The breath of love

      Солнце заливает весь мир, прижигает к самой земле. Пронизывает острыми лучами каждый листок и каждую травинку, заставляя насыщенную свежую зелень просвечивать. Та пропускает через себя солнечные стрелы и становится прозрачной, сотканной из сгустков света и воздуха. От летнего зноя начинает звенеть. Даже пчелы и шмели, до этого усердно выполнявшие свою работу, перелетают с цветка на цветок лениво и неспешно, жужжат глухо, заторможено. Птицы, которые с ночи заливались неутомимыми трелями, сейчас тоже замолкают.       Жарко.       Сан из-под ресниц смотрит на яркое поле, расстилающееся ниже пригорка, на котором они устроились. В траве пестрят цветы, россыпью многоцветных искр выглядывая из зеленого моря. Склон освещается солнцем и уходит до самой деревни где-то вдали. Отсюда видно бегающих детей и даже прячущихся от жары собак. Сан тоже прячется в тени, прислонившись к стволу раскидистого дерева, и сонно зевает, то и дело роняя голову. Его убаюкивает мерный звон окружающей Вселенной, замершей будто не столько от зноя, сколько в ожидании того, что Сан начинает задремывать.       Все боится его потревожить.       Сонхва перелистывает страницу за страницей и не обращает никакого внимания на перемещающуюся у ног тень кроны, на садящихся на него изредка пчел или на то, как вдалеке гудит самолет, оставляя после себя белую стрелу поперек небосклона. По строчкам танцуют буквы, складываясь в слова и истории. Сонхва нравится эта книга, он читает ее каждое лето, когда приезжает к родителям матери, хотя, казалось бы, должен был вырасти из сказок.       Но стоит ли, когда сказки так близко.       Сан дремлет под боком, привалившись к плечу, и Сонхва лишь изредка перебирает теплые мягкие прядки его волос. Сегодня непривычно тихо.       Обычно они с Саном катаются на велосипедах, купаются в речке, помогают по хозяйству и в полях, забираются в амбары или сенники. Но иногда, разморенная жарой, деревня замирает и прекращает копошиться маленьким суетливым муравейником. В такие моменты, спрятавшись где-то на отшибе в тени, Сонхва тянет Сана к себе поближе и смачивает все еще ледяной родниковой водой из бутылки его лоб, массирует виски. Пряди мокрыми завитками ложатся на медовую кожу. Чхве щурится — в его глазах солнце играет прозрачно-золотистыми пронизывающими бликами — и подставляет лицо под аккуратные прикосновения хена, а потом совсем расслабляется. Только слушает, как подсохшим от зноя шепотом он читает страницу за страницей дивные волшебные истории. Вязкий аромат цветов стоит в воздухе, и только едва ощутимые порывы теплого ветерка вплетают золотистую пыльцу в пальцы и ложатся на кожу. Сану нравится сквозь сон вдыхать аромат Сонхва, смешанный с луговыми травами, обнимать руку старшего и просто слушать ровный плавно льющийся голос, который плетет нить от рыцарей к волшебникам и ведунам, от диких волков к королям, от русалок к пиратам, что в далеких странах борются с океанскими волнами, бросающими прогорклые брызги сейчас сквозь палящие лучи на щеки…       И так до самого заката, пока не закончатся страницы, бабушки не позовут ужинать, а пальцы не расцепятся на те бесконечные несколько часов, когда ночь наконец заведет с ними двумя свои сказки.