Два медведя в одной берлоге

      Екатеринбург.       После грандиознейшей последней финальной победы Автомобилиста в регулярке, на стадионе раздалось объявление о том, что им в соперники выпала Тольяттинская Лада. Все быстро собрались и разбрелись по кабакам и ресторанам. Никитка же, дождавшись своего Волчонка в общем коридоре, протянул ему руки, и с радостью поймал, прижав к себе. Галкин же, вставший рядом, отбил с радостью пять Ахтямову и сказал: — Так, еще двоих не хватает. А чего, где проебались? — Яшка Брукса откармливает таблеточками вкусными. — Никита улыбнулся, когда Кертис положил голову ему на плечо, обняв за шею одной рукой, и сказал, — Вы куда хотите девайтесь, молодежь, но у нас электричка в час ночи. — Ахтямов кратко посмотрел на экран своего телефона. Сейчас было девять вечера. — Так что хоть на лошадях добирайтесь до вокзала. — Я боюсь даже спросить, куда мы поедем. — Задумчиво сказал Галкин, застегивая длинный пуховик, — А что, сколько вещей взяли с собой? Куда едем? — А нам доски надо брать? — Заинтересованно спросил Ахтямов у организатора движа, что едва стоял на ногах, — И чего, паспорта тебе не нужны? — Ну мы в Челябу на электричке ебанемся. Ну должны по крайней мере. Там будем пол дня, нас там покормят, мы поедем до Магнитогорска своим ходом. Так что пока не надо. Где-то в Магнитке попрошу у вас паспорта дальше билеты купить — в сторону Уфы ебнемся, а может и куда-нибудь в сторонку. — Если уйти от Екатеринбурга достаточно в сторонку окажешься в Казахстане. — Галкин пожал плечами, — Не спрашивай. Мы так всей командой очнулись в Костанае. — Кертис издал тихий смешок, и хитрым взглядом посмотрел на Артура, что растерянно похлопал глазами, — Да, да, из-за него. — Я боюсь даже узнать эту историю. — Растерянно сказал Ахтямов. — Я тебе ее сейчас расскажу, как домой поедем. — Галкин оперся о плечо друга. — Так что? — Берите доски, если есть и хотите покататься, потому что мимо гор поедем. — Лямкин прижимал к себе свою птичку, что едва слышно зачирикала на ушко, намекая, что сильно устала и очень хочется домой. — Все, давайте. Час тридцать самое позднее, как можно приехать. На вокзале встретимся. Галь, бери не больше ручной клади, потому что ехать далеко и тяжело, и придется много бегать. — А пить будем? — Осторожно поинтересовался вратарь Автомобилиста. — Нет, блять, на елки смотреть будем и снегом заедать. — Никита расхохотался, и, схватив Кертиса под руки, чуть повыше подкинул его, успев схватиться так, чтобы было удобнее, прижал к себе за задницу, — Мы с Яшкиным едем бухать. Чем вы будете заняты — я не знаю. — Я книжки с собой возьму. — С улыбкой сказал Кертис, прижавшись к Никите, — И мы с Артуром пить не будем. Так что не бойся, к любому из лагерей присоединяйся.       Он закинул голову и едва слышно завыл. Никита с трудом раскрыл здоровую руку, отбив мальчишкам пять, пошел на ручках со своей птичкой вон со стадиона. Они доехали на такси до дома. Черная машина бизнес-класса остановилась около шлагбаума и довольно высокого аккуратного забора. Никита с Кертисом вышли из машины и пошли во двор. Никита осторожно осматривался. Тут стояла такая тишина. И весь двор избавился от машин. Он даже примерно не знал сколько Кертис на это все денег потратил. Но он в отчаянье. И никуда не хочет отсюда деваться. Зашли в подъезд. Кертис кратко махнул рукой молодому охраннику, что кратко отмахнулся ему в ответ и побрел наверх, словно уставший воин, едва волочащий ноги после битвы. — Это все… просто для того чтобы Даррен не прошел? — Да. — Согласился с неохотой Кертис. — Парень внизу никого просто так не пускает. Если бы я не пошел с тобой за руку, он бы тебя не пустил, если бы ты не смог сказать куда тебе надо и дома ли жилец или нет. Там все хитро. Это та же компания, которая у Брукса дом охраняет. Стоит очень дорого. Зато я смогу быть уверенным, что в мой дом никто не проберется, я надеюсь.       Он поднялся на последний этаж и подошел к входной двери. Никита заинтересованно на нее посмотрел. Уже другая? И правда? Когда только успел. Кертис с трудом открыл дверь и пропустил его внутрь первого. Следом запрыгнул сам. Стянул с себя одежду и, затянувшись воздухом, вдруг растерялся и уставился в шоке на Никиту. Что-то, судя по взгляду, его напугало. Что-то было не так? Никита кратко осмотрелся вокруг. Вроде все как обычно? — Мне страшно. — Прошептал Кертис, вжавшись спиной во входную дверь. — Никита, что-то не так.       Лямкин стянул с себя пуховик и отставил грязную обувь, очень осторожно сделав несколько шагов вперед, щелкнул переключателем, что включил везде свет, прогнав полный мрак в квартире. Кертис сполз по двери, и, обняв ноги, с опаской проводил взглядом Никиту, что пошел внутрь квартиры, крепко сжав руки в кулаки. Лямкин раскрыл дверь, ведущую в спальню. Страшный беспорядок. Словно что-то искали. Судя по следам крови на полу и следам от ног — это все осталось еще с нападения на него. По ногам в разноцветных носках потянуло прохладным воздухом. Он свернул в гостинную. Встал на пороге, слегка склонив голову в сторону и уставился на сотни осколков, что рассыпались по полу и дивану. На большом булыжнике была какая-то бумажка. Он тут же снял ее сунул себе в карман, не став даже и читать, сказав: — Тебе окно камнем выбили. Иди, не бойся, тут никого нет. — На кухне тоже?       Никита пошел обратно по коридорчику и встал уже на кухне. Все уляпано черными следами. Чертова кровь везде. Долго же ему придется порядки наводить. Он осмотрелся. Заглянул заодно и в ванную. Никого. Смело поделился наблюдениями и, присев перед Волком на колени, тихо сказал: — Я все равно думаю, что тебе будет лучше остаться у Брукса. У вас плей-офф начинается с выезда. Я могу тебя довести до Тольятти, там отдам в руки Трямкину, и он будет беречь тебя остаток пути. Мы слишком далеко будем. Я боюсь я не смогу из того же Хабаровска быстро прилететь. — Я понимаю. — Прошептал Кертис и, закрыв глаза, опустил голову, вжавшись в дверь и обняв ноги, — Я просто так хочу быть в порядке. Просто немного побыть в порядке. Я так устал. Устал чувствовать эту чертову боль. И смерть мне не подарят. И жизни никакой не дадут. — Он всхлипнул и прошептал дрожащим голосом. — Никита… Никитка мой…       Лямкин осторожно коснулся его руки. Знал, что просто схватить его и прижать к себе не получится. Это только больше выведет его из себя. Только увидев, как ручка раскрылась и взялась за него, смело потянул его на себя. Кертис прижался к нему, мелко дрожа. Никита мягко погладил его по волосам и прошептал: — Ты будешь в безопасности, моя птичка. Ничего страшного. Все будет хорошо. У тебя вокруг много хороших людей что спасут тебя. А еще тебе надо не забывать, что Даррена теперь тоже перестанут легко отпускать. Я через Максима Мамина узнал о том, что его запихали в первое звено, так что он теперь будет очень занят играми и легко не отделается. Не бойся. Все будет в порядке. — Обещаешь? — С надеждой спросил Кертис, смотря ему в глаза, на грани того, чтобы расплакаться. — Обещаю. — Смело согласился Никита. — Ты не бросишь меня? Будешь рядом? — Не брошу тебя. Буду рядом с тобой, пока смерть не разлучит нас. — Прошептал Никита. — Обещаю.       Он осторожно поцеловал его, и, осторожно поднял на ноги. Кертис не дал ему выпрямится, стоя на носочках, довольный целуясь с ним, крепко схватившись за торчащие волосы. Никита мягко приобнимал его за талию, и, отстранившись через пару мгновений, прошептал: — Иди ополоснись и собирайся. Я пока порядок наведу. Надо хоть окна заклеить, а то в квартире очень холодно. Только можешь мне какой-нибудь чай интересный заварить?       Волк кратко согласился. Никита кратко прибрал осколки, чтобы он не поранился. Пока Волчонок, порывшись в запасах ящиков, нашел интересный вкусный чай под особую волшебную атмосферу зимней уютной ночи, Никита успел подобрать осколки по дому, и закрыл несколькими слоями пленки выбитые окна. Встал в ванной. Быстро прибрал беспорядок, наслаждаясь едва слышимым рассуждением самим с собой о том, какая сейчас ситуация, чтобы подобрать что-то интересное. Расставил все баночки на свои места. Смыл остатки крови. Задумчиво уселся на край ванной, погрузившись в свои мысли. Кертис спустя какое-то время встал перед ним. Закрыл за собой дверь и тихо сказал: — Мне так мерзко. Я не могу себя перебороть в том, чтобы даже перед кем-то переодеваться. Так странно было опоздать на тренировку, чтобы переодеться в одиночестве. — Мне уйти? — Осторожно спросил Никита. — Или достаточно будет просто отвернуться?       