Два медведя в одной берлоге

      Санкт-Петербург. Квартира Романа Ротенберга. Вечер. Дима, в качестве гостя, приехал к бывшему главному тренеру за поиском ответов, которые кроме него уже никто не даст. — Привет, Ромка. А я в гости.       Стоял, счастливо улыбаясь, и смотрел на Ротенберга, что сидел подперев голову рукой, уставившись в монитор. Он сидел за своим большим тяжелым рабочим столом из натурального дерева. Два монитора подпирали стопки документации в разноцветных папках. На рабочей поверхности очередной документ. За спиной многочисленные грамоты и благодарности в золотых рамках. Фотографии его команды. По бокам большие шкафы с какими-то документами. Он кратко посмотрел в окно, что привычно было закрыто. Окна слишком близко друг к другу. Но он точно знал, что из спальни открывался вид на набережную, по которой они столько раз гуляли. Стоило ли сюда приходить? Взгляд остановился на серебряной ручке, что сжала крепкая рука. — Дима? — Рука тут же разжалась. — Ты… Ты чего тут забыл?       Яшкин замер, смотря на него. Рома подошел к нему. В своем привычном домашнем костюме. Он, кажется, единственный человек, которого знал Дима, который даже дома ходит в костюме. Молча протянул руки, и дал себя обнять. Прижался к нему. Положил голову на крепкое плечо. — Я пришел поговорить. — Вот как? — Голос Ромы был таким успокаивающим. Его счастье, что духи Кертиса перебивали его. Его скоро начнет тошнить от этого аромата. — О чем же?       С неохотой отпрянув от Ромы, кратко ему улыбнулся и уселся на мягкое кресло перед рабочим столом. Рома уселся обратно. Подпер голову рукой, рассматривая Диму. Яшкин замер, поджав губы, давая себя рассмотреть. — О чем вы с Сашей разговаривали на Матче Звезд? — О тебе. — Рома приятно улыбнулся, и, откинувшись на кресле, тут же спросил в ответ, — Выпить не хочешь? — Нет, я не пью. Мне нельзя. — Тут же парировал Дима. Кроме хоккея, он слишком долгое время играл в теннис. Он умеет отражать нападения, словно отбивать мячик ракеткой. — Саша мне ничего не сказал. Как обычно. Я приехал к тебе, чтобы выяснить все то, что мне интересно. Знаю, что ты мне не наврешь, в отличии от него. — Вот это «не наврешь» было враньем в обе стороны. Рома делал вид, что верит в слова Димы, а тот, в свою очередь, делал такой же вид, что верит словам Ромы. Эта игра никогда не заканчивалась. Словно как перед родителями делать вид, что ты не материшься, а потом, при выходе во двор, из тебя начинает идти такой поток матов, словно, матершинные слова, это все, что ты усвоил от языка, за все одиннадцать лет обучения, — Что именно вы обсуждали? Во мне, я полагаю, не так много, чего можно обсуждать. — Ты не против, если я выпью? — Дима пожал плечами, отрицательно покачав головой. Мысленно начал молится, чтобы вид бутылки с выпивкой его не сломал. Он обещал. Обещал что не будет пить. — Ты ошибаешься. Мы с Радуловым… долго говорили о тебе. Ты в курсе о том, что у него рот не затыкается? Он выдал все твои тайны мне. — На лице Ромы появилась улыбка. Он поднялся из-за стола, и прошел мимо. Выглянув из кабинета бесцеремонно окрикнул домработницу максимально грубо. — Эй, вина! — Он относился ко всему обслуживающему персоналу так, словно они были частью его собственности. Ротенберг, кажется, даже в двери нормально входить неумел. Входил в люблю дверь как собственник, как безоговорочный хозяин всего вокруг. Даже половины под ним скрипели жалобней обычного. Казалось, еще одна-две ситуации, которую создаст в очередной раз из ничего Рома, в очередной раз кого-то подставив, испортив кому-то жизнь, и за ним по пятам будет следовать демонический огонек. В кино влиятельные злодеи, контролирующие город, играют с судьями, прокурорами, депутатами в гольф. Ротенберг играл с ними в хоккей. На этом отличия заканчивались. Он наделен безграничной властью своей семьи. Знаком лично с президентом страны. Он баснословно богат. Его стоило бояться. Но, Яшкину начало казаться, он больше этого не делал. Не боялся его. Стоило бы проверить это высказывание. Начать с самого простого. Дать отпор. Его выбил из мыслей приятный голос, что вызвал у него мурашки на коже своим заманчивым шепотом. — Ты же помнишь, я не пользуюсь этим. — Дима молча кивнул, положив ногу на ногу. Засмотрелся на висящий на кресле пиджак с логотипом СКА. — Он мне рассказал про то, что ты начал очень много пить, рассказал про твои истерики. Он спросил меня о том, чем можно тебя успокоить. Он сказал что устал от тебя. Что ненавидит тебя. Что его раздражает то, что ты прицепился к нему.       Яшкин замер, уставившись в его глаза. Нет. Саша не мог сказать такое. Тем легче. Поэтому от Ромы было проще всего дождаться ответа. А этот шифр лжи он разгадал. В кабинет, постучавшись, зашла домработница, и поставила перед хозяином бутылку с белым вином. Рядышком положила штопор. Рома с благодарностью ей молча кивнул, и женщина ушла, прихватив протянутую кружку. Дверь снова закрылась. Дима опустил голову, облизнув губы. Напиться? Хочется, но нельзя.       Он достал айфон. Быстро написал Кертису о том, что у него возможно будут большие проблемы. Кертис парировал тем, что если Яшкин нарушит обещание, то станет еще хуже чем те, с кем он все это время находится в отношениях. Сука. Уговорил. Быстро написал о том, что не будет по своей воле пить. Если вдруг что, он может сказать Саше, где он. Шумно выдохнул. Он не будет пить по своей воле. Не будет. Не будет! Растерянно уставился на экран блокировки, смотря на время. Если он и выпьет, то пускай у Радулова появится новая цель — в очередной раз выбить его из рук Ротенберга. Тут же спрятав телефон обратно, уставился на бутылку, что медленно выливала содержимое в хрупкий бокал с позолоченной ножкой. Жадным взглядом наблюдал за тем, как Рома делает несколько глотков. С трудом проглотил слюну, наблюдая за ним не моргая. Нельзя. — Точно не хочешь? Совсем чуть-чуть… Могу попросить, тебе твою водку принесут. — Мне нельзя. — Он указал на плечо, — Таблетки пью, которые нельзя с алкоголем мешать. — Его счастье, что он умеет ему врать. — А, да… Прости, любимый. — Он сделал еще несколько глотков, и, облокотившись о стол, мягко прокручивал бокал за ножку, задумчиво смотря на Диму, — Это тебе… Кто-то из Автомобилиста, да? — Кертис Волк. — Он шмыгнул носом, и приоткрыл рот, начав дышать через него. — Этот коротышка, который сначала Лямкину морду разбил на прошлой игре, а на последней игре ебанул мне. Я до конца года играть не смогу. — Хочешь, я могу его выгнать? Попрошу юристов, они найдут какой-нибудь скандал. Выгоним его с позором с Континенталки. Только попроси.       