Два медведя в одной берлоге

      Квартира Дмитрия Яшкина. Утро третьего января.       Хозяин квартиры, без голоса, без возможности вкусно и нормально поесть принялся распаковывать новогодние подарки от чужих команд, чтобы хоть как-то скрасить себе начало нового календарного года, что со слов его друзей началось с реанимации. Придвинул к себе верхнюю коробку. Внимательно ее осмотрел. Темно-зеленая упаковочная бумага, на которой были нарисованы орлы. Дима тут же кивнул, сразу все поняв. Артур жестом показал Никите молчать, и с радостью сделал себе фотографию на память.       Дима заинтересованно открыл небольшую открыточку, привязанную ленточкой к коробке. Сразу четыре разных подчерка словно предлагали ему угадать, кто из Авангардовцев писал пожелание: «Уважаемый Дмитрий Яшкин! Почему-то ты теперь наш теперь лучший друг. Желаем тебе всей командой «Авангард» оставаться таким же странным, неловким, непутевым и нелепым, каким мы видим тебя весь сезон двадцать третьего, двадцать четвертого годов. Желаем преодолеть все свои трудности и в следующий сезон ворваться с полной уверенностью, что ты достоин всех своих наград и кубков. Кубок Гагарина и Кубок Восточной Конференции и Кубка Континента тебе желать не будем — они будут нашими. Дадим только в руках подержать. С новым годом» Подпись Жафярова он узнал сразу же, даже не надо было смотреть на стоящий рядом номер. И подпись Буше рядышком. И Шарипзянова с Ткачевым. Яшкин счастливо улыбнулся, посмотрев на парней.       Развязав ленточку, пораженный любопытством, снял обертку. Задумчиво потряс коробку. Что-то таинственно брякнуло в ответ. Задумчиво повернул ее нужной стороной и открыл. Изумленно замер, раскрыв рот. Тут же искренне улыбнувшись, посмотрел кратко на парней, которым было любопытно не меньше чем ему. Тут же уставился обратно в коробку. Прямо перед ним на полосатой черно-красной шуршащей оберточной бумаге лежала таинственная колба, банка с пивом и бутылка минералки. Дима заинтересованно хмыкнул. Сначала достал банку с пивом, чем всех посмешил. Заинтересованно почитал этикетку. Хотел уже было попробовать, но Никита тут же ударил его по руке. С грустью отставив банку, достал уже бутылку с минералкой «Омская-1». Ее уже можно попробовать. Сделал несколько глотков. Тут же довольно выдохнул и сделал еще несколько. Предложил ребятам на пробу. Каждый сделал по глотку. Вкуснятина! Достал и колбу. Развернувшись к свету, побултыхал ей. — Это… нефть? — Удивленно спросил Артур, смотря на тягучее содержимое. — Нам в школе такую на химии показывали. Но никому не дали в руки эту колбу. Берегли ее, я не знаю, с времен властвования Царя Николая, наверное… — Похоже на то. Все, Яша, ты богат. Баррель нефти тебе никто не подарит, а то тут же прибежит ТатНефть и даст тебе пизды, но такое, я думаю, не стыдно поставить на полочку. — Согласился Лямкин. — Хотя… Газпром с ТатНефтью никогда не дружили. Будь осторожнее.       Дима с любопытством прочитал бирочку, привязанную к колбе. Тут же повернул ее к ребятам. «Место разлива: Газпромнефть — Омский НПЗ» Все тут же расхохотались. Дима осторожно отдал Артуру колбу, и тот заинтересованно бултыхал ей. Дима с Никитой же уставились снова в коробку. Руки убрали полосатую обертку. Яшкин даже растерялся. Перед ним явно лежала черно-красная джерси сложенная максимально аккуратно и так, чтобы был виден только ястреб. Задумчиво запустил руки в коробку и поднял форму. Расправил ее. Увидел капитанскую нашивку. Повернув ее, увидел и собственную фамилию. Вдруг громко рассмеялся. Тут же без раздумий натянул ее на себя. Хохоча, словно ребенок, подбежал к зеркалу, и уставился на форму. Какой он, оказывается, стильный парень. И как ему идет черно-красная расцветка. Покрасовался перед зеркалом. С улыбкой встал в модельную позу, дав Артуру его сфотографировать. Тут же подбежал обратно к коробке, увидев, что подарки на этом не закончились. Провел рукой по шуршащему пакету, на котором было написано: «Из Омска с любовью». Тут же раскрыв его, заглянул внутрь. Конечно, что же еще его может порадовать, кроме как капитанская нашивка на форме? Еда! Тут и колбаса, и разнообразные шоколадки, и много чего еще в разнообразных упаковках. Дима счастливо потер руки. Почти два килограмма еды, и все произведенное в Омске или его окрестностях. — А тебе нельзя! — Тут же предупредил Артур, — Ручки убрал!       Дима моментально расстроился. Снова потянул руку, и, достав палку колбасы, заинтересованно принюхался к ней. Пахнет вкусно. — Давай мы попробуем, скажем, какая она? — С улыбкой предложил Лямкин, обняв ноги в разноцветных носках, — Вдруг, она не вкусная? — Так, Дима, давай я скажу, а ты ему все сам покажешь. — Дима, кратко посмотрев на друга, тут же кивнул, и Артур с гордостью сказал, — О, тут даже тебе кое-что есть. — Яшкин сделал вид, что порылся в коробке и тут же гордо вытянул руку с со средним пальцем, — Вот! Специально для тебя.       Они все втроем громко расхохотались. Яшкин задумчиво закрыл коробку, и осмотрелся, постучав по ней пальцами. Тут же обняв, гордо убежал в спальню, и, закрыв дверь, спрятал коробку от любопытных глаз и голодных ртов. Точно знает, что там точно все вкусное. Снова прибежал обратно. — Я думаю, тебе ее лучше снять. — Переглянувшись с Артуром сказал Никита, указав на джерси, — А то… Мало ли…       Дима хмыкнул. Задумчиво провел рукой по ткани. Снова подошел к зеркалу. Интересно, как к этому отнесся Шарипзянов, что его столкнули с поста капитана. Хотя, раз он знал про подарок, возможно и положительно. Стянул джерси с себя, и, сходив за молотком и гвоздем, прибил очередной гвоздик. Задумавшись посмотрел на полку. Джерси СКА повесил подальше. Следом повесил Казанскую. Первой, давая красоваться ястребом, повесил Омскую. Убрав за собой беспорядок снова уселся под елкой.       