Два медведя в одной берлоге

      Квартира Дмитрия Яшкина в очередной раз принимала гостей. Да и слишком, кажется, много. Сам хозяин квартиры проснулся от хохота и громкого галдежа, что доносился с открытой двери. Недовольно вздохнув, вытянул руку, дотянувшись до телефона. Активировав экран, уставился на время. Два часа дня. Вот это он спать. Устало вздохнул, бросив телефон обратно. Почавкал, словно что-то жевал. Как-то странно у него горло разболелось. Возможно, не стоило на морозе валяться. Шумно вздохнул, услышав громкий хохот Лукоянова.       Пора идти в этот балаган. Он искренне надеялся на то, что Артур не притянул к нему в гости новичков, потому что это явно не лучший способ будет познакомится. Медленно слез с кровати. Растерянно уставился на себя в зеркало. Переоделся в свежую одежду, а грязную бросил прямо на пол рядом. Махнув рукой, пошел умываться, а следом пошел ко всем в гостинную. Едва успел выйти со спальни и закрыть дверь, как ему тут же прилетела шкурка от мандарина по морде. Он растерянно огляделся.       Какой балаган вокруг!       Дети разных возрастов носились по дому, видимо, играя в догонялки с Артуром. Его стол вынесли с кухни, и уже даже накрыли великолепной скатертью великолепного темного-красного оттенка, прекрасно сочетавшейся со шторами такого же цвета. За столом, к которому был приставлен диван, дающий еще много посадочных мест, уже устроились Лукоянов, Дыняк, Галиев и Кателевский, увлеченно о чем-то разговаривая. По телевизору на фоне шла очередная игра.       Яшкин повернул голову в сторону. В коридоре шумно переговаривались Шипачев и Кагарлицкий с Адамчуком, снимая обувь. Он растерялся, увидев гору разнообразной обуви, под которой темная лужа приняла угрожающие размеры. Поприветствовав парней за столом, кратко отбив кулачки Вадиму, Кириллу и Диме, он встал на пороге кухни, где стоял громкий хохот. Лямкин с маленькой дочкой на руках увлеченно переговаривался с Аней, у которой сын был на руках. На полу кухни расселись в кружочке Радулов, Галимов, Сафонов и Петров, играя в карты. Позади них, около окна стояли Войнов с Журавлевым что-то тихонько обсуждая, любуясь пейзажем города, открывающемся с панорамных окон. Раздался озорной женский хохот. Дима тут же обернулся. Со своей комнатки выскочил Артур, и, вскрикнув, побежал по дому наперегонки с детьми, убегая от Лизы Лямкиной, что пыталась его явно убить полотенцем. — Твою мать, я где… — растерялся Яшкин, — Почему со всех сторон придурки? — Это еще не все! — Вскрикнул Артур, и, схватив Диму за талию, резко дернул его на себя, спрятавшись за него. Лиза тут же остановилась, грозно скручивая мокрое полотенце, — Пап, спаси! Она меня придушит сейчас! — А чего ты сделал? — Яшкин поднял руки, рассматривая красивую девушку не без любопытства, — Чего сказал ей? — Я ей сказал, что Лямкину пора в СКА идти. И Радулову там самое место! Забирайте свои проклятые контракты и пошли вон с моей Казани! — Ах так! — Воскликнула Аня, и, сдернув полотенце с ручки духовки, отдала Никите сына, — Палка, ну-ка подержи. — Она тут же грозно пошла по кухне, Радулов едва успел прижать голову к плечам, побоявшись что это к нему побежали, но когда жена прошла мимо, тут же шумно выдохнул. — Я тебе сейчас дам, жаба! Лиза, бей его!       Яшкин едва успел отскочить. Артур вскрикнул, бросившись бежать, когда за ним уже бросились сразу две дамы. Детишки, громко шлепая босыми ножками, побежали за ними. Лямкин растерянно обнимал деток, что схватили его за волосы. Яшкин рассмеялся, и, решив забрать у него девочку, прижал ее к себе. Она тут же обняла его за шею, прижавшись к нему. — Вот еще че не хватало в том СКА, так это нас с Лямой. — растерянно сказал Радулов, уверенно отбиваясь от летящих в него карт, — Суки. Ну-ка ша… Харош заваливать меня! Не буду я проигрывать опять! Идите… — Он растерялся. Матерится-то нельзя. — Далеко! — Да проигрывай быстрее, старик. — Навис над его головой Шипачев, оперевшись о крепкие плечи Саши, и, выдернув у него карту, бросил ее на пол, отбив очередную прилетевшую партию, — Я тоже хочу. — Мы на деньги играем. — Усмехнулся Сафонов, — Радик нам уже две тыщи проиграл! Ты нам ща третью помогаешь организовать? Ты, это, слыш, я одежду не приму в качестве ставки. Часы еще возьму… — А хуй тебе. — Саша улыбнулся, — Маленький такой, резиновый, двадцать грамм. — Саша, тут дети! — Возмутился Лямкин. — Я же просил! — Домовой, так ты не подслушивай. — Рассмеялся Артем.       Дима растерялся, когда на кухню зашли еще двое детей. Скромные девочки лет десяти, кратко всем помахали, и, залезли в холодильник. Забрав себе по мандаринке, тут же скрылись из виду. Никита усмехнулся, когда на вторую руку Диме уже другая очаровательная дама посадила еще одного ребенка. Ее имени Яшкин уже даже не знал. Опустив взгляд улыбнулся мальчишке, что протянул ручку девочке. Она аккуратно взяла его за руку. Лямкин умилился, едва заметно улыбнувшись, и тут же взвыл, когда мальчишка у него на руках дернул его за торчащие в стороны волосы. Дима тут же рассмеялся, и детки на его руках начали улыбаться. — О, Шипа, у тебя с Радиком одна нянька? — Указал Стас на происходящее. — А, так вот чей это богатырь…       Дима опустил голову, посмотрев кратко на мальчишку, и перевел взгляд на Вадима с Сашей, что тихо что-то обсудили. Вадим вытащил еще одну карту, оставив Сашу с последней в руке, и бросил ее на пол. Все тут же шумно выдохнули и притаились. Саша злобно переглядывался с остальными игроками, беспокойно перебирая карту вверх рубашкой, чтобы ее никто не увидел. Вадим обнял его сзади за шею, положив голову на его голову, пересчитывая у всех карты в руках. Вдруг, нависнув над Сафоновым, Кагарлицкий вытащил карту из рук Ильи, бросив ее на приличную кучу. Вадим тут же отобрал последнюю карту, и бросил ее сверху. Радулов гордо показал пустые руки. Раздался громкий хохот. Шипа с Радиком тут же отбили друг другу пять, а вот Кагарлицкому прилетело в лоб за непрошенные советы.       