Дима тут же нахмурился. — Не трожь Волка. Он мне нра…       Он тут же закрыл рот, растерявшись. Шумно и медленно выдохнул. На лице Ромы появилась улыбка. Его взгляд жадно рассматривал его. Дима поджал губы. Рома явно был на грани, чтобы схватить его и выебать прям тут. Но его что-то останавливало. Может, раззадоривал себя этим разглядыванием красивой вещи, которая когда-то была его собственностью? Ротенберг сделал еще несколько глотков, усмехнувшись. Медленно расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Провел рукой по волосам. Он явно где-то сегодня носился по важным мероприятиям — прическа лежала идеально. Яшкин решил поддаться ему, чуть повозился в кресле, и, приоткрыв рот, медленно провёл языком по губам. Снова улыбка. Словно случайно потрепал свои волосы таким же жестом, как делал это Рома, и положил ногу на ногу, не сводя с него взгляд. Он почувствовал, что от разглядываний Ромы ему самому начали жать чужие штаны. Хотел его? Точно хотел. Напиться и упасть в его крепкие объятия. Покачиваясь на кресле, Ротенберг сказал: — Да, Дима, только ты такой у меня… Я больше никогда никого такого не встречал, как ты. И что у тебя с ним было? — Насколько я знаю, тут — растяжение. — Он потер больное плечо, и переложил ногу на ногу, откинувшись в кресле. Еще чего не хватало — рассказать этому уебку про очередного лучшего друга, что держал его за руку от падения в бездну, найденного в очередном алкогольном трипе. — Давай, ну, мы сначала все про Сашу выясним. Я хочу все знать. — О нет, так нельзя… — Рома хмыкнул, и, потянувшись до своего айфона, сказал, — Мы же обсуждаем другого человека. Мы обязаны спросить его разрешения. — Не смей. — Дима резко выпрямился, растерявшись, — Не смей ему звонить, Рома. — А, так он даже не знает где ты? Вот это новость. — Рома замер, разблокировав экран. Улыбнулся, увидев растерянное лицо Димы. — Тихо, тихо мой мальчик. Спокойно. Вы что, опять разругались? — Положи телефон. — Прошептал Яшкин, — Положи его, блять! — Вдруг вскрикнул он. — Тихо. Не повышай на меня голос. Я никому этого не позволяю. — Ротенберг кивнул, когда Дима поджал губы, шумно задышав, с опаской косясь на экран. — Иначе, я точно ему позвоню. И расскажу что ты у меня. Представляешь, что начнется? — Я пришел к тебе за ответами, Рома. — Он наклонился к столу, но Ротенберг тут же отвел руку с телефоном назад, — А не для того, чтобы ты мне остатки нервов вытрепал. Дорога до тебя была очень тяжелой. Пожалуйста, давай не будем его сюда втягивать. У меня и так с ним отношения поганей некуда. Не надо. — Хорошо, хорошо. — Ротенберг мягко отложил телефон около клавиатуры и снова взялся за бокал. Медленно его наполнил. Дима завороженно смотрел за белым вином, что заплескалось в стекле. Облизнулся. Нельзя. Нельзя пить. Он обещал. Как же хочется. Его любимое. Белое. Сухое. Португальское. — Мы с твоим Сашей долго гуляли по моей новой арене. Какая жалость, что тебя не было на Матче Звезд. Тебя там явно не хватало, моя главная звездочка. Я рассказал Саше о том, как тебя успокаивать. Он не ожидал того, что криками и воплями тебя не успокоить. И не ожидал того, что я расскажу ему, что ты хочешь уйти ко мне. Ты ведь за этим пришел. Торопишься решить вопросы, пока трансферные двери не захлопнутся. — Рука указала на календарь с Лахта-центром. Потерянный взгляд карих глаз переместился на календарь. Двадцать третье декабря. До закрытия трансфера осталось меньше недели. — Саша спросил меня о том, насколько будет высока вероятность тебя лишится в команде. Он… Явно не только за хоккей беспокоится. Хотя… Ты видел турнирную таблицу? — Дима медленно перевел взгляд на Рому, шумно дыша. — Мы уже на третьем месте на Западной конференции. Двенадцать побед подряд. Твои советы помогли. Ребята начали побеждать, как только я перестал вести себя так, как раньше. Спасибо, любимый за это. Они сразу такие все шелковые стали. Какой-то Спартак с Локомотивом нам не представляют угрозы. У меня есть договор рядышком. Возвращайся. Ты же хочешь этого. Сразу подпишем все. — Я не за этим сюда приехал. — Яшкин спрятал ледяные бледные руки, сгорбившись, — Я спрашиваю тебя про Сашу. Он правда такое сказал? — Ты думаешь — я буду тебе врать?       Он не думает. Он знает, что ему сейчас врут. Медленно закрыл глаза, сгорбившись к полу. Ему опять. Опять врут. Он чувствует это. Что же теперь делать? Вот что теперь с этим делать? Почему он не подумал о самом очевидном варианте. Зажмурился, шумно дыша. Уперся руками в ноги. Медленно облизнул губы. Он ничего к нему не чувствует кроме ненависти. Никакой любви, которая раньше выливалась из него в огромном количестве. Он обожал его. Прощал ему все. Сейчас этого ничего не осталось. После половины года без него он понял, что больше ничего к нему не чувствует. Какое облегчение. Это стоило того. Стоило. Он все понял. Пора раз и навсегда закончить с Санкт-Петербургом. Он даже не уверен, что Рома что-то может ему предложить такое, чтобы он передумал. Рома сделал очередной глоток и сказал: — Какое твое решение? Ты же что-то в голове уже решил? — Решил. — Дима кивнул, положив ногу на ногу, и развалился вальяжно в кресле. Его внимательный взгляд наблюдал за Ротенбергом. Было видно, как он потихоньку пьянеет. Вечер обещает быть интересным. — Я не буду к тебе возвращаться. — Меня отказ не устраивает. — Да мне