Это ведь еще не все! Придвинул к себе второй подарок. Задумчиво осмотрел его. Ярко-красная упаковочная бумага с лошадками на ней. Белоснежная ленточка тоже держала открытку. Вытерев взмокшие от волнения руки об пижамные штаны, Яшкин развязал ленточку и достал открытку. И снова разный почерк. Тут же счастливо улыбнулся. Писавшие оставили подписи, каждый написав свои слова цветными ручками. Повернул открытку к ребятам, закрыв текст рукой, оставив только подписи, предложив им угадать кто где расписался. Лямкин тут же громко начал хохотать, и, указав на последнюю подпись, тут же сказал: — Ну это точно шпингалет мой расписался. — Ой, у Да Косты такая подпись красивая. — Артур улыбнулся, указав на вторую подпись. — Вот это явно Мэйсек… словно ручку расписывал. — А это Никитина подпись. — Указал на первую Лямкин, — У него очень классная… Тоже, думаю, спиздить себе. Нихуя, ты с Сафой и Беляшом пойдешь в детективное агентство? — Никита уставился на подписи, — А ну тут да… Максимально предсказуемо. Че пишут? Что ты пидор? — Или ты пидор? — Хмыкнул Артур. — Я то! Я-то не спорю. — Парировал Лямкин. — Я думаю, он тоже.       Дима тут же гордо кивнул, и, устроившись поудобнее принялся в одиночестве читать текст. «Наш Дмитрий Яшкин, мы поздравляем всей командой «Автомобилиста» с новым годом. Желаем тебе: бросить пить и употреблять наркотики; определится с тем, кто ты такой и что из себя представляешь; оставаться капитаном той команды, которой ты достоин; благородной, чистой, взаимной любви, полной уважения, и от того человека, которого ты любишь. Оставайся таким же придурком. Будь самим собой. Будь таким же непредсказуемым. Этим ты привлекаешь людей к себе. Это твое главное преимущество. Желаем дотянуться до Кубка Стэнли и Кубка Гагарина, которых ты достоин. Сделать все, чтобы кубков и медалей на твоей стене становилось только больше. Найти свое счастье. Найти свой угол в круглой тарелке. Крепких нервов. Здоровой печени. Остальное у тебя есть. С любовью, но не от всего сердца, твои хулиганы в красных шортах»       Пришло время открывать коробку.       Он отложил открытку рядышком с чужой, перевернув ее так же текстом вниз. Потер руки и, взяв коробку, потряс ее. Тяжеленькая. И гораздо объемнее. Что-то брякнуло. Стекло об стекло. Никита с Артуром с любопытством переглянулись. Дима же, положив коробку, открыл ее. Тут же громко расхохотался, увидев стопку денег. Артур сначала не понял, что происходит, но, после того, как Дима пересчитал евро, все трое все поняли. С каждого по три тысячи. Все как положено по ценнику. Отложив деньги сверху, коснулся шуршащей упаковочной красной бумаги. Аккуратно поднял ее, откинув краешки. Перед ним снова еда. — Бедный ребенок. — Рассмеялся Никита, когда Дима расстроенно заскулил, опустив руки на пол, и мягко потрепал его по волосам, — Ты как маленький ребенок, который нажрался конфет, поймал аллергию, а потом пришел на новый год, где все начали ему дарить «сладкие» подарки с пятью килограммами конфет. — Он тут же охнул, — Ебать! Сука! Я тоже хочу! Дай мне его!       Дима искренне удивился и достал из коробки пачку майонеза, протянув ему ее. Артур тут же дал ему по руке и сказал: — Ты что, дурак?! Ты попробуй сначала. Совсем чуть-чуть то можно. Ты знаешь, бля, какой он вкусный?       Яшкин заинтересованно осмотрел пачку с майонезом, задумчиво почесав затылок. Открутив крышку, слизнул немного. Распробовал. Тут же удивленно посмотрел на парней. — Сука! — Лямкин рассмеялся, — Нахуя ты ему сказал об этом?! План был такой же как и с колбасой! Сказать что не вкусно и спиздить себе! — У тебя тоже есть такая же пачка. Че ты, падла, наебать меня решил? Я не дам обижать маленького! Над ним и так жизнь последние пол года угорает. — Есть! — Гордо сказал Никита, — Я с Екатеринбурга всегда пол ящика увожу его. Все десять килограмм ручной клади. Знаешь, как на меня в аэропорту каждый раз смотрят?! — Все трое рассмеялись, — Сука, пиздец, ну вот, не знаю, блять, как они его делают. Но именно их майонез можно просто так голью жрать. Сядешь перед теликом в трусах, ебанешь себе пельмешей, и сверху мазяна…       Артур закрылся руками, заливаясь смехом. Дима же хохотал, лишь согласишь. — Никита, блять, я тебе точно учебник русского подарю, блять, на новый год. Твой словарный запас делает мне больно.       Посмеявшись, они снова уставились все трое в коробку. Дима отставил майонез подальше, чтобы его никто не сцапал. Заинтересованно осмотрел конфеты, снова палка колбасы. Снова много вкусностей, теперь уже родом со Свердловской области и ее столицы. Удивился таинственному черному бархатному мешочку. Поднял его очень осторожно. А вот, видимо, что такое тяжелое было. Сняв мешочек, Яшкин охнул. Какая-то очень красивая шкатулка с золотой ящеркой на крышке. Какой чудной материал великолепного зеленого цвета. Что-то очень холодное. Что это? Из чего она? Увидев непонимание как на лице Димы, так и на лице Никиты, Артур тяжело вздохнул и сказал: — Доброе утро, товарищи знатоки. Екатеринбург стоит на Уральских горах. В них много чего интересного добывают. Из ювелирного: топазы, изумруды, аметисты и горный хрусталь. Из металлов и медь, и пирит, и алюминий. Где