Два медведя в одной берлоге

      Екатеринбург. Квартира Кертиса Волка.       В полной тишине, уже точно больше десяти минут, сидели рядышком Никита и Кертис, раздумывая о том, что будет с ними дальше. В квартире побывал Даррен Диц, что поделился многими интересными историями из жизни Волка, и этим самым начал довольно большую трещину в отношениях. В их идеальных отношениях, где было тихо все это время. Лямкин не знал что делать. Чувствовал себя так погано, словно его предали, решив, что он вышел из детского сада и не достоин даже посвящения в чужие проблемы. Кертис же молчал, сидя рядышком, боясь даже и слово первым сказать, хотя прекрасно понимал, что именно слов и объяснений от него ждут. — Поверил в золотую рыбку? — Прошептал растерянно Никита, понимая, что Кертису боязно сказать правду первому. — Не в этом дело, — Растерялся Волк, мягко проведя пальчиками по его руке. Словно котик потерся о плечо хозяина, — послушай, я… — Почему ты мне не доверяешь? — Лямкин повернул голову и смотрел в серые глаза, что в ответ смотрели на него с надеждой. — Почему я ни разу от тебя этого не услышал? Ты же мог мне об этих проблемах рассказать, насколько все плохо у тебя с Дарреном. — Настолько у меня с ним плохо, что только Роману Борисовичу хватило сил это поправить. Никита, я не хотел тебе этого говорить, потому что проблема слишком большая. Она поставила под вопрос всю мою жизнь. И мы с тобой одни бы с этим не справились. Я тебе доверяю. Да, Никита, большая часть его слов — это была правда. Но с Радуловым — нет. — Кто в Казани подвел тебя? Кто тебя ему сдал? — Поклянись мне, что не будешь рубить с плеча. — Никита кивнул. Волк мягко обнял его и прошептал, — Саша с Вадимом. Я этим расплачиваюсь за грехи перед Димой. — Ты довел своими поступками Яшкина до седых волос и страшных истерик. Ты даже себе представить не можешь как ему было плохо. И представить не можешь, как было плохо мне. Ты же знаешь, что я чувствую, когда тебе делают больно, даже если нахожусь в другом конце страны. — Меня не это беспокоит. Яшкин выберется. Я сделал больно тебе, я понимаю. Мы с тобой родственные души. Связаны крепко. Связаны навсегда. Когда тебе больно, мне тоже больно. Когда вредят мне, тебе тоже больно. Я слышал, как тебе было плохо. Но это был единственный способ так расстаться с Дашей. Иначе он бы меня не отпустил. И то, видишь, даже золотая рыбка не помогла. Он все равно нашел меня. Он все равно до меня дотянулся. Против меня стал воевать не только Даррен. Плохо. — Мы будем об этом Диме говорить? — Я бы не хотел. Ему сейчас это будет во вред. До конца регулярного чемпионата осталось четыре игры. — Кертис вдруг встрепенулся, обвил шею руками и прильнул к нему. — Саша выйдет на игры. И они с Димой начнут полноценную войну. Радулов не простил Диме той выходки с кольцом. Прошу тебя, не дай Диме глупостей наворотить. Я за него беспокоюсь.       Никита едва заметно кивнул, смотря вперед себя, никак не обращая внимания на происходящее. Все мысли были заняты только осознанием того пиздеца, который творился вокруг него. Он опустил голову и, зажмурившись, шумно выдохнул. Конечно. За Яшкина он беспокоится, а за него нет. Какая неожиданность. Недовольно покачал головой. — Никитка. Прости меня. — Послышался шепоток Волка. — Расскажи мне правду. — Сейчас я не буду этого делать. У нас между регуляркой и плей-офф будет большая пауза. Я бы хотел дойти до нее так. И потом у нас будет много времени это все обсудить. О чем ты думаешь? — О том, что я себя сейчас так погано чувствую. — Голос Никиты дрожал. На глазах появились слезы, которые, кажется, грозили политься широкими реками. Страшная боль ломала голос. Всегда жизнерадостный, он выглядел сейчас так непривычно. — Я открывался тебе. Утешал тебя. Был рядом с тобой. Ты знаешь всю мою жизнь. А я в ответ от тебя получаю… Такое? Ложь, боязнь и недоверие? — Он всхлипнул, — Зачем ты так со мной поступаешь? Даже сейчас я слышу больше беспокойства по этому чертовому Яшкину. Но никак не по мне. Я стою сейчас облитый помоями, и ты… Никак не хочешь прояснить эту ситуацию передо мной.       Кертис молчал, сидя на его ногах, крепко сжав своей маленькой ручкой его руку. Никита медленно закрыл глаза. Внутри было нестерпимо больно. — Никита, пожалуйста, пойми меня, сейчас не время. Это надо все в спокойном темпе обсудить. — Он указал ему за спину, на окно, — У нас мало времени на такого рода разговоры. Мне на обеде надо будет уже уходить. Нам и пары дней не хватит поговорить. Я бы хотел чтобы ты сейчас остался со мной. Просто пока не трогая эту тему. Прошу, просто доверься мне. Так будет лучше. Ты сейчас даже услышать меня не сможешь. — Я тебе доверяю. — Никита мягко обнял его, но просто для того, чтобы снять его со своих ног, и поднялся с кровати. — Ты мне не доверяешь. Я тебе будто… Парень, который нужен неизвестно зачем. А как же обоюдное доверие? Почему ты считаешь меня неспособным дурачком, чтобы решать серьезные проблемы?! Не только у миллиардеров способы помогать есть. — Ты бы ничем не помог. Диц бы просто убил тебя. — Я вижу. Он очень злой! Вообще, я даже не знаю, как мы с тобой живые остались. — Никита шумно вздохнул, опустив голову. Стыдливо вытер угрожающие политься реками слезы. — Я уж думал что ты понимаешь, что я взрослый и серьезный. Что я в состоянии защитить своих близких. — Никита, подожди. Диц специально выглядит невраждебным. Знает, как ты к этому относишься. — Волк поджал ножки, — Но с ними ничего не было. Да, Роман Борисович помогал мне. Да, всё это происходило только из-за нас. Но это нужно было сделать. Другого выхода не было. Мы много вариантов перебрали, прежде чем пойти на это все. Не смей сейчас просто бросать меня одного. А если он вернется? — Он не вернется. Раз сказал, значит не вернется. Лучше замки поменяй. Если что-то пропало или не так, скажи я поговорю… — Он вдруг скривился и, зажмурившись, сказал, — А ну да. Сам справишься. Нахуй, пойду песок в песочнице есть. Я же сильно тупой, чтобы чем-то тебе помочь во взрослых серьезных проблемах. — Никита! — Жалобно взвыл Волк. — Никита, пожалуйста. — Я люблю тебя, маленький мой. Справишься сам. Хорошо, я не мешаюсь. — Он мягко провел рукой по черным волосам, и Волк тут же схватил его за руку, прислонив его бледную руку к своей покрасневшей щеке. — Прости, мне очень сейчас больно. Очень сильно. Я хочу уйти. — Не смей. — Прошептал Волк, сжав его руку своими. — Никита. Не смей сейчас в Казань уезжать. Ты мне нужен. Умоляю. Хоть еще на немного.       