плевать. — усмехнулся Дима. — Зато меня устраивает. — Как ты резко поменялся в настроении. — Снова вино начало наполнять очередной бокал. — Нет, мальчик мой. Давай мы с тобой проедемся… ты же никуда не торопишься? — У меня самолет скоро. — Он поднял взгляд, уставившись на телефон в руке. У него не было никакого самолета. Он решил не брать пока обратный билет. С Казани в Петербург тяжело улететь, а вот обратно не было никаких проблем. Самолеты летают с разницей в четыре часа. Неизвестно куда его заведет эта скользкая дорожка. Надо быть готовым ко всему. — На льду давно был? — Давно. — Дима хмыкнул повернув голову обратно к календарю. — Последний раз с Авто… — Он потер рукой нос, шумно шмыгнув, — …дальше. Не помню. Вроде нет. Что ты опять удумал? — Я хочу тебя переубедить. Я не заставляю тебя менять решение. Просто хочу показать что тебя ждет, если ты вернёшься к нам. Домой. — Он приложил телефон и жестом показал ему молчать. Сам же упер взгляд в документ, и, перевернув его, быстро подписал. Широкая размашистая подпись, на которую едва хватило места. — Да, привет. Давно ушли? Нет, обновите пока. Да, хочу кое что посмотреть. Да, с ним…       Он тут же завершил вызов и, поднявшись, залпом допил вино с бокала. Жестом показал ему подняться, и, накинув пиджак, по дороге допивая остатки вина прямо с горла, пошел вниз. Дима подчинился, отправившись за ним. Они оделись и уселись в машину. Дима сидел молча, сжав руки вместе. Все думал над происходящим. Что он хочет ему показать? О чем речь? Что его ждет, если он вернется? Ну да, он знает что его ждет. Очередные запои, алкогольные делирии и прочая поебень, явно не соседствующая со льдом. Повторения того кошмара хотелось меньше всего. Он повернул голову, медленно проведя языком по растрескавшимся губам, рассматривая Рому, что сидел нахмурившись и уткнувшись в телефон. На запястье сияли часы. Отвлекся на золотые стрелки, что красиво поблескивали каждый раз, когда машина проезжала мимо очередного фонаря.        Уверенности в том, что он не хочет остаться в Петербурге почему-то становилось все меньше. Он сам в себе начал сомневаться. Знает же сам, прекрасно, что за чудовище сидит рядом. Еще хуже чем Радулов. Гораздо, гораздо хуже. Но… что если и правда стоило остаться? Эта метафора про комнату в полутьме он никак не мог отпустить.       С одной стороны Казань для него снова стала темной, проглотив остатки света. Он уже не успел столкнуться с новичками, которых понабрали целую кучу. Его друзья полетели пинком под зад с состава. Тренерский штаб плевал на его мнение. Капитанской нашивки он точно не достоин и не будет ее принимать в следующем году, даже если останется. Да и с Радуловым непонятно что делать. Проклятый чемодан без ручки — тяжело нести, жалко выбросить.       А вот Санкт-Петербург объективно начал быть местом лучше, чтобы довести остаток сезона до конца. Они рвут всех, быстро бегут по турнирной таблице собирая какие-то нереальные цифры побед подряд. Состав ему тоже знаком — не сильно-то он и изменился. Да и Ротенберг перестал вести себя как паскуда. Это начало пугать. Его снова начало сваливать в пользу того, чтобы остаться в Петербурге. Яшкин шумно вздохнул, не отвлекаясь от золотых стрелок. Как он устал качаться между двух пропастей. Когда же его перестанет так мотылять? Когда это все закончится?       Дорогая черная матовая машина с блатным номером быстро помчалась по Петербургу. Дима молчал, отвернув голову. Услышал как пришло сообщение. Кратко достал свой телефон и посмотрел на уведомление. Кертис опять начал возмущаться, что уже четвёртая ночь без сна пошла из-за Яши. У него уже поздно становится. Он прижался боком к двери машины, и уткнулся в экран, читая сообщение. На лице засияла улыбка. Быстро написал ответ, что он может ложится спать, потому что он удержался и пока все хорошо. Кертис тут же парировал, что у него-то вечер только начался и дальше может быть все что угодно. Дима с неохотой согласился, и медленно поднял глаза от экрана, когда увидел, как чужая рука коснулась его ноги. Он отвел руку с телефоном в сторону и улыбнулся, подняв взгляд наверх. — Куда мы едем? Как один раз у меня спрашивали: мы что, едем трупы хоронить? — Нет. Мы едем на лед. — Он открыл подлокотник, и достал оттуда небольшую бутылочку. Мартини Фьеро. Слишком сладкая, чтобы пить ее без ничего. Но Рому это не смущало. Он открыл бутылку и сделал несколько глотков. Протянул Диме бутылку, но тот снова отказался. Ротенберг тяжело вздохнул, и продолжил пить. Выпил больше половины из бутылочки ноль пять, и снова отправил ее обратно. — Только я надеюсь, что ты заметил, что дорога поменялась. — Ты решил меня на каток отвести? — Дима усмехнулся. — У меня рука болит. Ты решил убить меня сегодня? — Нет, я же не собираюсь тебе вредить. Просто… посмотришь. Хочу твое мнение. Сашино мнение я уже услышал. И… Этого, второго. — Он пощелкал пальцами, сложив ногу на ногу. — Тоже Димы. Юдин, же, да? Правильно помню? — Яшкин тут же улыбнулся и кивнул. — Как ты… командуешь своими ребятами? Вот мне попалось только четверо из состава. Трое из которых Никиты. И я остался не впечатлен, мягко говоря. Уж не знаю, как они, но я так точно не в восторге. Хотя мне приглянулся этот… со странной прической. Высокий. — Лямкин. — Дима тут же рассмеялся. — Да что ж вам всем надо от него?! Чего ж вы все кидаетесь на бедолагу… — Рома улыбнулся ему в ответ. — Блять, бедный Никита. И что ты с ним сделал? — Я решил ему рассказать, что защитники уже давно так не действуют. Он, явно, оказался не в курсе этого. Спросил у него, почему он не идет в атаку. Он ответил мне, что он — защитник и у него другие обязанности. — Ротенберг фыркнул, сделав недовольное лицо, — Интересно представить какие, когда на мое предложение работать больше в атаке, он сказал, сделав такое лицо полное скуки и так прям с презрением вздохнув, — Рома тут же поднял руки, нарисовав кавычки в воздухе, — Да, нахуй, надо мне это делать… не понимаю зачем…       