есть медь, обычно есть и малахит. Именно Уральские горы не имеют равных по масштабам запасов и красоте малахита. Именно из него она сделана. А почему шкатулка… Так все просто. Это сказка про Малахитовую шкатулку, которую написал Павел Бажов. Уральские сказки. Еб вашу мать, вы что, кроме освежителя воздуха в туалете вообще ничего не читаете? — Ну я сказку про Шурале знаю. Про Су анасы… — Растерянно сказал Никита. — Так я их тоже знаю. — Артур пожал плечами, — Это ты про татарские сказки говоришь. Их Габдулла Тукай писал. У Татарстана, Башкирии и Чувашии примерно похожий фольклор. И Габдуллу Тукая знают везде. — Он повернул голову к Диме, пояснив ему чуть подробнее, — Шурале — дух леса, а Су анасы — это водяная. — Он указал на шкатулку, — Не только в Татарстане сказки и легенды писать умеют. На Урале, вот, тоже интересно. Видишь, там ящерка сверху. Это в честь хозяйки медной горы, которая в ящерку превратилась, помогая какому-то каторжнику выход найти с шахты. А в шкатулке драгоценности хранились. — Он кивнул, — Посмотри. Может тебе тоже положили.       Дима заинтересованно открыл шкатулку. И правда. В ней лежали разнообразные колечки. Дима заинтересованно выловил одно из них. Тут же надел на палец. Счастливо улыбнулся. — Ну, тут угадали, да. — Усмехнулся Никита, — Мне тоже колечки нравится носить. Тебе, с твоей коллекцией, как раз шкатулку. У тебя украшений, как у сороки…       Яшкин с любопытством напялил еще несколько. Заметил и несколько фигурных. Аккуратно вытащил одно из них. Изящное колечко с кленовым листочком. Мэйсек. Гордо надел его колечко на безымянный палец. Выловил уже другое. Тут же охнул и спрятал его в руках, хитро улыбнувшись. Никита по одному взгляду все понял. Артур начал громко хохотать. — Я этому Волку ноги переломаю. Блядина. Изменщица… Проститутка.       Артур кратко посмотрел на него и уставился на Димины руки. Колечко со следом волчьей лапы украсило указательный палец на левой руке. Заинтересованно выловил еще одно. Всадник? И точно. С каким-то флагом… — А это чо? — Удивился Лямкин, взяв Диму за руку, заинтересованно осмотрел колечки. Тут же указал Артуру на колечко с всадником, — Слыш, энциклопедия, может выдашь чего еще? — Какие вы… потерянные для общества люди. Кто Да Коста по паспорту? — Узбек? — Растерянно сказал Лямкин. — Ага, спасибо что не армянин. — Артур рассмеялся, — Он француз. Чем известна Франция? — Багетом. — Тут же сказал Никита. Диме осталось только согласится. — Пиздец. — Растерялся Ахтямов, и указал на руку Димы. — Франция в истории, конечно, это великая страна. Великая Французская Революция вам о чем-то говорит? Взятие Бастилии? — Ну, я про взятие Бастилии я слышал из фильма Любовь и Голуби. — Лямкин рассмеялся, — Ну ты точно, Жаба, видел этот фильм! Яша вообще потерянный по жизни. Полюбас же ты видел! Там еще этот, чувак такой, с кепарем, что постоянно всех, как Яша, порывал пойти пить, и вот он сказал: «Не пил я, хотя повод есть!». — Никита чуть поерзал на диване и сделал вид что что-то достал из кармана, — Он такой, календарик достал, и такой «Ну, день взятия Бастилии впустую прошел… Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят!»       В гостинной снова озорной хохот. Ахтямов с улыбкой кивнул и сказал: — Ну ладно. Пол балла тебе за ответ. Яшкин, ты на пересдачу.       Дима с грустью кивнул, и, напялив еще несколько красивых колец на пальцы, став похожим на цыганку, снова повернулся к коробке. Никита аккуратно стащил шкатулку, заинтересованно рассматривая узор, засмотревшись на золотую ящерку на крышке. Дима отложил оберточную бумагу. С улыбкой уставился на несколько бутылочек. Чем дальше, тем интереснее. Достал первую. Как он давно о нем мечтал! Тут такую не найдешь. Кратко глянул на оборотную этикетку. Еще и прямиком из Канады! Мечта! Тут же гордо взмахнул руками, и повернул ее этикеткой к Артуру. Никита отвлекся от изучения узоров на малахите. Оба парня уставились на этикетку, где не было ни одного русского слова. Тут же синхронно пожали плечами. Дима растерялся осматриваясь. Подсказку надо им дать. — Так, ща будем в шарады играть, класс. — Лямкин кивнул, — Че это?       Дима хмыкнул, и, вытянул ему руку с безымянным пальцем, указав на колечко с листиком. — Кленовый сироп? — Тут же сказал Артур, не дав времени Никите даже на раздумья. — Ой, настоящий прям? — Он вытащил бутылку с его рук, и уставился на этикетку. — Ахуеть! И правда. Место производства: Альберта, Канада. — Так стоп. — Лямкин указал на бутылку, — Я уже слышал про эту Альберту где-то. Какой-то оттуда есть утырок… Мэйсек, случайно, не оттуда? — Дима тут же отрицательно покачал головой. — Погоди… — Спасибо за ваше ценное мнение, Никита Александрович, но Брукс Мэйсек из Виннипега. Это не только хоккейный клуб, это столица канадской провинции Манитоба. Ты вот в своей… Как ее… — Чикутими Сагенен. — Кивнул Лямкин, прекрасно поняв о чем Ахтямов хочет сказать. — Пиздец, я так долго учился без запинки это произносить. — Да, — Артур шмыгнул носом, указав Диме на Лямкина, что тут же улыбнулся, — Морошка, как ее принято называть. — Яшкин тут же удивился, — Вот она в провинции Квебек. Оно там, относительно справа. Левее Виннипег стоит. А вот Альберта… — Артур вдруг улыбнулся, — еще левее. В сторону России, чтобы вам понятней было. Про утырка, тут да… Твой возлюбленный, из Медисин-Хат, что находится в провинции Альберта. Вообще, я насколько в курсе, этот город вроде нашей Тюмени, или там, кто выше, туда, на север… какого-нибудь Сургута или Нового Уренгоя — там в основном одна промышленность газовая… Хотя город, это сильно сказано. Там шестьдесят тысяч человек живет. Село скорее. У нас в одном районе Казани больше народу живет. — Ты как с такими знаниями и до сих пор хоккеист? — Удивился Лямкин, потрепав свои торчащие в сторону волосы, — Пиздец, ебаная энциклопедия, блять. Надо тебя на «Что? Где? Когда?» отправить! Или на эту… «Свою Игру», которую по НТВ крутят по выходным. У меня Лиза смотрит постоянно. Вот ты со своими знаниями там точно пригодишься. — Я любопытный. — Гордо сказал Артур.       