Танцы журавлей.

             Риндо всегда слишком много думал. Даже сейчас его голова была забита подзавязку, теперь он вполне себе понимал, какими силами младший из близнецов смог завалить сильнейших людей из Поднебесной ещё в годах, когда никому в голову и прийти не могла вспышка.       Завалить…       У этого худощавого недоразумение пиздец какие сильные ноги и хватка. А ещё до боли в грудине лазурные неземные глаза, от который мозг разжижается за пару секунд. Боль ушла на нет, оставив на своём месте томится что-то иное. От виноградных ноток кроет как влюбленного школьника.       Завалить, завалить, завалить…       Он был не удивлен, когда понял, что его странные мысли вполне обоснованно появились, и во все не против сейчас быть прижатым к старому выцвевшему футону, пусть руки спутанны за спиной, а завязанный рот переполняется вязкой слюной. Он бы никогда не позволили сделать с собой такое, он же блять доминант. Тогда почему так?       Всё просто. Он сам предложил.       Никаких следов, укусов и меток — такие условия омеги. Пришлось потрудиться найти что-то надежное по типу жгута или скалолазного каната, потому что зная себя, он бы точно не удержался. Ему даже не жаль что валят его, а не наоборот.

***

      После этой вспышки все вокруг будто пропали. Взрослые, дети, старики. Это было пиздецки страшно. Какова вероятность, что твой родной человек не станет одним из… них.       Что это было и как справляться с тем, чего не видно? Как понять, что ты сам в порядке?       Это просто какое-то счастливое стечение обстоятельств, что их группировка не пострадала. Где-то тогда Поднебесье заключила мир со Свастонами, Вальхаллой и Чёрными драконами. Позже подтягивается и Брахма.       Это был…пиздец. И не потому они все теперь должны находится бок о бок, хотя чего греха таить, это тоже было неизлёгких. Просто всё наложилось друг на друга. В мирное время хватало проблем на больную голову, а теперь ещё и вспышка. До кучи ещё и у Рана циклы сбились, а потом и вовсе прекратились — ещё один фактор беспокойства.       Сегодняшней вишенкой оказалась вылазка вне очереди. Ещё и с этими близнецами. Ну хоть Рану весело.       Ему хочется подальше держаться от хмуробрового — при одном только взгляде на него корень носа начинает болеть. Но черта с два он будет от него шарахаться.

***

      Ладно. Хмуробровый оказался вполне нормальным, но это не меняет то, что он ходячая бипольрка. Улыбашка все-таки хлеще. А Рану также кристаллически весело.       Только Улыбашка и старший Хайтани начинают опять творить какую-то хрень и просто так махать кулаками, Злюка и Риндо до последнего делают вид, что не знают этих ебанько.