В машине раздался громкий хохот. Дима кивнул, закрыв руками лицо, искренне улыбаясь. Лямкин может. Он же сказал, что не напугался Ромы. Что же. Эти слова подтвердились. — Он же защитник. Он столько лет в Казани… а Казань всегда славилась тяжёлой глубинной защитой, которую еще не всякий проскочит. И как раз за счет Лямы это все держится. За счет того же Лукоянова, Дыняка… Они просто не пускают никого. Готовы убить, но не пустить. А если они бросятся в атаку, то тогда, если резко что-то пойдет не так, уже нападающим придется вспоминать схему, что делают защитники. У нас еще, хоть и со скрипом, но это получается. Этим Салават, Витязь и Авто постоянно грешат. Имен первых уже, блять, и не помню даже. Но вот у последних, тот же Эберт, тот же Зборовский или Трямкин выскакивают на нападение. А потом, когда шайбы лишаются, все их иностранные нападающие сразу теряются, когда приходится падать под шайбы. — Да, я последил за ними, когда мы играли у них дома. Мне не даются их тактики. — Рома повернул голову, — У нас завершающий в году матч с ними. Отрой мне их тайны. Ты-то явно лучше их понял. — Тяжело так с наскока сказать. Смотря какое звено у них поставят первым. — Дима хмыкнул, чуть съехав в кресле, и рассматривал Рому, что слушал его внимательно. — Если звено Да Косты, как вечно нам попадается, тогда надо ловить их за заигравшихся защитников. Но при этом, надо смотреть на связки защитников. Если Трямкина ставят в связку к Эберту, то это пиздец стопроцентный. При этом сам Трямкин редко попадает в звено к Волку. Хотя не знаю, куда все смотрят, ведь пока этот сильно расторопный, Брукс у него с одной стороны, Широков с другой, то они все очень быстрые, такие прям… — Он вдруг усмехнулся, недовольно покачав головой. — Уебки, короче. Широков еще и попадать по воротам начал, падла старая… — он хмыкнул наклонившись к Роме, и провел пальцем по кожаному подлокотнику между ними, — Их явно бы в другие звенья поменять. Ну да… — Он кивнул, кратко посмотрев на Рому, что заинтересованно посмотрел в экране телефона на последний состав в игре. Дима указал рукой тут же на первые два звена, — Видишь, ориентируйся на защитников. Если звено Волка ставят первым, как вот тут, то Никишин против них не справится. Меняй на кого-нибудь… другой кто-то нужен. Расторопнее. Какой-нибудь не сильно думающий. Есть у тебя такие? Типа меня, долбоёбы, которые выскочат, а потом будут думать куда влезли. Потому что там те еще импровизаторы. Тактического мышления только у Кертиса немного есть. Остальные просто побежали, забьют, не забьют, уже не важно. Надо подобрать таких же балбесов, которые не умеют по схемам работать. Ну, я же говорю, такого как я долбоеба надо найти. По-любому, у тебя есть кто-нибудь. Бардаков, кстати, подойдет. — Они усмехнулись, Дима потрепал волосы, развалившись на кресле, и указал на экран телефона, — Брукса очень опасно одного оставлять. Да Косту тем более. При этом Волк теряется на льду, за ним можно не следить. Он может еще на пятачке что-то сообразить, но при этом перед воротами сразу теряется. Часто просто не успевает понять, что шайба перед ним. Он больше как поддержка идет этим по бокам. А еще центральный, блять. Придурок. — Он задумался, остановив снова взгляд на стрелках. — Хотя… вот у нас в нашем звене мы с Радиком бьемся на пару, у нас мышление одинаковое, но при этом их с Вадимом связка опаснее чем меня как с одним, так и другим. Я с ними бесполезный, пока не надо клюшкой рикошет сообразить — Он резко замер и вдруг взвыл. — О нет, я что, Волк?! — Рома громко рассмеялся, пока Дима склонился вниз, недовольно покачав головой, — вот я долбоеб, блять. — Дима улыбнулся Роме и отвернулся. — Ну сука, ну блять, ну и ладно. Домашний будет? — Домашний будет. — Кивнул Ротенберг, задумчиво проведя пальцами по подбородку, задумавшись над его словами. — Думаешь, Ники с ними не справится? — Не справится. У нас-то, только двое защитников, которые в состоянии понять, что происходит со звеном Волка. И это бедолаги, которых швыряет по всем звеньям, потому что понабрали долбоебов целый список, а защитников вечный некомплект. И эти еще… Сука, сука! — Дима взвыл, — блядские эти старики мне заруинили весь матч! — Он отвернулся к окну, — Уебки, блять. Поставили еще этот кирпич на ворота. Ей богу, блять, долбоебы. И на лавке и за ней. — Амир Мифтахов-то? Он тебя не устраивает? — Дима тут же покачал головой, словно ребенок, которому предложили ложку каши вместо сладостей. — А кого ты бы хотел видеть у себя на воротах? — Все боготворят Билялова. — Дима кивнул, с неохотой сказав, — Я от него не в восторге, но у Казани больше варианта нет на основу. Он деревянный, немного ржавенький, какой-то не сильно эмоциональный. Ладно, похуй, он там у них какой-то рекордсмен. Пускай будет основным, куда его деть теперь такого красивого, зеленоглазого… Но второй вратарь должен быть другим. Я не увидел в Амире ничего такого, что в нем увидели тренера. Он какой-то ебанутый, ей богу, блять. Реакция заторможенная, сам блять-чуть живой. Еще и начал нахер меня посылать! Да при всей команде сразу. Тоже мне, Ежов, блять! Хуила с… неважно, откуда он там, долболень, блядский, твой, выпиздок! Хуйня, я, говорит, как капитан! Ссыкло! — Ротенберг расхохотался, внимательно слушая его, скользя пальцами по его ноге, — А ты ебаный в рот! А как меня Волк на больничный пинком под зад отправил, он сразу сел, блять, ворота облизывать. Гондон, блять. Уебал бы ему! Да, сука, нельзя, блять! — Кого же ты хочешь? — Ахтямова. — Дима тут же улыбнулся, и начал говорить с большой гордостью, словно Артур был его сыном, — мальчишке двадцать два, он просто господь бог на воротах. Оставь мы его в составе, даже когда этого долбоеба вывели, мы бы сейчас стояли выше. У Екатеринбурга преимущество — и Галкин и Аликин опасные. Они держат только их на плаву. Хотя Брукс едва не скинул меня в том году с поста лучшего снайпера, в этом году он как-то потерялся по дороге. Галкин молодец. Тоже очень