Два медведя в одной берлоге

      В квартире Дмитрия Яшкина, происходящей драмы, наконец все успокоилось. Главный врач Аня сидела подперев голову рукой, наслаждаясь явно тем, что мальчишки облепили ее со всех сторон. С одной стороны Артур ее обнимал, медленно поглаживая пальчиками по ногам. С другой стороны на плечо Яшкин голову положил, слегка колючей щетиной потершись о ее плечо. На ногах устроился уже головой Никитка, щекотя ее голые бедра волосами, наблюдая за тем, как оказывают помощь. За тысячу километров от них, Брукс медленно оказывал помощь, сидя на коленях перед Волчонком, что лежал отвернувшись, с трудом дыша. Аня слегка наклонилась вперед и, взяв в другую руку айфон Никиты, молча повернула экран к нему, предлагая набрать пароль. Лямкин кратко посмотрел на чужую девушку и тихонько спросил: — Чего хочешь? — Помочь хочу. Позвони Лизе. Я могу подсказать что ей сказать, чтобы она успокоилась и простила тебя. — Я не достоин этого прощения. Я виновен. Понесу наказание. — Он спрятал свой айфон в карман, — Но я боюсь, что Диц ей навредил.       Кертис, слыша их переговоры, с грустью посмотрел на Брукса, что очень осторожно промыл глубокий порез на скуле и заклеил его очередным пластырем. — Так. — Аня зажала Никите рот рукой, — Волчонок!       Кертис приподнял голову, вопросительно посмотрев на нее. На нем живого места не было. Брукс очень осторожно придержал его. Растерянно приподнял несколько прядей волос, которых стало сильно меньше. — Бля, как его изуродовали. Кошмар. — Взвыл Дима. — Это же беда вообще.       Аня попросила Артура подержать айфон в руке. Одной рукой зажимала рот Никите. Артур забрал у нее телефон, освободив руку и Анюта с радостью зажала рот уже Диме. — Заткнитесь и не бесите меня. Волчонок, идешь сейчас в душ, и моешься. Очень хорошо. — Кертис молча кивнул, даже не сопротивляясь приказам чужой дамы, — Если вот эти пятна не пройдут после воды, значит мне звони, я скажу что сделать. На лапки не вставай. Там осколки. Вымоешься, перед Бруксом сядешь, он вытащит тебе осколки. — Мэйсек уже хотел было возмутиться. Кертис считал все недовольство на лице Ани и вытащив ручку, зажал рот рукой Бруксу. Она с улыбкой кивнула. — Все. Дальше сами справитесь.       Кертис с пониманием кивнул и помахал ей ручкой. Аня завершила вызов и опустила голову. Никита растерянно смотрел на нее и сказал: — Я не нуждаюсь в помощи. Не надо. — Ты с разговора не уходи. Кто тебя так? — Даррен Диц. — Спокойно ответил ей Никита. — Дима в ужасе уставился на него. — Ну… Он встретил меня в баре, в котором я весь вечер просидел, пришел поговорить со мной. Сказал мне про Лизу. Наговорил гадостей.       Он тяжело вздохнул и вдруг замолчал. Артур легонько пихнул его в плечо. Никита больше ничего не сказал. Аня повернула голову к Диме и тихо сказала: — И что ты будешь делать? — А я причем?! — Удивился Дима. — Так ты же теперь капитан! — Артур высунулся из-за плеча возлюбленной и аккуратно уселся на бедра Никите. Он взвыл, схватив мальчишку за ногу, и недовольно поежился. — Не скули. Я запрещаю вам двоим пить. Еще раз увижу бутылку у кого-то в руках, Аня запихает в другое место.       Девушка тут же кивнула. Дима глупо похлопал глазами и прильнул к ней. Девушка почесала острыми ноготочками его шею. Яшкин, словно довольный дворовой котик, получивший немного ласки, моментально расплылся в счастливой улыбке. Острые ноготочки приятно почесали его щетину. Девушка тут же сказала: — Яшкин, быстро пошел и побрился. Потом накормил нас. Артур, ты что улыбаешься?! А ну следом ушел бриться. Иначе никаких поцелуев. — Ой тоже мне. — Артур фыркнул, — Я же не Волк, чтобы всегда гладкий бегать.       Аня пригрозила ему пальчиком. Парни вдвоем разошлись по комнатам. Аня опустила голову и мягко погладила Никиту по щеке. — Рука как? — Никита подал ей перебинтованную руку. Медленно повторил за ней и вздрогнул, поджав губы. — Так, понятно. Судя по тому как гнутся пальцы, у тебя все нормально. Будет очень сильно болеть. Скоро действие обезболивающего закончится, на стену полезешь. Я тебе периодически дозу буду добавлять, будет терпимо. Каждые двенадцать часов промывать будем. — Никита покорно кивнул, — Обязана спросить, будешь ли кому-то об этом говорить. — Нет. Иначе с игр снимут. Не говори никому. Не могу ребят подвести.       Аня, заставив повернуть голову, посмотрела на него. Тихонько сказала: — Она узнала о том с кем ты ей изменял? — Никита тут же зажмурился, едва заметно кивнув. — Не простила уже этого? — Уже отрицательное мотание головой. Никита укрылся одеялом и уже хотел было спрятаться, но Аня придержала его и тихо сказала, — Никита, ну подожди же ты. Мы же своим девчачьим кругом хорошо общаемся. Лиза твоя вечно зареванная. Давай я вам помогу? Ну пожалуйста. Давай хотя бы попытаемся. Ты же любишь ее. Мне же не кажется. — Моя девочка. Моя богиня. — Прошептал дрожащим голосом Домовой, уперев грустный взгляд в потолок, — Я люблю ее. Она меня не простит. И я не смогу этого выдержать. Не надо лезть сюда. Это бесполезно. — Она же все еще любит тебя. — Прошептала в ответ Аня. Говорила очень осторожно. — И