Чем ближе был вечер, тем больше народу приходило. Стоял громкий хохот. Некоторые детки уже утомились бегавши, и Артур любезно уступил им свою кровать. Яшкин в его комнате устроился на третью работу: воспитатель детского сада. Увлеченно рассказывал сказку. Все его слушали раскрыв рты. В дверях стоял и Билялов с Радуловым, и Лямкин с Шипачевым, слушая вместе с детьми рассказ про принцессу, которая, не став дожидаться принца, пошла сама искать свое счастье. В комнату пришел и Артур. Он улегся рядом с детками, на свою кровать. Все тут же залезли на него, обнимаясь с ним. Кто-то уселся сразу на на ноги, прислонив спину к стенке. Дима же продолжил рассказывать сказку, мягко покачивая уснувшего на руках Сашиного сына. Билялов вытянул руку, спустя несколько минут рассказа, и родители тут же издали тихие смешки, увидев, как все дети, включая Артура, уже крепко спали. — Я всегда знал, что Яшкин душнила. — Прошептал Сафонов, заглянувший к ним, — Он так долго умеет разговаривать, что даже дети не выдерживают. — Слушай, — Лямкин поднял голову с пола, сидя в обнимку с Артемом Галимовым, рассевшимся у него на ногах, — заткнись, а! Тебе не интересно — не мешай другим.       К девяти часам вся команда собралась за праздничным столом, что ломился от вкусных блюд и алкоголя. Все пришли с женами и детьми. Шли приятные разговоры. Снова ни одного мата. Он даже не знал, что они так умеют, хотя Саша явно говорил меньше, чем хотелось бы. Дима же сидел во главе стола, и весь вечер пил только минералку, наблюдая за тем, как все напиваются и наедаются, хваля его. Периодически переглядывался с Сашей, что пил вместе со всеми, громко хохоча. Все не мог поверить в то, что они снова друг другу никто. Нет. Он с этим не смирится, даже спустя две недели в новом году. Перевел взгляд на Артура, что искренне улыбался, сидя с Лямкиным, что-то с ним увлеченно обсуждая. Никита вдруг громко заржал, и Лиза тут же зажала ему рот рукой, когда парень резко покраснел. Артур получил подзатыльник от сидящего по другую руку Шипачева, и сам начал громко хохотать.       Время быстро ушло за двенадцать ночи, но никто даже не планировал расходится, продолжая разговоры в своем большом кругу. Дима сидел и слушал их, подперев голову рукой. По разговору слышалось, что все были только рады встретится без формы, в неформальной обстановке и все обсудить. Отвлечься от своих обычных обязанностей, бесплатно и очень вкусно поесть, напиться. Ближе к трем ночи, Яшкин начал собирать пустые тарелки, проводив первых ушедших гостей. Устало перебирал посуду в посудомойке, пытаясь в нее, очень небольшую, впихнуть все так, чтобы все хорошо отмылось, просто потому что перемывать следом все руками не было никакого желания. Закрыв дверцу, запрыгнул на столешницу, и уткнулся в телефон, с улыбкой увидев прилетевший адрес от Дамира. Ему уже скоро на самолет. Растерянно поднял голову от яркого экрана, услышав знакомые шаги. Саша встал перед ним, спрятав руки в штаны. Тут же отложил телефон в сторону, смотря ему в глаза. Радулов шумно вздохнул, и, едва заметно улыбнувшись, сказал: — Спасибо, что позвал. Ребятам этого очень сильно не хватало. Надеюсь, что это поможет нам. — Дима тут же кивнул, сложив руки вместе, прижав босые ноги к холодному фасаду кухни, — Было вкусно. — Вы сейчас на выезд снова?       Саша растерянно кивнул. Они синхронно помахали очередным уходящим гостям. Дима обкусывал губы, смотря ему в глаза. — Там два матча, буквально, да и встретим год с Магнитогорском и Салаватом дома. — Он хмыкнул, замолчав. Словно раздумывал, что еще можно сказать. Обернулся, увидев, как детки быстро побежали по коридору, кидаясь в Артура мандариновыми шкурками. Тут же улыбнулся, когда дети побежали обратно, когда Артур побежал за ними угрожая защекотать. — Мне ждать тебя в составе пятого числа? — Конечно. — Яшкин тут же улыбнулся, — Я же сказал, что буду верен Казани. Передумывать не собираюсь. — У тебя больше нет никаких сомнений? Ты точно все сомнения оставишь в этом году и в следующем будешь снова моим привычным Яшей? — Есть некоторые сомнения, если честно. — Дима сжал пальцами каменную столешницу, и, повернув голову к окну, сказал, — Я думаю, что Екатеринбург оставил на мне свой след. — Ты, все, с этим Волком никак не успокоишься? Он же, вроде, Никитина девка. Ты то чего к нему прицепился? — Я так давно не встречал людей, которые ко мне так относились. — Он повернул голову и сказал, смотря Саше в глаза, — С ним большие проблемы, Саша. Он не только Лямкина на себя потянул. Но и Ахтяма. Я понимаю, что тебе на Артура плевать, Ак Барс же от него, блять, отказался. Нахуя нам, действительно, нормальный вратарь, если можно всяких долбоебов понабрать… — Радулов нахмурился, сложив руки на груди, — Они к нам приедут седьмого же, верно? Сразу после Адмирала пятого.       