Два медведя в одной берлоге

      Казань. В квартире Яшкина снова стояли неспешные разговоры: хозяин вернулся с послеобеденной тренировки с Никитой и Артуром.       Яшкин стоял около плиты, быстро переписываясь с любимым Бруксом. Кусая губы, думал о том, как было бы классно с ним побыть, хоть немного. Он соскучился. Ему хочется своего мальчика. Услышав шаги, кратко посмотрел на вошедшего Никиту. Тот встал рядом и тихо сказал: — Димка, перестань загоняться поэтому поводу. Я хочу тебе сказать о том, что это не ты сделал. Аня же сказала, что у тебя руки чисты. А что за… Ну, что за слабость ты говоришь у тебя?       Яшкин поджал губы. Взяв его за руку, выключил плиту и потащил в спальню. Они встали около окна, закрыв дверь. Диме было очень некомфортно в этом признаваться. В своем стыдном положении. Перевел взгляд на тумбочку. Там была доза еще и не одна. Он не хотел употреблять. Никита насторожился. Взял его за руку тихо сказав, что он сдержит все в тайне. Дима с неохотой признался: — Это же стимулятор. Наркотики. Я очень долгое время держусь и не употребляю. От этого становится меньше сил. Чем дальше я иду, тем больше мне тяжело. Мне скоро перестанет сил хватать даже на игры. Я уже сталкивался с этим, когда летом отходил от этого. Иногда не будет сил с кровати встать. А как раз все на плей-офф выпадает. Я сильно боюсь команду подвести. Даже если мне дадут эту нашивку, меня это все прибьет камнем к земле. И я не оправдаю ваших ожиданий. Подведу вас. — Он вдруг отмахнулся, — Нет, у меня мозги другим заняты. Вообще, меня не отпускает та ситуация с клюшкой. Вдруг Аня ошибается? Как там можно понять, чем ударили, если на нем живого места нет.       Никита удивился. Задумался и пошел до комнаты Артура. Взял одну из клюшек и притянул ее Диме. Яшкин вопросительно посмотрел на него сжав чужое оружие в руках. — Ебни по мне. — Не понял. — Ну ебни. Ты же считаешь, что мог навредить Саше. Бей. Вот и ебни по мне. Посмотрим.       Дима приподнял клюшку. Она раза в три тяжелее чем его. Замахнулся, но руки, слишком слабые, чтобы удержать тяжелое оружие. Он больше просто пихнул Никиту, чем ударил. — Так не бойся. Ударяй. — Я не могу. — Дима растерялся и, снова приподняв клюшку, размахнулся. Дал уже по Никите сильнее. Но он даже не пошатнулся. Зато Дима выдохся. Оперся о клюшку как старый воин и, тяжело выдохнув, сказал, — Видимо ты прав. — Он поднял карие глаза. — Никита, я боюсь за Сашу. — Хочешь, сходим к нему после того, как поедим. Еще не сильно поздно. — Я бы хотел да.       Он протянул ему клюшку. Никита ее поднял одной рукой и с силой пихнул Диму, завалив его на кровать. Яшкин усмехнулся, развалившись на ней. Жестом поманил его к себе. Никита уселся рядышком. Дима обнял его за плечи и завалил на себя. Никита перекинул ногу и уселся на его бедра. Прижался к нему. Дима мягко обнял его и тихо сказал: — Тяжелый ты для меня. — Он тяжело вздохнул шепотом признавшись, — Я не могу. Мне так одиноко. Я так хочу к своему Бруксу. Как ты переживаешь это все? — Очень тяжело. Просто делаю вид, что все нормально. — Он закрыл глаза, прижимаясь к его плечу, — Яшка, прости меня. Прости, что я навредил тебе. Что насиловал тебя против твоего желания. Хохотал только со всеми и никак тебе не помогал. — Прощаю. — Тихонько сказал Дима. — Тогда я сам справлялся. Сейчас уже не смогу. Тебе спасибо, что ты рядышком, что защищаешь меня. Никитка, а что у тебя с Лизой и Волчонком? — Лиза беременна. Мне придется… Придется отпустить Волчонка. — Я хочу тебе идею небольшую предложить. Взять его с собой. Мы с Жабкой хотим перед плей-офф покататься немного по стране, развеяться. Проведите с ним время вместе. Насладитесь друг другом. И тебе будет легче его отпустить. Я сделал так с Ромой. Дал ему все что ему надо было от меня. И он отпустил меня. Сейчас, видишь же, все легче. — Возможно, ты прав. — Шепотом сказал Никита, лежа сверху на нем, мягко поглаживая по волосам. — Димка, а если Лиза меня не простит? — Я думаю она все еще любит тебя. — Яшкин усмехнулся, и, закинув на него ноги, прижал к себе. — Как тебя такого не любить? Видишь же, даже жена Сашки не обращала внимание на нас. А тут ты. Сам виноват. — Дима запустил руки в его волосы. — Так ты правда обоих одинаково любишь? — Правда. Я долгое долгое время думал над этим. Не могу я. Даже если бы у нас с Лизой детей не было, я бы все равно ее меньше бы не любил, чем Волчонка. Видишь, у меня в чем проблема, мой Волчонок в опасности. А Лизе помощь понадобится каждый день и каждый час. Она тяжело беременность переносит. — Он тяжело вздохнул. Положил на крепкую грудь Димы руки и следом положил голову, смотря на него, слегка болтая ногами, пока Дима прижимал его к себе за зад. — Послушаю тебя, да. Поговорю с Волчонком. Я думаю, что он поймет меня. Он словно иногда меня специально отталкивал, когда чувствовал, что я пытаюсь быть в двух местах одновременно. — Да, Кертис у тебя очень понимающий. Тебе с ним очень повезло. Тебе, я думаю, будет тяжелее самому с этим справится. — Никита с грустью кивнул, все же признав поражение. — У меня такое ощущение, что… Это все словно специально происходит. Ну вот, я помню наши последние разы. — Он нахмурился, тихонько сказав, — Ну мы же предохраняемся. Ну… Я всегда проверяю, чтобы все целое было. Там просто неоткуда… — Думаешь она специально так сделала? — Она может. Последнее время она сама не своя была. И… — Он задумался. — Я не удивлюсь, даже, если она специально сделала так, чтобы забеременеть, чтобы меня оставить. Особенно после новостей, что я спал со шлюхой. — Это звучит жутко. — Такая моя жена, да. Я люблю ее такой. Она такая… Холодная стервозная серьезная дама, а я раздолбай плюшевый. За это Волчонка люблю. Он наоборот. Он выглядит серьёзным, а по факту может таким же стать как и я, если ему будет достаточно комфортно. Димка, а если я останусь с Кертисом, ты… — Я в любом случае тебя поддержу. Ты же видишь, как Кертис ожил и улыбаться начал, хотя в начале сезона был ледяной и недоступный. — Я приручил дикого волка. — Согласился Никита. — Я горжусь этим больше всего. Он как недоверчивый котенок из приюта для бездомных. До него буквально было лишний раз не дотронутся. А тут… Сам на ручки залезает. И сам целоваться лезет. — Вот видишь. Все хорошо. Даже если с Лизой останешься, я думаю, Волчонок таким и останется. — Он пожал плечами — Поспишь со мной рядышком? Очень сильно мне одиноко. А так хоть что-то. — Конечно. Только ты хотел еду доготовить. — Он задумчиво провел руками по волосам и прошептал, — Яшка, а что ты будешь делать, когда на игру сил не будет хватать? — Я не знаю. — Дима взял небольшую паузу на раздумья. — Я думаю пойти на то, чтобы небольшую дозу есть. Она приподнимет мои силы на нормальный уровень. Но меня опять забирать начнет. Я пока не хочу об этом думать даже. Просто пока хочу побыть со своим мальчиком любимым, пока все живы, пока со всеми все хорошо, и мы друг другу не враги. — Он легонько похлопал его по заднице. — Вставай. Пойдем поедим.       Они вылезли с кровати. Никита отнес клюшку на место и, услышав хохот с душевой, беззвучно закрыл дверь в комнату Артура. Вернулся на кухню и сказал: — Ну что, отец, кажется, у нас свадьба намечается. — Я тоже заметил да, как Артур на нее смотрит. — Дима включил плиту на полную, — Это же хорошо. Девочка у него хорошая. А еще он достаточно умный чтобы не влезать в какой-нибудь пиздец, в который мы влезли. Хочу чтобы у него все было хорошо.       Он быстро приготовил ужин на всех. Поставил тарелку перед Никитой и сел напротив него. Они обсуждали завтрашнюю игру с Амуром. Пришли к выводу что если выиграют, скинут с полки Авангард и встанут на втором месте. Дима этому был очень рад. Они доели, и, прибравшись за собой, оделись и пошли до больницы. Никита попросился остаться на улице. Уселся на заборе и уставился на небо, достав телефон.       