Два медведя в одной берлоге

      Где-то в ста километрах от Челябинска по дороге в сторону к хребтам Уральских Гор.       Большой внедорожник быстро ехал по занесенным снегом дорогам к большой базе отдыха, что находилась глубоко в лесу.       Всего час назад они заехали в большой круглосуточный гипермаркет, прихватив еще с собой целую сумку еды, потому что Витя их заранее предупредил о том, что дальше магазинов не будет очень и очень долго. В основном, конечно, в стеклянных бутылках прятался высокоградусный провиант, рассчитанной на два дня, но и простой еды хватало. А теперь уже как час в машине стояла тишина. Кто-то сидел уткнувшись в телефон, кто-то спал. За рулем был Закари Фукале, что перешептывался с Галкиным, что с улыбкой периодически отвлекался от экрана. Они обсуждали свои вратарские секретики, пока Артур крепко спал пригревшись в объятиях Брукса, что сам дремал, оперевшись головой о стекло. Галкин заинтересованно смотрел вперед, наконец спрятав телефон, когда последняя связь пропала, оперся руками о ноги, и с улыбкой рассказывал о том, как они добирались до города. Фукале был искренне удивлен услышанному. Даже похвалил Брукса и Кертиса за храбрость — сам бы он точно не рискнул бы так отправится с кем-то в путешествие. По левую сторону от Володи сидел Никита, завороженно с Волком на руках смотря в пейзаж за окном.       Фары машины разгоняли тьму совсем недалеко. Они ехали по довольно крутой горной дороге, среди густого леса на горном склоне с одной стороны, и бескрайних равнин с другой стороны. Кертис вытянул ручку, шепотом указав Никитке на большой светящийся мегаполис, спрятавшийся в предгорьях. Судя по тому, что они видели — за ними с самого Екатеринбурга тянется большая и злющая метель. Но все посмотрели прогноз погоды. Она должна проскочить за ночь мимо, и уже с утра должно быть солнечно и всего минус пятнадцать. Артур с Володей уже явно заждались испробовать новые доски. А Брукс сказал о том, что давно не вставал на лыжи и уже очень давно хочет попробовать.       Машина скрылась в туннеле, проезжая под горным хребтом. Кертис, поворочавшись, положил свою ручку Никите под голову, увидев, как он прикрыл глаза, и, нежно другой рукой поглаживая его по щеке, решил не донимать разговорами и наблюдениями. Лямкин почти сразу же провалился в сон, прижав к себе Волка. Тот прислонился головой к его плечу, мягко переплетя руку, и, вдруг счастливо улыбнувшись, почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. Он так давно не чувствовал так долго спокойствия на душе. Он так давно не был просто рядом с любимым человеком, чтобы им никакая дрянь не мешалась под ногами. Слезы быстро покатились по бледным щекам. Он сидел ко всем спиной, сжавшись в комок, прижимаясь к своему Никитке, и беззвучно плакал от счастья, любуясь великолепными пейзажами зимнего густого непролазного леса.       Спустя почти час дороги, машина медленно остановилась. Зак, отстегнувшись, мягко разбудил Кертиса, что в какой-то момент тоже уснул, и попросил разбудить всех остальных, пока он достает вещи. Кертис заворочался, и сладко зевнул, легонько потрепав Никитку по волосам, нежным поцелуем разбудил его. Улыбнулся и шепотом сказал, что они приехали. Никита вытянул руку, мягко пихнув в бок Галкина, что уснул прижавшись к Бруксу. Тот встрепенулся, едва не скинув Артура. А вот и все, кроме лошадки, посапывающей с довольной рожей на переднем сиденье, проснулись. Все вышли и размяли ножки. Тут же издали удивленные вздохи.       Время было десять вечера. Глубокий величественный лес с высокими соснами и пихтами, с пушистыми елями разных форм подступался к высокому двухэтажному деревянному дому с большой террасой. Мальчишки с улыбками переглянулись. Одели свои портфельчики. Никита, открыв переднюю дверь, пихнул Диму и сказал: — Мужчина, конечная! — Сам ты конченный. — Взвыл сонно Дима, и, раскрыв глаза, удивленно уставился на Лямкина, — А че… приехали уже? — Приехали. — Он сделал шаг в сторону и указал на дом, — Видал?!       Дима издал громкий удивленный вздох и, отстегнувшись, вылез с машины. Забрав из рук Зака тяжелый портфельчик, следом забрал и сумку с провиантом. — Вот там домик ниже по склону. Там администрация. Кто угодно сходите, просто заберите ключики. — А что, сколько с нас за такое развлечение? — Осторожно поинтересовался Волк, поправив тяжелый рюкзачок. — За счет заведения. — Усмехнулся Закари. — Все, мальчишки, желаю хорошего отдыха. Делайте что хотите. Оставайтесь насколько хотите. А да, еще тут не ловит никакая связь… Туда, ближе к администрации можно встать. У них усилитель сигнала есть. Но тут полно других развлечений. — Фукале захлопнул багажник и кивнул, — Внизу по тропке есть озеро. А у ребят есть коньки. Наши, профессиональные. Наш подарок им. Они для вас озеро могут расчистить — покатаетесь. Склоны горнолыжные дальше — там просто мечта. Утром выходите рассвет встречать, — он вытянул руку в другую сторону от тропинки ведущей к администрации, — Вот туда. Там горный склон. Вершины очень острые. Но там видно все до самого края области. Короче изучайте и развлекайтесь!       Он с каждым обнялся и, попрощавшись, быстро уехал. Волк, посмотрев на неуверенные сонные морды, попросил всех подождать и смело отправился в одиночестве вниз по склону, по небольшой прорубленной тропке среди густого леса, полной грудью вдыхая свежайший морозный воздух. Остальные пятеро же стояли и завороженно любовались деревянным домом, где явно было как минимум три камина, судя по дымящим трубам, выходящим из крыши, покрытой толстой шапкой снега. Глаза парней медленно поднялись над верхушками деревьев. У многих пробежали мурашки. Над ними было огромное звездное небо, что завораживало своей красотой. Ни у кого слов не нашлось. Стояла полнейшая тишина в округе. Темнота никого не пугала.       Ушедший довольно далеко вниз Кертис, крепко держась за лямки портфеля, неуверенно ступал по колено в снегу, рассматривая пейзажи. Перед ним расступался лес. Он вышел через калитку, что открывалась внутри с кнопочки, и пошлепал до маленького одноэтажного деревянного домика, на котором висел флаг. Даже не понятно какой. Было безветренно и бесснежно. С края крыши свешивались золотые гирлянды. Взгляд серых глаз переместился чуть дальше. Сам домик был самым первым и вниз, по склону стояло еще порядка пятнадцати разнообразных строений разной высотности. Много машин припаркованных прямо под домиками. Да, это было явно очень популярное место. Слышался озорной детский смех где-то совсем вдалеке. Возле входа даже ель была украшена маленькими елочными игрушками и гирляндой. Кажется, тут еще празднуют новый год. Он неуверенно поднялся по деревянным ступенькам. Отряхнул высокие кроссовки от снега и зашел внутрь.              Его встретило уютное очень теплое пространство, залитое приятным желтоватым светом. За большой стойкой ресепшена сидела миловидная молодая девушка, читающая книгу. На ней было прекрасное темно-бордовое платье с красивым черным фартучком. Судя по ткани — льняное. И все в узорах. Птички? И правда. Наверняка настоящая вышивка. Она тут же подняла голову и, мило улыбнувшись, поднялась, отложив свое чтиво. Оперлась руками о деревянную стойку с резными узорами на ней. Кертис подошел к ней, и улыбнувшись в ответ, слегка повернув голову в сторону, чтобы не пугать ее своими уродствами, неуверенно сказал, стянув с морды шарф: — Мы тут гости из Екатеринбурга и Казани. От Виталия Кравцова. Сказали, можно у вас ключи попросить. — А я знаю вас. — Счастливо улыбнулась девушка, — Я Еванжелиста. Можно просто Ева. — Она положила перед ним связку ключей. На каждом была бирка на двух языках от какой двери какой ключ. Следом положила простенький пропуск. — Ключи от домика. Электричество там есть, все работает. Простите, телевизоров или интернета нет. Но обычно сюда и не за этим приезжают. — Она указала изящной мягкой ручкой на пропуск. — Это от калитки. Если захотите подняться вверх по склону — будьте очень осторожны. За ограждающие ленты не переходите. Не беспокойтесь — в лесу или его окраинах не потеряетесь — на много километров вперед есть указатели куда идти. Сколько вас приехало? — Со мной шесть. — Ева положила перед ним еще две карточки и связки ключей. — Все нам? — Да. Все вам. Если захотите. — Она указала рукой в проход недалеко от себя, завешанный клетчатой шторкой. — Там хранятся коньки и лыжи, если вдруг вам что-то потребуется или вы с собой не взяли. Там много — на всех подойдет. Будет что-то нужно — обращайтесь. Подробные правила проживания указаны на табличке сразу около двери. Справа от входа. Хорошего отдыха, уважаемый Кертис Волк.       