Саша тут же кивнул. Поджал губы, слушая стук женских каблуков по полу. Отвел взгляд, когда Аня пошла мимо. Она кратко остановилась, погрозила Яшкину пальцем, беззвучно сказав, что она следит за ними, и тут же прошла мимо. Через несколько мгновений уже прошла с ребенком на руках. Дима уже даже не уверен был, чей это ребенок. Их слишком много и он устал всех запоминать. На лице Радулова появилась злость. Разговоры про чужие команды вне льда его раздражали. Видимо, он, как и Шипачев, старался как можно меньше вспоминать, что он хоккеист. Поняв, что разговор зашел про того, к кому у Радулова ничего хорошего не было, злости потихоньку становилось только больше. — Вы меня с ним уже заебали. — Прошептал Саша, — Что опять твой мелкий удумал? — Он жил со мной в борделе, Саша. И видел все эти четыре месяца, как классно спать и целоваться с мальчиками. Мне сказать или ты сам догадаешься? — Блять. — Радулов взвыл, закрыв руками лицо. — Сука. Я понял. Ничего мне не говори. — Он растерялся, пройдясь из стороны в сторону, с серьезным видом о что-то думая. — Только с ним у нас в команде проблема, я же правильно понимаю? — Да. Ты капитан. Снова. Ты обязан об этом знать. Ляма прекрасно отделяет игры от личной жизни, но ты же сам понимаешь… С Артуром-то, ладно, я сам разберусь. Пригрожу ему пальцем, он меня послушает. Но я сомневаюсь, что Лямкин легко отойдет от него. Не только у нас с тобой от ненависти до любви был один мордобой. У них все… — Я поговорю с ним. Еще, блять, раз. — Радулов сделал недовольное лицо, закатив глаза, — Пидорасы, блять. Парочка, сука, гусь и гагарочка. Ничего своего нет. Ты остаток года тут будешь? — Я не хочу тут быть, Саша, если честно. Надо отвлечься. Отойти от всего этого года… Он был слишком тяжелым. Полечу к Дамиру на игру в Омск через пару часов. — Дима улыбнулся, — Хочу с ним поговорить, пообниматься. Давно с ним не виделся. Да и они с Питером играть будут. Хочу и с Ники повидаться. Так что нет, я думаю, только тридцатого сюда вернусь. Саша, как новенькие относятся к тому, что я вернусь в штат? — Нормально. Вроде никто не против. — Он пожал плечами, — Тебя этот, маленький со Словакии, Словении, откуда он там, ну, Миллер, короче, так еще побаивается. Но они хорошие ребята. Крепкие. Быстрые. Только вот нам это не помогает. — Растерянно сказал Саша, признавшись, — У меня такое ощущение, что мы не своими силами проигрываем. Словно у нас в команде какая-то крыса завелась, да еще и не одна, либо кто-то извне давит на нас. Я не понимаю, почему мы проигрываем. И просвета не видно. — Я слышал от Ротенберга о том, что он заплатил за то, чтобы Ак Барс выбили из зоны плей-офф, чтобы я вернулся к нему поджав хвост. И что в этом сезоне Кубок окажется у СКА. Подтверждения у меня этому нет. А опровергнуть я ничем не могу. Не из-за меня же вы проигрываете. Ладно, первые два звена проебались, но ведь следом еще два бежит. Там-то все умеют забивать. А почему не получается? Хер его знает. Я, правда, вообще не знаю что у нас в команде творится. Как-то со всем происходящим забыл, что я хоккеист. — Ты все равно ничего не пропустил. — Радулов тяжело вздохнул, и протянул ему руки. Дима тут же обнял его, крепко прижавшись к нему. — Я жду тебя в составе, Яшкин. Быть может ты выведешь нас из тьмы к солнцу.       Дима кивнул, проведя рукой по темным волосам, зажмурившись. Сашина рука прошлась по спине. Он чувствовал, что Саша сам в сомнениях. Кажется, он все-таки подумает. Его хотелось поцеловать. Но жена рядом не будет от этого в восторге. — Радулов, я сейчас буду ревновать! — Усмехнулась Аня, — Руку выше поднял.       Яшкин тут же улыбнулся, уткнувшись в теплую шею носом, почувствовав, как рука легла уже на плечо. Открыв глаза, улыбнулся хитро Ане, что пригрозила ему пальцем. Он тут же убрал руки от Саши, и тот с неохотой выпрямил спину. Кратко отбив ему кулачок, побрел на выход. Аня легонько пихнула его, и каждый из сыновей добавил ему, едва не завалив. Пока Дима убирал еще тарелки, проводил последних гостей уже к шести часам. Они с Артуром быстро навели порядок. — Я буду на твоем выездном матче в Омске. — Усмехнулся Дима, расставляя стулья обратно к столу, что занял свое законное место на кухне, — К Дамиру съезжу, и побываю на твоем матче. — Ой, правда? — Артур счастливо улыбнулся ему, — Блин, это классно. Я с тобой за спиной уверенней играю. Ты когда поедешь? — Через пять часов. Поедем, посмотрим как ты играешь. Ты дальше сам поедешь, а я останусь, посмотрю как два моих друга дерутся против друг друга, одновременно при этом являясь мне сами врагами. Хочу еще с Ники должок спросить…       Артур, расставив всю посуду по местам, закрыл ящик, и, повернувшись к нему, уже открыл рот, словно что-то хотел сказать, но вдруг растерялся и замолчал. Дима оперся руками о стол, смотря на него. Ахтямов растерянно сложил руки в замок, прижавшись спиной к кухне, и тихо сказал: — Дима, что мне делать? Я… — Я не знаю. Никто лучше тебя не знает, как тебе лучше поступить. — Ты же даже не знаешь о чем я хотел спросить. — Артур тяжело вздохнул. — Я догадываюсь. Отвечаю то, что мне сказал Кертис. Мне это помогло. Вдруг и тебе поможет. Ты должен решать все проблемы самостоятельно. Только это даст тебе уверенности, что при следующей опасности ты не завалишься. Если будешь спрашивать у всех, рано или поздно тебе кто-то подскажет нужный вариант, но потом, при следующей опасности этого человека может рядом не оказаться. И ты снова окажешься в ловушке. Это моя тактика. И ты же видишь, что она не сильно рабочая, учитывая в каком незавидном положении я нахожусь.       