Дима же пошел внутрь, расстегнув пуховик. Задумчиво осматривал дорогой интерьер частной больницы. Узнал в регистратуре куда идти, дав переписать данные своего паспорта. Широким шагом отправился на самый верхний этаж в самую дальнюю палату. Насторожился, увидев охрану около двери. Грозные мужчины выяснили у кого-то, можно ли его пропустить и все же открыли перед ним дверь, дав ему немного времени.       Яшкин присел на край кровати.       Радулов лежал перед ним изуродованный, одетый в белоснежную пижаму. На лице было несколько швов, страшные кровоподтеки. На шее следы от веревки. На руке крепкий гипс. Судя по объемному одеялу в ногах, там тоже гипс. Дима взял его за ледяную руку, и, прижавшись к груди, расплакался. — Прости, Сашка. Прости. Только выживи. Бога ради. Я тебя умоляю. Ты обязан мне сказать кто так с тобой поступил. Я готов убить его за тебя.       Он вытянул вторую руку и нежно поглаживал Сашу по черным волосам. Прильнув к нему нежно и очень осторожно поцеловал в щечку. Лежал обнявшись с ним, слушая, как ровно бьется его сердце.       На улице же Никита сидел на заборе в раздумьях. Решился все-таки позвонить своему маленькому. — Привет, минем кош. Как ты? — Мне очень сильно больно. — Признался Волк, — Никитка, скажи мне правду, что происходит. — Попросил он.       В квартире Брукса уже стало очень темно. Сам хозяин крепко спал у себя в спальне. Кертис же сидел на полу в ванной, спрятавшись снова в уголок в темноту. Без сожаления выдрал несколько страниц из дневника, и, скомкав их, кинул в унитаз. — Минем кош, я хочу тебе предложить съездить с ребятами в отпуск на эти пять дней. Побыть вместе. — Он вздохнул. — Аня сегодня звонила моей Лиззи. Я не должен был этой новости знать. Но я просил ее рассказать о том, сделал ли Даррен что-то с моей девочкой. — Прошу мне, скажи, что все хорошо. Умоляю, скажи мне это. — Замерев попросил Волк, сжав в руке очередную страницу. — Да. Моя Лиза дала ему отпор. Она у меня боевая девочка. Тоже ударить может хорошо. С ней все хорошо. — Никита улыбнулся, услышав облегченный вздох. Следом раздался звук отрывания бумаги. — Ты чем занят? — Я вырываю страницы из дневника. — Очередная страница из жизни отправилась в трубу. — Я снова исписал их все ненавистью к себе. Так что за новость то? — Моя Лиза беременна. Я…       Волк замер. Медленно закрыл глаза. Вот зачем ему Аня звонила и просила отойти. Вот в чем причина. Он понимал. Понимал что это чужой человек со своей семьей. Скривился, сдержав в себе страшный приступ истерики. Задержал дыхание. — Я хочу поговорить с ней. Попробовать вернутся к ней. Ей нужна моя помощь. И я чувствую, что тебе тоже. Почему ты заплаканный? — Потому что мне навредили. Пытаюсь восстановится. Не хочу Брукса своим существованием напрягать. — Я же тебя просил не прятать эмоции. Мы с Бруксом тебя понимаем. И никогда не осудим. Не бойся плакать при нас, не бойся помощи просить. Как ты пережил столкновение с Дарреном? — Не очень хорошо. Брукс мне помог. Без него бы у меня не было шансов. Он надругался надо мной. Хлоркой облил. Мне так противно. Я хочу, — поджав губки замялся. Он хочет побыть рядом. Но больше не может. Больше нельзя ему таких вещей говорить. — не важно. Я согласен на твое предложение. Ты очень сильно расстроенный. — Я беспокоюсь за Диму. Он тяжело переживает это все. Ты уверен, что другого варианта не было? — Уверен. К сожалению не было. Я тоже жалею, что сделал это. Ненавижу себя за это. Ненавижу всей душой. — Он сдался и расплакался. — Никитка. Мой любимый Никитка… — Я рядом, минем кош. Я люблю тебя, даже когда ты себя ненавидишь. Ложись спать. Пожалуйста, давай ты пока никуда не будешь деваться. У нас игра завтра. У вас послезавтра. Вот после нее и встретимся. Заобнимаю тебя. — Мне не хватает тебя. — Признался Кертис, закрыв трясущейся рукой израненное лицо. — Я люблю тебя, Никитка. И отпущу тебя, ради твоей Лиззи. Не думай обо мне. Будь с ней рядом. Ты сейчас ей нужнее. — Он зажмурился, сделав тон максимально спокойным. — Я тоже тебя люблю, Никитка. Очень сильно. Я все понимаю. Спасибо, что все сказал. Да, побудем рядышком. И возвращайся к ней. Там начнётся плей-офф. И нам с тобой будет не до этого.       Пожелав друг другу спокойной ночи, они синхронно вздохнули. Никита едва заметно улыбнулся, смотря на быстро бегущие тучки на небесах. Проявилось несколько звезд. Он продолжил ждать Диму в полной тишине почти ночной Казани, раздумывая о том, что же скажет своей любимой Лизе. Он так по ней соскучился.       Кертис медленно лег на ледяной пол в темноте, обняв дневник. Плакал. Горько и долго плакал. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем он нашел в себе силы сдвинуться. Вылез из ванной комнаты и сел на край своей гостевой кровати. Шумно выдохнул и, взяв ручку в руки, принялся писать: Не знаю, что можно чувствовать, когда ты вынужден отказаться от близкого человека. Вообще не известно, как люди живут с такими чувствами всю жизнь. Хотя я слышал мнение о том, что под травлей, которая была у меня, и пары месяцев бы не выдержали. Но я уже привык. А теперь приходится привыкать заново. Мне снова не хватит сил описать что делала со мной лисица. Но ничего хорошего. У моего Никиты будет еще один ребеночек. Я должен отпустить его. Я не могу. Я не хочу. Не хочу возвращаться в эту жизнь без эмоций, полную врагов, и быть снова таким, каким я был даже в начале года. Мне так понравилось быть живым. Ждать любимого человека поздним вечером. Переговариваться с ним на кухне за нужного чая. Беречь себя зная, как он волнуется. Улыбаться чисто и искренне. Но я обязан его отпустить. Я ему никто.       Слезы закапали на страницы. Он закрыл руками лицо, не в силах продолжить записи. Внутри было очень больное ощущение. Очень тяжелое. Сердце словно билось через раз. Он стыдливо вытер слезы со страниц. Перьевая ручка быстро высыхала. Его преимущество. Черная тушь лишь слегка поплыла на краях. Он продолжил выводить мелкие буковки ставя крестики над знаками, изящно выворачивая завитушки, что хоть периодически ломались от дрожащей руки: Это больно. Просто больно. Я отпущу. Я смирюсь. Плей-офф не терпит слабых. Я буду вынужден замереть. Вынужден стать никаким, забыв про то сладкое и светлое чувство, что подарил мне Никитка. Мне нравилось быть живым. Но больше я не смогу быть таким. Видимо больше никогда. Я сделал ход, ударив Радулова. Он этого заслуживал. Даррен нанес мне удар в ответ, сбив с ног Никиту и следом наотмашь дал по мне. Я этого заслужил. Зря высунул нос из своей титановой клетки. Зря это сделал. В момент совершения преступления я был очень счастлив. Наконец-то этот урод получит по заслугам. За унижения. За изнасилования. За агрессию. За ненависть. Его есть за что убивать. Я не прощу ему того вреда, который он наносит Яшкину. Получил за это. Но чудовище внутри не обращает внимание на сопутствующие потери. Что команда потеряет сильного волевого лидера, что умеет играть и дает верные советы. Что жена потеряет мужа. Дети потеряют родителя. Его родители потеряют младшего сына. Я навредил больше, чем он заслуживает. Я желаю ему смерти. Но я надеюсь, что он не умрет. Мне все чаще кажется, что Саша Радулов не уступал Диме нашивку, просто потому что тогда Шипачев пошел бы в ход. Вадим же их весь сезон сталкивал лбами. И что если выбив Сашу с поля боя я сделал хуже, а не лучше? Что если Радулов держал удар от Вадима, говоря, что сам со всем справится? Ведь судя по тому, как расцвел и забегал Яшкин, ему сделали очень комфортные условия. Да и Брукс радовал его своим вниманием. Хотя скорее всего Радулов все еще против их отношений. Саша, судя потому, что