Два медведя в одной берлоге

      Казань. Поздняя ночь. Сомнительный бар.       Радулов, предложив в ответ на шутки Кертиса Волка пойти и подраться, искренне удивился довольно уверенному согласию. Пошатнувшись вышел и первый пошёл на выход. Кертис пошёл за ним. Шел опустив голову, и торопливо натянул на себя худи Лямкина, что словно нарядила его в платье. Хорошо он напился. Ножки едва держат. Это будет проигранный заранее бой, но повыебываться никто не запрещал. Они с невозмутимым видом вышли из заведения, даже не став куртки накидывать. Свернули за угол. Высокие многоэтажки обступив пристройку клуба грозно нависли над ним звенящей серостью и угнетением. Холодно. Градусов десять минусом. Да еще и ночь. Прохладный ветер, что лишь немного утихал в этом жутком закоулке, где стояли переполненные контейнеры для мусора с дополнением в виде гор мусорных мешков. Под ногами снег перемешанный с грязью, песком, реагентами и слоем сигаретных бычков. Волк задумчиво встал перед Радуловым, сложив руки за спиной, выпрямив ее, и серьёзным тоном сказал: — Послушай. Просто отстань от меня. Я никому не врежу. Никому ничего не делаю. Но ты продолжаешь меня дёргать. Чем я заслужил твоё внимание? Тоже влюбился? — Я, нахуй, не уважаю таких как ты. Маленьких смазливых мальчиков с ровными зубками и красивыми глазками. У меня в окружении либо воры, либо проститутки. — Прорычал Радулов, закатываю рукава худи, тяжело и жадно хватая ледяной воздух ртом. — Ты просто должен подохнуть. — Меня Ротенберг не убил. Меня Диц не убил. Они-то явно посильнее тебя будут. — Прикидывайся, ага, что с Ротенбергом у тебя никаких дел нет. Пионы-то просто так в его квартире поселились. — Саша улыбнулся. — Пизди, пизди, мелкий, пока тебе верят. Однажды до Никиты дойдет кем ты ему приходишься. И до Яшкина дойдет. Они туповаты пока, чтобы сейчас все разгадать. Но однажды они вдвоем точно справятся. И уж поверь, Димка мой точно будет не восторге от того, что из-за твоей фальшивой смерти у него седых волос прибавилось. Так же как и Никита этой херни тебе не простит. И правильно, нахуй, сделает. Пускай твой пиздежь тебя так же похоронит, как Дица. — Ты в мою жизнь не лезь. Я сам разберусь что мне делать. Можешь угрожать мне сколько хочешь. Я. Тебя. Не. Боюсь. — Кертис аккуратно поправил на себе длинную худи, мягко кивнув, развел руки в стороны, — Даю тебе право первого удара, капитан. Давай, попробуй напугать меня.       Сашу долго упрашивать не пришлось. Он с большой радостью кинулся в драку первый. Кертис ловко отскочил от него не дав даже ударить себя. Сунул маленькую ножку прямо между ног Саши, и отвёл её в сторону, уронив тяжёлое неповоротливое тело. Вдруг оскалил белые зубки. Вытянув изящно руку сделал из неё пистолет и направив её на Сашу, что в шоке уставился на него, сказал: — Двадцать секунд, а ты же у меня в ногах. Никакой ты не капитан. И никогда им не будешь. Я победил.       Радулов решил не сдавать так легко бой. Подскочив с грязного асфальта, дернул его на себя и въехал по хитрой морде. Получил в ответ сильный удар, пошатнувший его. Они начали серьезно драться. Саша даже растерялся от того, сколько отпора получает. Успев схватиться за черные длинные волосы, склонил его к себе, въехав ногой в живот. Только Волк взвыл, слегка склонившись вниз, наотмашь дал кулаком в довесок. Громко и довольно расхохотался, увидев чужую кровь на руках. Крепко держа его за волосы, просто завалил Волка перед собой на колени. — Ну что, сладенький?! Ротик открывай. Если мне не понравится, я тебе количество зубов со своими уравняю.       Кертис недовольно дёрнулся и упёрся руками в него. Отвернув голову сплюнул кровь в сторону. Саша с большой радостью свалил его сильным ударом на асфальт и въехал еще сильнее ногой в живот. Раздался жалобный вой. Саша нанес ещё пару серьёзных ударов. Приподнял ногу, угрожая поставить её на хрупкую шею и сказал: — Извиняйся.       Волк закрыл глаза, лёжа на спине, отрывисто дыша. — Я сказал извинись, иначе я тебе сейчас твою гусиную шею переломлю! — Радулов, иди нахуй. — Едва дыша сказал Волк. — Я тебя не боюсь.       Саша громко зарычал. Кроссовок вжал хрупкую шею в грязный снег. Тонкие ручки с трудом сдвинули его. Радулов пошатнулся, но все же нанес еще один удар. Кертис завыл, слегка прикрывшись руками. Саша вдруг усмехнулся, с трудом остановив пьяный взгляд на хрупком теле. Шумно потянул слюни обратно в рот. Яшкин со своими плясками совратил его. Но это теперь чужой мальчик. Мальчик уйдет, а желание останется. Удовлетворить его со шлюхой вполне подойдет. Зеленые глаза опустились на безвольное тело. Слабенькая красивая шлюха, что привыкла подставляться. Никогда не против. Он снова потянул слюни, тяжело дыша. Дал Волку время оклематься и попытаться подняться. Только он приподнялся от грязного месива, как Саша схватил его за капюшон худи, резко поставив на ноги. Кертис с трудом на них удержался, рухнув в его объятия. Успел схватиться за шею, уставившись в глаза. Радулов вжал его в кирпичную стену, и жадно впился поцелуем в тонкие губы, на которых остался привкус крови. Кертис недовольно отвел голову в сторону, снова отплевавшись. Сжал крепко челюсти, и ударил его по рукам, не дав залезть себе под одежду. Получив кулаком по лицу, взвизгнул. Слегка съехал вниз, тихонько всхлипнув. — Хватит делать из себя недотрогу, шлюха. — Иди нахуй, блять. — Взвыл Кертис, зажмурившись. — Иди и дальше тряпку дома еби. — Я же знаю, что ты хочешь. Чего сопротивляешься?! Как дома, так ты с большой радостью передо мной разделся. — Он тихо зарычал. Еще один удар. Боль просто сковала слабое тело. Он не успел дать отпор и получил еще раз, — Да ладно, шлюшка. Давай, как ты любишь…       Саша вжал его лицом в стену, и, сунув руку под одежду, быстро расстегнул чужие джинсы. Волк тихо зарычал, недовольно пихнув его плечом. Другая рука Радулова крепко зажала ему рот. Слегка спустив черные джинсы, Саша мягко поцеловал его в шею. Кертис издал шумный вздох, уперевшись руками в ледяную стену, выставил задницу. Облизнул губы, почувствовав несколько приятных движений чужой рукой. Издал едва слышимый стон. Саша резко вошел в него. Кертис зажмурился, весь в слезах. Слегка оперся руками о стену. Поняв, что тело не сопротивляется, Саша с большой радостью продолжил свои движения. Запустил обе руки под слои одежды, проведя ледяными руками по выпирающим ребрам теплого тела. Издавая едва слышимые стоны, довольный ебал его, мягко целуя в шею. Кертис стоял зажмурившись, крепко сжав руки в кулаки, просто ожидая когда все закончится. Опьянение делало только хуже. Резко развернув его к себе лицом свалил на колени. Схватил за волосы, заставив задрать голову и с силой раскрыл рот, сунув член уже в него. Волк зажмурившись нисколько не сопротивлялся тому, что с ним вытворяли. Просто смирившись со своей судьбой в очередной раз, сидел на коленях со спущенными штанами на морозе и давал себя выебать уже в рот. Когда Радулов, наконец, кончил ему в рот, Волк опустил голову, уперев тонкие руки в грязь. — Спасибо, детка. — Он усмехнулся — Ой, нет, наврал. Держи. Такую хорошую работу надо вознаградить.       