Артур растерянно покачал головой. Оттолкнувшись от кухни, с неохотой медленно подошел к нему. Обнял его, крепко прижавшись. Дима мягко погладил его по голове. Поцеловав в лоб, обнял его. — Я не могу предать Казань, которая вырастила меня. Я не могу убежать отсюда, потому что этот город весь мой мир. Я с девятнадцатого года на этом позорном месте. В первый год мне вообще ничего не досталось. Потом я сыграл целых три игры, и то, блять, не полностью. В том сезоне доверили только одну игру. А потом начался этот сезон. Сначала свалило Амира. Меня подвинули ближе. А потом не стало Тимура. Ты очень сильно изменил меня. Я смотрел за тобой. Я знаю тебя так, словно мы с тобой не четвертый месяц знакомы, а минимум пять лет. И я начал поднимать голову выше, осматриваясь, что еще есть в мире кроме Казани. Ты показал мне, что так тоже можно. Что так даже интереснее жить. Я только начал покачиваться между городами, только начал протягивать руки к ребятам из других городов, только начал прислушиваться к тому, что говорят те, кто отсюда сбежали… И ловлю себя на такой мысли, которой у меня никогда не было: мне надо уходить. Я не хочу. Но мне надо. Я себя так погано ощущаю. А если я оступлюсь? Что от меня останется, если я закачу истерику, убегу с Казани, от этого позорного третьего места, с места на дальнем секторе в темноте, и окажусь там, где не будет даже этого? Я вижу как тебя мотыляет, и мне начало казаться, что я просто, ну, знаешь, «с жиру бешусь». У меня все есть. Все прекрасно и удивительно. Все — то. Да не то. — У меня точно так же было в Петербурге. Видишь, я взял и сбежал со своего насиженного места на пачке денег и с короной на голове. И все что получил — еще больше проблем, с которыми уже скоро пятый месяц буду разбираться. Оказался на самом дне. Лишился вообще всего. Объебали меня в этом сезоне вообще все и везде. Я притащил себя в большие проблемы. Пойми сразу на берегу одну вещь: ничего не дает тебе гарантий. Ни твой контракт, до какого бы срока он не был. Если твоя работа кого-то не устроит в первых месяцах сезона — тебя имеют полное право вышвырнуть в «драфт отказов». А другие клубы могут не взять. Останешься совсем без ничего. Ни тот город, в котором ты находишься не важно сколько времени. Ты можешь доверять только себе и своей работе. И только надеяться. Посмотри на других. Дамир отыграл семь сезонов в Нижнем Новгороде, рискнул, приманившись как и все на деньги. Он от сезона остался в восторге, но вот Ротенберг не остался от него в восторге, и контракта дальше ему не предложили. Он побежал с Петербурга, попал в Казань, где стало в четыре раза хуже, где его зачморил тренерский штаб, а сейчас он прибежал в Омск, и сияет там счастливый. Зная его, его «домоседство» в одной команде, я думаю он в Омске тоже должен остаться надолго. — Он пожал плечами, — Кертис убежал из-за океана, попал в Казахстан, где его так же мотыляло. Он отыграл за Барыс много времени, но в отличии от Дамира, ему с каждым сезоном было только хуже. Он тоже дернулся дальше, но не стал, как мы с Дамиром, тянуть груз прошлого за собой. И только когда он пришел в Екатеринбург, оставшись там один, ему стало легче. Я не знаю. Никто не знает. Это же всегда шаг вникуда. Я думаю, это не только наши спортивные проблемы. Такими же вопросами задаются люди на своих обычных работах. В своих офисах и в своих заводах. На своих самолетах и поездах. В своих шахтах и в своих архитектурных бюро. У меня все еще ощущение, что надо минимум полгода, чтобы жизнь устоялась, и ты мог без страха открыть глаза и понять, где же ты все-таки очутился. Я буду ждать дальше. Я буду топтаться тут дальше. Пускай Радулов оттолкнул меня. Пускай весь сезон рухнул и у меня и у команды. Я могу только руками развести. Я ложусь на удачу. Ты же знаешь. Но это очень опасно. Видишь же, что со мной творится. — Он улыбнулся, — Поговори об этом с Волком. Он может тебе что-то подскажет. Спроси Женю Аликина. Он тоже всю жизнь был пристегнут к одной команде, а потом дернулся бежать. Думаю, у него ситуация ближе к твоей. Не знаю. Мнения собирай, я же говорю, но это опасно, слушать кого-то одного. Все не то, потому что ты хочешь быть первым. Хочешь быть хотя бы вторым. И таким вторым, как в других командах. Таким вторым, чтобы если тот, кто первый, резко перестанет справляться, и поставят тебя, увидят твою работу, и оставят тебя основным. Наслушался от Галкина, а теперь сам о таком мечтаешь. — Артур с грустью кивнул, зажмурившись, вцепившись в него, — Ты себя никак не победишь. Всегда один результат будет. Всегда одни мысли. Если хочешь, я могу сказать Ротенбергу, чтобы тебя взяли в любую команду. На место, не ниже второго. Два сезона тебя потерпят как «блатного» мальчика, а если потом не справишься, уже никто не поможет. Я отплачу Ротенбергу, если захочешь. Он в любом случае захочет чего-то в замен. Но в СКА при его командовании не иди. Молодых манят те деньги, которые получают так, чтобы об этом не знал никто. И манит то, что СКА в легкую перескакивает все регулярки, и легко добирается до плей-офф. Но, я, так как там бывал, скажу, что оттуда не просто так бегут те, кто умеет играть в хоккей уровнем выше, чем детско-юношеский. Петербург умеет быть не скучным. Там есть чем заняться, даже если ты не пьешь и не употребляешь. Это почти столица. Петербург огромный город который с Казанью даже рядом не стоит. Но… Я бы не советовал. Но туда тоже можно заскочить. — Он указал на телефон, — Один звонок, Артур, и ты окажешься там. Могу сделать так, что если решишь и побежишь, дорога была максимально ровной. Деньги все сгладят. Континенталка теперь главное развлечение для страны. Она плюется деньгами, и еще пару лет такого финансирования и пиара, и будет громыхать так же, как и Националка за океаном. Но на ровной дороге тоже может занести. В какой-то мере твое место тоже хорошее. Стабильное, тихое. Ты получаешь свое, сильно не потеешь, не разъебываешься, в ВХЛ сияешь. Но сам же чувствуешь, что уровень-то, не тот. А застрять там опасно. Тридцатка придет быстро. Спорт выплевывает стариков быстро. После сорока уже к тебе появятся вопросы. Времени у тебя еще достаточно, но не бесконечно. Будешь бежать — твой возраст идеальный. Сам должен решить. Не у мамы с папой спрашивать. Не у меня тем более. Твоя жизнь. Только ты в ответе. — Он взял паузу, расстроенно покачав головой, — Я пойду собираться. Свой самолет, пожалуйста, не проеби. И квартиру на два ключа закрывай.       