Дима тут же громко рассмеялся. Лямкин кивнул и сказал: — Да, да, я понял, что твое любопытство и на постель тоже распространяется. — Кертис сказал что я целоваться не умею. — Артур стеснительно отвел взгляд, — Не знаю где почитать, как правильно. — Он едва заметно улыбнулся увидев растерянный взгляд Никиты на себе. Дима заливался хохотом, сидя на коленях перед коробкой. Артур тут же прикрыл покрасневшие щеки и сказал, — Не пизди меня! Мне было любопытно… — Слушай, если ты со своим любопытством полезешь к нему в штаны, твой контракт окончится гораздо раньше, чем тебе хотелось бы. Хуй тебе… — В Екатеринбурге можно много чем заниматься. — Усмехнулся Артур, и увидев, как Никита пригрозил ему кулаком, тут же кивнул, — Спокойно, я у Галкина ночевал. Мы с ним и Аликиным и Трямкиным в настолки играли до утра. Дима, давай дальше!       Яшкин тут же кивнул. Снова склонился над коробкой. Достал следующую бутылочку. Почитал этикетку, и вдруг громко расхохотался. Сунул ее уже Лямкину. Тот растерянно взял ее. Снова ни слова на русском. Заинтересованно осмотрел ее. Этикетка показалось ему знакомой. Щелкнув крышкой, принюхался. Отвернувшись, тут же громко чихнул. Артур даже растерялся. Потянул уже руку к бутылке, но Дима отрицательно покачал головой. Теперь Лямкина очередь играть в шарады. Никита снова принюхался, снова чихнул. Тут же закрыв бутылку, недовольно сказал: — Сука, пахнет как твои любимые гандоны с ароматом банана. — Лямкин почесался, — У меня на этот аромат аллергия. Я поэтому с тобой не буду больше спать, Яша. Только на голяк. — Он хмыкнул, присмотревшись к этикетке. — Знакомая такая этикетка. Ни слова по-татарски, как обычно. Вот че это может быть? — Он повернул голову к Диме, — Ты мне предлагаешь угадать? — Яшкин тут же кивнул, широко улыбаясь. Лямкин хмыкнул. — Съедобное? — Дима отрицательно покачал головой и жестом показал потрясти бутылку. Никита покорно подчинился. Жидкая. Открыв крышку, раскрыл руку и капнул несколько капель. Задумчиво потер ее пальцами. Резко замер, остановив взгляд на Диме. Тот вдруг начал громко хохотать, прекрасно поняв по взгляду Никиты, что он догадался что это. Артур задумчиво уставился на Лямкина, что медленно потер пальцы. — Сука. У нас такая же. Она классная. Стоит как крыло от самолета. — Он улыбнулся смотря на Артура, — Ну давай, Жаба, попробуй угадать. — Он протянул руку, — Потрогай. Ничего не напоминает?       Артур задумчиво коснулся бледно-желтой жидкости. Растерянно посмотрел на Яшкина, который впал в истерику, громко хохоча. Принюхался. И правда. Банан. Какая скользкая вещица. Так пальцы приятно скользят. У него даже идей никаких не было. Лямкин усмехнулся. — Че это не съедобная? Я же живой… Нормально. Не пей ее литрами. Ничего с тобой не будет… — Блять, да что это такое? — Искренне удивлялся Артур, — Скользкое такое. — Он уставился на Лямкина, — Что у вас такое же? — Я не буду тебе говорить что это такое. Угадывай. — Он побултыхал бутылкой. — Ты со мной будешь в шарады играть? Лям, ты вот, блять… — Да, им тоже это нужно. И нам с Яшей тоже. Ты такой тоже пользовался. С девочками ее в меньшей степени надо. У них своего такого хватает, стоит только хорошо постараться. А вот без вот этого тяжеловато сделать так, чтобы больно не было. — Он облизнул жидкость с руки. — Приятная, да. Я же говорю, хули ты, есть нельзя… Это че тебе, кленовый сироп? — Я не догнал все равно. — Растеряно сказал Артур. Даже отобрал банку. Тоже ничего не поняв, задумчиво побултыхал ей. — Блять, пацаны, я ща гуглить полезу. — Нет, так будет не честно. Мы тоже с Димой хотим тебя глупым оставить. А то че, мы тупые, да мы тупые… Вот, наконец-то и на старуху появилась… эта, ну не важно! Давай, думай своими мозгами. — Что-то, что надо меньше девочкам и больше мальчикам. — Он задумался, смотря на свои пальцы, что были все скользкие. — Не съедобная, но ничего страшного, что немного съешь. Сладковатая. — Артур нахмурился, смотря на Никиту. — У вас… Как минимум двоим надо… — Он отрицательно покачал головой, — У меня даже близко идей нет. Подсказку можно? — Такую, чтобы ты точно догадался? — Усмехнулся Никита, — Или посложнее. — Посложнее. — Когда такого рода вещи покупаешь в специальных магазинах, при входе могут посмотреть в твой паспорт.       Ахтямов задумался. Эта подсказка его больше запутала, чем помогла. Уставился на Диму. Что его могло так веселить? Он перевел взгляд на Никиту. Хитрые улыбочки у обоих. — На входе? — Искренне удивился Артур. — Че за магазины такие? Алкомаркет? Я туда не хожу… Там только Яшкин обитает, я боюсь ходить туда, где обитает Яшкин. Я до «Пятерочки» и все, хватит. А в каких еще магазинах могут паспорт попросить? Ну у меня один раз в книжном попросили, когда я Чака Паланика покупал… — Он уставился на Лямкина, — Блять, ты знаешь, не удивительно, что у тебя ассистов мало на льду. Из тебя помощник такой… Скажи мне, пока я не помер от любопытства.       