной берлоге

      Где-то на стыке двух областей пролегал путь шести незадачливых туристов, что уже больше часа шли по показанной ранее дороге, что вела их через густую лесную чащу. Где-то тут должна быть железная дорога. И они не могли ее пройти. Но, кажется, все равно умудрились уйти. Да еще и тот факт, что где-то рядом бродили братья по крови Кертиса Волка, среди полутьмы еще слишком раннего утра, — вообще никому не добавлял оптимизма. Услышав громкий вой в ответ на вой одного из их команды, все бросились бежать. И бросились бежать достаточно быстро, невзирая на то, что снега местами было по колено. Вот Артур, обо что-то споткнувшись, рухнул на землю, весь взмокший. Тут же вскрикнул, почувствовав, как кожа начала примерзать. Он отдернул руку и отпрял от металла. Раздалось громкое ликование, когда мальчишка рукавом куртки расчистил железнодорожные пути и медленно встал на ноги. Все счастливо улыбнулись, облегченно выдохнув. Никита забрал карту и, повертев ее, явно пытался понять, в каком месте они находятся. Резко все притихло. Мальчишки изумленно подняли головы, переглянувшись, и обратили взор на светлеющее небо, что было покрыто звездами. Раздались крики испуганных птиц. Следом едва-едва послышался грохот. — Что-то большое. — Растерянно сказал Галкин, смотря на небо. — Довольно тяжелое. И судя по испуганным птицам — оно летит к нам. — Есть не так много вещей в зимнем лесу, что могут бежать с большой скоростью, — шумно дыша сказал Яшкин, затянув шарф на морде, чувствуя, как замерзает, — и ни одна из них вам не понравится. — Отвлекитесь вы от этой мысли. — Задумчиво сказал Кертис, смотря вместе с Никитой в карту, — Нам надо понять где мы находимся. Если мы сейчас вдоль путей не в ту сторону пойдем, то уйдем не в сторону Уфы, а в сторону Кургана. Я не против. У «Зауралья» интересный хоккейный клуб, но можно мы пойдем куда-нибудь в одну сторону. Ту… в которую изначально шли два дня назад.       Грохот приближался. Ребята растерянно огляделись. Раздался громкий неестественный гул, вызвавший у всех жуткий страх в душе. Яшкин, едва успев столкнуть с путей как Артура, так и Володю, уволочил их подальше, когда до него дошло, что же к ним летит на такой скорости. Никита резко отдернул Брукса с Кертисом подальше. Мимо них, подняв за собой страшную метель, понесся огромный пассажирский состав. На локомотиве был острый нос, что разгребал перед собой весь толстый слой наметенного снега. Пурга, что поднялась следом за ним, со страшным грохотом всех напугала. Состав ехал очень быстро, грозно громыхая колесами. Никита, с трудом пригляделся, пытаясь поймать взглядом хоть какую-нибудь табличку на составе. Ему повезло. На последних вагонах была подсветка на окнах. «Новый Уренгой — Уфа». Он тут же улыбнулся, довольный собой. Состав прошелся мимо. Через пару минут снег медленно осел на крутых барханах. Дима вытащил из сугроба за воротник обоих детей и радостно воскликнул: — Нам направо! — Ты как это понял? — Заинтересованно спросил Брукс, с трудом выбравшись из сугроба, в который его замело по самые плечи. — Ой, погоди, маленького забыли.       Никита рассмеялся, и вместе с Бруксом попозировал для Артура, что с радостью сфоткал защитника, нападающего и одиноко торчащую руку из сугроба в черной варежке с мандаринками. С трудом откопав Кертиса, вдвоем вытащили его из сугроба. Поставив малыша на пути, Никита гордо отряхнул его. Кертис недовольно чихнул. Раздался громкий хохот. — Там на поезде было написано что-то про кого-то и про Уфу. Раз название на втором месте, значит он едет туда. А значит, — он вытянул руку вдоль путей, — нам туда. Все готовы?       Ему все неуверенно кивнули. Ребята пошли по путям, распевая песенки, встречая рассвет в лесу. Артур волочился последний, таща свои доски, сделал пару фотографий того, как отряд из петушественников впереди него шел на встречу рассвету. Никита, идущий первый, спросил о том, что бы хорошего спеть. Его попросили что-нибудь спеть про дорогу. И такая песенка даже нашлась у Домового. Он, схватившись за лямки портфельчика, гордо шагая первый, запел: — Тяни лотерейный билет, чтоб тамбур прокуренным был. У нас с тобой выигравших нет — лишь бы просто дорогу к тебе не забыл и… Стаканов граненых шум трещит, как любовь по швам. Я каждый вокзал прошу: «Не пускай меня к поездам»!       Его песенку с радостью поддержал Кертис, идущий следом, спрятав мордочку в высокий воротник пуховика: — И рельсы — сердечный пульс, железные струны души… Наверное, скоро вернусь — ты пожалуйста только пиши мне!       Все шестеро идущих с радостью запели припев: — И тянутся города — я в каждом из них бывал. Нас ссорили поезда, но мирил нас пустой вокзал. Чтоб быть с тобой навсегда, я сразу билеты взял. Нас ссорили поезда, но мирил нас пустой вокзал.       Вывернув из-за леса, пошли по равнине, встречая рассвет. Над головой блестели на прощание звезды, унося с собой еще один счастливый день, обещая своими переливами день еще лучше. Кертис, задумавшись шагал впереди него. Найдя монетку в кармане, усмехнулся, вспомнив одну из примет, которую ему как-то рассказали в Барысе. Если хочешь вернутся на место — обязательно кидай монетку и загадывай желание. Он сложил руки вместе, зажав монетку между ладошек, прошептав желание, и с размаху кинул ее в сторону леса. Галкин, идущий следом за ним, лишь усмехнулся. Артур с Никитой, как двое крайних, решили спеть уже вдвоем: — Меняется в окнах день, зачеркнутый в календаре. Проводницам здороваться лень, но сейчас они главные в нашей судьбе, и пестрят заголовки газет, что против судьбы не попрешь. Любви в этом городе нет, но я знаю, что ты меня ждешь!..       Они, спустя полчаса ходьбы по зимнему лесу и бескрайним равнинам, вышли на какую-то деревушку. Кертис с Никитой сверились с картой. Нашли название на станции на карте. Довольные друг другу отбили пять. Они пришли правильно. Прошли мимо небольшого, покосившегося, серого с белым здания, на котором висела табличка «вокзал», державшаяся на одном гвозде. Затем отправились в деревню. Солнце уже поднялось над горизонтом, освещая им путь. Шагали по пустынной дороге, пока Никита зачитывал описание домика, в котором их ждали на чай, и в котором могли помочь добраться до «райцентра». Это слово было бесполезно объяснять иностранцам, хотя Артур с Димой честно пытались порядка двадцати минут пояснить разницу между поселком, деревней, селом, аулом и почему у кого-то райцентр, у кого-то станица, и причем здесь древние славяне и скандинавы.       Все рассуждения прервались едва слышным чихом Брукса, что тут же шмыгнул носом и растерянно похлопал глазами, когда все пятеро уставились на него. Никита жестом показал молчать и, указав на невысокую избу с покосившимся цветным забором, что явно уже давно забыл, какого был цвета, сказал: — Нам надо постучаться и спросить что-нибудь нормальное, чтобы нас не прогнали… Я точно не подойду. Нам нужен кто-то нормальный. Кто пойдет? — А у тебя много вариантов? — Удивленно спросил Кертис, стоя рядом с Яшкиным, что старательно придерживал разодранный пуховик, — У нас мало кто выглядит адекватно. Володя, иди. Твоя очередь позорится. Твой город. — В Магнитогорске я с тебя не слезу, Волче. — Пригрозил ему Галкин, и, поправив шапку, пошел к избе. — Придушил бы, да Домовой не даст.       Все таинственно переглянулись. Никита повернул голову, и, издав удивленный вздох, воскликнул: — Яшкин, родственники твои!       Все пятеро тут же повернули головы, уставившись на происходящее. За высоким забором стояла белая лошадь, что с явным любопытством за всем наблюдала. Дима громко заржал. Лошадь его поддержала, заржав в ответ. Яшкин довольный запрыгал на месте. Лошадь побила передними копытцами, наблюдая за ними. — Еще одни нашли общий язык. — Усмехнулся Артур, обняв сзади Брукса. — Волка в лес выпустим, Яшкина в конюшню отдадим. — Тебя в болото. — Тут же ответил Галкин. — А тебя в гнездо к галкам. — Парировал Ахтямов в ответ.       