Он потрепал его по волосам, и, оставив в сомнениях, побрел собираться. Кинул пару сменных вещей, прихватил зарядку с паспортом, и поехал в аэропорт. Снова самолет. Снова взлет и посадка. Снова чужой аэропорт. Погода приятная.       Солнышко заливало Омск вместе с приятным морозом в двадцать градусов. Спрятав нос в воротник куртки, с любопытством смотрел в окно. Очередной незнакомый город, который теперь ему может стать знакомым. Разнообразные пейзажи серых панелек, странные дороги, заваленные снегом тротуары, рабочие люди. Он слегка съехал в кресле, сжав в руках телефон, остановил взгляд на огромной арене, на ярком экране которой появилась афиша о предстоящем матче против Петербурга. Обкусывая губы, опустил взгляд, увидев сообщение от Никишина. «Привет, бандит. Ты где есть?»       Яшкин усмехнулся, и, успев сфотографировать арену, быстро ответил: «В Омске. Завтра друг из всеросийки играет. А потом на вас с Дамиром буду смотреть.»       Такси медленно остановилось около высотки. Дима с недоверием уставился на огромную панельку, расписанную в яркие цвета. Натянув капюшон на голову, быстрым шагом пошел до нужного подъезда. Бабушки и мамочки на лавочке осуждающим взглядом проводили его. Долго пришлось ждать лифта, что сначала неторопливо спустился с последнего этажа, и так же неторопливо пополз обратно. Оглядевшись, пошел до нужной двери. Громко в нее постучал. Вдруг рассмеялся. Да, друзьям с ним точно не повезло. Он уставился на время. Разница с Казанью в три часа. Надо будет не забыть. Но явно будет тяжело привыкнуть быстро к тому, что весь график жизни тоже съедет на три часа. Организм явно не в восторге от таких прыжков по времени. То два часа туда, то снова два обратно, то теперь, три часа. Лишь бы его не занесло после дома на Дальний Восток.       Подняв взгляд улыбнулся Жафярову, что стоял перед ним в растянутой футболке с любимой музыкальной группой и шортах в пальму. Он пригласил его жестом в квартиру. Яшкин улыбнулся, и с гордостью переступил порог. Дамир закрыл дверь, и прижался к ближайшей стене, наблюдая за тем, как Дима стягивает с себя шапку с шарфом, и ставит портфель около небольшого изумрудного диванчика. Усевшись на него, стянул кроссовки, отставив их к хозяйским кроссовкам. — Как там Жаба? — Вообще — вроде прекрасно. Но у него из-за меня крыша съехала. — Я это понял, когда он кинулся целоваться с Лямкиным. — Дамир усмехнулся, — Яшкин, ты испортил очередного ребенка. Ему же еще даже двадцати пяти нет. Кофе будешь? — А есть? — Есть. Чая нет. Поэтому и не предлагаю.       Дима рассмеялся, и побрел за ним на кухню, рассматривая квартиру. С коридора, через арку, они попали в просторную кухню-гостинную в темных тонах. Темно-синие стены с многочисленными колоннами. Много мебели. Много деталей. Вокруг относительный бардак. У Дамира ничего не менялось, когда он менял город жительства. Яшкин всегда этому поражался. У него, от города за окном, даже манера жить меняется. В Петербурге и Казани он был чистоплотным. В Екатеринбурге у него не было никакого желания быть порядочным мальчиком, и он начал походить на помесь Лямкина и Радулова, став некультурной свиньей. Интересно, каким для него станет Омск?       Жафяров прошел мимо большого золотого дивана, стоящего спинкой к кухонному гарнитуру. Дима обернулся. У него на телевизоре была явно включена игра в главном меню. Геймпад валялся на диване сверху на большом вязаном пледе. Его подарок на прошлый новый год. К спинке дивана приставлен большой стол с шестью стульями и массивной столешницей, явно состоящей из цельного куска дерева. За столом сразу шла барная стойка с четырьмя барными стульями. Дальше — огромная кухня в белом цвете. Одна из немногих предметов в светлых тонах. На столешнице привычный бардак. Обертки из-под еды, раскрытый свежий хлеб и овощи, в перемешку с грязными тарелками и кружками. Початая бутылка с пивом одиноко стояла около раскрытой пачки чипсов. Явно он отвлек его от завтрака. Дима залез на барный стул, и махал босыми ногами в воздухе, подперев голову, пока Дамир готовил кофе. Барная стойка была совсем недалеко от большого окна с прозрачной балконной дверью. На самом застекленном балконе тоже явно было уютно. Он заметил там подлокотник дивана и деревянный журнальный столик на котором валялась открытая книжка. Пейзаж за окном был с видом на город и на арену. Солнце красиво раскрашивало фасады домов. Он повернул голову, услышав звон ложки по кружке. Перед ним уже стояла тарелка с горячими бутербродами и кружка с кофе. Он взял ее и с большим удовольствием сделал несколько глотков. — Все как ты любишь. — Дамир усмехнулся и, подперев голову рукой, наблюдал за тем, как Дима с большим удовольствием начал жевать бутерброд, — У меня только одна просьба. Покажи фотки.       