резвый парень. Тоже молодой. Как котик за шайбами прыгает. Мне он очень нравится на воротах. У них с Артуром совсем небольшая разница. Его не каждый пробьёт. Аликина с дальнего востока забрали… Тоже считаю, что ему мало платят за его то работу. — Да, мне тоже Аликин очень понравился на Матче Звезд. — Рома хмыкнул, — Ахтямов, значит. И что… прям стоит того? — Хочешь его забрать? — Мне пока хватает Паши с Никитой. Пока нет. Следующий сезон видно будет. — Он повернул голову снова уставившись в телефон. Быстро нашел его в списке. Жестом попросил помолчать, внимательно что-то изучая. Дима же улыбнулся, увидев фотографию Артура в зеленой форме. Его мальчишка. Его гордость. Ему везло на друзей. На хороших и преданных друзей. Которые и в хоккее не дурные. Что Дамир, что Никита, что Артур, теперь еще и Кертис с Бруксом и Стефаном. Только вот он не уверен, что им с другом повезло. Рома вдруг хмыкнул, и не отвлекаясь от изучения, спросил, — друг твой? — Друг мой. Сейчас его швырнули в Нефтяник, в фарм-клуб Ак Барса, во всероссийку. Я ездил к нему в Екатеринбург на матч, на наш молодняк посмотреть. То что он там исполняет… стоит того, чтобы его повыше поставить. Но у Билялетдинова свои планы. — Дима вдруг тяжело вздохнул, с грустью добавив, — Помрет мой мальчишка теперь там. А как ему помочь — не знаю. — Контракт у него до какого? — До конца сезона. — Дима поджал губы и повернул голову, — я хочу ему лучшую судьбу. Но не дам его тебе. — Я могу посоветовать его в любой клуб, куда он захочет. И его возьмут, поверь. — На место, не меньше второго? — С некоторым сомнением спросил Дима. Рома тут же кивнул, и спросил: — Ты все так же заступаешься за своих? — Он дорог мне так же, как и Дамир. — Дима поджал губы, и остановил взгляд на замаячившую вдалеке громадину. — Та поебень которую они с Евсом удумали, твой совет? — Мой. — Согласился Рома. Снова достал бутылочку и допил остатки, уже не пожелав делится. Открыл окно, и вышвырнул бутылку на полном ходу в сторону обочины. — Давно пора поставить Казань на место. Охуевшие совсем. — Блядская Казань. — Улыбнулся Дима. — Че, не поддается? — Вообще не в какую. — Он усмехнулся. — Придурка еще взяли на место капитана. — Сука. — Дима рассмеялся. — Да ебаный ваш в рот! Даже тебя, я, как Казанский капитан, не устраиваю. Да как же вы заебали! Дайте хоть нашивкой полюбоваться. — Он указал вперед, где сияла своей грациозностью новенькая арена, переливаясь красивой подсветкой, — ты вот ради этого меня вытащил, да? — Да. Ради нее. Ты ее не видел. Хочу показать тебе ее. На правах возможного капитана. Этот сезон мы точно на старом месте отыграем. Хотя, я всеми силами тороплю остальных. Очень сильно хочу уже в январе на ней первый матч откатать. А вот следующий…уже будет тут в любом случае. Надеюсь, что тут будет стоять и кубок Гагарина выбитый мной в этом году.       Машина медленно остановилась около главного входа. Дима вышел первый и, спрятал нос в воротник пуховика. Вечный холод в этом городе болот. Он с сомнением уставился на грандиозное здание перед собой. Рома встал рядом, задрав голову и протянул ему пропуск. Только он потянулся за ним, как Ротенберг тут же сказал: — Хочу чтобы ты лед тоже попробовал. — Я без коньков, если ты вдруг не заметил. — Будто меня это когда нибудь останавливало.       Дима все же забрал пропуск и они вдвоем пошли по зданию. Яшкин рассматривал его как завороженный. Огромные помещения. Панорамные окна, через которые открывается прекрасный вид на город. Везде символика Матча Звезд перемешанная с символикой Петербургского СКА. Они прошли молча порядка десяти минут среди полной тишины. Тут не было не единой души. Это скорее даже немного пугало. Такие грациозные здания должны кишить людьми. Но тут никого. Свернув, они пришли к раздевалке хозяев. Дима толкнул дверь, хмыкнув. Тут же улыбнулся. Красота. Все как в лучших клубах за океаном. Он задумчиво осмотрелся в большой просторной раздевалке. Прошелся не очень уверенно туда-сюда. Ротенберг же прислонился плечом в ближайшему шкафчику, внимательно за ним наблюдая. — Нравится? — Я представляю, какой бы кавардак наши с тобой балбесы тут навели. — Он усмехнулся, признав. — Очень нравится. — Провел рукой по перегородке, задумавшись. Медленно уселся на лавку и поджал ноги. Остановил взгляд на Роме, что стоял в расстегнутом пальто, своем привычном пиджаке, и выглядел немного загадочно. — Что ты опять удумал? — Ничего. — Ротенберг вдруг улыбнулся, — Хочу с тобой прокатиться. Окажешь мне любезность? — Ты поддатый. Уверен что на коньках устоишь? — А ты меня не сталкивай на лед. И не раздевайся передо мной. — Рома усмехнулся. — Я и устою. И не только на коньках. — Очень сильно держусь от этого.       Он вдруг поднялся, и, сделав несколько широких шагов, приблизился к Роме максимально близко. Схватил его за края расстегнутого пальто. Медленно провел кончиком языка по нижней губе. Засмотрелся в чужие глаза. Шумно выдохнув, начал жадно его целовать. Рома тут же обнял его за шею, отвечая на поцелуй. Теплые руки мягко начали перебирать его волосы. Дима наслаждался поцелуем. Чертов. Чертов омут. Где же он потерял половину самообладания? Нельзя под него кидаться. Это закончится очень плохо. Особенно в этом городе. Медленно отстранившись, он слегка толкнул Ротенберга от себя, и тот опасно пошатнулся. Его благо, что за спиной была стена. — Нет, не выстоишь. Может… — На лице Димы сияла счастливая игривая улыбка. Он решил заигрывать с ним. Может, пока он пьяный, ему даже за это не достанется. Когда он еще сможет ребенка миллиардера поунижать и не отхватить за это? — …как обычно пойдёшь командовать на лавку? — Будешь меня оскорблять, я тебе так легко это не прощу. — Рома отрицательно покачал головой, пригладив волосы, — Не надо меня испытывать. — Я только чуть-чуть похулиганил. Это же не возбраняется?       