ты ее любишь. — Никита согласился, всхлипнув. — Дурачок. Не отказывайся от помощи, когда ты в ней нуждаешься. Посмотри, как Волчонок твой себя пересилил. Посмотри, как он заставляет себя протягивать руки и просить помощи. Как хватается за тебя или за Брукса. И ты видел. Сам видел, как он медленно и тяжело поднимался сам, в одиночестве. Ты можешь быть рыцарем в тяжёлых доспехах и защищать своих близких. Твои доспехи никто не заберет. Просто, если тебя убьют, ты уже никак им не поможешь. — Она очень мягко поглаживала его по щеке, успокаивая. — Все вы мальчики одинаковые. Пойми, что просить помощи — это не слабость, Никита. Что Даррен тебе сказал? Скажи мне по-секрету. Какого рода гадости? Никто кроме меня об этом не узнает. — Я боюсь за Лизу. Боюсь, что он ей навредил. Ты можешь спросить у нее про это? Если ты узнаешь это, я… Я попрошу тебя помочь мне.       Аня улыбнулась. Вот она и смогла дать ему шанс. Улеглась рядышком к нему. Никита укрыл ее одеялом и положил голову на плечо. Аня достала свой айфон и решилась позвонить одной из своих подруг. Аня аккуратно отвела руку с телефоном и, поставив на громкую связь, слушала гудки. Лиза довольно быстро взяла трубку. На фоне слышался озорной детский смех. Никита прислушался с едва заметной улыбкой. Полина с Алиной играются. — Привет, Анюта! Привет, любимка! — С радостью сказала Лиза Лямкина. Никита закрыл глаза, облегченно выдохнув. С ней всё хорошо. Он уже знает. Он уже понял по одной фразе. — Приветики-пистолетики. — Усмехнулась Аня. — Мой хладнокровный перепончатый видел у нас в Казани москвича. Видела что-то такое? Хулиган-уебан шлындает где-то. — Видела. — На фоне раздались шаги. Она явно прошла мимо своих девочек, что увлеченно играли, и, видимо, скрылась в одной из комнат. Никита прислушался. Судя по звуку ее шагов, она пришла в спальню. — Анька, этот мудоёб ко мне ввалился в квартиру! Видимо, кто-то дал ему Никиткины ключи отдал. Я сплю, никого не трогаю, а тут меня будит эта паскуда! — Никита тут же распахнул глаза и настороженно уставился в экран. Лиза издала тихий вздох. — Уебан же где… — Что-то сделал тебе?! — Залил своей свинячьей кровью все. Я ему как дала кулаком в его свиное рыло. Охуевшая скотина! Вот же где утырок краснокнижный. — Моя девочка… — Прошептал Никита положив голову на плечо Ани, очень осторожно прижимаясь к ней. — Ух, девка боевая ты у нас! Ты с Анькой Саши можешь посоревноваться. — Согласилась Анюта. — Девушки богатырей. — Никита научил меня. Я тоже не манерная девица. Я тоже не только на хую скакать умею. — Аня расхохоталась. — А ну а че?! Тоже мне… Короче он выяснял где мой Никитка. Я ему набрехала, что он в баре. Вообще без понятия где он… Но вроде не должен быть в баре. Надеюсь он не пьет. Бога ради… — Так Диц тебе никак не навредил? — Ну я стояла раком двадцать минут полы пидорасила! Но больше нет. Хотя судя по тому что у него там в штанах торчало, он явно ко мне не жрать пришел. — Лиза тяжело вздохнула. — Надеюсь я своему обжоре не навредила. А ты не знаешь где он? — У Яшкина видела последний раз. — Падла лохматая. По-любому Димка сказал что-то вроде «пойдем, я тебя накормлю, напою, спать уложу.» — Лиза усмехнулась. — Надеюсь — он не пьет. — Она тяжело вздохнула, — Скажи мне хоть, ну, как он? — Ну… Не очень. Грустный сильно. На грани, чтобы разрыдаться. — А что же, его эта шлюха казахстанская совсем не успокоит?! Выебал бы его, да успокоился.       Никита поджал губы, смотря на красивую фотографию на звонке. Его очаровательная богиня. Как он сильно по ней скучал. — Лиза, блин, что за грубость?! — Возмутилась Аня. — Та в смысле грубость?! Если бы ты узнала что твой Артур с Яшкиным спал, ты бы как отреагировала? — Не знаю… — Девушка растерялась. — Ну… — Вот и я не знаю как! Одно дело просто со шлюхой. А другое дело, когда меня променяли на какую-то малолетку из Казахии. — Так ему тридцать один. Он старше вас обоих. И не «Казахия», а Казахстан. — Так знаю я. — Лиза вздохнула. — Я долго думала над этим. Не знаю. Я уже подозревала, что он не просто дружит с этой… Собакой… Кто он там… Гиена… — Волк он. — Ага, зубами — щёлк! Я жду этого злодея, а он возвращается в дом счастливый, сытый, причесанный, опрятный. Да, на нем ни одного следа, да, от него пахнет опилками, то просто воняет, ну, я уже привыкла за столько лет. Но я же чувствую, что что-то не так. А тут пригляделась, а у него на одно кольцо больше стало. А потом, ну как мы с Анькой Санькиной смотрели игру, смотрю, а у этого пидораса казахского такое же кольцо. Вот тут-то до меня и дошло! Ага, многобрачие у нас в стране запрещено так-то. Не хочу даже думать о том, что Никита мне изменял с этим… Не могу, честно. Я очень сильно люблю его. Но…       Она замолчала.       