***

      Когда в эфир поступил запрос о поддержке, Риндо изначально подумал про зомби. Но оказалось проблема в людях, а ещё в том что каким-то образом младший брат Нахои оказался никакой не альфой.       Вот надо было Хайтани одному идти? Несомненно он одержал победу, но чёрт, идти против своры поехавших от гормонов альф — такая себе идея. Ран бы за такое его ебнул.       Он и понятия не имел, что над однояйцевыми близнецами природа может пошутить больнее, чем над ним.       Прекрасно, значит тогда его избила омега. Омега… с неебическим запахом. Если так подумать его мозг из этой ситуации выдернуть пару эстетических моментов, которые его зацепили. От окровавленных губ до сильных ног.       Но это не мешает ему ликовать. Он не в силах сдержать широкую, практически больную улыбку — ему и правда больно. Сначало люди, сейчас скитальцы. А может и те и другие. Да похуй, он просто обязан вытащить их отсюда, он должен проверить ещё раз, потому что ни одна омега ни разу не могла его повалить. Ни одна.       Он нашаривает каким-то третьим глазом страшную разбитую бутылку и направляет остреë розочки туда, откуда на них шли. У него всё болит, а из носа льется кровь, но он все-таки силится встать, готовится защищать.       Не драться, не защищаться, а защищать.       Плевать, что отбитые ноги еле держат, и даже убежать вряд-ли выйдет, но это ему и не нужно. Он стирает мешанину из своей и чужой крови с щеки и из-под носа, но все-таки хромает, пытаясь встать с колен, чуть заваливается к стене. А потом чувствует, как чужие теплые руки обхватывают его поперёк талии и тянут на прежнее место.       Риндо чувствует опору под спиной, к нему прижимаются, и инстинкт начинает бить в голову набатом. Он старается не выпускать феромоны, боясь задавить, но от Сои слишком сладко несёт.       — Совсем ебнулся…? — у самого уха звучит тёплый шёпот, руки на поясе чуть сильнее сжались. Он чувствует в чужом теле очередной спазм.       Соя тихо скулит, от чего сердце у Хайтани младшего сжимается. Как же ему наверное больно.       Он дивится до глубины души силой воли этого человека.       — Мы уйдём отсюда вместе. Обещаю, — говорит Хайтани, понимая, что шаги стали ещё чётче. Это были точно люди.       Стоит ему посмотреть за плечо, он видит удивление и затравленность, и ещё что-то. Он в ахуе сам с себя, ему ведь было абсолютно плевать на людей вокруг себя. Альфы, омеги, беты, дельты, гаммы — это всё для него потенциальные враги, противники, соперники. До этого момента он был готов сравнять кучу людей с землёй, только ради брата, но теперь…       Он перегораживает Кавата свободной рукой, пряча того ещё больше за собой.       Голоса наконец-то стать громче, переходя на крики, они оба максимально напрягаются, и о чёрт, Риндо чувствует, как Соя тянется вперёд, рычит. Он тоже собирается в кучку, готовится драться. Этот чекнутый рвется в бой будучи раненым и течным. Хайтани готов по аплодировать стоя, только резаная ляжка мешает поднять на ноги.       Сука, он точно слышит, что там, за поворотом, происходит какая-то суета.       А потом до разбитого носа доходит еле читаемый знакомый запах.       Из-за угла выходит тёмный силуэт, отряхивая рукава, переговариваясь с кем-то, и Риндо его узнаёт.       — Не знал, что ты такой джентльмен, Рин. Я практически горд за тебя, — говорит Ран, аккуратно опуская направленную в свою сторону руку младшего с кустарным предметом для самообороны. — Но я терпеть не могу розы.       Риндо неспешно отходит от микроисульта, всё ещё перегораживая Сою. Кавата тоже был в смешанных чувствах, с одной стороны хорошо, что это всего лишь старший Хайтани, с другой стороны — это же, блять, Ран Хайтани. Это могло казаться ещё хуже, особенно в нынешнем положении Сои.       Они могли сделать с ним всё что угодно, даже несмотря на объединение, им закон не писан.       — Успокойся, Тучка, — прости Ран, никак не меняя своего беззаботного тона. Он замечает кровавые разводы на шее и отодвигает край ворота куртки концом потасканной телескопки. Напрягается очень.       — Ран, это был не зомби. Это был альфа из своры каких-то уебанов, — быстро проговаривает младший Хайтани, лишь бы брат чего либо не додумался сделать, не зная правду.       — Не исключено, что он был уже заражён, — не отрывая взгляд прожигающих фиолетовых радужек от кровоточащего укуса парирует Ран.       — Неее. Его сожрали в первую очередь, так что он точно был чистым, — Риндо поправил съехавшие, чудом не треснувшие очки.       Пара секунд, и телескопка убирается из-под ворота, оставляя ткань и дальше пропитываться кровью. Ран хмыкает, расползаясь в пакостной улыбке.       — Ах, как ты его защищаешь. Не знал бы я тебя, точно подумал, что втрескался.       — СОЯ! — из-за угла вылетает родная рыжая макушка.       Младший не в силах сдержать счастливого взгляда, но и не может загасить постыдного скулежа. Плевать на раны и гематомы, у него болит всё, но хуже всего — живот.       Нахоя отпихивает Риндо и хватает брата за плечи, от чего младший Кавата шипит. Хоя осматривает наспех. От «Улыбашки» сейчас осталось одно название.       — Где таблетки?       — Тот урод… — он давится от очередного спазма мышц. От метки становится ещё хуже, она стала лишь провокацией.       — Блять, — ругается Нахоя, недоверчиво поглядывая за спину на братьев из Роппонги. Пусть он и пришёл вместе с Раном, но это не значило, что они теперь друзья. У него сейчас чесались кулаки от злости и безвыходности.       — Бля, как с вами тяжело. Вроде бы две головы, а мозг кажется один, — тянет старший Хайтани, из-за чего, получает самые презрительные взгляды близнецов. Но он быстро реабилитируется, поднимая руки вверх в знак мира, демонстрируя в одной из них нетронутый блистер. — У меня есть.       Желваки на скулах старшего Кавата перестают так четко выделяться. На лице чистое удивление.