Он улыбнулся ему, подняв руки над головой. Сука. Как же он слаб на психику. Да что ж ты будешь с ним делать. Рома жестом указал ему на дверь дальше. Дима с неохотой побрел дальше первый. Кратко достал телефон и предупредил Кертиса, что ему пора уходить в гадалки, потому что все идет к тому, что окончится все еще хуже чем планировалось. Рома хмыкнул и сказал: — Еще раз увижу у тебя его в руках, будешь через постель обратно выпрашивать.       Дима покорно спрятал телефон в карман, и показал ему пустые руки. Они прошли по коридору и вышли на лед. Дима раскрыл рот, шумно выдохнув. Медленно пошел к лавке запасных и оперся о борт. Даже пока свет был включен только надо льдом, масштабы уже чувствовались. Дима уселся на лавку, и улыбнулся, увидев логотип Матча Звёзд. Опустив голову увидел коньки. Ровно такие же как и у него. Даже размер его. Он хмыкнул. Было… очень заманчиво. Рома уселся рядом, и, начал натягивать свои коньки. Дима рассмеялся, и, сгорбившись, внимательно наблюдал за тем, как его руки неумело зашнуровывают ботинок. Еще и не слушались его, видимо. Криво напялил, да еще и мимо крючков промахивался. — Так, если упадешь, заработаешь растяжение связок на ноге. — Он указал на шнурки, — Нельзя так завязывать. Позволишь… — Я сам справлюсь.       Рома фыркнул, попытавшись завязать конек дальше. Но… Тщетно. Он бросил эту затею. Махнул ему рукой, сделав недовольное лицо. Яшкин опустился перед ним на колени. Медленно закатал штанину брюк. Поправил конек на ноге, мягко проведя по ноге рукой. Поправил съехавший язычок. Уперев его ногу в свои, сидел перед ним на коленях, и бережно, но накрепко завязал конек. — Целуй. — Еще чего тебе сделать, пока я на коленях?       Дима завязал бантик на шнурках, лишь тихо усмехнувшись. Рома тут же подал другую ногу, даже не потрудившись ботинок с ног снять. Дима слабо улыбнулся, но все же повторил действия. Усевшись рядом, с большим удовольствием обулся в коньки. Давно. Слишком давно он их не надевал. Уже отвык от них. Поднявшись на ноги, подпрыгнул на месте. Устояв на ногах, довольный усмехнулся и протянул руку. Рома взялся за нее и поднялся с лавки. Дима стянул с него пальто, бросив рядом свою куртку. Ловко перескочил бортик. Лезвия уперлись в лед, тихо скрипнув. Он счастливо улыбнулся, тут же спросив, схватившись за борт руками: — А можно…? — Без проблем, мальчик мой.       Рома перелез через бортик, и уселся на него, наблюдая за Яшкиным. Дима сначала неловко огляделся, и, оттолкнувшись от льда, медленно покатился по льду вдоль борта. Свет медленно включался прямо перед ним, освещая каждый сектор. Постепенно, спустя всего один неторопливый круг, арена раскрыла все свои богатства. Яшкин завороженно рассматривал ее. Перевернувшись прямо по ходу движения, быстро прокатываясь по льду спиной вперед, решил навернуть еще один круг. А вот и балконы подсветились. Она… огромная. Невероятно огромная. Скорее всего будет очень шумно. Хмыкнул, посмотрев вниз. Лед такой идеальный. Ни одного бугорка. Свернув от короткого борта, разогнался, побежав до лавки, и резко дал по тормозам, выбив снег. Рома тут же рассмеялся, стряхнув с себя снег. Дима тут же упал перед ним на колено и протянул руку, приглашая его с собой. Ротенберг медленно слез с борта, и взялся за его руку. Они поехали уже вдвоем. Лезвия приятно поскрипывали о лед. Среди полной тишины эти звуки приносили Диме очень много счастья. Он крепко держался за теплую руку Ромы, неторопливо катясь с ним по льду, радуясь, как ребенок. — На следующий сезон тут будем? — Поинтересовался Дима, переведя взгляд на едущего рядом. — Да. Если попросишь, я сделаю все, чтобы вышли уже в этом сезоне, если тебе захочется. На Матче Звезд тут поставили новый рекорд, — Рома повернул голову, крепче сжав его руку, — двадцать тысяч зрителей. Тут такой галдеж стоял. Даже Радуловской ругани не было слышно. — Я видел. И слышал. — Усмехнулся Дима. Он понятия не имел что тут происходило. Даже знать не знает о том, что было на Матче Звезд. — И как Саше твоя арена? — Он сказал, что я разорюсь дверь в гостевой раздевалке менять.       Дима расхохотался. Это было предсказуемо. Даже Казань, кажется, скоро разорится, только уже на домашних дверях. То этот капитан влетит так, что дверь слетит с петель, то коньком вмятину оставит. То кулаком ее разнесет. Яшкин пару раз был свидетелем, как Радулов платит с собственного кармана за новую дверь, проходит двадцать минут, кто-то что-то делает такого, что Саше не нравится, и снова дверь, которая еще не успела привыкнуть к своему местоположению, пропускает удар кулаком или коньком. — Дешевле будет просто шторку повесить. — Так он же ее оторвет через минуту ее существования. — Рома усмехнулся, — Дима, как ты мог умудриться влюбиться в него? Вот он же беспросветно тупая и неотесанная деревенщина. Я не знаю. Просто… быдло ртом. Как можно говорить двадцать минут, и не произнести ни одного цензурного слова? Да и на морду не лучше. Зубов нет, бриться не умеет, причесываться тем более. — Яшкина забирало со смеху, — Да я серьезно! Ну вот что ты в нем нашел такого? Ты поделись, я хоть присмотрюсь к нему. — Хороший вопрос. Я же не за внешность влюбляюсь. А в него… так же как и в тебя. Случайно. Но, сценарий, в принципе, был похожий.       Он резко развернулся, и покатился уже ровно перед ним спиной. Он мог ехать гораздо быстрее, так как привык рассекать, но Рома уже дышал слишком шумно. Еще и покраснел весь. Они навернули еще один круг по льду. — Ты решил что это будет единственный выход? — Да. — Признался Дима. — Он меня просто заебал своими психами и киданиями на меня на ровном месте. Я просто решил ему уступить. Ты тоже заебал. Тебе я тоже уступил. Я же говорю, между вами мало различий. — Он пожал плечами, осторожно поинтересовавшись, — Так значит ты мне говоришь что Саша устал от меня? — Ну, не совсем так…       Рома шумно вздохнул, с трудом отталкиваясь коньками от льда, и, сделав проще, хватился его руки Димы, что с лёгкостью скользил по льду даже с ним на прицепе. Дима же внимательно слушал его. Вот, почему, прежде чем первый раз кинуться на него, Рома предложил ему выпить? Потому что он сам становится уязвимым. Он первый раз попал в ситуацию, когда Рома был поддатый, а он нет. Еще и судя по тому, что в нем почти целая бутылка вина и мартини сверху, да еще и без закуски, дальше будет только веселее. Очень интересный опыт. Заодно можно проверить, как алкоголь влияет на его желание врать. Если Радулова алкоголь выводит на правду, то с Ромой было все не всегда так. — Так что же он сказал тебе? — Я с трудом различал его хаотические мысли, прерываемые матами через каждое слово. Ты ему на новый год учебник русского языка подари. — Он необучаемая обезьяна, Рома. Бесполезно. Не опасно. Просто бесполезно.       