Никита замер, смотря на него. Он не хотел ему навредить. Сейчас он в очень уязвимом положении. Да, дрянь. Такая же как и все вокруг него. Не считающие его за равного. Он для них просто шутка. Просто никчемный мальчишка. Наверное все вокруг даже Артура и то больше уважали, чем его. Молчал, смотря в серые глаза полные страха и отчаянья. Страшное дело было бы оказаться в его положении. Но он сам себя в такое положение и поставил. Знай он хоть немного больше, было бы проще сейчас вставать на его сторону. Снова доверится? Снова быть рядом когда нужен? Да, с ним поступили погано. Но он не может навредить еще больше. Он уже один раз оттолкнул его не подумав. А потом едва не потерял его. Второй раз не было сил и совести его отталкивать, хотя снова ему изменяли, снова его использовали и все утаивали. — Пожалуйста. — Прошептал Кертис, сидя перед ним на коленях с жалобным видом, — Никита. Не оставляй меня одного. Мне очень страшно сейчас будет тут. — А ты не думаешь какого мне сейчас будет держать тебя за руку, слышать твои слова, зная, что ты мне можешь просто врать? Ты не думаешь, как мне сейчас больно? Почему ты не можешь просто объясниться? Почему не можешь просто сказать правду? Сам же знаешь, что если промолчишь, моя фантазия мне же сделает хуже, и вот… то что я увидел мне вообще не нравится. — Он слегка повысил голос, — Ты зачем так поступил? — Потому что Диц от меня не отстанет. Никогда, пока один из нас будет живой. — Он вытянул руку и раскрыл ее ладонью. — Нам было десять. Это клятва на крови. Я поклялся ему что буду рядом. Что бы не случилось останусь рядом с ним. И он дал мне такую же клятву в ответ. А потом мы выросли. Я перестал верить в сказки, а он нет. Он словно с ума сошел с этим обязательством. В пятнадцать меня изнасиловали. А те мальчишки, что это сделали, он с ними хорошо общался. Старшаки, да. Очень серьезные и крутые ребята были. Я не стал ему ничего говорить. Но Ди… — Волк опустил голову и, слегка качнувшись назад, раздвинул ножки, усевшись немного странно на кровать и поджал обе руки, — Даррен, да… он заметил что я поменялся. Доебывался до меня. Дергал меня. Я мечтал чтобы от меня все отъебались раз и навсегда. А он бродил за мной хвостиком. В своих дневниках я ненависть к себе перемежал ненавистью к нему. И жалел. Я все это время жалел что тогда пошел на это. Потом я убил этих мальчиков в восемнадцать. И снова ему ничего не сказал. Потому что знал что он меня не простит за это. Один из них был хорошим знакомым Даррену. — Никита медленно уселся рядом с ним, и, положив ногу на ногу, подпер голову рукой, слушая его молча. — Мы с Ди даже не успели перешагнуть порог восемнадцати лет, как он заявил мне, что… хочет попробовать со мной переспать. Это было так тупо. Так мерзко. Потом мы с ним стали парой. — Он тяжело вздохнул. — Блять, Никита, я не хочу это вспоминать. В общем… — Он с отвращением тряхнул ручками и сказал, — Он врет столько же, сколько и я это делаю. Он вредит мне, потому что я ушел от него. Я поклялся быть рядом с ним, но все равно ушел. Я был глупым наивным мальчиком. И мне никто тогда не сказал чем обернется это все. Для меня были просто шалости. Мне кажется, мы не одни такими глупостями занимались в детстве. А он до сих пор в них верит. У него сильное мистическое мышление. — Кертис пожал плечами, — Я один раз слышал от сестер в детстве, что он пытался меня приворожить. — Никита похлопал глазами, вопросительно смотря на него. Он в это все не сильно верил. Видимо Кертис тоже. — Мама отдала мне этот браслет с пионами. Рассказала о том, что я должен его отдать тому, в кого первого влюбился. Да, он должен был достаться Дицу. Потому что им это браслет был важен. Наши семьи долгое время живут вместе. Не первое поколение. Но я… Только перелопатив это все решился отдать браслет Диме. Это была с ним первая чистая влюбленность. Наивная. Странная. Но это была она. А то что получилось с Ди, лишь грязная чернуха, которая залила меня помоями за всю мою жизнь нихуя не меньше. Пока я живу тут, я прятался от него. В том году я и правда больше засматривался на мальчишек из Челябинска. С некоторыми… — Он едва заметно улыбнулся, — Мы даже в ресторан сходили. Максиму Шабанову очень идут костюмы. Но… Вопреки ожиданиям Даррена, я ни с кем не спал. Я не такой. Он просто сам себе выдумал, что я продолжаю работать по второй профессии. Ты был у меня в постели первый… за долгое, долгое время. Кто просто поддался на флирт. — Кертис поднял голову и тихонько спросил, — У тебя нет ощущения, что мы с тобой… словно должны были встретится тогда? Именно при каких-то таких обстоятельствах? У тебя нет ощущения, словно мы с тобой знакомы несколько жизней подряд?       Никита кивнул. У него и правда давно такие ощущения. Он никогда так быстро не сближался с людьми. Но им это словно и не надо было. Он так думал. Ему-то казалось, что им не надо долгих знакомств, ведь они и правда слишком давно знакомы. Завороженный его серыми глазками и его сладким нежным ароматом осеннего соснового леса и чая с земляничными листиками, прямо тогда на игре влюбился. И случай в отеле лишь сделал только лучше. Яшкину стало от происходящего только хуже, раздразнив старые раны, что едва зажили, а им двоим стало лучше. Они моментально поняли в постели кому что больше нравится. И было так приятно. До следующей игры больше и не встречались. Но Никита не мог найти себе места. Его тянуло к нему. Хотелось его. Благо и следующая игра не стала их долго ждать. И оттуда все пошло гораздо серьезнее. Когда он уже на втором свидании словно случайно проговорился о том, что Кертис ему нравится, предложил осторожно быть рядом. А тот взял и без раздумий согласился. Словно и не надо было моментов подумать о мотивах и надо ли оно им друг другу на расстоянии тысячи километров. Самая странная история любви. Словно и правда так и должно было быть. Но слишком идеально не бывает. И сейчас этот конфликт оставил среди них большую трещину, которую надо бы чем-нибудь залатать, пока она не расползлась дальше и не угрожала бы им обоим обрушением. Но Волк предложил ничего не трогать, что Никита явно не понял. И трещина пошла еще глубже. Если он сейчас его бросит, такого слабого и беззащитного, он его погубит. Надо было быть с ним осторожнее. Но и трогать его не было никакого желания. — Ты спал с Ромой? — Кертис кивнул, — И с Радуловым спал? — Снова неуверенный кивок. — И все не по своему желанию? — Радулов меня не спрашивает. Нет, с Романом Борисовичем, кроме одной ночи в самом начале, и то, очень случайно, у нас ничего не было, кто бы тебе что не говорил. — Увидев вопросительный взгляд Никиты, пожал плечами и сказал, снова опустив голову, — Тогда он вернулся с игры очень злой. Просто сказал: раздевайся. Это было, да, но один раз. Пионы по дому господина Ротенберга и правда от меня. Я со своей тогда надломанной рукой был в этом городе в ловушке без игр. И я нашел способ как спрятаться у всех на виду. Я встал на пороге его кабинета, зная, какой же он могущественный и сколько у него власти в руках. И сказал ему то что должен был. Да, всю историю с Дарреном. А потом сказал, что нуждаюсь в том, чтобы он меня защищал. И Роман Борисович согласился. — Рома всегда просит что-то в ответ. И ты заплатил так? — Кертис кивнул, поджав губы, — Мерзость какая. — Прости, но его в тот момент интересовало только это. В этом году я пошел по-другой дорожке. — Он тяжело вздохнул, — Это не касается тебя, твоей команды и даже вашей лиги. Но я… Нет. Потом. Сейчас не критично. Но он это всё придумал, с шантажом Димы, с тем, чтобы выбирать, кто из нас будет живой, но по факту никому не навредил же даже. Ну вот… С Радуловым у них свои разборки, я им только помог. Брукса никак не тронули, это был повод выгородить Шипачева из-под возможных обвинений. Только вот Дима сильно быстро обо всем догадался. Круг детективов… — Волк тяжело вздохнул. — Всё просто, чтобы Диц не нашел меня. Но ведь всё это было бессмысленно. Он, прежде чем я уехал в сюда, сказал фразу… «Пора конец этому положить. И мы скоро решим, кому из нас положено жить». — Как ты можешь говорить о том, что он никому не навредил, если у тебя до сих пор плечо болит. Стрелять в живого человека вообще-то не особо нормально. — Я же сам попросил. — Волк пожал плечами. — Яшкин рассказал о том, что меня застрелили, Шипачеву, а тот с Радуловым выдал всё Дицу. Тут же всё переплетено. Всё связано. Там потянешь, тут затянется. Что Даррен тебе показывал? — Те фотографии, когда ты лежал полуголый перед Ромой. Фу, мерзость какая.       Кертис отвел взгляд и сказал: — Эти фотографии были сделаны давно. Еще в том году. Роман Борисович попросил меня попозировать. У него есть целый архив таких. — Волк улыбнулся и тихо сказал, — «Всем крысам по глотку из общего бокала». Ты же тоже с ним пил. — Никита согласился, — Не надо мне говорить, что этого не было. — Кертис, есть большая разница в сотрудничестве. Я пошел на предательство Димы, от которого меня всего до сих пор колошматит, выворачивает и противно, потому что вынужден так был сделать. Он шантажировал меня семьей. Угрожал, что сделает моим девочкам хуже. А ты с ним был просто потому что почему бы и нет, да? И пока я сидел и плакал перед Ромой на коленях, умоляя его, чтобы он отъебался от меня, ты с ним был, и тебе было очень весело. — Это было не так. Ты меня даже не слушаешь толком. Подожди. Я же прошу — пока не будем это обсуждать мое сотрудничество с господином Ротенбергом, просто потому что ты расстроен и любые мои доводы будут как вранье. Пока просто для себя я озвучу, что там тоже не все так однозначно. И Диц вполне реальная угроза для меня до сих пор. Что желает мне настоящей смерти. Те фотографии — просто специально для него. Чтобы он, как тут любят выражаться, из коньков выпрыгнул от злости. Не более того. Поэтому я и просил тебя сюда не идти. Диц всегда был серьёзным в своих намерениях, и любая наша встреча может оказаться последней. Это всегда конфликт на ровном месте. Я… Надеюсь что ты правильные выводы сделаешь из всего того что я сказал тебе. — Да. Сделал их достаточно. Но я вообще не уверен в том, что сейчас будет правильно решить. Слушай, он сказал, что это были честно полученные ключи от твоего дома. А… откуда они, если ты мне всегда говорил, что я единственный, кому ты дал ключи от дома. — А ты разве не узнал их? — Волк достал из кармана связку ключей и раскрыл руку. Никита растерянно похлопал глазами. Это же… его ключи. У него колечко, где держались ключи было обвязано красной веревочкой, что следом превращалась в небольшую подвеску с брелочком в виде лапки. — У меня к тебе вопрос, где ты их хранишь. Или кто их мог взять. Мне можешь не отвечать, если не хочешь.       Никита раскрыл руку и Кертис вложил в нее связку ключей. У него эти ключи хранились дома. Хотя он там довольно давно не был, но обычно лежали все в общей куче, на входе. У Лизы, его жены, хранились на комоде у входа ключи от всех квартир ее родственников, где она периодически появлялась по своим делам, а у Никиты валялись в одной куче и ключи от их квартиры, и ключи от квартиры Кертиса, и от базы пропуск, и даже от квартиры Яшкина. Но взять их, кажется, никто не мог. Хотя он вспомнил, что пару недель назад, а может и раньше у них гостила семья Шипачева. Его дочки с радостью дружат с его Алиной и нянчатся с младшей при любом удобном случае. Но он даже не подозревал, что не стоит оставлять ключи в свободном доступе. Он потер руками лицо. Решил ему не отвечать на этот вопрос, раз он разрешил этого не делать. Тихо сказал: — Я очень сильно спать хочу. У тебя еще выпить в доме есть? — Вино было. Но тебе лучше бы сейчас не скакать по градусам. — Волк мягко провел рукой по плечу Никиты, и, прильнув к нему, прошептал, — Может мне… — Не надо. — Никита поднялся с кровати, — Дай я умоюсь, да просто уляжемся. Не хочу ничего. Не будем ничего решать прямо сейчас. Нам надо с тобой просто выдохнуть и правда решить это все чуть позже.       Волк мягко опустился на кровать и проводил Никиту взглядом. Он повесил вещи и, уйдя в ванную, умылся ледяной водой. Будто было бы странно от бывшей работницы эскорта требовать верности. Изменял по своему желанию. Еще и с кем… Никита шумно выдохнул, опершись руками о раковину. Ему было охота убить как Радулова, так и Ротенберга, да и Шипачева следом. Как же они заебали все. Он отвлекся на сообщение от главного тренера. Завтра у них будет тренировка. В составе снова все. Он мысленно поставил на то, что Яшкин с Радуловым передерутся. И он с радостью добавит следом хорошенько Радулову. Ему плевать, вернется он капитаном или просто игроком. Он устал. Стянув с себя одежду, улегся рядом с Кертисом. Волк медленно провел рукой по оголенной груди. Они всегда спали полностью голые, если были вдвоем. Коснулся губами плеча. Никита закрыл глаза и, улегшись на живот, обнял подушку. Волк положил голову на его плечо и, закинув на него ногу, прижался всем телом. Так вдвоем и уснули.       