Кертис поджал губы, отведя взгляд в сторону, что-то явно обдумывая. Никита рассматривал его. Ему и правда было неловко даже просто стоять перед ним. Он расставил ноги пошире. Кертис сделал несколько неуверенных шагов и прижался к нему. Никита очень мягко и осторожно его обнял. — Переучи меня. Я… Я тебе доверяю. Пожалуйста, сделай так, чтобы я почувствовал себя в порядке. Не спрашивай меня ни о чем. Просто… — Поухаживать за тобой? — Улыбнулся Никита. Кертис неуверенно кивнул. — Хорошо, маленький мой. Но если что, можешь покусать меня. Я не обижусь.       «Переучи меня». Он слышал это не в первый раз. Никита провел рукой по его плечам и расцепил сжатые за спиной руки, принялся раздевать его. Кертис стоял зажмурившись, крепко сжав челюсти. Лямкин аккуратно и неспешно стянул с него теплый большой свитер и футболку Мэйсека, оголив его по пояс. Увидев, как несколько черных прядок волос смешно топорщились в сторону, аккуратно и бережно пригладил их. Кертис тут же дернулся и впился зубами в его руку. Никита разжал ее, расслабив. Острые зубы уже привычно впились в его кожу. «Переучи меня» — слышится тогда, когда Волк понял, что у него был какой-то очень травматичный опыт, который ему стоило пережить с кем-то, кто был очень чутким и внимательным. «Переучи меня» — когда надо снова приучится доверять людям. Выпрямлять медленно и терпеливо очень страшные травмы души, и привыкать быть снова любимым. Через силу заставлять себя не сопротивляться и не чувствовать стыда.       Волк медленно разжал хватку, выпустив чужую руку из пасти. Стоял зажмурившись, словно ожидая по себе удара. Никита ужаснулся серьезному глубокому следу. Еще немного и он бы прокусил ему кожу. Тяжело вздохнув, опустил руки, смотря на Кертиса, что стоял перед ним по пояс раздетый, боящийся какого-то урона в ответ. Он бы тоже, как это сделал Яшкин с Мэйсеком, хотел кинуться на него с порога, раздеть, схватить его, завалив прямо на полу. Но вынужден ждать. Долго и терпеливо. Просто не получится погладить зашуганного испуганного зверя. Иначе он просто навредит ему еще сильнее. Переучивать его. Приручать. Каждый чертов раз просто приручать его заново быть любимым и принимать любовь без оплаты. Делать только верные шаги, чтобы он не дай бог не связал одно с другим, и снова не принял позицию жертвы, смиренно опустив голову. Приученная беспомощность — это про него. Неумение давать отпор — это про него.       Как пелось в одной хорошей песне: Вроде нежелающих спастись спасать не надо. Зачем к полумертвому наркоману спешить на вызов? Рискуя жизнью, самоубийц снимать с карнизов?       Он себе ответ давно дал. Этот чертов Волк стоит того. Стоит того, чтобы спасать его. Стоит, чтобы бросив все и всех, нестись к нему, если он позовет. Успокаивать его, прижимая к себе, когда его схватит страшная истерика. Он сам виноват в том, что пробудил в нем столько чувств. Разбудил в фарфоровой красивой кукле душу и чувства. И потихоньку приучает его это все контролировать. С каждой неделей у него все лучше и лучше получается. Хотя бы теперь Кертис не плакал бесконтрольно и не орал, словно ребенок, которому любимую сладость не купили. Видя его стабильное состояние, видя его счастливую улыбку, слыша его спокойный голос, что лишь спустя долгое время перестал дрожать, Никита понял, что это точно стоило того. Он приручил его. Научил его быть человеком. И видимо Волчонку это все нравилось. Пока нет угрозы в виде Лисицы — его Птица заливается громким радостным пением, совершенно ничего не боится, и полностью в порядке. Немножко осталось снова стабилизировать его. Еще пару десятков раз быть покусанным, да, и, пожалуй все. Этой поездки им не хватало. Почти целая неделя друг с другом на природе и с приключениями, с близкими, которым Волчонок доверяет. Он выходит его, поставив на лапки. Его Волчонок не нуждается в наморднике или ошейнике. Он точно это знает. С едва заметной улыбкой рассматривал его. Он ни о чем не жалеет. Он любит его и нуждающимся в защите, и полностью самостоятельным. И озорным счастливым задирой, и заплаканным уставшим бедолагой. Заботится о нем, и принимает заботу в ответ. Просто любит. И его просто любят в ответ. Он не считал сколько раз ему помогал. Не считал сколько раз ему помогали. Его все устраивало. — Я тебя не ударю. — Прошептал Никита. — Не против дальше продолжить? — Неловко. — Прошептал Волк, стоя закрыв глаза. — Не могу. Мне противно. — Тебя изуродовали. Над тобой поиздевались. Но я этого не сделаю. Ты же знаешь это. — Кертис неуверенно кивнул. — Не бойся меня. Я помогу тебе.       Никита положил теплые руки на худые бока. Кертис вздрогнул, и, раскрыв глаза, опустил голову. Заинтересованно уставился на перебинтованную руку, что слегка щекотила бинтом его бок. Никита же раскрыл глаза не веря в то, что видел. Видимо у Кертиса отрасли волосы. И он прекрасно видел ровную грань черных волос резко переходящих в седые у самых корней. Пара миллиметров всего. Но… Неужели он весь такой? Он вытянул здоровую руку и, запустив длинные пальцы в черные волосы, перекинул несколько прядей в сторону. Издал изумленный вздох. — Они опять седые, да? — Растерянно прошептал Кертис. — Ты… Ты весь такой? — Волк едва заметно кивнул, — Тебе же только тридцать один. Но ты же весь. — Он перекинул еще несколько прядей, — Какой кошмар… — Надо покраситься. Не хочу так ходить. — У тебя и так волосы все поредевшие. — Никита вздохнул, — Давай после поездки. Дай себе хоть выдохнуть. Они все равно за неделю не отрастут длинно. Это просто я знаю каждую твою родинку и каждую твою деталь. Но я… никогда их не видел. — Я стараюсь, чтобы этого видно не было. — Согласился Кертис. — Тебе сильно больно? — Он взял его за запястье перебинтованной руки. — Я видел игру. Ты вообще как с ней умудрялся играть? — Нормально. Справляюсь. У меня же врач хороший в виде Ани был. Она мне помогает. А сейчас Жабку научила. — Да, Артур умеет помощь оказывать. — Волк едва заметно улыбнулся, — Он тоже мне помогал, когда я за Димой следил. — «Следил за Димой». Будто тебя попросили за домашним животным последить во время отъезда хозяев. — Так и было. — Кертис отпустил его руку и слегка отвел свои в сторону. Никита осторожно взялся за ремень на его штанах и расстегнув его, следом расстегнул штаны, осторожно их стянув. — За рыбками я следил, за чужими детьми следил, за собаками и кошками следил, а вот лошадки у меня не было еще. С ним было весело. — Он пытался тебя убить. — Поразился Никита, и придержал его, давая переступить штанину, аккуратно раздел его полностью. — Я же говорю — было забавно.       Увлечь его разговором — самый простой способ расположить к себе. Особенно если разговаривать на такие отстраненные темы. Он сложил аккуратно одежду стопками на край длинной столешницы, где стояла раковина и поднялся. Волк слегка сжался, прикрыв голое тело руками. Были бы у него настоящие волчьи ушки — он бы точно сейчас их поджал. Никита очень осторожно отвел его руки. Волк тут же схватился за его футболку, и, сдернув ее, прильнул к нему, прижавшись к голому телу мордочкой, обняв его. Лямкин счастливо улыбнулся, не стал спорить, и медленно провел пальчиками по волосам. Вот почему они такие сухие. Теперь хотя бы понятно, почему он раньше был темно-русый, а стал черный. Самый простой способ избавится от седины. Он мягко взял его под руки, подняв над полом. Волк поджал ноги, и усмехнулся, когда Никита мягко поставил его в ванную. Недовольно потоптался осматриваясь. Медленно опустился перед ним на колени. Никита уперся руками в бортик, и указав головой на стоящие бутыльки. Давая ему выбор, чем он хочет мыть сегодня свои перышки — получится приучить его, что от его выбора что-то зависит. Иногда приходится его заставлять. Он пару раз уходил, когда они и за пол часа не могли с чем определится, и Кертис только и говорил, что «сам выбирай». Нет. Сам не будет. Взяв из тонкой ручки нужный бутылек, дал ему включить воду, настроив поприятнее, и принялся мыть его, решив его спросить про книжки, которые он возьмет с собой.       