Ротенберг вдруг рассмеялся, и, отпустив руки, на очередном вираже скинул с себя пиджак, отправив его на лавку. Хищно облизнулся, уперев коньки в лед, и наклонился, словно приготовился к спринту. Дима вскрикнул, и, развернувшись, бросился бежать от него. Рома его довольно уверенно нагонял. Яшкин сделал изящный вираж, выбив ледовую крошку из-под лезвий, а вот у его преследователя не получилось, и он только и смог, как прижаться к ограждению, чтобы медленно повернуть, проскользив плечом по бортику. Ноги его не удержали, и он едва не рухнул. Дима остановился лицом к нему и расхохотался. — Должность шутки в Казани занимает Радулов, а в Петербурге ты. — Так, без оскорблений. — Попросил Рома, и, оттолкнулся от бортика, пошатнулся. Коньки слишком хорошо скользили по льду. Ему пришлось поворочаться, но все же устояв на ногах, Ротенберг шумно выдохнул, признав. — Сука, не догнать тебя. Так бы как дал по твоей заднице… — Я еще не убегал-то толком. — Дима пожал плечами, игриво покачиваясь на коньках, — я медленный. Я же в Казани. Казань вся медленная. У нас Лямкин быстрее всех научился бегать. Волк бежит со скоростью тридцать семь километров в час. Никита только на втором матче начал его догонять. Первая игра была едва проебана, просто потому что за этим уебком никто не угнался. — У вас с Волком что-то было? — Шумно выдохнул Рома, аккуратно покатившись на него. Дима тут же оттолкнулся, ловко катясь спиной вперед. — Ты же сам сказал, что видел то, что мы вытворяли в ресторане. Мне, как всегда, достался Радулов. — А после ресторана? Потому что слухи разные ходили… Хочу узнать от первоисточника. — А ты еще маленький знать. — Рассмеялся Дима. — То что было в казанском отеле — там и остается. — Сука! Я же тебе сейчас ударю. Мои мокрые руки хорошенько ударят тебя по твоей упругой заднице. Хороший след останется. — А ты догони сначала. Ты больше угрожаешь.       Рома шумно выдохнул, и резко бросился бежать на него. Дима бросился убегать. Хватило Ромы ровно до половины поля. Он пошатнулся, и, упер руки в колени, сгорбился, задыхаясь. Набранной скорости хватило еще немного доскользить по инерции. Он был насквозь мокрый. Дима же кратко достал айфон, и сделал себе фотографию на память. Тут же спрятал его. Рома взвыл, и упал на колени. Жадно хватал прохладный воздух. Поторопился. Еще фотография. Его гордость — выебать Ротенберга на льду. Вот бы еще в постели так получилось. В конце концов, он его сейчас измотает на льду. А потом сил на постель ему не хватит. Мысль о том, чтобы поступить с Ромой так же, как и в свое время с Сашей, раззадорила его. Захотелось и его крепкую душу сломать. Он медленно облизнул губу и прикусил ее, когда Рома шумно выдохнул, закинув голову. Какая красота… — О, ну дожили. — Он ловко подъехал к нему и начал над ним смеяться, — а я тебя предупреждал, что иди и командуй на лавку. — Сука, пидорас, блять. — Взвыл Ротенберг, уперев руки в лед, и склонил голову следом, пытаясь отдышаться.       Яшкин рассмеялся. Теперь у его мальчиков даже лексикон одинаковый. Он остановился около него, и заинтересованно смотрел на то, как Рома тяжело дышит, стоя перед ним на коленях. Такой слабый. Беззащитный. Он запустил руку во влажные волосы, с большим удовольствием растрепав его идеальную прическу. Мягким жестом поднял его голову. Засмотрелся на его уставший затуманенный взгляд. Слабый. Какой же он теперь слабый. — Что, смешно тебе? — Словами «я же предупреждал» это не описать. — Дима улыбнулся, и, наклонившись, мягко поцеловал его. Шепотом спросил, — Поднять тебя? — Уж будь добр.       Только стоило Диме поднять тяжелое тело на ноги, как Ротенберг с размаху оттолкнул его. Теперь ноги не удержали уже Диму. Он рухнул на лед спиной и, взвыл, почувствовав боль в плече. Приложив голову ко льду, замер. Раскрыл рот от удивления. Какая красота. Он счастливо улыбнулся, подогнув одну ногу, а вторую вытянув. Руки медленно легли на лед. Рома же медленно объехал его, и поинтересовался, склонив голову: — Ну что, как она тебе? Моя красавица. — У тебя оружие. Я не буду тебе говорить. — Где?! — Искренне удивился Рома, склонив голову к нему. Увидел как рука Димы указывает на конек. Пошатнулся, но все поднял ногу. Лезвие опасно свернуло перед глазами. Яшкин замер. Медленно отвел его в сторону. — А если…? — Ну как может быть плохой такая дорогая и большая арена? — Дима усмехнулся, и положив руку на конек, заставил Рому опереться на обе ноги. — Ну ты же сам знаешь… — Я хочу услышать это от тебя. — Он кивнул. Медленно опустился перед ним на колени, и шепотом сказал, — Раз она тебе нравится, значит стоит остаться. — Возможно. — Признал Дима, и перевернулся на живот. Уперевшись руками в лед, покачал игриво ногами в коньках, смотря на Рому. Как ему идет эта усталость к лицу. Присматривался очень осторожно. Нет. Только ненависть. Злоба. Никакой любви. От этого только легче. Только желание лечь под него никуда не уходило. — Ты слышишь что ты мне весь вечер говоришь? Ты слышишь как это говоришь? Ты говоришь так, словно уже согласился вернуться. И что СКА снова твоя команда. Я могу уже начать командовать тобой? — Я не воспринимаю СКА как чужой клуб. — С грустью в голосе сказал Дима. Оперевшись на руки, медленно поднялся. Поднял и Рому. Отряхнул его от снега. Медленно прокатился спиной вперёд. Рома поехал на него, сложив руки за спиной. — Так же как и Динамо. Так же, как и если Ак Барс не станет мне потом контракт продлевать. Это все равно часть меня. Моя история. Моя часть жизни, которую я никак не смогу выкинуть, какой бы она не была. — Жалеешь, что ушел? — Я не знаю. — Дима шумно выдохнул. Вдруг сказал. — Скорее всего жалею…       Дима же встал в ступор. Что он только что сказал? Что он делает? Жалеет что ушел из СКА? Еще бы признался, что ему нравится быть Радуловской шлюхой. Вот еще что не хватало! Яшкин тут же поджал губы и отрицательно покачал головой. Какой он дурак. Нельзя было такое говорить. Откуда только появилась эта поганая мысль?! Нет, он жалеет. Очень сильно. Лучше сейчас ему об этом не говорить. Еще подгадаем момент нахамить от души.       