Яшкин искренне улыбнулся и протянул ему телефон. Дамир тут же его забрал, и, быстро разблокировав, полез в галерею. Пока сидел и изучал все происходившее, пока его не было, Дима успел все слопать и выпить, наблюдая за летающими птицами на фоне великолепного городского пейзажа. Дамира увиденное не впечатлило. Кажется, что ему уже никак его не впечатлить. Всего сезон вместе, а Дамир его уже знает, кажется, лучше, чем собственные родители. — Как ты там вообще оказался? — Вдруг задал вопрос Дамир. — Ну… Кертис не смог меня отговорить. А с Радуловым мы как обычно разругались. — Блять, мне кажется, что тебя, чтобы остановить, надо пристегивать, потому что разговорами тебя точно не уговорить. И что, — Он растерялся, засмотревшись на что-то в экране, — помогло это тебе? — Да, вполне. Я теперь абсолютно равнодушен к Петербургу. — Он улыбнулся, — Что, тоже считаешь, что мне психушку надо вызывать? — К сожалению, принудительное психиатрическое лечение запретили. А сам ты не согласишься лечится. Считаешь же, что ты нормальный. Ты в курсе, что можно было просто поговорить? — Мы «просто» разговаривали, как всегда, пока он меня не напоил. Не будь этого, я бы просто развел руками и ушел. Вот… я с того момента не пью. Тяжело, конечно. Особенно вчера, пока застолье было. Но, даже, тяжелее было, когда от меня Радулов отказался. — Он взял паузу. Растерянно запустил руки в волосы, уставившись на собственное отражение в кружке с кофе. Какой-то он опять потерянный. Он чувствовал себя с ним в безопасности. Знал, что Жафяров его и успокоит, и пожурит, и поддержит, и осудит, если ситуация этого требует. Ему захотелось напиться. Плохое чувство. А может и не напиться? Ему до конца года спорт все равно противопоказан. А от поганых мыслей, что он никому больше не нужен надо избавляться. Есть много способов, как это сделать. Вдруг тихо признался, — Дамир, у меня беда. — Какая на этот раз? — Задумчиво протянул он, и улыбнулся увидев какую-то фотографию. Он даже не поднял взгляд на него. Он знает о том, как Яшкин себя чувствует, потому что давно научился по интонации в голосе определять его душевное состояние. — Пиздец, Дима, ты-то че нашел в этом казахе, блять? — Ваще не задавай мне вопросов про него, блять! Там блять… пиздец, Дамир. Не про это сейчас. — Он сложил руки на темной деревянной столешнице. — Дамир, кажется с Радуловым тоже кончено, как и с Ротенбергом. — Я думал, его еще на меньшее время хватит. — Он все же отдал телефон, и подпер голову, смотря с любопытством на Яшкина, что выглядел растеряно, — Что ты у него спросил? — Меня только одно интересует — постель. Мне че, блять, выбор есть, выходить ли к нему в звено на лед или нет? Ты же знаешь, меня не спросили. Сунули и побежал. Да и я на больничном, вообще отъебись, не до хоккея сейчас. Я же к нему после всей этой длинной дороги и двух городов приехал. Собрался, блять, поговорить. У него дома такой балаган. Его команда на дне. Сказал, что я ему добавил только проблем. Спросил, буду ли я ему нервы трепать еще. А потом сказал, что желания у него нет больше со мной оставаться. Я, его, конечно, попросил подумать до момента, пока мы на лед вместе не пойдем. Даже отсосал ему, чтобы он передумал. Но я вот по его лицу вчера видел, что скорее всего ответ останется такой же. Хотя не знаю. Может и простит. Не знаю. Не понимаю я его выходок. Он вообще одна сплошная загадка. — Ха, странно слышать это от тебя. — Да блять! — Яшкин растерялся. — Я предсказуемый. Для своего спокойствия попросил. А он еще, знаешь, вопрос мне задал, мол, не жалко ли мне его? Ахуеть! — Дима вдруг дернулся, искренне удивившись, — А меня, блять, кто-то хочет пожалеть? Мне тоже не сладко и не весело, бля, живется. — Он опустил голову и прошептал, — Он расплакался передо мной. Дамир, это пиздец. Я… Я как увидел слезы у него, это пиздец, блять… — Ты довел его. — Он так сказал, да. — Отрешенно согласился Дима. — Нет. Ты довел его. Не ему так кажется. Ты. Его. Довел. Просто взял и добил его. Ты плохой и эгоистичный человек, Дима. Только ты сам этого не знаешь и не чувствуешь. Тебе кажется, что ты забитый жизнью бедолага, что ищет свой угол в круглой тарелке. Что ты сейчас: не меньше чем герой, что победил дракона, и стоишь и ждешь похвалы. Ты, может, и заступаешься за других, но делаешь это ради собственной выгоды. Если бы ты рассказывал свою историю, Дима, ты был бы очень ненадежный рассказчик, которому вообще не стоит доверять в его рассказах. То что ты говоришь, расходишься с тем что ты делаешь, и не известно что ты думаешь. Ты жестокий, требующий к себе максимального внимания, и пытающийся быть центральным, но совершенно не следящий, какого рода внимание привлекаешь и на какое место лезешь, и какую цену платишь. Считаешь, что над тобой все издеваются, используют тебя, играются с тобой как хотят, но ты вообще не видишь, что сам не лучше вообще ни на секунду. Что сам издеваешься над людьми, используешь их, не думая, как они будут с этим жить. Говоришь, что захочешь. Не видишь хорошего в свой адрес, только если… — Он указал на телефон, — Только если к тебе не идет только одно хорошее. Если человек тебя начинает критиковать, ты сразу резко все в штыки воспринимаешь. Ты чудовище, Дмитрий, не меньшее, чем Радулов или Ротенберг. Не они тебя таким сделали. Ты изначально такой был. — Я приехал сюда за моральной поддержкой. Если бы хотел, чтобы меня облили помоями, я бы вернулся к Роме. — Жафяров вдруг улыбнулся, подперев голову рукой, увидев, как Яшкин растерялся, опустив голову. — Возможно — ты прав. Я довел его, да. — Вдруг признал Дима. — Он сам не лучше. Пошел нахуй, блять, долбоеб агрессивный. Сам кидался на меня, сам меня по старым ранам ранил, а потом удивляется чему-то. — Ты, ведь, об этом с кем-то говорил. — Дамир хмыкнул, проведя пальцем по краю кромки кружки, что была покрыта золотой краской, словно растекающейся по черным бокам, — С кем-то, кто тебя не видел под наркотиками и алкоголем. Кто еще добр к тебе. Кто не понял, что руку к тебе