Аня задумалась, погладив Домового по голове. Увидев, как он стыдливо отвернулся, сама отвела взгляд. Никита расплакался. У нее сердце кровью обливалось. Она с большим трудом переживала такие вещи на эмоциональном уровне. Это было очень больно. Услышала всхлип с той стороны и сказала: — А ну не плачь. Что ты расклеилась? Я только тебя похвалила, что ты у меня жена богатыря, а ты как Яшкин уже стала. — Я так надеюсь, что этот уебок уже убил этого малолетку. Эту куртизанку казахстанскую. Потому что судя по тому какой он был в прошлый раз… — Что за прошлый раз? — удивилась Аня. — Я отдала ему ключи от дома этой паскуды. Какая я злая! — взвыла Лиза, судя по звуку, расхаживая по спальне. — В один из разов, когда Вадик оставался со своими у меня, стоял, снимал свою куртку и увидел у нас среди всех ключей какую-то связку, которой я не знала, откуда она у нас появилась. Никита сказал, что это его ключи от квартиры друга. Ну и ладно. А тут Вадим про них спрашивает. Алинка, которую на ручках держал Вадим, ткнула в подвеску и сказала, что это его Вольк. Как я охерела! — Возмутилась Лиза, — Блядь, какая я злая была в тот момент! Вадим удивился моей реакции и сказал, что ну, может быть, он просто забыл их. Я тогда же не знала, что у них с этим Волком. Ну типа очень странно забыть ключи в куртке друга из другого города. Вадим сказал, что отдаст их. Я не стала спорить. Потом мы с Шипой разговорились, и Вадим сказал о том, что подозревает, что там не всё так просто. Теперь я знаю. Я люблю своего Никиту. И я была бы так рада, если бы этого мелкого уебка кто-то завалил. Просто я такая злая! Как он мог залезть к нему в постель?! Ну неужели ему вот этого не хватило от меня?! — Она вдруг расплакалась, — Не могу, Анька. Не могу, блять! Просто бы завалил кто-то эту паскуду! Просто убить к ебаной матери! Повесить его на его шлейке и я была бы самым счастливым человеком! Никитка бы забыл про него, вернулся бы ко мне, и я была бы так счастлива. Мне так сильно его не хватает… — А что, без убийства не обойтись?! — Он же вернется к нему. Я же его знаю. Не в плане измен. Насколько я знаю, он мне раньше не изменял. Но у него такое со школы. Он отпустит что-то, только если это перестанет ему нравиться или если это сломается. Я бы сама лично эту паскуду завалила, честно, ваще ничего не стоит. Слушай, а ты мне адрес его не скажешь, где он там живет? А то я бы… Сказала ему всё, что я о нем думаю. — Я насколько слышу, у нас много этих разговоров ходило. Много кто этот адрес хотел узнать. — Так я тоже слышу. Радик знает его. Но Радик… Ему сейчас явно не до меня. Ему бы выкарабкаться. — А ты про это… Ну… Там да. А ты-то откуда знаешь?! — Так еще вчера знали, что Радик к Яшкину поехал на разговоры. Шипа сказал, что Радулов ни через час, ни через два не ответил. А потом ему Анька Сашкина звонит, говорит о том что ты ей сказала. Ну… Что там вообще пиздец. Мне кажется, если бы не дети, Аня бы просто голыми руками забила этого Яшкина. Вот же сука где. — Так, без грубостей. — А скажи мне правду, Анька, ты ж с хладнокровным своим, перепончатым, хорошо общаешься, может слышала чего. А-а-а ну… Те разговоры… Которые идут о том, что Радулов с Яшкиным переспали, они правда? А то я слышала от девочек из СКА, что Яшкин, ну… Тоже пидор… Я Ане ничего не скажу, не подумай. Мне просто легче станет, зная, что не только моя падла лохматая пидор. — Чего не знаю, того не знаю. Я даже удивлена сказанному. А что, с чего ты это взяла? — Мы с ней вчера в ресторанчик пошли, разговорились. Она меня успокоить пытается. Ну… Аня игнорирует этот вопрос. У нее маленький ребенок на руках. Ее младшему и года нет. А я… — Что ты? — Насторожилась Аня. — Лиззи, не томи.       Лиза тяжело вздохнула, явно собираясь с силами. Аня же мягко поглаживала Никиту, что лежал рядышком потерянный и очень грустный, о чем-то думая. Ей его было очень жалко. Он сам, конечно, виноват в том, что влюбился и любил сразу двоих. Она тоже не знает, как бы отнеслась к тому, если бы ее Артур даже целовался с мальчиком, не то что спал. Наверняка бы разругалась с ним. Это как-то даже немного мерзко. Хотя ее Артур явно умный и ничем таким заниматься точно не будет. — А у меня будет. Мы будто в одной лодке. Хоть и обе не хотим признавать что происходит. — Что?! — воскликнула Аня, резко приняв вертикальное положение. — У тебя ребёнок будет?! — На первом еще сомневаешься. На третьем уже понятно все. Не говори никому.       Аня замерла, уставившись на Никиту, что лежал замерев, весь в слезах, уставившись в пол. Аня мягко повернула его голову к себе и спросила, смотря в глаза: — И давно? — Наш последний раз. Он был два месяца назад. Меня умоляют не беспокоится. Но я не могу. Не могу просто, понимаешь?       