Кертис зажмурился, получив пощечину. Услышав, что он застегнул свои штаны и ушел, нашел в себе силы раскрыть глаза. Перед ним лежала красивая синяя купюра в две тысячи рублей. — Ну что же. — Прошептал он, и, недовольно стряхнув грязь с рук, с трудом сглотнул вязкие слюни, — Зато теперь ценник побольше, чем в сто рублей. Уже две тысячи. Расту. Хоть где-то.       Спрятав купюру в карман худи, с трудом поднялся. Подтянув штаны, застегнул их. Теперь понятно, почему ему было так холодно и некомфортно весь вечер. Как обычно — получи урон в свой адрес, и успокойся. А он все еще надеялся, что просто простыл. Выйдя пошатываясь с подворотни, запустил бледные руки в чистый снег, что аккуратными сугробами лежал под окнами дома, и оттер с себя большую часть грязи. Вернувшись в клуб, воровато огляделся, и, удостоверившись, что все продолжали громко хохотать, горланить очередные слова очередной песенки, в этот раз уже иностранной, дошел до туалетов. Встал опустив голову перед черной раковиной. Вымыл хорошо руки. С трудом уговорил себя поднять взгляд очень быстро и кратко посмотрелся на себя в зеркало. Опустив снова голову, умылся. Смыл водой остатки грязи. Стянув с себя худи, отмыл большую часть грязи. Вывернув ее на изнанку, снова повесил ее на плечи. Задрав футболку, провел мокрой рукой по собственному животу, словно смывая с себя ощущение чужих рук. Снова с минуту потратил на то, чтобы смыть с рук ощущение грязи, хотя они давно были чистые. Ополоснул лицо. Слегка намочив волосы, потрепал их, приведя в привычную идеальную прическу. Шумно и резко выдохнув, стоял зажмурившись, собираясь с силами. Медленно провел языком по губам. Пару трещинок. Ничего страшного. Никто не должен заметить. Прекрасно почувствовав привычную уверенность в себе, едва заметно улыбнулся, стоя закрыв глаза. Он в порядке. Оттолкнувшись от раковины, лениво пошлепал до столиков, словно ни в чем не бывало. Устроился на свое привычное место. Никто ничего не заметил? И правда. Никому не было дела. Вот и замечательно. Лишнее внимание сейчас ему бы только помешало. Опустив голову, слегка принюхался к себе. От него разило смертью. От него пахло Радуловым. Гадость какая.       Напротив них сидел Ахтямов, тихонько перешептываясь с Толчинским, что сидел с умным видом и по длинной изогнутой трубочки тянул странное пойло в высоком стакане. За ними сразу сидели Да Коста с Фальковским, едва понимая друг друга, оба с шотами водки в руке. Стефан мягко придерживал устроившегося на его ногах Радулова, что обнимал его за шею, сам уже с пустой стопкой. Волк повернул голову на свой диванчик. У самой стеночки сидел Яшкин, жадно целуясь с Бруксом, что обвил его руками шею, запустив пальцы в светлые волосы.       Все стабильно в этих группках по интересам. Он осторожно утащил стакан. Принюхался. Абсент. Нет. Слишком много градусов. Взял уже другой. Что-то сладенькое. Приподнял стакан, посмотрев на содержимое. Улыбнулся, увидев в руках у Володи, что устроился рядом с Сережей бутылочку, на которой был нарисован персик. Почуял знакомый аромат сладостей. Его Никитка вернулся. — На просвет нас ждут приключения, это сразу видно! — Никита рухнул рядышком с Кертисом, и тот моментально прижался к нему, словно маленький ребенок, — Ну ладно тебе, детка. Все, я рядом. — Он взял заинтересованно бутылку с иероглифами из руки Галкина и внимательно прочитал, — «Аперитив из Южной Кореи…» — Он поднял взгляд, — Соджу что ли? — Володя с улыбкой кивнул. Артур изумленно уставился на Домового, что вдруг перевернул бутылку горлышком вниз, и разболтав содержимое, резко ударил по донышку локтем. Раздался странный звук. Он подкинул бутылку, и поймал ее уже левой рукой и горлышком вверх. Открутив металлическую крышку сделал несколько глотков. Довольный облизнулся, вдруг воскликнув, — О-о-о, кепаса! — За столом раздался громкий хохот, — Извините, не тот язык. — Протянул бутылку Кертису, — Держи. Она слабенькая. Персик. Вкуснятина. — Ебать, там пятнадцать градусов! Она так-то крепче мартини. — Возмутился Галкин, — В смысле слабенькая?! Она пьется как компот, а потом ты пытаешься встать и отлетаешь. Ему вообще запрещено пить что-то выше по градусам, чем вода.       Волк заинтересованно забрал бутылку. Посмотрев кратко на Никиту, сделал несколько глотков. Довольный кивнул, поблагодарив молча сделал еще несколько глотков. Прижался к нему, обхватив бутылку двумя руками. Галкин усмехнулся, взяв другую бутылку уже с клубникой. Повторив волшебный ритуал, едва успел на громкий тост и очередное поднимание стаканов. Ахтямов с улыбкой продолжал сидеть единственный трезвый и очень этим гордился. Вечер в такой компании и с таким количеством выпивки обещает быть очень интересным. Лямкин с трудом оттянул Яшкина от Мэйсека, у которого только три развлечения было на вечер: плясать, пить и целоваться. — Блять! — Возмутился Дима. — Я его хочу! Прям тут! Прямо сейчас.       Брукс в шоке уставился на него. Взяв стакан в котором был абсент вместе с джином и текилой, сунул его Диме. Он жадно начал хлебать содержимое, пока все за столом заинтересованно наблюдали за ним. Дима давился, обливался, хватая жгучий алкоголь очень жадно. Отставив спустя минуту пустой стакан, что брякнул льдом, издал громкий довольный стон. Ахтямов недовольно покачал головой, уставившись на Брукса. Дима жадно дышал, закинув голову, с трудом соображая что происходит. — Ну что, как первый раз замужем?! — Усмехнулся Саша, — Всему учить надо!       