Он тут же улыбнулся и с благодарностью ей кивнул. Забрав богатства, с довольной мордой почапал обратно. Вся его банда уже протоптала дорожку до домика. Он вручил связку ключей и пропуск Артуру и Бруксу, повторив инструктаж. Дима поднялся первый на большую террасу. Вот бы ее от снега почистить и посидеть тут утром с чашечкой кофе. Он пошлепал до входной двери и, найдя нужный ключик, открыл ее. Смело шагнул внутрь, в тьму, и включил свет. Перед ним тут же осветилась небольшая комнатка, вроде своеобразного предбанника, где можно было оставить вещи. Большие шкафы были рассчитаны на долгое проживание здесь. Мальчишки зашли за ним. Отставили обувь на специальные подставки, стараясь не рассыпать с них грязь и снег. Повесили пуховики и курточки по шкафам. — Чем-то родительский дом напоминает в пригороде Виннипега. — Отозвался Брукс, идя следом за Димой дальше, — Меня радует, что тут очень тепло. О нас явно прям с порога позаботились, чтобы мы не окочурились, разводя огонь в камине. — А кто-то из вас вообще умеет камин разжигать? — Заинтересованно спросил Володя, — Потому что это вам не селедку на мясорубке крутить — там целый навык есть. Если его ни у кого из вас нет — я помогу. — Ты умеешь камины разжигать? — Удивился Артур, пошлепав рядышком. — Ну я в деревне все лето жил. Бабули с дедулями меня много чему научили. — Меня тоже. — Усмехнулся Никита, и, взяв Волка за покрасневшую, опять явно отмороженную руку, повел за собой в замыкающих. — Кроме навыка разводить огонь в печи еще у меня есть навык езды на лошадях, перегонки скота между селами, срывания соседских яблок среди ночи и воровства колхозной кукурузы. — Самые необходимые навыки для хоккеиста высшего уровня. — Расхохотался Яшкин. — А потом вы все такие «Яшкин, ты странный». — Да, навык перегонки скота странный для хоккеиста, но твой набор личностных характеристик тоже не сильно подходит. — С улыбкой ответил ему Волк. — Не обижай мне Никитку, а то я выгоню тебя на мороз и скормлю птицам.       Раздался громкий ржач. Парни прошли через арку, отодвинув тяжелые тканевые занавески, и издали тихий вздох, когда рука Артура дотянулась до переключателя и включила свет. Перед ними открылось большое пространство гостиной. Перед настоящим камином стоял широкий просторный диван с несколькими креслами и журнальным столиком. Под ним был большой, на вид очень мягкий ковер. Чуть поодаль, у окон, стояли еще два кресла и огромный книжный стеллаж, заполненный под завязку книгами. Слева небольшой комод. Множество окон, и все с очень плотными шторами с красивым узором, который повторялся и на пледе, что лежал аккуратной стопкой на диване, и на шторах, прикрывающих проходы. Брукс вместе с Димой пошли до ближайшей арки. За ней, под очередной шторкой, пряталась огромная кухня с большим столом на двенадцать персон. Дима издал удивленный вздох. Кухня была очень большая, явно из массива и с кучей дорогой техники. Да еще и с кухонным островом, к которому были приставлены стулья. Брукс счастливо улыбнулся, увидев, как Яшкин начал с видом хозяюшки рыться по шкафам. Даже приметил и микроволновку, и кофеварку, и посудомойку. Они вдвоем явно задержались тут. Брукс дошел до края стола и, откинув шторку, усмехнулся. Снова арка, выводящая в дальний край гостиной. Удобно. Круговое движение, чтобы никто ни с кем не столкнулся, пока бродил.       Никитка наперегонки с Артуром и Володей побежали наверх. Кертис пошел неспеша за ними, проведя рукой по резным перилам. Это и правда напомнило ему родительский дом Брукса, в котором они вдвоем были в том году на Новый год. Сначала съездили к его родителям под Виннипег, а потом приехали в родительский дом и к Кертису. Наелись до отвала, пообщались и подружились семьями. До сих пор, как он знал, его семья хорошо общается с семьей Брукса. Его старшие сестры с его братом работают в Торонто. Этот дом явно ему даст много хороших воспоминаний. Тем более в такой компании.       Раздался топот ножек по деревянным полам. Мальчишки наперегонки поднялись по лестнице. Их встретило небольшое уютное пространство с креслами, с большим бильярдным столом, и закуток дальше явно уводил в сторону спален. Артур заинтересованно заглянул в ближайшую спальню. Большая двухспальная кровать, много места, дверь, явно ведущая в ванную комнату, небольшое количество мебели вроде прикроватных тумбочек и комодов. Плотные шторы снова прикрывали окна, за которыми с трудом был виден лес.       В другой комнате было сразу три одноместных кровати. В следующей, самой дальней, кровать была с большим полупрозрачным балдахином. Кертис заинтересованно осматривался, пока мальчишки запрыгнули на кровати, поразившись их мягкости. Встал за спиной у Никиты, приобняв его, что стоял на пороге спальни по соседству. Та же двухспальная кровать. Большие окна. Темная деревянная мебель. Но эта была единственная комната, над которой не было привычного потолка, и был скат крыши, от чего казалось, что потолок уходил высотой под четыре метра. А еще тут был камин. — Остаемся? — С улыбкой спросил Никита, опустив голову, и, увидев, как Кертис кивнул, смело шагнул внутрь.       Артур занял комнатку сразу за ними, развалившись на большой двухспальной кровати, поймав себе в окне вид на горный склон и остатки леса. Брукс с Димой дошли последние наверх. Услышав счастливый хохот Никиты с Кертисом, лишь переглянулись друг с другом. Рассмотрев содержимое каждой комнатки, приняли решение остановиться за стеночкой от парочки. Брукс залез на кровать и тут же скрылся за полупрозрачным балдахином. Яшкин же, расхохотавшись, полез к нему, но, получив ногой в плечо, рухнул на пол. Володя решил остаться в комнатке с двухспальной кроватью с видом на лес, что одной стеной соприкасалась с комнатой Димы и Брукса. Все быстро разложили вещи. Посовещались о том, что будут делать, встретившись около лестницы, ведущей вниз. — Ну время десять вечера. Гулять уже точно поздно. — Усмехнулся Никита, опираясь на плечо Диме. — Но я голодный. — Мы тоже. — С радостью ответили Артур с Володей. — Ну можно что-нибудь приготовить. — Кертис повернул голову к Диме, — Есть тут кухня? — Есть. Настолько большая, что тебе точно понравится. — Он кивнул, — Давайте мы с Волком ужин приготовим, а вы сами себе развлечение найдете. Только надо бы сначала помыться. — А вы видели… — Загадочно протянул Галкин, — что ванные напротив окна! — Всегда мечтал принимать так ванную. — Улыбнулся Брукс. — Ваще, я может сейчас скажу странную вещь, но тут прямо можно навсегда остаться жить. Тут есть все что надо для жизни. — Тут нет интернета и связи. — С грустью сказал Артур. — И слава богу! — Воскликнули Никита с Кертисом и Димой с Бруксом. — Нахуй не нужон интернет ваш! Поганая молодежь! Лишь бы интернет вам подавай!       Они отбили друг другу пять, договорившись встретиться через полтора часа внизу. Хозяюшек пропустили первых в душ. Кертис, крикнув Диме, что немного задержится, насильно усадив Никиту, попросил его подождать. Лямкин остался смущен таким принуждением, но деться — никуда не делся. Кертис привел Артура с сумкой медикаментов за ручку. Никита отвел взгляд, спрятав свою руку. Кертис залез на кровать, крепко обняв Никиту за шею, и крепко сжав его руку в запястье, протянул ее Артуру. Жаба устроилась на полу поудобнее, и медленно развязала бинт. Кертис сидел зажмурившись, тихо шепча Никите на ушко всякие приятности, чтобы хоть немного отвлечь его от страшной боли. Артур с грустью уставился на израненную конечность. Она не заживала. И явно выглядит еще хуже, чем два дня назад в Казани. Вся воспаленная, пахнущая гниющей плотью. Он осмотрелся. Попросив придержать бинт, чтобы вся мерзость не капала на мягкий ковер, сходил в ванную за тазиком. Поставив его около Никиты, сел на колени перед ним. — Надо обезболить, я думаю, а потом что-нибудь делать. — Растерялся Артур, смотря на руку, — Тебе же больно. Ты почему не попросил ее раньше перевязать?       