В совершенно другой квартире, пока Мэйсек сидел, давясь соплями, и черпал горячий супчик, что приятно проходился теплом по воспаленному горлу, Яшкин, попросив его сразу потом собираться, заинтересованно пошел бродить по квартире. В хозяйской спальне он уже бывал. Осталась только гостевая комнатка. Он шагнул в нужную и закрыл за собой дверь беззвучно. Внимательно осмотрелся. Снова привычный черно-белый интерьер. Белоснежное постельное. Кровать даже не заправлена. Он задумчиво огляделся. Кратко заглянул в шкаф. Только пустые вешалки и сложенное запасное постельное на нижних полках. Закрыв дверцу уселся на край кровати. Уставился на большую пальму, что своими дырявыми листьями создавала большую тень. Хотя нет, вроде это была не пальма. Брукс давал ему уже подзатыльник, когда он неверно называл его обитателей. Ну и ладно. Для себя будет пальмой.       Увидел валяющуюся на кровати закрытую ручку. Он моментально узнал откуда она. Свалившись спиной на кровать, вытянул руку, и, просунув ее под подушку, почувствовал знакомую мягкую, очень приятную на ощупь обложку. Тут же вытянул книжечку. Дневник. Как давно он его не видел. Раскинув ноги пошире, стопами оставив их на прохладном полу, зашуршал страничками, что привычно хрустели. Он улыбнулся, проскользнув пальчиками по исписанным страничкам с аккуратным почерком. Надо бы спрятать ручку. Он открыл дневник на последнем развороте, всовывая ручку в петельку, и замер, уставившись на знакомый почерк.       Ротенберг? Яшкин тут же резко сел, и, поерзав, залез полностью на кровать. Уставился на красивый подчерк в самом низу последнего разворота. «Пускай в твоей жизни будет как можно меньше поводов выдирать страницы. Даю тебе солнышко, чтобы не было страшно в самые темные дни» Рядышком дата начала осени. Значит… это подарок? Дима аккуратно провел пальчиками по закладке, раскрыв дневник на последней написанной странице и уставился на подвеску в виде солнца. Тут же улыбнулся. У него он «солнце» по той же самой причине. Он задумчиво посмотрел на несколько оставшихся листочков. Заметил и много выдранных. Что ж тут было написано? Он полистал странички, не вчитываясь. Вдруг что-то интересное найдет? Он раскрыл один из разворотов, на котором… словно писал кто-то другой.       Кажется, это рассказ про то, как он отходил от наркотиков после Петербурга и его рандеву с Ромой. А тот текст… видимо это рассказ про то, как он себя чувствовал находясь под наркотиками. Но надо с самого начала все почитать. Пока времени не сильно много. Волчонок явно возьмет дневник с собой. Значит и возможностей с ним ознакомится будет много. Отлистав на несколько страниц назад, задумчиво уставился на текст. Я почти научился ловить Яшкина, когда он был в таком невменяемом состоянии. Подумаешь, всего день понадобился. Я так сильно горжусь Артуром, что отпросился с игр и встал мне на помощь. Яшкин под наркотиками — очень интересное зрелище. Он явно не отдает себе отчет в том, что с ним происходит. Его мысли переключаются по щелчку. То он стоял и рассуждал со мной о пирогах, возмущаясь, почему мы не можем добавлять скорлупу в тесто, ведь так будет явно вкуснее, то тут же начинал меня спрашивать, почему я стою с ним рядом, ведь он этого не разрешал. Я оказался с ним, и гордо принимаю свою судьбу по причине, которую мне озвучил Радулов. К сожалению, если я откажу ему, это кончится для меня фатально. А так — последить за Яшкиным очень интересная задача. Когда Артур ушел, я остался с голодным Никишиным и Яшкиным, которые оба на тяжелых отходах от наркотиков. Они ели руками, словно маленькие дети, общаясь на каком-то своем диалекте. Я же стоял и наблюдал за этим всем. Мне очень сильно жалко Никишина, что его в это во все втянули. Особенно видя, как Яшкин смотрит на бедного Сашу — я не думаю, что у них все в порядке. Словно Яшкин разозлен на него, что ему так легко и просто досталась капитанская нашивка в Петербурге. Пока они развлекались друг с другом — пришел Артур. Я, пожалуй, буду просто пропускать наши побеги и попытки поймать эту взбалмошную лошадь породы чешская верховая. До сих пор интересно, как с ним Дамир в одиночку справлялся, если мы с Артуром, с помощью хитрости едва справляемся. В момент, когда Яшкин схватил нож, и принялся за мной бегать, я правда пожалел о том, что на это согласился. Не будь мои ноги так быстры — неизвестно что бы со мной было. Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как он, вжав меня в дверь, был готов просто убить. Просто вонзить в меня нож. Как он яростно ненавидел меня. Кажется, он все еще связывает меня и мои поступки с тем, что он сидит на наркотиках. Не я в этом виноват. Не я в этом виноват! Но я навсегда виновен. К сожалению быстрые лапы меня не спасли. Он схватил меня за волосы и, приставив нож к горлу, что-то с рычанием спросил. Я даже не понял что. Он говорил на какой-то помеси хинди и языка майя. Я ничего не понял. И додумался же сказать ему нет. А затем моментально за это получил. Я часто слышал разговор о том, что когда в тебя стреляют — пуля, что летит в тебя «не свистит». Ты ее не услышишь, как она пронзит тебя насквозь. С ножом, видимо, такие же правила. Я даже не понял, как Яшкин наотмашь рубанул по мне. Зато прекрасно почувствовал страшную боль, что сковала меня по рукам и ногам. Я уставился на свои руки, видя, как кровь вытекает из меня вместе с остатками жизни. А потом Яшкин заорал. Так громко, что я, кажется, до сих пор оглохший на одно ухо. Мне на помощь пришел Артур, что поймал момент, когда Яшкин куда-то сбежал. Он спросил меня о том, как я себя чувствую. Вероятно я в порядке. Но потом Яшкин вернулся. Еще более зашуганный, весь перекошенный. Я без доли промедления закрыл ребенка собой. Даже если он просто убьет меня, я готов пойти на эту жертву, лишь бы спасти Артура. Так от моей жизни хоть какой-то толк был бы, кроме парада бессмысленных страданий. Мы позвонили Радулову, что переложил бремя «хозяина» послушной собаки на меня. Да как скажете. У Яшкина много имен. Он и Яш, и Яшка, и лошадка, и кобыла, и собака… Кто угодно, только не хоккеист, только не крайний левый нападающий. Такое же непонятно что, как и я. Очень много схожестей в наших судьбах. Мы оба больше бесполезны, чем полезны своим командам. Когда у Яшкина проходит бешенство — он вполне забавный. Пугается всего, натурально собака в новом доме. Я поражен умению Романа Борисовича приручать себе таких свободолюбивых. Я один раз спросил у него про то, правда ли, что он приучил Яшкина к командам, словно собаку, и тот с гордостью ответил, что это был самый простой способ держать его в узде, когда он невменяемый. Каждый раз, сказал мне Роман Борисович, он отходит все тяжелее. Я чувствую много грусти в его словах. Он правда жалеет за свои выходки. Так и я. Мы все виноваты перед Димой. Виноваты, сделав его таким.       Яшкин отвлекся от чтения, услышав громкое «апчихи». Оставив дневник раскрытым, пошел до Брукса. Тот сидел на полу в коридоре, увлеченно складывая вещи. Едва заметно улыбнулся, прижавшись к стеночке, рассматривая его. С ним было так хорошо. Он чувствовал себя просто восхитительно рядом с ним. В безопасности. Наконец чувствовал себя спокойным. Наконец чувствовал себя любимым. Лишь бы Брукс не пожалел о том, что протянул ему руку. — Помочь тебе? — Будешь сидеть сопли мне вытирать? — С улыбкой спросил Мэйсек, аккуратно сложив очередную вещь внутрь, сказал, — Я знаешь что понял? Что у меня нет чистой ни одной футболки, которая, ну, такая, чтобы быстро высыхала. — Он отвернулся и снова чихнул. Улыбнулся, когда Дима пожелал ему быть здоровым и богатым. — Есть что-то такое? — Есть. Но ты суеверный. — Удиви меня.       Дима уселся рядом с ним. Поджав ноги, поставил перед собой свой портфельчик и расстегнув его, выложил несколько теплых вещей. Протянул ему свернутую синюю футболку и улыбнулся, ничего не сказав. Брукс снял с себя насквозь мокрую, вытеревшись ей. Без зазрения совести чихнул в нее. — Бедолага моя. Тебя надо всю неделю дома держать на карантине. — Не надо. — Вдруг фыркнул Брукс. — Я быстрее на ноги поднимаюсь, когда двигаюсь, чем когда лежу дома без движения, шестой час подряд смотря «Шрэка». — Он потрепал свои мокрые волосы и задумался, посмотрев на ткань. — Цвет красивый. Я где-то такой уже видел. — Давай мы с тобой сходим ополоснемся… И ты ее оденешь. А то мне кажется не будет смысла.       