Два медведя в одной берлоге

      Казань. ТатНефтьАрена.       Шел напряженный второй период матча Ак Барс — СКА. Счет был пока по нулям, хотя шайба уже успела побывать за спиной Никиты Серебрякова, но судьи посчитали, что счет один-ноль на табло был неуместен в этот прекрасный вечер четверга.       Игра продолжилась и снова у Казанских ворот. Артур играл так, словно ничего не случилось, гордо выдерживая нападки на собственный пятачок. В какой-то момент со всей силы ударил клюшкой по шайбе, просто устав от того, что опять весь движ у его ворот. Шайба быстро поскакала через все поле, да так, что никто ни из своих, ни из чужих не успел понять, куда она полетела. Серебряков, что стоял и беспечно пил воду, даже не заметил летящего снаряда. Все, что его спасло, это клюшка, что стояла опираясь о ворота, и преграждая путь. Именно она отбила снаряд. Никита, очнувшись от громко крика Ротенберга, дернулся, едва успев удержать свое оружие труда, отбив шайбу в сторону. Раздались удивленные вздохи. Ахтямов же с улыбкой едва заметно кивнул. Примерно понял как надо ебнуть по шайбе так, чтобы ей хватило скорости долететь до чужих ворот через все поле.       Фальковский сбегал за шайбой, продолжив вечеринку у ворот Ахтямова, что уже был готов и своих и чужих поубивать. Ему захотелось просто лечь на шайбу и просто не отдавать ее никому. Время штрафа капитана закончилось. Артур отбил шайбу до Лямкина, что выскочил с пересменки. Никита тут же помчался вперед. На лавке СКА все повскакивали. Яшкин задрал голову. Увидев, как последняя секунда штрафа ускользает, с двух ног ввалился на лед, оставшись в одиночестве перед Серебряковым. Лямкин успел скинуть с себя шайбу, но сам, не удержавшись от силового Камалова, рухнул на лавку СКА. Яшкин поймал шайбу и отправил ее по воротам Серебрякова. Очень аккуратно отправил ее в небольшое пространство между щитком и ловушкой. Даже попал. Сетка позади Никиты пошла волной.       ТатНефтьАрена сорвалась на громкий крик. Яшкин победно вскинул руки с клюшкой, заулыбавшись. — Я хочу открыть счет! — Вскрикнул он, бросив клюшку на лед, — И ты мне не помешаешь!       Лямкин, с трудом выбравшись из стана питерцев, что едва не оставили его с пропиской в городе на Неве, побежал обниматься со своим капитаном. Громкое ликование на стадионе стояло, наверное с минуту. Ротенберг же недовольно упер руки в бока, явно раздумывая что бы теперь выдумать, чтобы шайбу отменить. Повернул голову к одному из своих помощников. Яшкин в ужасе уставился на то, как рука главного тренера снова поднимается наверх, подзывая судей. — Да сука, что этому пиздоблядскому уебищному уебидзе опять вздумалось?! — Удивился Лямкин, обнимая Яшкина, — Бля, давай как Радик ебнем ему шайбой по еблищу. Уж ты-то точно попадешь. — Блять. — Дима взвыл. — Сука, только не зона. — Да не было там! — Возмутился Лямкин. — Я уже научился не бежать вперед шайбы. Ну подумаешь десять лет на это понадобилось. Научился же. — Да не у тебя. У меня.       Они вдвоем уставились на главного судью, что выслушав длинную речь главного тренера Петербургского СКА, поехал к месту рассказа. Самое популярное сегодня место. — Объявляется видеопросмотр на положения «вне игры» перед взятием ворот.       Яшкин зажмурился, и, опустив голову, просто все пару минут стоял уткнувшись мордой в плечо собственного защитника. На Арене стояла гробовая тишина. Все притихли. Только команды едва слышно перешептывались. Яшкин ненавидел себя, весь сегодняшний день и тот проклятый день, когда он решил остаться в хоккее и заниматься им на постоянной основе. У него ничего не получалось. У него уже один с травмой до конца игры ушел. Второй неизвестно в каком положении. Они забили бы уже два гола, но каждый раз Роман Борисович и его тренерский штаб подчищали все косяки своего вратаря еще успешнее чем защитники на льду. Он устал. У них заканчивается второй период. А у них все еще по нулям. Хотя планы Радулова были очень действенные, что-то в самый последний момент не получалось. Они прекрасно проскакивали до чужих ворот, но то защитники успеют закрыться, то Серебряков вспомнит что он хороший вратарь и начнет тащить такие голы, которые уже с вероятностью двести процентов будут защитаны. Еще чего-то не хватало. Словно какой-то удачи? Словно просто какого-то везения? Неужели все везение было потрачено командой еще на утренней игре в карты?! — В результате видеопросмотра определено. — Яшкин тут же поднял голову от плеча Лямкина, уставившись на главного судью, что поднял руки. Когда он их развел в стороны, Дима растерянно уселся на колени, — перед взятием ворот было положение «вне игры», гола нет!       