Лямкин молчал, поджав губы, смотря в сторону. Кертис тяжело вздохнул и сказал: — Он видимо хочет вообще без этой руки остаться. А есть что-нибудь из обезболивающего? — Ну что, по старой схеме? — Артур с улыбкой показал ему шприц, — Я набираю, а ты колешь? — Волк тут же кивнул.       Никита распахнул глаза и в ужасе уставился на то, как Артур набирает обезболивающего. Заворочался, вытянув руку. Кертис резко дернулся, свалив его на кровать, и, одной ножкой вжав за плечо, попросил его пошевелится. Артур стянул с него джинсы, и сунул шприц вперед, успев быстро протереть место укола спиртовой салфеткой. Лямкин жалобно вскрикнул, попытавшись скинуть Волка, но тот, пошатнувшись, отвел его больную руку в сторону, а другой с размаху вогнал иголку под кожу. Раздался громкий вскрик. Тут же прибежал Галкин. С другого края высунулись Яшкин с Мэйсеком. Мальчишки в ужасе уставились на происходящее. Лямкин громко заскулил, распятый на кровати, пока Жабка с Волком заливались смехом и отбили друг другу пять. — Так будет с каждым! — Предупредил стоящих Артур. Все трое тут же спрятались обратно.       Артур натянул джинсы обратно и перевернул Никиту на спину. Кертис продолжал его крепко держать, одной ножкой встав на него. Снова подставив тазик, Артур принялся промывать рану. Лямкин завыл, дернувшись. — Да подождите же вы! — Вскрикнул он. — Да больно! — Да мы в курсе. — Усмехнулся Артур, с силой распрямив пальцы. — Волчонок, заткни его.       Кертис тут же впился поцелуем в Никиту, крепко схватив его за волосы. Рука Никиты тут же разжалась и он перестал мешать спасательной операции. Артур все хорошо промыл. Инструкция данная его Анюткой все еще была в голове. Он старался действовать быстро, чтобы как можно меньше боли причинять. Никита дернулся, но Волк тут же шикнул на него и снова продолжил его целовать. Артур, все приведя в божеский вид, убрав всю омертвевшую кожу, осторожно и крепко перебинтовал руку по-новой. Завязал аккуратный бантик за тыльной стороне руки и с тазиком ушел, лишь улыбнувшись тому, как Никита мягко положил руку на бок Кертису. Вымыв тазик, спрятал его снова в шкаф, и гордо задрав голову ушел к себе в комнатку. Решил сам помыться, пока есть возможность.       Уже через десять минут Кертис с Димой дошли до кухни, дотянув с собой большую сумку с едой, и принялись готовить ужин, переговариваясь друг с другом о впечатлениях о доме. Никита развалился в ванной с лавандовой пеной в полной темноте, завороженно наблюдая за лесным пейзажем и едва проглядывающими среди верхушек деревьев звездами, свесив перебинтованную руку вниз. Артур плескался в ванной, выпустив в воду рядом с собой маленькую резиновую уточку, что всегда брал с собой на выезды. Володя же лег откисать после плацкарта и застолья с телефоном в руке, увлеченно читая книжку.       Через половину часа в комнату к Никите постучались. Сам Никита, сидя на коленях перед камином, задумчиво смотрел на то, как потихоньку разгораются дрова. Повернул голову и улыбнулся Бруксу, что неуверенно подошел к нему, и, склонившись, заинтересованно спросил: — А ты… как это сделал? Научишь? — Волшебство. — Никита показал ему длинную спичку и улыбнулся, — Ты что, совсем огонь разводить не умеешь? Ты же, говоришь, жил в таком доме. — Ну жил… Но меня к таким вещам не пускали. Да и потом я с пяти лет по квартирам катаюсь — в квартирах еще ни разу камина не было. Даже электрического. А разожги нам, а то у нас прохладно. — Тут если что, теплый пол есть. — Длинная рука с десятками колечек указала на переключатель, — Или ты прям такое… живое тепло хочешь? — Увидев как Брукс кивнул, поднялся с пола и закрыл аккуратно стеклянные створки, чтобы угольки не убегали.       Они пришли в соседнюю комнату. Брукс уселся на край кровати и сложил под себя ноги. Никита осмотрелся. Прямо рядом с камином стояло небольшое лукошко в котором лежали дрова. Он аккуратно их сложил. Сунул много палочек потоньше вниз и вверх. Чуть поворочался, когда ноги начали затекать, и удостоверившись, что все красиво, зажег спичку и протянул ее вниз. Огонек быстро перескочил со спички на веточки, начав его жадно поедать и своим теплом освещать потихоньку комнатку, прогоняя тьму. Брукс завороженно за ним наблюдал и спросил: — Откуда ты умеешь это делать? Я слышал от Кертиса, что ты ребенок двух рабочих. И ты… из промышленного города родом. Мы с ним смотрели как-то фотографии Новокузнецка. Откуда у тебя столько странных увлечений? Я первый раз про это слышу. — Не ты один. Об этом никто кроме Кертиса и не знает. Никому толком не интересно было. Ну, наша страна не всегда была промышленным гигантом. — Он повернул голову и задумчиво сказал, — Долгое долгое время наша страна, еще будучи совершенно другой, была страной крестьян и баринов. И восемьдесят процентов населения это были такие люди, что работают в полях. Они целыми днями занимались сельским хозяйством. Имели большие семьи, чтобы со своими хозяйствами управляться. Такие дома были нормальными для большой семьи. Мои родители и правда двое рабочих. Но вот родители их родителей… — Он приобнял длинные ноги и, смотря на огонь, с едва заметной улыбкой сказал, — Были крестьянами. По маминой линии предки разводили скот. А по папиной имели огромные земли, на которых растили картошку, лук, заготавливали сено для скота. В какой-то момент эти семьи сдружились. Моя мама была пятой девочкой в семье из шести. А отец был вторым ребенком из двенадцати. У меня очень богатый род. В отличии от жены, ну да… теперь моей бывшей жены, которая происходила из «высшего общества» где не было принято иметь даже двоих детей. Одного родили и достаточно. Его надо было выучить, в школу отдать… А в больших семьях в деревнях и селах было проще. Рожали, сколько получалось, а потом всех к хозяйству приобщали. В какой-то момент в стране случилась промышленная революция. Детей стали отправлять в города, выучивать на рабочие профессии. Страна быстро развивалась. Но мой род все равно до последнего «держался земли» как у нас говорили бабушки с дедушками. Это только мои родители, выучившись на тяжелые профессии, работая на металлургических заводах, отвлеклись от ручного труда и земли. Я слышал рассказы от бабушки однажды летом, что я в детстве игрался больше с игрушками животных, чем с машинками или чем-то таким. До того, как я в серьез увлекся спортом, я рос при бабушках и дедушках в селе, учился до четвертого класса в сельской школе, где преподавательница была одна на все предметы. Ничего, научили же как-то. Потом забрали меня в город, отдали в секцию по хоккею. Но я все равно упорно летом просился хотя бы на пару месяцев в деревню. — Он усмехнулся и тихонько сказал, — Все еще грущу, что отдал бывшей жене дачу, что мне подарили на восемнадцать лет родители. Ничего… однажды накоплю на новую. — Я кажется знаю, чем ты будешь заниматься, когда бросишь играть в хоккей. — Стану погонщиком скота в какой-нибудь большой сельскохозяйственной конторе, которая всю страну кормит. — Рассмеялся Никита. — Да, я с десяти лет минимум по два месяца ездил верхом с большим кнутом в руке, с дедом перегоняя овец или коров до другого села. Это интересное занятие. Рядом с тобой всегда какие-нибудь собаки, что лаем помогали перегонять их, великолепные пейзажи, разнообразная погода… — Кертис тоже о домике мечтает. Ну… Дача же это у вас называется. — Да, я знаю. Мы с ним это как-то обсуждали. Он показывал мне фотографии дома, который купил родителям в родном городе. Он такой замечательный. — А у тебя серьезные планы на него? — В каком плане? — Удивился Никита и, вытянув руку, закрыл створки, увидев как бревна достаточно хорошо разгорелись и начали потрескивать, — Ну я… хочу остаток своей жизни провести рядом с ним. — А если он уедет, что будешь делать? — Я не знаю. — Честно признался Никита. — Я люблю его. Своего маленького мальчишку… что черт возьми старше меня на четыре года. Надеюсь, что он хотя бы останется в Екатеринбурге и мы следующий сезон проведем вместе. Мы с ним уже договорились, что прихватим моих лисят и поедем в отпуск на Байкал. Я хочу ему показать, как там красиво. Надеюсь, что судьба не разведет нас по разным городам еще дальше. Я бы хотел ему предложить контракт в Казани, чтобы он был ближе ко мне или я готов уйти с Казани, чтобы быть поближе к нему. Но… он сказал подождать