Все тут же затихли, когда дверь в дом наконец открылась. Володя шмыгнул носом, и едва заметно улыбнулся невысокой бабушке, что хмуро глянула на гостя, стоя перед ним в цветастом халате, с пуховым платком на плечах и странных башмаках. На вид ей было лет двести. Вся седая, с поредевшими волосами, связанными на затылке в тонкую косу черной лентой. — Чего стучишь? Всех кобыл мне распугаешь. — А мы от Виталия Кравцова. Мальчика-хоккеиста из Челябинска. Знаете такого? — Я его знала еще когда он «Витек» был. Чего хочешь, красавчик? — Бабушка кивнула, — Кто таков будешь? — Нам сказали вы нам поможете до райцентра добраться. — Он вытянул руку, указав на пятерых позади себя, — А то мы только с базы. — С «Долины"-то? — Заинтересованно спросила она. Увидев, как Володя кивнул, спросила довольно громко, — кто из вас Никита? — Лямкин неуверенно поднял руку. Бабушка отмахнулась, недовольно плюнула куда-то с крыльца и, шаркая ногами, сказала, — Так и думала что именно этот Никита… Заходите. Только обувь снимайте, а то натопчите мне тута…       Володя смело пошел в дом, отставив свои кроссовки. Следом за ним зашли все остальные. Брукс с трудом утянул Диму от лошадки, не дав до нее даже дотронуться. Яшкин послал ей воздушный поцелуй, и, запнувшись об ступеньку избы, едва не убился об нее. Стянул разодранный пуховик, повесив его сверху на куртку Кертиса. Пройдя пригнувшись через низкий проход, что показался ему покосившимся, улыбнулся, оглядываясь. Деревянная изба пахла стариной и выпечкой. На деревянных скрипучих полах везде лежали ковры. Диван, большие шкафы заваленные книгами. Небольшие окна заставлены большими цветами. Брукс заинтересованно остановил взгляд на них, кусая губы, изучая, есть ли какой-нибудь интересный экземпляр. Кертис с Никитой засмотрелись на многочисленные черно-белые фотографии, явно сделанными в далекие времена. Артур шепотом попросил Мэйсека молчать, чтобы не спугнуть местных своим гонором. Брукс неуверенно кивнул, тут же шепотом ответив, что он все равно ничего не поймет, а что надо — ему Яшкин переведет. Бабушка поставила эмалированный чайник со странным рисунком на газовую плиту, и жестом пригласила всех за стол, накрытый красивой скатертью. Солнышко проглядывало через грязные окна с толстыми рамами, что было покрыто толстыми слоями белой краски, и просачивалось через кружевную тюль. — Меня звать — Кузьминична. — Бабушка поправила теплую шаль поставив перед каждым по кружечке. — А вы у нас значит мальчики-хоккеисты из Екатеринбурга и Казани? — Ребята с улыбками кивнули. — Что ж потеряли в Челябинской глухомани? Церковь волшебную ищите? — А есть такая? — Заинтересованно спросил Никита, подперев голову рукой, — Такая… чтоб желания исполняла. — А что ж у тебя за желание, косматый, что тебе церковь уже только поможет? Найти расческу, которая зубчики не переломает об твои волосы? У меня вон, гребень есть, которым я своих копытных чешу, может тебе тоже подойдет? — Так это ваша лошадка? — Завороженно спросил Дима. — Правда?! — За «лошадку» она тебе руку откусит. — Бабушка сняла чайник и спросила, — Аллергии на землянику ни у кого нет? — Увидев, как все отрицательно покачала головами, налила каждому в кружку воды. Следом из небольшого заварника добавила заварки. Кертис тут же склонил голову и принюхался к аромату. — Это дочки моей жеребец. Молодой, горячий, своенравный. — Бабуля усмехнулась, — Он один такой на всю область. Больше белых лошадей у нас нет. Только в Челябинских конюшнях… — Как звать? — поинтересовался Никита. — Она назвала его Танатос. — Кертис тут же подавился чаем. Раздался хохот. Волк похлопал глазами вопросительно уставившись на бабушку, — А ты чего удивился так, сероглазый? Да, свободолюбивый жеребец. С него уже пятеро насмерть убились. — Очень оптимистично. Вы назвали лошадь в честь древнегреческого воплощения смерти, а еще чему-то тут удивляетесь. — Растерянно сказал Кертис. — А что в чае кроме земляники? Я же верно почувствовал, что там крапива? — Верно. — Согласилась Кузьминична. — А ты мне нравишься. Это наверное про тебя Витек мне столько хорошего сказал. — Она подняла взгляд уставилась на Брукса. — А этот чего грустный сидит, да и молчит? — Он немой. — С улыбкой сказал Володя. — Кто?! — Удивилась стоящая. — Немец?! Фашистов в моем доме еще не было… — Немой. — Поправил ее Галкин, — Он говорить не может. Слышать слышит. Но не говорит. — Пограничная собака, все понятно. Взгляд умный, понимающий, но сказать ничего не может. — Бабушка уселась между Артуром и Яшкиным, — Только вот, плохие новости у меня для вас, добрые молодцы. Дорогу-то до райцентра занесло после метели, что была два дня назад. До нас уж почтальонша дойти никак не может… Да и я мальчуганов ждала оттуда — мне надо половина поголовья перегнать туда. Прививки всем ставить пора… А там такой снег, что только лошади и пройдут. — Давайте мы вам поможем. — Мягко сказал Кертис, слегка повернув голову, нежно приобнял кружку. — Это чем это? Скотинок моих перегнать? — Волк тут же кивнул. — Вона чо… — У нас поезд в час дня. — Никита кратко посмотрел на свои часы, — Далеко-то ехать? — Уж почти под полтинник километров на юг. Уж на машине-то вы бы быстро доехали, а этих пока соберешь… Я только хочу спросить, кто ж из вас поедет, а кто рядом побежит. — Сколько голов? — Поинтересовался Лямкин, хлебая неспешно чай, пока Артур с Володей, украв по конфетке, с радостью их слопали. — Десяток.       Никита задумался, посмотрев на Кертиса. Тот сходил за бумажной картой, и, отставив обе кружки, расстелил ее перед Никитой. Бабушка вытянула ручку, указав на село, которое было их следующим пунктом назначения. Лямкин медленно провел языком по нижней губе и сказал: — Два часа нам понадобится. Дорога ровная вроде, без вершин горных… — Он повернул голову и улыбнулся Кертису. Тот уверенно кивнул в ответ. — Мы возьмемся за это, если хотите. А то нам надо успеть… Пешком по таким снегам, да еще и с детишками мы просто не дойдем. — Спокойно сказал Волк. — Я-то знаю. Мы с Витюшкой уж часов шесть пообсуждали вас. Я кого попало даже домой не пущу. — Мы серьезно поедем верхом на лошадях до соседнего села? — Шепотом спросил у Галкина Яшкин. — Видимо да. Это же твой лучший друг. Ты должен был знать что он выдумает. — Допивайте и поехали… — Взмахнул рукой Никита. — Ты чтоль, косматый на коня прыгнешь? — Заинтересованно спросила Кузьминична. — А я думала мальчик залезет. Уж хотела козлы нести. — Я так запрыгиваю прекрасно. — Фыркнул Кертис. — Уж сомневаюсь я. — Бабушка хмуро осмотрела ребят и сказала, поправив в очередной раз шаль, упавшую с ее щуплых худых плеч, смотря на Никитку, — Танатос просто так на себя никого не пускает. Ну-ка… Так этот неряха, сразу нет. — перевела взгляд на Диму, — Этот запойный алкоголик, тоже нет. — Следом взгляд остановила на Артуре. Заинтересованно спросила его на татарском, — Сез безнең телебездә сөйләшәсезме? — Әйе. — Тут же согласился Ахтямов, мило улыбнувшись. — Татарчонок тоже нет. — Ахтямов тут же обиженно хмыкнул. Раздались тихие смешки. Взгляд бабушки остановился на Галкине, — Так ты… как зовут? — А я Владимир Галкин. — Смело представился мальчишка. — Можно просто Володя. — Так, Володей у нас в стране не сильно любят — вы потом не слезете. Еще и птица. Галки мне всю вишню летом сожрали. Тоже нет. — Все сидящие сдались, рассмеявшись, — Так этот сильно грустный, да еще и немой. А у меня все болтливые. — Ахтямов наклонился к Бруксу переведя то, что она сказала и тот изобразил искренне удивление, — Ага, еще и нерусь! Все понятно! Нет! — Кузьминична остановила взгляд на Кертисе, что слегка повернул голову в бок, заинтересованно смотря на нее. Ему было очень любопытно — разгадает ли она его секрет в том, что он такой же, как она выразилась «нерусь» как и Брукс, — Ладно… А ты чьих будешь? — Уралмашевец. — тут же ответил Волк и получил подзатыльник от Галкина. — Я же тебя предупреждал не говорить про то откуда ты! Нельзя говорить с какого ты района… — Недовольно сказал Володя. — О, бандюга? — удивилась бабуля, — Да непохож вроде. Чей ты? — Я казах. — спокойно ответил Волк, приятно улыбнувшись, положил ногу на ногу, смело признавшись, — Я ездил на французской верховой. С лошадями знаком. — Это на Стефане что ли? А про «знакомство» это он про тебя, да? — шепотом спросил Артур у Димы. Тот громко заржал, тут же получил локтем в живот от Володи. — Да… степной человек. Но ты не похож на казаха. — Помесь. — С улыбкой сказал Кертис, искренне надеясь, что его не спросят как его зовут.       Они допили чай. Бабушка показала жестом, что можно не убираться за собой, и пошла со всеми на выход. Накинула на себя теплый ватник, сверху накинув шаль, подошла к изгороди. Ребята все одели свои портфели. Никита с Кертисом встали прямо около заборчика. Все любопытные морды заинтересованно уставились туда, где резвились лошади. Их было довольно много. Кто-то был со странным одеялом на спинках, кто-то с тканевой веревкой на мордочке. Дима дернул Никитку за рукав и шепотом спросил какого черта они так выряжены. Лямкин вытянул руку и шепотом пояснил: — Это не одеяла на спинах, а попона. Это чтобы они не замерзали. Видишь, тут породы разные. У одних шерсть теплая, у других нет. А на мордах не веревки, а недоуздки. Вот лошадей когда седлают, на морды одевают уздечки. Это которые красивые такие, с длинной веревкой, что на шею кидается. А это недоуздок. Это рабочая вещь. Кого просто пристегнуть, пока седлаешь. Кого за собой везти. Совсем молодых так приучают к уздечкам. Лошадям непривычно по-началу, когда на морде что-то есть. Их это пугает.       