происходило последние игры, все такая же дрянь, как и обычно. Быть может мне стало его жалко, поэтому я и обеляю его образ? Я снова стою на поле боя. Израненный. Едва дышащий. Я вынужден сделать ход. Я отпускаю Никиту и остаюсь один. Я запираю свои эмоции навсегда. Оставляю только ненависть. Ненависть к себе. Только это оправдано. Я не буду делать этот ход. Я не возьму больше оружия. Я никого не прощу за эти выходки. Но и больше никак не наврежу. Я все еще надеюсь встретить вещий сон. Сон о том, как я умер во сне. Я простил Диму Яшкина. Он об этом знает. Ему живется легче. Хотя я сделал много глупостей, пристегнув к нему Сашу. Мы с Никитой все подчистили. Если он умрет — я на следующий же день признаюсь в случившемся. Я не стирал свою одежду, которая вся в его крови. Она будет ждать своего часа. В больнице зафиксировал уродства на руках. Приложу просто следом. Пускай меня убьют за него в ответ. Осталось сказать три «я тебя прощаю». Я прощу Романа Борисовича за его шаг. Я прощу Захара Бардакова и Александра Никишина. Каждый из них искупил свой грех передо мной. Я отправлюсь в Петербург и встречусь с каждым лично. Подарю им спокойствие. Остальные этого не достойны. Больше всего прощения и спокойствия не достоин я. Даррен Диц это моя живая вина. Моя расплата. Он будет раз за разом наносить мне увечья, но не сможет навредить мне смертельно. Я прятался за Михайлисом и Лильей от него, но судьба развела нас по разным сторонам. Я рискнул сделать шаг и подойти к Никитке Лямкину. Протянуть ему руки. Я не жалею об этом. Но Диц, наперегонки с судьбой, все равно разведет нас по разным сторонам. И я останусь один. Третьего шанса быть с любимым человеком я не получу. И даже не буду пытаться. Ненавижу себя за эти слабости. Ненавижу себя за чудовище внутри. Ненавижу себя за любовь. Ненавижу себя, ненавижу себя. Ненавижу…       Ручка с каждым разом всё жирнее выписывала пируэты, царапая бумагу острым концом. Он поймал себя на третьей исписанной странице. Вздрогнул, словно очнувшись ото сна. Отвел руку. Снова одно и тоже. Вырвав последнюю страницу, скомкал ее. Дневник бережно закрыл, положив закладку в виде солнышка. Мягко провел пальчиками по подвеске. Чужой подарок. Такими темпами не хватит даже на половину года. Спрятав дневник под подушку вместе с ручкой, поднялся на слабых перебинтованных ножках. Протопал до ванной и смыл очередную страницу ненависти в канализацию. Запустив руки в волосы, потрепал их и пошлепал по квартире. Аккуратно прошел, не спотыкаясь об широкие цветы, до кухни. Встал около окна. Очередная панорама. Взгляд серых глаз остановился на высокой башне, ломающей ровный ночной пейзаж города. Услышал тяжёлый затяжной кашель. Достал сиропчик и пошел до спальни Брукса. Уселся рядом и разбудил его. Сунул градусник и следом дал несколько ложечек сиропа. Брукс не стал спорить, с трудом его проглотив. — Ты согласен будешь поехать с Димой и Никитой на природу? — Брукс едва заметно кивнул. — Тогда тебя надо на ноги поставить. — Широков написал, что очень хочет нас на тренировке увидеть. — едва слышно Брукс, — Там Китай будет. Говорит, хочет удостовериться что мы сможем хотя бы против слабаков вылезти. — Вылезем. — Согласился Кертис, и, достав градусник, улыбнулся, показав его ему. — У тебя тридцать семь вот ты и умираешь. Самая поганая температура. Ничего, жить будешь. Разреши, я о тебе позабочусь? — Брукс кивнул, улыбнувшись. Отвернувшись, громко откашлялся. — Не бойся. Со своим мальчиком уже будешь в полном порядке бегать.       В Казани же Дима вышел с больницы и уставился задумавшись на Никиту. — Идем, молодежь? — Так пошли. — Он повернул голову, обкусывая, — Как Сашка? — Ну он выглядит очень погано. Вот, немного с ним пробыл. Он словно… Пытался мне что-то сказать. — Яшкин тяжело вздохнул, — Давай Шипачеву ногу сломаем? — Давай без рукоприкладства? Иначе все реально решат, что это ты конкурентов убираешь. — Та, были б конкуренты. — Дима отмахнулся и взял его под ручку, — А так, только шутка. Пошли. Нам надо будет после их игры созвонится, узнать о их планах и куда они хотят. А еще кого возьмем? Я без Артура не поеду. — Я предлагаю не издеваться над Аней, выдергивая ее из сессии, а взять мальчишку какого-нибудь еще. — Спросим, но я полагаю Артур Володю Галкина захочет взять. — Скорее всего. — Усмехнулся Никита. — Он классный. Шевелюра такая… Я прям завидую.       Они быстро дошли до дома. Дима улыбнулся, кратко махнув Артуру, что сидел и ужинал с Аней. Они беззвучно дошли до спальни и завалились спать рядышком.       Их ждала игра с Амуром. Последний матч регулярного чемпионата. Дима привычно отправил всех мыться, а сам встал на кухне, раздумывая, чего бы приготовить. Рядышком встала Аня и полюбопытствовала, можно ли ей помочь хозяюшке. Дима кивнул и с радостью с ней приготовил на завтрак великолепные сырники, горячие тосты и свежий салатик. Каждый забрал своего сонного бедолагу из душевой. Они все позавтракали. Поехали вчетвером на игру. Аня побежала к девочкам на верхние балконы. Сегодня была на последнем матче регулярного сезона сходка жен. Аня решилась с Лизой, что тоже пришла на игру, поговорить с глазу на глаз. Только подготовка идет. Мужчины готовили снаряжение и собирались в бой, их жены хихикали и перешептывались на балконах, обсуждая своих непутевых мужей и парней.       В раздевалке стояла громкая музыка, команда после тренировки и раскатки, уже собиралась на игру. Дима сидел наполовину одевшись, и, положив свою джерси на ноги, задумчиво уставился на нашивку альтернативы. Не верил в то, что ему ее дали. Перевел взгляд на Шипачева, что стоял с нашивкой капитана, и переговаривался с Лукояновым, что улыбался, как дурак, весь опухший. Дима перевел взгляд на Артура с Тимуром, что тихонько переговаривались на своих лавках. Яшкин перевел взгляд на Кошелева что, подойдя к нему, присел на корточки. Дима едва заметно ему улыбнулся, ожидая, что ему скажут: — Димка, хочу тебе одну вещь сказать. Только, ну, ответь мне по секрету, та ахинея, которую Шипа нес, это правда? Ну… про Радика? — Нет, не правда. Я пытаюсь разобраться кто это мог сделать. Но это точно не я. — Он пожал плечами. — К сожалению, доказательств нет. — Ничего страшного, я пока наивный, я тебе наслово верю. Ты следом за мной побежишь в третьем звене. Давай, если у нас не будет получаться, я с ребятами буду выводить тебе шайбу, вдруг у тебя будет получаться. — Так от меня в третьем звене толку мало. Нас опять всех раскидали, как семена по полю. Чем дальше — тем лучше. Мне даже ты бы больше картины сделал, чем Петров с Кателевским. — Ну давай мы так погоняем, а потом я предложу пару изменений, а то я смотрю, тебя тренер уже слушать перестал. — Яшкин с грустью согласился. — Ладно. Не боись, вытащим тебе матч.       Яшкин с благодарностью кивнул и неуверенно натянул свою джерси.       Они проскочили на лед и, привычно собравшись около ворот, пожелав друг другу удачи в матче, разъехались кто куда. Первое же вбрасывание умудрились проиграть. Все на лавке внимательно смотрели за первыми сменами чужих игроков. У многих было сомнение, что они справятся с сегодняшней битвой. То, что произошло с их прошлым капитаном, явно сильно подпортило атмосферу в команде, так же как и вечные склоки с Яшкиным.       На одной из смен звено Кателевского начало потихоньку менять звено Семенова. Кошелев отправил на лавку Галиева, и вместо него тут же выскочил Яшкин, уверенно догоняя остальных. Поймал шайбу на крюк на ходу, быстро осматриваясь по полю. Хабаровчане ринулись втроем на него. Дима едва успел сжаться, получив мощнейший силовой от капитана чужаков — Рылова. Шайбу у него выбили. Дима едва успел выскочить из-под опеки чужого защитника, и громко ударил клюшкой об лед. Кошелев перепасовавшись с Семеновым медленно отъехал назад, показав, что будет меняться. Лямкин, держа клюшку в одной руке встал на его место. Семенов рискнул пробежать прямо по центру поля. Отдал пас Яшкину, чувствуя, как Хохлачев его поджимает поближе к борту. Дима дал пас до Никиты, и бросился бежать на свой любимый пятачок. Лямкин швырнул шайбу по борту, кратко посмотрев назад, возвращаясь в стан защиты. Вместо него, со смены прискакал Петров.       