Радулов резко перевалился через стол и снова толкнул Диму на Брукса. Яшкин продолжил поцелуй. Все громко заржали, когда канадец едва успел взмахнуть руками, снова прижавшись спиной к стене. Саша с улыбкой отбил некоторым парням пять, и, усевшись обратно, поднял очередной стакан и сказал очередной тост. Все выпили. Вдруг Яшкин с силой оттолкнул от себя Мэйсека и воскликнул: — Не его хочу. Нахуй ты меня пихаешь. — Все разговоры моментально прекратились. Саша растерянно повернул голову смотря на Диму. Он отбил руку Брукса и сказал, — Нахуй иди. — Он протянул руку Радулову. — Тебя хочу. — Блять, ему нельзя столько пить и настолько разный алкоголь. У него же с головой не ладно. Он сейчас кому угодно присунет! — Взвыл Никишин. — Ебаная наркоша и угандошенная психика! — Он снова толкнул Диму на Брукса. — Вперёд. Этот твой. А тот чужой мальчик.       Яшкин продолжил поцелуй с Мэйсеком, хоть явно с трудом держался, что бы не начать раздевать бедолагу прямо при всех. Не мог отвлечься от поцелуя. Хотелось. Хотелось все больше. Алкоголь приятно усиливал ощущения. Руки скользили по бедру. Кертис, приманившись на жест Стефана слегка привстал, и заинтересованно послушал что скажут: — Попроси Никиту уйти домой. И этих прихвати. Иначе Брукс будет всю ночь плакать.       Кертис молча кивнул, и, сделав вид, что Да Коста рассказал ему очень смешную шутку, расхохотался. Устроившись снова рядом с Никитой, счастливо ему улыбнулся, когда рука мягко приобняла его за талию, и, положив маленькую ручку ему на бедро, жестом показав наклонится, прошептал на ушко о совете. — Эй, а нам рассказать?! — Возмутился Сафонов. — А ты ещё маленький. — улыбнулся Лямкин, и, опустив голову, сам улыбнулся, слушая что говорят. Расхохотавшись, вдруг кивнул.       Все с радостью продолжили пить, пока Яшкин целовался с Бруксом, пропустив очередной тост. Кертис, устроившись на ногах Домового, мягко прижимался к Никите, закрыв глаза, обнимая его за шею. Едва слышно подпевал знакомой песенке. Лямкин счастливо улыбался, слушая, приобняв очень нежно, чтобы любимая птичка не свалилась. Сафонов потянул Никишина на танцпол. Следом за ним потянулись и остальные, едва успев нахлебаться. — Эй, Жаба. Да альё! — Возмутился Домовой, и дернул Ахтямова за рукав, — Слушай, может их увести отсюда? — Осторожно спросил Лямкин, — А то они же начнут при всех ебаться. — Хорошая идея. — Артур усмехнулся, — Маленького тоже прихвати. А то он явно устал от происходящего. Если что, ко мне ложитесь.       Никита с улыбкой кивнул. Опустив взгляд, внимательно посмотрел за тем, как Волк медленно пьет содержимое зеленой бутылки. Вкуснятина. Сладенькое содержимое с ароматом и привкусом персика явно ему понравилось. Только градусов для него многовато. Он придержал пустую бутылку в маленьких ручках. Кертис зажмурился, походя на довольного котика. На лице появилась искренняя улыбка. — Маленький мой. — Прошептал Домовой, мягко пригладив растрепанные волосы, — Пойдем домой? — Волк едва заметно кивнул. — Помочь? — Наверное справлюсь сам. Но если что, поймай меня.       Разговоры за столом продолжились. Никита схватил Диму под руки и просто внаглую вытащил его с дивана. Брукс, весь покрасневший, вжавшийся в стену, с трудом остановил взгляд на Радулове. — А я тебя предупреждал. — С улыбкой сказал Саша. — Будь осторожнее вечером. И будь сверху. Иначе его может переклинить. Он может стать агрессивным, начать срываться на тебя и говорить гадости. Они будут не правдой, но могут быть очень обидными. Старайся не слушать их. Не обращай лучше внимания на заебы Яш, когда он пьяный в такое говнище. Береги себя. Ты нужен своим живым.       Мэйсек едва заметно кивнул, поблагодарив Радулова за совет, и с трудом вылез сам. Никита повел едва идущих иностранцев на выход. Дима с Бруксом оделись как попало. Волк же с трудом стоял на ногах, стоя закрыв глаза, пока Никита заботливо его одел, да еще и укутав так, чтобы бедолага не замерз за их двадцатиминутный путь обратно. Все четверо неспеша пошли домой.       Брукс едва волочился за Никитой, таща за собой Яшкина за руку, что больше катился на кроссовках по наледям бесполезным грузом. Кертис, держась за руку Никиты неловко топал рядышком с ним, выглядя скорее как его сын, чем пассия. Вдруг закинул голову, уставившись грустными серыми глазами в небо. Ясное чёрное небо обратило на него взор в ответ. Расстроенно покачал головой и вдруг тихонько запел. Никита с радостью принялся ему подпевать. Поглядывал назад, чтобы и вторую парочку не потерять, распеваясь с ним. Тихие районы. Спокойные нежные песни. Дима волочился за всеми последний с недовольным выражением лица. Отобрали последнее счастье в жизни, что его не предаст — выпивку. Лямкин, сунув руку к Диме в куртку вытащил ключи. Открыл дверь, пропустив всех внутрь и заскочил сам. Брукс с Яшкиным довольные стояли и целовались. Дима шепотом предложил еще выпить. Брукс отмахнулся, что-то неразборчиво промычав. Дима гордо ушел задрав голову в сторону кухни, хоть пару раз и столкнулся со стенами в доме, которых явно не ожидал встретить. Брукс же бросил грустный взгляд на Кертиса и молча ушел следом. — Не замёрз? — тихонько Никита спросил у Волка. — Нет. Дома холоднее. — Едва заметно улыбнулся Кертис, смотря в добрые глаза Домового. — А можно я пока в твоей одежде похожу? А то я без вещей. — Конечно, маленький мой. Ты такой сонный. Сейчас я алкашню уложу, а то они подерутся друг с другом, и спать пойдем.       Раздался странный грохот. Лямкин тут же высунулся из-за угла. Все нормально. Просто Яшкина ноги не удержали. Он, пошатавшись по кухне в поисках, все же нашёл в холодильнике припрятанную бутылку с водкой, и, привычно хряпнув с горла, рухнул на пол. Никита растерянно перевёл взгляд. Кертис выглянул из-за его спины. Оба парня уставились на Мэйсека, что сидел на краю дивана закрывшись дрожащими руками, поджав под себя босые ноги. — Об этом ты говорил? — шепотом спросил Домовой. — Что с ним? — Об этом. Он плачет. Не трогай его. Не реагируй на него. — Спокойно ответил Волк, обняв Никиту сзади. — Что?! — Удивился шепотом Никита и слегка опустив голову переспросил, — Что он делает?! — Он плачет. Я же тебе сказал, что они с Димой полностью похожи. Одинаковые. Разные только в паспортах. Брукс очень долго за ним следил. Когда Яшкин переметнулся к нему, его захлестнули эмоции от долгого ожидания. Я пытался его предупредить, что его используют. Но он и слушать не стал. А вот этот жест в баре его просто добил. Сейчас утяни Яш спать. Сделай вид что Мэйсека не существует. Я с ним потом поговорю. Когда он сможет говорить. Сейчас его лучше не трогать. Он сам все хорошо обдумает и решит что делать с происходящим. — Серые глазки растерянно похлопали веками с пышными ресничками, — Прогноз неутешительный, Никитка. — Безответная любовь? — С грустью прошептал Никита. Кертис растерянно кивнул, — Никто же тебе не верит, что Яшкин никого кроме Саши не любит. Честно, мне тоже так не кажется, если честно. Он искренний. — Я не верные слова подбираю. Этот язык тяжёлый. До всех смысл все равно словно не долетает. Такое ощущение… — Он резко замолчал.       