Никита раскрыл руку и уставился на два кольца. Оба обручальные. Одно от Лизы. Одно от Волка. Он не знал что делать. Если бы он не знал этого, ему бы явно было лучше. Но нет. Он любил Лизу. Хотел быть с ней. Но ей мерзко. Ей противно. Он ее понимает, поэтому и не лезет к ней. Даже если она его в очередной раз простит, даже если он к ней вернется, он оставит своего маленького одного. Без поддержки. Без любви. Волчонок тоже у него умный. Тоже понимает. И очень много раз говорил, что не хочет, чтобы такая крепкая и хорошая семья развалилась из-за него. Но видимо так и случится. Его выбил из мысли голос Лизы: — Я просто хочу быть рядом со своим обжорой неугомонным. Со своим непутевым дурачком. Я от него еще столько же бы родила. И пятерых. И семерых. Мне так не хватает его. — Зачем ты тогда отказываешься от него? Да и дети наверняка его тоже любят. — Не в этом дело. Измена, Анюта, это тяжело. А когда твой муж изменяет тебе с мужиком что на четыре года старше него, это странно. — Ну… Да. Тут соглашусь. Если бы я узнала о том, что Артур мой спал бы с Яшкиным, я бы тоже ахуела бы. И что? Вот что теперь делать? У тебя скоро большой срок будет. Ты будешь оставлять ребенка? — Я не знаю, Ань. Я одна. Их у меня и так двое. Да, Алина мне помогает в меру возможностей за Полинкой следить. Но… Одной очень тяжело. Я думаю над этим каждую ночь. Буквально мы разругались, я его выгнала из дома, а через две недели узнаю о том, что беременна. Был бы Никита рядом, я бы его оставила. Я даже не знаю, мальчик там или девочка. Но я одна точно не выхожу ребенка. Да, у меня деньги есть, квартира есть. Но мне же не это надо. Деньги я сама заработаю прекрасно. Мне помощник и защитник мой нужен. Мой… Мой растрепыш-уебан. Но нет. Просто нет. Измены с казахом я… — Совсем не можешь простить? Он не казах, а канадец. — Я знаю. Мы же с ним разговаривали. Он вполне милый аккуратный, добрый. Мои девочки никогда не залезут на руки к тому, кто ведет себя отвратительно. А у него даже младшая на руках сидела и не кричала даже, хотя любительница истерики закатить. Они вообще убегают в комнатку и прячутся, когда слышат, что, например, тот же Радулов пришел со своими. К Вадиму очень настороженно. Я даже удивлена, как это Алина, и сказала ему чьи ключи. Она обычно с ним просто «здрасти, дядь Вадим», и все, сразу убегает с его девочками. Да, я общалась с девочками с Авто. Волка все любят. Он общий любимец, хоть и очень нелюдимый, закрытый. За ним толпы такие же бегают, как и за Мэйсеком. Ладно, они иностранцы, у них может нормально, что мальчик мальчика любит. Но меня воспитывали по-другому. И Никитку в его семье тем более. Не знаю, что делать. Да. Волк… Симпатичный. Признаю. Даже. Я бы с ним и в ресторан сходила. Хотя Брукс посимпатичнее. Но как бы… — Я поняла. Думай. Я не тороплю. — Аня задумалась. — Просто если что, я могу с Никиткой тебе помочь. — Никто не торопит, кроме малыша внутри. — Она вздохнула. — Быть может, в тысячный раз простить его… Но… Он же все равно будет об этом уебке думать. Я все понимаю. Не знаю, что делать. Ты бы простила? — Я бы да. — Все мои подруни из нашего девичьего отряда ночных ведьм так говорят. Но мои родители всегда воспитывали меня с мыслью, что я достойна лучшего. И я не собираюсь опускать руки и просто… — Лиза, у тебя внутри ребенок. Которого ты явно хотела, раз до сих пор не сделала аборт. Но ты же не справишься с ним одна. — Да, ты права. Я действительно хочу его оставить. Однако я слышала истории из детства других детей, и не всем так повезло, как мне. Меня всегда любили и окружали вниманием оба родителя, но даже сейчас мне не всегда хватает времени на них. А если их станет трое, я, возможно, совсем забуду, что такое жить полной жизнью. Одна я точно не справлюсь. Мне нужен мой Никитка.       Аня отвела руку с телефоном, повернув голову к Лямкину. Никита стянул колечко Волка с пальца. Лиза издала тяжелый вздох и сказала: — Моя милая обжора. Я нашла в себе смелость посмотреть матч вместе с девочками. Понимаю, как им тяжело. Я подумаю над этим. Возможно, действительно стоит прекратить так строго относиться к Никите. Только вот он не перестанет ко мне так относится. Я его кольцо отдала Алине играться. А мое кольцо у него на пальце так и есть. Хотя мы уже два месяца как развелись. До сих пор интересно почему он его не снял. — Я люблю ее. — Тихо сказал Никита. — Я люблю его, — сказала Лиза. — Но он любит другого. Буду думать, ладно, пойду девочек кормить. Удачи тебе с твоими бедолагами.       Никита закрыл лицо руками, положил кольцо на столик и всхлипнул. Он замер, погрузившись в свои мысли. Аня, облокотившись на диван, наблюдала за Домовым, который, закрыв лицо руками, тихо плакал. Казалось, он не был готов к повороту событий, который приготовила ему жизнь.       Дима, что стоял, прижавшись спиной к стене, молча смотрел вперед себя. Он все слышал. Перевел взгляд на телефон. Так нельзя было поступать. Но ему захотелось схватить Волка и отдернуть его от Никиты. Это все зашло слишком далеко. И сами они уже не справятся. Дима молча обкусывал губы. Он оказался в такой же ситуации. Но он остался с Бруксом и не собирается его отпускать. Он тоже чувствовал в себе какую-то часть вины, когда спал с Сашей, соблазнял и изводил его, хотя у него жена и трое детей. А сейчас… А сейчас он этого Сашу убил. Он медленно сполз по стене, обняв ноги. Им всем надо просто выдохнуть и обо всем поговорить. Так, чтобы им никто не мешал. Он взял телефон в руки, раздумывая, как бы Волчонку сказать об этом, чтобы он спрыгнул с этих теплых рук. Мысли моментально прекратились, услышав шепоток: — Тихонько. — Прошептала Аня. — Перестань плакать. Мальчишки вернутся скоро. И ты должен быть в порядке. — Для всех вокруг я всегда в порядке. — Прошептал Никита. — Никто об этом не узнает. Просто… — Он снова заплакал.       