пока. Сказал, что пока чемпионат не закончится, он не знает где окажется. Продлят ему контракт или нет… А ты с Димой что планируешь делать? Ты, я смотрю, тоже его отпускать не хочешь. — Не хочу. — Улыбнулся Брукс, и, слез с кровати, присел напротив Никиты, подставив бок под тепло, идущее от камина, обнял ноги, смотря с улыбкой на Лямкина, что едва освещался теплым светом от огня. — Но у меня провальный сезон. Скорее всего меня выгонят с Екатеринбурга. Не хочу ему пока об этом говорить. Но нас, кажется, судьба точно разведет. — Если ты уедешь, он поедет за тобой. Не сомневайся в этом. Уж не знаю для тебя, к сожалению или счастью, но он от тебя уже не отстанет. — У меня есть некоторые сомнения в его чувствах. Я все еще боюсь, что он со мной из жалости… из одиночества, знаешь, схватил, когда его вообще все оттолкнули. До сих пор, честно, не верю в то, что он правда меня любит. — С Димой очень просто, на самом деле. Он как выглядит, такой он и в мозгах. У него нет никаких коварных планов, нет второго дна. Вот по нему видно, когда он сомневается в человеке. По нему видно, когда он искренне любит, а когда ненавидит. Он может странные действия выдавать, вот тут даже не старайся его понять. Его выходки иногда странные. Но он явно не тот человек, который тебе скажет, что любит, а сам будет думать о другом. — Ну он же долгое время решал вопросы со своим прошлым парнем. С Радуловым, да… — Ну ты же согласился на его кольцо. Хотя вообще-то Радулова явно рано списывать с живых и он за свое еще точно поборется. Эта чертова охотничья собака явно еще помешается чужакам, вроде вас, на поле, а нам в раздевалке. Такие как он — бесславно в тишине точно не помрут. Ты боишься его? — Радулова? Очень сильно боюсь. Я в этом плане очень слаб эмоционально. — Он отвел взгляд и сказал, — Прошлые отношения были не очень удачными. Теперь боюсь забирать чужое. Боюсь сталкивать игроков мордами. Но Дима вроде привык ко мне… Пока согласился. — Брукс показал ему руку с кольцом. — Я же дал ему время определится. Вот правда не знаю, думал ли он над моим предложением или просто ждал пока я скажу ему «да». — То, что я видел и слышал о Диме, говорит мне о том, что он реально об этом беспокоился. Много раз с Сашей пытался закрыть отношения. Но он же не тот, что легко свое отпускает. У них своя драка. И Дима ее явно не выдерживает. Саша давил его авторитетом, давил словами и поступками. И Дима просто сдался в какой-то момент. Пошел по проторенному пути. Спился, а потом свалился в наркотики, когда его все доканывало. — Зачем Саша делал это с ним, ты хоть примерно понимаешь? — Только если совсем примерно. Чужие мотивы мне непонятны. Свои-то иногда с трудом понимаю. А когда понимаю, — он вдруг погрустнел, — становится уже слишком поздно. В этом мы с моим Волчонком похожи. Когда мы с Кертисом это обсуждали в один из вечеров, он предположил, что таким образом Саша пытался подготовить к тому, что начнется в плей-офф. Там же вообще от людей ничего человеческого не остается. Даже самому Радулову часто от близких людей прилетало в спину в борьбе за кубок. И поэтому Саша и не хотел уступать Диме. Просто потому что он сейчас слишком слаб и просто не выдержит этой бойни. Ладно, нам еще повезло, и с Амуром его ничего не связывает. А если Динамо и правда попадется, как завещал нам Крава… Дима будет не готов, как мне кажется, воевать с ними на «серьезном». Да еще и против Гусева. Он так-то вас двоих далеко-далеко скинул. А вы с Яшкиным занимались неизвестно чем весь сезон. Не бойся… Мне Дима рассказывал о том, что его Билялетдинов тоже хочет выгнать с Казани. Думаю, что Дима снова жалеет о том, что сделал. — Ты с Димой дольше меня. Как ты думаешь, он серьезен в своих намереньях ко мне? — Ты не тому человеку задаешь этот вопрос. И явно не такой вопрос задаешь в отношении Димы. — Никита осторожно взял его за руку и указал на кольцо, — Что оно значит для тебя? Вот что оно тебе давало, что ты сначала принял его, а потом отдал Яшке, пока тот с Радуловым не разберется? — Для меня такие вещи очень важны. Это же серьезный шаг. Я никому за свои тридцать два года не готов был протянуть кольцо, кроме единственного раза, о котором сильно пожалел. У меня… хоть и не много было отношений, но все с такими яркими и дикими, примерно как Дима. Мне моя прошлая девушка сказала, что я свои грустным лицом и спокойным нравом таких приманиваю на себя. Правда… со мной быстро наигрываются, обзывают меня скучным и убегают дальше. — Брукс задумался, смотря на свою руку в его руках, — Кольцо — это обязательство. Что ты будешь с человеком и в плохом и в хорошем. И что ты будешь у человека один. Что ты будешь заботится о нем. И это работает и в другую сторону. Что я у человека буду один. Что человек со мной останется и когда я грустный и когда веселый. Я принял кольцо Димы хорошо подумав, Никита. И к сожалению я вижу, как он смотрит на меня и на других. — Он повернул свою голову, смотря на огонь, шепотом признавшись, — Я попросил его не говорить о том, что он мне изменит, потому что не выдержу этого. Мне проще быть обманутым и наивно полагать, что это стал только мой Яшкин, чем понимать и поедать тяжелое осознание того, что это не только мой Яшкин, а еще Радулова, Ротенберга, и много-много кого еще. Я чувствую, что это слишком серьезный человек. — Ты так говоришь, будто ты ничего. — Никита сжал его руку своей здоровой рукой, — Брукс, а если серьезно? А ты не думаешь… Что это Дима для тебя несерьезный, в отличии от тебя. Да, Дима тоже, насколько я знаю никому до этого кольца не протягивал. Это ему Радулов кольцо протянул, а не наоборот. — Мэйсек тут же повернул голову, посмотрев вопросительно на него. — Дима несерьезный. А вот ты для него слишком. Ты же с нами толком подурачится не хочешь. Ты слишком взрослый для него. Между вами всего год разницы. Но это слишком сильно видно. Ты мозгами явно умнее, чем он. — Тебя Кертис на четыре года старше. Так что возраст это еще не показатель. — Это тебе так кажется. — Улыбнулся Лямкин, — Он в отличии от меня хотя бы знает где миграционная служба находится. — Потому что мы туда с ним ходили, когда у нас прописка закончилась и нам пришлось штраф платить. — Брукс усмехнулся. — Интересный опыт был стоять среди жителей Ближней Азии. И на мой немецкий паспорт, так же, как и на канадский, с таким изумлением все уставились… — Ой, у меня жена всем по ген. доверенности занималась. — Он отмахнулся и вдруг задумчиво спросил, — А ты к чему меня про Волчонка спрашиваешь?       Брукс замолчал, положив голову на поджатые ноги, не став ему отвечать. Кажется этот Никита до сих пор не знает про прошлого Никиту. Он не хотел бы сейчас об этом говорить. — Просто не знаю что с Димой делать. Ваши отношения для меня стали некоторым примером. Но я все еще не могу на многое решится. — Попробуй сегодня вечером поговорить с ним наедине. Он хороший парень. Толковый. И у него внутри тоже много чего есть, что его сжирает изнутри с чем он не может поделится. Не может сказать ни мне, ни Кертису. Но… он любит тебя. Честно и искренне. Я видел как он смотрел на Радулова. И в каких отношениях он с ним был. Это было издевательство друг над другом с обоих сторон. На тебя он смотрит как на того, с кем останется на всю жизнь. Ты больше сам себя загоняешь. А еще Дима явно будет добрее, после того, как поест. Смелее, Брукс, он не кусается. — Никита повернул руку и закатал рукав, показав ему следы от ровных зубов. Некоторые из них были довольно свежими. Некоторые были зажившие. — В отличии от моего. — Какого черта… — Растерялся Мэйсек и уставился на шрамы, уродующие руки, — Ты чего с ним делал? — Я его приручаю. — Тихонько сказал Никита. — Когда ему страшно или больно я позволяю себя укусить. Много раз он прокусывал мне руку до крови. Но я каждый раз протягиваю ему руку, потому что то, каким я вижу его сейчас, стоит того. — Он улыбнулся. — У тебя явно будет о чем с моим Яшкой поговорить. — Брукс поднял взгляд карих глаз, неуверенно смотря на Лямкина, что ему немного глупо улыбался, — Смелее. Ты слишком серьезный для него. Это он тебя боится, а не ты его.       