Оба парня уставились на происходящее. Яшкин, расквитавшись с бутылкой, с трудом принял вертикальное положение. Со всей силы швырнул бутылку в стену, и она разлетелась на сотни осколков. Брукс растерянно поднял голову. И правда весь покрасневший с блестящими следами от слез. Торопливо вытер их длинными рукавами и обнял живот, неловко сжавшись в комок, словно сильно замерз. Никита в шоке рассматривал его. К Яшкину в истерике он привык. К Мэйсеку точно еще нет. Дима недовольно дёрнулся, побродив по кухне и, вывернув с неё остановился на пороге кухни. Уставился на него. Пошатнулся и, взвыв, схватился за голову. Пошагал до него. Мягко опустился на колени перед Бруксом. — Детка, ты чего? — Я в порядке. Подташнивает немного.       Брукс опустил голову. Мягко и нежно положил руки на покрасневшие щеки Димы. Яшкин уставился на него. Схватив его за худи, впился в него поцелуем. — Отвлеки Диму. Бога ради. — дернул за рукав Лямкина Волк. — Быстрее, придумай что-то!       Никита замер раскрыв рот. Такой нежный поцелуй. Но Брукс отвечал на поцелуй явно с неохотой. По щекам быстро побежали слезы. Да. И правда странные ребята. А раньше как-то не так было заметно. — Ну чего ты? — Удивился Дима. — Ты расстроился от чего-то? Я виноват?       Дима завороженно смотрел в карие глаза, сидя перед ним на коленях. Мэйсек опустил голову. Начал тяжело дышать. Лямкин отмахнулся от Волчонка, прошептав что-то вроде «сами разберутся». Он был уверен в Яшкине, что у него мозгов прибавилось. Придержал Кертиса, не дав вмешаться. — Я тебе все еще запасной вариант? — Дрожащим голосом спросил Брукс, — Ты же сказал, что ты не меня хочешь. — Это была шутка. — Оправдался Дима. — Ты не правильно все понял. — Я слишком часто игнорировал твои слова. Твое поведение. Димка, просто скажи мне правду. Я не буду оскорблен или что-то такое. Просто то, что я вижу… — Брукс явно с большой осторожностью подбирал слова. — Я все еще нужен тебе для закрытия внутренней пустоты? — Он мягко взял его за руку и провел рукой по запястью, — Не пионы виноваты, да? Ты все равно любишь Сашу… — Я хочу тебя. Но я не могу пока отпустить его. Оно однажды остынет. Это больно. Ты сам знаешь мое поведение. Сам знаешь мои поступки. Я такой. Сам же сказал, что у меня можно быть и первым и тридцатым. Ты важен мне. Ты нужен мне. Я чувствую себя рядом с тобой лучше. Я не протягиваю кольцо кому попало. И у каждого своя причина, почему я опускаюсь на колени. Я так сильно тебя люблю. Ты же видишь. Не браслет виноват. Я уже несколько дней с ним не хожу. И меньше любить я тебя не стал. Мне кажется, что я хочу… — Я вижу что бывает с теми, кого ты любишь. Прости, Дима. — Он взвыл. — Прости меня. Я не смогу так. — Умоляю. Не надо. Стой. Подожди! — Он положил руки на чужие руки, где приятно в полутьме поблескивало колечко. На руках Брукса это было единственное украшение. — Поставь мне условия, которые я не должен нарушать. Не пить? Не изменять? Хоть что-то… — Отношения и любовь это не тюрьма. Тут нет условий. Каждый любит по-своему. Я вижу как ты расцвел со мной. Как тебе перестал быть интересен алкоголь. Как тебе стало легче делать серьезные поступки. Но мне не по силам биться с Радуловым. Пока ты с ним ничего не решишь до конца, пожалуйста, сбереги его. — Он снял кольцо с пальца. Наклонившись мягко поцеловал Диму. — Я люблю тебя, Дима. Я останусь сейчас рядом. Ничего больше не изменится. Я буду близок с тобой. Найду оправдания и собравшись с силами приеду к тебе в одиночестве, когда тебе надо будет. Пока, пожалуйста, без кольца. Просто потому что так и для тебя и для меня будет лучше. Я рядом. Я буду беречь тебя. Не беспокойся за меня. Спокойно разберись в себе. Я подожду. И даже если ты потом придешь… — Он едва сдержался, чтобы не расплакаться, — … придешь и скажешь, что я этого кольца не достоин, я пойму. Тебе очень больно будет, если ты сейчас повторишь свои ошибки и схватишься руками за два города. Отпустив Петербург ты сделал себе легче. Но ты тут же схватился за меня, а руку от Казани не отпустил. Я не хочу тебе сделать больно. Но тебе стоит сначала определиться с Казанью и Сашей, а потом понять, стою ли я такого богатства, как твоя рука и твое сердце. Я буду рядом. Просто пока сбереги кольцо.       Яшкин уставился на кольцо в руках. Молча поднялся на ноги. Сжал руки в кулаки. Уже хотело был замахнуться, словно желая ударить, но руки медленно опустились и разжались. Он стоял дыша, словно разъяренный бык, оскалившись. Дернулся резко и недовольно. Тихонько порычал. Но не тронул его. Оба наблюдателя в шоке уставились на происходящее. — Слабак. Убирайся! Кинь меня опять одного а моих проблемах! — Яшкин схватил его за худи и, резко поднял с дивана. Слегка толкнул его в сторону выхода. Совсем чуть-чуть. Но и этого ослабевшему и пьяному телу бедолаги хватило, чтобы упасть. Брукс рухнул на пол, не удержавшись на слабых ногах, и закрыв голову руками, задрожал, сжавшись в комок. У Кертиса сердце кровью обливалось. Он снова дернулся. Лямкин снова удержал его. Дима завыл, сжав руки в кулаки. Вдруг громко вскрикнул: — Пиздеть только все и можете! «Люблю, люблю!» Уебки! Ебаные вы твари! Нахуй иди! Убирайся!       Он пошел громко шлепая босыми ногами по полу до спальни и скрылся в ней, с размаху хлопнув дверью напоследок. Брукс перевернулся на бок и беззвучно продолжил плакать. Никита крепко схватил Кертиса, не дав снова вмешаться, прекрасно зная, что они должны сейчас этот конфликт решить вдвоем. Он был уверен в Диме. Был. Пока тот не поступил в очередной раз с человеком, который его любит, очень не по-человечески. Это было просто грубо. Вздрогнул, почувствовав острые зубки на запястье. Волк был против того, чтобы дать этим двоим решать все в одиночестве и старательно кусал Никиту, чтобы тот убрал от него руку. Кертис отдернул наконец Никиту назад и прошептал: — Теперь ты понял, почему это надо было остановить?! — А какого черта он ему кольцо отдал?! — Возмутился шепотом Лямкин, — Все же было заебись! Нет, блять, разосрались на ровном месте. Сука, он даже с этим умудрился разосраться. С абсолютно неконфликтным милым добрым мальчиком! Вот как нахуй до этого доводить?!       