Лавка Петербурга ликовала. Тренерский штаб с радостью пожал друг другу руки. Яшкин обреченно сидел на льду, зажмурившись. Лямкин опустил голову, в шоке уставившись на него. — Да ебаный ты нахуй. — Возмутился Лукоянов, — Сука, самые полезные хоккеисты в составе СКА, это судьи. — Эй, матрос! — Вскрикнул кто-то с трибун так громко, что даже на лавке Казани услышали, — Ты чем занят вообще?!       Раздался громкий ржач. Кажется, команда не сильно расстроилась тому, что очередной гол отменили. Дима же медленно поднял голову ото льда и уставился на лавку. Рома развел руками и громко сказал: — А я против, Яшкинкс, чтобы ты сегодня забивал! Мы приехали побеждать! — Ты не в тот город приехал! — Вскрикнул Ахтямов, поднявшись из зоны вратарской.       СКА дружно посмеялось над ними. Никита, обняв Яшкина под руки, поднял его на ноги и поехал с ним на лавку. Ахтямов стоял уперев руки в бока, уставившись на чужую лавку. Роман Борисович жестом показал ему подойти. Артур прихватил свою клюшку и приехал к чужой лавке. Ротенберг встал на лавке между сидящими Дедуновым и Толчинским, и, оперевшись о их плечи, чтобы не свалиться с лавки, с улыбкой сказал, слегка наклонившись к чужому вратарю: — А я тебе предлагал придти в стан победителей. Ты мне отказал. Ты считаешь, что в Казани, рядом с Димой будет лучше. Мы не дадим вам сегодня выиграть. И я не позволю тебе сегодня уйти с сухой игрой, только если ты не согласишься подписать контракт с нами.       Ахтямов поднял забрало шлема, крепко сжав в руке свою клюшку. На лице мальчишки была хитрая улыбка. Он слегка приподнял брови, явно даже не напугавшись угрозам. Резко взмахнул клюшкой в опасной близости от главного тренера СКА, и, вытянув ее крюком вперед, упер ее в крепкое плечо вдруг серьезным тоном ответив: — Я своих не предаю. Ни за деньги. Ни за славу. Ни за кубки. Ты можешь сколько угодно сейчас тут распушать хвост. — Он с силой пихнул клюшкой крепкое плечо, и Ротенберг, не удержавшись, рухнул под лавку. — Я тебя не боюсь! И родину свою не предам!       Ахтямов с улыбкой посмотрел на ребят в белом, что тут же все громко начали хлопать ему. Ротенберга же подняли помощники, быстро отряхнув. Вся Арена громко хохотала. Артур же с благодарностью кивнул чужим ребятам, и, вытянув руку, отбил кулачки как Толчинскому, так и Бардакову с Фальковскому, похвалив их за отличные броски. Ребята в ответ с радостью его похвалили за хорошие спасения. Артур прихватил свою клюшку и гордо поехал к своим воротам. Вся Арена ему громко хлопала. Ахтямов счастливо улыбнулся, и, сняв шлем, привычно поклонился публике словно в театре. Надев шлем обратно, опустил забрало и недовольно покачал головой. Казанская лавка была в восторге от происходящего. Дима же все пропустил, забившись в уголок, в тень, усевшись на пол позади Билялова. Тимур сидел вытянув руку, мягко поглаживая капитана по мокрым волосам, что был уже на грани того, чтобы расплакаться при всех. Подняв голову, сказал: — Никита, есть какой-нибудь план? — Есть. — Усмехнулся Лямкин, — Ща парня позовем с семеркой на спине. Ща быстро капитана нашего в чувства приведет.       Лямкин задумался, и, сняв перчатку, резко подкинул ее над головой. Все дружно над ним посмеялись, когда Никита не успел ее словить и она огрела его по морде. Игра продолжилась. Ни большинства, ни меньшинства, ни голов. Такие страсти на льду, и все безрезультатно. Там не хотел менять счет Ротенберг, а тут Ахтямов. И все стояли на своем. Второй период закончился со скрипом. Лямкин пропустил всех вперед в раздевалку, и, прихватив Яшкина под руки, потащил его по коридору. Дима растерянно волочился за ним, что-то шепча, как в бреду. Вдруг оступился, когда его пихнули в спину, и рухнул в теплые объятия. — Теперь это твоя забота, милый. — Лямкин просто скинул тяжелого капитана в руки Брукса Мэйсека. — Вот у тебя есть пятнадцать минут его в чувства привести. Что хочешь с ним делай.       Брукс растерялся, крепко прижав Диму к себе и едва заметно кивнул. Он пришел сюда один, прекрасно распознав знак от чужого защитника, что нужна его помощь. Никита снял с него и шлем, и перчатки. С трудом выдернув клюшку из крепких рук, гордо ушел в раздевалку, оставив их в тишине общего коридора. Дима крепко обнял за шею Брукса, и, не сдержавшись, начал плакать. — Ты чего… — Брукс обнял его. — Дима. А ну прекрати. — Мы проиграем. Мы просто проиграем. Просто возьмем и про…       Яшкин поднял голову, и, резко вжав Брукса, начал его жадно целовать. Мэйсек ему с большим удовольствием отвечал, прижав к себе. Его теплые руки касались ледяной мокрой формы. Диму явно моментально успокоил этот поцелуй. Он холодными руками провел по волосам возлюбленного, не отвлекаясь от поцелуя. С трудом удержавшись на коньках, схватил его за худи, потянув за собой в соседнюю раздевалку. Едва успев захлопнуть дверь, тут же полез расстегивать чужие штаны. Брукс довольный его целовал, сам раздевая. Свалил его на пол, и, забравшись