Уже как пол часа на кухне во всю шло приготовление ужина. Дима, разделывая мясо, заинтересованно спросил, стоя недалеко от раковины, пока Кертис задумчиво чистил картошку: — Тебе тут нравится? — Да. Тут очень классно. — Я просто вижу, что ты выглядишь совершенно по-другому, чем дома. — Он кинул очередной кусочек курицы в большую металлическую миску, — с чем это связано? — Я чувствую себя тут в безопасности. Рядом со мной близкие мне люди, а еще тут нет связи и интернета. Тут вокруг только горы и леса. А еще тут видно звезды на небе. — Он пожал плечами, и поправил аккуратно рукой темную прядь волос, — Мы же в отпуске. Я морально отдыхаю от происходящего. Вот и выгляжу по-другому. — Волк повернул голову и едва заметно улыбнулся Диме. — А ты себя как чувствуешь? Я смотрю ты вполне успешно борешься с внутренними желаниями и подчиняешься, если Брукс просит тебя не пить. Я горжусь тобой, Дима. Ты становишься похож на человека. — Да, со мной иногда такое бывает. — Он усмехнулся, — Честно, хочу тут задержаться на подольше. И я не сильно с тобой согласен. Я явно переборщил с алкоголем в гостях. Но надеюсь никому не навредил толком. — Мы все сонные, а ты нет. Почему? — Потому что я в машине поспал. Мне не сильно много сна надо, пока я пьяный. Я чуть-чуть буквально посплю — часик или два, и этого достаточно для дальнейшего существования. Это ты напьешься и сразу спать хочешь. Но не все же такие. Ничего, вырастешь, такой же станешь. — Как я тебя порой ненавижу. — Улыбнулся Волк, и указал на тарелку. — Завтра пойдем его с утра жарить? — Да, я думаю утром надо будет плотно позавтракать, а потом уже идти горы покорять. Как раз за ночь промаринуется, будет вкусно.       Они вдвоем приготовили ужин с картофельным пюре на сливках и сливочном масле, с большим куриным шницелем и свежего салата с разнообразными овощами. Волк, порывшись среди пакетов с чаем, задумался над тем, что бы заварить. Перед ним стоял красивый заварочный чайник с рисунком пионов на объемных боках. Он раскрыл один из пакетиков и протянул его Яшкину, дав понюхать, поинтересовавшись, чем он пахнет: — Не знаю, каким-то цитрусовым ароматом пахнет. — Яшкин задумчиво понюхал содержимое, — О, еще что-то сладенькое. — Апельсин, облепиха и мед. — Констатировал Кертис. Задумался и вручил ему другой пакетик. — А этот? — А этот… — Он задумался, облизнув кратко губы и принялся их обкусывать, задумавшись, — Ой, это же брусника! — Радостно воскликнул он, — А давай его… А чего там еще? Что-то такое… — Брусника, гибискус с кусочками яблока. Этот хочешь? — Яшкин тут ж кивнул и заинтересованно наблюдал за тем, как его заваривают. — А че, ты прям их с собой много притянул? — Ну пять штучек. Я всегда с собой вожу свежий чай. Пакетики тоже уважаю, но это прям экстренный случай. А так да. На вечер и на утро — нужен разный чай. Под разные разговоры даже чай нужен. — Он повернул голову и едва заметно улыбнувшись, сказал на пару тонов тише, — Есть даже чай, что согласно поверьям выводит на близкие разговоры… — А такой, что потенцию улучшает, нет такого? — Усмехнувшись спросил Яшкин, оперевшись вальяжно о деревянную столешницу. — С собой не взял. — Улыбнулся ему в ответ Волк. — Но у Брукса дома постоянно этим чаем пахнет. — У Брукса дома пахнет имбирем. — Про него и речь. — Кертис аккуратно коснулся пальчиком кончика носа Димы. — У Брукса дома не просто так все. Он живет в этом доме седьмой год. Он в родительском доме меньше времени провел. Уже с пяти лет его начали везде таскать. И это первое место в его жизни за тридцать с лишним лет, где он наконец остановился и просто живет, наслаждаясь жизнью. Если захочешь с ним поговорить как-нибудь на какие-нибудь личные темы, сядь рядышком с ним с кружечкой чая перед камином. И увидишь в нем то, чего никто и никогда не видел. — Он пожал плечами, раскрыв чайничек, — Но я тебе этого не говорил…       Кертис высыпал небольшое количество чая в заварник. Залил его кипятком и спрятал все остальные пакетики внутрь черной плотной тканевой сумки. Следом просто вылил все содержимое в раковину и, залив чай по-новой, указал Диме на стол. Яшкин расстелил плотную темно-зеленую скатерть с какими-то листочками на ней, на половинку стола и принялся за сервировку, только успевая ходить туда-сюда, пока Кертис ему все выдавал. Услышав звон тарелок и аромат еды, по ступеням с громким топотом спустились остальные, с радостью рассевшись за столом. Никита даже поразился тому, что у них на выпить чай, а не привычная водка, но все попытки возмутится были прерваны легким ударом горячей ложки в лоб от Кертиса. Артур с Володей над ним посмеялись. Брукс сел с одного края и потер сонную морду. Когда перед ним поставили тарелку, тут же облизнулся. Дима перед каждым поставил тарелку с горячим и в центр поставил тарелку. Уселся между Артуром и Володей. Они первый раз не держали в руках телефоны. Все с большим удовольствием поели, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Никита, все первый слопав, сложил руки на столе, и завороженно смотрел за тем, как Кертис медленно ест. Артур отвлек его от мыслей вопросом: — Надолго мы тут? — Поезд у нас из ближайшей деревни через полтора дня. В час дня. Но чтобы до той деревни еще добраться, нам надо будет кого-то из местных поймать, как мне Витя объяснил. Так что выдвинемся отсюда в районе пяти утра следующего дня. А еще нам пообещали бабулю, да? — Кертис тут же кивнул. — Давно не практиковался в езде на лошадях. — Все тут же усмехнулись и прикрыли рты, увидев возмущенный вид Яшкина. — Нахер пошел, наездник.       Они не выдержали и начали громко ржать, сами походя на стадо лошадей на выгуле. Напились дружно чаю с конфетками, поблагодарив Волка за такую вкуснятину и разошлись по комнаткам, погасив везде свет. Волк уселся около камина, сложив руки на кружке, и сидел, слегка склонив голову, задумавшись о чем-то своем. — Дневничок дать тебе? — Поинтересовался Никита, стягивая с себя, наконец штаны. — Я слишком счастлив, чтобы его вести. — Вдруг сказал Волк, и, повернув голову, посмотрел на Никиту, что залез в кровать и растянулся в ней с довольной мордой. — Спасибо, Никитка, за это путешествие. Мне так его не хватало. Если бы я просто просидел дома весь отпуск, как обычно это делаю, я был бы все так же привычно несчастен. А тут ты и твои приключения. И я понимаю, что дальше будет только лучше. — Да, так и будет. Я полагаю, как Артур с Володей ждали Челябинск, ты ждешь Магнитогорск. — Да, жду. — Спокойный голос Волка приманивал на Никиту какую-то легкую дремоту. Он немного поворочался, обняв подушку слушая его, — С приятным трепетом внутри. Я так давно не виделся с Михайлисом вне льда. Я так соскучился по нему. — Он тебе был лучший друг? — Он был тот, кто берег меня в Барысе, периодически заступаясь за меня. Судя по тому, что я слышал от тебя в твоих разборках между Яшкиным и Радуловым… Никитушка был для меня Артуром, что вставал между нами, когда мы в очередной раз решали при всех развести скандал. — Никитушка? — Растерялся Лямкин, и, приподнявшись на руке, с сомнением уставился на Кертиса. — Я не понял немного вот этого. Еще раз и помедленнее. Кто он тебе был?       Волк издал шумный вздох и сделал несколько глотков чая. Никита вылез с неохотой с кровати и уселся рядышком с ним на мягкий ковер. Что-то ему сегодня везло на личные истории у огонька. — Он мой бывший. — Тихо сказал Кертис. — У нас с ним было много-много хорошего. Он был моим защитником. Был спасителем, хоть и меньше меня по габаритам. — Он отвел взгляд, с неохотой признаваясь, — Был рядом, когда я ненавидел себя. Он близок мне. Дорог мне. Но мы с ним разошлись. Сначала Диц ему про меня гадостей наговорил. Никитушка уже было хотел наделать глупостей. Едва не зашиб меня. Но… когда я попросил его объяснится он меня выслушал. — Какого рода разговор был? Что за тема? — Мой уход из Барыса. — Кертис медленно обвел языком губы, — Он отпустил меня. Сказал, что мне так будет лучше. Я не сказал ему куда ухожу. Боялся, что он расскажет Даррену. Я планировал пожить лето спокойно первый раз за долгое время. Уже в октябре того сезона выяснилось, что меня взяли только потому что Михайлис нашел хороших друзей в Екатеринбурге и попросил меня приютить. И что меня не хотели брать и туда, но, поверив словам Никитушки, дали мне шанс. До сих пор надеюсь, что я его оправдал. — Любил его? — Он меня, я думаю, да. Я его нет. Но ему, кажется, это было совершенно не важно. Мы с ним начали отношения очень