Волк шумно выдохнул воздух, стоя закрыв глаза, явно раздумывая что делать. Жестом показал ему помолчать. Ситуация была критическая. Нельзя это все так оставлять. — Мне надо его домой отвести. Он тут с ума сойдет. Ему надо в безопасность. — Вдруг сказал Кертис. — Я не хочу тебя отпускать. — Растерялся Никита. — Потерпи до утра. — Я потерплю. Я научился подгадывать на каком самолете надо улететь, чтобы успеть по пробкам доехать до стадиона. Но он не дотерпит. Его сейчас эта выходка добила. Ты же слышал… Брукс сказал все, что мог. Что будет рядом. Что все так же любит. Что вернув кольцо дает Диме право сделать шаг назад и не пожалеть об этом. Он у меня молодец. Сам все понимает. Был очень осторожным. Знает, что Диму может переклинить. Послушался совета Саши Радулова. Но не угадал с одним действием. Это моментально Яшкина взбесило. Он же по щелчку переключается, получив хоть в чем-то отказ. Он вусмертюгу пьяный. Ему сейчас нельзя было этого говорить. Стоило кольцо утром вернуть, когда он будет нормальный на голову. — А ты помогал Бруксу душу Яшки разгадать? — Нет, он сам умный мальчик и сам до всего дошел. Я хотел ему помочь, но он отказался. Сказал, что будет сам все разгадывать. Он внимательно за ним наблюдал. Обо всем узнавал. Стоял и неловко топтался на пороге черной комнаты, в которой хранится пепел от души Яшкина. Сомневался, стоит ли в это лезть. Это же Брукс. Я же говорю, он сто раз подумает, прежде чем пойти на какой-то серьезный шаг. И Артур очень зря не остановил Яшкина, когда тот принимал решение остаться с ним. Для Мэйсека лучше было просто сидеть и любоваться на него из-за стекла, чем попасть под него. У него душа хрупкая. — Поэтому ты считаешь, что ему пара только Радулов? — Поэтому, хоть и не только. — Кертис встал на носочки, и аккуратно достал перышко из растрепанных волос. — Диму больше никто не выдержит. Только Саша. Только его нервов хватит. Но даже дело в другом. Я понимаю, как Дима любит. Мне кажется проблема не в том, что с Бруксом что-то не так. Проблема в том, что у Димы прошлые отношения не остыли. То что я вижу, характеризуется кратко: яркая жаркая влюбленность, что вспыхнула от прошлого пепелища. Проблема в том, что Яшкин его не любит. Влюбился, да. Но не любит. У него по-другому такие серьезные отношения развиваются. А Брукс не выдержит этого факта, что с ним поиграются и бросят. — Он повернул голову, с грустным взглядом уставившись на Брукса, что лежал в слезах на полу в одиночестве и темноте. — Видишь? Посмотри на него. Я же просил вас с ним быть осторожнее. — Потоптался неловко, молча наблюдая за происходящим, явно над чем-то раздумывая. Видимо все-таки принял решение и сказал серьёзным тоном. — Канада для него это не страна, в которой я вырос, а ты отыграл несколько сезонов. Канада для него — как для меня запасной выход. У него это уже вторая безответная любовь подряд, где ему говорят «прости, но мне нравится другой. Ты для меня просто временная замена». Ему прошлая девушка в начале того сезона сказала, что она с ним наигралась и он стал ей нелюбимой игрушкой, от которой она хочет избавится, поэтому никаких отношений не будет. И вот… с сентября или октября того года Брукс присматривался к Диме. К этой вольной лошадке в синей форме. И выпрыгивал с коньков, протоптавшись и по мне, и по Стефану, лишь бы дотянутся до Яшкина, лишь бы привлечь его внимание. Умудрился сделать лучший сезон в карьере ради него. О, ну да, они же так друг на друга пялились на закрытии сезона. А ведь тогда, про ресторан, именно Брукс Тряме предложил. И как же он был тогда рад просто потрогать его. Просто обняться с ним. Он же весь вечер наблюдал за ним. — Кертис отмахнулся, — Долгая история, Никита. Но закончится все Канадой, с которой будет уже не вернуться. — Не-е-ет… — Растерялся Лямкин. — Ка-а-акого чё-ё-ёрта?! Только не говори… — Я постараюсь его сейчас отговорить от этого. Мне надо его увести домой. Накормить его мороженым и уложить спать.       Пока они вдвоем тихонько перешептывались, а Брукс плакал на полу в чужом доме, жалея о том, что вообще появился на этот чертов свет, в соседней комнате тоже была не лучше ситуация. Яшкин же уселся на кровать. Трясущимися руками, весь в слезах, завыл, закрывшись руками. Он снова один. Его снова все кинули. Он снова слаб. Снова один. Сбитый собственной дурацкой влюбленностью, словно палкой по затылку. Опустив голову, уставился в слезах на собственные руки. Обида застряла в горле. Очередная любовь оказалась очередной тупой привязанностью. Взвыв, сжал крепко руки. Топнул недовольно ногой. Какой же он тупорылый придурок! Как он надоел сам себе! Как же он заебался от этих влюблённостей, что оставляют зияющую дыру в душе, раздирая ее до рваных ран. Слишком больно. Никаких близких нет рядом. Слишком больно.       Повернув голову весь в слезах вытянул руку и достал из прикроватной тумбочки пакетик с наркотиками. Легкий выход из тяжелой боли. Напиться тут уже не поможет. Очередная боль, которую можно заглушить только так. Он знает как с этим справится. Это желание заткнуть чертову стонущую, умирающую душу пересиливало все нормальное и человеческое что еще было в нем, хоть и в слишком малом количестве.       Пьяное в ноль тело его не слушалось. Растерянно бросил себе пару белоснежных таблеток в руку едва заставив себя сделать это.       Замер, уставившись на них, заливаясь беззвучно слезами.       Тяжелая адская боль его сегодня добьет. Он снова один. Снова оступился. Он готов обречь себя на страдание. Жизнь научила его тому, что все что у него есть, это только вечная боль и ожоги. От Ромы. От Саши. От Брукса. Кажется, любовь самое бесполезное чувство. Кто-то продолжает ее идеализировать. Яшкин больше не мог этого сделать. Да, на ощущении любви от близкого человека он быстро отряхнулся от страшных запоев, растерянности и неуверенности. Но эта же любовь его изуродовала. Сделала его самым страшным из людей, кого только можно было найти. Натуральное чудовище. Выродок, которых еще пойди найди.       