Никита вытянул обе руки, повиснув на заборе, и издал громкое цоканье. Длинные пальчики поманили к себе лошадей, что бегали по большому огороженному пространству. К ним прибежала снова эта беленькая лошадь. Заинтересованно потопталась на месте, приглядываясь к наблюдателям. Подошла к Диме. Никита попросил его не дергаться и пальцы на руках не растопыривать, иначе откусят. Яшкин осторожно раскрыл руку, и улыбнулся, когда влажный и мягкий носик лошади уткнулся ему в ладонь. — Яшка, ты почему с загона вылез? Кто выпустил? — Собаня. — с улыбкой протянул Яшкин. — Сказала, что я вольная лошадка. — Ага, теперь эта собаня дышит через трубку. — С грустью дополнил Артур. — Нельзя лошадей таких выпускать на свободу.       Бабушка за ними заинтересованно наблюдала. Белая лошадь принюхалась к Кертису, и резко дернувшись от него, поскакала вон, громко затопав копытами, начала громко ржать, перепугав все стадо. — Ты его напугал. — Усмехнулся Никита, и, присмотревшись к беснующимся лошадям, сказал, посмотрев на бабушку, — Что, совсем никаких шансов мне не дадите? — А что, косматый, хочешь рискнуть здоровьем? — Она вытянула руку, — Ну иди. Разобьешься — я не виновата.       Мальчишки изумленно вздохнули, повиснув на изгороди, когда Никита, перескочив ее, залез на чужую территорию. Медленно расстегнул пуховик снизу и подтянул штаны. Белоснежная лошадь резко остановилась напротив него, гордо махая хвостом, внимательно за ним наблюдая. Никита вытянул руку и издал снова громкое цоканье, подозвав ее к себе. Лошадь потопталась на снегу, неуверенно побив копытцами по снегу, выпуская с ноздрей теплый воздух. — А вы сказали, что это лошадь вашей дочки. — Кертис повернул голову, — А сама она где? — На том свете. Она упала с него больше шести лет назад. Сломала позвоночник. — Бабушка отрицательно покачала головой, — Он редко кого себе на спину пускает. Не думаю, что у косматого получится. — Этот и не таких приручал. — Усмехнулся Волк, облокотившись о заборчик.       Никита всю историю о прошлом владельце лошади пропустил, медленно делая шаги вперед. Лошадь неуверенно подошла к нему. Он протянул ей руку, дав ее обнюхать. Увидев, как она смелее подошла поближе к нему, резко схватился за гриву, и, закинув ногу на спину, заскочил на лошадь без седла. Мальчишки громко воскликнули, не ожидав этого. Лошадь громко заржала, будучи явно против. Резко встав на задние копыта, попыталась скинуть наездника. Домовой крепко держал ее за белую гриву, вжавшись в нее, удержался на ней. Она упала на передние копыта, и резко бросилась бежать. Никита пронесся мимо верхом, громко расхохотавшись. — Ага! Попался! Не скинешь! — Радостно воскликнул он, — Навык не пропьешь! Я пытался! И не таких приручал!       Лошадь недовольно дернула задними копытами, в очередной раз взбрыкнувшись. Все поголовье растерянно наблюдало за ним, бросив даже в качестве развлечения гонять свой полосатый мяч и доедать остатки сена. С такой же растерянностью смотрели на происходящее и мальчишки за изгородью, бросив рассуждения о том, заплатит ли за них «Согаз» если их приключения закончатся на больничной койке. Скорее всего ответом будет «нет», но договора страхования и пары десятков часов для его чтения не было. Бабушка была впечатлена фокусами. Лошадь громко заржала, и, резко остановившись, шумно фыркнула. Никита медленно отпустил гриву, крепко прижав ноги к бокам и мягко погладил лошадь по шее. Развел руками, довольный собой. — Чего ждем, маленький? — Никита указал на табун лошадей, — Лови. Ты следующий. — Смотри чужого не уведи мне, степной! — Возмутилась Кузьмична, — Только те, кто в недоуздках пойдут с вами!       Кертис стянул с рук варежки и перчатки. Перелез следом через оградку. Никита гордо сидел верхом, и, счастливо улыбнувшись, попозировал Володе, что с радостью сфотографировал его на фоне табуна. Волк уже в себе не был настолько уверен, чтобы хвататься за случайную лошадь и прыгать на нее верхом. У него ноги не такие длинные. Лямкин решил помочь возлюбленному. Легонько ударил свою лошадь по бокам, отправившись смело к стоящим в сторонке. Кертис пошел рядом. Никита присматривался к лошадям, и сказал: — Этот видать вожак был. Прыгай на любого. — Я так как ты не смогу. — Растерялся Волк, остановившись. Задрал голову и улыбнулся, — Ты еще выше стал. Что за издевательство надо мной… — Расти надо было. — Он поддал ногами по теплым бокам, снова схватившись за гриву. Лошадь покорно пошла вперед. Никита подвел ее к сараю, заприметив висящие на гвозде недоуздки. Спрыгнул с теплой спины и вытянул руку, указав пальчиком на один из них. Лошадь, тяжело фырча, недовольно мотнула головой. Никита указал на следующий, с красивым узором. Увидев согласие, улыбнулся. Стянув недоуздок с гвоздика, расстегнул его. Лошадь покорно опустила голову, дав одеть его на себя. Никита следом зацепил повод и повел за собой лошадку, вытянув руку, поймал другую, на которую Кертис смотрел с изумлением. — А командам обучены? — Заинтересованно спросил Домовой у владелицы. — Конечно! — Бабушка усмехнулась, — Вот дает, косматый. Я смотрю вы сами от него такого не ожидали.       Ребята с улыбками кивнули, наблюдая за природой. Никита вытянул одну ногу, с силой потянув вороную лошадь за недоуздок к земле. Она вытянула ножку и медленно уселась на землю. Раздались изумленные вздох. Кертис залез на спину. Лошадь тут же гордо подскочила, и Волк едва не свалился, вскрикнув, обнял ее за шею. Никита подвел обоих лошадей к заборчику. Одна была светлая. Другая темная. Счастья у него было, кажется, больше всех. Кертис мило улыбнулся, увидев, как Артур его сфотографировал, и, повернув голову, просто внаглую лег на теплую лошадиную спину. — А остальные следом побегут? — Бабушка усмехнулась, — Где учился, косматый? — Зовут меня Никита. — Гордо представился Лямкин, — И я ребенок колхозников и селян. И я горжусь этим. В полях учился с бабушками и дедушками. Животинкам внимание нужно. Забота. Любовь. Тогда они и поддадутся. — Кертис стыдливо отвел взгляд. — Заседлать то дадите? Хотя бы этих двоих… — А точно справишься? — С недоверием спросила Кузьминична, — А то смотри мне… Танатос тебе легко ничего не простит. — Она вытянула руку и погладила вороную лошадь по морде, — А это Аделаида. Тоже дочка называла. — Никита тут же обернулся, когда бабуля указала ему за спину. — А те все мои. Старенькие уж. Все Маньки, Лютики, Полевки… А эти двое как не с моего табуна. Смотри, косматый, я на тебя проклятье наведу, если с ними что-то случится. — Ничего не случится. — Он усмехнулся, — Дайте хоть заседлаться… — Сам что ли будешь?       Лямкин гордо кивнул. Бабушка пошла вдоль забора. Ребята всей кучкой, словно утята пошли за ней. Никита же повел обоих лошадей за собой. Волк лежал на лошадиной спине свесив ноги и руки, наслаждаясь легким покачиванием с довольной мордой, словно кот, наевшийся сметаны. Они вошли через высокие амбарные двери. Бабушка показала где что лежит, но сама делать ничего не стала. Никита пристегнул обоих лошадей, принявшись их седлать. Пока воевал со своим белым конем, остальные четверо облюбовали черную кобылку, что была очень рада вниманию. С радостью принимала поглаживания и довольно фырчала. Учуяв в чьем-то портфеле что-то съестное, похлопала губами, пытаясь открыть рюкзачок. Брукс ее осторожно прогнал, мягко оттолкнув за любопытную мордочку, достал из своего портфеля яблочко. Осторожно протянул его ей. Лошадь с большим удовольствием, громко зачавкав, схрумкала свежее кисленькое яблочко. — Ее любимые сладости. — Бабушка уселась на лавку под одним из загонов.       Артур уселся рядышком и заинтересованно начал ее расспрашивать о том, неужели она правда тут совсем одна с таким-то хозяйством. Ему поведали историю о том, что помощников достаточно, просто они после схода снега появляются, потому что работа в полях появляется. Пока слушали истории из жизни, Никита заседлал своего коня и жестом показал Кертису свалить. Он с неохотой слез с теплой спины и очень осторожно подошел к белой лошади, что стояла слегка повернув мордочку, внимательно за ним наблюдая. — Боишься меня? — Шепотом спросил Волк у лошади, — Смертью от меня пахнет?       