Очнулся Никита от приятного аромата выпечки. Его любимые сладенькие булочки с ванилью. Приподнял сонно голову и открыл глаза. На душе было спокойно. Чувства внутри от страшного предательства за ночь успокоились. Он уже поймал себя на трезвых мыслях, и оправданиях любимого человека. Зная его, его силу характера, наверняка в той ситуации с Ромой было не все так однозначно. Он погорячился вчера. Хорошо хоть глупостей не наделал. Надо было бы извинится. Проводил взглядом Кертиса, который собирался на тренировку. На нем снова были его привычные черные облегающие штаны. Никита прикусил губу, когда его мальчик пришел обратно и, расстегнув джинсы, накинул на себя белоснежную рубашку, уже желая ее заправить в штаны. Приподнял взгляд, тут же улыбнулся. Никита мягко вытянул руку из-под одеяла и поманил его жестом к себе. Волк без раздумий залез к нему и, склонившись над ним, мягко провел рукой по растрепанным волосам. — Не против? — Ты ходишь и соблазняешь меня. — Никита провел рукой по оголенному телу, что едва прикрылось рубашкой. — Не опаздываешь? — Моим самолет задержали, так что отмазка есть. — Он счастливо улыбнулся, тяжело дыша, — Хочешь? — Ты же хочешь. — Он провел рукой по классическим штанам, — Еле застегнул, да? Задержимся немного…       Волк тут же начал его целовать. Никита потянул его на себя, усадив себе на бедра, провел руками по выпирающим мышцам и запустил длинные пальчики в штаны, положив их на задницу. Волк довольный целовался с Никитой, мягко перебирая прядки волос. Услышав звонок, придержал Кертиса, и принял его. — Привет, любимая. — Улыбнулся Никита и тут же раздался громкий ржач из трубки. — Ты ебанутый, скажи мне, пожалуйста?! — Яшкин даже растерялся. — Какой я тебе «любимая». Пошел нахуй, выродок. — А ебись повались… Че надо?!       Кертис соблазнительно выгнулся и стянув с себя штаны. Никита тяжело дышал, рассматривая его тело. Едва сдержал стон, когда Волк заскочил на него. — Я только встал. Не надо меня обратно толкать. Так, ты где у меня? — Поинтересовался Дима. — Долгая история. — Дрожащим голосом сказал Никита. Волк плавно двигал бедрами, явно наслаждаясь процессом. Никита провел рукой по его возбужденному члену. — Блять… — Волк прикусил губу, издав едва слышный стон, — Яшка, реще! — Так, я все понял. Слышь, давай тренировку прогуляем?! Я не хочу с Радиком сталкиваться. Пошли в обед? Придумай че-нить и напизди тренерам…       Никита громко простонал, едва телефон не выронив, и сказал: — Яшкин, да ты заебал! — Ну а я никому не скажу с кем ты. — Никита снова издал стон, когда мягкие губки принялись покрывать голую грудь поцелуями. Едва шлепнул по мягкой заднице рукой. Послышалось игривое рычание. Никита мягко схватился за черные волосы. Кертис приоткрыл рот, соблазнительно и медленно облизнув тонкие губки. Никита шумно дыша, издал еще один довольный стон, когда Волк сделал еще одно плавное движение бедрами. Яшкин тяжело вздохнул. — Слышь, дрянь, я тоже так хочу… — А хули ты своего ебыря отпустил?! Сам виноват. Вон, иди с Радиком ебись. — Да иди нахуй со своим Радиком. Я Брукса люблю. Пиздец. Короче я могу на тебя рассчитывать?!       Никита едва слышно согласился и, завершил вызов, кинулся на Волка, прижав его к себе. Они наслаждались обществом друг друга еще почти час. Волк едва успел собраться и, кратко посмотрев в свой телефон сказал: — Что, Яшкин попросился к обеду на тренировку? — Откуда знаешь? — с улыбкой спросил Никита, обняв одеяло.       Волк отдал ему свой телефон, быстро застенчивая пуговички. Никита же прочитал сообщение от Брукса, что украшалось несколькими эмодзи: «я с моей деткой буду сегодня рядом!!! Он перенес ради меня тренировку!!! Волки, только попробуй задержать тренеров хоть на десять минут я тебя повешу на шнурках кэпа!»       Лямкин усмехнулся и вернул ему телефон. Замер, рассматривая Кертиса, что встал перед ним в идеальном костюмчике. Первые две пуговки были расстегнуты, слегка оголив изящную шею. Никита уселся на край кровати и попросил наклонится. Только Волк склонился к нему, как Лямкин впился губами в хрупкую шею и оставил засос на самом видном месте. Увернулся от подзатыльника и, заржав, спрятался под одеяло и спросил из укрытия: — А что, там булочки мои любимые? — Да, с сахарной пудрой и ванилью. Еще горячие. И чай тоже тебя ждет. Долго не валяйся. — Он приподнял кратко одеяло, взглянув к Никите и спросил, — Ты тоже будешь тут? Мне тоже поторопится домой? — Ну конечно. Куда я денусь. Теперь придётся Яшку с собой везде таскать. Ты все еще не веришь в то, что у них что-то сложится? — Мне кажется Яшкин его все еще не любит. — Он охнул, и, схватив телефон, побежал на выход, — Опоздаю из-за тебя сейчас! Пошел ты!       Никита лишь усмехнулся, и, закрыв глаза, пожелал ему хорошей тренировки. Услышав, как закрылась дверь, моментально провалился в сон. Разбудил его очередной звонок. Лямкин с трудом выбрался из теплой кровати и с неохотой побрел по квартире. Увидев, что звонил снова Яшкин, лишь усмехнулся. Взял одну из булочек, и, с большим удовольствием откусив ее, задумчиво жевал, приняв вызов. Говорить первым с Яшкиным не обязательно. — Я ебал этот город и эту хату в ебенях! — Возмутился Дима, — Я голодный. — Я сытый. — С набитым ртом сказал Никита, и, налив с аккуратного заварочного чайника себе чай, шумно отпил его. — Ебать, вкуснятина. Яш, а какого хуя ты теперь тут обитаешь? — Он с трудом проглотил большой кусок еды и снова откусил свежайшую булочку, что приятно пахла ванилью, и слегка похрустывала слоеным тестом, — Мне тебя с собой теперь везде таскать? — Мы с Бруксом и Стефаном прилетели сюда вот пол часа назад. Я их отправил на тренировку, а сам решил тут пока поселится. Сука, хватит так соблазнительно хрустеть. — Растерялся Дима. — Блять, я сейчас подохну. А, погоди, в смысле меня с тобой… тебя со мной. Меня… — Так ладно, пока у тебя не отмерла вторая часть мозга, опустим этот момент. — Никита усмехнулся, снова сделав несколько глотков несладкого чая, и, уставившись в окно, тихо сказал, — Яшка, поговорить не хочешь? — Не откажусь, только если ты поделишься со мной едой. У Фенрира в любом случае будет что сожрать. У нас три часа еще есть, пока они с тренировки не вернутся. А что ты такой резко серьезный стал? Что-то случилось? Я думал ты просто сюда улетел с ним, потому что… ну… ему захотелось домой. Или как там это у вас. — Нет. Тут пиздец произошел. — Никита поставил громко изящную фарфоровую кружку и уставился в окно потерянным взглядом, замолчав. Стоило ли с Димой делиться этим кошмаром или ему и без того достаточно проблем? Он решил просто отделаться краткой сводкой. — Кажется, Дима, я останусь один. Буду уходить от Волка. — Что?! — Воскликнул Дима. — Боже! Что у вас должно было случится…       Отделаться одним предложением не получилось. Никита шумно вздохнул и, усевшись за небольшой столик, тихо сказал, положив ногу на ногу: — Я не знаю как ему об этом сказать. Он же у меня совсем хрупкий. Минем кош… — Господь мне помидоры… — Растерялся Дима. — Что случилось? — Ты вчера сказал, что у тебя с Луной все остыло. А ты помнишь что было в квартире Ромы? Что-то странное помнишь?       