Приоткрыл рот, смотря на трясущиеся руки. Он может обречь себя на страдание. Он этого достоин. Но этого не достойны другие. Никто не достоин в очередной держать его, ожидая, когда действие наркотиков закончится. Он не готов. Не готов обрекать близких в очередной раз видеть его слезы, истерики и нервные срывы. Он спокойно нажирался наркотиками с Ромой, и его вообще никак не останавливал Радулов с его тотальной ненавистью к наркотикам. Но Бруксу он просто не сможет дать такой ноши. Ему его жалко. Ему за него страшно. Обидно. Он за него волнуется. Если бы сейчас на нем было кольцо Радулова, он без проблем бы погасил пожар полыхающей души этими чудными таблетками убивающими психику. Но сейчас рядом с ним был Брукс. И он не сможет заставить себя пройти и его эту проверку на прочность и на доверие. Брукс в этом не нуждался. Его любовь была чистой и искренней в этом он не сомневался. Сам Яшкин уже давно отвык от того, чтобы его кто-то любил так чисто и искренне. Даже забыл, как можно уснуть зареванным в чужих объятиях человека, что утешит и успокоит. Будет ласковым и внимательным. Нельзя. Просто нельзя сейчас жрать эту мерзость. Нельзя себе позволить обречь Брукса на кошмар. Он останется рядом. В этом не было сомнений. Его любят. Любят и без кольца на пальце.       Он поднял глаза и в темноте увидел своё отражение. На него смотрел измученный человек с бледным, отощавшим лицом. Всё лицо было в красных пятнах, под глазами залегли тёмные круги, а на лице виднелись ссадины. Он выглядел слабым и жалким. Он не мог допустить, чтобы близкие снова страдали из-за него. Он должен был справиться сам. Не глядя, он положил таблетки обратно в пакет и отправил его во тьму.       Какое же он уебище. Когда же он научится ценить близких? Ему было так больно оттого, что он так поступил с Бруксом. Он этого явно не достоин. Он не сделал ничего плохого. Просто был рядом. Только с ним были искренние и нежные чувства. Его любовь чистая и нежная восстановила сломанные крылья. Его слова откликались внутри. Они понимали друг друга.       Не просто флирт.       Преодолеть тысячу километров — это не проблема. Но потерять близкого человека рядом — это настоящая беда. Когда он отправлял Рому и Сашу куда подальше, он не испытывал такой боли. Это было частью повседневной жизни. Но с Бруксом всё по-другому.       Потерпеть? Быстро потушить тлеющие угли, чтобы тот, кто пошел следом по пепелищу его души не обжегся?       С Ромой он всё потушил. Последний поцелуй ему подарил. Победу у него отобрал. Да, на это понадобился почти год, чтобы залечить глубокий ожог в душе, оставленный привязанностью. Признаться. Отпустить любимый северный город с великолепными закатами. Отпустить дорогих сердцу людей, прекрасно будучи уверенным в том, что они справятся без него, да даже лучше чем с ним. Просто отпустить нежную руку Ромы, перестав травмировать его и травмироваться самому.       С Радуловым будет непросто. Он станет главным злодеем в этой истории. Саша тоже не намерен его отпускать. Радулов — его враг, теперь еще и самый главный. Который всегда был нетерпелив к его выходкам. Когда Диме нужна была поддержка и помощь, он получал по лицу. А когда нужны были добрые слова, Дима слышал только тотальную ненависть. И это кольцо, и эти лживые слова любви, и лживые слёзы… Нет, он не хочет с ним оставаться. Волк, который так хорошо чувствовал его израненную душу, говорил, что Саша должен быть с ним. Но Дима не хотел этому подчиняться. Радулов — страшное адское чудовище. Кертис был ему важен, и его мнение всегда помогало. Но никто не может дать стопроцентных догадок. Волк тоже ошибается. Он всё ещё человек, внимательный и наблюдательный, но он не пророк. Скорее, просто живой мученик. С Радуловым, просто потому что так говорит Волк, он оставаться не будет. Это будет ошибкой, это будет означать похоронить себя своими же руками. Радулов просто очередной жалкий этап его жизни. От которого он хотел избавится как можно быстрее. Отпустить его. Надо просто отпустить его. Никита был прав — Радулов не его человек. А чужих людей надо отпустить, чтобы они достались тому, кому и правда нужны. Не отпустив одного, не освободив место, не найдешь другого.       Карие глаза уставились на колечко. Он предлагал его только Кертису. Вокруг него было много очаровательных мужчин. Заманчивых и красивых. Но тот, кто понимал его, и чья душа с наскока не стала потемками, была душа Брукса. Простое желание понравится красивому мальчику из Канады переросло из «просто флирта» во что-то серьезное. Они любили друг друга. Яшкин в этом признался сам себе. Тихий близкий странный мальчик будет теперь его.       Сказал, что будет рядом. Сказал, что поможет. Значит остаемся рядом. Пускай без кольца. Разобраться в себе, чтобы наконец смело протянуть руку Бруксу, зная, что больше ничего их не оттолкнет друг от друга.       Он просто заебался мучаться. Заебался горько плакать, пока все злорадствуют. Он встретил человека с которым у него начались человеческие отношения. Один единственный извинился. Странный неловкий чудак, над которым тоже наверняка жизнь хорошо поиздевалась. И добивать его своими выходками было глупо.       Так нельзя с ним было поступать.       Яшкин тут же поднялся с кровати. Сам себя ударил по морде, недовольный собственными выходками. Шумно выдохнув пошагал вон из спальни.       Двое наблюдателей перешептывались о судьбе двух влюбленных и вдруг замолчали, услышав шаги. Это Яшкин вышел из спальни. Никита с Кертисом очень осторожно высунулись из-за угла, наблюдая за разворачивающейся сценой. Дима уставился на Брукса, что лежал на боку, в луже собственных слез, закрывшись руками и поджав босые ноги. Ему было больно это видеть. Он навредил близкому человеку. И чувствовал насколько сильно его слова ранили. — Брукс. — Тихонько позвал его Дима. — Брукс, пожалуйста, послушай меня. — Мэйсек осторожно приподнял голову от пола, растерянно смотря на него, стыдливо вытерев слезы с лица, — Послушай меня. Я хочу кое-что важное сказать. — Он опустился на колени. Едва не завалился. Тело все еще под приличной дозой алкоголя, хоть и мозги трезвые. — Прости. Я… Мн… Мне больно это понимать. Но я не готов от тебя отказываться. Я не готов сделать тебя просто очередным своим достижением в постели. Я не готов отказаться от тебя как от всех. Ты очень нужен мне. Ты первый сказал, что останешься рядом, когда отказался от моего кольца. Я… Не… Не готов отпустить тебя. Я согласен на твое предложение. Только будь рядом. Потому что я люблю тебя, Брукс. И ты стоишь того.       Никита улыбнулся. Опустив взгляд, посмотрел на Кертиса. Тот тяжело вздохнул, мягко приобнимая сзади, прижавшись головой к теплому боку. Шепотом признал: — Быть может я и правда ошибаюсь?       