Лошадь шумно фыркнула, и отошла слегка от него, когда он протянул ему руку. Недовольно замотала головой, зазвенев амуницией. — Проклятый ты, казах. — Сказала Кузьминична, отвлекшись от рассказа про свои богатства. — Не садись на него — не выживешь ты верхом на нем. Даже не трогай его. — Чего это проклятый? — Удивился Кертис, выглянув из-за лошади, — Ничего не проклятый. — Косматый твой друг? — Волк неуверенно кивнул, — Перья чьи на нем? Не с пуховика алкоголика так точно.       Никита заинтересованно уставился на бабушку, закинув тяжелое седло на спину вороной кобылке. Затянув подпругу, подошел к ней и слегка наклонился. Бабушка вытащила с волос очередное перо и, осмотрев его, сказала: — Проклятье свое на него перекинул. Нельзя так с близкими друзьями поступать. — Она подобрала пару сухих палок травы, обвязала его. Поднявшись с лавочки, осторожно взяла перо за самый краешек и протянула белой лошади. Та тут же громко заржала, ударив громко копытами и дернулась. — Вот сам с проклятием своим борись. Нечего на других его раскидывать. — Она сунула перо в карман его пуховика. — Косматому и так живется несладко. Последнее счастье у него забрал себе. — Она уселась обратно наблюдая за тем, как Никита, седлает лошадь, — Молодец. Не наврал мне. Я уж думала ты как все Никиты — непутевый. — Путевый я. — Усмехнулся Лямкин, — Уж тут у меня лучше получается, чем в хоккее. Ну ничего, еще пару десятков раз навернусь об лед, сломаю еще себе что-нибудь, да и сорока дожидаться не буду — так пойду отдыхать. Денег надеюсь успеть до тридцати пяти хотя бы накопить, чтобы себе домик купить в пригороде… — Он мягко погладил лошадь по носику. Она шумно фыркнула и подойдя к нему, прижалась мордочкой к нему. Никита усмехнулся, — Да, ты мне тоже нравишься… А не будет у вас… веревки? В долг, да подлиннее… — Корда подойдет? — Спросила Кузьминична, и, когда Домовой кивнул, указала ему вглубь здания, — Вон там где-то лежала, если мыши не съели. — Тут есть мыши?! — Растерялся Яшкин, тут же дернувшись и подскочив на ноги, — Я пошел… Я пошел погулять…       Он тут же сбежал. Ребята рассмеялись, лишь проводив его взглядом. Дима вышел на улицу. Уселся на забор, и, болтая ногами, рассматривал лошадей, что снова начали гонять мячик по полю, с громким топотом гоняясь за ними. Брукс залез к нему и, оглядевшись, достал сигаретку, тут же закурив, спросил: — А мы как поедем? Следом побежим? — Я так понял Домовой хочет нас следом пристегнуть, поэтому и веревку попросил. Не представляю как это будет, но гарантирую что будет очень весело. Ты катался когда-нибудь верхом? — Увидев улыбку на лице Брукса тут же шепотом добавил, — Я не считаюсь в вопросе. — Тогда мой ответ нет. А что бабушка за перо всучила Кертису? Зачем? — Не знаю. — Усмехнулся Дима. — Что-то там про проклятье рассказывала. Я отвлекся на Никитку. Прослушал все. Как же мне нравятся его руки. Такие красивые… — Он повернул голову, смотря на то, как Брукс медленно выдыхает дым в сторону, спрятав руку с сигареткой, — А у тебя не только руки красивые. — Мэйсек тут же отвел взгляд, усмехнувшись. — Ой, застеснялся, медвежонок мой. Ты когда не бреешься, у тебя такая борода странная расти начинает. Сразу видно у кого в роду были казахи, а у кого скандинавы. — Дима вытянул руку и почесал его, — Вот доберемся до цивилизации — побреешься. — Ты тем более. Мне не нравится вот эта поебень, которую ты себе отращиваешь. Будто ты брился и у тебя на половине лица лезвия все сломались. — Яшкин громко заржал, едва не навернувшись с забора, — Я хочу чтобы ты гладенький ходил. — А у меня в Петербурге усы были. Мне нравилось как это выглядело. — Я тебя сейчас зашибу. — Взвыл Брукс, — Отвратительно! — Дима жалобно заскулил, — Нет! Никаких усов! Никаких бакенбардов. Яшкин, ты заебал. Брейся нормально. Полностью. А то у меня даже не стоит на тебя.       Они начали громко ржать друг над другом, сидя на заборчике. Брукс докурил сигаретку. Потушив ее об снег, спрятал окурок в пачку, а саму пачку спрятал в портфель к Кертису. Услышав громкий топот, выпрямился. Никита верхом на лошади выскочил с сарайчика, с важным видом остановившись перед Димой с Бруксом. Они вопросительно уставились на него. — Я все узнал кому и кого отдавать. И даже где — узнал. Че сидим? Посмотрите на своего мужчину. А потом на меня. — Лямкин гордо потрепал светлые волосы, сжав в руках повод, — Да, я на коне! И мой мужчина тоже на коне!       Кертис выехал следом. Остановил свою лошадь рядом и, забрав из рук Брукса свой портфель, закинул его на спину. — Вопрос про то, как будем добираться мы — все еще актуален. — Возмущенно сказал Галкин, — Я не побегу следом за вами! — Чего стоишь? — Удивился Лямкин, показав на скрученную веревку на седле, — Думаешь я охотится буду на белок? Нет, Яшкину всех оставлю, а то ему в запое будет одиноко одному, а так хоть белочки придут. — Он перевел руку на сноуборды, — Одевай ботичелли и покатились. Надеюсь вы крепкие на руки и не только клюшки способны держать. — Чего?! — Синхронно воскликнули все четверо.       Никита соскочил с лошади, жестом показав не задавать вопросов. Бабушка же сняла недоуздки с тех, кто останется с ней. Кертис внимательно за ней наблюдал, сидя верхом на своей вороной кобылке, пока все обувались и доставали сноуборды. Лямкин прицепил все рюкзаки к своему седлу и седлу на лошади Кертиса. Встав рядышком с ним, попросил наклонится и шепотом сказал: — Давай ты с Яшкиным и Ахтямовым на прицепе покатишься? Мне надо будет периодически стадо между нами подбирать — мы устанем Яшкина поднимать. — Его можно просто на седло следом за нами усадить. — Давай не будем издеваться над лошадьми? — Усмехнулся Никита, — Нормально. Так Яшка будет меньше всего вреда приносить. Смотри, как почувствуешь, что в сторону ее потянуло — тяни в другую. Можно давать им обгонять тебя, но не давай пространства больше двух вытянутых рук, иначе те, кто идут за тобой повторят, и мы можем по некоторым тропам просто не успеть проехать. Если я подниму руку, значит надо будет ускорить их. Просто поводом дерни посильнее, ногами по бокам, и он побежит быстрее. Все понятно? — Кертис с благодарностью кивнул. Не стал признаваться, что чувствует себя не очень уверенно, но его Домовой ему всегда поможет. — Если что — скажи, я тебе помогу.       Он забрал все четыре палки из рук Брукса, пристегнув их к седлу Кертиса. Дима неуверенно потоптался в лыжах и обнял сзади Артура, что встал позади вороной кобылки, на своем сноуборде. Мэйсек с Галкиным встали на свои лыжи и сноуборды. Никита, гордый собой кинул Артуру с Димой веревку, что была прицеплена к седлу лошади Кертиса и сказал: — Держитесь крепко. Поедете первые — снег может быть рыхлый и очень коварный. Будьте очень осторожны. Жабка — за своей лошадкой следишь.       Артур с улыбкой кивнул легонько пихнув в спину Диму, что неуверенно схватился за веревку. Кертис переспросив о том, можно ли ехать, отправился первый через открытые ворота забора. Кобылка под ним тут же бросилась вперед к бескрайнему горизонту, где сияло солнце. Их «упряжка» двинулась следом.       Дима вскрикнул, неуверенно стоя на лыжах, не зная как встать так, чтобы ноги не разъезжались. Моментально понял почему Никита сказал про руки. Тяжело было одновременно и за веревку держаться, и следить чтобы ноги не разъежались, еще и успевать поворачивать в нужную сторону. Артур же, держась крепко за веревку, уверенно ехал следом за ним. Отбил на ходу пять Галкину. Никита заскочил в седло и попросил их подождать. Сняв с седла хлыст, резко ударил лошади по бокам, и погнал табун лошадей по их небольшой площадке. Ловко уворачиваясь, опасно хлестал воздух, распугивая лошадей, так, чтобы только те, кто должны были, ускакали вперед, следом за вороной лошадью. Выгоняя последних лошадей, другой рукой распустил веревку, кинув ее Бруксу и Володе. Они тут же схватились за нее. Никита бросился вон на полной скорости, громко засвистев, погнав табун впереди себя вперед. Они помчались позади изб по большим полям. Кертис, ведя лошадь первый, счастливо улыбнулся. Уперев ноги в стремена, приподнялся, и, подбив ножками по бокам, попросил лошадь бежать быстрее. Она с радостью подчинилась. Дима в ужасе обернулся, услышав громкий хохот Артура. — Мне страшно! — Взвыл Дима, крепко держась за веревку, с трудом держась, чтобы не завалиться, — Жаба! Ты почему не остановил их?! — Они же обещали, что будет круто! — Расхохотался Ахтямов, — Лямкину можно верить — с ним всегда только круто!       