сверху, с большим удовольствием целовал его в шею. Яшкин издал едва слышимый стон, почувствовав, как чужие руки стягивают с него низ формы. — Я отдаю тебе все свои навыки. Всю свою удачу. Я сижу и молюсь за тебя. Ты со всем справишься. — Яшкин счастливо зажмурился, слушая приятный тихий шепоток, что успокаивал его чудовище внутри, что старательно выводило его из себя. — Правда так считаешь? — Ты думаешь я с тобой из-за личика твоего красивого? — Брукс навис над ним, мягко проведя рукой по гладкой щеке Димы, смотря в его глаза, — Ты самый удачливый парень во всей Лиге. Звание лучшего снайпера просто так не дают. Хотя ты все еще красивый, это не главное. — Яшкин прикусил губу, осторожно закинув ноги в коньках на него, едва сдерживаясь чтобы не стонать от мягких действий. — Вся страна на тебя смотрит. И никто в тебе не сомневается, что ты проскачешь все невзгоды и победишь. Правда-правда.       Брукс склонился к нему и снова начал его целовать. Яшкин довольно выгнулся, отвечая на поцелуй, наслаждаясь нежными действиями, что приносили очень много удовольствия. Ему и правда стало легче. Он провел с ним весь перерыв, едва слышно срываясь на довольные стоны. С неохотой оделся. Еще пару минут потратил на долгий приятный поцелуй. Его заставил отстраниться только вызов на лед. Он с большим наслаждением облизнул губы, и, уставившись в карие глаза, замер, тяжело дыша. Брукс едва заметно ему улыбнулся и сказал: — Справишься. Победишь. Не бойся. Ты же уже побеждал его. Ну уже такой разгромный счет не получится, но у тебя очень сильная команда за спиной, и бог на воротах. Я тебя буду любить не менее сильно, даже если ты выиграешь с разницей в одну шайбу, а не в шесть.       Мэйсек вдруг замер, резко заткнувшись. На лице Яшкина появилась легкая улыбка. Он заинтересованно уставился на Брукса. — Ты… любишь меня?       Брукс поджал губы, слегка покраснев. Вдруг кивнул и сказал: — Это чувство не проходит. Не просто влюбленность. Да, Яшкин, я люблю тебя.       Дима опустил голову и разжал руки. Они больше не тряслись. Без лишних раздумий он опустился перед Мэйсеком на колени, и, шумно выдохнув, стянул с пальцев одно из колец и протянул ему его: — Будь рядом. Всегда. Ты делаешь меня счастливым.       Мэйсек счастливо улыбнулся. — Буду рядом столько, сколько ты захочешь, чтобы я был рядом.       Он осторожно протянул ему свою руку. Дима с большим удовольствием медленно одел на чужой пальчик колечко и, задрав голову, с улыбкой уставился на Брукса. Он склонился к нему и в очередной раз поцеловал. Яшкин всхлипнул от счастья. Чудовище успокоилось. Он сам стал спокойным и тихим. И больше не хотелось расплакаться и сбежать поджав хвост. — Где этот проеба?! — Вскрикнул Лукоянов, — Яшкин, твою мать! Потом ебаться будешь! Пошли, пора на льду ебаться!       Дима с неохотой отстранился от Брукса, и бросился бежать. Вывалился из раздевалки Ирбиса и громко расхохотавшись, пронесся мимо своей раздевалки, натягивая на себя мокрую насквозь джерси. Лукоянов пнул его под зад для ускорения. Яшкин ввалился весь покрасневший и счастливый на лавку и тут же словив шлем, накинул его на голову. Прихватив перчатки, поймал клюшку и побежал на вбрасывание в центральном круге. На лавке пошли перешептывания. Лямкин на все вопросы лишь ехидно улыбался и молчал. Приподняв взгляд с улыбкой посмотрел в телевизионную камеру, и подмигнул ей. Он знает, что хоть поддержки рядом с ним нет рядом, она всегда у него есть душевная. Пока игра продолжилась, Никита снял крагу с руки, и, посмотрев на колечко на указательном пальце, закрыл глаза и мягко поцеловал его совсем незаметно для других. Следом поцеловал обручальное и спрятал руку обратно под защиту. Игра на третьем периоде приобрела угрожающие обороты. На первой же минуте Казань схлопотала удаление за то, что все в порыве ярости не успели досчитать до пяти. Возможно никто и не умел. Отправив Лукоянова отсиживать командный штраф, Яшкин оперся на ограждение и гордо сказал: — Выскакиваешь после штрафа и бежишь до ворот Серебра на самой большой скорости. Я ебну так, чтобы проброса не было. Только не проебись. Если что, Кага подстрахует.       