Мэйсек заинтересованно посмотрел на него и кивнул. Они поднялись и пошли вдвоем мыться. В очередной раз одними поцелуями все не закончилось. Яшкин все не мог им насладится, все не мог привыкнуть к тому, что за следующую неделю их никто друг от друга не оттянет. Что они будут рядом всю следующую неделю. Вытерев его, вжал в теплую стенку, жадно целуя. Натянул на него футболку и, резко отпрянув, широко улыбнулся. Брукс медленно обвел языком губы, с трудом отдышавшись стоя в футболке СКА. Яшкин сделал шаг в сторону, и, увидев испуганный взгляд Брукса, бросился бежать. Брукс изумленно посмотрел на себя в зеркало. Вот и знакомый цвет. Это точно логотип бывшей команды Яшкина. Той самой из Петербурга. Он захныкал. Ладно. Пообещал себе, что не суеверный. Но вломить все равно надо. Мэйсек бросился за ним, схватив мокрое полотенце. Погоняв лошадку по квартире, сбил ее с ног и несчадно отлупил полотенцем, пока Дима громко хохотал над ним. Брукс шумно шмыгнул носом и сказал: — Вот и и ладно. Вот и пожалуйста! Вот и буду ходить в ней… Надеюсь, там не какие-нибудь непотребства написаны, а то я читать на этом языке не умею. — А скажи мне, а вот я помню слова Ромы. — Дима развалился поперек кровати, схватив его за полотенце, пока Брукс стоял в его ногах, тяжело дыша, — А Рома сказал, что ты ему больше понравился, чем Волчонок. А что, ты правда с ним спал? — Нет, ни я, ни, насколько я знаю, Кертис с ним не спали. Когда я оказался в Петербурге, был очень напуган. Но найдя Волка в относительной безопасности я кое-что понял. Мне очень странно об этом говорить. — Брукс отвел взгляд, вдруг признавшись. — Мне кажется они очень близки стали с этим… Как ты его назвал? Вот этим самым. — С Ромой? — Удивился Дима, и, приподнявшись на руках, задумчиво уставился на Брукса, — Чего? — Ну… Кертис часто в Петербург летал. — Ты уверен, что к Роме? — Осторожно спросил Дима. — Не уверен. Уверен что очень часто к твоему Саше. — Брукс задумался, остановив взгляд на потолке, — Который Никишин. Который мальчишка такой добрый красивый. — С красивой задницей. — Очень красивой. Так и охота шлепнуть. Она наверняка такая упругая. — Признался Мэйсек, витая в облаках, и, когда до него дошло, с чем он согласился, он громко расхохотался вместе с Димой. — Придурок! Все! Я обиделся!       Он кинул в него полотенцем и гордо ушел виляя голым задом обратно. Яшкин же свалился, раскинув руки. С улыбкой полежал пару минут, наслаждаясь тишиной. Все же спустя какое-то время поднялся и пошел обратно в гостевую комнату, закрыв за собой дверь. Снова взялся за дневничок, сунув в аккуратные строки свой любопытный нос. Пока Мэйсек собирался, у него есть еще немного времени. Может минут десять-двадцать ему хватит чтобы ознакомится хотя бы с парой дней, что были до трагических событий. Я чувствую, насколько сильно Артур любопытный до чужих тайн. Я точно знаю, что он умеет хранить секреты. Он словно один из самых редких типов людей — он послушает чужие ошибки и не рискнет совершать их сам, надеясь на другой опыт. Быть может если я поделюсь своей болью с ним, раз он так сильно этого хочет, ему это понравится, а мне полегчает? Мы с ним поговорили. Я так горжусь этим мальчишкой. Я так хочу ему хорошей судьбы. Он очень умный на свои двадцать годиков. Был бы я такой умный — возможно и проблемы с Лисой для меня не существовало бы тогда. Поскакав за Никишиным, я помог и ему уснуть. Пришлось правда потом и Артура покормить. Надеюсь, он такой же всеядный как и мой Никитка, а то я совсем разучился готовить. Улегшись с ним рядом, я почувствовал, как ему страшно, но как он стойко держался. Прижал его к себе. Мне все говорят, что обнимаясь во сне лучше спится. Вдруг и на этого бедолагу будет такой же эффект? Среди ночи приходил Роман Борисович. Мы пересеклись с ним в самом неожиданном месте. Около спящего Яшкина. Я сидел между Димой и Сашей, положив голову последнего себе на живот, пока Дима спал у меня головой на ногах, и пел им песенку, чтобы лучше спалось. И он появился на пороге. И сказал о том, что я хорошо справляюсь, раз смог утихомирить сразу двоих. Я не стал ему ничего говорить. И не стал с ним спорить, когда он утащил от меня Яшкина. Просто прижал к себе Никишина. Мальчишка так и будет лишь вечной заменой Димы в глазах Ромы, если ему не помочь. Надо будет как-нибудь попробовать разговорить Сашу. Я чувствую, насколько сильный и крепкий этот парень. Что он просто так не сдастся, и у него достаточно твердый характер, чтобы не идти на уступки главному тренеру. Только вот он словно не понимает некоторых его поступков. Помогу. Надо помочь. Пускай, наверное, и не будет такого поступка, который он совершит, чтобы загладить вину передо мной за то… что произошло в декабре, но он все еще хороший парень, и явно не достоин быть таким зажатым и забитым. Он весь в сомнениях. Быть может поэтому и свалился в наркотики? Надо будет очень осторожно выяснить. Перед тем как уйти, Роман Борисович вернул мне Яшкина. Тот снова прильнул ко мне, и, обняв мои тощие ноги, продолжил спать. Меня похвалили за тяжелый труд. Я лишь кратко кивнул. Говорить не было никакого желания. А может и повода. В любом случае он ушел. И я думаю, что мы будем видеться каждую ночь. Он навредил. А теперь ходит и проверяет мою работу, как я ставлю с Артуром Диму на ноги. Не вредить же нельзя было? Как жаль, что мой разочарованный вздох нельзя отразить на бумаге. Среди дня я услышал, как плачет Артур. Радулов опять поставил мальчишке ультиматум, словно специально отдергивая его от Димы. Он и так через себя переступил, отказавшись собственноручно от игры в основном составе команды, так еще и чтобы залезть обратно — Радулов предлагал бросить Яшкина. У меня с каждым поступком Саши копится ненависть и непонимание его поступков. Осторожно намекнул Артуру, что существует жизнь вне его родины. Я помню, что когда я в такой ситуации оказался — у меня не было такого человека рядом, что подсказал бы мне, что можно было просто свалить в другую лигу гораздо раньше, чем чертова Лисица. Но нет же. Я раз за разом топтался на одном месте, и, сделав шаг, получал наотмашь от любых клубов, тем, что никто меня с моей судьбой не ждал в своем составе. Из родной страны можно убежать по двум причинам. По-хорошей и по-плохой. Лиса ушла по-хорошей. Больше денег предложили, заинтересовался другой лигой и другим составом, с другой игрой и другими правилами. А мне достался плохой сценарий. Бежать из родных краев без оглядки — врагу не пожелаешь. Преодолевать огромные пространства, а потом, натягивая на себя чужую форму, покорно кивать, соглашаясь с участью тринадцатого нападающего, начинать все с начала почти в середине и так короткой спортивной жизни — врагу не пожелаешь. Отказаться от всего, вылезти с самого дна, надеясь, что там будет свет, а получить только больше тьмы… Я иногда думаю, что стоило просто сказать себе, что хоккей это не мое. Но в том возрасте уже было поздно менять квалификацию. Мне больше удобны фигурные коньки. Моему телу проще подчиняться ритму музыки, и чувствовать свою легкость, в очередной раз подлетая надо льдом, словно и правда выросли крылья. Но нет же. Я сковал себя в тяжелую хоккейную броню. Я вынужден группироваться, когда тяжелые габаритные чужаки со всей силы бьют меня об борт. Зачем-то согласился на это все. Зачем-то. Зачем? Нет никакой объективной причины почему я должен оставаться в хоккее. Особенно когда Никитка согласился со мной покататься в паре, даже не осудив меня за мои увлечения. Никто никогда не уверит меня в том, что у хоккеистов катание лучше, чем у фигуристов. Их работа гораздо тяжелее. И биться об лед без защиты просто гораздо больнее. Иногда я ненавижу себя за то, что в детстве не остался с теми очаровательными девочками в красивых блестящих нарядах и аккуратных фигурных коньках. Ненавижу, что согласился на предложение Лисицы заняться хоккеем более профессионально. Да, может тут и денег больше платят. Да будто это не по мне развлечение. Будто я должен был чем-то другим заниматься. Тяжело это принимать, когда тебе тридцать один год. Но кризис тридцатилетия всех ставит в сомнения. Я не исключение. При всех тех травмах, которые у меня были, при всей моей быстроте и легкости как центрального нападающего, при всей хорошей реакции в тех тысячах вбрасываний, я надеюсь, что раз жизнь пошла дальше, не даруя мне ее финал, я продержусь на льду так долго, как будет на льду Никита. Но он сильно младше меня. Я просто не выдержу лежать дома на кровати и видеть, как Мой Никитка бегает сломя голову со своим веслом, а я вынужден лежать и почивать на лаврах. И зачем Яшкину этот треклятый кубок? Что он сделает, когда все что дарит тебе жизнь это двадцать лет самой активной стадии жизни, а потом вечное забвение. Ну заберешь ты себе этот кубок. Ну впишут твое имя вниз. Ну обновят тебе страничку на Википедии. Будто тебе в сорок лет от этого будет легче. Мне — точно нет. Забвение это очень страшно. Как бы сильно ты не умел экономить и вкладывать все свои миллионы зарплаты — деньги имеют свойство заканчиваться. Тренером мне не стать. Мне уже ничем не стать. Когда ты невыразительный среднячок, ничем не выделяющийся — вариант пойти по тропе Яшкина и тихонько спиваться с горя. Быть может я рискну оставить себе только фигурные коньки, быть может что-то придумаю. Но… Пока даже думать об этом не хочу. Пока мой Никита рядом — мне не до Валькирий, мне не до вешаний коньков на гвоздик. Да, мне тридцать один, меня уже выпихивают за борт молодые, быстрые и очень голодные хоккеисты. А я будто и не против.       