***

      — Ты же вкурсе, что он омега? — Ран пинает какой-то небольшой камень или палку с крыши, наблюдая как объект несётся вниз.       — Да.       — Опять по поведению понял? — Риндо чуть кивая головой как болванчик, сидя на рядом с краем крыши. Это «опять» из уст брата звучит как приговор.       — Ран. Я…— он мнется секунду, думая как бы по мягче сказать, но потом забивает на всё. Ран взрослый, он его поймёт. — Он слишком сладко пах.       На лице у старшего брата появляется заинтересованное вырождение.       — Ты хочешь сказать, что ты почувствовал?       Младший лишь кивнул сильнее, начиная глубоко задумываться и понимать, что это значит.       У него от рождения проблемы с распознанием феромонов. Это не заболевание, а такая особенность — говорили врачи. Он либо чувствует сильные запахи, либо организм воспринимает те, которые больше ему физиологически подходят. Такой вердикт. От запаха того парня Риндо на полном серьезе готов был уйти в астрал.       — О, братец, ты и вправду втрескался.

***

      — Ран, я бы хотел извинится — говорит Соя, идя шаг в шаг с длинноволосым.       — За что? — повседневности Рана можно было только завидовать. Будто они идут на простую прогулку, а не на вылазку.       — За ту драку. Я не бью омег. Прости что тогда ударил.       Зрачки фиолетовых глаз удивленно сузились. Он секунду сконфуженно смотрит на пепельные кудри, скрывающие голубые радужки. А потом многозначно хмыкает.       — Боже, ты и вправду хорошенький. Черт, понятно почему на тебя глаз положил мелкий, — говорит на распев старший Хайтани.       Кавата вопросительно поднимает на него голубые глаза.       — Чего бля…? — не понимающе переспрашивает кудрявый, чуть сильнее хмурясь чем обычно.       — Говорю извинения приняты, Тучка. Мы с Рином, кстати, тоже омег не бьем. Так что и ты прими мои извинения за переломанные конечности. Мы думали, ты как Нахоя.       — Хайтани, отошёл от моего заместителя, — фырчит идущий к ним Нахоя.       Эта их привычная перепалка стала уже чем-то обыденным. Пока старшие идут и бранят друг друга, Риндо шёл замыкающим для всей группы. Но тем не менее, это не помешало ему всё слышать и прожигать взглядом спину младшего Каваты.       В последнее время кучерявая головешка слишком часто стала посещать его мысли. И сны.

***

      — Не добавляй слишком много, — говорит Соя, перемешивая лапшу.       — Понял, — кивает Ран, убирая ручонки подальше от специй.       Когда Ран просил научить Сою готовить ту самую лапшу с грибами, Риндо не знал, что отправят в лес именно его, так и всё это зельеварение будет происходить на их кухне. И чёрт, пахнет очень даже ничего.       К большому удивлению омеги как-то слишком быстро спелись. И если бы Нахоя до сих пор не метал молнии в обоих Хайтани, то можно было считать, что они и правда сдружились. Но прямо сейчас между всеми братьями на этой кухне воцарилась идиллия.       — Хоя бля! — ругается пепельноголовый, когда старший брат лезет палочками в дико горячий бульон.       — Соли многовато, а так вообще шикарно, — лыбится рыжий, запивая горячую лапшу уже остывшим чаем. И как он не успел обжечься.       Риндо тоже встаёт со стула и подходит ближе ровно в тот момент, когда младший Кавата прекращает дуть на лапшу, зажатую между палочек.       Соя явно хотел попробовать на вкус свою готовку, но видя блеск в чужих фиолетовых глазах протягивает порцию альфе, не задумываясь как это со стороны выглядит. А когда до мозга доходит — Риндо уже дожевывает лапшу, чуть краснея ушами под улюлюканье старших.       — Как по мне — то что надо, — он жмёт плечами.       — Зацените, — Ран пробует своё творение и вроде остается доволен.       — Не, не, не. Я ещё жить хочу, — Риндо активно мотает головой.       — Аналогично, — поддерживает Нахоя.       — Вы чё черти…       — От черта слышу!       И снова старшие орут чайками друг на друга, пока Риндо очень внимательно наблюдает за развивающейся драмой, вылавливая ещё немного лапши, и краем глаза подмечает, что Соя умеет мило улыбаться. И кажется он сменил бинты.