Аня вздохнула. Дернула его за волосы. Никита притих. Медленно сел рядом. Стыдливо вытер слезы. Замолчал. Через минуту из спальни вышел Яшкин и, гордо качая задом, поперся на кухню. Надо было отвлечься, прежде чем что-то делать. Решать что-то экстренно и на больную голову — это очень глупая идея. У него важная задача что была гораздо приоритетнее. Всех накормить и очень быстро. Он задумчиво перебрал продукты в холодильнике и принялся за готовку. Лишь краем глаза проводил Никитку с полотенцем в руке. Посмотрел на время. Им скоро на тренировку. Пока он готовил, уже и Аня с Артуром уселись. Дима молчал, думая о своем. Он боялся. Боялся за Сашу. Его пугал тот факт, что он ничего не помнит, и тот факт, что Саше стало плохо после него. Неужели это он его так? Неужели он чудовище? Мысли притихли, когда услышали голосочек Артура, что решил всем сделать кофе, и только успевал подставлять кружки. Половину предложения пропустил: — …Сказали о том, что Сашу в медикаментозную кому ввели. Что у него совсем все страшно развивается.       Дима сжал в руке нож и уперся руками в столешницу. Перебил разговоры своей репликой: — Я не мог. Не мог с ним так поступить… — Я верю. — Сказала Аня. — У тебя на руках ни одного следа. Нам надо найти кого-то, у кого будут руки разбиты. Скорее всего, тот и навредил. Ну… На руках Никиты нет таких следов. Не знаю. Придите сегодня пораньше, гляньте на тех, кто в первую смену. Вдруг у них что-то будет. Яш. — Дима кратко повернулся к ней, подняв карие глаза, — Поменьше думай об этом. — А если он не выберется. — Растерянно сказал Дима. — Я же себе этого никогда не прощу. Просто никогда. Даже если не я его так избил… Да и откуда ты уверена в этом?! Никого же не было вокруг! Был только я и Саша. Я живой, даже дееспособный. — Он вдруг кинул нож и вскрикнул, — а он — нет! — Резко перешел уже на тихий тон. — Я хотел просто отодвинуть его… Просто забрать у него нашивку. А ведь, напившись, я бываю злой. — Дима взвыл, закрывшись руками, — Я бываю агрессивный. Могу кинуться. Эта проклятая слабость меня начинает раздражать. Я бы поднял клюшку, и я бы мог его так изуродовать. Ведь на клюшке есть кровь. И я же знал! Знал, что ничего не будет! Я убийца. Блядь. Я… довел до этого. — Он сложил руки вместе и прошептал, — Сашка, господи, просто выберись. Умоляю. Умоляю тебя, просто вылези. Ты же крепкий. Сильный. Ты же мой медвежонок. Ты точно справишься.       Никита пришлепал на кухню, снова натянув на себя свою одежду, которая была вся мокрая. Артур усмехнулся. Она уже постиралась, но досыхать явно будет на нем. Дима продолжил готовку. С большим трудом упросил себя не рыдать при всех. Они позавтракали, обсуждая уже просто мультики, чтобы всех отвлечь от пасмурных мыслей. Мальчишки собрались и поехали на тренировку.       Артур внимательно наблюдал за всеми, кто переодевался. Но ничего такого. Ни у кого никаких следов не было. Его это смутило. Будто какой-то движ. Он поднял взгляд и замер. Дима встал в белой тренировочной джерси перед Вадимом, что такую же джерси, только всю мокрую, снимал. Дима стоял, уставившись на него, как баран на новые ворота. — Что такое, Дима? — Удивился Шипачев. — Что-то хочешь?       Дима растерянно сказал: — Я ещё не ходил туда. Скажи мне сразу. — Нет, ты не капитан. — Вадим моментально догадался что же Яшкина беспокоило. Он ответил ему максимально серьезным тоном, следом снял джерси, швырнув её в общую кучу. Вдруг усмехнулся и не без насмешки дополнил, — Не дождешься. Не достоин. — Отдай. — Прошептал Дима. — Просто отдай мне ее. — А то, что?! — вдруг повысил голос Шипачев. — Что Яшкин? Меня тоже изобьешь, меня тоже убить хочешь?! Что, совсем совести не осталось?! Нет уж, мальчик, сиди. — Он огляделся. Команда за ними изумленно наблюдала. — Если со мной что-то случится, значит, знайте, что это Яшкин хочет очень сильно стать главным. И Саши нет по этой же причине. — А ты откуда уже знаешь?! — Я в отличии от тебя обеспокоен судьбой своих друзей, и не меняю их как перчатки. А Саша мне сказал о том, что пришел к тебе. И больше не писал. И всё! А с утра Ане звонила девушка Артура и сказала, что, — он вдруг вскрикнул, — что Саша на грани смерти! Из-за тебя! Не стыдно тебе?!       Раздались удивленные вздохи. Дима растерялся опустив руки. — Замолчи, Вадим. Не надо говорить того, чего не знаешь! — Ты должен был понимать, Дима, что за тобой особое наблюдение. А то ты у нас мальчик ненадежный.       Дима опустил руки и шумно выдохнув признал поражение, уйдя молча поджав хвост к себе на лавку. Никита же недовольно покачал головой и, резко поднявшись, сказал: — А знаешь, как мне было классно? — Он сдернул с себя футболку, стоя перед ним изуродованный. — Смотри, посмотри какой я красивый. Твои же дела! Нахуя ты сдал меня Дицу?! Нахуя ты сказал где меня искать?! — Чего? — удивился Вадим. — Диц тебя…       Дима растерялся смотря на Никиту. Он стоял с голым торсом, весь в синяках и ушибах, привычно растрепанный и непривычно злой. Вадим же задумчиво его осмотрел и положил ногу на ногу. Дима нахмурился. Он делал вид что не причем. Но едва сдерживал улыбку. Вот же гаденыш. И правда он виноват в происходящем с Домовым.        — Хватит Димку моего топить в чужих глазах! Он не виноват. Аня сказала, что Сашу били кулаками, а у Димы не одной царапинки нет. Его подставили. А вот ты вполне конкретно капал на мозги моей Лизе, спер чужие ключи из моего дома, ты рылся в квартире Яшки. Вешая звание крысы, — Никита крепко сжал руки грозно рыча, — не забывай кем ты сам являешься! И никто тут блять не знает, что Яшкин просто твоя жертва. Было же очень весело отравить его, а потом смотреть, как он сходит с ума, как тощает, как умирает на твоих глазах! — По делом тебе. — Вдруг резко ответил Вадим, и, оттолкнув Никиту, смотрел на Диму, что сидел побледнев, — Я ни о чем не жалею, в отличии от Саши. Радулова мне всего испоганил! Команду испоганил! Прыгаешь тут. Нихера хорошего не сделал. Только бухаешь и ебешься. Больше ни на что не претендуешь, а все туда же, на капитанский пост… — Ах ты хочешь войны?! — Удивился Дима. — Вот так вот, да?       Вадим молчал, шумно дыша. — Столько раз я говорил Радулову, что ты этого места не достоин. Но нет же… Дай ему шанс. Дай ему возможность проявить себя. — Вадим усмехнулся, — Ахуительно, ты, Яшкин, проявляешь себя. Ты не тот Яшкин, которого мы с Кагарлицким просили себе в команду. Не тот серьёзный взрослый мальчишка-снайпер, который великолепно справлялся со своими обязанностями, быстро бегал и идеально точно как и отдавал, так и забивал. Ты, Яшкин, жалкое бездарное и нелепое существо, которое умеет только пить, истерить и наркоманить. Я жалею о том, что выпросил у Билялетдинова тебя выдернуть с Петербурга. Нахуй, надо было тебя там и оставить подыхать. Собаке — собачья смерть!       Яшкин в шоке раскрыл рот, уставившись на него. Его облили помоями при всех. И он ничего не мог с этим сделать. Команда изумленно переглядывалась. Никита хмыкнул и с размаху ударил новоявленного капитана кулаком по морде. Вадим рухнул на пол. Никитку тут же схватили за руки Кошелев с Сафоновым, не дав кинуться еще раз. Он взвыл и сказал: — Не трогай моего друга! Это был и твой друг тоже. Или уже забыл, какие вы волшебники были в Динамо с Кагой?!       Вадим вытер кровь с губы и недовольно сплюнул на пол. Поджал ноги и попытался подняться недовольно сказав: — Конечно, легко забивать с любых углов, когда я пас даю. Сам же не в состоянии в одного убежать. — Он повернул голову и сказал. — Что, любимый, шлюху убили твою? — Сейчас получишь еще раз! — Взвыл Никита, дернувшись так, что Кошелев с Сафоновым пошатнулись. — Отстань от меня! Хватит лезть в личную жизнь. — Пошел нахуй, найденыш. Потерялся с моего горизонта. Иначе я всем скажу. И ты сам знаешь о чем!       Никита моментально притих. Неужели… Неужели он обо всем знает?! Видимо Радулов успел что-то сказать. Или же только прикидывался? Или не о Радулове вообще речь. О чем же еще мог догадаться Вадим?       Главный тренер прервал срач. Снова все звенья перетрясли, чтобы никто больше не ссорился. Тренировка прошла.       Аня, что сидела и обедала в одиночестве легеньким салатиком, сидя на кровати Артура с книжкой в руке, решилась поговорить с Волком. Она не могла больше видеть зареванную Лизу и чуть живого Никитку. Они все давно знакомы. И Никита стал таким, словно поменявшись от влияния Кертиса. Никита никогда не был таким задумчивым, грустным, увядшим, словно цветок без полива. Вечно радостный и счастливый беззаботный озорной грязнуля, что вечно с какими-то перфомансами вваливался в чужую жизнь, сейчас просто слегка агрессивный вечно уставший работяга. Она хорошо относилась к Волку. Считала его своим другом. Но им надо было помочь. Закинув очередную порцию свежих хрустящих листьев салата, смешанного с креветками, оставшимися от завтрака, она перелистнула страничку. Дочитав до конца параграфа, прижала телефон к уху, задумчиво жуя.       В Екатеринбурге, в квартире Брукса, Кертис забился в угол, весь в слезах, крепко сжимая в руке раскрытый блокнотик. Они с Бруксом сходили недавно до частной поликлиники, чтобы проверить что его бывший возлюбленный ничего ему не сломал и не повредил. К сожалению Волка, кроме внешних уродств, ему ничего не досталось. Он напился разнообразных лекарств, и чувствовал себя очень хорошо. Простуда потихоньку отступала. Но вот у Брукса нет. Бедолага хорошо так заболел. Его тяжелый кашель был слышен по квартире, не оставляя его даже во сне.       Кертис замер, повернув голову в сторону. На экране его телефона появился вызов от Ани, девушки Артура. Едва заметно улыбнулся. Взяв в руку телефон, перевел взгляд на написанное. Отвел растерянно руку с перьевой ручкой в сторону. Все страницы исписаны одной единственной фразой: Я ненавижу себя.       Давно. Так давно этого не было. Закрыв глаза, шумно выдохнул и принял вызов: — Да, Аня? — Спокойным хриплым голосом сказал Кертис. — Кертис, ты как себя чувствуешь? Вы сходили в больницу? — Я в порядке. Переломов, сотрясений нет. Только пара миллионов сожженных нервных клеток. Ваших и немного моих. — Тихо сказал Волк и продолжил выводить слова. Одно и тоже. Сильным нажимом. Слово за словом. Пока страницы не кончатся. — Кертис, я хочу с тобой поговорить. И я очень хочу чтобы ты меня правильно понял. Правда… — Говори прямо. — Тут же раздалось в ответ. — Я уже понимаю по твоему тону, что ничего хорошего ты мне не скажешь.       