Дима аккуратно закрыл дневник, положив закладку на нужную страничку, и положил дневник под подушку. Буквально через несколько секунд ввалился Брукс, и, гордо сказал хриплым голосом: — Я собрался. Маленький только что звонил. Сказал, они сразу на вокзал приедут вместе с молодежью. — Он залез на него, и, приобняв, с улыбкой смотрел на него. — Хочешь чего-нибудь еще? — Хочу. — С улыбкой сказал Дима. — Ты не устал? — Очень устал, но я так полагаю, что поспим мы очень не скоро. Что у тебя на уме? — Ну надо пару бутылочек в путь купить. И у тебя даже есть право выбрать себе выпивку. Если скажешь нет — будешь пить с нами водку.       Он похлопал его по заднице. Они собрались, одевшись. Дима задумчиво смотрел на то, как укутался Брукс, и, опустив голову, посмотрел на часы. Посмотрел на то, до скольки в этом регионе продают алкоголь. Вскрикнув, схватил Брукса за руку, тут же бросился с ним до ближайшего магазинчика, что к счастью был через дорогу. Мэйсек, придерживая шарф на лице, чтобы не хватать ледяной воздух, помчался за ним.       Они взяли пару бутылочек водки, ящик пива и пару бутылочек безалкогольного, и, с криками понеслись до кассы. Их все пропустили с большим уважением — до окончания продажи алкоголя осталось всего пару минут. Это было скорее похоже на эстафету. Протолкавшись через огромную толпу народа, успели пробить все бутылочки и гордые пошли с уловом домой. Взяли небольшую сумку, запихав выпивку в нее, и распихав по портфелям, чтобы не звенела. Мэйсек, вспомнив просьбу, пока Яшкин был занят распихиванием вещей, сходил за дневником Волчонка и прятал его в кармашек к себе в портфель. Следом закинули по лапше быстрого приготовления. Бруксу даже не дали права выбрать что он хотел бы есть в поезде. Он тяжело вздохнув, принял участь того, что он будет бесправным участником всего происходящего балагана. Радулов его предупреждал, что с Яшкиным опасно связываться. Но нет же. Влюбился. Полюбил. А теперь уже деваться некуда. Приодевшись, они заказали такси, поставив пометку, что поедут со сноубордами. Положив все три сумки в багажник, поехали до следующей остановки около дома Галкина. Володя вместе с Артуром вышли с такими же портфельчиками и большими досками, что спрятаны в чехлы. Зафиксировав их на крыше, уселись в машину. Артур уселся на ноги Мэйсеку, и, приложив ручку, заинтересованно спросил у него на английском: — Ты в порядке? Как себя чувствуешь? — Как у вас любят говорить — мозги таят. — С неохотой признался Брукс. — А так, очень хорошо. Температуру мне сбили, горло вылечили. Даже почти не болит. Я в порядке. — Улыбнулся он, и указал на Диму, что сидел вытянув руку, и лохматил Галкина, что недовольно отпихивал его, старательно приглаживая свои волосы, — Скажи ему не обижать маленьких. — Этому бесполезно говорить. — Усмехнулся Артур, обняв Мэйсека за шею, — Сам же знаешь. А маленький где? — Они из дома сами доберутся.       Такси быстро доехало до вокзала, что встречало всех очень плохой погодой в виде сильного снегопада. Яшкин стоял засмотревшись на красные буквы на фасаде, пока мальчишки доставали все вещи, и, скидав их в небольшую кучку, стянули следом по доске. — Так, где мой Волчонок? — Спросил заинтересованно Брукс, уперев руки в бока, — Яшкин! — Я да я! — Гордо рапортовал Дима, отчитавшись о том, что все еще считает себя Яшкиным, и, обернувшись, указал ему за спину, — Вон, идет, волчьи следы оставляет.       Никита с Кертисом встали рядышком, положив свои портфельчики рядом. Галкин с Ахтямовым обнимали свои сноуборды, спрятанные в защитные чехлы. Лямкин, встав рядом с Яшкиным, указал на яркое табло на фасаде вокзала и сказал: — Вот смотри, давай тебе дам право выбрать наш первый путь. Мы едем до Челябы. Мы может прыгнуть на электричку и за четыре часа добраться до Челябинска. Ну… Часов в пять утра будем там. Но Крава нас заберет только к десяти. — Кто? — Удивился Яшкин, посмотрев на Никитку, что стоял в дурацкой шапке с помпоном, — Ебать, что?! — Ну Виталий Кравцов. Крава. Мальчик из челябинского Трактора. — Он пожал плечами, — Нам же только по городу покататься, похавать желательно, да мы дальше едем.       Дима обернулся и уставился на своих бедолаг. Брукс с Кертисом и Артуром с Володей стояли и перешептывались друг с другом, тихонько смеясь в сторонке. Он примерно представлял, какие все уставшие. — А еще вариант? — Осторожно спросил Дима, снова обратив внимание на табло. — Ну… Вон, видишь, какая-то поебень двести что-то там. Она до Челябы тоже едет. — Никита пожал плечами, — Только она в районе двенадцати приезжает. Это… почти десять часов ехать. Поезда обычно каждому столбу кланяются. А электрички быстро — туда-обратно. — Во-первых, они все очень устали, во вторых, — Дима наклонился к нему и прошептал, — у нас есть пиво, есть водка, да еще и Жабке с Галкой хватит. Так что можно и подольше. Хули торопится. Мальчишкам явно поспать надо будет. — Эй, молодежь! — Воскликнул Лямкин и похлопал руками в теплых перчатках, — Паспорта сдаем. — Пиздец, — Вздохнул Галкин, — Только получишь — опять сдаем. На прописку сдаем, на двадцать лет сдаем, на сорок сдаем… А потом в трезвенниках сидим, потому что алкоголь без паспорта не продают. — Ты серьезно уверен в том, что эта бригада алкашей не взяла себе бутылку? — Усмехнулся Артур и легонько пнул портфель Яшкина, что тут же в ответ звякнул стеклянной бутылкой, — Вот это точно не сок у него там. — Куда едем то? — Спросил осторожно Мэйсек. — Первая остановка — Челябинск. Соседний регион. — Никита отобрал у Димы его паспорт и протянул руку. Артур с Володей кинули свои паспорта ему. — Володя нашел нам в качестве проводника — Витю Кравца. Он повезет нас через город, найдет где вкусно накормить, и довезет до ближайшей деревни. — Брукс с неохотой положил свой паспорт в протянутую руку. Следом Волк положил свой. Никита с улыбкой кивнул, — С деревни поедем до Магнитогорска. В Магнитогорске нас поведет не кто-нибудь, а Никита Михайлис, наш проводник от Волчары. — Он повернул голову, — Дальше… в планах не свалится в Казахстан, а то потом Волка оттуда не достанешь, и поедем в сторону Уфы. А значит — через Уральские горы. — Тогда уж Виталий Кравцов. Никак не Кравц… Кравец… — Галкин задумчиво почесал затылок. — Никита… Блять… — Ничего, привыкнешь к его каверканью слов и имен. Там обещают страшные метели, камни с неба, возможно падение коров, которых подняло ветром, что бежал со скоростью десять километров в секунду. — Возмутился Артур, — Мы че, блять, группа Дятлова? — Ну мы можем через их Перевал пройти, да, никто не мешает. — Никита усмехнулся, — Но надеюсь до этого не дойдет. Пока я иду нам за билетами — вы тащите вещи в вокзал.       Он гордо ускакал с чужими паспортами в зону досмотра, оставив Волчару за главного. Кертис лишь с грустью вздохнул, и сказал: — Я просто надеюсь что мы дойдем обратно живые. И что наш путь не закончится пешком в Тольятти. — Зная Ляму — легко. — Усмехнулся Галкин. — Этот ебаный Сусанин нас повел в Казани гулять. Так мы вышли на дорогу Казань-Нижнекамск и никто не удивился даже! Ладно в Тольятти дорогу закончить. Нам самое главное — это не оказаться потом в программе Леонида Каневского. — Без лишних слов: мужчина умер. — Констатировал Яшкин.       Раздался громкий хохот. Все прихватили вещи. Волчонок повесил на Диму сверху еще портфель Никитки, и повел всех на вокзал. Они с трудом протащили все через рамки, и, встали в главном холле, словно партизаны в лесу. Все укутавшиеся, спрятавшие лица и молчащие. Тут их могут узнать даже по голосам. Дима стоял с улыбкой смотрел на Галкина, что старался не ржать с Артура, что выбрал участь нести обе доски, чтобы Володя понес его вещи, а теперь воевал с чертовыми проходами на вокзал.       