Дрозг, выиграв борьбу у влетевшего с двух ног Кателевского бросился в одного бежать к чужим воротам. Билялов кратко осмотрелся. Следом за Яном помчался Лямкин, что оказался ближе всего к происходящим событиям. Успел развернутся, выбив снежную крошку из-под коньков, и подставился под удар. От его коньков отскочила шайба, да прямиком в ловушку к Тимуру, что без проблем ее поймал. Раздался свисток остановивший игру. Дима тяжело вздохнул. Не клеилось у них. Третья смена пошла, и все в пустую. Он занял свое любимое место на круге вбрасывания. Позади него встал Петров и следом Войнов. Карие глаза поднялись. Никита уверенно делал вид, что все в полном порядке, но постоянно держал клюшку одной рукой. От него явно было не сильно много пользы, и кажется он сам это прекрасно понимал.       Кателевский выиграл вбрасывание. Шайба на полной скорости полетела до Лямкина. Тот, успев подставить плечо, снес налетевшего на него Гуркина, сохранив у себя шайбу и быстро помчался с ней вперед. Войнов с Яшкиным наперегонки помчались за ним. Кателевский успел придержать одного из нападающих. Войнов притормозил, получив пас, дождался, когда Дима успеет выскочить из-под опеки Бродхерста, и ударил по воротам. Яшкин подставил клюшку, и шайба, отскочив от нее, оказалась за спиной Лозебникова. Дима гордо вскинул руки, заулыбавшись. Еще не все потеряно!       Первый период Казань плясала на своей территории, пытаясь не дать Амурским Тиграм выбить землю из-под лап Белоснежного Барса. Кошелев аккуратно посовещался с главным тренером о том, как проходит игра. Билялетдинов явно в чем-то сомневался, внимательно смотря за игрой. Вдруг все подскочили с лавки. Двадцать третий, но не Казанский, а Хабаровский, Вячеслав Грецкий решил высказать свое мнение Никите Дыняку по поводу его подножки на Макарове, что был крайним нападающим, а получился крайним в причине драки. Яшкин обхватил Дыняка сзади, и помог лайнсменам растащить дерущихся. — По пять минут! — Гордо рапортовал главный судья. — Давайте без этого. — Попросил Дима, обнимая Никиту, что пытался тяжело отдышаться, сжав голые руки в кулаки. — Давайте… просто разойдемся. Ну первый раз мальчики потолкались… ну чего началось-то?! — Яшкин, ты с каких пор миротворцем стал? — Усмехнулся лайнсмен, — Обнимается стоит, добрый такой мальчик. — А че они моих бедолажек обижают маленьких. — Яшкин положил голову на плечо Дыняка, что даже удивился, кем его обозвали. — Ну давайте без штрафа.       Рылов, обнимающий своего нападающего, кратко кивнул, показав, что поддерживает чужого альтернативного капитана. Судьи все же поставили их на учет, но карандашиком, отпустив без штрафа. Дима гордо отбил кулачок чужому капитану и почапал со своими бедолагами до лавки. Уселся рядом с Шипачевым и жадно сделал несколько глотков холодной воды. — Яшкин, даже не надейся на нашивку. — Спокойно сказал Вадим, меняя быстро изоленту. — Не надеюсь. — Усмехнулся Яшкин, специально отвечая максимально громко, чтобы и тренера за спинами слышали, пока четвертое звено разыгрывало шайбу. — Я просто своих в обиду не дал. Мне для этого нашивка не нужна. Хочешь себя записать в историю — пожалуйста, тут я не лезу. Дашь команду обидеть чужакам — полезу в драку уже на тебя.       Бабенко насильно отвернул голову Вадима и Димы друг от друга, встав за их спинами. Лукоянов, сидящий по другую сторону от Шипачева, лишь расхохотался и получил подзатыльник от Сафонова. Первый период закончился безрезультатно. Дима, чтобы не бесить никого своим существованием, переоделся максимально быстро и, усевшись под хранилище клюшек, задумчиво в относительной тишине решил поменять изоленту. Рядом с ним встал Билялетдинов. Дима растерянно посмотрел на него и поджал раскинутые ноги. — Дмитрий. Я хотел бы с тобой поговорить. — Я бы не хотел этого делать в середине игры с таким опасным счетом, только если вы не хотите мне подсказать как все исправить и сделать лучше. — Скажи мне, пожалуйста, те слухи, которые до меня дошли, это правда? По поводу Радулова. — Смотря какие вы слышали. Да, Сашу нашли пристегнутого ко мне, да, всего избитого, да не очень трезвого, так же как и я такой же был. Но… — Он поджал губы, решив не говорить, что у них было разное опьянение от разных веществ. — я тут не причем. — То есть ты хочешь сказать, что Радулова мы в плей-офф не увидим? — Я не знаю. Вопрос к Радулову. — Дима взял новую изоленту, наконец отчистив крюк. Перевел взгляд на главного тренера, что присел около него на корточки и снова продолжил заниматься своим делом. — Не знаю какое у него состояние, я почти ночью был, его лечащего врача уже не было на работе. Вчера был у него. Он… и так не красавец был, но ему же не лицом играть. По повреждениям не знаю… — Он опустил голову и тихо сказал. — Я хотел быть капитаном, но я не хотел таким способом забираться на капитанский пост. Я все еще не сильно равнодушен к нему, — Руки медленно, слой за слоем, обматывали крюк новой изолентой, — Но выбивать его из состава я бы не хотел. Он все равно нам нужен. Он не просто так получил свое место. Уж точно не за красивое личико. Я его уважаю как игрока. Да, он навредить может так же, как и помочь. Но у нас не сильно большой состав на лавке сидит, чтобы выебываться и перебирать «харчами». — Он поднял голову, и сказал, — Почему Барбер не играет? Почему вы только Миллера оставили? — Мне кажется Райли слишком медленный. Тяжелый, неповоротливый. — Мы зачем его с Барыса тогда брали? — Возмутился Дима, смотря на уставшее лицо главного тренера команды. — Что, опять получилось как с Дамиром? Вы же знаете, как они играли. Нечего было тогда из клубов выдергивать. — Там разные ситуации были, Дмитрий. — Если Барбера не будет в составе на плей-офф — нам придется тяжело. Да, тот же Быков, да, тот же Князев, очень хорошие молодые ребята. Но у нас не хоккей как у Северстали или Торпедо, где все носятся как электровеники, забивая по десятку шайб. У нас тоже не быстрый хоккей. Мне не нравится, как вы наши звенья поставили. — А мне не нравится, что мы платим тебе девяносто миллионов непонятно за что.       Яшкин впал в ступор и, крепко сжав голой рукой клюшку, вопросительно посмотрел на Билялетдинова. — Не понял. — Растерялся Дима. — Это… это сейчас упрек меня в том, что я не играю на свои девяносто миллионов? — Да, Дмитрий, ты сильно дорого обходишься, а толку с тебя не сильно много. — Меня не было почти три месяца на играх. — Ледяным тоном ответил Яшкин, — И никто даже близко ко мне с моими шайбами не подошел. Радулов только попытался. И все. Нихуя никто толком не забрасывал. И не надо меня упрекать в том, что я, стоя на пятачке, за другими подчищаю кривые броски. Это тоже уметь надо делать. Мне тоже не нравится, что у кое-кого контракты неоправданно большие. Но вы же знали, за какие качества приобретаете игроков. — Шипачев и Кагарлицкий настаивали, что ты лучший снайпер лиги и лучший бомбардир лиги, и у тебя есть хорошие качества. Мы игнорировали тот скандал, с которым ты ушел с Петербурга, хлопнув дверью так, что трещина разошлась до самого дальнего востока. А сейчас я понимаю, что Роман Борисович не просто так от тебя отказался. — Яшкин нахмурился, стараясь держаться и не впадать в истерику. Молчал, терпеливо выжидая, когда поток грязи, льющийся на него остановится. — Ты рассорил мне