интересно. Он однажды застал меня «на работе» — Кертис нарисовал в воздухе кавычки, и, обхватив снова кружку руками сделал несколько глотков, — Я лежал под Лильей, зарабатывая свою очередную мятую купюру, а тут он пришел на порог. Якоб даже не стал прерываться. Сказал, что доплатит мне, если я сделаю из него гея. Мне хватило одного минета. Не такие уж все и натуральные. — Улыбнулся Волк. — Это был секрет нашего лучшего звена во всей Лиге. Легко найти общий язык на льду с теми, кого ты и так видел в любом состоянии и спал с ним в любом состоянии. — Ахринеть. — Прошептал Лямкин. — Я смотрю ты много так с кем познакомился. — Да. До сих пор помню один из годов… Двадцатый, может двадцать первый. Не помню случай, но помню человека. В Москве я познакомился с Якубом Ержабеком. — Он улыбнулся. — Я прогуливал наш матч в Москве с кем-то, по причине того, что меня не взяли в состав. Решил сходить на матч вроде бы Спартака, что был в другой части вашей столицы. А Якуб дернул меня за шарфик на штанах и сказал, что поражен тому, что увидел кого-то с ним. Даже переспросил, не для красоты ли он. Мне достаточно было улыбнуться и назвать ценник. Он тоже в тот день не был в составе. Так что вечер мы встретили у него дома за бокалом вина и нам было точно не до игр. Не подумай. Сейчас у меня ни с кем ничего нет, кроме тебя. Ты можешь не смотреть на меня ревнивым взглядом. — Я все еще думаю что в Челябинске Шабанов с Юртайкиным любят и обнимаются с тобой не просто так. Это тоже мне привиделось? — Да. Потому что мы социофобы и должны держаться вместе. У нас с ними ничего нет. — Хорошо, что ты мне сказал это. Потому что я чувствую себя расстроенным. Вдруг я тебе даю недостаточно внимания или что-то такого. — Ты даешь мне достаточно, Никитка. — Его нежная рука прошлась по небольшой щетине. Кертис осторожно наклонился к нему и очень осторожно коснулся его губ. Никита тут же отвечал довольный на поцелуй, наклонившись к нему. — Скорее я тебе даю недостаточно. Хочешь? — Я чувствую что ты не хочешь. Так что пошли спать, птичка. — А огонь не погаснет за ночь? — Осторожно поинтересовался он, — А то мне немного некомфортно будет. — Я послежу, чтобы не погас. — Никита указал на кровать, забрав у него кружку, — Залезай с какой стороны хочешь.       Кертис залез в кровать. Схватился за футболку, поставив ноги на пол и остановил взгляд на Никите. Надо бы переодеться. Ему было некомфортно. Он опустил голову. Никита отвернулся, шумно выдохнув. Кертис торопливо переоделся в пижамку и, сложив свои вещи в комод, снова залез обратно. Тут же укрылся одеялом, перевернувшись боком к камину. Лямкин отставил кружку к нему на прикроватную тумбочку, нежно погладил по волосам и шепотом спросил: — Позволишь с тобой лечь?       Волк кивнул. Никита обошел кровать и улегся рядышком с ним, укрывшись уже другим одеялом. Не стал его трогать. Перевернувшись на живот, обнял подушку. — Я однажды привыкну. — Прошептал Кертис. — Прости. — Ничего страшного. Спокойной ночи.       Кертис едва слышно чирикнул в ответ, словно птичка. Прикрыл глаза, смотря на то, как пляшет огонек в камне. Погрузившись в свои мысли, перевернулся на спину. Очень осторожно вытянул руку и сунул ее под подушку к Никите. Он едва заметно улыбнулся, мягко сжав здоровой рукой. Кертис облегченно выдохнул, и, крепко закрыв глаза, почти сразу же уснул.       За стенкой же разговоры только начинались. Артур, пришедший в гости к Володе, улегся с ним в кровать смотреть один фильм ужасов и, утащив себе большую пачку чипсов из общей заначки, тихонько хихикали и смотрели фильм в полной темноте про загородный особняк.       За другой стенкой Яшкин сидел верхом на Бруксе, раздев его наполовину, и, как и подобает самой возрастной парочке, растирал его спину согревающей мазью. Мэйсек лежал уткнувшись мордой в подушку и довольно постанывал, чувствуя как крепкие руки скользят по спине, разминая каждую мышцу. Стоит поспать хоть ночь на неудобном матрасе, так он будет остаток недели ходить перекошенный. Судя по тому, на чем он сейчас лежал, с этим спальным местом проблем не будет. — Ты хочешь поразвлекаться немного? — Заинтересованно спросил Брукс. — Да лежи уж, дедушка. — Дима медленно провел руками по крепкой спине туда-обратно и слез с его задницы. — Ты снова выглядишь грустным. Кто тебя обидел? — Мы поговорили с Никитой немного. — Он медленно сел и позволил надеть на себя просторную черную футболку. С улыбкой спрятался под одеяло. Слез с кровати и уселся спиной поближе к камину, что был закрыт намертво. — Я послушал его интересные рассказы.       Яшкин уселся рядышком с ним и протянул ему его кружку. Взял себе свою и сделал несколько глотков согревающего чая со вкусом брусники, что моментально привела его в чувство. — Хочешь о чем-то рассказать? — Нет. Хочу только спросить. — Мэйсек накинул одеяло и на голову, превратившись в мягкий уютный комочек. Дима сделал еще несколько глотков и улегся головой ему на ноги, любуясь им. Мэйсек нежно поглаживал его по волосам, — У тебя с Радуловым все закончено? Или ты все еще в каких-то сомнениях? Быть может ты во мне не уверен? — Я чувствую от тебя домашнее тепло и спокойствие. Пока все хватали меня и силой привязывали к себе, ты подкупил меня своим свободным нравом, соблазнительной внешностью и скромностью. Я в свое время так же на Волка приманился, но, как бы это странно не звучало, Кертис поуверенней себя вел по отношению ко мне. Будь ты поактивней, я бы на тебя первого кинулся. А скажи мне, почему ты сказал, чтобы я не говорил тебе про измены? Что за странный трюк? Ты знаешь что я оступлюсь и не хочешь этим словам подтверждения услышать? — Да… Надо было бы сразу об этом поговорить. — Брукс шумно выдохнул и сгорбил спину, склонившись к нему. Тепло от камина, да еще и с мазью и легким массажем сделало свое дело. Скованные спазмом мышцы очнулись и вспомнили, что они еще что-то могут. — Дело в моих прошлых отношениях, Дима. Из-за которых я едва не покончил с собой. — Яшкин в шоке уставился на него. Раскинул ноги в стороны, заинтересованно слушая его. — Когда я только приехал в Екатеринбург, я еще толком никого не знал. Не знаю, как долго ты осваивался в той же Казани, а то и в Динамо, но я довольно тяжело. Все таки как-то привык со всеми на английском общаться, а тут никого толком и нет. Ребята, ответственные за то, чтобы иностранцы вроде меня хорошо вливались в коллектив, нашли хорошего переводчика, что умел стоять на коньках и первое время был с нами везде. — Брукс тяжело вздохнул и сказал. — Переводчицу. Она только только окончила какой-то институт экстерном, и пришла к нам на работу, как у нас выражались «по блату». — Мэйсек едва смог сказать три слога на иностранном для себя языке.       Моментально покраснел. Дима тут же улыбнулся и сказал: — Ну, не стесняйся. Я понимаю тебя. Сам через это проходил. Значит… Твои прошлые отношения были с девушкой? И еще и так давно. Сколько тебе было? — Мне было двадцать семь, когда я пришёл в Екатеринбург. — Он шумно шмыгнул носом и тут же добавил. — Ей исполнилось двадцать.       