Дима закрыл руками лицо, громко хохоча. Никита облизнул губы и сказал: — Ты что, не помнишь как Яшкин, прежде чем тебя выебать, сначала сделал так, чтобы тебе не больно было? — Он указал на бутылку в руках Артура, — Капаешь такой на пальцы, и сначала их внутрь. И только потом член суешь. А то больно будет. А девочкам не надо… Я же говорю, если хорошо девочку завести, ей такое не надо. Это смазка. В секс-шопах тоже бывать иногда надо. Там не только резиновые члены продают и труханы кружевные. И там паспорт прям на входе просят.       Артур раскрыл рот, растерявшись. Вернул Диме бутылку, и закрыл руками лицо, моментально покраснев. Лямкин с Яшкиным громко хохотали над ним, пока мальчишка, поджав ноги под себя, был готов провалиться от стыда. — Суки. — Растерянно сказал Артур, — Бляди. Просто бляди… Проститутки… Нахуя, а главное зачем? — Самая полезная вещь, ваще. — Никита рассмеялся, — Такой надолго хватит. У нас с Волчонком или ваниль или земляника. — Дима взвыл, заливаясь хохотом, обняв больной живот, смотря на то, как Артур закрылся руками. — По-любому, блять, это Брукс тебе ее подарил. Они, небось, суки, сами уржались там, пока подарок собирали. — Лямкин с улыбкой откинулся на диване, покачивая босой ногой, — Бля, Ахтяма надо с курящими выгуливать. Он так краснеет от стыда, что, мне кажется, от него прикуривать можно. Ты уже должен к такой херне привыкнуть, мелочь. — Он указал рукой Диме на коробку, — Давай, бля, вон, там еще одна есть. Пускай он угадывает, что это за бутылёк с зельем. Сука, просто, блять, магазин импортных товаров.       Артур тут же уставился на стекляшку, которую протянул ему Яшкин. Приложив Никитину ледяную руку к своей покрасневшей щеке, заинтересованно уставился на небольшой красивый аккуратный флакончик с духами. Открыв крышку принюхался. Тут же констатировал: — Хищником пахнет. — Он протянул руку, дав Никите принюхаться. — Узнаешь?       Никита заинтересованно понюхал аромат. Тут же уставился на Диму, раскрыв рот. — Я не понял… Ты, сука, к моему Кертису зачем ехал? В подушку плакать? Или ты его там лучше меня обслуживаешь? Какого черта, Яшкин? Я же ревновать умею…       Артур с улыбкой посмотрел на бирочку, и сказал: — Я чуть-чуть понял что тут написано. Хорошо, что Волк пишет разборчиво. — Он протянул ему стекляшку.       Дима забрал ее обратно. Принюхался. Пахнет хищником. Закрыл глаза, довольный вдыхая знакомый аромат. Облизнул непроизвольно губы. Сосна. Земляника. Ладан. Теплый, густой аромат, приносящий ему спокойствие. Заинтересованно прочитал бирку. И правда. Такой понятный почерк, прямо как в его личном дневнике. Аккуратные крестики над буквами «i» и «j». И это сердечко в самом конце. «Если станет слишком страшно, а меня рядом не будет, разрешаю тебе таким способом успокаиваться». Закрыв изящную стеклянную крышку, лишь хитро усмехнулся Никите, и, снова вернулся к коробке. Аккуратно коснулся очередного слоя шуршалки. Кажется, это все. Что там могло прятаться? Что-то не слишком большое. Мягкое. Шумно выдохнув, убрал бумагу. И снова на лице улыбка. Перед ним уже другая джерси. Термоядерно-красная. А вот и буква «А» с крыльями. Домашняя форма. Все как он просил. До него вдруг все дошло. Он издал резкий вздох, и ударил себя рукой по лбу. — О, дошло наконец. — Артур усмехнулся, — Я слышал, как ты просил у Брукса их домашнюю форму. Ты думаешь, самый внимательный в мире хищник забудет про твою просьбу? — Че? — Тут же потерянно спросил Лямкин, — Теперь до меня не дошло.       Дима вытянул джерси, и, расхохотался, прижав ее к себе. Уткнулся в нее носом. Она уже пахла Бруксом. Явно сам бегал. Его легкий и свежий аромат с земляными нотками. Тут же напялил ее на себя и побежал до зеркала. Снова капитанская. Резко развернулся. Снова его фамилия на спине. А вот за такую уже можно и пиздячек отхватить, если не от Трямкина, так от Широкова точно. Счастливо захлопал, заскакав перед зеркалом. — Все, все счастливы. — С улыбкой сказал Артур, откинувшись на диване. — Ляме подарили то, что он хотел, Диме подарили то, что он хотел… — А ты получил то что хотел?       Артур гордо кивнул, с искренней улыбкой сказав: — Я давно такой подарок хотел. В Казани мне все не по статусу было. За старшими донашиваю. — Дима повернулся к нему, вопросительно посмотрев на него. — Алика с Галей подарили мне новые щитки, а от ребят мне достались ловушка с блином, расписанные в стиле Ак Барса. Там и мечеть, и наши достопримечательности. Чем-то на шлем Тимура походит. И дали контакт художницы. Так что да, я счастливый, пацаны, больше всех. И у меня самый дорогой подарок. Я в своей вышке лет семь бы зарабатывал на такой подарок…       Дима указал на Никиту и жестом перевел на коробку. — А я не скажу, что мне подарили. Это секрет. — Никита усмехнулся, смотря на Диму, — Хотя… Я вот свой новогодний подарок встречу седьмого числа. — А, так там не один подарок? Волчонок подарил тебе себя? — Усмехнулся Артур, — Это плохой подарок. Маленький. — О, ты знаешь что такое шибари? — На лице Яшкина тут же появилось искренне удивление. Никита тут же громко расхохотался, указав Артуру на него. Дима сам покраснел до того, что поравнялся по цвету с джерси. — О, вот немой знает, сразу видно. Хочешь я покажу кое-что такое… — Нет! — Тут же воскликнул Артур, — Не смей мне показывать ничего такого, если оно с постелью связано…       Дима тут же подошел к нему. Никита мягко отвернул голову Артура, и протянул Диме свой телефон. Он издал шумный вздох. Растерянно уселся на диван рядом с Артуром, и тоже придержал его голову. — Ты знаешь, мне везет на таких людей. — Усмехнулся Никита, — У меня Лиза тоже таким увлекается. Помнишь же, я как-то говорил, что приходится падать под шайбы, где она с плеткой перестарается. А тут уже я во вкус вошел. Он мне потом, конечно, все высказал, но я-то знаю, что так было лучше.       