Яшкин медленно прошелся босыми ногами по полу. Раздались звуки поиска еды по многочисленным шкафчикам. Вдруг раздалось тихое «хм». Дима осторожно сказал: — Если ты про последний мой приход… То нет. Я помню… Радулова помню только, стоящего на пороге квартиры Ромы. Помню взгляд его. Больше ничего, нет. Ни как я там оказался, ни как я потом до Казани добрался, ни что в Казани вытворял. Нет, эта часть жизни у меня выпала. Если что-то с Кертисом не так, то… ты можешь его дневники почитать. Он там правду пишет, с его же слов. — Личные границы, Яшка, есть такое понятие. Я не лезу в чужие дневники. — А потом вот так вот мучаешься.       Никита растерянно прикрыл глаза и тихо сказал: — Я люблю его. Но я не могу его предательства простить. — Ты меня не будешь в происходящее посвящать? — Не буду. Он просил пока ничего не трогать. Но я не могу. Мне так больно. Он пытался защитить себя как мог. Поэтому пошел на страшные поступки которые я не хочу прощать. А то что я услышал вчера от… Дица, оно вообще не радует. Дима, останови эту травлю Даррена. — Ахуел?! — Удивился Яшкин, — Нет. Я сам лично его камнями закидаю за происходящее. И ты, раз назвался мужем Волка, должен сделать то же самое. — А что если в той истории нет правильной версии? Ты со своим прыганьем с места в карьер столько жизней на грань поставил. — Ты хочешь сейчас со мной разругаться? — Настороженно спросил Дима. — Может ты мне просто расскажешь в чем дело? И учти, что ты веришь, сука, Дицу. Ты веришь тому, на брехне которого две лиги погорело. Даже три, считая АХЛ. Нет, Никита. Я не отступлю. И если мне предоставится возможность, я Даррена добью. Мне Кертис важен. И он столько лет подвергался страшной травле… А ты мне сейчас предлагаешь просто остановится? Нравилось заботиться о умирающем и слабом Волчонке, а когда он снова встал на лапы и стал своим привычным Фенриром, тебе уже не нравится? Кусается больно? — Яшка, мне не до смеха. Я себя очень погано чувствую. Хорошо. Ладно. Я понял. Что ты будешь с Радуловым делать, если он вдруг будет выебываться на тебя? — А он и будет. Я утром с Билялетдиновым разговаривал. У меня отобрали капитанскую нашивку за мои выебоны перед Ромой. Мне заявили, что я этот матч ему проторговал. Ага. Суки, бляди, пидорасы. Даже похуй на меня. Артура до конца регулярки на лавку посадят. Они решили дать форму Билялову. Ты знаешь мое мнение. — Нам нужна пара вратарей. Если мы все поставим на одного, а потом с этим одним, не дай бог, что-то случится, мы отлетим после четвертой же игры. И ты сам это знаешь. Все правильно тренера делают. Доверься ты им. — Глухой Абдула своими выходками нас похоронит. — О, ну пошла душа в рай, а ноги в полицию. Димка, успокойся, дотянешься ты до своего кубка, до своих призовых мест… Радулов тоже с Шипачевым не последние люди для команды. Да, под твоим командованием лучше работается, чем под их. Но… возможно они не будут вредить. — Хотел бы я быть хоть чуть-чуть уверенным в этом так же. — с грустью сказал Яшкин. — Никита… Так что случилось? Скажи кратко. — Давай мы пока подождем, раз он сказал так. Я сам не хочу этого делать. Но потерпим. — Он облизнул руку от сладкой пудры и сказал, — Еды тебе заказать? — Да! А лучше просто продуктов, я что-нибудь соображу интересное. А то я не понимаю в этих ваших городах нихуя. Сколько рылся, до этого огорода никто ничего не доставляет. Даже любимых острых крыльев, и то не поесть. Никита, будь осторожнее… — Без сопливых скользко, Яшка. Ладно, жди. — А мне адрес надо сказать или что-то такое? — Удивился Дима, — А то я не знаю… — Нет. Ты же у Брукса? — Дима скромно согласился. — У маленького тут все адреса есть. Все, давай, не отвлекай меня от еды.       Никита завершил вызов и, задумавшись, заказал довольно много продуктов, чтобы Диме было чем любимого порадовать. За три часа он уж точно что-то вкусное сообразит. Откинув телефон, закрыл руками лицо и, взвыл.       Он не знал что делать. Просто не знал. Съев булочку, налил себе еще чая из чайничка. Наклонившись, уставился на плавающие чаинки. Красота какая. Было даже видно, как они медленно раскрашивают воду. Он пару минут наблюдал за происходящим, и, очнувшись от собственных мыслей, выпрямил спину. Широким шагом вышел с кухни и, пройдясь по дому, остановился в спальне. Опустил взгляд на дневник, что лежал на верхней полочке. Нет. Он не будет его трогать. Он улегся обратно в кровать, и, сложив руки на груди, уставился в потолок.       Хорошо. Допустим все было так, как говорит Диц. У него хотя бы есть какие-никакие, но доказательства предательства. Хорошо. С его слов Кертис очень долго работал с Ромой. Даже больше, чем с января. Значит Кертис застал еще даже не его, в качестве крысы, а Дамира. Неужели и Жафярова, бедного, потрепало? Никита нахмурился, положив ногу на ногу, продолжая изучать неровности на высоких потолках. Волк с Жафяровым тоже немного конфликтовали на мнении того, что надо делать с Яшкиным. Тогда, еще осенью, еще когда в Казани снега не было, но они с Волчонком уже были парой, Кертис упоминал, что Жафяров был категорически против, чтобы Диму кормить только сладостями, потому что он так ебнется головой. По итогу-то, конечно, Яшкин все равно ебанулся. Мысли в его голове явно не сильно зависели от того, что происходит в округе. Зависел он только от того, с кем он находился рядом. Судя по тому, как Дима красив, спокоен и уверен в себе, это на него так влияние Брукса работает. Будь рядом Радулов, это был бы просто каждодневный скандал. Но если Жафяров с Волком Яшкина еще тогда не смогли разделить, еще осенью, тогда было бы странно, если бы Кертис работал с Ромой в паре.       Никите категорически были не ясны поступки Волка. Он либо слишком сильно боялся его, и слава Даррена бежала впереди него, либо это все наиграно. Он повернул голову и уставился на телефон, лежащий на тумбочке. Волк ему ничего не скажет. С Дицем он контактов пока не хотел никаких иметь, и его словам у него все равно было много недоверия. Яшкин ничего не помнит. Как будто осталась только одна дорога. Прикрыл глаза. Может и правда позвонить? Что ему будет, если просто спросить? Он взял телефон в руки и залез в график игр. Осталось четыре игры. А потом будет довольно долгая пауза. Никита медленно провел кончиком языка по губам, постучав длинными пальчиками по стеклянной задней стороне. Рискнуть? А если позовет лично поговорить? А если…       А если сидеть и сомневаться его сожрет страх и он не рискнет больше. Зажмурившись, резко выдохнул. Руки покрылись легкой испариной. Он распахнул глаза, и, забравшись в контакты, набрал номер. Пора рискнуть жизнью ради любви. Попросили подождать. Но трещина будет быстро расходится. — Здравствуйте, Роман Борисович. Я хочу поговорить. Можно? — Никита… — Раздался задумчивый голос Ротенберга. — Да, у меня есть немного времени, пока я в дороге. Что же ты хотел? — Я вчера разговаривал с одним хорошим мальчиком. И увидел немного интересного. Я хочу узнать от вас о том, чем вы помогли моему… Волку.       