***

      Блондин не помнит, чтобы от гона хотелось когда-либо пробить себе черепушку чем-нибудь надёжным и увесистым. Так тяжело его ещё никогда не накрывало. Ему в нос бьют собственные феромоны, раздражая ещё больше.        Ему плохо, хочется расцарапать туловище вдоль белой линии и про полоскать каждую косточку и набить в полости по больше снега и льда, лишь бы избавится от ломоты и жара. Его хватает мерзкое удушье, скачет лихорадка, и одолевает дикое желание, но он терпит сквозь скрежет ногтей и зубов. Потому что ему нельзя, он уже один раз нанёс вред этому парню, повторять он не собирался, особенно с его-то состоянием.       Он не имеет право считать его своей парой. Этот парень даже не в его вкусе… но эти кудряшки, эти глаза, эти узкие плечи, эти бедра, этот тихий смех, а запах…       Альфа внутри мечется, воет, хочет найти омегу.       Сука. Ему нельзя.       С миллионного пинка Рана, — тот угрожал, что если младший не скажет, то это сделает он самолично, — чтобы попросить у омеги какую либо ненужную вещ, даже с самым слабым запахом кудрявого, чтобы хоть как-то унять буйствующего альфу внутри. Он собирается быстро, предварительно пичкая себя ударными дозами подавителей.        Риндо всё-таки находит Сою у края леса и, о чудо, у них впервые происходит нормальный диалог тет-а-тет за три недели. Выходит даже совсем не плохо для первого раза, пусть они оба выглядят не очень здоровыми.        Кавата бледный как мука и тоже с синяками под глазами, а ещё перевязка на шее до сих пор была туго затянута. Не заживает. И запаха практически нет.              Он успел испугаться, что паранойя Рана была не такой безосновательной на счет вируса, но потом наконец-то чувствует тонкий шлейф фруктовой сладости. Но он уже другой — триклятая метка.       — Выглядишь хуево, — констатирует блондин, падая куда-то рядом на шуршащую траву.       — Ты себя в зеркале видел? — спокойно парирует Соя, замечая как на чужом лице ползет лёгкая ухмылка. Но они просто говорят.       Хайтани даже кажется, что его потихоньку отпускает, становится легче и в мозгах проясняется. Думает, что всё обошлось. Показалось.       Риндо начинает рвать. И Соя даже в этот момент умудрился тронуть его сердце — он, проявив инициативу, заботливо придерживал волосы Хайтани, чтобы те не запачкались. Нехрен было столько таблеток жрать, даже если это были вынуждены меры.       Соя толком ни спрашивал, ни давил, просто тихо помогал пережить интоксикацию, отлучаясь только на миг, чтобы притащить новую бутылку с водой из рюкзака, благо что даже в свободное время постоянно носил с собой как минимум две. О переживаниях говорили лишь его глаза. И чёрт побери, как было лёгкой говорить Риндо правду, всю подноготную.       Вот просто. Лес, вечер, и он блюет куда-то в кусты, пока ему держит волосы самый приятный и милый парень. Не так себе он представлял первое свидание. Да впрочем это и не свидание вовсе. Это крайняя степень отчаяния.       — Вот тебе нож, — компактный походный ложится на чисто интуитивно развернувшуюся ладонь. — Вот тебе сердце, — он аккуратно цепляет парня за запястье, укладывает свободную руку себе на грудь. Ему тут же становится тепло. — Отрезай, вырезай.       Кавата только удивленно смотрит на Хайтани, стараясь всё правильно осмыслить. Он чувствует под пальцами клокочущий горячий импульс. Брови чуть дёргаются выше. Это же железобетонное признание…       — Знаю, насколько я плохой человек. Я помню, что тогда сделал, — он откашлевается от нового позыва. — Но…позволь побыть ещё немного рядом. Ты единственный, на кого мой организм реагирует адекватно. А ещё я вижу как тебя хуевит не по детски тоже, — он понимает, что звучат его слова не слишком правильно, но мозги в кучу плохо получается собрать. Знает лишь одно. Риндо смотрит вниз, куда-то под ноги, собирая сопли в кулак. — Прошу, позволь помочь.       Он ждет сильного удара, звонкой пощечины, болезненного пинка и трёхэтажного мата с осуждающим взглядом. Причём заслуженно.       Но младший Кавата молчит, пряча покрасневшие уши за высоким воротом безрукавки.       — Почему именно я?       — Я так понимаю «ты мне нравишься» ты не воспримешь, да? — он догадывается, что у Кавата какого то черта ещё не закончилась течка, хоть и была практически незаметной. Значит организм до сих пор стрессует, не принимает метку. Соя знал это, и потому напрягаясь ещё больше от осознания того, что Хайтани это тоже чувствует. — А если я скажу, потому что я чувствую только тебя? — пожимает плечами Риндо, просто потому что не уверен, стоит ли рассказать и дальше. Ему и самому есть что спросить. — Кстати, а почему твой альфа тебе не помогает? Феромоны бы выровняли биоритмы.       Брови близнеца чуть ползут к переносице, глаза отведены куда-то в бок, в сторону полу-пустого бутыля.       — Потому что его нет. Я… рецессивный. Меня никто не чувствует и течек практически нет, — откровение на откровение. Значит он ему доверяет. Они друг другу доверяют.       Оу, так может ли это значить, что… они же друг другу подходят? Риндо не верил ещё со школы в судьбу и истинных. Ровно до этого момента.       — Я не собираюсь защищаться и сопротивляться, делай, что душе угодно. — Риндо чуть наглеет, осторожно дотрагивается до бледной кожи на чуть сбитых костяшках руки, что всё ещё лежала на его сердце, кончиками своих пальцев. Парни сидят на пожухлой траве друг напротив друга.       — Ты хочешь меня только пометить?       — Честно — сам не знаю, просто хочу, чтобы тебе было легче. А ещё пиздец как хочу твой нормальный запах.       И наконец то до бледных щёк доходит живой яркий румянец у обоих.