Артур осторожно отвел от себя руки и уставился, пораженный любопытством, в экран. Раскрыл рот от удивления. Тут же зажмурился и отвернулся. Дима же завороженно рассматривал фотографии, хищно облизнувшись. Крепкая черная веревка так великолепно сочеталась с загорелой кожей Кертиса. На нем почти не было синяков. Жестом попросил забрать фотографии себе. Никита тут же гордо показал ему средний палец и отобрал свой телефон. — Пиздец, с какими людьми я связался. — Растерянно сказал Артур, сидя между Димой и Никитой, уставившись в пол, — Безграмотное неотесанное быдло ртом, которое и в хоккей играть не умеет, и говорить не умеет, а умеет только ебаться… Какой же пиздец. — Он повернул голову, удивленно спросив у Никиты, — Ему что, правда такое нравится? Его что, отец в детстве ремнем не пиздил? — Обычно тех, кого пиздили ремнем, такое и нравится. Кому-то нравится, когда его душат. У меня одна бывшая обожала, когда я начинал ее избивать. Лизе вот, ну, тоже такое нравится. — Он пожал плечами, — Поэтому с Кертисом все максимально понятно. С ним даже удобнее. У меня-то Лиза тоже высокая. А этого коротышку можно одной рукой связать. Просто ноги вместе связываешь, а чтобы он не выбивался, веревку через горло перекидываешь. Только дернется, как петля его душить начнет. — Дима начал вдруг громко хохотать, — Да а че, меня все устраивает. Я в таких делах хорошо ориентируюсь. — Он опустил голову, смотря на Артура, — Волку нравится, когда с ним грубо обходишься. Обычно, ну, после связываний можно и самым интересным заняться. Его, пока связываешь, он даже без рук может кончить, стоит только посильнее дернуть за веревку. Хоть лежи и дрочи на него… — Пиздец… — растерянно сказал Артур, снова опустив голову, — Я сегодня не усну. — Дима толкнул его в плечо, и, хитро улыбаясь, провел рукой по его ноге. — А, заткнись! Я помню! Не позорь меня еще больше!       Никита удивленно поднял взгляд, с непониманием посмотрев на Яшкина, что развалился на диване, подогнув одну ногу под себя, а вторую вытянув на полу. Дима тут показал на Артура, и сделал несколько жестов рукой. Никита начал громко хохотать. Ахтямов же растерянно взмахнул руками, и, поднявшись, пошел до своей комнаты закрыв дверь за собой. Дима снова указал на телефон. Никита снова отрицательно покачал головой. Взяв бутылочку, указал Яшкину на спальню. Тот, хмыкнув, тут же кивнул. Никита довольно улыбнулся, и пошел первый. Дима же, шлепнув его по заднице, быстро пошел следом.       Ближе к вечеру снова уселись ужинать. Дима жестом спросил Никиту о том, не собирается ли он домой. Лямкин гордо помахал головой, отказавшись, и, довольно чавкая очередным салатом, сказал: — Мои к свекрухе уехали, — он отмахнулся, — ваще могу че хочу делать. — Он усмехнулся, — Пацаны займите хавки, дома жрать нечего.       Дима кивнул, указав на морозилку. Парни сидели и обсуждали очередной сериал, пока Дима сидел подперев голову рукой и с грустью смотрел на кружку с водой. Жизнь буквально дала ему последний шанс вылезти из этого всего.       Он хотел обратно себе своего Сашу. С кем бы он не спал, с ним все равно было приятнее. Ему было обидно, что от него отказались.       Проводив Никиту с двумя килограммами мантов в обнимку, парни улеглись спать. Завтра с утра Диме на тренировку. А он не имел никакого понятия как дальше жить и что делать. Положившись на удачу, он уставился в экран. Завтра все на тренировке в одном составе, судя по графику. Отложив телефон, попытался уснуть. Снова ворочался. Снова ему начали сниться кошмары. Ночь с трудом прошла.       Собравшись с силами отправился на базу совсем рано. Сегодня, на первую тренировку, вызвали всех. Это плохо. Радулов и Шипачев точно придут. Вошел в раздевалку, и растерялся. Надеялся придти так рано, чтобы ни на кого не напороться. Но именно это он и сделал.       Пока совсем немного народу. Дима молча пошел до своей лавки, посмотрев на то, как Саша заправляет новый шнурок в коньки. Рядом лежал разорванный. Видимо дернул его со психу. Ему иногда казалось, что Саше пора зашнуровывать коньки металлической проволокой, потому что он чаще всех шнурки меняет. Тимур с Амиром стояли и что-то увлеченно обсуждали, громко гогоча, Илья Сафонов с Лямкиным и Кагарлицким с Шипачевым вели свои разговоры. Кажется, его никто толком не заметил. Он уселся, бросив портфель и растерянно уставился на свои ноги. С трудом поднял голову, и уставился на Сашу, что сидел склонив голову. Поняв, что шнурки просто не помещались в нужные отверстия, он с раздражением швырнул конек на пол. Ребята только переглянулись, но продолжили о своем разговаривать. Саша молча поднял голову и, вцепившись в лавку, уставился на Диму, шумно дыша.       На лице усталость и злость. Он молча поднялся и ушел с раздевалки, громко хлопнув дверью. Через несколько секунд ввалился Стас Галиев и вдруг расхохотался: — Пиздец, вот я узнаю Радика! Не успел здрасте сказать, уже пошел нахуй! — Стас улыбнулся, и пошел сразу до Димы, — О, Яшкин, здорова! Ты че, ебать, заблудился? — Да… я тут вроде как работаю. — Он с радостью пожал протянутую руку. — Боялся, что новички выселили меня. Но вроде нет, табличка вроде моя. — Нет, все боятся на твою лавку падать. — Рассмеялся Кагарлицкий, обняв со спины Сафонова, — как у девочек есть боязнь пить из кружки беременных, на их стульях сидеть, и все такое, вот и у нас тоже… Ты проклятый, Яшкин.       