Танцы журавлей.

             У Такаши длинные аккуратные пальцы и чистые костяшки с тонкими сухожилиями. Он с детства умел аккуратно шить и вязать, старался копировать мать во многих рутинных делах. Просто ему было интересно, а ещё очень хотел помочь ей.       Он уже и не вспомнит кто был его первым и когда стяжки стали не петельные, а хирургические. Он не помнит когда Чифую стал уходить на окраину и возвращался с рюкзаком полным травы, чтобы Такуя выбрал необходимую. Он не сможет толком сказать, когда Вакаса стал шпынять Такеоми и Шиничиро за их не укомплектованные аптечки. Товою ж мать, а ведь квалифицированный медик из них был только Ямамото.       — Когда вы заведете своих детей? — спрашивает мальчик, не отрываясь от движений рук с иглой и ниткой.       «Вы»? С чего такая официальность от того, кого со счастливой улыбкой за шиворот притащили. Наото был просто в бешенстве с того, что эти мелкие прохвосты опять увязались за отрядом Мучо в город.       А потом в голове что-то щелкает. Засранец, думает Мицуя, отрезая излишки шовного материала. Он понял о ком говорит голубоглазый.       — Если у меня появятся дети, то кто будет вас, оболдуев, лечить? — ответил вопросом на вопрос портной.       Мальчишка затих, явно задумываясь о чем-то, продолжая внимательно следить за манипуляциями Такаши. Он даже не пискнул, когда Мицуя стал его зашивать на живую — обезболивающие сейчас были в дефиците.       Вот только тишина была не долгая.       — Тогда научи меня и я буду вам помогать, обещаю. Я смогу тебя подменять и у вас будет больше времени, — говорит Кейго на полном серьезе с огнём в глазах. А затем добавил, чуть насупившись. — А то у меня из друзей только Мия, Рено и Яку.       У Мицуи от удивления чуть не выпадает вата из рук, на лице ползёт нервная улыбка. Уши обдает жаром.       Смышленость Чифую, проницательность Кейске и упрямство Казуторы — гремучая смесь. А ведь скоро таких будет плюс ещё один до кучи. Или не один… Какой кошмар.       Это всё не его, он был не настроен заместо кройки тканей и одежды латать живых людей. Его жизнь не готовила к тому, что иголки для шитья заменят катетеры и иглы от уколов. Но вот он, сидит в максимально стерильной, по возможности, мастерской и зашивает рваную рану на голени сыну его лучших друзей. Вот до чего он докатился.       — Знаешь почему твой папа-омега уходил из города в лес?       — Потому что там безопасно? — чуть погодя отвечает парень явно не очень уверенным тоном.       — Когда дети рождаются, от них и их родителя сильно пахнет молоком и кровью. Пахнет ярко и долго. А дети, это всегда ещё излишний шум. Всё это привлекает внимание ходячих трупов. Сложно оставаться скрытным при таких обстоятельствах даже в пригороде, ты не находишь?       Кейго согласно кивает с округлёнными глазами. В таких подробностях ему ещё не говори родители причину этой маленькой миграции. В прочем, он и не спрашивал до таких деталей. Вот тут до него довольно прямолинейно всё донесли. Чётко, ясно, жестковато. Но в этом… была железная логика.       В голове всё состыковав становится понятно, что Мицуя просто не может сейчас уйти.             Такаши обрабатывает и бинтует ногу мальчика, замечая как дверь кабинета с тихи скрипом приоткрывается и из проёма вылезает сначала светлая макушка, затем и тёмная с двумя хвостиками.       — Он же не умрёт? — спрашивает, что по младше, Мия, нервно перебирая один из хвостиков, пока Рено молча переминался с ноги на ногу.       — Вам повезло, — с неким драматизмом отвечает Мицуя, убирая все материалы в аптечку. — Но ещё раз вас поймают на таком побеге, и я лично пришью ваши шаловливые конечности к первой попавшейся под руку горизонтальной поверхности до вашего совершеннолетия.       Нужно было видеть выражения лиц погодок Рюгуджи, пока Баджи-младший сильно делал вид, что его очень заинтересовал облезлый потолок. После отмашки их всех вообще будто ветром сдувает. Вот и славно. Остальная часть нравоучений лежит на плечах их родителей.       — Какой ты добрый, Така-чан.       Только прибрав всё на свои места в лиловых глазах пробегают искорки от этого тембра с легкой хрипотцой. Пришёл.       — Хаккай… — зовет Мицуя притихшего в проходе парня.       Тот лишь молча подходит ближе, пробегается внимательным взглядом по своему капитану и его рабочему месту. А Такаши опять утекает в свои мысли, лежащие грузом где-то под диафрагмой.       — Сколько ты ещё намерен ждать? — вдруг спрашивает старший.       — Что-то случилось?       — Я первый задал вопрос.       Шиба даже теряется первые секунд десять, после чего зачесывает растрепанные короткие волосы назад, в надежде, что они хоть немного прилягут, и томно вздыхает.       — Ты сегодня какой-то странный. Я же вижу. И опять эти вопросы твои грубые, — он обнимает того за плечи. — Говорил же, сколько нужно.       Сколько нужно Таканчику.       Мицуя чуть откидывается на спинку стула, укладывая голову на чужое подставленное плечо. В этом немом конфликте они изводят друг друга ещё с давних пор, но отпустить ни у одного не выходит.       Хаккай — альфа, пусть и поздно проявившийся, но доминант, такой же по природе как и его старшие брат с сестрой. Сильный, подтянутый, мозговитый, преданный, а ещё до одури заботливый. Так какого черта? И это он ещё называет Мицую странным.       Заместителю найти омегу как два пальца об асфальт, а он почему-то выбрал его. Такаши ведь ни омега, и ни альфа. Даже не бета.       Однажды ему Дракен на собственных плечах притащил покотцаного Баджи, благо хоть не пережеванного. Крови он тогда знатно потерял. Казалось бы, когда у людей появляется общий враг, естественный инстинкт, это объединится ради общего блага. Правда есть люди, в которых гнили больше, чем в зомби.       В тот день он знатно намучился с тонкими от низкого давления венами друга, но всё-таки сумел поставить капельницу с физиологическим раствором. Пересрались тогда знатно все, особенно бедный Тора, который только вернулся с патруля. Кейске был настолько в плохом состоянии, что пришлось звать с переферии уже Такую.       Самое стремное тогда устроил уже сам Баджи, пока Казутора сидел рядом с ним и держал его за руку.       — Хули ты такой довольный? — тихо спросил тогда Ханемия, а Мицуя только заметил, секундно отрываясь от стяжков. Тот улыбался.       — Если всему пизда…я знаю…что ты станешь прекрасным альфой для Чифую, — вяло говорит Кейске, дотрагиваясь сбитыми костяшками бледных пальцев до тёплой щеки Казуторы.       Сердце в пятки ушло сразу у обоих.       Слава всем сила этого загнувшегося мира, что Дракен далеко не отошёл, потому что Мицуи некогда было оттаскивать злющего капитана четвёртой дивизии от всё такого же безмятежного и обессилившего Баджи. Такаши и сам за такие слова хотел прихлопнуть альфу чем-нибудь по тяжелее. Совсем мозги поплыли что-ли такое говорить? Хорошо, что Мацуно с ними не было.       Это запомнилось надолго, крутясь в голове тёмными и чересчур тихими ночами. Заставлять выбирать или принимать решения за другого человека не хорошо. Особенно за человека, которого любишь. Тора сделал выбор сам и без всей этой трагедии в песочнице.       А что если он, Такаши, тоже должен будет сделать выбор и стать альфой для кого-то?       Время выучило его быть сильным, брать на себя ответственность, полагаться только на свои силы, так почему в его жизни появился это парень, что готов только ответа ждать годы, не то что строить с парой семью.       Такаши его любил, и любит по сей день, просто им и в школьные годы было не легко, а теперь вообще не до соплей.       В висках неприятно застреляло, и пальцы сами вплетаются в отросшие волосы, что заставляет рядом притихшего Хаккая напрячься.       — Така…       — Сейчас пройдет.       У него опять обострились головные боли из-за его вечного недосыпа и недоразвитого пола, так ещё и ударный отряд целыми днями в какую-то залупу вечно попадает. Дошло уже до абсурда — Такаши один раз забыл, как выглядят Луна и Мана. Когда сестры пришли его проведать вместе с Юзухой и передать домашней еды, он сначало тяжко вздохнул, причитая, что столько раненных он точно перестанет вывозить, а потом пялился на них минуты две, вспоминая из какого они отряда и кто их капитан. Нужно было видеть Лицо Юзухи. Вот до чего доводит такая работа.       Полставки портного, полставки медик. Звучит как какой-то заранее провальный маркетинговый ход.       — Я скоро уйду в обход с нашими, к темноте должны вернуться, — говорит Шиба, единожды ткнув самым кончиком носа в скулу гамме. Мицуя практически не источает собственного запаха, зато на нём легко оседают другие всевозможные. Майки, Дракен, Смайли, Санзу, Кейске с Кейго, Инуи и много других запахов. Не то, чтобы это было плохо, наоборот, для маскировки в разведке самое то, но как бы Хаккай хотел окутать любимого человека своим запахом. Ему сначало нужно согласие.       — Береги себя. Ещё не хватало и на тебя бинты тратить, — в шутку говорит Такаши, всё-таки полноценно разворачивая корпус и обнимая Шибу в ответ. Он наконец-то улавливает пряные нотки чужой кожи.       — Я тебя тоже люблю, — чуть ли не мурчит Хаккай, стискивая друга по сильнее.       Сердца обоих пропускают по удару, когда рация на поясе синеглазого начинает барахлить как старое радио. Ему нужно идти. И он уходит не прощаясь, оставляя Такаши один на один с мыслями.       Только Мицуя, его мысли и дурацкий исчерканный календарь.