Рома лишь едва слышно усмехнулся. Никита замер, уставившись в потолок. Перекинул ногу на другую ногу, прислушиваясь. Относительная тишина. Только раздавались едва слышимые звуки удара пальчиками по клавиатуре. — Что же ты знаешь, чтобы мне не тратить ни свое, ни твое время и не говорить одну и ту же историю? — То есть… Она изначально имела место быть? Ну мне показали несколько не очень порадовавших меня фотографий. И сказали, что пионы в вашем доме не просто так. Но на этом все. — Тогда стоит рассказать тебе все с самого начала. — Ротенберг хмыкнул, и, резко что-то захлопнул. Видимо рабочий ноутбук. Явно прикрыл телефон рукой. Никита прислушался. — Саша, я задержусь, так что если что, пока без меня начнете. — Услышав неуверенное согласие в ответ от Никишина Лямкин улыбнулся. Бедолага. Раздался звук закрытия двери машины и неспешные шаги. Вскоре все притихло. Никита медленно сел на кровати, раскинув ноги, и, запустив руку в волосы, растрепал их. — Однажды ко мне подошел один из моих мальчиков, и сказал о том, что со мной хотят встретится. И не кто-нибудь, а чужой игрок. И еще и на личную встречу. Я был заинтригован и не стал отказывать. Ты же знаешь, Никита, я никому не отказываю. Особенно чужакам, нуждающимся в помощи. Ко мне на встречу пришел твой Кертис. Он был… не такой как обычно. Слишком живой. Я по нему прекрасно увидел, как ему страшно. Он просто с порога заявил, что просит меня о помощи, зная мои силы и возможности, и что готов заплатить любую цену…       Санкт-Петербург. Конец осени. Квартира Романа Ротенберга. Поздний вечер.       Рома едва успел освежится и переодеться после очередной тренировки, решив немного поработать, как раздался стук в дверь. Он бросил взгляд на ежедневник, с легкостью найдя в хаотичных записях сегодняшний день. Нет. На вечер никого не было. Через несколько секунд раздался голос Иры, домработницы: — Роман Борисович, тут к вам иностранец пришел.       Рома едва заметно улыбнулся, уставившись в документ перед собой, слегка сжал ручку в руке. Она не знала английского и наверняка понятия не имела кто же там приперся. Но ему уже говорили о том, что с ним хочет встретится чужак. Видимо это он и был. — Пускай заходит. И принеси кофе…       Он не стал поднимать головы, быстро читая текст. Немного не вписывался в график. Что-то где-то упустишь и начнет все разваливаться на ходу. Прислушался, пытаясь параллельно угадать кто же перед ним окажется. Он слышал, что несколько иностранцев были заинтересованы его клубом, и некоторые даже успели перед ним побывать. Хоть до закрытия трансферных дверей еще далеко, погореть как в том году не хотелось. Шагов гостя не было слышно. Кто-то не сильно тяжелый. Даже деревянные половицы не скрипнули. Он подписал быстро документ. Услышав спокойный голос медленно поднял взгляд, отведя руку от очередного документа, лежащего в красивой папке. Перед ним, одетый в прекрасный классический костюм, стоял Кертис Волк. Центральный нападающий из второго звена Автомобилиста. Его это поразило. Он подпер голову двумя руками, рассматривая гостя. Идеальная прическа, холодный и безразличный взгляд. Точеная изящная фигура скована черной тканью. Белоснежная рубашка сидела идеально. — Здравствуйте, Роман Борисович. — Он кратко кивнул, сложив руки за спиной, — Я хочу с вами поговорить. Мне сказали у вас есть немного свободного времени.       Рома вытянул руку, предложив ему присесть на место перед рабочим столом, и улыбнулся. Такого еще не было. Он присматривался к нападающим с Уральских гор. Но его интересовал скорее Магнитогорск, чем Екатеринбург. Но этот маленький юркий парень, который довольно успешно выигрывает вбрасывания его заинтересовал. В конце концов Яшкин про него в хорошем тоне отзывался. С центрами у него все в порядке было на этот год, но на следующий можно и присмотреться. Дима же сказал, что у него контракт заканчивается. — Я приятно удивлен, что моя персона смогла вас заинтересовать. — Спокойно ответил Рома, — Да, если тема разговора меня заинтересует, у меня найдется много времени. Что же вы хотите? — С вашего позволения, можете ко мне на «ты» обращаться. Мы же в разных ролях встречаемся, так что так будет уместнее.       Кертис поджал губы, явно сомневаясь что сказать. Ротенберг за ним внимательно наблюдал. Такой собранный. Осторожный. Серьезный, словно пришел кредит в банке брать. Положил ногу на ногу, смотря вперед себя. Приподнял взгляд, кратко посмотрев на Ирину Леонидовну, что поставила перед ним и перед Ромой по кружечке кофе, забрала несколько уже пустых и ушла. Отложил подписанный документ в нужную папку и откинулся в кресле, перебирая в руках ручку. Это молчание даже раззадоривало мысли. О чем же пришел просить этот странный парень? Казахстанское гражданство на российское поменять? — Я хочу попросить у вас помощи. — Вдруг сказал он, и, повернув голову, остановил взгляд серых глаз на руках, что сжимали ручку, на язычке которой был заметен герб города. — Вы знакомы с Дарреном Дицем? — Ротенберг кратко кивнул. — Что-то знаете о том, что нас с ним связывает? — Не особо интересовался. Знаю только, что вы вместе на олимпиаде защищали честь Казахстана. — Кертис согласился. Аккуратно взяв фарфоровую кружку, сделал несколько глотков кофе. От предложенного сахара отказался. — У меня мало возможностей как-то повлиять на ЦСКА, я сразу обязан предупредить. — Там не в этом вопрос. Мы с Дарреном из одного города в далеком краю Канады. Мы с ним с детства знакомы. Одного года рождения. Я пришел попросить вашей помощи… Я хочу, чтобы вы защищали меня от него. Он хочет меня убить. Мои тренера больше не пойдут мне на уступки, чтобы я пропускал игры с ЦСКА. Их всего-то две. — Вдруг Кертис хмыкнул, и, аккуратно поставив кружку на блюдце, провел языком по губам, — В том сезоне мне поблажки дали, в этом году не дали. Жаль. Я надеялся наш главный тренер ценит меня больше. — Хрупкие плечи слегка качнулись. — Не об этом сейчас. Мы с Дарреном долгое время были в близких отношениях. И я думаю вы слышали, какая слава обо мне ходит. О том что я… Легкодоступный мальчик, что покупается за