Аня закинула остатки салата, и, прожевав, следом закинула креветку, не зная, как подступиться к такому разговору. Задумчиво посмотрела в окно. Скоро мальчишки придут. Она шумно выдохнула. Прислушалась. Какое-то шарканье чем-то острым на фоне. — Кертис, ты не мог бы… — Что? Что-то с Никиткой не так? — Да… Я хотела бы попросить тебя аккуратно отпустить Никиту. Вернуть его любимой Лизе. Ты…       Волк замер. Слезы градом полились по щекам. Он тихонько сказал, голосом полным спокойствия: — Хорошо. Если ты считаешь, что так будет правильно, я с ним больше не буду контактировать. — Подожди же ты. Стой. — Аня растерялась, получив такой ответ. Она думала хотя бы вопрос «почему» услышит. Но нет. Ничего такого. Он просто согласился, будто Аня у него не любимого человека забирает, а сообщила что на ужин не будет его любимой каши. — Кертис, я хочу поговорить с тобой по этому поводу… Там все… — Я не хочу. Я все понял. — Перебил он ее, — Прости, Анюта, мне очень плохо. Никитку… — Он тяжело вздохнул, понимая, что даже права теперь у него его так называть нет. Больше не «Никитка». Только «Никита». Рука с ручкой задрожала. Изящные завитушки ломались. Дописав очередную строчку ненависти прошептал, — Никиту не буду трогать.       Он завершил вызов. С размаху швырнул дневник в стену. Он сидел в темноте душевой комнаты, и просто плакал. У него не было сил. Рухнув на бок, сжался в комок. Громко и долго плакал. Кажется, прошел час, следом еще один. Брукс спит в соседней комнате. Болеет. Еще тяжелее чем он. Он просто обуза. Мешается. Мешается даже ему. Жалкое невольное существо. Лисичка не перекусывает хрупкую шею птички. Только скачет и играется со своей добычей, оборвав ей перья на крылышках. Никакого тяжелого урона, из-за которого может наступить смерть из-за осложнений. Только жуткие постоянные неудобства мешающие жить.       Волк с трудом поднялся на ослабевшие перебинтованные ноги. Прошелся по пустой светлой квартире. Его раздражал солнечный свет, льющийся с окон. Встал на кухне, опустив голову. Открыл один из ящичков. Медленно взял в руки нож. Трясущимися руками сжал его. — Ненавижу себя. — Прошептал он, не моргая уставившись на острое лезвие филейного ножа. — Ненавижу себя. Ненавижу…       Вот оно. Отчаянье. Он один. Он снова один. Он сделал Никите больно. Он его подставил. Рука медленно поднесла нож к животу. Просто вонзи его. Просто сделай это. Просто выпусти всю гниль из себя. Мерзкое несносное чудовище. Уебок не достойный такого светлого человека рядом. Он замер. Снова звонок. — Что вам всем надо от меня?! — Беззвучно прорычал стоящий, взмахнув ручками, — Просто оставьте меня в покое!       Он надеялся что звонок прекратится. Но телефон продолжал подавать желание поговорить. Положил нож обратно. Медленно закрыл ящичек. Достав телефон уставился на экран. Ротенберг.       Издал тяжелый раздраженный вздох. Как все заебали. Принял вызов молча. Уставил серые глаза на ящичек в котором лежало оружие. — Кертис, нам надо поговорить. — Я не могу сейчас. — Спокойно ответил он, уставившись в столешницу. — Не ври мне. Я хочу принести извинения тебе. За все то, что было в тот вечер. Ты Никите об этом не говорил? — Если я буду каждый раз говорить Никите о том, что меня кто-то изнасиловал в очередной раз, мы разоримся с ним на связи. Нет. Я ничего не говорил.       Он закрыл глаза, и медленно опустился на пол кухни. Повисла тишина. — Я могу тебе чем-то помочь? — Вы не могли бы меня убить? Как хотите, хоть голыми руками, хоть усыпите. Я не могу больше так. Я просто больше не могу. — Что-то случилось? — Настороженно спросил Роман Борисович, — Приезжай. — Как вы отпустили Диму? — Я уверил себя, что ему так будет лучше. Мой Дима меня не любит. Мне надо было себя пересиливать чтобы ему больно не было. А у тебя другой случай. Никита тебя любит. И ты его тоже. — Я не говорил вам о ком идет речь. — Я уже все знаю. — А я ничего не знаю. Мне сказали о том, чтобы я от него отошел. Я согласился. А теперь пытаюсь вспороть себе живот. — Приезжай. Я расскажу тебе почему тебе так сказали. Такое так не обсудить.       Кертис всхлипнул. С трудом поднялся, пошел до гостинной. Не провоцировать себя. — Кертис, я на эмоциях сделал то, что не хотел делать. Против твоей воли. — Волк молчал, смотря на куртку. Услышал тяжелый кашель Брукса из спальни. Кратко посмотрел на приоткрытую дверь. Может быть и правда уйти? — Приношу тебе свои извинения. И я знаю чуть больше. Хочу помочь тебе в качестве извинения. Дай мне, пожалуйста, ответ.       