На лице Ротенберга появилась улыбка. Он грубо толкнул его в короткий борт. Прижал следом, и медленно провел руками по волосам. Дима даже не запыхался. А вот Рома был насквозь мокрый. Он склонил голову, с большим удовольствием целуя его. Что-то было не так внутренне. Возможно в пиджаке Ротенберга попался козырный туз, который оказался на поле боя, и Яшкину ничего не останется, как смириться с предстоящим. Он нашел что ему предложить, чтобы опасно пошатнуть его мнение. Слишком огромные ресурсы у этого мальчика. И он добьется своего, если захочет. Пускай любви он к нему не чувствует, но душа опасно начала твердить, что надо оставаться в Петербурге. В его постели. С его командой. — Две минуты. — Прошептал Дима, и пнул коньком в конек. — Подножка.       Рома рухнул перед ним на колени. Дима же, расхохотавшись, бросился от него вон. Ротенберг тут же поднялся и помчался за ним. Дима быстро рассекая лед убегал. Так то лучше! А то без практики совсем он стал деревянный. Ловко увернулся от попыток увалить его. Развернулся спиной, с улыбкой наблюдая за тем, как Рома задыхается, но все же не бросает попыток догнать его. Еще один кружок по собственной арене. Еще один следом. Успел изящно выгнуть спину, не дав применить на себя силовой. Отшатнулся в сторону, когда Рома рухнул под бортом, приложившись об него. Пока заливался озорным смехом, едва не получил. Пришлось снова удирать. Надо как можно сильнее выбить из него тут всю прыть, чтобы потом смочь дать ему отпор. Шумно затормозив перед бортом, он ловко его перепрыгнул и быстро отошел за лавку. Рома попытался затормозить. Поставил коньки поперек, но вместо того, чтобы изящным виражом затормозить, просто рухнул под борт. Яшкин сорвался на истерический смех, сгорбившись. Перевалился через бортик и с большим удовольствием сделал еще одну фотографию. Будет чем похвастаться. Какой же он молодец! Как же он собой гордился. Он с улыбкой оперся о бортик. Спросил, подперев голову рукой: — Молодой человек, время аренды закончилось! Продлевать будете?       Рома рассмеялся, медленно опустив ноги в коньках на лед, уткнувшись в него лицом. Дышал тяжело и через рот, наслаждаясь прохладой. Вытянул руку наверх. — Помоги мне, хватит ржать надо мной! Вот я только тебе такое позволяю… — Ты сам справишься. Большой мальчик. — Он прихватил всю одежду и обе пары обуви, сделал несколько шагов до раздевалки, и притих, наблюдая за ним с большим любопытством. — Давай, веселее, а то в коньках до дома пойдешь!       Ротенберг с большим трудом поднялся. Оперся руками о борт. Попытался перекинуть ногу. Не получилось. Шумно выдохнул, словно смирившись со своей слабостью. Лег на бортик и только так получилось его преодолеть. Сначала одну перекинул, следом другую. Оттолкнулся руками, попытавшись встать. Ноги его не удержали. Он снова рухнул, уже в этот раз оказавшись под лавкой. Дима стоял и хохотал над ним, уткнувшись носом в его пальто. Да. Ему надо пить с кем-то. Иначе так он просто позорится в одиночестве. Ради такого шоу точно стоило лететь в Санкт-Петербург. Вот уж тут он не пожалел. У него личный Матч Звезд. Звезды. И какой… Рома с трудом отпрял от пола и поволочился за ним, едва протягивая ноги в коньках. Дима быстро дошел до раздевалки. Специально отпустил не очень вовремя дверь. Рома снова рухнул на пол. Дима же рассмеялся, бросив его вещи, и устроился на лавочку поблизости. Когда Рома перевернулся к нему спиной, вытянув ноги в коньках, и уткнувшись лицом в пол, Дима достал айфон. Тут же прислал Кертису фотографии со льда, подписав, что у них все хорошо. В ответ пришло предупреждение, чтобы он был аккуратнее и не заигрывался с ним. Дима лишь прислал в ответ краткое согласие и сердечко. Следом написал Ники, скинув фотографии: «Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?»       Ответ Никишина пришел незамедлительно: «Сделай мне подарок на новый год — дай поиграть без него. Уеби ему. Хорошенько.»       Спрятав снова айфон, подошел к Роме, и, взяв его за ноги, оттянул подальше от двери. Перевернул на спину. Начал быстро развязывать шнурки. Стянул оба конька. Задумчиво посмотрел на лезвие. Взгляд перешел на Рому, что лежал перед ним на полу весь растрёпанный, запылившийся, мокрый насквозь, и с затуманенным потерянным взглядом. У него даже рубашка задралась. Отставив коньки, уселся на него. Схватил его за воротник рубашки. — Я хочу еще выпить. — Рома улыбнулся, проведя теплой мокрой рукой по его лицу, — ну давай со мной, детка. — Мне нельзя. И я сам не хочу. — Я же знаю, что это не так. — Он закрыл глаза, положив голову обратно на пол. Раскинул руки. — В какой раз ты бросаешь пить? Ты же знаешь, что это бесполезно. — Его рука проскользнула по его бедру, — Одна девица легкого поведения как-то сказала мне, что бросала пить почти на пол года, просто чтобы появилось чувство опьянения от чего-то меньше, чем водка и быстрее, чем спустя две бутылки. Денег ей было жалко. А у тебя в чем мотивация? Почему ты не пьешь? Тоже денег жалко, которые на выпивку уходят? — Да. Я что, похож на богатого?       Рома усмехнулся, и дотянулся до своего пальто. Сунул руку в карман и прошептал: — Спой мне, птичка. А я тебя накормлю. За наличку.