Яшкин распахнул глаза не поверив его словам. Медленно принял вертикальное положение и прошептал: — Серьезно?! — Да. Не важно, как ее звали. Я даже имя ее не хочу вспоминать. Пускай ее будут звать просто Д. Как «девушка», только одна буква. — Дима кивнул, устроившись поудобнее. Его явно ждала какая-то очень личная история. Он давно хотел узнать что-то такое от Брукса. Но даже не предполагал, что разговор будет про такое. — Так вот. У нас начался сезон. Д. прекрасно стояла на коньках, и с большой радостью и внимательностью к деталям переводила нам все. Я не был одним иностранцем, так что мне было довольно комфортно, что я не один позорюсь. И в какой-то момент, может, через месяц, я начал замечать, что она словно специально подгадывает моменты, чтобы со мной где-то пересечься на стадионе или в городе. Так как тогда меня никто не знал, я еще мог спокойно передвигаться по городу, не боясь, что за мной кто-то будет гоняться. Я видел, как она краснеет передо мной. Шлейф от ее парфюма с каждым разом становился все ярче. И где-то на второй месяц этих всех переглядок на тренировках и играх, я понял, что она со мной откровенно флиртует, когда она оделась очень вычурно… Знаешь, так, чтобы и декольте было видно и юбку покорче… Она рассыпала передо мной бумаги, а потом хихикнув, наклонилась их поднять. Юбка была настолько короткая, что я увидел… Все что должен был. Она все подняла, что хотела и встала улыбаясь мне. — Он весь покраснел. — Я спросил ее, по какому поводу она такая нарядная. Сказал, что она очень красивая. А она взяла и, подавшись на меня, просто поцеловала меня. Моментально меня покорила. Я тут же начал с ней целоваться, не стесняясь, прямо в общем коридоре, нагло схватив ее мокрыми руками за зад, задрав и без того короткую юбку. Она так хорошо и профессионально целовалась. Примерно как ты… — Дима едва заметно улыбнулся. Слегка повернул голову в бок, заинтересованно слушая его и не перебивая. — В общем, Дима, я едва сдержался. С трудом отстранившись от нее, сказал, что жду ее через двадцать минут около своей машины. — Он шепотом добавил, — Да… Она у меня была… Моя великолепная Бугатти. Я так долго на нее зарабатывал… — Где же она теперь? — Я не знаю. — Брукс пожал плечами, — Я ее больше не видел, как и очаровательную Д. В общем я едва успел наспех помыться, переодеться и вышел со стадиона. Она сидела на капоте в длинном черном пальто, и что-то цокала в телефоне быстро ноготками у нее в губах была сигарета. Даже марку до сих пор помню, какую она курила. Я подождал, пока она докурит и снова начал с ней целоваться. Мы поехали ко мне домой. Напились с ней белого вина, и я взял ее прямо на кухне… Пьяную в усмерть… Она. — Он шумно вздохнул, — Дима, она была девственницей. И я сделал ей очень больно первый раз. Уж не знал об этом. А она не предупредила. В общем начали на кухне в районе девяти вечера, а закончили только под утро. Она была такая восхитительная. Страсная. Горячая. У нее такие пышные формы… Не худенькая, нет, мне всегда нравились девушки пообъемнее. Когда есть за что схватить. Мне надо было идти на тренировку с утра. А я, забив на все, провел с ней весь день и весь вечер. Я был ей очарован. Влюбился… Мы встречались сначала только после игр, когда она давала мне знать, что будет не против сходить в ресторан. Я привычно платил за нее. А ужин в Высоцком, в одном из наших небоскребов, стоил тогда уже очень прилично. Я за вечер за двумя бутылочками дорогого вина, камчатскими крабами и какой-нибудь еще вкусной и дорогой едой мог усадить и пятьдесят тысяч за двоих. А вечером увозил ее к себе, где она очень хорошо старалась, чтобы отплатить мне за этот вечер. Ртом она умела хорошо работать. Просила только не кончать на лицо, чтобы макияж не повредить. Я один раз отшутился и сказал, что заплачу за этот макияж. Она показала мне свои покупки косметики… Там было очень много всего. Я без раздумий оплатил ей всю корзину в дорогом магазине косметики. Время шло. Она в какой-то момент, куря на кухне, предложила мне покурить с ней. Я с неохотой согласился. Раз за вечер… Потом с утра захотелось… Через месяц я осознал что у меня страшная зависимость от сигарет, потому что блок у нас улетал за четыре дня. В середине января у нее было день рождения. Я осторожно поинтересовался у нее, что бы она хотела бы на него. Она ответила, что хочет встретить новый год в Нью-Йорке. Это было в середине декабря. Я нашел как вывернуться с работы, схватил ее, ее две сумки багажа, свой портфель, и полетел с ней на пять дней в отпуск. Мы встретили там двадцатый год. На этой площади, знаешь же ее… — Яшкин тут же кивнул, осторожно и бесшумно отпив чай, слушая его раскрыв рот. — Потом вернулся на игры. Да, мы с ней слетали туда, куда хотели. Она увезла с собой уже четыре чемодана на пятьдесят килограмм каждый. Я отдал ей карточку и сказал ни в чем себе не отказывать. И она… Делала это. Ходила в дорогие салоны. Поддерживала свою красоту идеальной. Мы с ней все это время делали вид, что мы друг другу никто. Подходил ее день рождения. И мне было некомфортно отвезти ее просто в очередной ресторан. Я увидел, что у нее была трещина на экране ее старого потрепанного телефончика. Подарил ей на день рождения айфон последней модели. Она была счастлива. Я носил ее на руках. Она украшала мой дом своей красотой. Так провели мы остаток сезона. Когда с грохотом вылетели с первого же раунда, я отправился с ней в отпуск. Сначала в Грецию. Потом она захотела в Монако. Захотела на яхту. Я все оплачивал. Денег было много. Почему бы любимую и не порадовать? Лето быстро ушло. С ним ушла и большая часть моих накоплений. Но начался сезон, за который мне платили побольше. Она меняла айфоны и айпады как только они добирались до России. Сезон прошел быстро. Я много тренировался, чтобы посаженные сигаретами легкие справлялись с нагрузками. Но организм неуклонно гас, потому что она начала пить, а я начал вместе с ней. Она предлагала. Я соглашался… На следующий новый год мы полетели в Париж. На день рождения она уже захныкала, когда я предложил ей купить айфон. Сказала что хочет в Калифорнию. Меня с игр не отпустили. Я разрешил ей слетать с подружками. Пока я работал, она каталась по странам с подружками. На третий сезон я услышал от одного из работников, что моя Д. трахается с кем-то в подсобке. И так и было. Она стояла и отсасывала нашему тогдашнему капитану. Я с ним подрался, за что меня посадили на лавку. С ней поругался. Это был наш первый скандал за три года. В качестве извинения и подарка на день рождения я купил ей машину. Не сильно навороченную, но новую. Лексус последней модели… Как хотела… Жемчужный… Отучил ее на права и она уже наперегонки со мной гоняла по ночному городу, спасаясь от полиции, а я потом с утра стоял и краснел, забирая из почтового ящика под три десятка писем о штрафах. Больше она за изменой не была замечена. Тогда. Новый год встретили на Мальдивах. Зависимость от курения посадила мне все легкие. Я пытался бросить. На долгое время даже получилось. В это время я уже засматривался на тебя и завидовал тебе какой ты молодой и красивый. А моя Д. отдергивала меня на всякие попытки отвлечься на кого-то красивого… — Погоди. — Растерялся Дима, мягко прижав его к себе, — А что она дарила тебе на твой день рождения? — Себя в красивом нижнем белье. — Яшкин вопросительно посмотрел на него. Он, кажется, понимал, чем все закончится. Как минимум уже понял, почему он попросил не рассказывать об изменах. — Не надо на меня так смотреть. Надо мной уже все поржали. — Он тяжело вздохнул, — В общем, ты понял что происходило. Тот первый Лексус, который я ей подарил, как она сказала у нее угнали. Она пришла вся зареванная и закатила мне скандал. Я был уставший после работы и… Ударил ее, чтобы она заткнулась со своими воплями и не выносила мне мозги. Она расплакалась, сказала что я козел и ушла, хлопнув дверью. Я лишь уснул в тот вечер, не обратив внимания ни на что. Утро. Тренировка. Раскатка. Игра. У нас проигрыш. Я прихожу… А у меня вся квартира вверх дном. У меня вынесли абсолютно все, что только могли. Даже холодильник с духовкой выдрали. Все мои цветы были залиты каким-то средством. Многие поскидывали листья. Воры оборвали все цветы на моей пассифлоре, и та очень долгое время не цвела. Д. нигде не было. Пока я ходил в полицию, пока составлял заявление, пока это все проходило, я встретил ее на работе, вешающейся на одного из наших тогдашних тренеров. Снова скандал, снова ругань… Она заявила мне что я импотент с коротким хуем, и вообще ни на что не способен. — Он замолчал. Остановил взгляд на кровати. Долго и упорно молчал, — Я хотел ее вернуть к себе. Подарил ей колье. Оно стоило баснословных денег. На него можно было купить квартиру в пределах Московского КАДа… Она вернулась ко мне. Жила со мной. Но мои цветы чахли, словно я поливал их не водой, а кислотой. Она часто ругалась на меня, из-за того, что я занят какой-то херней. Вышвырнула несколько моих цветов в окно. Я умолял ее это не делать. Получилось только снова задобрить ее. Я разрешил ей ездить на моей Бугатти. Летом ездила со мной в отпуск. И начала аккуратно намекать на то, что хочет колечко… И белое платье… И пышную свадьбу. Пошел последний сезон в нашей с ней истории. Я не могу отвести от тебя глаз, а мы с ней, поругавшись, миримся через каждые три дня. На новый год я делаю ей предложение. Она в восторге. Я, надеясь, что период турбулентности позади, спокойно выхожу на игры. Вижу, что она начала есть слишком много. А потом в феврале