Лукоянов согласился. Дима проехался до своей лавки и рухнул на нее. Билялетдинов кратко послушал план Яшкина о розыгрыше меньшинства, пока Казань в очередной раз стояла в обороне вчетвером против пяти очаровательных мужчин. Спустя минуту убежавшего штрафа, они сменились. Яшкин прихватил с собой Кагарлицкого. Следом на лед свалились Миллер с Лямкиным. Петербург явно не понял хитрого гения Казани, начав перешептываться. Они нарвались на вторую бригаду большинства. Двум Димам получалось пару раз выкинуть шайбу до чужих ворот. Вот время командного штрафа закончилось. Лукоянов выскочил с лавки, помчавшись до ворот. Яшкин швырнул шайбу через бортик, и Кагарлицкий успел ее нагнать на бегу. Атака получилась два в ноль. Кагарлицкий заскочил в зону очень аккуратно, чтобы ни у кого больше не было варианта взять очередной запрос. Дал пас на Лукоянова, и тот отправил шайбу в ворота Петербурга. Праздновать сразу никто не стал. Все стояли и пытались отдышаться. Обе команды и судьи уставились на лавку СКА, где Роман Борисович советовался с тренерами, явно подыскивая какой-нибудь повод доебаться. Но такого не нашлось. Главный судья облегченно выдохнул и кивнул Артему с Димой. Все синхронно задрали головы. Счет, наконец, на табло изменился. Вся ТатНефтьАрена сорвалась уже третий раз на овации, уже точно удостоверившись, что повода отменить гол не будет. Все громко ликовали. Толчинский с Бардаковым с радостью отбили пять Яшкину, что счастливо улыбнулся. — Бля, обожаю вас парни. — Усмехнулся Дима. — Вы че, суки тошные поддались мне?! — Рома считает, что забрав у тебя Саню, что-то изменится. — Сергей улыбнулся, — Мы так не считаем. Ты нам все равно близкий друг. Мы знаем как ты воюешь за своих. Ты достоин этой шайбы, которую уже дважды отменяли. А то и парочки сверху.       Дима счастливо расхохотался и, резко обняв Толчинского, поднял его надо льдом, радостно вскрикнул: — Обожаю тебя, коротышка моя! — Яшкинкс поставь меня! — Вскрикнул Сережа, схватившись за Диму, — Я высоты боюсь! Захар! Помоги мне!       Бардаков громко хохотал, усевшись на лед. Толчинский недовольно завозился. Яшкин его крепко обнял прижимая к себе и сказал: — Обожаю вас таких маленьких! Обожаю таких милых! Вы такие очаровашки когда злитесь! Ути бози мой! — Яшкин, я тебе шнурки свяжу, чтобы ты уебался где-нибудь! — Вскрикнул Сергей, — Поставь меня! — Он вытянул руку, — Степа!       Фальковский встал рядом с Яшкиным и протянул руки. Дима вернул мальчика в руки защитника. Фальковский недолго думая просто закинул Толчинского на плечо и лениво поехал обратно. Сергей сдался, просто повиснув на плече защитника. Жалобно заскулил, напомнив, что у него с собой еще и клюшка была. — Ой, да я тебе новую куплю. У меня как раз скидка в детском мире есть.       На лавках раздался громкий ржач. Дима с радостью обнялся с Захаром, что потрепал его по плечу и сказал тихонько: — Я хочу чтобы ты победил. Поебать, что мы свой кубок не заберем. Просто выиграй его чтобы он перестал уже возникать. — А че, а куда вся защита проебалась, а че даже никто за нами не последил? Мы не выглядим устрашающе? — Да Сергеев с Сапего стояли там веселились. — Отмахнулся Бардаков, — Весельчаки дохуя. — Ну мы не виноваты! — Раздалось с лавки Петербурга. — Это Никита проебал! Мы не причем! Ну простите, что проглядели! — Господь бог вас простит, уебаны! — Сорвался на крик Ротенберг.       Бардаков с Яшкиным издали тихие смешки, прикрывшись перчатками. Захар уехал следом, решив тоже получить свою порцию агрессии, прихватив и свою клюшку и чужую. Пока одним главный тренер высказывал некоторые негодования по поводу их работы в сложной ситуации, другая пятерка встала на вбрасывание в центральном круге. Дима устроился на лавке и, вытянув ноги, уставился на табло, счастливо улыбаясь. У него полезная передача. Он молодец сегодня. Плюсик в статистику себе забрал. Но все равно счет слишком опасный, чтобы радоваться окончательно. Пятнадцать минут слишком много в хоккее.       Матч продолжился. Петербург уселся в чужой зоне, словно в своей, не давая никому никаких шансов выбить шайбу дальше синей зоны. Петербуржцы кружились около ворот Ахтямова, толи надеясь завладеть его вниманием, как цыгане, пытающиеся обворовать на вокзале, толи грозящие его схватить за руку и увести на бал, где подружимся, в танце закружимся. У Артура уже шея болела крутить головой туда-сюда. — Филин ебаный! — Возмутился Хайруллин, — Отвернись! — А ты че, стесняешься?! — Усмехнулся Артур, прижавшись всем телом к ближней штанге, — Да я чё, против, стой бросай, хоть до утра!       Лукоянов громко заржал, и тут же получил от Марата по почкам. — Чего происходит опять?! — Ворвался после пересменки Яшкин, и, грубо пихнув Кадейкина подальше от ворот, возмутился, — Кто мне маленького обижает?! — Меня никто не обижает. — Растерялся Толчинский, опустив руки с клюшкой, заинтересованно смотря за бойней перед Артуром. — У-а-а! — Возмутился Адамчук, — Марат, блять, происходит! — Кирилл с силой вышвырнул Сергея подальше к борту, продолжив схватку с шестьдесят первым номером, — Не мешайся, мелочь!       