Следом за ним с громким топотом небольшой группкой мчались разномастные лошади, приминая снег. Никита периодически уводил свою лошадь в сторону, не давая никому выйти из строя, совершенно не заботясь о тех, кто ехал последним. И если Бруксу на лыжах еще было не так страшно, то Галкин, что летел в замыкающих, только и успевал подскакивать на неровностях снега, с трудом держась руками за веревку, едва успевая подстроиться под высокий темп. Он громко завыл: — Эй! Домовой! Не кирпичи везешь! Разогнался, погляди на него! — Взвыл Галкин, — Я на тебя в суд подам! Я на тебя Волчару натравлю! — Не прирекайся с водителем! — Возмутился Мэйсек, — Иначе мы с тобой в болоте окажемся!       Никита громко расхохотался, и, увидев, как один из стада явно желал куда-нибудь сбежать, стянул хлыст с седла. Привстав, погнал лошадь еще быстрее. Мальчишки синхронно взвыли, едва успевая поворачивать свой транспорт следом, подпрыгивая на кочках.       Оглушительный топот расходился по равнинам. Яркое утреннее солнце слегка слепило глаза. Никита похлопал руками по карманами и достал свои любимые солнцезащитные очки. В очередной раз ударил хлыстом по воздуху. Убегающий негодяй громко заржал, взбрыкнувшись на бегу. Никита недовольно покачал головой, и, уперев руки в стремена, резко выпрямился во весь рост. Брукс изумленно уставился на него, увидев, что ему кто-то отбрасывает тень. — Волчара! — Воскликнул Никита впереди бегущим, — Сворачивай! — Он до последнего надеялся уйти от коварных лесов, — Там река — не пройдем.       Кертис потянул за поводья. Яшкин громко заорал, едва успев понять, что происходит. Громкий ржач раздался следом, едва приглушаемый топотом копыт. Густые гривы лошадей блестели на солнышке. Они все взмокли, тяжело дышали, несясь по полям. Деревня давно скрылась из поля зрения. Со всех сторон их обступал лес. Путь уже длился довольно большое время. Лямкин заинтересованно оглядывался, даже не думая усесться в седло. Его даже не пошатывало. А вот Кертис постоянно сваливался на бок, пытаясь вспомнить на бегу, чему его учил Никитушка, чтобы не падать. Увидев, как табун начал сбавлять скорость, потянул свои поводья. Они промчались через снежные равнины. Лес продолжал уверенно подступаться к ним. Кажется — выхода не будет. На такой скорости они уже через лес не поедут. Увидев, как вороная лошадь ловко перепрыгнула ручеек, Никита предупредил ребят, что может быть небольшая турбулентность по дороге. Уселся в седло, внимательно следя за тем, как лошади перескакивали через ручей, крепко сжав поводья. Тут же дернулся вперед последний. Конь под ним грациозно перемахнул через ручей, а вот лыжник со сноубордистом хорошо прочертили своими досками по льду и едва не завалились, когда снова начался снег. — Ладно, беру свои слова обратно. — Недовольно сказал Брукс, уже не зная как схватится за веревку. У него уже руки устали держаться. — Домовой! Присоединяюсь к ранее озвученным угрозам! Волка натравлю! Он тебя покусает.       Лямкин расхохотался, и, повернувшись гордо показал им средний палец и сказал: — Ах так!       Он резко дернул поводья, и пошел на обгон табуна. Кертис, увидев, как он поравнялся с ним, ускорил свою лошадь. Поняв, что он наконец перестал сваливаться, довольно хихикнул. Брукс с Володей начали громко ржать, увидев ужас в глазах Яшкина, что смотрел на свои лыжи, с трудом держа ноги параллельно друг другу. Ахтямов же сделал умнее и просто привязался к веревке, мирно прокатываясь следом, раскинув руки, только и успевая держать равновесие. Никита счастливо улыбнулся Кертису, и, встав в седле, вытянул руку. Волк довольный отбил ему пять. — Вы еще поцелуйтесь, уебки! — Вскрикнул Яшкин, — На дорогу смотрите! — Вся страна мне дорога! — Счастливо воскликнул Никита, — Что, Яшка, устал?! — Кертис, а можно я его ударю? — Заинтересованно спросил Дима. — Присоединяемся к вопросу! — Возмутились едущие в упряжке следом за белоснежным конем. — Надо привал сделать — а то они попадают со своего транспорта. — Усмехнулся Волк. — Через пол часа! Пока едем, пока у самого слабого еще силы есть.       Никита счастливо улыбнулся Кертису и притормозил, пропустив его вперед следом со всем стадом. Его лошадь встала как вкопанная, тяжело фырча. Володя с Бруксом едва успели разжать руки и слегка размять их. Никита дал знак, что они поедут дальше. Мальчишки снова схватились за веревку. Лошадь снова помчалась следом за всеми. Быстрый топот копытцев по замерзшей земле сделал Никиту счастливым. Он снова привстал в седле, несясь на полной скорости по бескрайним зимним пейзажам, мимо сопок и осколков высоких лесов, которых ближе к горизонту виднелось всего парочку. Ехали порядка двадцати минут. Солнце быстро поднималось из-за горизонта, заливая их бесконечно длинную дорогу уже белым светом, приятным глазу. Остатки осоки, кустарники без листьев и пока еще покрытые льдом болотистые озерца, быстро пробегали мимо. Строго на юг. Яшкин, спустя пару десятков минут постоянной борьбы с веревкой и собственным весом глянул вниз, заметив, что глубина колеи, что оставляют его лыжи стала больше. Хотя ехали они, кажется, даже легче. Кертис привычно гнал лошадь впереди них, кажется, нисколько не устав. А вот у бедолаги с поводом уже руки дрожали при каждой попытке удержать крепкую цветную веревку.       Он повернул голову, и удивленно уставился на Артура, что слегка покачивал бедрами, вскинув руки, быстро скользя следом за ним, привязавшись к веревке, вообще не чувствуя никакой нагрузки. Следом за ними гордо бежали большим табуном лошади. Их погонщик гордо сидел верхом, вытянув руку с кнутом в сторону. Дима усмехнулся, получив подзатыльник от Артура и громко завыл: — Я устал! Я сейчас упаду!       Кертис тут же обернулся, посмотрев на Никиту. Тот жестом показал останавливаться. Лошади медлененно перешли с галопа на рысь, а следом и просто на шаг. Постепенно остановились в тени лесочка. Мэйсек с Галкиным рухнули синхронно в снег, выпустив веревку. Никита собрал ее, и верхом подъехал к Кертису. Тот медленно лег снова в седле, обвив ручками мокрую шею лошади. Дима рухнул в глубокий снег, и, стянув перчатки, положил горячие руки прямо в снег. Артур же задумчиво отвязался и, стянув с ног сноуборд, довольный размял ножки, единственный будучи живой. — Бля, интересно, а верхом ехать легче или тяжелее. — Володя повернул голову и потрепал Брукса за плечо, — Дедушка, не спи в снегу, замерзнешь! — Напомни мне потом этим двоим счет выставить за ящик обезболивающих мазей. — У нас еще осталось много ампул с обезболивающим. — Артур усмехнулся, и помог Бруксу, отстегнув от него лыжи. Следом расстегнул сноуборд с ног Володи. — Переворачивайся на живот. Сейчас я Волчонка позову.       Кертис гордо фыркнул и, перекинув обе ножки решил слезть. Соскользнул с седла и рухнул плашмя в снег. Раздался громкий ржач. Вороная кобылка, недолго думая, рухнула в снег следом и, перекатившись на спину, довольная взмахнула копытцами, повторив за Яшкиным, что задрал ноги, пытаясь прогнать с них боль. — Брукс! Смотри, с твоим Яшкиным флиртуют! Уведут же сейчас!       Дима с трудом поднялся со снега. Лошадь повторила за ним. Они синхронно помотали головами, стряхнув с себя снег. Яшкин глупо улыбнулся. Увидев, что его в очередной раз снимают, расхохотался, стоя перед кобылкой. Вскинув руки, пару раз попрыгал. Лошадь заржала в ответ, начав бить перед ним передними копытцами, угрожая встать на задние копыта. Дима искренне расхохотался, сам заскакав в грязи и подтаявшем снеге, расставив руки в стороны. Его разодранный на боку пуховик изящно изгибался, выставляя под солнышко разодранные и грязные края. Лошадь, громко заржав, заскакала перед ним. — Ну все… увели… — С грустью сказал Брукс, наблюдая за происходящим. — Опять Яшкина увели… — Так прыгай ей на спину, чего стесняешься. — С улыбкой сказал Никита, усевшись боком в седле, наблюдая за происходящим, пока Артур сидел в обнимку с Кертисом в снегу, мягко поглаживая его по плечу. — Прям ногой в стремя, руками за седло, и поскакали… Ей приятно будет. А если обнимешь, так тем более. — Мне тоже приятно! — Возмутился Брукс, — Эй, это все еще мой мальчик. — Теперь это ее мальчик. — Расхохотался Галкин, свалившись головой на ноги Бруксу, пока тот сидел в снегу, уперевшись руками в землю. — Кто нибудь запомнил как их зовут? — Конечно нет. — Никита усмехнулся, — Так… Артур, ты за старшего. Мы гулять.       