Толпы людей стояли и переговаривались, периодически их перебивали объявления. Брукс с опаской оглядывался, иногда перешептываясь с Кертисом, что совсем тихо ему отвечал, явно успокаивая бедолагу. Вдруг половина населения вокзала синхронно ткнула на табло, и, похватав вещи, чемоданы, пакеты и баулы, побежала с громкими криками в тоннель. Люди начали стекаться по лесенкам, выплывать из ларьков, и все вниз. Домовой, с видом победителя, вернулся обратно. Гордо взмахнул паспортами и рапортовал: — Готово! Вы восхитительны! — Мы знаем. — Осторожно сказал Галкин. — Кого ждем? Куда бежим?       Брукс с Кертисом заинтересованно провожали толпы народа, которых, кажется, стало только больше. Волк вытянул ручку в черных вязаных варежках, на которых были связаны мандаринки, предположив, что это все по тому, что сразу на три поезда объявили посадку. Галкин с Ахтямовым безбожно стояли и хохотали над ними, давясь смехом. — Мне кажется в твоем плане есть небольшой просчет. — Вдруг сказал Галкин, оперевшись о плечо Артура, что обнимал оба сноуборда, уже раздумывая, чем бы их связать, — Да, плей-офф у нас начинается в одну дату, у нас четыре дня отдыха, но… — Но отправиться на поезде в путешествие по России с двумя иностранцами — это максимально странная идея, — поддержал его Ахтямов. — Эти двое вообще никак не будут готовы пережить опыт плацкарта, побега с плюшевой акулой на руках по шпалам в Усть-Каменогорске и распития алкоголя с вахтовиками. Вы их в могилу сведете. Не жалко?       Яшкин с Лямкиным уставились на стоящих напротив. Кертис стоял положив голову на плечо Бруксу, обнимая его, пока канадец с ужасом в глазах наблюдал за происходящим, уже, кажется, не задавая вопросов по поводу происходящего — они вдвоем все равно ничего не поймут. Мэйсек повернул голову и издал тихий смешок. — Нет! — воскликнули оба парня. — Пизда. Меня Трямкин с Широковым просто ебнут, если их проебать где нибудь под осиной в Шарташе. — Протянул Галкин. — Так это ты еще не далеко ушел. — Отмахнулся Дима, — Главное в Норильск не уехать. — На тот свет. — Согласился Галкин. — Ладно, мне интересно чем это все закончится. — Две новости, пока поезд не ушел. — Никита улыбнулся, — На счет плацкарта я не шутил! А да, мы еще и с выпивкой. — Пизда! — Расхохотался Артур, не выдержав абсурда, — Из нас всех только, может, Кертис и поместится на эти полки. Ебанись! Давай хоть в купе или в СВ. Вы же сами ебаться будете при всех… Выселят. Выселят нас к ебеням! — Не стоит сомневаться. Доверьтесь мне, и всё будет отлично! — Однажды я доверился ему. — Волк сонно потянулся, зевнул, как котёнок, и обнял Брукса, что тут же за ним повторил. — И ты ни разу не пожалел об этом? — удивился Яшкин. — Ни разу. Если он говорит, что всё будет хорошо, я просто верю ему. Но у меня не слишком высокие требования. Главное, чтобы меня не убили. А с остальным мы справимся. — М-да, — протянул Артур, глядя на Володю. — Ты действительно уверен, что с этими людьми стоит ехать в отпуск? — Вовсе нет, — улыбнулся Володя и повернулся к Никите. — Что тебе дать? Сколько с нас? — Ничего не надо. За счет заведения. Только не проебитесь. Хотя… можете проебываться. «Согаз» оплатит. — Такой вопрос… — Артур уставился в экран своего телефона, листая уведомления. — А чего, сейчас без билетов ездят? Мне только уведомления с Госуслуг посыпались, что у меня дохуя билетов. А в чем прикол? Мы что, блять, будем из поезда в поезд прыгать? — Конечно! — Никита усмехнулся, стоя весь в черном, все же забрал у Яшкина свой портфель, взвалив его на плечи. Следом закинул сумку с пивом, — Заебись, что никто из вас с чемоданом не приперся. А то… Там будет остановка в деревне на ночь, а с утра на поезд бежать. Там с чемоданом не убежишь. — Просто ебани меня об стену со всей силы, чтобы я помер. — Взмолился Артур. — Я еще не поехал в петушествие, а уже хочу умереть. — Не дождешься. — Усмехнулся Дима, стоя обнимая сзади Брукса, что стоял, задрав голову, разглядывая картину на потолке. — Кстати, — Никита указал на табло, — пацаны, так у нас через десять минут поезд уходит.       Раздалось синхронное «Блять», и вся группа бросилась бежать, расталкивая пассажиров. Кертис с Никитой помчались первыми, расхохотавшись, наперегонки пронырнули под большим табло и помчались, громко топоча по переходу. Артур с Володей мчались за ними, стараясь успевать. Ахтямов вытянул ручки, несясь с досками над головой, пока Галкин бежал сломя голову, словно ишак обвешанный портфелями. Дима же с Бруксом больше ржали, как лошади, едва поспевая и вообще не понимая, что происходит.       Поскакав, словно козлы по горам, парни промчались по скользким гранитным ступеням и выскочили к поезду, что одиноко стоял на перроне в тишине. С громким ржачем команда Петушественников понеслась мимо серо-красных вагонов, расплескивая лужи цветастыми кроссовками, распугивая проводников и работников железной дороги, домчались до нужного вагона. Раздался синхронный выдох. Девушка проводница напугано похлопала глазами и спросила их про документы. Пока Никита стоял, протягивая паспорта, остальные заскакивали торопливо в вагон, помогая идущим следом. Только Яшкин успел заскочить, как объявили о том, что поезд отправляется с шестого пути. Проржавшись в тамбуре вместе с проводницей, что была удивлена такой разношерстной братии, пошли в вагон.       Типичный плацкарт, полностью заполненный спящими людьми и тотальной темнотой, встретил их неприветливой атмосферой. Никита беззвучно шагал впереди, вытянув руку, крепко держа Кертиса за нее. Волк же держал следом за руку Брукса, что шел в ужасе, спотыкаясь то об тапки, то об руки или головы, с трудом держа взмокшей ледяной рукой руку Яшкина, что шел за ручку с Володей, а тот держал Артура, и все трое старались не ржать, идя, словно пьяные по узкому коридору. Они дошли до предпоследнего купе. Никита с видом пионервожатого указал, кто где спит.       Брукс, обняв Ахтямова, поднял его над полом, дав закинуть сразу доски на верхние полки. Кертис подавал ему портфели, и Артур только и успевал все раскладывать, чтобы ничего не свалилось. Яшкин, сделав гордый вид, показал, что жабку можно поставить на лапы, с размаху зашвырнул свой портфель на третью полку. Следом в него прилетело одеяло. Оно мягко раскрылось в полете и накрыло Брукса, что тут же дернулся. Уже хотел было заорать, как Володя с Кертисом успели его заткнуть. Раздались только ехидные смешки. Вокруг все спали, громко храпя. Поезд начал потихоньку набирать ход, громко скользя по пересекающимся путям, качаясь из стороны в сторону. Видя, как несчастный Брукс потерялся в пространстве, Яшкин с силой свалил его на нижнюю полку. Время было два часа ночи. — Тихо. — Прошептал Володя, стянув с Брукса пыльное одеяло, скомкал его как попало, — Все спят. Не ори. Это просто одеяло. Тебя никто не пытается убить. — Недостоверная информация. — Тут же с умным видом сказал Кертис. — Я бы не был так уверен.       Они синхронно притихли и расселись на нижние полки. Проводница, каждому вручила по постельному, кратко объяснив что делать и куда бежать. Настоятельно предупредила о том, что курение и распитие алкоголя в поезде запрещены, указав на то, что будет большой штраф и грозит высадка с поезда. Едва заметно улыбнувшись, увидев грустный взгляд Мэйсека, специально для него повторила все на английском. Парень остался довольным и с благодарностью кивнул ей. Никита попросил стаканов, и отправил Диму за ними следом за проводницей. Пока Яшкин шел спотыкаясь, стараясь не ржать, в их купе продолжало происходить перераспределение полок. Лямкин указал мальчишкам на боковые полки: — Так, мелочь, это ваши. — Да почему?! — Возмутился Артур. — Это все потому, что мы маленькие, да?! — Нет, иначе Волк ехал бы без билета, потому что с детьми до трех лет билет не нужен. — С улыбкой сказал Никита, сидя с Волком на ногах, — Нам ехать до утра. На следующем поезде там будут Яшкин с Бруксом спать. — Я уже мечтаю увидеть, как ты будешь там помещаться. — Улыбнулся Галкин, опершись о плечо Ахтямова. — Прям жду! — У меня суперспособность — я умею везде спать. И в любой позе. Даже не обязательно сидя или лежа.       