узнаю, что она беременна. И на третьем месяце уже. — Он начал кусать губы. Паузы в его рассказе становились все длиннее. — Я много пил. Выкуривал по половине пачки в день. Когда она закатывала мне истерику мог и две усадить. Она планирует свадьбу. Я даю ей право на развлечения, лишь бы только моя Д. была счастлива и ни в чем не нуждалась. Но в этот момент времени рядом со мной уже близко обитал Кертис, наблюдавший за всем издалека. Как в свое время и Стефан, что, правда, прогуливался до Казани, но тому было плевать с кем я и как я. Кертис начал меня отучать от алкоголя. Приводить в чувства. Его забота сблизила нас. Я считал его лучшим другом. И он дал мне совет, который явно спас мне жизнь. Он сказал сделать тест на отцовство. Сказал, что это ничего такого. И мы с моей Д. сделали его. Результаты пришли к нам в день свадьбы. Я узнаю об этом из уст Кертиса, что просит меня бежать от нее как можно быстрее. Но я иду с ней в ЗАГС. Мы слушаем церемонию. Ее подводят ко мне за руку в великолепном платье. У нее уже приличный животик. Нас спрашивают стандартный вопрос. Я прошу паузу и наклоняюсь к ней. Я говорю ей о том, что знаю, что ребенок не от меня. И она, сказав свое громкое нет, при всех бьет меня по морде, и, задрав свое платье, чтобы оно не волочилось по полу, крича оскорбления, уходит, хлопнув на последок дверью. И уезжает она на моей чертовой Бугатти. Мой сезон окончен. Я с трудом доигрываю остатки игр. Мы снова отваливаемся на первом же шаге. И я падаю в тяжелейшую депрессию. Меня держит только Волк, у которого самого Лисица на хвосту, что наровит и его столкнуть в гроб. Я запираюсь и замыкаюсь в себе. Кертис только держит меня на плаву, когда в меня летят шутки, вроде «Тебе место в Торпедо, такому рогатому». Я узнаю, что моя Д. выходит замуж за одного из наших бывших игроков, что теперь играет в Москве на большем контракте, чем я. Она счастлива. У нее уже трое детей. Она второй раз родила двойняшек. А я… провел все лето убивая себя, погрязший в страшной депрессии. Вокруг меня все зачахло. Видя, как Кертис выбивается из сил, держа на плаву и себя и меня, я принял решение, что пора вылезать из этой ямы, в которую я сам себя загнал. Мы с ним начали потихоньку приводить жизни в порядок. Отряхнулись от старых травм. Он наверняка ни один дневник исписал о том, что с нами происходило. И помогая друг другу, вытягивали себя из болота. Никто из нас не хотел заботится о себе. Но мы с радостью заботились друг о друге. И вышли из беды сообща, перестав барахтаться в болоте. Вылезали с огромным трудом… Но в сентябрь этого сезона мы вошли в великолепной форме. Уверенные в себе. Гордые. Смелые. Спрятавшие свои переломанные черные души далеко в тень. Я восстановил и выходил обратно всю свою популяцию растений. И у меня впервые за все это время наконец зацвела пассифлора. В сентябре Кертис решил, что ему жить осталось не так и много и начал действовать решительно и пошел напролом до своего Лямкина. Я смотрел за ними и не сводил глаз с тебя. Но ты был увлечен Радуловым. Поэтому я не лез. Я только оклемался от страшных последствий разрушительной любви. И тебя тогда мог просто не выдержать. Наблюдал за тобой. Старался помогать незаметно и через Кертиса, к которому ты привязался. Но он не пустил меня даже следить за тобой, когда ты отходил от наркотиков. Сам принял на себя твой удар. Я слушал то, что он переживал с тобой и понимал, почему он меня к тебе не пустил. Быть может тогда я и правда был слишком слаб. — Он вдруг шумно выдохнул, и, посмотрев на время, чувствуя себя явно очень неловко, сказал, — Нам надо спать ложится, Дима мы завтра не встанем. — Два вопроса можно? — Мэйсек тут же замер и уставился на него. — Я не буду тебя осуждать. Я благодарен тебе за то, что ты рассказал эту историю мне. Мне хотя бы стало понятно, почему ты во многих ситуациях отходил. Мне понятно, почему ты с такой боязнью брал от меня кольцо, а потом тут же вернул его, почувствовав, что у меня еще остались какие то отношения кроме тебя. Я понимаю тебя и твои поступки. Я жалею, что ты такое пережил. — Мэйсек растерянно смотрел на него, не веря в то, что слышит, — Скажи мне только две вещи: ты упоминал, что пытался бросить и пить и курить… С первым я услышал о том, что ты вроде как справился. Если я выпиваю при тебе, это тебя не провоцирует и отсылок на прошлое не делает? — Нет. Когда ты выпиваешь, я только боюсь за тебя. Я это успешно пережил благодаря Кертису, что научил меня как с таких травм можно вылезать. Для меня алкоголь снова просто про «приятное времяпрепровождение». Мы много с Кертисом вместе пили, пока не приучились к хорошему, и потом выяснилось, что хорошее можно и вне алкоголя получить. Волк отлично борется с разного рода зависимостями. Мне даже повезло, что он оказался рядом… А второй какой? — Ты упоминал окончание истории с алкоголем. Но я не услышал про сигареты. — Я продолжаю курить, Дима. — Честно признался Мэйсек, опустив голову, — Много раз пытался бросить. Вот сейчас идет самый удачный забег. Отдать сигареты Волку самое лучшее, что я мог сделать. Он дает мне только одну, на крайний случай две сигареты. И все. Мне очень тяжело без этого. Но я пытаюсь справится. — Прости, задам третий вопрос. — Дима протянул руку. — Если хочешь пойти покурить, я могу сходить с тобой. — Мэйсек впал в ступор уставившись на него так, словно тот превратился в кусок золота. Яшкину пришлось пояснить свои слова. — Я никогда и никого не осуждаю за завимости. Как минимум сам потому что в них падаю из-за своей нестабильной психики. Если тебе хочется, ты можешь курить при мне. Если хочешь, я могу помогать тебе бросить… Не волнуйся. У меня так же с алкоголем. Я каждый раз падаю в страшные запои и срывы, если очень долго терплю. Это как многие девочки и мальчики садятся на строгие диеты, ничего не едят, а потом в какой-то момент срываются и отжираются в два раза больше. Я понял, что мне легче вылезать, когда я себя не ограничиваю. И видишь же… Я могу выпить пару стопок, но если вокруг меня все хорошо, если я спокоен эмоционально, то я больше не захочу. Могу упиться до состояния «бревна» и завалится под дерево спать в снегу, если захочется. Но так становится все реже. Ты и твоя любовь облагородили меня. Я рядом с тобой тоже расцвел. Чувствую себя в прекрасной форме. Так что… Покурим или пойдем спать. — Правда не против? — Снова поинтересовался Брукс. — Правда. Пошли. Только попрошу не дышать на меня.       Они оделись. Дима помог Бруксу укутаться потеплее, накинув на него сверху теплый плед и пошел с ним вон из домика. Время — два двадцать на часах. Яшкин побрел до конца терассы и оперся руками о резной поручень. Брукс встал рядом и, достав сигаретку, закурил. Сделал глубокую затяжку и с большим удовольствием выдохнул сизый дым. — Волк сам курил, пока был в Барысе. А потом бросил за одно лето, хотя его источник нервотрепки никуда не исчез и только стал хуже. — Он отвернулся и выпустил остатки едкого дыма вместе с паром со рта. На улице было сильно холодно. Явно ниже двадцати свалилась погода. Стояла полная тишина. — Я считаю, что судьба вручила мне Волка как мой последний шанс удержаться на этом свете. Потому что он успевал вызвать у меня рвоту, когда я, в пьяном угаре нажрался двумя горстями таблеток. Он спасал меня. За счет этого вылезал сам. И учился просить помощи у меня. Рассказал мне про свой тактильный голод. Я спросил как его утолять. И с радостью «кормил» его на длинных выездных сериях. Он начал привыкать к людям. Пришел к нам натуральным зашуганным диким зверем, что боялся обителей зоопарка. Но сначала принюхался ко мне. Следом приманился на теплые руки Трямкина. Когда он пригрелся на его теплых богатырских руках, я понял, что это такой же зашуганный жизнью зверек, как и я. Ну и пожалуйста, что я теперь олень. Ну и ладно. Между прочим олени очень величественные животные. Я в книжках читал. — Он сделал еще затяжку и тихо спросил, — А ты всегда только по мальчикам был? Или у тебя девочки в постели были? — Была. — Яшкин повернул голову и сказал, — Только… Как бы тебе сказать… Я сомневаюсь, что она существовала. — Он протянул руку, — Дай попробовать…       Брукс протянул ему наполовину выкуренную сигаретку. Дима сделал затяжку и решился рассказать свою историю в ответ, любуясь своим возлюбленным.