Толчинский едва устоял на ногах от грубого силового, и снова полез в очередь посмотреть на красивого мальчика-вратаря, что принялся с цыганами в синих шортах играть в наперстки. Каждый раз хлопал ловушкой по льду, в попытках остановить шайбу, но все безрезультатно. Шайба скакала между клюшками Кадейкина, Хайруллина и Толчинского, ища себе пути за спину Артуру. К ним присоединился главный судья, просто запрыгнув сверху на ворота, с любопытством наблюдая за правильностью игры. Яшкин вышвырнул Толчинского, грубо пихнул задницей Кадейкина. В ответ получил от Сапего клюшкой в коньки и просто рухнул перед Артуром. Тот устало сложил руки на живот капитану и закрыл голову рукой. Судья развел руками, и свистнул, отогнав всех от ворот. Петербург ушел расстроенный от чужих ворот, не сумев справится с вратарем. Дима же беспечно лежал закинув ногу на ногу перед Артуром, что лежал на нем. — Принцесса на горошине, а горошина под спиной не мешается? — Поинтересовался главный судья, усевшийся на ворота.       Дима слегка повернулся в сторону и, достав из-под спины шайбу, швырнул ее в сторону. Она попала под коньки Толчинскому, и Сергей рухнул прямо на центральной линии. Раздался громкий хохот. Артур взвыл, заливаясь хохотом и снова уткнулся мордой в маске в тело лежащего перед ним капитана. — Так! — Вскрикнул Яшкин, — Чей маленький будет?! Надо приютить! Кто ребенка из загона выпустил?! — Увидев заинтересованный взгляд своего защитника даже растерялся, — Домовой! А ну фу! Это не твой шкет! Это чужой ребенок!       Пока Казань совещалась о том, кому приютить бедолагу малыша с двадцать восьмым номером, Лямкин гордо поднялся с лавки и, подтянув демонстративно шорты, вылез с лавки и, отряхнув бедолагу Толчинского мягко поднял его со льда. Крепко обняв, прижал к себе, словно игрушку и воскликнул: — Пацаны, я похоже заблудился и в детский садик попал. Ой, а кто тут такой маленький! Он такой милый! Он мне нравится! Пап! Можно мы его оставим?! — У него фетиш на маленьких? — Заинтересованно спросил Артур, оперевшись рукой о ногу Димы, что видимо собирался ночевать на льду, беспечно развалившись. — Нет, это Толчи милый. Тоже серьёзным дядечкой прикидывается. А сам такой же дурачок как наш Бардак или Ники. — Он отмахнулся, — Мы все четверо ебанашек были у Ромы. Он уже к нам привык. Видишь, даже не удивляется ничему.       Сережа обнял Лямкина и заболтал ногами надо льдом, пока над ними дружно хохотали. Он в шоке уставился на лавку Ак Барса, уже словно прикидывая какого ему будет в зеленой форме играться. Недовольно заворочался, когда Никита едва не задушил его, обнимая, и, вскинув ручки, попытался вылезти из крепких объятий чужого защитника. — Помогите! — Взвыл Сережа. — Серега! Не пытайся сбежать от Лямкина. У него много пальцев свободных еще! — Предупредил Лукоянов, — Третьим мужем ему станешь, коротышка! — Ляма себе детский садик собирает. — Расхохотался Галимов. — Ему дочкам нескем играть. Они сначала за Волком бегали, за хвост его дергали, теперь вот Сереге ногти будут красить и косички плести. Сына всегда хотел. Сына не досталось от Лизы. На льду ищет. Вот, теперь у Лямы двое сыновей.       На скамейке раздался истерический ржач. Ротенберг стоял уперев недовольно руки в бока, уставившись на Толчинского, что с виноватым видом обнимался с Лямкиным, доставая коньками ему чуть ниже коленей. Рома пихнул вперед Фальковского. Степа недовольно вылез с лавки и грозно поехал на Никиту. Тот, вскрикнув, обнял Сережу и поехал вон от него. — Блять! Да вы угараете что ли?! — Вскрикнул Сережа, — Эй! Ты видишь у меня звезда на форме! Верни! Верни меня где взял! Эй!       Дима взмахнул клюшкой Артура, придержав Никиту за форму, словно шлагбаум, и сказал: — Ну эй, зачем ребенка украл у мамы? Он сейчас плакать будет. — Он красивый. — Улыбнулся Никита, спрятавшись за ворота с чужим нападающим. — А давай мы его себе оставим?! — Я даже не знаю, можно ли это воспринимать как комплимент. — Устало вздохнул Сергей. — Ебаный ваш по голове. Хватит меня позорить. Поставь где взял!       Фальковский остановился около Яшкина, громко хохоча над тем, как Толчинский безуспешно пытается выбраться из объятий Никиты. Вдруг Лямкин усадил его на ворота, увидев, как Степа пригрозил ему кулаком и поспешно сбежал. Сережа едва удержался на чужих воротах, и, перекинув ноги, свесил их прямо над Артуром, что лежал в воротах лениво развалившись на Диме. — Меня кто-то снимет отсюда?! — Толчинский недовольно вздохнул. — Да хватит ржать! — Ничего не слышу что он говорит. — Усмехнулся Степа. — Мелкий! Погромче! Внизу эхо большое!       