деньги. — Ротенберг кивнул. Такая слава за ним еще с Казахстана тянется. Только громко не шумит. Только тем, кому надо было это знать. — Это не правда. Больше это не так. Последний сезон так точно это не так. Самая главная причина обращения меня к вам — что у вас достаточно силы чтобы на все это повлиять. Я хочу, чтобы вы помогли мне убить его раньше, чем он убьет меня. Этот сезон… — он растерянно покачал головой и первый раз поднял взгляд, смотря прямо в глаза Роме, — … мне его не пережить. Я знаю о том, что вы с моим… теперь, кажется, он мне друг, да, я говорю о Дмитрии Яшкине, не очень хорошо расстались. Я могу вам помочь разгадать его душу, если вы поможете мне убить Даррена первым. Пообещать вам вернуть его не могу — но разобраться в нем нам с вами под силу. — Я не занимаюсь убийствами. — Усмехнулся кратко Рома. — Тебе бы в Челябинск обратиться. Там явно могут убивать. Да и у вас в городе киллеров достаточно. — Я был в Челябинске. Пока я решал там свои вопросы, Даррен умудрился меня обвинить у всех на глазах в том, что я с кем-то сплю. — Да, с Шабановым. Я слышал эту историю. Сам Максим, кажется, вообще был даже не в курсе о происходящем, так же как Данил Юртайкин. — Ничего не было. Я просто привык аккуратно подворовывать чужие тайны в ресторане в обмен на бутылочку вина. — Кертис едва заметно улыбнулся, — Я уже давно не такой, каким меня Даррен видит. Поэтому я и появился у вас на пороге. Я много вариантов перепробовал, но большинство только делали скорбные лица и отрицательно качали головами, не зная, что и предложить. Мой очень близкий друг, мой бывший напарник по звену из Барыса, Никита Михайлис дал мне совет обратиться к вам. Мне надо только довести Даррена, чтобы он покончил с собой. У меня есть много идей как это сделать. А еще есть очень старая история. И я знаю, что вы ее знаете. Про то, что было между Спрингфилд Тандербердз и Сент-Луис Блюз. — На лице Ромы появилась улыбка. — Ну я же знаю. — Кертис вдруг оперся рукой о стол, и, изящно выгнув спину, рассматривал внимательно главного тренера Петербурга. — Я расскажу вам то, что было там на самом деле. А вы мне просто помогите это все наружу вытащить. Травля перекинется с меня на него и он, будучи явно не готовым к этому, просто закончит жизнь самоубийством. Это все что мне надо. — А заплатишь ты мне… Яшкиным? Я думаю, если мы ту старую историю с наркотиками начнем трепать, Диме это не понравится. Или тебе плевать на последствия? — Плевать. Я готов на крайние меры. — Что же случилось в твоей жизни, что ты решил пойти на них и обратиться ко мне? — Я люблю одного человека. Очень сильно. Пока об этом никто не знает. И явно не узнает. Но эта вся ситуация нам помешает. — Что же это за человек? — Вы с ним знакомы лично. — Кертис едва заметно улыбнулся, — Поможете мне? Или же цены в душу Яшкина недостаточно? Знаю, что вы дорогую цену берете за исполнение желаний. Но вам почти все по силам. — Он изящно изогнул руку и, запустив ее в волосы, мягко потрепал их, с неохотой сказал, — Я чувствую ваш взгляд на себе. Мой ценник тоже был не маленький. Я не хочу на это идти. — Постараюсь обойтись без этого. Дима пока не отказывается от меня. Так. Ты предлагаешь мне поднять травлю против Даррена Дица, чтобы она перекинулась с тебя на него, и общественное мнение просто убило его? Я думаю, это будет очень тяжело сделать. И так просто и легко это точно не сделать. Ты довольно умный парень. Должен понимать, что там еще много шагов надо сделать, чтобы вообще это все получилось. — Я все лето над этим думал, живя, словно кочевник, в каждой стране не больше двух недель, лишь бы Даррен до меня не успел дотянуться, лишь бы он не поймал меня где-нибудь в пути, где я не смогу отбиться. Что же я вам могу еще предложить? Контракт у меня с Автомобилистом заканчивается, но я не думаю, что я вам как игрок в составе интересен. Могу вам предложить помощь, как увести Яшкина туда, куда вы захотите. Опять же, без гарантий, что он вернется к вам. — Я долго думал, после того, как Дима ушел, стоит ли мне быть с ним рядом. Ты знаешь, я бы хотел, чтобы он был рядом. Но важно мне не это. Хочу Диме хорошую судьбу, со мной или без меня. А чтобы он ее получил, надо вывести из игры Радулова. Потому что то, что Саша с ним творит, за рамками нормального, а зная, как Дима начинает вредничать, когда что-то идет не так, как ему хочется — дальше будет только хуже. — Я с радостью этим займусь. Только если позволите мне делать все, что угодно. Я найду возможность. — Он вдруг вытянул руку, приятно улыбнувшись, — Готовы к долгосрочному сотрудничеству, Роман Борисович? — Давно я не доводил людей до самоубийства. Это будет интересной задачей. С таким желанным призом в конце. — Рома протянул руку в ответ и крепко ее пожал. — Готов помочь. Я думаю, что мы с вами сработаем настолько аккуратно и чисто, насколько это возможно, чтобы это никогда не всплыло наружу. — Что же это за человек? — Поразился Рома. — Я… не припомню никого такого, кроме Яшкина, кто был бы готов спать с мальчиками. У нас в стране так не принято. С вами, с иностранцами еще понятно, но среди обычных игроков, а кажется, ты говоришь именно про россиянина, таких нет. Или я не слышал про таких. — Иностранные чаты очень интересное место для обсуждения вашей лиги. Не я один такой, вы правы. Я готов всех сдать. Я играю по-крупному. На кону — моя жизнь и судьба близкого мне человека. Я люблю Никиту Лямкина. У которого мало того, что очень красивая жена, так и дочка, да и скоро родится вторая. Только вот… я думаю он пока не чувствует, что мы… — Он растерялся, словно не найдя слов, опустил голову. — пока не готов об этом говорить. Я думаю ему понадобится еще пара встреч личных. Но я довольно хорошо считываю чужие чувства. Я за ним еще с Барыса наблюдаю. Не первый год вижу. Казань его преображает. Не влюбился. Уже давно люблю.       