Мэйсек, не моргая, замерев без движения смотрел на Диму, что задумчиво рассматривал своего любимого мальчика, а затем опустил голову и раскрыл ладонь с кольцом, решился озвучить свои мысли: — Я сказал, что дам его только тому, кто точно знает, как меня любить. Никому не говорю как. Кому надо, тот почувствует. И ты все правильно сделал. Ведь тому, кому захочется дальше остаться со мной, как мне кажется, надо сначала разгадать меня, а только потом рискнуть протянуть мне руку. Все просто влезают со мной в отношения, не думая, что это убьет и меня так и его. Их? Да. Не первые. Не десятые. Я от каждого меняюсь. Я очень сильно копирую того, кто рядом со мной. Да, я признаю, у меня еще ничего не остыло с Сашей. Но я могу сказать о том, что надо лишь немного времени. Потому что с Ромой у нас все потухло окончательно.       Волк едва слышно удивился и прошептал, вопросительно посмотрев на Домового: — Серьезно? Он отстал от Луны? — Сомневаюсь. — Усмехнулся Никита так же шепотом, мягко держа тонкую ручку за запястье, — Он умудрился обкончаться во сне, когда его ебали. И были там как раз Рома с Сашей. Сомнительно. Очень и очень. — Как ты это понял? — Осторожно спросил Брукс. — Ну… с Луной?       Дима вдруг улыбнулся и тихо сказал: — Он первый раз спросил меня, можно ли меня поцеловать. Он попросил меня его поцеловать в последний раз. Мы с ним закончили историю. Можешь не беспокоиться. Но с Сашей — да. Я постараюсь быстро все внутри перебрать. — Он растерянно положил руку на грудь, где прятался пепел от сердца и сказал, — Тут страшный бардак. Тут беспорядок, оставленный десятками людей. Если ты останешься рядом, готовый подождать, я готов сохранить это кольцо и сделать это быстро. Мне все внутри переломали. Навели страшный кавардак. Я никогда таким не был. Я признаю, что у меня очень много проблем, и буду их решать один. Без оружия. У меня есть пример, что так можно. Твой маленький справился. Я намного хуже, но я попробую. Я буду к тебе ездить. Мне не страшно. Самолеты летают часто. — Яшкин вдруг улыбнулся. — Я тебя люблю и уважаю, Брукс. Если ты считаешь, что так будет лучше, я его сохраню. Я сам страшное перекошенное чудовище, испорченное истериками, запоями и наркотиками. Я изменщик. Я мерзость. Я чувствую, как ты боялся мне навредить. И я чувствую твою заботу. Твое внимание. Я слышал, что раз ты в состоянии совладать с самым закрытым человеком в нашем окружении и утолять его тактильный голод, значит, ты, скорее всего, хороший человек. А еще, что цветы не растут у плохих людей. Я сберегу это кольцо. И никому не протяну его, кроме тебя. Оно твое по праву. — Дима опустился на колени и склонил голову к босым ногам Брукса. Едва не упал, с трудом совладав с телом, но все же замер, взмолившись, — Прости меня за мои выходки. Я попытаюсь быть лучше. Прошу, извини меня за этот всплеск ненависти. Я тебя хочу. Чтобы только ты был рядом. Правда. Честно. Только тебя. Я люблю тебя. — Я тебя прощаю. Пожалуйста, больше не делай так. Это больно. — Растерянно попросил Мэйсек. — Поднимись. Мне неловко. Не садись передо мной на колени. Я не могу так.       Дима ловко подскочил на ноги, и, пошатнувшись, едва не упал. Рассмеялся, словно дурак, и протянул руки к Бруксу. С легкостью поднял его с пола, и, резко прижав к себе, жадно начал целовать. Брукс взмахнул рукой, и, опустив ее на покрасневшие щеки Димы, с большим удовольствием отвечал на поцелуй. Кертис счастливо улыбнулся, прикрыв глаза. Сам себе кивнул. Был не прав. Быть может что-то у них и получится. Ледяной ручкой дернул Никиту за футболку. Тот наклонился к нему. Кертис, привстав на носочки, с большим удовольствием сам его поцеловал. Брукс же, с трудом успев удержать Диму потрепав его по волосам, взялся за руку и пошел с ним в спальню, довольный целуя и раздевая на ходу. — Какой кошмар. — Растерялся Волк. — Никитка, ты понимаешь что произошло?! — Шепотом спросил он, прижимаясь к своему любимому. — Шок! — Счастливо улыбнулся в ответ ему Никита, мягко поглаживая его по черным волосам, мягко перебирая в пальчиках отдельные прядки, — В Диме появились мозги! Он пьяный в говнище, но ты же видел, у него не поднялась рука ударить его или отпинать. Даже толкнуть толком не смог. Будь это Радулов, это была бы грандиозная драка. Но Дима… Просто поорал и ушел. Он не навредил-то толком. И… он извинился сразу же, как понял, что сделал, а не на утро за «неизвестно что», лишь бы все недовольные морды перестали кривить. Он становится нормальным. Радулов нам не нужен. Дима выберется сам. — Они вдруг переглянулись и синхронно сказали, — Надо только не мешать! — Никита склонил голову к своему любимому и нежно его поцеловал. — Я надеюсь ты остаешься. Пойдем баиньки, сладенький? — Остаюсь. — Он поджал губы и растерянно сказал. — Все равно мне некуда идти. В моем доме больше не безопасно. Так что да, пойдем, наверное спать. Только перебинтуй мне плечо, пожалуйста, оно опять болеть начало. — Конечно, минем кош. — Сезен кош. — Волк счастливо улыбнулся ему, — мин яратам сине. — hәм мин сине яратам. — Согласился Никита.       Слегка согнулся. Кертис подпрыгнул и, обвив руками его шею, тут же обхватил ногами, просто повиснув на нем. Прижал свою птичку к себе, и, пока он сидел слегка болтая босыми ножками, отнес его на кухню. Сходил за шваброй. Помахал ей, собрав осколки от бутылки, под внимательным взором Волка, что пару раз ему подсказал где он еще осколки пропустил, сидя в странной очень большой одежде на каменной столешнице. Никита навел порядок и, достав аптечку с верхней полки, стянул с него верх одежды, оголив по пояс. Осторожно смотал бинт, задумавшись о чем-то своем. Мягко провел рукой по хрупкому плечу. Рана почти затянулась. Никита нахмурился, почуяв знакомый аромат. Уткнулся носом в мягкую покрасневшую кожу груди. Кертис зажмурился поджав губы. — Радулов. — Прошептал Никита и отпрянул от него. Волк это моментально почувствовал, распахнув глаза и тут же пересекся взглядами с Никитой, что с непониманием уставился на него. — Откуда на тебе его запах? — Волк опустил голову, слегка сжав руками столешницу. Молчал. — Он тебе навредил? — Кертис едва заметно кивнул, — Почему ты мне сразу не сказал?! — Ты расстроишься. А еще пойдёшь морду бить. — Да, я пойду. Потому что я уже взял с него обещание, что он не тронет тебя и пальцем. А я полагаю он… — Никита присмотрелся. Мягко приподнял голову рассматривая бледноватое лицо Волка. — Еще и кулаками по тебе?       