команду, ты действуешь на всех очень плохо. Тебе надо очень постараться, чтобы получить свою долгожданную нашивку, Дмитрий. — Не надо упрекать меня игрой в Петербурге. Петербург и СКА хотя бы не мешали игрокам реализовываться на льду, сажая их на лавку с фразой «Не выебывайся и играй по плану». Наш план уже давно все разгадали. И те игры, которые мы выигрывали, даже без меня в составе, были только за счет того, что кто-то не побоялся пойти против ваших планов и за счет этого получал уникальные возможности. Я уважаю многие команды за то, что главные тренера не бояться отпускать игроков и давать им делать свои чудеса на льду. Да, Роман Борисович упрекал меня за мои «выебоны», уж простите, другого слова нет. Но он все еще доверял мне, за счет чего мы с Дамиром могли делать то, что Казань просто побоится делать. Дайте свободу игрокам, у вас не детско-юношеская команда в составе. И очень многие, начав рисковать, будут набирать свои очки. Слушайте нас почаще, и не только для галочки. — Еще раз ты меня упрекнешь в том, как я руковожу командой, пойдешь вон. И твой большой контракт тебя не спасет. — Серьезным тоном ответил Билялетдинов. — Уж не тебе, Дмитрий, жаловаться сидеть, что тебя по ногам и рукам связали. Шипачев еще может так возмутится, Кагарлицкий, Сафонов с Лукояновым. Даже Радулов может. Но у тебя никогда никаких ограничений не было. — А вы знаете о том, — Дима повернул голову остановив взгляд грустных карих глаз на главном тренере, — что хоккей слишком командная игра, чтобы я смог один что-то сделать? Если все вокруг меня бояться шаг в сторону сделать, то вопросы не ко мне. Я сорвусь и убегу. Да, мне ничего не стоит ослушаться плана. — Дима едва заметно улыбнулся. Он их никогда и не слушал толком. — Только вот вокруг меня все продолжат стоять в обороне, даже если поле перед нами будет пустое, ведь вдруг враги развернутся и полетят на нас. У нас сильные вратари. Мы можем себе позволить немного похулиганить и грязь поразводить. И нам за это ничего не будет. Верните наше звено обратно. Знаете же, что мы хорошо играем вместе. Зачем… — Яшкин. — Резко прервал его Билялетдинов. — Замолчи. Еще одно слово и можешь забыть не про то, чтобы играть с капитанской нашивкой, а вообще играть на позиции выше, чем тринадцатый нападающий.       Дима вдруг улыбнулся. Оперевшись о клюшку поднялся на ноги и, гордо фыркнув, сказал: — Я вас не боюсь. Затыкайте меня. Сдерите с меня нашивку, запретите мне играть. Только я посмотрю, как команда будет справляться без двух лучших бомбардиров и снайперов. Я спорить не стану. Только вы сами знаете мою силу.       Главный тренер медленно положил руку на его крепкое плечо и сказал, смотря в глаза: — Тебя брали в команду за эту силу. Я подписывал контракт со стабильным эмоционально, очень крепким высоким габаритным и тяжелым крайним левым нападающим с огромным опытом игры в разнообразных лигах, с огромным количеством кубков и медалей, с бесконечным количеством достижений, которому не хватало только кубка в руках на победной фотографии. А сейчас передо мной стоит отощавший, слабый мальчик, что не умеет контролировать свои эмоции и не может отличить работу от отношений. Вот покажи себя как того, кого я видел в начале сентября, и я подумаю, чтобы твоему звену развязать руки, и дать тебе твою нашивку. У тебя на это есть два периода. Но любая твоя ошибка отправит тебя на лавку. И плей-офф ты будешь видеть по телевизору. Только теперь не из-за травмы, а из-за собственных ошибок. Со второго периода будешь играть в первом звене. Любая ошибка, Яшкин. Я устал от тебя и твоего свободного нрава. Устал я жалеть тебя и прощать тебе твои ошибки. Больше шансов не будет.       Главный тренер мягко похлопал его по плечу и пошел обратно в тренерскую. Дима же, опустив голову, гордо фыркнул и сказал: — Я у Ромы был лучшей лошадкой в конюшне. И лучшую лошадку не просто так наградили. — Он шмыгнул носом и сжал в руке клюшку, стоя в одиночестве тихо сказав, — Конечно. Слабого добить никаких сил не надо. Силы нужны только для того, чтобы слабого обратно на ноги поднять. — Вдруг улыбнулся. — У Казани, как и у Петербурга этих сил нет. Умеете только добивать.       На второй период все вышли в новых звеньях.       Вадим с двумя Димами вполне понятно начал скакать по льду, прекрасно понимая что от одного, что от другого ожидать. Они не путались, кто куда побежит в экстренной ситуации и уже на второй пересменке, получилось невероятное. Кагарлицкий успел добежать до шайбы, которую Яшкин швырнул слишком сильно. Зазевавшийся Шипачев едва успел отскочить от угрожающего ему силового, и помчался следом за Кагарлицким. Тот, сделав резкий вираж за ворота, успел выкинуть шайбу себе за спину. Яшкин ее тут же отбил до Шипачева, и Вадим, без усилий, швырнул ее прямо под ближнюю перекладину, поймав вратаря на противоходе. Раздалось громкое ликование. Парни с радостью друг друга пообнимали и побежали отбивать кулачки и меняться на второе звено. Не успевший очухаться Амур встал на вбрасывание, тут же проиграв его. Семенов отбил пас до Галиева. Защитники в виде Князева с Миллером приняли удар нападающих на себя, не пустив чужаков к своим воротам, увидев как Стаса грабанули прямо на синей линии. Кошелеву пришлось бежать за Слепцом, что тут же скинул с себя шайбу. Семен не простил наглости и наказал за хулиганство чужого нападающего, со всей силы пихнув его в борт. Шайба скакала между клюшками Семенова и Галиева. Они дотянулись с трудом до чужих ворот. Кошелев успел на параллельный пас, остановив шайбу, скакавшую между чужаками, и ударил по воротам прямо с синей линии. Бросок пришелся в дальнюю девятку и шайба влетела за спину вратарю Амура, что от обиды хлопнул клюшкой по льду.       Мартемьянов тут же показал, что будет брать тайм-аут и менять вратаря. Ситуация поганей некуда — прошло пять минут от второго периода, а счет уже три-ноль. Все Казанские звенья слушали инструктаж, прекрасно понимая, что сейчас придется втухать в защите, потому что просто так Амур ничего не оставит. Яшкин же стоял подальше от всех закинув голову, и смотрел на балкончик Арены, где небольшой кучкой стояли чужие жены и девушки, и у них явно шло очень громкое обсуждение происходящего. Дима улыбнулся и перевел взгляд на Билялова, что стоял и умирал со смеху с шуток Артура, который первый раз за долгое время не спал. Видимо ликование Арены мешало.       Тайм-аут закончился. Амур усадил в ворота Яниса Калниньша, который явно был не готов приходить на выгоревшее поле перед Казанью. Но выбора у бедолаги не было. Тимур же уселся в свои ворота, явно очень гордый собой. У него статистика была уже у одного из лучших в лиге, чем основной вратарь явно очень гордился. Все снова встали на вбрасывание, которое гости уже выиграли, тут же начав атаку. Второе звено Казани попыталось их остановить, но первое звено, промчавшись на всей скорости по полю, оставило за собой только ледяную крошку и аромат украденного у Билялова очередного сухаря. Дрозг, перепасовавшись с Рыловым, ударил по воротам забил. Счет на табло изменился на три-один. Миллер с Князевым лишь стыдливо улыбнулись попрятавшись за спиной у Кошелева, что, кажется, такого варианта развития событий никак не ожидал.       Дима кратко проводил взглядом Лямкина, что поставил свою клюшку и быстрым шагом ушел. Его же звено сейчас пойдет на лед. И куда он собрался? Он жестом показал Артуру посмотреть. Ахтямов быстро попрыгал за своим бедолагой защитником. На удивление Яшкина, вместо второго звена на лед вызвали четвертое, дав, видимо, всем отдышаться.       Ахтямов пошел следом за Никиткой. Тот, швырнув свои перчатки на лавку, взвыл, прижимая к себе перебинтованную руку с окровавленным бинтом. Увидев на пороге Ахтямова, склонился к полу, поджав ноги. — Мне Анью позвать? — Осторожно спросил Артур. — Сильно больно? — Мелкий, не обращай внимания, я справлюсь. — Едва слышно протянул Никита, зажмурившись.       