Ротенберг искренне удивился его словам. Наклонился слегка вперед и, взяв двумя руками кружку, сделал несколько глотков горячего кофе. Уставился в серые глаза. Пауза провисела пару минут. — Теперь мне понятно, почему ты не попросил защиты у своего нового возлюбленного. Он… странный. — Он горячий. Молодой. Неопытный. Не поймет этого. А если влюбится, на что я, конечно, глубоко в душе надеюсь, то пойдет на все, чтобы защитить меня. Я слышал много историй про его храбрость. Вообще не хочу его втягивать. Характер у него тоже вольный. Он чем-то на вашего Яшкина похож. Пожалуй, даже почти всем. От него тянется такой же раздолбайский похуистический шлейф. Только за Яшкиным еще и наркотики с алкоголем волочатся. А Никита… Немного другой. Он просто не справится с Дарреном. Он очень серьезный соперник. Нескольких ребят в порыве ревности ко мне забил насмерть. Он страшный собственник. И не простит мне этих отношений. У меня не получится его убить. И у него не получится убить меня. Но он довольно часто чужими руками доводил меня до состояния, когда я был на грани того, чтобы покончить с собой… Хочу отплатить тем же самым. — Тебе бы к психотерапевту сначала. — Серьезным тоном сказал Ротенберг. — У тебя… — Мне не нужен психотерапевт. — Резко и холодно ответил Кертис, смотря ему в глаза не моргая. Рома прекрасно считал чудовищную животную ярость, — Я хочу, чтобы все эти выродки, что портили мне жизнь, за все заплатили. Единственное, кого я готов уступить вам, это Яшкина. У меня к нему особое отношение. Но я хочу довести всех и каждого. Моя душа, моя судьба вся искалечена из-за Дица и всех, кто просто поверил ему на слово. — Кого еще наш с тобой преступный синдикат объявит в качестве будущих жертв? — Я хочу смерти Дицу. Долгой. Тяжелой. Мучительной. Чтобы он понял, какого мне было жить всю жизнь под страшным гнетом. Хочу, чтобы он получил от общества с такой же силой, как получил я, за то, что я не делал и в чем я не виноват. Хочу, чтобы от него так же все близкие отвернулись. Чтобы от него его собственный клуб отказался. Чтобы у него от жизни ничего не осталось ничего хорошего. — Рычал Волк, — И я хочу смерти Александру Радулову, что просто закрыл для меня жизнь на моем родном континенте. Его выходки… — Он раздраженно фыркнул. — Мразь. Яшкину тоже должно хорошо нервы потрепать. Мозги на место должны встать однажды. С остальными я потом сам расквитаюсь. Я никого не собираюсь прощать за весь тот пиздец, которым они меня кормили. Я иду в последний смертельный бой. И мне нужен самый сильный союзник, которого мне может предложить эта страна. Что касаемо Никиты, то я не считаю его слабохарактерным и глупеньким. Я хочу просто уберечь его от этой грязи. Не хочу втягивать его в это все. Мы разберемся со всем сами. И я решусь сделать первые шаги к тому, чтобы почувствовать себя живым и достойным того, чтобы меня кто-то любил. Я чувствую, что это мой человек. Буду с ним осторожным. Буду внимательным ему. И точно не втяну его в это. Только если в качестве вашего союзника… Но его не должно никак задеть. — Ты зубы скалишь на очень серьезных противников. Завалить на колени того же Радулова будет тяжело. Этот дикий цепной пес вцепился в моего Диму и точно не отпустит его. Я тоже желаю ему смерти. — Он влюбился. Его будет легко довести до истерик, просто достаточно выводя Яшкина. А чтобы вывести Яшкина, вы дорогу знаете… — Сначала алкоголь, а затем и наркотики. — Согласился Рома. — Я тоже над этим думал. Но Дима с неохотой пока идет даже на то, чтобы напиться. Не хочу его снова в это все толкать, но кажется, другого выхода нет. Если честно, то да, я пытаюсь вернуть себе Диму. Мне кажется ему со мной будет лучше, чем с этим Радуловым, что издевается над ним как хочет. У меня даже есть союзник. Дамир Жафяров. Его бывший близкий друг. Над которым Казань издевается как хочет. И Дамир не в восторге, что Яшкин за него никак не заступается. У всех же есть слабости… — Сегодня я был на игре и… видел на себе взгляд вашего нового капитана. Сколько Александр Никишин играет в качестве капитана? — Вторую игру. — Взгляд у него дикий. Приручили его? Накормили тем же самым, чем и Диму в свое время? — Ротенберг вдруг улыбнулся и кивнул. — Волшебный способ поставить самых непокорных на колени. Они с Дамиром хорошо общаются. Саша относится к Диме как к отцу. Найдите способ через Дамира и Сашу скормить Диме наркотики. Только не кормите его сами. Надо дать ему сладости с рук, которым он доверяет. Желательно с Сашей. Поймать Яшкина на чувстве заботы о его любимом Ники будет легко. Он за Никишиным, мне кажется, далеко ускачет. Он ему дорог. — Да, мой Никишин очень тесно общался с Димой в том сезоне. Хорошего мальчишку из него воспитал. И когда Дима ушел, я остался только с Сашей. Много вариантов до него перепробовал, кого поставить капитаном команды. Но потом до меня дошло, что вообще-то у меня есть вариант получше. Да, он вроде еще такой молодой, но его игра мне очень нравится. Да и награды просто так не дают. Он сначала даже стеснялся слегка своей новой должности. Сомневался. Тяжело быть таким молодым капитаном, когда в команде такие опытные мастодонты, а ты буквально три дня назад из молодежки прискакал. Но вот, справляется пока. Да, вторую игру. Но я оставлю его капитаном, как бы он не сопротивлялся. Это его место. Привыкнет к этой власти. Она его вроде не развращает. Ну да ничего, надеюсь, даже если он будет сомневаться, поговорит с тем, кто его поддержит. Даже с тем же Димой. Знаешь, Кертис, я поражен твоим мыслям. У тебя уже целый план есть. — Я не первый год страдаю от этого. И я мечтал об этом все это время. Но я до сих пор не знаю как поступить с Дарреном. Мне надо его вывести. И я не представляю, как эту травлю перекинуть с меня на него. — Оставь это мне. Я такие новости умею аккуратно разливать по лиге. Эта задача проще всех. — Он подпер голову рукой. — Как приятно встретить такого же человека, как и я сам. Значит готов на все? — Я хочу отравить наркотиками Радулова. Если вы мне угодите, я готов на все. — Я не от одного раза точно не откажусь, но моя причина помогать тебе будет в другом. Больше ничего не попрошу. И то, точно не сейчас. — И в чем же, если не секрет? — Удивился Волк. — Неужели мы с вами пытаемся наврать друг другу об истинных мотивах. — А потом, чувствуя, как сознается один, смело сознаемся в ответ. — Ротенберг отпил кофе и задумчиво сказал, — Я привык принимать удар на себя. Когда мои ребята проигрывают, я начинаю исполнять странные вещи на пресс-конференциях, чтобы все обсуждали меня, обзывая клоуном и прочими добрыми словами, но тем самым уводя полностью внимания от команды, которой и без того тяжело. И я знаю, какого жить, когда весь мир тебя ненавидит, просто за то, что ты есть. Твои услуги мне не особо-то интересны, хотя опять же, если ты сам не против, не откажусь. Но пока мотив помогать именно такой. Слишком много в твой адрес неоправданной агрессии. Настоящей животной травли. А я такое не люблю.       Волк переложил ногу на другую, и, задумавшись рассматривал сидящего напротив, словно сомневаясь в его словах. Сам сделал несколько глотков кофе и сказал: — Значит… просто так… — Да. Я тоже человек. — Он приятно улыбнулся ему. — Я чужое не забираю. Да, Дима от меня ушел, хотя я люблю его. Но я однажды буду вынужден отпустить свою гордую лошадку. Пока не могу. Оплаты не надо. Мы не в банке.