Кертис отрицательно покачал головой. Фыркнув, завершил вызов. Встал на пороге квартиры, чуть дышащий трудом соображая. «На эмоциях». Да. Эмоции все портят. Он тоже ненавидел себя живого. Доверяя Никите, позволяя себе побыть просто любимым человеком, начал привыкать к тому, чтобы что-то чувствовать. И перестал справляться с гневом. Он жалел о том, что позволил себе напасть на Радулова. Это ничего не изменило. Легче не стало. И чужую жизнь загубил. Жизнь мужа и отца. Ничтожество. Он сжал руки и сделал еще шаг к выходу. Он не держал зла на Романа Борисовича. Он помогал больше, чем навредил. Задумался опустив голову. В конце концов все так с ним поступали. И он поступил не лучше. Уже накинул на себя куртку, как Брукс, добежав до него, тут же обнял сзади. — Отпусти! — заорал Волк, дернувшись. — Отпусти меня! Не трожь меня! Умоляю.       Он забился как зверь в клетке. Брукс крепко обнимал его сзади, пережидая его истерику. Волк расплакался, и повис на его руках. Брукс осторожно посадил его на пол. Снял с него куртку. Снова поставив на ноги, потащил в гостевую комнату. Аккуратно положил его в кровать. Забрался рядом. Кертис тут же прижался к нему, замолчав. Нежная рука Брукса прошлась по его поредевшим волосам. Кертис начал горько плакать. Брукс же терпеливо обнимал его.       Он давно знал что с ним делать в таком состоянии. Он видел его таким уже спустя месяц их знакомства. Только он видел Кертиса и правда живым. Оставался с ним в номерах на выезде. Не обращал на него внимания сначала долгое время, чувствуя, как Кертису неловко. Потом, спустя пару месяцев начал медленно протягивать к нему руку, подходя очень осторожно. Несколько раз пришлось отходить, когда Волк натурально скалил зубы и отскакивал от него. Но спустя пару месяцев он смог погладить его по волосам, и не быть покусанным. Он всегда делал все молча. Знал, что когда надо Кертис сам заговорит. Если начнешь болтать с ним в таком состоянии, он может в любой момент замолчать, если ты не угадаешь вопрос, который его не обидит. Очень специфический человек в плане общения. К нему стоило просто привыкнуть и дать ему привыкнуть к тебе. Услышав тихий всхлип, понял, что он начал успокаиваться. Значит сейчас и заговорит. Брукс молча смотрел на Кертиса, что лежал в его объятиях мелко дрожа, весь изуродованный, чуть живой. Его привычное состояние. Широков явно будет в восторге его увидеть. — Я хочу к своему Никитке. Но ему так плохо. Я изменил ему. Я изменил ему снова. Я ненавижу себя. Ненавижу, что меня считают все просто шлюхой. Выебав, суют мне свои лживые извинения. Неужели я недостоин просто быть любимым? Почему я получаю такое отношение к себе? Чем я его заслужил? — Ты забрал человека из чужой семьи. — Поцелуй меня. Изнасилуй меня. — Попросил Волк. — Пожалуйста. Сделай это. Как можно больнее. — Я не изменяю Диме, и ты это знаешь. — Тихо сказал Брукс. — Для чего я должен сделать тебе еще больнее? Тебе что, мало было, когда Даррен чуть не сделал этого?! — Мне это надо. Сделай это. Сделай мне больно. — Для чего? — Удивился Мэйсек. — Я тебя не целовал и не собираюсь этого делать. — Почему? — Серые глаза замерли, смотря на него. Он успокоился. Притих. Снова стал «никаким». — Потому что ты мой друг, а не вещь, которую берут и не спрашивают. Я уважаю тебя. Не обязательно со всеми друзьями спать. И ты это тоже знаешь.       Волк лежал в его объятиях. Отодвинулся. Взял его за руку, перевернувшись на спину, вытянул худые ноги, уперев взгляд в потолок. Он ненавидел себя. Ненавидел. У него больше не было сил ничего делать. Глаза медленно закрылись. Они пролежали пару минут в полной тишине. Кертис приподнял голову, и с надеждой посмотрел на Брукса. Тот лишь мягко провел пальчиками по его щеке. Волк шумно вздохнул. У него забрали его Никитку. Он снова в одиночестве. Жизнь все равно заберет у него любимого человека. Все равно сунет этого морального урода. — Его забрали. — Вдруг сказал Волк, — Забрали моего Никитку. Так же как у меня забрали Михайлиса и Лилью. Снова забрали у меня близкого человека, которому я доверился и открылся. Забрали моего Никитку. Опять за меня все решили, и поставили перед фактом. Толкают какие-то речи. Единственный, кто меня слушал, кто отвечал мне, кто доверял мне, это был мой Никитка. — Только ты его так зовешь. — Улыбнулся Брукс. — Почему Никитка? — Он уже давно не Домовой мне, не Никита. Мой… — Он растерялся, шумно выдохнув, — Неужели я обречён остаться с Дицем, которого ненавижу всей душой? Почему жизнь всегда сует мне его. Я не хочу его видеть. Слышать его. Я попросил Романа Борисовича его выгнать. Но это сделало только хуже. Он пришел еще ближе. Мы станем с ним встречаться чаще. А моего Никитку забрали. — У него задрожал голос, — Моего любимого. — У тебя заканчивается контракт. Ты можешь уйти от Даррена на Западную конференцию. Попроси нашего агента поискать тебе место там. — Меня Михайлис звал к себе в Металлург. — Тихо сказал Кертис, — Я не хочу уходить от Никиты. Но я должен уйти. — Тихо, тихо маленький. Так что случилось? Ты куда собрался?       Волк замолчал, закрыв глаза. Брукс поджал губы. Не угадал с фразой. Больше он Кертиса не разговорит. Дурак какой. Надо было позже про это спрашивать. — Не уходи никуда. Сиди тут. Тут ты в безопасности.       Получив в ответ молчание, взял в руку телефон. Какой он дурак. Перевел взгляд на экран, едва заметно улыбнувшись, открыл диалог с Димой. Кертис лишь тихо фыркнул, увидев, что Яшкин у него подписан эмодзи сердечка. Видимо с тренировки вернулся.