Тишина в ответ на его вопросы продолжалась. Никита привык. Почти всегда у него так, когда он что-то хочет выяснить. Заметил следы от рук на ребрах. Кажется, беда гораздо сильнее чем очередное избиение немощного. Он тут же стянул его с кухонного гарнитура и расстегнув штаны, стянул их. Кертис зажмурился, сведя ноги вместе, на грани того, чтобы расплакаться. На коже ног было пару кровоподтеков. Завтра это будут синяки. Никита молча поднял взгляд, сидя перед ним на коленях. Со штанов выпала грязная и мятая купюра в две тысячи. Никита взял ее и вопросительно уставился на Волка, ожидая ответа. — Не трогай его. — Прошептал Кертис. — Я прошу тебя. Не надо ему вредить. Ты сделаешь только хуже сейчас. — Он так и будет кидаться на тебя, пока ты не дашь ему отпор. — Он указал на худые ноги. — Минем кош, почему ты мне об этом не сказал? Зачем ты защищаешь его. Давай я просто зашибу эту паскуду? — Я против, Никита. Потому что сейчас меня не это беспокоит. — Изящная ручка указала на купюру в руке, — Видишь, он даже заплатил. У меня к нему никаких вопросов. — Лямкин растерялся уставившись на него с непониманием сжав в пальцах две тысячи рублей. — Он… Не первый раз так со мной поступает. Он даже больно не делает. Немного неприятно, но я уже привык. — Ах еще и не в первый раз?! Хорошо. Я понял…       Никита поднялся и, натянув на него штаны, застегнул их. Достав нужные медикаменты обработал рану, резко замолчав. Волк сидел с виноватым видом. Послушно приподнял руку дав перебинтовать плечо. Прильнув к нему, обнял за шею. Никита молча стоял, лишь слегка подавшись в ответ. Ему не хотелось его лишний раз трогать. Волк жалобно заскулил. Длинные ручки все же прижали его к себе. Он моментально притих, нежно поглаживая его по голове. — Пиздец. Я не могу. Иди вымойся. Не могу до тебя дотрагиваться даже.       Кертис растерянно слез с кухонного гарнитура и молча ушел, ничего не став говорить. Пока его не было, Никита стоял уперевшись руками в столешницу, недовольно смотря вперед себя, раздумывая, что дальше делать с происходящим. Через минут десять Волк вернулся. Встал перед ним и слегка повернул голову, словно ожидая какой-то пощечины. Но Никита мягко обнял его и усадил обратно. Принюхался. Снова от него пахнет карамельным яблоком. Мягко и с благодарностью кивнул ему, поблагодарив следом поцелуем. — Я просто уже не могу это терпеть. Прости, но я ослушаюсь тебя. Я устал что над тобой все издеваются, делают тебе больно и неприятно, а ты просто молчишь. — Нет. Стой. Подожди, умоляю! — Взмолился Волк, вцепившись в его черную футболку. — Подожди, Никита. Не надо! — Ты переходишь все рамки нормального с ним. Ладно, мне поебать как эти двое медведей будут сейчас дербанить команду. Мне насрать что с нами будет. А у Яшкина теперь свой защитник есть. Но ты почему ему с собой так позволяешь обращаться?! Чем он тебя запугивает? Ты понимаешь, что я не хочу тебя не с кем делить. И с ним тем более. И мы с тобой это уже не раз и не два проговаривали. А это что такое? Что за «не первый раз», твою-то мать?! — Кертис сидел зажмурившись, словно сейчас расплачется. — Скажи мне это. — Там не в Саше с Вадимом проблема. Она гораздо хуже, Никита. Давай ты просто не будешь в это лезть. Я… Я все под контролем держу.       Никита вопросительно смотрел на него. Волк же стеснительно сложил изящные ручки вместе, немного качая ногами, продолжая сидеть словно птичка на заборчике, рассевшись на каменной столешнице. — Я прошу тебя рассказать об этом. Я хочу помочь тебе. — Попросил Никита. — Да не поможешь ты! — Вдруг слегка повысил голос Кертис. — Они с Шипачевым сдали мой адрес Дицу. И единственное условие, которое мне дали для того, чтобы я доиграл спокойно этот сезон, это заткнуться и молчать, позволив делать с собой все что они захотят. То что от меня хочет Радулов мне давно понятно. Ты… — Он растерялся, всхлипнув. — Ты можешь уйти пока от меня, если тебе противно. Потому что до конца сезона ничего не изменится. — О, нет. Я тебя не отпущу пока ты сам этого не захочешь. — Он показал ему кольцо. — Мне не просто украшение. Я все понял. — Никита кивнул. — Диц значит? Эта поебень мне чуть Яшку не грохнула. Эта поебень над тобой издевается еще и этих долбонавтов забрав к себе в качестве поддержки. Нет. Хер им по всей морде. Так, теперь давай поподробнее со своих слов, что дома больше нет безопасности. Ты сбежал из дома потому что он там появился?       Кертис молча кивнул. Закрылся руками и опустил голову. Никита мягко обнял его, прижимая к себе. Алкоголь вытащил видимо из него страшные воспоминания. Почувствовав ледяные ручки на шее, мягко поглаживал его по голове. Ему было очень больно. Его всего трясло. Не надо было давать ему пить. Надо было быть осторожнее. Никита мягко поцеловал его в лоб, и, запустив длинные пальчики в черные волосы, прошептал: — Что чувствуешь? — Мне очень страшно. — Прошептал Кертис. — Я так сильно хочу домой. Если бы не Широков, я бы, наверное, даже шанса выжить не имел. — Он мелко дрожал, обняв его и руками и ногами, выглядя как маленький ребенок в объятиях любящего родителя. — Сережа предупредил меня, когда они остановились около моего дома. Я бросился бежать. Они вломились ко мне в дом. А я в окно. — Он приподнял ногу и, задрав штанину, показал опухшую щиколотку. — Побаливает. Но я надеюсь ничего серьёзного и просто подвернул. — Сильно домой хочешь? — Сильно. — Едва слышно сказал Кертис, и закрывшись руками, поджал ноги, — Я думал мне станет легче рядом с тобой. Но нет. — Снова кошмары сняться? — Осторожно поинтересовался Никита. Аккуратно вытянул руку и коснулся пальчиками его запястья. Он давно научился понимать, стоило ли его обнимать или лучше не трогать. Рука тут же схватилась за него. Никита тут же обнял его. Волк уткнулся мокрым носиком в теплую шею, схватившись за него и расплакался. — Тихо, мой маленький. Давай я с тобой поеду домой. Если вдруг он там будет, я с нис поговорю. Раз считаешь, что все под контролем, я просто прогоню его. Договорюсь. Я знаю, можно все словами решить. Тихо мой маленький. Потом тебе хуже будет. Не надо плакать. — Я боюсь. Боюсь тебя потерять. — Слабый шепоток голоса, полного отчаянья, пробудил в Никите мурашки, — Я боюсь лишится последней безопасности. Я боюсь… Спать по ночам. Кошмары не прекращаются. Боль не уходит. — Со мной тебе легче? — Легче. Но в моем доме больше не безопасно. Я снова лишился безопасности. Единственное место, где я мог себя почувствовать в безопасности. Если бы не ты… — Кертис приподнял голову и уставился в слезах, весь заплаканный в глаза Никите, что аккуратно поглаживал черные волосы, успокаивая его, — я бы просто этой ночью… Но я знаю что ты у меня рядом. И… — Поехали домой. Я защищу тебя. Так, как ты хочешь. — Он протянул ему одежду. — Собирайся. Я поеду с тобой. — Куда? — Растерялся Волк. — Для чего?