Дима задумался и задрал футболку, указав на свой впалый живот, гордо констатировав: — Я не беременный! Ничего не знаю. — О ебать, да тебя че, ваще не кормили? — Сафонов усмехнулся, — Пиздец, а ты братец отощал даже. Ты со штанов-то не выпадешь?       Дима рассмеялся, и, встав, повернулся к ним боком. И правда штаны с него падали. Ребра немного жутко выпирали. Никому не стал признаваться о диете из наркотиков, выпивки и ебли с кем попало. В раздевалке начало появляться все больше народу. Дима переоделся, и, положив ногу на ногу, уже обутый в коньки, наблюдал за всеми. Стоял такой галдеж и гогот. Познакомился и с иностранцами в виде Миллера и Барбера, и с Кошелевым, и Князевым, и Марченко. Почувствовал, что они все немного его побаивались. Шипачев, уже давно одевшись сам, взял валяющийся конек Саши, и молча его зашнуровал. Прихватив второй, поднялся и ушел с раздевалки, бросив на Диму лишь взгляд полный разочарования. Яшкин тяжело вздохнул.       Вот, спустя пару минут, всех позвали на лед. Тренера порадовались тому, что команда вышла с праздников в полном составе. Дима растерянно стоял с краю, положив голову на плечо Никите Дыняку, слушая кто с кем в связке. Снова его поставили с Шипачевым и Радуловым. Тяжело вздохнул, но смирился с участью. Тренера позвали их звено к себе. Голос у Димы уже появился, хоть иногда и начинал хрипеть, а горло раздирала боль. К ним пристегнули Миллера и Юдина в качестве защитников. Их звено снова первое. Они послушали о том, как будут дальше работать. И провели тренировку так, как должны были. Никаких разговоров о том, что было. Никаких разговоров кроме работы. По Саше чувствовалось, как ему тяжело это все дается. Они с Шипачевым очень часто переговаривались встав отдельно от него. Юдин с Миллером стояли отдельно, болтая со вторым звеном, в роли Кагарлицкого, Семенова и Кошелева. Яшкин стоял растерянно прижимаясь к борту. Бросил взгляд на Билялетдинова, что явно не понимал, почему он стоит в одиночестве. Бабенко ему что-то сказал, и главный тренер явно не обрадовался сказанному. Дима перевел взгляд на Радулова. Саша вдруг расхохотался, и ударил Шипачева по ноге клюшкой, когда тот, рассмеявшись вместе с ним, легонько толкнул его в плечо.       Кажется, спрашивать о том, передумал ли Саша, было бесполезно. Он мог забыть про него. Тренировка прошла еще несколько часов, и все шумно пошли собираться по домам. Но, уже когда раздевалка после тренировки опустела, а он, обессиленный, взмокший и с болью во всех мышцах, переодевался со скоростью одной вещи в пол часа, они с Радуловым остались вдвоем. Саша явно хотел уйти одним из первых, но его что-то постоянно отвлекало. То он про клюшку забудет. То половину вещей не найдет. — Саша, — едва слышно сказал Яшкин, тяжело дыша, сидя наполовину раздетый, — спасибо, что спас мне жизнь в очередной раз.       Радулов молча уставился на него, нахмурившись. Слова его не впечатлили. Он закрыл руками лицо, растерянно потерев его. Он уже и сходил в душ, и уже переоделся в гражданское. Был готов к тому, чтобы уйти домой. Кажется, сейчас можно было бы поговорить. — Саша, правда. Я узнал от Артура что ты сделал. Вы… с Ромой. Спасибо, что никому ничего не сказал и сделал это все.       Радулов продолжал молчать, закрывшись руками. Его дыхание было ровным. Дима с трудом нашел в себе силы стянуть коньки и остатки формы. Плевать. Останемся так. В одних шортах. Взвыв от боли в мышцах, в разноцветных носках прошел по раздевалке и, не в состоянии совладать с больным телом, просто рухнул перед ним на колени. Аккуратно коснулся руками его рук. Саша отвел их от лица, и тут же отвел в стороны, не дав к себе прикоснуться. — Че надо?! — Недовольно буркнул он. — Саша. — Дима растерялся, аккуратно поймал его руку, не дав от него отмахнуться, и сжал ее в запястье. Слегка наклонился к нему, и засмотрелся в его зеленые глаза. Перешел на шепот, — Спасибо тебе за все.       Он с силой выдернул свою руку и, резко поднявшись, схватил свой портфель. Дима взял его за лямку, не дав уйти. Саша остановился к нему спиной. Дернул портфель с вещами, недовольно прорычав: — Отпусти меня. — Саша, я хочу поговорить. — Я не хочу с тобой ни о чем говорить. — Он сорвался на крик, — Отдай, иначе я тебя ударю! — Не кричи на меня. — Дима растерянно разжал руку. — Я слышу тебя. — А нахуй ты до этого доводишь?! — Крик, кажется, полный боли и отчаянья явно был слышен и вне раздевалки. — Саша, если я тебе нужен буду, ты можешь мной пользоваться. Если я тебе буду должен, скажи мне об этом. Я сделаю все что угодно. — Взмолился Яшкин, стоя на коленях. Его сковала слабость. Он тихо взвыл, — Умоляю, прости меня! — Роме своему скажи спасибо, что он согласился заткнуть врачей, и отправил тебя на лечение, чтобы тебя быстро поставили на ноги. Я… — он надел портфель. Шумно выдохнул, уставившись вперед себя. Шумно дышал, явно стараясь успокоится. Крепко сжал руки в кулаки и тихо сказал, — Давай, Яшкин, ага, разбей в очередной раз все то, что я старательно строил, своими истериками, и уебывай не извиняясь в следующий раз. Просто молча встал и выпиздовался! — Саша, я хочу быть рядом с тобой. Ты нужен мне. — Яшкин, оставь меня в покое. Мое мнение не изменилось. Убирайся из моей жизни, я тебя прошу. — Я люблю тебя. Прости меня.       