***

      — Даже забавно. Если бы не совместимость… — удрученно начал Соя, дотрагиваясь до затылка и ведя до места перевязки бинтов — оно практически не болело, в отличие от перенапряженной спины. Вот это магия. Его голос был с заметной хрипотцой. — Если бы не гон и не течка…       — Я бы всё равно подошёл к тебе, — Риндо разминает затекшую челюсть, стоит Кавата ослабить завязку во рту альфы, убедившись, что горячка у них обоих прошла. — И попросил бы связать по крепче, потому что в следующий раз я вырвусь, наставлю меток в самых видных местах и затрахаю тебя до потери пульса. И тебе бы это понравилось, обещаю.       Соя густо краснеет от чужих слов, а ещё от узла внутри и стойкой отдушки горьких цитрусов. И этот его «следующий раз». Риндо лишь чувствует как теплые потоки растекаются по венам, пока голову кружит запах сочного винограда.       — Это была не разовая акция? — Соя наконец-то усмехается. Он будто ожил за эту ночь.       За окнами уже светает, а они так и не по спали толком.       — Я так сильно похож на благотворителя? — Риндо сквозь усталость в мышцах, кряхтя как старый дед, возвращается в вертикальное положение, бадает Кавата лоб в лоб и утопает в блестящих от влаги лазурных глазах.       — Ты правда хочешь остаться? — по голосу Сои стало видно, что он воспринял это не серьёзно, поэтому сидел на крепких бедрах и продолжал краснеть, хотя куда ещё больше?       — Если ты позволишь, — теперь и Риндо чувствует жар на своих щеках. С расцарапанных плеч ладони скатываются ниже, прямо к узлу верёвки за спиной. Натяжение пропадает.       Он наконец-то может стиснуть омегу в объятьях.

***

      — Рин, ты чего? — спрашивает Соя, заходя на кухню после душа, где сидел альфа и пялился в стакан с чёрным чаем. Взгляд у него был потерянным и совсем немного шокирующим.       На столе по мимо печенья, записной книжки и карандаша лежала рация.       — У Рана циклы восстановились, — почему-то этот факт его не привёл в восторг, хотя должен был. Он очень сильно переживал за здоровье своего старшего брата.       — О, наконец-то, — облегченно выдыхает Соя. Он был в курсе барахлящего здоровья омеги — Ран поделился с ним из солидарности, ещё и посмеялся что теперь они оба больные не только на голову. Так что теперь всё будет хорошо. — Мои поздравления.       Он не может сдержать болезненного вздоха, когда присаживается за стол напротив Риндо. Блондин лишь берёт на заметку, что в следующий раз обеспечит всё что угодно, кроме верхней позиции для своего партнера. Он пододвигает к омеги вторую кружку.       — А ещё он с Нахоей, — Риндо складывает пальцы рук лодочной и подносит к губам.       — Они ушли в патруль так рано? — он не понимает о чем именно говорит альфа, поэтому сразу возникают не состыковки. Злюка поднимает глаза на настенные часы.       Риндо от чего-то нервно усмехается, пока Соя отхлебывает успевший немного остыть чай из своей кружки — Хайтани не предполагал, что младший Кавата проводится в ванной дольше.       — Они ебутся, — звучит как гром среди ясного неба. Он прокручивает рацию за прочную антену, как-бы показывая, откуда узнал. Причём в красках.       Соя выплёвывает чай и старается откашляться, пока Риндо также пялит куда-то в стол уже с усмешкой. Больная химия между старшими и правда была, но чтобы настолько. Ну, зато Улыбашке нéчего будет предъявить ему в случае чего. Один, один бля.