Казань на своей лавке громко заливалась хохотом. Двухметровый защитник, переступив длинные ноги Димы, обнял своего маленького Сережу, и, переступив чужого капитана обратно, опять понес маленького домой. По дороге успел Лямкину пинок под зад дать. Артур лениво поднялся из ворот и клюшкой оттолкнул Яшкина с зоны вратарской. Собственная команда поставила капитана на ноги, отряхнула от снега, приведя в презентабельный вид, отправив первого воевать. Розыгрыш шайбы продолжился. Казань уже увереннее выбивалась из крепкой хватки Петербурга, не давая убить сегодня Ахтямова, который уже чуть живой стоял на воротах. Дыняк с Кателевским бросились бежать в атаку, пока СКА зазевалось на пересменке, оставив Гальченюка одного. Алекс сделал вид, что очень испугался чужой атаки, но вполне успешно с ней справился один, и отдал на пас Эмилю Галимову шайбу, а сам побежал последний меняться. Казанские нападающие с трудом догнали нападающих, снова застряв в обороне. Но в этот раз Артуру доставалось работы гораздо меньше. — Галимов, на добивание быстрей иди! — Вскрикнул Ротенберг. — Не надо меня добивать… — растерялся Ахтямов, медленно опустившись на щитки. — Че началось… А я думал мы друзья…       Ребята защитники его хорошо страховали, и ни один рикошет от щитков или ловушки не ушел на клюшку врагам. Яшкин завороженно следил за временем на медиакубе. Осталось меньше пяти минут, но все безрезультатно. Он встал спиной ко льду, и, выхватив из рук Бабенко планшет, вместе со своим звеном шумно обсудил план обороны, прихватив с собой мнение главного тренера, что внимательно посматривал за происходящим и на льду, где опять начались очередные пляски на льду перед Артуром, и на то, что упорно рассказывал Яшкин, видя, что ни до Адамчука, ни до Лямкина уже ничего не доходит, что он от них хочет. Из-за спины Кирилла выглянул Миллер и воскликнул: — Я могу! Меня возьми!       Яшкин тут же кинул планшет обратно, увидев, что едва дышащие Петров с Лучевниковым перевалились через борт, сиганул через него сам, и жестом показал меняться Миллеру, усадив Никиту обратно на лавку, попросив выйти следующим, а Кирилла прикрыть в конце. — Я просто прям тут сейчас подохну и на этом все закончится. — Взвыл Костя, — Я просто как тварь сейчас рассыплюсь! — Потерпи. У нас еще одна смена будет. — Взвыл Петров. — Ебаные мефедроновые наркоманы! Как у них только сил хватает! — Это ты ща про Яшкина? — Усмехнулся Адамчук, — Этому еще можно таких пару игр отбегать. С него только семь потов сходит, а он что вначале игры, что в конце одинаковый. — Это я про Питер, но этого тоже касается. — Лучевников тяжело вздохнул, вытираясь мокрым полотенцем. — Я до сих пор его не воспринимаю в нашей форме.       На лавке все синхронно вздохнули, когда Дедунов, в попытке забить, снес сильным силовым Лукоянова с ног, да еще так, что у того шлем с головы слетел. Раздался громкий свисток. Яшкин недовольно взвыл, топнув ногой и спросил: — Бля, ну нахуя так делать?! — Я не специально. — Растерялся Паша. — Бля, сорян Дима, честно, не хотел.       Увидев, что Лукоянов поднял голову от льда, а под ним была лужа крови, тут же жестом позвал врача. Артем лишь отмахнулся, встав на коленях, пытаясь отдышаться. Врач тут же приложил лед к разбитой морде, и, подхватив его под руки, под общие аплодисменты арены, потащил его до раздевалки. Яшкин молча уставился на чужую лавку. Рома лишь счастливо улыбнулся. Дима указал ему на счет и развел руками, улыбнувшись в ответ. Рома показал главному судье, что будет брать тайм-аут. Петербуржцы вернулись к своей лавке. Дима же стоял и недовольно возмущался, что он лишился второй своей руки, но даже в этот раз две минуты никому не дали. Все тяжело дышали, недовольно переговариваясь. Артур встал опираясь о бортик и выставив задницу, подогнул одну ногу. Повернув голову, с улыбкой посмотрел на Диму. — Справишься, Жаба? — Сейчас еще не справлюсь, ага! — Возмутился мальчишка, и, сняв шлем, пригладил свои мокрые волосы, надев его обратно, — Еще всяким Петербуржцам не проигрывал!       Дима повернул голову, уставившись на чужую лавку. Там во всю стояло обсуждение. Не было сомнений, что они будут сажать Серебрякова на лавку. А в шестером Петербург становится смертельно опасен. Защитники слушали свой лекционный материал по поводу работы в чрезвычайных ситуациях. Капитан же беспечно перебирал снег у края борта, опустив голову. — Проебем. — Вдруг констатировал внутренние ощущения в слух Яшкин.       Артур с радостью поднял свою клюшку и двинул ей по морде своего капитана, завалив его на лед. — Да ебаный вы блять! — Возмутился Яшкин, развалившись на льду, — У меня чего, джерси Маршанда что ли?! Вы меня все все пихаете?! Я двадцать третий, а не шестьдесят третий! Я вообще за «Бостон» никогда не играл! — Я тебе сейчас дам! — Воскликнул Артур, — А ну пошел вон отсюда! Проебывать он собрался! — Бля, Артур мне ща бабку напомнил. — Расхохотался Галимов, — Эту, которая «интернет ваш не нужон».       