Дима обвил руками теплую шею лошади, и она нежно пошоркала копытцем снег, прижавшись мордочкой к нему. Ее густая шерстка была совсем не жесткой. Дима задумался. Ему хотелось попробовать. Раз уж решился на такое приключение, так надо брать по полной стоимости. Он мягко выпустил лошадь из своих объятий и встав перед ее боком, по инструкции от Никиты, забрался на спину. Издал удивленный вздох, устроившись удобнее в седле, рассматривая открывшийся пейзаж. С такой высоты смотрелось все еще лучше. Пока он пытался забраться, даже согрелся. Артур громко расхохотался, увидев, как Дима радостно похлопал, словно ребенок, что получил именно ту игрушку, которую просил у деда мороза. Схватился за повод. Никита резко ударил своего белоснежного коня по бокам, и бросился вон от него. Увидев, что ее друг убежал довольно далеко, черная лошадь встрепенулась, недовольно покачав головой и, громко заржав, побежала следом, в лес. Яшкин вскрикнул, ухватившись за седло. Его бросило в жар от страха, что он сейчас где-нибудь завалится или зацепится за случайную ветку. Он сжался, склонив голову, прекрасно чувствуя, что не может даже усидеть на этом непокорном свободолюбивом жеребце. Когда тот решил перескочить бревно, Яшкин едва успел пригнуться, чудом не оставшись висеть на ближайшей ветке. Под общее улюлюканье, они поскакали вдвоем в лес. Яшкин взвыл, пытаясь одной ногой поймать стремя, не потерять управление величественным транспортом, да еще и успеть за треклятым Домовым. — Лямкин! Нам же с тобой еще в паре играть! Я же тебе вломлю — никаких чужаков не надо будет!       Слабо улыбнувшись, он задрал голову, откуда периодически на него сыпался снег. Мимо самых верхушек деревьев летали вороны. Лошадь с громким топотом догоняла белую, бегущую впереди. Никита уверенно держался в седле, удирая среди деревьев от него. Дима облизнул губы, чувствуя, как у него заходится сердце от страха. Они мчались вдвоем по лесу, в очередной раз прогнав лошадей, и, посмеявшись, навернули круг, быстро вернувшись обратно. Среди снега лежали уже не только четверо мальчишек, но и остальные десять голов из табуна. Кто-то явно чесал спинку об землю, кто-то просто лежал на боку, лениво обмахиваясь хвостом. Дима достал свой айфон и с улыбкой сфотографировал то, как Галкин с Ахтямовым лежат пригревшись на Волке, что лежал в снегу, с довольной рожей, а одна из лошадей, лежа прямо позади него, положила голову ему на плечо. — Волчара вечно себе добычу найдет. — Усмехнулся Лямкин и, достав хлыст, сказал, — А ну-ка… Мальчики… подъем! Пора дальше идти. — Дай хоть выдохнуть. — Лениво протянул Брукс, обнимаясь с одной из лошадей, что лежала рядышком с ним, довольная тем, что ее поглаживают по мордочке. — Им нельзя горячим в снегу валяться. Они простынут и нас потом задушат. Опять Домовой хреновый конюх. — Да ты и как хоккеист не очень. Просто признай это. — Усмехнулся Брукс. Повернув голову, лениво посмотрел на Кертиса, что не сводил взгляда с руки, держащей хлыст. — Не о том думаешь, Волчонок… Я понимаю…       Волк тут же зажал Бруксу рот рукой. Дима расхохотался. Шумно шмыгнул носом. Захотел чихнуть. Даже сделал это. Вороная кобылка восприняла это как оскорбление и, громко заржав, резко встала на дыбы, и скинула с себя незадачливого наездника. — А представляешь, — шепотом сказал Кертис, указав ручкой на крепкую руку Никиты, — как он этим хлыстом…       Брукс облизнулся, засмотревшись на руку с длинными пальцами. Никита едва заметно улыбнулся. Резко встав в седле, взмахнул хлыстом, и громко свистнул. Все лошади резко поднялись со снега, отскочив от него. Вороная кобылка потащила за воротник и Яшкина, что лишь сложил руки на груди, обиженно надув губки. — Каждый друг друга защищает. — Рассмеялся Никита, — Слышь, а седло у тебя удобное? — Пока никто не жаловался. — Возмутился Дима. — Нахер иди, наездник. — Он повернул голову, обратившись к лошади, — Уважаемая леди, вы не могли бы меня отпустить. — Он показал лошади свою руку, — Увы, но мое сердце занято.       Она его с неохотой отпустила, перестав жевать капюшон и гордо подошла к лошади, на которой сидел Никита. Видимо он с седла не скоро слезет. Заинтересованно опустил голову, смотря на Кертиса, что протянул к нему ручки и, попрыгав, жалобно завыл. Чуть отодвинулся, и, свесившись, мягко поднял Кертиса к себе. Усадив перед собой, дал повод. — А можно я! Можно я! — Запрыгал Артур, — Я хочу! — Патефон «Заря»! А за Яшкиным кто следить будет? — Удивился Лямкин, — Обойдешься, Жабка. — Он свернул хлыст, и чуть поерзал, мягко приобняв Волка, положил голову ему на плечо, — Дедушка, залезешь?       Брукс с трудом вылез с сугроба. Пошел до черной лошади. Схватившись за седло, попытался на руках подтянутся. Тут же прибежал на помощь Яшкин, и бесцеремонно схватив Мэйсека за задницу, помог залезть, облапав его. Раздался громкий хохот, когда Брукс легонько пихнул его под зад и кинул в него веревкой. Дима с грустью вернулся обратно к своим лыжам. Артур помог Бруксу зафиксировать его лыжи на лошади и схватился за веревку следом, зафиксировав ноги на сноуборде. Кертис откинул веревку назад, и Галкин тут же поднял ее. Волк повернул голову и Никита тут же впился в него поцелуем. — Поехали, что встал! — Возмутился Яшкин, — А то с тобой сейчас так же будет!       Мэйсек неуверенно поехал вперед, крепко схватившись за поводья. Вороная кобылка прогулочным шагом отправилась вперед, не став дожидаться, пока парочка наконец насладится друг другом. — Да конечно, — Усмехнулся Галкин, уставившись в телефон, — мы же никуда не торопимся, да, гражданин Никита! Время же одиннадцать утра, а мы даже не на середине пути.       Никита проскользнул руками под теплый пуховик Волка, шумно дыша. Почувствовав, как острые зубки слегка прикусили губу, издал едва слышимый стон. Увидев, как вороная кобылка убежала вперед, стадо с неохотой пошло за ней. В замыкающих пошел и белоснежный конь. Галкин вскрикнул, когда веревка выскользнула из его рук. Едва успел спрятать телефон во внутренний карман и, допрыгав на доске, схватился за веревку. Кертис вытащил хлыст из длинных рук, Никита тут же закинул голову и засвистел. Кертис с размаху ударил хлыстом, да так, что кончик громко щелкнул, перепугав все стадо. Брукс вскрикнул, когда его лошадь сорвалась вперед. Снова громкий топот. Их большой строй держался плотнее, скача через лесные просеки на встречу солнцу, оставляя за собой широкую протоптанную дорожку. Володя повторил за Артуром, обвязав веревку вокруг себя, и, раскинув руки, смело «лег» на веревку, поставив доску идеально ровно. Как бы всадники на белом коне не гнали и не скакали из стороны в сторону — он не сваливался. Смело достал телефон и, вытянув руку, заснял небольшое видео, с пейзажами, по которым они несутся. Брукс едва успел поворачивать, слушая команды едущих позади.       Спустя почти час побега по разнообразным пейзажам, впереди показался явно довольно большой населенный пункт. Они сбавили скорость. Лошади шумно дышали, перейдя на быстрый шаг, держались рядышком. Никита решил нагнать Брукса, и, поравняв лошадь с ним, улыбнулся ему и сказал: — У тебя очень неплохо получается для первого раза. Правда Яшкина всего снегом засыпало. Кертис аккуратнее вел. — Ну я же только учусь.       Волк, крепко сжав повод в руках, лишь усмехнулся. Они медленно остановились около высокого забора вместе со своим поголовьем. Им на встречу вышел молодой мальчишка и радостно воскликнул: — Танатос с Аделаидой пришли к нам! — Кто? — Удивился Яшкин, рухнув в снег мордой. Артур тут же сел на него сверху и снял сноуборд, шумно дыша. — Мы не они… — Я не мы… Вы ж не мы. — Никита растерялся и сказал, свесившись к парню, лет двадцати, — Мы от Кузьминичны. Она сказала что вы ждете их. — Ждем. — Он протянул руки и белоснежный конь тут же наклонился к нему, шумно дыша, потерся носиком об плечо. — Я тоже скучал, родной. Не обижали тебя? — Лошадь отрицательно покачала головой. — А ты Никита? Тот самый, кого мы должны были с «оврага» забрать? — Ну мы. — Рассмеялся он. Ловко спрыгнув с лошади, протянул руки и поймал Кертиса, мягко спустив его на ноги. Помог слезть и Бруксу, — Помочь отвести? — Только рад буду.       