Артур порылся у себя в вещах, и набрал свою девушку. Сам, попросив его потерпеть, встал рядышком и гладил по растрепанным волосам. Аня пришла в раздевалку с портфелем. Уселась на колени перед Никитой, и, с силой вытащила его руку. Торопливо развязала бинт, прекрасно видя то, как с него уже начала капать кровь. Лямкин взвыл, зажмурившись. — Да помолчи ты. — Она повернула голову, — Артур, не смущай человека. Он даже поскулить не может. Иди, смотри как Билялова там ебать начали. Ты же сейчас пойдешь вместо него. — Чего это?! — Удивился Ахтямов, уперев руки в бока формы. — Мне карты так сказали. Иди, разминай лапки.       Ахтямов вскрикнул и быстро почапал обратно, опустив забрало шлема. Аня же сжала руку Никиты на запястье, и сказала: — Поори. Полегчает. Не стесняйся меня. — Блять подохну сейчас. — Никита зажмурился, скривившись от сильной боли. — Какого хера… — Ты носишься как угорелый по льду. Сердце быстрее кровь гоняет. Доза обезболивающего с каждой минутой снижается. Плюс у тебя руки мокрые. — Она скинула мокрый бинт с руки, и с силой раскрыла длинные пальцы с колечками. — Ну это же стоило того, да?! — Стоило. — Прошептал Никита, и вскрикнул, когда Аня достав из портфеля черный бутылек, облила его руку. — Блять! — Он дернулся, громко топнув коньком, — Блять, ебанутая! Больно же! — Да ты что?! — Удивилась Аня, улыбнувшись, — Давай отрежем ее?! У тебя все равно еще одна есть. — Сучка. — Заскулил Никита.       Снова дернулся. Жидкость быстро промывала рану, собираясь грязной лужей на полу. Аня задумалась, и, дернув его за руку, снова распрямила пальцы. Никита громко заскулил, словно голодный щенок, уже не зная как выгнуться, чтобы не было так больно. — Давай мы с больницу сходим. Она же никогда не затянется… — Бля, давай ты сама как-нибудь. Ненавижу врачей. — Мальчишки… — Тяжело вздохнула Аня, — Давно мечтала посмотреть сколько на вас слоев одежды. Сейчас я ее замотаю, обезболю. Основную дозу надо будет вколоть в другое место. — Никита распахнул глаза, и торопливо отрицательно покачал головой. — Что за «нет»?! Умереть от болевого шока прямо на льду хочешь?! — Ну Валькирии и Валькирии, чего бубнить…       Аня осторожно заклеила рану, сделав довольно большую прослойку между раной и бинтом. Кратко посмотрела на перчатку, что окрасилась красным цветом внутри. Никита ерзал, скуля от боли. Она резко дала ему пощечину, и, воспользовавшись тем, что Никита впал в ступор, не зная, как на такой жест реагировать, сунула обе ручки в портфель. Быстро набрала обезболивающего в шприц и тут же вонзила иголку в руку. Никита взвыл, взмахнув ногой в остром коньке. Аня едва успела увернуться и, слегка поджав блестящие губки, вколола небольшую дозу обезболивающего. Взяв бинт, принялась перематывать руку, постоянно сверяясь со временем. Нельзя его слишком надолго забирать из игры. — За что ты меня ебнула?! — Возмутился Лямкин, — Я тебе не Жабка, чтобы меня пиздить. — Цыц. Не квакать была команда. — Она поменяла иголку, — Давай, быстрее, задом ко мне и на колени. Иначе я сама тебя раздену. Тебе точно не понравится. — Пиздец. Я не буду перед чужой дамой раздеваться! — Домовой… Там клюшки рядом. Хочешь проверить какой силы у меня удар?!       Лямкин покорно развернулся к ней спиной. Неловко развязал шнурки на шортах. Аня пихнула его в спину, свалив на колени. Стянула сама шорты, следом несколько слоев защиты, и трусы. Протерев кожу, вогнала иголку под кожу. — Ай, да больно! — Возмутился Никита, стоя на коленях, уперевшись руками в лавку. — Блять, да полегче, я же не манекен… — Ничего не знаю, у нас тренировочную жопку звали Никитой. — Усмехнулась девушка, и, прижав вату, вытянула медленно иголку. — Так. Больше нельзя будет, иначе будет передозировка. После игры мучаться будешь. — Гошей же зовут обычно. — Растерянно сказал Лямкин, уставившись на свою перебинтованную руку. — Это которому искусственное дыхание делают. А которому уколы учатся делать, тот Никита. — Она аккуратно подтянула ему трусы, прижав вату, и натянула с трудом защиту обратно. Задумчиво постучала острым ноготком по пластику. — Пиздец. А чего у тебя форма с трещинами? — А это я шайбой по почке чуть не получил. Хорошо хоть не на мне трещина. — Он тяжело вздохнул. — Хули беречься. — Я поговорила с твоей Лизой. Она смотрит игру сидит очень внимательно. Не опозорься перед ней. — Она на игре?! — Удивился Никита и, повернул голову, — Серьезно?!       Аня с улыбкой кивнула и, подтянув уже зеленые шорты, приобняла его сзади, завязав на них шнурки. Заинтересованно задрала джерси и посмотрела на защиту на нем. Никита покраснел, отведя взгляд. Несколько пальчиков просунулись под защиту. — Еще и тугая такая… Прям натуральные доспехи. А я где-то видела, что вы без термобелья играете. — Радулов так играет. Ему не холодно. Он поэтому, кстати, обычно дерется так, чтобы с него джерси не стянули — кому охота с голым торсом на глазах у изумленной публики драться. Я нет… я тут мерзляк. Меня же после игры потом хоть выкручивай. — Никита улыбнулся. — Так. Я понял. Ты меня разговорами отвлекла, чтобы я не скулил? — Да. Обезболивающему надо время. Все. Поднимайся и в бой. — Аня все аккуратно сложила в портфельчик, и протерла за ним окровавленную лужу, спрятав окровавленные бинты. — Не облажайся и не умри. Кажется, если я еще постараюсь, Лиза сможет с тобой поговорить. Но пока не загадываю. — А ты ее на что настраиваешь? Хочешь, чтобы я вернулся к ней? — Я думаю, вы взрослые люди, и вы оба понимаете что вам надо. Ну… — Аня мягко приобняла его. Никита едва заметно улыбнулся. Он вонючий, весь насквозь мокрый, еще и на коленях стоял и обнимался с чужой дамой. Сказать, что было неловко — ничего не сказать. — Я хочу тебе счастья, так же как и ей. Я не настаиваю и тем более не настраиваю ее, чтобы вы прям завтра в ЗАГС пошли расписываться по-новой. Она просто очень негативно к тебе относится. И я пытаюсь ее расположить к тебе нормально. Чтобы вы просто поговорили. Сами уже дальше решите — надо ли оно вам или нет. — Аня улыбнулась и тихо сказала. — У тебя хорошее окружение вокруг. Очень понимающее. И ты можешь смело действовать. Мы будем любить тебя и дружить с тобой, даже если ты… ну… будешь и дальше со своим Волком спать, а Лизу одну оставишь. У меня, потому что есть некоторые сомнения по поводу ее слов. Так что… Потом как нибудь. Сначала просто поговорите.       Никита с трудом поднялся на ноги. Аня с улыбкой посмотрела на него, и, пригладив мокрые волосы, одела на него шлем, с трудом до него дотягиваясь, и вручив печатки, отправила в бой обратно. Никита, прихрамывая, поволочился обратно. Как раз успел на свою смену. Пока все вставали на вбрасывании, удивился надписи на табло. Они успели еще одну шайбу проебать. Кратко посмотрел на Диму, что сидел и недовольно возмущался между Шипачевым и Кагарлицким, пока те ухахатывались с его недовольных реплик.       Второй период больше не ознаменовался ничем плохим, кроме того, что Амур уверенно нагнал Ак Барс и от овертайма их отделяла одна шайба и еще двадцать минут третьего периода.       На третьем периоде Казань успешно справилась с напором чужих нападающих, не пропустив тигров вперед и удержала победный счет в три-два. Артур с чувством выполненного долга счастливый сидел закинув ножки на бортик, наблюдая за тем, как ускользают последние секунды периода. Только прозвенела финальная сирена, как на стадионе раздалось объявление: — Наша команда заняла вторую строчку регулярного чемпионата и начнет матчи из дома! Соперником выбран хабаровский «Амур»!       