Мальчишки, явно привыкшие к плацкарту, взяли свое постельное и принялись его заправлять. Артура едва не зашибло тяжелым полосатым матрасом. Он опустил столик, чем поразил Брукса, и расстелив матрас, принялся его заправлять. Мэйсек перевел взгляд на Лямкина, что с улыбкой посмотрел на него. Кертис, прикрыв глаза, обнимал Никиту за шею, задумчиво вытянув из его растрепанных волос перо, откинул его в проход. — Чего смотришь, красавчик? — С улыбкой спросил Лямкин, — Наверх полезешь или внизу останешься? — Я не уверен. — Растерялся Брукс, и, повернув голову, уставился в окно, — Это… сколько нам так ехать? — Всю ночь. Мы только в одиннадцать с копейками приедем в Челябинск. Вы там были. Это город Уральского Дерби. — Я знаю только как стадион выглядит, и пару отелей, где мы останавливались. По остальному — нет информации.       Кертис слегка склонил голову, улыбаясь наблюдал за Артуром с Володей, что стояли и давились смешками, заправляя подушки в наволочки. Закинув голову заинтересованно посмотрел на вторую полку. Слез с рук Никиты и, подпрыгнув, уперся руками в них, подтянувшись, осмотрелся, болтая короткими ножками. Поезд со скрипом перевалился на очередные пути, и пошатнулся. Волчонок даже растерялся, почувствовав, как его качает, словно на качелях. Дима, пнув под зад Володю, пронырнул под короткими лапками и поставил шесть стаканов с подстаканниками. Сняв Волчонка, посадил его рядом с Бруксом. С улыбкой сказал, закинув ногу на ногу: — Мы с Никитой будем наверху спать. Не боитесь снизу? — Тут вполне безопасно. — Осторожно сказал Кертис, положив голову на плечо Бруксу, — У меня большой вопрос, не свалишься ли ты сверху, такой красивый, ворочаясь, как уж на сковородке. — Давайте я попробую. — Брукс хмыкнул, — Оно выглядит многообещающе. — Тогда ты и застилай.       Брукс получил в морду комплектом постельного. Все едва сдержались, чтобы не заржать. Артур с Володей уселись на нижней боковой полке, наблюдая за происходящим с большим любопытством. Мэйсек, преисполненный смелостью и храбростью с нотками слабоумия, наконец рискнул последний расстегнуть пуховик, и, повесив его к остальным, вытянул из пакета принадлежности. Никита посмотрел с улыбкой на Кертиса, что тут же дал знать, что наверх не полезет. Сам распаковал свое постельное. Скинув кроссовки, уперся ногами в нижние полки, и, начав трясти пыль, принялся застилать постельное. Брукс завороженно за ним наблюдал приоткрыв рот. Выбравшись, тоже встал рядышком. Немного поворочался, пытаясь понять, как бы встать, чтобы не свалится. Яшкин вытянул руку, схватив его за задницу, сделав вид, что если что — его поймает.       Никита, кратко объяснил что делать, и, быстро застелил свое постельное, вытянул простыню, приподнялся на носочках, привязал ее к верхним перекладинам третьей полки. Жестом позвал молодежь спрятаться к ним в купе, и, выдернув из рук Брукса простыню, пока тот пытался понять, где тут вообще длинная, а где короткая сторона, подвязал вторую простынь, сообразив легкую импровизацию дверей, чтобы всякие хулиганы, алкаши и наркоманы не слетались на запах выпивки и разговорам на иностранном языке. Брукс же, развернув уже вторую простыню, примерно понял где длинный край, аккуратно застелил себе кровать. Уперевшись руками в полки, резко подтянулся на них, и, услышав что делать дальше, взмахнул ногами закинув их на полку. Едва успел схватиться рукой за полкодержатель, подтянулся на нем и вполне успешно залез. Встав на колени, уперся спиной в верхнюю полку и, свесившись вниз, осмотрел ребят. — Мне тут не нравится. — Констатировал Брукс, — Тут мало места. — Ты тоже не сильно большой. — Усмехнулся Артур и кинул ему подушку. — Попробуй улягся. Поместится — еще полбеды.       Брукс улегся на полку, и взвыл. Вот уж его старые косточки ему спасибо не скажут. Он в этой компании главный пенсионер, а еще и с таким большим количеством травм на спину и ноги, вообще непонятно как он будет спать на этой деревяшке всю ночь. Весь перекошенный вылезет на утро. Он вытянул ноги, и они высунулись в проход. Раздались снова смешки. Мэйсек тяжело вздохнул, уставившись на полку впереди себя.       Поезд же медленно покинул, наконец, территорию города, и поехал по лесополосе, набрав приличную скорость. Перестали дребезжать ложки в граненных стаканах. Лямкин, достав сумку, достал каждому по бутылочке пива, а им с Яшкой достал запотевшую тундру. — Ебать, темно как в подвале. — Возмутился Галкин, с трудом всмотревшись в банку, — О, нулевка. — Единичка. — Усмехнулся Никита и успел пригнуться. Яшкин все равно дал ему подзатыльник, и даже Галкин его не спас. — Снимите меня, мне тут грустно и неудобно. — Захныкал Брукс и, свесив руку, схватил Диму за волосы, — О, а так удобно.       Яшкин слегка дернул его за руку. Брукс свалился на бок, и все что его спасало, это лишь металлический бортик. Раздались тихие смешки. Яшкин встал, с трудом выбравшись из дальнего угла. Никита с радостью в него уселся, и, подперев голову, с улыбкой смотрел на Кертиса, сидящего напротив, что положил голову на плечо Артуру. Жабка заинтересованно смотрела в окно, сжав в аккуратных ручках баночку с безалкогольным пивом. Яшкин вытянул руки. Брукс свесил ножки и, оперевшись о верхнюю полку, аккуратно слез. Дима его поймал и аккуратно поставил на ноги. Брукс решил запихаться к оконцу, и с радостью взял бутылочку с нормальным пивом. Никита разлил им с Димой по небольшому слою водки. На счет «три» все синхронно открыли бутылки, и, усмехнулись. Дима с Никитой подняли стаканы с подстаканниками, воняющие водкой. Кертис с Бруксом подняли бутылочки с алкогольным пивом, а молодежь подняла баночки с безалкогольным. — Дай бог вернутся нам всем живыми и без травм с этого блядского путешествия. — Сказал с улыбкой тост Артур.       Все с радостью его поддержали. Пока те, кто пили пиво, сделали несколько глотков, Яшкин с Лямкиным хряпнули разом водки. Дима порылся в сумке и, решил накрыть небольшую поляну. Положил красивое вафельное полотенце, на него положил порезаный черный хлеб, рядом поставил небольшой контейнер с тонко нарезанным салом и лучком. Чуть дальше порезал пару огурчиков. Поотдаль кинул пачку чипсов, на которую с радостью все накинулись. Никита с большим удовольствием посыпал черный хлеб солью, и, положив сверху приличный кусочек сала, налил им еще немного. Дима соорудил себе такой же бутерброд. Почувствовав мягкое прикосновение теплой ручки, повернул голову. Увидев заинтересованный взгляд Кертиса, что словно котик жалобно выпрашивал у хозяина еду, протянул ему бутерброд. Он внимательно принюхался. Облизнул тонкие губки, и поднял взгляд, посмотрев на Никиту, что выпил водку залпом и тут же закусил салом. Перевел взгляд на Диму и осторожно спросил: — Вкусное? — Я тоже не сразу понял что это. Но это очень вкусно. Попробуй небольшой кусочек. Только, я думаю, с пивом будет не так вкусно.       Он придержал бутерброд, дав Кертису откусить содержимое. Волчонок явно остался доволен, вкушая незнакомые явства. Артур, удивившись увиденному, сказал: — Так ты синичка. Синички же сало едят.       Все пятеро в шоке уставились на него. — Пиздец, сказал отец, и дети ложки покидали. — Усмехнулся Никита, с большим удовольствием закусив луком, поворочавшись между Бруксом и Володей. — Синички сало едят? — Ну да. Они не одни кстати. Ты что, никогда не видел куски мяса привязанные к дереву? — А я всегда думал, что это Радулова приманивают. — Издал тихий смешок Галкин, с большим удовольствием чавкая чипсами, запивая пивом, — Чтобы он куснул, ошейник за ветку зацепился, и так бы там и висел, тяфкал бы.       Парни закрыли рты, едва сдержав громкий ржач. Перекусив и выпив, приняли решение ложится, сразу после первой же остановки, что была совсем недалеко от Екатеринбурга. Галкин с Ахтямовым поиграли на суефа. Артур даже тут умудрился проиграть, и полез наверх. Немного поворочался, и, укрывшись простыней, поджал ноги, с трудом поместившись на узкой полке почти сразу же уснул. Галкин улегся снизу, воткнул наушники, с большой радостью завалившись следом спать.       Две парочки же с хитрыми улыбками переглянулись. Яшкин впился поцелуем в Мэйсека, и тот без раздумий свалил его на полку, принявшись быстро раздевать. Никита свалил Волчонка, забравшись на него сверху. Яшкин, едва успев придержать Брукса, сунул ему презерватив, второй кинув в Никиту. Да, спать с кем-нибудь в плацкарте, такого опыта явно у парочки постарше не было. Кертису же с Никитой не привыкать. Они вдвоем уже многое пережили. Насладившись друг с другом с полна, все улеглись спать.       