Никита взял обоих лошадей за повод, поведя их за собой, своих попросив подождать. Следом потащился остальной табун. Ребята же сложили аккуратно все свое снаряжение в чехол, надели портфели на плечи. Мальчишки вдвоем уселись на лавочку под случайным домом. Володя сразу уткнулся в телефон, увлеченно читая посыпавшиеся уведомления. Наконец-то связь появилась. Артур, сжав в руках разбитый телефон, лишь усмехнулся и спрятал его обратно. Ну и не надо. Кому он будет нужен — все знают где он и с кем. Найдут. Брукс уселся рядом с Кертисом на заборе, решив с ним разделить по половине яблочка. Дима, почувствовав, как зазвонил телефон, растерянно похлопал по карманам. Откинув разорванный край пуховика, достал свой айфон. Растерялся, увидев на ярком треснувшем экране эмодзи Луны. Тут же отошел в сторонку и, шумно отдышавшись, настороженно спросил: — Рома? — Привет, Димка. Где ты? — Без понятия. — Усмехнулся Яшкин, — Где-то в пригороде Челябинской области. Дальше не знаю… Что-то случилось? — Артур не рядом с тобой? — Рядом со мной. — Дима растерялся. У него похолодели руки, — Чего тебе надо от него?! — Тихо. — Прошептал Рома. — Не могу дозвонится до него. Можешь ему телефон отдать? — Обойдешься. — Холодно ответил Яшкин, шумно дыша. — Говори мне. Я так все передам. — Дима, в честь чего опять такой тон? — Удивился Ротенберг. — Мы же с тобой уже все обсудили. Я больше тебе не враг. Не надо со мной так разговаривать и не доверять мне. Хорошо, передашь, так передашь… — Он почти беззвучно что-то отпил и, поставив кружку на блюдце, сказал, — Скажи Артуру о том, что человек, о котором он беспокоился сейчас в Москве. И что его будут ждать в Торонто. — Обойдешься! — Вскрикнул Дима, перепугав всех. — Не отдам никого! Пошел нахер, козел!       Он завершил вызов, и, громко взвыл, резко дернулся. Кертис, сидя на заборе приоткрыв рот, с долькой яблочка, замер. Брукс с Володей в ужасе уставились на него в ответ. Артур сидел обняв свой ценный портфельчик, растерянно смотря на Диму. — Он говорил с Ромой. — Тут же шепотом ответил Кертис, наклонившись к Бруксу, — Он только после разговоров с ним такой. Это защитная реакция. Если сейчас будет рыскать выпивку, не давай ему ее. Она только у тебя. — Что случилось? — Осторожно спросил Артур, приподняв голову, — Яшка, ты чего? — Мелочь, чего с телефоном? — Случилось чье-то копыто. — Артур показал ему разбитый телефон. — Мой тоже минус. — Усмехнулся Яшкин, показав трещину на своем экране, — Бля, чуваки, у кого выпить есть? Дайте хлебнуть… Глоточек прям. Один… Маленький. — Брукс, иди, дай ему пару глоточков… — Галкин отмахнулся, — За забор куда-нибудь, не здесь, а то нас за пропаганду всех оштрафуют. — Кто звонил? — Снова очень осторожно поинтересовался Артур. — Ты чего резко в настроении переменился? — Жабка, а пойдем поговорим…       Артур с неохотой поднялся и прислонив сноуборды с лыжами к забору, на котором сидели Брукс с Кертисом, пошел с Димой в сторонку. Встали поотдаль, на другом конце улицы. Дима сложил руки на груди, встав ко всем спиной и спросил, смотря на мальчишку: — Что у тебя за дела с Ромой? — Это ты от него так? — Растерялся Артур, — Вы же нормально вроде бы разошлись… — Мы с ним нормально разошлись. Меня выбесил тот факт, что ты, зная, что Рома может обмануть, может заломить нереальную цену, а ты решился воспользоваться его помощью. — Он шумно и недовольно фыркнул, — Артур, ты что, попросил его спросить у Канады что-то? Причем здесь опять это чертово Торонто?! Я уже слышать про него не могу. — Я ничего не просил. — Мальчишка попятился назад, побледнев, стоя перед Яшкиным, словно перед грозным отцом, совершив какую-то оплошность, — Я вообще знать не знаю о ком или чем речь вообще. Он… сказал что-то про Торонто? — Тебя это не касается. — Дима смотрел немного раздраженно на него, — А что за человек, о котором ты беспокоился? — Что с ним? — С надеждой спросил Артур, — Димка… пожалуйста, скажи… — Кто это?! — Сашка Радулов. — Неуверенно сказал Артур, опустив голову. — Роман Борисович согласился помочь ему, когда я нашел вас пристегнутыми друг к другу наручниками. Что с ним?!       Яшкин тут же переменился в лице. Опустив руки вопросительно уставился на него, не зная что и сказать. Ахтямов шмыгнул носом, смотря с надеждой на него. Пауза подзатянулась. Дима опустил руки и, недовольно покачав головой сказал: — Ты зря это сделал. — Мне надо было его бросить умирать? — Удивился Артур, — Димка… Ты чего такое говоришь?! — Я не про это. Ты должен был найти другой способ. Рома с тебя теперь живым не слезет. Ты знал, — Вдруг повысил голос он, — что Рома чертов торгаш и всегда что-то попросит в ответ! И цену заломит в четыре раза дороже! — Когда Радулов умирал у меня на руках, мне было не до решения о том, какой валютой по ценнику платить. — Вскрикнул в ответ Артур, — Когда я смотрел на то, как у меня на руках умирает сильнейшей души человек… умирает так бесславно… в наркотиках и пьяный… я не мог ни о чем думать, кроме как помочь! Не смей меня упрекать этим! Иначе ты бы сейчас вообще в живых не был. — Когда окажешься перед ним на коленях с хуем во рту — еще вспомнишь мои слова, Артур! — Вскрикнул Яшкин, — А ну заткнись. Я тебе говорил, чтобы ты не смел с ним связываться. — Да пускай он сделает со мной все что угодно. Я не боюсь его. — Серьезно и резко ответил Артур, крепко сжав руки, — Потому что он живой человек. И я знаю о том, что он способен совершать поступки достойные людей, и не просить за них оплаты. Что он тебе сказал? — Что человека, за которого ты волновался перевели в Москву.       Яшкин тут же развернулся и пошел от него вон. Артур тут же улыбнулся и облегченно выдохнул. Значит стало легче. Значит еще есть шанс у грозного Тасманского Дьявола вылезти. Это хорошая новость. Это замечательная новость. Он перевел взгляд на Кертиса, что перешептывался с Домовым, прижавшись к нему. Дима накинул свой портфель, тут же сказал: — Чего сидим?! Пошли нахуй отсюда. — Ну уж нет. — Володя поднялся с лавочки, — Погоди, братец. Вот в таком состоянии пока ты будешь — с тобой никто никуда не пойдет. — Дайте мне выпить и я успокоюсь. — Тут же сказал Яшкин, пожав плечами, — Либо подождите, пока у меня злость успокоится. Я ближе к вечеру нормальный стану. — Володя прав — так не пойдет. — Спокойно ответил Кертис, и, спрыгнув с забора, вытянул руку и подозвал Артура, что стоял опустив голову, не зная что делать, — Дима, ты возьмешь и сделаешь то, что должен. — Ахтямов подошел к Кертису и тут же прильнув к нему, крепко обнял за шею. — Да ты ж моя тыковка… — Прошептал Волк, прикрыв глаза, — Тихо, тихо…       Дима стоял шумно дыша, явно не понимая, какого черта все от него хотят. Брукс взял его за руку и теперь уже сам решился с ним поговорить, отведя его в сторонку, пока Кертис переговаривался шепотом с Артуром: — Дима, что случилось? Кто звонил и какого черта ты орешь на всю область? — Артур наворотил целую кучу проблем нам всем. — Фыркнул Дима, сложив руки на груди, почти сразу же успокоившись, — Малыш совсем не знает о том, какой Рома может заломать ценник. А еще упрекнул меня в том, что я, видите ли… — Так погоди. — Брукс взял его за трясущиеся руки, смотря ему в глаза, — Потихоньку. Начинаем с начала. Я понимаю, что сейчас то что я скажу может еще больше тебя выбесить, но я видел сам лично, как твой бывший парень помогал тому, с кем я хорошо общаюсь, и правда не просил никакой оплаты. Он может так поступать. Он делает так только в крайних случаях, как я понял… Но он может так поступать. Это уже давно не тот человек, которого ты привык видеть. Он сильно поменялся с того момента, как стоял над тобой с кнутом. Я хорошо с тем же Лайпсиком общаюсь, который отзывается о Романе Борисовиче с большой добротой. И его словам я доверяю. Поверь, Дима, уже не так страшно доверится твоему бывшему в решении каких-то проблем. Даже мне предлагали… — Дима вопросительно уставился на него, крепко сжав его прохладные руки. — Успокойся. Что-то еще тебя беспокоит? — Рома сказал, что Артура ждут в Торонто. Я не отпущу своего малыша в неизвестную страну одного… — Давай начнем с того, что Канада — вполне известная страна. — Брукс улыбнулся, — И если бы не эта страна, то ни меня, ни Кертиса, ни много кого еще рядом с тобой не было бы. Во-вторых, он точно пойдет туда не один. Ты же мне сам сказал, что Артур будет делать предложение своей девушке. А девушка у него очень умная и сообразительная. Артур с нами учит язык. Очень хорошо и понятно говорит. Он не пропадет там. У тебя же не в этом проблема. — Я не хочу оставаться снова один. — Со слезами на глазах прошептал Дима. — Я не хочу оставаться один… Никогда больше… — Этого не будет. Я буду рядом. Что бы ты хотел услышать от меня, чтобы быть уверенным в этом? — Ты сказал, что пока до конца этого сезона ничего не будем решать. — Он сжал его руки своими трясущимися руками, — Брукс, мне страшно. А вдруг… А если… — Он вдруг замер, и шепотом спросил, — Почему ты не удивлен? — Потому что я знаю кто его попросил об этом. И это была не констатация факта, что все, у тебя завтра же заберут Артура, посадят его в пластиковый контейнер с наклейкой «осторожно, бесхвостая земноводная амфибия» и отправят его почтой в Торонто. Его попросили побыстрее разобраться с визой и, если будет возможность, сделать ему загранпаспорт побыстрее. И это секрет для Артура. Ты не хочешь ему счастья? — Я очень хочу ему счастья. — Дима растерялся, явно сбавив всю свою прыть, — Брукс… А если его там обижать будут? Как я могу быть в этом уверен? — Хочешь, слетаем вместе с ним туда? Посмотришь как он будет ориентироваться в чужой стране. Посмотришь как его чужая команда примет… Ты знаком с кем-нибудь оттуда? — Наверняка в бытность в Сент-Луисе с кем-нибудь пересекался из них. — Яшкин пожал плечами, — Без понятия… — Почему истерику закатил? — Я боюсь за Артура. Он у меня еще совсем маленький. Знаю, как ему страшно высовываться даже дальше своего региона. А тут другая страна… другой континент. Я проживал это сам. Ты это проживал… Я не хочу ему столько страданий и сомнений. Дело даже не столько во мне. — Давай мы с тобой вечером об этом поговорим, если тебя это сильно беспокоит. Но сейчас ты должен другое сделать. Иначе этот конфликт вам обоим сделает только хуже. — Он ему едва заметно улыбнулся. — Давай, Димка. Смелее.       