Радулов недовольно покачал головой, взявшись за лямки портфеля. Развернувшись к нему, сделал несколько шагов спиной вперед, и раздраженно сказал: — Зачем ты сейчас это все разводишь? Зачем ты мне сейчас хочешь закатить опять истерику?! — Дима всхлипнул, мелко дрожа, опустив голову, — Можешь уходить в чужие руки, можешь уходить к чужим деньгам. Тебя никто не держит. Проваливай нахуй от меня. Ебись с кем хочешь. Пей, употребляй. Я больше ничего для тебя делать не буду. Ты неблагодарная эгоистичная мразь. — Он тихо зарычал, — Дрянь, недостойная ничего, что есть вокруг тебя. — Не говори так! — Взмолился Дима, — Саша, мне больно это слышать! — Я знаю. Тебе этого никто не говорит. Все только, блять, жалеют тебя. Ты жалуешься, плачешь. Забитый, сука, жизнью. Умираешь, блять, окруженный любовью и заботой, имеющий все вокруг, чтобы, блять, жить счастливо. Но нет, нахуя! — Снова голос срывается на крик. — Ты же, блять, королева драмы! Тебе же надо это все. Нихуя тебе никого не жалко. Поебать тебе же, действительно, что ты другим больно делаешь. Выдираешь свое. Требуешь, топая ногами! Больно тебе, видишь ли! — Я же извинился. — Прошептал Дима, — Не кричи на меня. Не унижай меня. — Я тоже хочу закатить тебе истерику, блять! Хватит надо мной издеваться! — Он завыл, уставившись на него глазами полными злобы, — Скажу тебе то, что слышу постоянно от тебя — иди нахуй, Яшкин. Иди, просто, блять, нахуй от меня. Забудь про меня. Делай, блять, что хочешь. Можешь уходить, никто, нахуй, тебя не держит. Уходи куда хочешь. Извиняется он, блять! Пошел нахуй со своими словами, со своими лживыми извинениями. Ты хоть подумал, что ты оставил мне от себя?! — Он отрицательно покачал головой, — Я… — О чем ты хотел поговорить со мной в Омске? — Вдруг спросил Дима, перебив его, подняв голову, в слезах смотря на него, — Я помню это. Я помню, что ты звонил мне и сказал, что хочешь поговорить. — А ты знать хочешь?! — Радулов вдруг усмехнулся, разведя руками, — Серьезно, блять?! Теперь тебе, блять, интересно?! — Да, я хочу знать о чем ты хотел поговорить. — Ты знаешь, — Саша опустил руки, и уставился на него. Вдруг замолчал, словно раздумывая, стоило ли говорить. Поджав губы, отвел взгляд. Начал говорить тихо, — если бы ты тогда не выпил и не нажрался бы наркоты… Если бы ты тогда был в Казани, как и обещал, трезвый и спокойный, то услышал бы то, что хотел от меня услышать. Я согласился уже было на этот, блять, сизифов труд, строить с тобой отношения, блять. Да, Дима, я тогда хотел тебе сказать, что готов попробовать все заново. Снова хотел взвалить себе на плечи этот камень и начать волочить его снова в гору. — Яшкин растерялся, приоткрыв рот, шумно выдохнув, — Да, Яшкин, я тогда хотел приехать к тебе, и просто сказать, что я хочу остаться рядом с тобой, потому что люблю тебя. Но ты… ты сделал все, чтобы я не сказал этого. Уехал, нажрался, напился, переспал с кем захотел… — Он пожал плечами, — После всего того, что я услышал от всех про тебя, я принял решение раз и навсегда про тебя и про твои поганые отношения забыть, как про страшный сон. — Снова сорвался на крик, — С меня хватит! — Погоди, — Дима растерялся, опустив голову, — позволь мне объясниться. Мне было очень больно от тебя получить отказ. Я не могу… Мне было больно оставаться в Казани. Я не хотел тогда даже дома быть и никого видеть. Да, я просто уехал, да. Но ты же мне не сказал почему так поступил. Мне больно, блять, от этого было. Извини, что снова напился, я не хотел тебе мешать своими чувствами. Любую такую боль я привык гасить так. Это помогает. У меня не было никакого желания напиваться и тем более не было возможности нажираться наркотиков в Омске… Но там приехал Никишин. Его Ротенберг тоже посадил на наркотики, чтобы он лучше играл. Да, я просто согласился на его предложение закинуться, Саша. Это помогает. Мне было больно, и это единственный вариант, который остался. Я понимаю сейчас, как это было глупо, но ты… — А, — Саша тут же кивнул, — опять ты на меня вину скинул?! Хорошо, блять. Только, Яшкин, я никогда не скажу тебе причину почему отказался от тебя. Ты должен сам додуматься, блять. Ты, сука, взрослый человек. Тебе через два месяца тридцать один год. Давай ты, ну, сам головой подумаешь, отъебавшись от меня, наконец. Либо приходи ко мне с такой маленькой розовой справочкой. — Саша усмехнулся, — Это которая подтверждает группу инвалидности. По психическим расстройствам тоже группу дают. Тогда скажу. — Саша, не смей… — Иди нахуй, Яшкин. — Перебив его сказал Радулов, — Иди, блять, куда хочешь. Ебись, бухай, мне насрать, блять, на тебя, так же как тебе всегда было поебать на меня. Пиздуй ты куда хочешь! Жри, блять, таблетки, колись героином, я для тебя больше ничего не буду делать. Забудь про меня. Игра с Адмиралом будет единственной, когда мы будем с тобой в одном звене. Хуй я выйду на лед, если меня снова с тобой поставят. — Я не…       Радулов развернулся, и, оттолкнул по привычке дверь, ушел с раздевалки, даже не став слушать его. Дверь тихонько закрылась. Яшкин шумно выдохнул. Захотелось снова напиться. Он закрылся руками, стоя на коленях перед его лавкой и расплакался от бессилия. Его сковала боль и обида. Он развалился на полу в одиночестве, заливаясь в истерике и слезах. Не становилось легче ни через пол часа, ни через час. Слезы лились градом. Внутри все разваливалось. Не жизнь, а непросветный ад. И самое главное, что Дима не знал, только ли он виноват в том, что с ним происходит.