Ребята из Амура остались от новостей не в восторге. В Казани же стояло ликование. Команда, поблагодарив друг друга и болельщиков, с громким шумом пошла в раздевалку. Ликование едва прервал главный тренер поблагодарив мальчишек и объявив шесть дней отдыха перед началом самого тяжелого марафона, к которому все и готовились все эти месяца. Вскоре ликование потихоньку притихло и шумный отряд быстро переодевался, собираясь всей гурьбой в бар отмечать. Дима, услышав тихий скромный стук в дверь, вышел из раздевалки. Громыхая коньками, пошел к одиноко стоящей девушке. А вот и она. Вот и Лиза Лямкина. Очаровательная красотка стояла в сапогах на каблуках и была с Диму ростом на коньках. — Привет, Дмитрий. — Кратко кивнула она, — можно я с тобой поговорю? При условии, что никто ни о чем не узнает.       Дима кивнул и пошел с ней в раздевалку Ирбиса. Уселся на лавочку и накинул мокрое полотенце на шею. С волос капали соленые ледяные капли. Он натурально выдохся и был готов умереть. — Дима. Открой мне свой секрет на миллион. — Он кратко кивнул. — Ты спал с Радуловым? — Спал. — Неохотно признался Дима. — Не раз. Не десять. Много раз, да… Только, пожалуйста, Ане его не говори. Сейчас явно не тот случай.       Лиза растерялась опустив голову. Она сидела скромно рядышком, прижав колени друг к другу и слегка отведя ножки в сторону. Аккуратные худые руки были сложены вместе ладонями. Яшкин рассматривал ее, обкусывая губы. Она красивая. Да. Очень красивая. Взгляд кратко пробежался по одежде и замер на животике. Внутри нее живое существо. Карие глаза снова остановились на аккуратном личике бывшей жены лучшего друга. Она выглядела очень грациозно и собрано, словно английская принцесса. А вот Дима выглядел как упырь. Это точно. Он отвел одну ногу назад, поерзав ей в коньке. Наверняка от него не очень хорошо пахнет. Но Лизе, кажется, было не до этого. — Чего тебе не хватает, что ты ложишься под мужика? Ты же… Пидор… Ну… — Ну да. — Согласился Яшкин. — Это приятно. Я девушек люблю так же, как и мальчиков. Мне в принципе все равно с кем спать. Особенно если я пьяный. — Он стыдливо пожал плечами, и вытер краем полотенца покрасневшую морду. — Я такой человек. Я из Чехии. У нас нормальны оба варианта событий. В этой стране с этим тяжело, да. — Я понимаю, да. И ты я думаю понимаешь почему я спрашиваю… — Да. Да, твой Никита спал с Кертисом. Да. Но… Ну… — Он о нем отзывался небось с большой любовью. — растерянно сказала девушка, беспокойно перебирая рукав худи Ак Барса. На груди под символом был вышит девяносто шестой номер. — Наверняка ведь что-то в нем нашел. — Лиза, я не очень изящный на красивые слова. И об этом очень неловко говорить. — Мой муж трахался с мужиком. — Вдруг сказала Лиза. — И я не знаю чего ему во мне не хватило, что он кинулся в постель и подставил зад. — Он… — Дима улыбнулся. — Ну… Сверху. Я обычно снизу. Он же актив. Он прыгает сверху. — Не поняла. — Растерялась Лиза, — С этого места поподробнее. — Ну… Мальчики могут быть и снизу и сверху. Если ты сверху, то равносильно, что спать с девушкой. Просто… Вариантов меньше. Если ты снизу, то ты сам девочка. Это тебя тогда хватают за волосы, и, ткнув мордой в подушку, ебут. — Лиза в шоке уставилась на него. — Я с Радуловым был снизу. Я подставляю жопу, и меня ебали. Сейчас, вот, с Бруксом у меня тоже самое. А… — Яшкин опустил голову и перешёл на шепот, — А твой Никита сверху. Ему с таким длинным хуем только сверху и быть. Ну вот… — А ты спал с Волком? — Осторожно поинтересовалась Лиза.       Дима едва заметно улыбнулся, смотря на нее. У него покраснели щеки. Как спать с тремя сразу, так у него никакого стыда. Как блевать в центре Петербурга объебавшись и наркотиками и алкоголем, у него нет стыда. А как говорить об этом, так стыдно. — Спал. Кертис бывшая проститутка. Он приехал из Америки и в Барысе проституцией зарабатывал деньги для помощи семье, потому что там мало платят. Вообще одна из нищих команд. — Яшкин запустил руку в мокрые волосы и убрал их аккуратно в сторону. — А как в Екатеринбург приехал, так с этим завязал. Не бойся, твой Никита не заразный. Мы с Волком каждый месяц проверяемся. — Как он мог мне изменить с ним? — Томно вздохнула Лиза, — Ну он красивый. Но это же вообще не вкус Никиты. Ему скорее бы ты подошёл. Он высоких и светленьких любит. А этот маленький и темненький. Какой-то неловкий, странный… — Волчонок как человек очень хороший. А еще он вкусно готовит. — А, ну все понятно. — Лиза отмахнулась, — Дальше можно не объяснять. Кому что, этому жрать. Всех на сиськи, ну, на жопу приманить можно. Этого на еду. Сама так же просто делала. У прошлой девушки его увела, приготовив ему его любимый пирог и пригласив в гости.       Они вдвоем расхохотались. Лиза аккуратно протянула ему руки. Дима мягко наклонился к ней и обнял ее, очень осторожно положив руки на теплые бока. — Димка, а можно я тебя кое о чем попрошу, как родителя Жабки? — Можно. — согласился Дима, — Моя квакалка кого-то обидела? — Нет. Пока нет. — Лиза стянула с его шеи полотенце и протерла его волосы, слегка их подсушивая, — А предложи мальчишке предложение своей Лягушечке сделать? — А почему она у вас в отряде — Лягушечка? — Потому что твой Артур — Лягушонок. — Лиза улыбнулась. — Она у меня в гостях когда была, я уборку наводила. Свое свадебное платье выкинуть хотела. Она его с такой радостью прикинула на себя, и сказала о том, что очень хочет замуж. Но Артур не предлагает… — Ну я предложу Жабке. Но это же очень серьёзный шаг. А мой Лягушонок обычно сто раз подумает. — Хорошо. Мы не торопим. Но у нее шестнадцатый размер. — Лиза улыбнулась показав на свой пальчик, на котором носят обручальное кольцо. Дима кратко кивнул. Намек понят. — Яшкин, как ты думаешь, если я с Никитой… Обратно своего обжору заберу… Сможет ли он забыть про этого пацана? — Этот пацан старше нас. — Дима кивнул, — Никита любит тебя. Правда. Честно. Твоя фотография до сих пор у него на заставке, а на его пальце кольцо от тебя. — Ага, у Радулова тоже. — Фыркнула Лиза. — Но у меня нет. Я его не люблю, в отличии от его Ани. — Дима показал ему обе руки. — Видишь. Ни одного кольца. Я его кольцо снял, как понял, что это не мой человек. Кому попало кольцо не протягивают. Да, Лиза, я думаю он сможет забыть о Волчаре. Не запрещай общаться. Он сам не будет. Он будет с тобой. Он любит тебя. Соскучился. Он же пить начал, потому что твоей ласки не хватает.       Лиза кивнула, и, поправив рукав худи, тихонько сказала: — Позови мне его, пожалуйста.       Яшкин кратко кивнул. Поднявшись, с трудом потащил ноги в коньках до соседней раздевалки. Ввалившись в нее, схватил Никиту за воротник худи, и, не дав даже договорить с Кошелевым, потянул его на выход. Вытащив его, захлопнул дверь, и, вжав в стену, наклонился к нему. Никита отшатнулся, поджав губы, словно побоялся, что он его поцелует. Дима улыбнулся ему и прошептал на ухо: — Лиза хочет с тобой поговорить. Не знаю кто из вас сверху, но она будет считать, что ты. Пожалуйста, не облажайся. Поговори с ней. — Я думаю она меня не простит за измену. — Просто поговори с ней. С ней до этого видимо еще кто-то поговорил. Просто не облажайся. Она сейчас в максимально хорошем расположении духа.       Никита кратко кивнул. Собрался с силами и пошел шаркая грязными кроссовками в соседнюю раздевалку. Дима же вернулся к себе. Уже почти никого не было, да и те кто остались торопливо собирались и убегали с криками «подожди». Дима уселся рядом с Артуром, поспешно натягивая штаны и сказал: — Куда они? — В бар. Если хочешь, иди с ними. — Артур приподнял голову, — А ты чего такой растрепанный? — Я с Лизой разговаривал. Я полагаю, Никиту можно не ждать. — Мы подождем. — Улыбнулся мальчишка, — А то вдруг его не заберут обратно.       