На лавке в очередной раз стоит громкий хохот. Все тыкали в капитана пальцем, насмехаясь над ним. Яшкин раскинул ноги, развалившись на льду, и вдруг громко расхохотался. Артур вообще не выглядел грозно даже в своих пятнадцати килограммах брони. Мальчишка грозно показал ему кулак, и сказал: — Я проигрывать не собираюсь! У меня мама матч смотрит! — У меня родители. — С улыбкой согласился Лучевников, — И жена. — У меня тоже родители матч смотрят. — Поддержал Адамчук. — Вообще никак нельзя проигрывать. Мы чего, лохи какие, пятьдесят минут держались, а на шестидесятой все-таки обосремся прилюдно?! У нас первый раз за сезон Арена битком. Вообще нельзя их никак подводить. Билеты от двух штук стоят! — Ты еще цены в Питере не видел. — Усмехнулся Дима. С трудом схватившись за бортик, подтянулся на руках и встал на ноги. Поправил шлем и протер визор. — Бля, не помогло. Думал лучше видеть буду. — Давай я тебе в глаз дам! — Предложил Лямкин, — Ебать, такой прожектор будет, даже в пещере под землей все увидишь.       Все громко рассмеялись. Раздался гудок, предвещающий окончание тайм-аута. Обе команды вместе со зрителями уставились на табло. Их ждет последние полторы минуты. Самый страшный счет, который команда может предложить болельщикам, это счет с разницей в одну шайбу. Все покатились на последнюю смену. Как Яшкин и предполагал, Серебряков уселся на лавочку, отставив клюшку. Роман Борисович поправил галстук, и, гордо вышагивая за спинами своих игроков, не сводил взгляда с происходящего. Дима с улыбкой поднял взгляд на верх. Бандиты с чужого города наблюдали за происходящим свесившись с балкончиков явно с неменьшим волнением, как и сотни тысяч болельщиков. Яшкин поправил перчатки и склонился к центру вбрасывания. У него за спиной остался Артур, который не намерен проигрывать никакой ценой. Нельзя просто взять и перечеркнуть его тяжелую работу по защите собственных ворот все шестьдесят минут. Он кратко переглянулся с Миллером, Юдиным и Лямкиным, что уверенно ему кивнули. Они его подстрахуют. Специально сразу троих попросил. Не сомневается в том, что Петербург не даст им варианта на атаку. Тут главное свое не проебать, пока желаешь чужого.       Вбрасывание проиграно. Тут же удар по воротам с клюшки Грицюка. Артур едва успел отбить прилетевший снаряд. Его тут же подхватил Глотов, нанеся еще один бросок, но Юдин успел подставится под удар, выдержав его. Шайба свалилась вниз. Яшкин распихал недовольно всех претендентов на снаряд в чужой форме, успев отдать пас на Миллера. Бедолагу тут же сбил с ног Фальковский, дав пас до Бардакова. Еще один удар, уже подбивший Лямкина. Никита взвыл, рухнув на колени перед Артуром. — Сгинь, нечистая! — Воскликнул вратарь, резко подскочив на ноги.       Никита успел вытянуть ногу, не дав Захару и второй раз нанести удар по воротам. — Да ты чего жадный такой, паскуда?! — Возмутился Бардаков. — На, держи!       Грицюк поймал шайбу, снова нанеся удар по воротам. Успел подставится Яшкин. Рухнул на колено следом за Никитой, почувствовав сильнейшую боль в боку. Едва успел подскочить обратно на ноги, наведя суматоху перед Артуром, которому пришлось лечь на лед в попытках уследить за шайбой, скачущей между слишком высоких игроков. Все на льду прекрасно услышали, как трибуны выкрикивают отсчет последним секундам. — Пятнадцать! — Заорали трибуны.       Яшкин со всей силы пихнул от себя Грицюка, перегородив собой удобную позицию для броска. — Четырнадцать!       Арсений с трудом отдал пас до Бардакова. Захар нанес удар, в очередной раз попав по Лямкину, что едва успел подняться со льда. — Тринадцать!       Никита выбил клюшкой в падении шайбу до Юдина. Дима прижался к борту, с трудом отпихивая от себя от себя Глотова, что всеми силами пытался выбить снаряд обратно до своих. — Двенадцать!       Василий отобрал шайбу, но отдал пас не глядя. Миллер успел поймать ее, устояв на ногах от силового Фальковского, и, недовольно сматерившись, отдал пас до Яшкина. — Одиннадцать!       Шайба была остановлена мастерским подставлением клюшки Толчинского. Тут же отправлена в ворота Ахтямова. — Десять!       Артур был против. Успел поймать ее в ловушку. Обе команды повскакивали с лавок. Трибуны в напряжении находились последние полторы минуты, встречая финал игры на ногах. Болельщики срывались на крик: — Девять!       Не став останавливать такую напряженную игру, он тут же швырнул ее себе под ноги и вскрикнул: — Защита! — Восемь!       Яшкин с Лямкиным схватили клюшки двумя руками, синхронно оттолкнув от себя Бардакова и Глотова. — Семь!       Ахтямов с силой ударил клюшкой по шайбе, отправив ее по траектории в полет до чужих ворот. — Шесть!       Шайба проскакала мимо коньков Яшкина и Лямкина. Проскочила мимо клюшки Фальковского, что вообще никак не ожидал, что снаряд вылетит из общей бойни в его сторону. — Пять!       Бардаков успел подскочить со льда и наперегонки с Глотовым помчался за шайбой. — Четыре!       Шайба проскакала через красную линию, подпрыгивая на неровностях льда. Главный судья уже приготовил руку, встав на синей линии чужих пустых ворот, готовясь поднять ее. Чужие игроки всеми силами пытались ее догнать. Но удар был слишком сильный. — Три!       