тянуть не стоит. Кто еще не обжигался об тебя. Не отхватывал в твоем пьяном угаре. — Он задумался, — Путь, говоришь, далекий до Петербурга был. Волк, да? Добрый, сука. Как разъебывать на льду, так он злой. Носится, блять, будто у нас поле метр на два. А как милого двухметрового мальчика пожалеть, так он сразу добрый. Сразу ласковый. То, что он говорил тебе, тебе лучше это забыть. — Блять, да как вы это делаете вдвоем. — Яшкин рассмеялся, — Вот гондоны, блять. Что один, что второй. Сука, дару предвидения в одном университете учились? Или я предсказуемый? — Очень страшно предсказуемый в таких местах. Это единственное место, где тебя угадать можно. Яшкин, ты балбес. Ты как тот бедный облезлый пес из детской книжки, который опять ничего не понял. — Дамир подпер голову рукой, второй нарисовав кавычки в воздухе, — «Вполне довольный собой он вернулся на свое место и впечатался лбом в открытый клей-карандаш.» — Яшкин начал громко хохотать, едва не навернувшись со стула. Дамир же, закрыв руками лицо, отрицательно качал головой, — Сука, тебе надо было погоняло Шарик дать. Потому что так и хочется говорить тебе — Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес. — Да не правда! — Он искренне улыбнулся, — Пошел нахуй, Дамир. — Я только оттуда. — Жафяров сделал несколько глотков кофе, и, поднявшись, быстро побежал до звонящего телефона. Тут же принял вызов. Вернулся обратно на свое место, прижимая телефон плечом к уху, решил параллельно отрезать себе кусочек сыра, и, съев его прямо с ножа, довольный сделал еще несколько глотков. Вдруг нахмурился и сказал, — Ну, а нахуя? Ну ладно. Приду. — Он рассмеялся, и, подняв взгляд на Диму, аккуратно приоткрыл рот, положив очередной тонкий кусок сыра на язык, смотря в глаза, — Буше с нами будет? А можно я тоже гостя притащу? — Яшкин растерялся, отставив кружку, — Да, им вдвоем тоже будет о чем поговорить. Хорошо, я понял. Спасибо. — Он завершил вызов и бросил телефон рядышком с чужим. — Вы с Лямкиным продолжаете коллекционировать парней с иностранными паспортами у себя в постели? — Дима громко рассмеялся, гордо кивнув, — Мы идем завтра с тобой в бар. С нами идет Ткачев и Буше. Мелочь твоя сегодня вечером играет. Никишин звонил до того, как ты приперся. СКА только утром перед игрой прилетит. А он уже тут. — Он рассмеялся, — Так что ты с ним сегодня будешь делить диван. И не только сегодня… — Ура! — Яшкин громко похлопал и вдруг растерялся, — Бля, так я не пью… — Знаю я, как ты не пьешь. Ты только при мне больше восьми раз бросал пить. А потом подбирал… — Дамир рассмеялся, и, залпом допив кофе, побрел до дивана, и, упав на него, взял в руки геймпад, — Ты, я надеюсь, с вещами приехал. Делится не придется? — Да, я теперь умнее, чем в прошлый раз, когда пришлось Лямкина раздевать, который приехал на лыжах в Екатеринбург. У меня вещей достаточно, чтобы меня до конца года по стране мотыляло. — Он уселся рядом и с любопытством смотрел на экран, наблюдая как Дамир играет, — Слушай, это пиздец, как нам Екатеринбург жизнь испортил. Нам с ними седьмого числа играть, я вообще не представляю что будет. — Не, нам хорошо, ребята с ними проебались еще в начале сезона, и я-то с твоими милыми мальчиками встречусь лоб в лоб только в конце февраля, прям под занавес регулярки. — Дамир провел языком по губам, сосредоточенно играя, — Ничего, что я тут… занят более важным делом, чем просто сидеть и болтать? А то тут надо быстрее все закрыть, пока сезон не кончился. — Та не, я не против. — Дима положил ногу на ногу и вдруг растерянно осмотрел друга. Отвел взгляд обратно на экран, — Блять, Дамир, как определить, что ты любишь человека? — Ну ты как понял, что Нади любишь? — Я не знаю. — Он вдруг улыбнулся, — Почему ты решил, что Радулов раньше сдастся? — Он же нетерпеливый. А с тобой надо быть терпеливым. До тебя пока дойдет, все на пенсию успеют уйти, причем, не на спортивную, а ту… которая без стажа дается. В семьдесят вроде. — Он хмыкнул, — Блять, куда все съебались, сука… — Он придвинулся ближе к краю дивана, напряженно щелкая по кнопкам белого геймпада, — Ща меня эта обезьяна выебет тут, блять. — Дима уставился на экран. Он не понимал, какого черта на экране происходит за цветное месиво. Игры для него остались таинственным незнакомым лесом. Он, как-то, даже пытался в это все вникнуть, но из Дамира был плохой учитель. Он даже не привык к этой хрени в его руках. — Саша решил кинуться на тебя, будто ты продолжил, как в СКА, жопой торговать. Думал, ты нормальный и адекватный мальчик. Ты, конечно, с придурью, с ебанцой, с отсутствующей кукушечкой в голове, — Он взвыл, недовольно топнув ногой, — Сука, я же медик, блять! У меня в качестве оружия, блять, че, аптечка должна быть, которую я должен сопернику в хлебало кинуть?! Или я свой кадуцей ему в жопу должен запихать? Че кнопки мне тогда не дали… — Дамир напряженно щелкал по одной клавише. Дима уставился на экран, — Сука, карта блять, размером со студию в Питере, напихались все как сельди в бочку. Толпимся около этого истукана и бесим друг друга! Долбоебы! Сука! Ну все, вы меня выбесили. — Он быстро нажал на кнопку, и, облизнув губы, быстро перещелкивал окошко экрана выбора персонажа, — Ща я свою мойву возьму, и вам пизда от этой разноглазой девки. — Экран снова сменился и на нем появились две руки с острыми когтями, — Ебаный насос… Выскочил, блять, не в тот район. Ты, Дима, сам виноват, что Сашу начал нервировать своими выходками. Артур, вот, оказался готов к этому, а вот Саша нет. — Ты думаешь, Артур ко мне готов? — Ну, конечно. Он прекрасно с тобой ужился. Я, поэтому, легко с Казани