Спустя пару остановок, Кертис, что не спал, лежа укрывшись простыней и теплым тяжелым одеялом, издал тихий свист. Брукс, свесившись с полки, жестом показал ему на выход. Волчонок тут же кивнул. Брукс сверху, на теперь уже свою футболку СКА, натянул теплую худи и максимально осторожно слез, оперевшись рукой на стол и божьим чудом не наступив на длинные ноги Яшкина, что крепко спал внизу, отвернувшись к стене, поджав ноги, чтобы они не высовывались в проход. Волчонок натянул на себя худи Никиты, и, похлопав по карманам, кивнул. Брукс склонился к нему и шепотом спросил том, куда они пойдут. Кертис указал на стенку и прошептал: — Либо в туалет пойдем, либо туда, где пострашнее, но где меньше шансов быть пойманными. Штраф большой — пять тысяч.       Брукс вытянул два пальца, показав свои намеренья. Кертис откинул простыню и, воровато оглядевшись, пошел вперед. Брукс едва успел за ним, с опаской идя по коридору. Они скрылись сначала в небольшом тамбуре, где были две двери, ведущие в туалет. Но Кертис пошел дальше и, открыв тяжелую дверь, пошел дальше к неизведанному. Мэйсек следом за ним перешагнул в нерабочий тамбур, где стояли большие тюки с постельным. Кертис открыл дверь, где была сцепка с вагонами. Брукс вскрикнул от неожиданности и отрицательно покачал головой. Кертис схватил его за руку и затянул к себе. Тут же следом закрыл дверь. Мэйсек с трудом расставил ноги, боясь, что скачущие пластины оставят его без кроссовок, взял из чужих рук сигаретку с зажигалкой. — Давай бегом. — Пиздец. — Брукс сжал сигарету в губах и недовольно промычал, — А поудобнее транспорта нет? — Они дети обычных рабочих. Какое удобство? В этой стране не принято ценить рабочий класс. Это тебе не Германия. — Волчонок отмахнулся от едкого табачного дыма. Брукс с большим удовольствием сделал глубокую затяжку, и, закинув голову, медленно выдохнул сизый дым, — Кошмар. И как я буду с тобой таким всю неделю? — Я пытаюсь бросить. — Недовольно сказал Мэйсек, стряхнув пепел, — Не ворчи на меня. — Ты Диме об этом не хочешь сказать? — Ну я один раз упоминал, что я курю. — Брукс пожал плечами, и, зажав сигарету в зубах, засунул отмерзающие руки в карманы теплой худи, — Я так и не понял, как он к этому относится. Пока не хочу. — Он огляделся и спросил, — И что, ты хочешь сказать, что так вся страна путешествует? И типа… не три часа, да? И даже не двенадцать, как мы? — Есть поезда, которые от Москвы до Владивостока едут. — Кертис вдруг улыбнулся, — Они едут ровно неделю. Да. Неделю вот в этом. Где нет элементарно даже душевой или кондиционера. Спасибо, хоть кипяток есть. — Он запустил руки в волосы и отвел взгляд в сторону, чувствуя, как Бруксу не комфортно. — Давай веселее. — Я половину дня не курил. Ты знаешь, это вообще-то тяжело. — Яшкину тоже тяжело не пить так долго. Надо вас двоих отучивать и от одного, и от другого. Ты как собрался жить с человеком, если ты прячешься с сигаретой от него, словно от матери. Мать же тоже не знает, что ты снова курить начал. — Не знает. Она вообще не знала бы, если бы отец не сказал. — Брукс потушил сигарету о металлический пол и выкинул ее в небольшой промежуток между вагонами, тут же закурил вторую. — Я знаешь, очень сильно боюсь этой поездки. Вдруг Дима во мне разочаруется?       Кертис удивленно посмотрел на него и, сложив руки на груди, задержал дыхание, увидев, как дым снова вырывается со рта. Брукс сделал сразу еще одну затяжку, и, отведя руку в сторону, чтобы не дымить на лучшего друга, тихо сказал: — Ну… я вообще. Ему же явно с Сашей было лучше. А сейчас он словно сам не свой. Спокойный. Счастливый. Он выпил две стопки и больше не стал. Ему даже пить не хочется. А еще… он делился со мной историей про наркотики. Сказал, что хочет по-немногу закидываться дозой, чтобы легче переносить отходняк. — В каком плане? — Удивился Волк, — Дима таким и должен быть спокойным. Это его нормальное состояние. И да, непьющим тем более. Сам же видел его еще в Динамо Москве, где он был молодой и красивый. Знаешь же, что он так спивается, только если ему погано. Если ты додумался сказать ему, что ты против, а судя по твоему виду ты ему реально так сказал — то он не полезет за дозой, даже не смотря на то, что она у него есть. Саша его… вредил ему только. Поэтому он и не слушался его и его «я против». Ему нужен ты рядом. Спокойный и любящий. Вот твоя лошадка и успокоилась. Сейчас он привыкнет таким быть, и алкоголь совсем бросит. А вот ты со своей сигаретой так и останешься. И… что за отходняк? Какого плана? — У него совсем беда в постели. Его так тяжело возбудить. И его хватает на раз. Ну на два — край. Мне не особо нравится спать с ним таким, когда он на третий раз уже просто лежит выставив зад, и просто задыхается от усталости, словно матч с тремя овертаймами отыграл. — Будто у тебя не так. — Кертис едва заметно улыбнулся. — Когда я один такой был — это один вопрос. А когда нас двое таких… импотентов, то вообще не ясно зачем тратить силы и раздеваться. Подрочили друг другу и все. — Ты слишком много об этом думаешь. Просто будь самим собой. Перестань жрать виагру, и будь с ним на равных. Ему же тоже обидно, когда его надолго не хватает, а тебе хочется еще. Брукс, ты зря делаешь вид, что ты идеальный. Ты далеко не такой. И Дима тем более. — Он пожал плечами с неохотой признавшись, — Я перед Никитой тоже сначала был идеальным. А потом все равно мои косяки, страхи и волнения выходили наружу. И он к этому нормально отнесся. Доверяй Яшкину. Ничего страшного не будет в том что у вас обоих нестояк. Яшкин еще, я напомню, наполовину седой. А ты все еще нет. Ты все еще молодой и пышущий здоровьем канадец, пока твой парень — задыхающийся от зависимостей чех, который сам себя уже не помнит и всего боится. — Он ударил его по руке, не дав еще одну сигарету закурить и, спрятав у себя пачку с зажигалкой, сказал, — Судьба дала тебе шанс побыть целую неделю с Димой, пока вам не мешает ваша остальная деятельность. Либо ты рискнешь прямо сейчас стать самим собой, и доверится ему, либо второго шанса уже просто не дождешься. — Дима уже столько раз пытал меня, куда я хочу после сезона деться. Как ты вылезаешь из этих вопросов с Домовым? — Я один раз ему сказал, что после плей-офф станет понятно, и пока мои планы остаться в Екатеринбурге, больше мы эту тему не поднимаем. Я тоже обеспокоен тем, что у меня мальчик остался без жилья, без детей, с израненной душой и желанием спиваться. И мне приходится тоже не давать ему в это во все свалится. Мы оберегаем друг друга и подпираем друг друга. Будто ты не знаешь, что отношения это взаимный труд. — Мои прошлые отношения едва не закончились моим самоубийством. — С грустью признал Брукс, — Я не хочу и эти до того же довести. — Твоя прошла девушка, Брукс, была ебанутой стервой у которой не в порядке с головой. А сейчас с тобой вполне понимающий, вполне умный, мальчик, и я замечу, на год тебя младше, а не на семь, а значит у него просто априори мозгов побольше, чем у той малолетки, с которой ты в прошлый раз связался. Мы можем наконец спать пойти? — А ты не боишься тут спать? — Нет. Тут безопасно. Я в этом транспорте не первый раз оказываюсь. Особенно с Никитой — мне нигде не страшно. Вот бы научился бы ты так же Диме доверять — цены бы тебе не было, Брукс. — Я стою шестьдесят миллионов рублей. — Усмехнулся Мэйсек, опустив голову. — А ты спроси однажды у Яшкина, во сколько бы он тебя оценил. И услышишь от него такие слова, которые ты явно раньше ни от кого не слышал.       Он протянул ему флакончик с мятным спреем. Брукс молча ополоснул рот, и, вернув его владельцу, выплюнул едкую жидкость в пространство между полом. Они вернулись вдвоем в свою берлогу. Волчонок подставил плечо, а следом и придержал Брукса, что с трудом залез наверх, стараясь никого не разбудить. Кертис же с улыбкой посмотрел на Никиту, что спал довольно растянувшись на полке, с приоткрытым ртом, с которого текли слюни и слегка похрапывал. Легонько пихнул его. Лямкин перевернулся на спину и продолжил крепко спать, теперь уже издавая едва слышимые вздохи. Волк укрыл Брукса сверху одеялом, почувствовав ледяной воздух, что лился с потолка, и пожелав ему спокойной ночи, наконец опустился на свою полку. Поворочался, обняв подушку, и спрятался сам под теплое тяжелое одеяло, что давало ему чувство комфорта и безопасности. Поезд с грохотом несся по широким просторам страны. Кертис же, с улыбкой посмотрев на Яшкина, что прикрыл во сне лицо руками, словно котенок, что не умел умываться, и, закрыв глаза, почти сразу же провалился в сон.