Яшкин с неохотой отпустил его руки, и развернувшись, притопал обратно на место встречи. Артур отпустил Кертиса, растерянно ему кивнув. Встал перед Димой, сложив неловко ручки за спиной. — Артур, прости меня, пожалуйста, что я накричал на тебя. — Дима отвел взгляд, чувствуя, как краснеет, — Я боюсь за тебя. Не хочу, чтобы тебе кто-то навредил. А еще я до сих пор не умею контролировать свои эмоции и могу со злости что-то решать, а потом разбираться с этим… Но я правда не хотел сделать тебе больно. Я просто хочу, чтобы ты был в порядке. — И хочешь чтобы я был рядом? — Осторожно поинтересовался Артур, опустив руки, вдруг улыбнулся. Кратко посмотрел на Кертиса, что стоял едва заметно улыбаясь. Яшкин кивнул. — Я же сказал, что до конца сезона я никуда от тебя не денусь. Не упрыгаю от тебя. Я еще не всему научился. И не все фокусы разгадал. Не бойся за меня. Я в порядке. А если нет — ты об этом первый узнаешь. Просто ты тоже должен понимать, что я помогаю людям. Да, я могу протянуть руку и плохим и хорошим людям. Но пока они нуждаются в помощи и если я могу помочь — я не могу пройти мимо. Каждый из нас может резко начать в чем-то нуждаться. И если об этом не говорить — никто не догадается что у кого на уме. Мысли никто читать не умеет. Так что ты можешь тоже мне сказать, что хочешь чтобы я побыл с тобой рядом, и я обязательно побуду. Просто смелее говори о том, что тебя беспокоит, а не сиди и дуйся как обычно в уголке, а потом на эмоциях что-то решай. Это ни к чему хорошему не приводит. Сам же видишь. — Дима с улыбкой согласился. — Прощаю. Ничего страшного.       Артур протянул ему руки и Дима тут же прижался к нему. Остальные четверо радостно похлопали. — Так, если все всех уже поблагодарили, я смею сказать вам о том, что… — Никита вытянул руку, указав вперед, — вот там поезд стоит. Еще шестнадцать минут и его там уже не будет. И на снегоходах через горы мы точно не поедем! Всем понятно! Будем седлать Яшкина! — Нахер пошел!       Они тут же схватили сумки и бросились в очередной побег до своего транспорта. Времени оставалось все меньше, а путь короче не становился. Они бросились через вокзал. Пронеслись на полной скорости через рамки металлодетектора, даже не став останавливаться, просто проскочили сквозь вокзальчик, и побежали к составу. Услышав объявление о том, что поезд будет отправляться с первого пути, растерялись. Добрая проводница только поинтересовалась к ним ли эти непутевые бедолаги и в какой вагон. Удостоверившись на ближайшем пассажире, что они и правда к ним в состав, пропустила всех внутрь, и подсказала нужное направление. Ребята громко хохоча пошли снова по привычным проходам. Мимо плацкартных вагонов, вагонов-купе, крепко привычно держась за руки, чтобы никого нигде никто не сцапал.       Никита, открыв дверь в нужный тамбур, замер. Видимо поезд на полном ходу влетел в туннель, а свет еще не успели включить. Брукс вскрикнул, дернувшись. Ребята с двух сторон зажали ему рот. Кертис, идущий последний, попросил Никиту поторопится, пока Мэйсека не сожрал страх темноты. Они проскочили через очередное междувагонье. Поинтересовались у стоящей в тамбуре девочки лет десяти, какой это по счету вагон, и пошли, шарахаясь по тьме, в самое начало вагона. Вот и светло стало, на улице появился привычный пейзаж. Володя постучался неуверенно к проводникам, и тут же ударил Волка по руке, когда тот уже хотел потрогать титан. — Он горячий. — Я знаю. — Прошептал Волк. — Я надеялся, что хотя бы этот будет холодный. — Так тут градусник висит. — Стоящий с другой стороны Артур указал Кертису на градусник по левую сторону, — Там вода под сто градусов. Эту штуку лучше лишний раз не трогать. А еще она взрывается. — Ну здорово. — Усмехнулся Брукс, — А кого мы ждем? — Проводника. — Улыбнулся Никита, оперевшись задницей на небольшой подоконник, уставился в расписание. — Магнитогорск у нас в четыре утра. — Он повернул голову. — Михайлис в курсе? — Конечно. — Тут же ответил Кертис. — Наверняка уже готовит вкуснейший лагман. — Бля, я бы сейчас похавать не отказался. — Усмехнулся Володя. — У кого что поблизости есть? — У меня только сухая «бэпэшка» — парировал Никита, и, постучался уже ногой, — Гражданин проводник! А можно нас не на тот свет провожать, а только до Магнитогорска…       Дверь в купе проводников тут же открылась. На них уставилась сонная молодая проводница, стоящая в каких-то обносках со странной прической на голове. — Ко мне что ли? — Удивилась стоящая. Все шестеро неуверенно кивнули. — А… вы в предпоследнее купе? — Снова кивок. Девушка тут же вытянула руку и, стащив с верхней полки шесть комплектов постельного, всучила стопку стоящему перед ней Бруксу, — Если вам нужен нормальный проводник днем — это в соседний вагон. Я ночью дежурю. Перед Магнитогорском всех разбужу. Сказали никому не пить и не курить, но я попрошу только не мешать остальным. Счастливого пути, вся херня.       Дверь тут же закрылась. Они громко рассмеялись и пошли ровным строем обратно, на свои привычные места. В этот раз на боковых местах была уготована судьба ехать Бруксу с Димой. Никита привычно сложил все портфели и доски с лыжами на верхние полки. Спустил всем жаждущим матрасы. Немного посовещавшись, ребята приняли решение поесть после сончаса и разлеглись по койкам. Дима с трудом поместился на узкой боковой нижней полке и укрывшись одеялом с головой, почти сразу же уснул. Брукс снова уставился в верхнюю полку, лежа на спине, шумно и с грустью вздохнув. Покурить не дали. Поесть не дали. Еще и все спать легли. Он повернул голову в проход. Снова основные завешались простынкой. Кертис залез на верхнюю полку, уступив нижнее место Никитке, что почти сразу же уснул, кажется, еще даже голова подушки не успела коснуться. Поворочавшись, уснул сам, укрывшись теплым тяжелым одеялом, спрятавшись в самый уголок полки от солнечного света.       Мэйсек, буквально через десять минут услышал странный хруст из-за простыни. Даже не понял какого черта. Он вытянул руку и отодвинул простынку. Кажется это откуда-то снизу, потому что на верхней полке никто не лежал, но судя по лежащему на подушке телефону на зарядке — на верхней полке спал Галкин. Должен был спать. Но там никого. Он с большим трудом слез, едва не убившись со своей полки. Тут же заглянул за простынки и улыбнувшись, прошептал: — Попались!       Артур с Володей сидели с сухой лапшой в руках. Сделали испуганные лица, замерев. — Какого черта?! — Удивился Мэйсек и сел на край нижней кровати. — Вы ее едите сухой?! А заваривать кто будет?! — Так вкуснее. — Усмехнулся Володя.       Брукс заинтересованно наблюдал за тем, как мальчишки, отламывают себе сухой лапши, и, обильно посыпав в рот специями, довольные сидят и жуют. Неуверенно попросил себе кусочек. Артур ему с радостью отломил кусочек от своей. Высыпал специи в руку. Брукс неуверенно еще раз посмотрел на них. Задумчиво закинув обломок от лапши, слизнул языком специи и принялся все пережевывать, громко хрустя вместе с мальчишками. Галкин протянул ему бутылку с водой и шепотом сказал: — Сейчас ее наешься, потом пить захочется. Напейся воды и ложись. Она в животе разбухнет, будешь надолго сытый. — Это пиздец как странно, пацаны. — Улыбнулся Мэйсек, забрав бутылку с водой, попросил еще, — Но это очень вкусно! И чего раньше мне никто не сказал, что ее можно прям так есть… А дайте еще…