уезжал. Знаю, что ты у меня под надзором. Твое счастье, что ты успел его рядышком с собой оставить. Его несчастье, что он не успел отказаться. Теперь стал чем-то средним между Лямкиным и тобой. — Он дернулся, и резко замолчал, шумно дыша, явно пытаясь выправить ситуацию на экране, высунув язык. Дима нахмурился, наблюдая за происходящим. Все скачут, что-то где-то летает, экран двигается с такой скоростью, что его начало укачивать. Когда на экране появилась надпись «поражение», Дамир вскинул руки, и вскрикнул, — Действительно, блять! Просто поразительно! — Он повернул голову, откинувшись на подлокотник, и, подогнув ногу, уставился на Яшкина, что уставился на него в ответ, сидя боком, — А ты к чему про любовь спрашиваешь? — Ты не один в списке моих лучших друзей такой короткий. — На лице Дамира появилась улыбка. — Он выше тебя на целый сантиметр. — Я тебя сейчас разъебу. Ты все еще о своем Волке? — Он не мой Волк, а Лямкина. — На лице Жафярова появилось удивление. Дима же растерянно смотрел на экран, где что-то подсчитывалось. — Да. Они вместе. Как Кертис сказал, что их капитан не в восторге от происходящего между ними, так же как и наш Саша, а значит они Монтекки и Капулетти. Я рад за них. У них хорошие здоровые и добрые отношения. У меня в другом вопрос. Артур сказал, что у меня к нему не любовь, а привязанность. Я думаю мелкий ошибается. Радулов явно меня к нему ревнует. А вот он уже меня гораздо лучше чувствует. — Да, у вас с Радуловым любовь, а к Волку, так же как и ко мне — привязанность. Ну возьми, да выеби этого Волка, раз тебе так хочется. — Увидев улыбку на лице Димы, Дамир задумчиво почесал затылок и хмыкнул, — А, ну да. Забываю, что ты стал копией себя с того сезона, и начал кидаться в постель со всеми подряд. Да, надолго же тебе хватило Саши, что ты даже на других не засматривался до того, как Радулов тебя им не продал. В том сезоне ты уже с октября начал с другими спать, кроме Ромы. Нет, забей, это не любовь. Да и вообще, какая разница. У тебя ж с Радуловым ничего больше нет. Ты определись, сначала, с ним. А потом уже будешь на других прыгать. — Он пожал плечами, — Никишин будет с нами жить все время до матча. Мы можем это все при нем обсуждать? — Конечно. Он в курсе, что я ебанько. Уступишь нам свою хозяйскую кровать на пару часов? — Блять… — Дамир растерялся, взмахнув рукой с геймпадом, — Он че, сука, тоже решил под тебя улечься? Я что, последний остался не поддавшийся твоему обаянию? — Нет. Но он мне должен за то, что я с Ротенбергом сделал. — Ты не боишься в ответ от Ромы отхватить? Я вот, мне кажется, до сих пор боюсь его. Тебе-то и подавно надо бояться. Он же всесильный. И тебя должно напрягать, что он не тянет к тебе руки, после того, что ты сделал с ним. А ты, видимо, решил, что эта часть жизни закончилась. — Он повернул голову и уставился на экран, что начал считать время на поиск новой игры, — Мы с Шарипзяновым как-то разговорились по поводу всего происходящего… Нас же, блять, сверху Металлург подпер, а снизу Автомобилист. Все вроде как в том сезоне, ну, относительно лидеров. Я у него спросил, мол, почему, как ему кажется, Ак Барс на последнем месте валяется, с таким-то составом. Я думал, он пошутит, что вы с Сашей еблей заняты, а не игрой, а другим кубок не нужен. Он, сука, знаешь что мне сказал? Что слышал от Кравца, от нашего главного, что каждому клубу будут доплачивать, если они разъебут Казань. И чем разгромнее счет, тем больше команда получит. Ротенберг сам лично платит. — Он отрицательно покачал головой, и резко принял обратно вертикальное положение, быстро начал перещелкивать героев. Взгляд Димы остановился на блондинке с посохом и крыльями, — Я думал, честно, что мне кажется, что Казань бьется об всех, как рыба об лед. Но, видимо, нет. — Казани че, привыкать на дне лежать? Ты прошлый сезон их вспомни. Пока мы стояли и сияли в своей конференции, Автомобилист сиял в своей, эти бакланы провалялись весь сезон даже не так, как сейчас, на последней строчке плей-офф, а просто на дне, где сейчас Адмирал лежит, который в том сезоне тоже ахуенный был. Ладно там, бедолага Тамбиев — у него все было в том сезоне, а в этом нихуя… Решил, что Шулак ему поможет, отдернул его обратно. Вдруг он за тридцать игр за Авангард чему-то научился?! Демченко, вот, отсюда пошел к ним. А им все равно не помогло. — Дима растянулся на диване, закинув руки за голову, и беспокойно постучал босой ногой по полу, наблюдая за тем, как толпа героев бежит уже по другим пейзажам. — А тут, глухой Абдула, кажется, сам не ожидал, что его все объебут. Радулов тоже сказал, что ему кажется, что Казань не своими силами тонет, а что ее тянут на дно. И самое страшное, что я, когда был у Ромы, он сказал о том, что заплатил за то, чтобы Ак Барс потонул. И теперь, когда я услышал этому подтверждение… — Он тяжело вздохнул, — Сука, я себе не прощу, если он реально заберет кубок в этом сезоне. Блять, просто не прощу. Опять, как со Стэнли, получается. Я опять долбоеб. Что ж ты будешь делать.       Пока Дамир играл, Дима наблюдал за ним, обдумывая сказанное. Видимо, Дамир был прав. Он зря забыл про Ротенберга. Как обычно не почувствовал подставы. Надо срочно с этим что-то делать, пока опять все не начало полыхать. Но у него мозги другим заняты. Он не хотел отпускать Сашу. И боль от того, что Саши не будет рядом, сейчас была гораздо больше, чем даже возможный теоретический урон от Ромы. Ему было плевать на то, что Ротенберг мог выдумать. Он не стал об этом думать. Обернулся, посмотрев на бутылку с пивом. Выпить хотелось. И очень сильно. Сопротивляться желания не было.