Шайба преодолела чужую зону. — Две!       Влетела ровно в центр чужих ворот. Главный судья тут же зафиксировал гол. Раздалась финальная сирена. Казань сорвалась на громкий крик. Ахтямов выронил от неожиданности клюшку. Нападающие изумленно похвастались за головы. Все синхронно повернули головы к лавке СКА. Роман Борисович внимательно что-то смотрел в планшете со своим помощником. Было видно, как он напряжен. Кажется, время замерло. Главный тренер СКА медленно приоткрыл рот и провел кончиком языка по губам. Вдруг на его лице появилась улыбка. Яшкин растерялся, рухнув на колени. Рома резко вытянул руку, недовольно покачав головой. Вся защита Казани рухнула на лед следом, словно подбитая одним ударом. Игроки СКА растерянно переглянулись. — Бля, да ты угораешь что ли. — Прошептал единственный оставшись стоять Кагарлицкий. — Ты там не заебался, Ленин, блять?!       Главный судья оперся о борт около лавки СКА, с умным видом слушая объяснения главного тренера. Остальные судьи втроем встали на свой пятачок у центра, сами переговариваясь. Яшкин обреченно смотрел на Ротенберга, весь насквозь мокрый, сильно уставший. Артур за его спиной медленно поднял забрало шлема и бросил ловушку с блином на лед. С трудом стоя на ногах, стоял сразу за своим капитаном, не веря тому, что произошло.       Артур вдруг улыбнулся. Все стоящие на льду издали тихие удивленные вздохи. Яшкин, с трудом оперевшись о клюшку, поднялся на ноги. Главный судья отрицательно покачал головой. И все прекрасно прочитали по губам его слова: — Там нет нарушения. Это хороший гол.       Дима задрал голову.       Счет на табло изменился. Два-ноль.       Команда сорвалась на ликование. Все побежали обнимать Артура. Стадион ликовал. Вся республика радовалась грандиозной победе. Мальчишку вратаря заобнимали, крепко прижав к себе. — Забирай свое бабло! — Вскрикнкл Артур, бросив клюкшку на лёд, — Отправляйся к ебеням!       Раздался громкий хохот. Команда шумно поблагодарила публику. Пожала руки команде. Яшкин с радостью слышал шепотом сказанные врагами слова уважения и благодарности. Яшкин привычно взял шарфик, но Артур выхватил его, и, вручив ему свой шлем, сам поехал размахивать им. Яшкин сидел на борту, слушая, как ликует заполненный стадион с едва заметной улыбкой. Они победили. Его мальчишки справились. Выдержали. А у Артура продолжается сухая серия. Это ли не прекрасно. Он поднял взгляд на балконы. Екатеринбург за него радовался, словно это была его команда. Прикрыв глаза, шумно выдохнул. Он справился. Хоть и толку от него было мало. Дождавшись Артура, уже хотел было свалить, но друг просто стянул его с борта. Они навернули круг уже вдвоём, собирая овации. Все же вернулись в раздевалку. Поблагодарили друг друга. Ахтямову досталась тюбитейка, и он радостно поскакал, принимая похвалу за свою работу.              Дима собрался домой. С радостью обнялся с ребятами, что шумно его похвалили с победой. Артур тут же отчитался, что они пойдут гулять и до утра не вернутся. Яшкин с улыбкой кивнул, потрепав любимого мальчишку по волосам и попросив не убить знаменитых чужаков, сказав, что он теперь ответственный за них. Большой гурьбой они ушли с коридора. Дима же остался стоять. Он ждёт другого. Своего. А вот и он. Брукс с радостью прижался к Диме, и тихо сказал: — Я знал, что ты справишься. — С такой-то поддержкой это не удивительно. — Он растерялся, увидев, как Брукс нахмурился, услышав знакомые неспешные шаги, — Не бойся его… — Я пойду, пока не пришлось их по запаху конфет искать. Если что, пиши.       Брукс тут же сбежал, догнав банду по дороге. Яшкин опустил голову, стоя спиной к двери раздевалки. Услышал знакомые шаги, которые напугали Брукса. Улыбнулся, увидев знакомые кроссовки. Поднял голову и посмотрел на Радулова, что остановился рядом. — Молодец. — Спасибо, что верил в меня, даже… — Дима пожал плечами, — даже после того, что я сделал в очередной раз с тобой. Ты не обижен на меня? — Не обижен. — Саша задумчиво смотрел на него, — Я прошу тебя только не садится в машину к Роману Борисовичу и не контактировать с ним. — Я сам решу что мне делать. — Тут же серьёзным тоном сказал Дима, даже не подумав над предложением. — Ты же видишь, я контролирую себя. Это вообще не твоё дело. Хочешь посраться? — Нет. Просто сказал. — Тихо сказал Радулов, явно не ожидав такого грубого ответа. — Дима… Я…       Яшкин его даже дослушивать не стал. Просто развернулся и пошёл по коридору. Скрывшись за углом, пошёл по служебному коридору, что вывел его в коридор к чужакам. Выйдя через другие двери, уселся в знакомую машину, что привычно ждала только его. Закрыв дверь, хитро улыбнулся Роме. Тот подмигнул ему в ответ, и, повернув голову, сказал адрес дома Димы. Дорогая машина медленно поехала вокруг стадиона на выход.