The breath of love

      Звучит гонг. Минги вытирает кровь с подбородка и сплевывывает в сторону. Нокаут.       — Ты хорошо постарался, — слышится из угла. И, когда Минги поворачивается, то сразу, как на нож, напарывается на яркую солнечную улыбку Чон Юнхо. Из ринга — в ринг. Бои с соперниками Минги не проигрывает. Бои с улыбкой Юнхо — всегда. Ноль побед, тысячи поражений. Пояса за самоконтроль не дают.       Сон Минги — ни разу не выигравший битву за себя чемпион. И тонет в океане чужой всепоглощающей мягкости.       — Ничего особенного, — хмуро, в сторону. Лишь бы не срываться и не приникать до жжения разбитыми губами к чужим, мягким и не менее горячим. — У него паршивая техника.       — Конечно. И ты чемпион.       Соглашается. И смотрит — как обычно так, словно все знает. С прищуром и искорками в глазах, с улыбкой.       Минги проигрывает и этот бой.       ...По крайней мере, он так считает до того, как его заставляют склониться через канаты и впиваются в ссаженные губы поцелуем. Жгучим, глубоким, но до болезненного коротким.       — Мой чемпион.       Улыбка Юнхо слепит ярче прожекторов, бьющих в ринг. Но Минги приходится отвернуться обратно, к центру, и снова выйти. Он не верит в то, что происходит, он не ощущает себя в пространстве и не видит ничего вокруг. Ни камеры, ни зрителей, ни судей, ни работников медслужбы, выносящих с площадки временно обмякшее тело противника. Для Минги нет ни рефери, который поднимает его руку, ни спонсоров, ни президента ассоциации, накидывающего на его плечо массивный тяжелый пояс. Весь мир сосредотачивается до одной точки в прошедшем времени. До одного касания.       Пояс падает на пол с тяжелым грохотом — и все затихает. Лишь два тяжелых дыхания теряются в тишине помещения, глушатся о стены и темноту.       Для Минги это немыслимо. Тот факт, что сейчас, после боя, они наконец остаются вдвоем, и Юнхо скользит ладонями по его обнаженному торсу. Это раздевалка, а все зрители давно покинули зал, из-за дверей не слышно их голосов. Да, это чертова раздевалка, где Чон приникает ближе, жмется своим телом к разгоряченному телу Минги, и скользит дыханием по шее. Все мышцы дрожат на пределе, он не припомнит себя настолько напряженным даже во время боев за титул. Не так, как в те тягучие минуты, что он делит с Юнхо: с его мягкими губами на своих потрескавшихся, с его ласковыми ладонями на рефлекторно подрагивающем теле, с его обволакивающим теплом.       — Не отвлекайся, — Юнхо то ли шипит, то ли просто посмеивается в его шею, и тут же прикусывает кожу. Ладони соскальзывают ниже, и Сон вцепляется пальцами в чужую одежду. Ниже, ниже. Укусами, поцелуями, засосами по линиям шеи и следам боя — Юнхо. Касаниями, хваткой, синяками по изгибам талии и узких бедер — Минги. Сливаясь в одно, дыша лишь друг другом, пока по раздевалке не разносится несдержанное сорванное «ах».       Минги безумно нравится, как тишина сменяется отзвуками голоса Юнхо.