Яшкин кратко кивнул. Стянул с себя джерси и, расстегнув защиту, стянул ее следом. Быстро раскидал свои вещи и, усевшись обратно, поджал ногу, натягивая носочек, тихонько сказал: — Жабка, у меня к тебе серьезный разговор.       Артур растерялся, настороженно смотря на него. Притих, неловко тыкая пальцами друг в друга своим любимым жестом. Дима же натянул футболку и, следом худи. Немного поерзав положил ногу на ногу. — Ты меня пугаешь. — Прошептал Артур, — Будто сейчас будешь говорить о том, как предохраняться. — Ну, ты с ней не первый месяц, так что я думаю ты умеешь членом пользоваться. — Дима тяжело вздохнул, — Жабка, послушай, девочкам нужна стабильность в жизни. И очень многие мечтают о браке. О детях. И если последнее еще можно как-то отодвигать, разговоры, например, двигать в сторону того, что вы еще молоды, и хочется пожить для себя, то такие вещи девочки не любят откладывать. Я вижу как ты смотришь на нее, Артур. Она хорошая девочка. Очень ответственная. Очень собранная. И очень умная. Сколько вы с ней вместе? — Со школы. — Артур покраснел, опустив голову, — Димка, мне неловко. Я видел, как ты предложение Волчонку делал. А что если она откажет мне? Да и я не знаю какой у нее размер. — Лиза мне кое-что по-секретику рассказала. — Дима кивнул, — Чужие секреты храню. Но один, все же, думаю, можно и рассказать. Шестнадцатый.       Ахтямов сидел поджав губы, неловко перебирая шнурок от худи в руках. Тихонько спросил: — Ты думаешь она не откажет? — Не говорю. Думаю что нет. Девичий отряд следит за своими девочками. Ничего не бойся, Жабка.       Артур едва заметно улыбнулся и кратко кивнул в качестве благодарности. Дима едва успел одеться, как в раздевалку вошел Никита. Он затянулся прохладным воздухом и медленно выдохнул. Открыв глаза посмотрел на Диму с Артуром. Не выглядел расстроенным или даже заплаканным. На лице появилась едва заметная улыбка. — Простила? — заинтересованно спросили сидящие. — Нет. — А… — Артур слегка наклонился вперед, — Чего радостный тогда? — Я могу с большой уверенностью сделать кое-что, что не смог сделать при ней.       Он стянул обручальное кольцо с пальца и, расстегнув тонкую цепочку на шее, повесил кольцо на нее. Артур с Димой в шоке переглянулись и уснова уставились на Никиту. Тот лишь с большой гордостью надел обратно колечко Волчонка на палец и счастливо улыбнулся. Натянул на себя худи и спросил: — Чего уставились? — Ты… — Дима чувствовал себя максимально неловко спрашивая, — Никита, а ты, ну, точно уверен в том, что ты делаешь? — А можно я сам это все решать буду? — Никита кивнул и сказал, — Мы с ней поговорили. Пообещали друг на друга зла не держать. Ей все еще противно со мной общаться. Сказала, что моя любовь лживая и не может быть одинаковой к ним обоим. Я в ответ ей сказал то, что она может отдать мне моих девочек и жить так, как ей захочется. — Он повернул голову и показал на ярко красный след от руки, — Она обозвала меня кобелем. А я сидел, слушал ее и ее обливания грязью меня, и понял одну важную вещь. — Никита пожал плечами, — Я ей не нужен был. Ну… — Ты сейчас хочешь нам сказать, что вот эта ваша чистая и искренняя любовь друг к другу была просто игрой? — Удивился Ахтямов, перебив его. — Никита. Погоди. Вот серьезно? — Там не все так легко, Жабка. Мы с ней пообещали, когда были на пороге ЗАГСа, что если один из нас захочет уйти, то делает это. Если ты общаешься с человеком и чувствуешь некомфортность, чувствуешь его гнев, его пассивную-агрессию к тебе, это не нормально. Ты можешь приучить к себя что это норма. Ты можешь находить оправдания человеческим выходкам. Ты можешь закрывать глаза на психи, когда ты не успеешь переступить порог дома, уставший как тварь, а в тебя летит сумка с твоими вещами и следом крик «пошел нахуй, тварь!». Ты делаешь скидку на то, что возможно у нее день плохой получился, наверняка кто-то мозги выеб. А потом до тебя доходит, что эта агрессия, накопленная за день, резким потоком льется на тебя и никакого крана выключить нет. Тебя просто так же обливают помоями. Когда переступаешь порог дома с детьми на ручках, а она стоит с недовольным лицом у окна с бокалом вина, уже все для себя решив, уже разругавшись с тобой в мыслях, выиграв этот же самый спор, услышав вопрос от дочки «мама, а почему ты такая грустная» лишь фыркнуть и уйти, то на пятый раз до тебя дойдет, что где-то вы оба не туда свернули. Привкус этих скандалов, которые по факту решались за десять минут, портит весь день. Да, хорошие времена бывали. Их было большинство. Я у нее спросил про то, чем она была занята последнее время, когда меня не было. Она мне пожаловалась на то, как ей тяжело с детьми. А потом сказала мне то, что я уже знаю. Что у нее будет ребенок. — Он отрицательно покачал головой и сказал, — Она наврала мне. Я все готов простить. Но мне дети важны. Этого я не прощу. Плей-офф закончится, я заберу своих девочек у нее и все лето буду с ними. А она пускай занимается чем хочет. Меня такой финал моих отношений полностью устраивает. — Что она сделала? — Удивился Артур, — Она… наврала тебе про детей? — А чего, так можно чтоль? — Удивился Дима. — Типа… а как? — Она сказала второй месяц. Я видел две ее беременности. И я знаю какой она бывает. У нее должен быть животик. У нее в роду это сразу видно у всех девочек. А она у меня еще такая… подтянутая. — Он задрал свою футболку и улыбнулся, проведя пальцем по низу живота. — Вот тут больше становится. Я точно знаю. А она мне врет. Либо ребенок не от меня, потому что на первом месяце беременности. — И вы решили просто… разойтись? — Я ничего не решил. Я предложил ей поговорить о том, что ее не устраивает во мне. Но она просто…       Лямкин замолчал. Накинув на голову капюшон, натянул пуховик. Отвлекся на телефон и жестом попросил себе паузу, быстро зацокав ноготками по экрану телефона. Артур настороженно наклонился к Диме и прошептал ему на ухо: — Я с вами всякого насмотрелся. И мне иногда кажется, что с мальчиками отношения проще строить, чем с девочками. — Тебе только кажется. Видишь же, от человека зависит. Мои заебы никто не выдерживает. Надо найти по жизни человека, с которым тебе будет комфортно. Скорее всего вам двоим уже будет без разницы какого кто возраста, какого цвета глаза или любимое блюдо. Главное чтобы характер тебе подходил. Чтобы поведение не бесило. Да, период разочарования непременно наступит после какого-то периода отношений. Любовь будет всегда вперемешку с человеческими слабостями. Идеальных людей не бывает. — Он смотрел в глаза своей Жабке и, вытянув руку, аккуратно коснуллся пальчиком кончика его носа. — И ты это знаешь как никто другой. — Кто-то обязательно где-то наебнется. — Согласился Артур и перевел взгляд на Никиту. — Я был уверен, что хоть у него с Лизой все стабильно и тихо. — Стабильно и тихо все только у Ани с Сашей. Которые Радуловы. Но там потому что с двух сторон уступки. — Он повернул голову и сказал, — Ты чего залип там в телефон? Договаривать будешь? Что она тебе сказала? — Она сказала мне «сдохни со своей казахстанской шлюхой». — Никита счастливо улыбнулся. — Я бы хотел. Меня не ждите. Вернусь поздно. Пить все равно не на что.       Оба парня в шоке уставились на него. Никита же беспечно пожал плечами и, закинув на плечо портфель, прижал телефон к уху и тут же сказал: — Минем кош, поговорить хочу…       Он ушел, закрыв за собой дверь. Дима с Артуром ушли после. Спокойно добрались до дома. Вернув Лягушонка в лапки Лягушечки, решил не мешаться и пошел к себе в спальню. Закрыв дверь, быстро ополоснулся и оделся в пижамку. Свалился на кровать. Раскинув ноги, лежал и, слегка спустив штаны, поглаживал свой член, заинтересованно читая то, что Брукс написал. Увидев голосовое сообщение, закрыл глаза. Пока удовлетворял себя, уснул с телефоном в руке.