Цветы и веснушки

Вторник наступил слишком быстро. Джон все еще был в постели, несмотря на то что на часах было 11 утра. Он просто лежал и глядел на луч света между окном и будильником. 11:05 11:13 11:21 Джон зарычал и перевернулся на спину. Он должен был встретиться с Генри в 12:30 и прийти вовремя, то есть, в 12:19 нужно было уже находиться в метро. Может, стоило прийти позже. Или, знаете, вообще не приходить. Он скатился с кровати и лежал на полу, запутавшись в простынях, еще пару минут. Потом снова зарычал и наконец поднялся. Что надеть? Юнион-сквер — не самое обычное место, так что, наверное, рубашку и нормальные штаны. Он глянул в зеркало. Утренняя растрепанная прическа, на щеке немного засохшей слюны. Он взял тряпку и положил под раковину, подумав о том, что неплохо бы принять душ и вымыть свои неконтролируемые волосы. Нет, его отец того не стоит. Вместо этого, он вытер лицо и расчесал волосы, которые от этого распушились еще больше. Вздохнув, Джон убрал прядь волос с лица, потом провел по ней еще пару раз, размышляя, что бы с этим сделать. Он начал заплетать ее половину во французскую косу, но остановился на полпути, задумавшись, не будет ли это выглядеть слишком по-гейски для Генри Лоуренса. В итоге решил, что к черту это, и заплел две французские косички. Он запрыгнул в свой старый клетчатый свитер и джинсовые брюки. Глянул в зеркало. Да, он был доволен своей внешностью, это выглядело как... он. И это было всем, что он хотел, чтобы отец увидел. Он не сможет изменить личность Джона, и если это то, чего он хочет добиться, он глубоко ошибается. На улице 15 градусов* и лишь слегка ветрено, так что куртка не понадобится. По пути в метро он начал обдумывать, что может случиться, когда снова увидит отца. От него от-отрекутся? Он думал о своих сиблингах. Он так по ним скучал, что был готов практически на все, лишь бы увидеть их снова, хотя бы поговорить с ними по телефону. В лучшем случае, Генри бы понял, каким невежественным был, и осознал, что родитель не должен отрекаться от своего ребенка или избивать его. Он оплатил бы Джону колледж и позволил видеться с сиблингами. Джон бы смог приходить домой на день благодарения, ел бы и притворялся, что смотрит футбол со своими братьями. Как в нормальной, счастливой семье. Он давал бы Марте советы о парнях и помогал подбирать одежду для свиданий. Поддерживал Генри Младшего на его выпускном экзамене и слушал его речь, когда тот выпустится, как один из лучших в классе. Играл бы в Марио Карт с Джеймсом и нарочно поддавался. Смог бы увидеть, как Мари Элеонора пройдет через среднюю и старшую школы. Выпил бы пива с отцом на свое 21-летие, как это бывает в нормальных отношениях отца и сына. Джон не мог прекратить улыбаться. Но он понимал, что это было лишь глупой мечтой, и шансы семьи Лоуренсов стать нормальной были минимальными. В худшем случае, они бы встретились и Генри бы ничуть не изменился. Они бы начали спорить. Джон бы потерял единственный шанс все изменить. Он бы вернулся к изнурительной повседневщине, отрабатывая себе задницу** каждый день, чтобы получить хотя бы шанс выжить. Он пропустил бы большую свадьбу Марты. Выпуск Генри из лучшего колледжа Америки. Дебют Мари в мире моды. И то, что бы там ни сделал Джеймс; он уверен, это будет чем-то большим, чтобы гордиться. Джон вздохнул, входя в поезд. Он бы лучше предпочел не ожидать от этого обеда ничего, чем все сразу. Он занял место рядом с дверью. Решил, что лучше будет отвлечься. Молодой парень, может, на пару лет старше его, сел напротив. Он был одет в винно-красные штаны с подворотами и белую футболку с карманом на груди. Кроме того, на нем было канотье, а медово-золотистые волосы ниспадали на его лоб, чуть выше глаз. На коленях он держал укулеле. Джон встретился с ним взглядом, его глаза тоже были зелеными. Парень улыбнулся, и Джон осторожно улыбнулся в ответ. Парень улыбнулся шире, так, что можно было видеть его идеально белые зубы. Он начал играть веселую мелодию на укулеле, и Джону пришлось отвернуться и прикусить губу, чтобы не засмеяться. Пару остановок спустя, укулеле-парень поднялся. Проходя мимо, он сунул Джону в руку небольшую записку, потом улыбнулся, помахал рукой и вышел за двери. Джон слегка покраснел. Он развернул записку и прочитал ее — на ней было написано имя парня с укулеле и номер. Джон сунул записку в карман, не потому что собирался позвонить, но потому что нигде поблизости не было мусорки. Он вышел на своей остановке и проверил время. 12:23. Отлично, значит, он будет там как раз вовремя. Его желудок снова перевернулся — в метро удалось отвлечься, но теперь страхи начали возвращаться. Войдя в Кафе Юнион-Сквера, Джон увидел своего отца, которой уже сидел за столиком на двоих, теребя салфетку. В целом, он выглядел нервно. Подняв взгляд, он увидел Джона, в спешке подскочил и стукнулся о стол. — Прости, — сказал он, ставя опрокинутый стакан. — Джон. Ты выглядишь... Неплохо, — он осмотрел Джона. — Спасибо, — ответил Джон. Все проходило уже лучше, чем ожидалось. — Пожалуйста, присядь, — Генри жестом указал на место напротив себя. Джон выдвинул стул и изучил меню. Какое-то время стояла неловкая тишина, пока официант не ушел с заказом. — Я знаю, что ты не ожидал этого- — Можно и так сказать. — Мог бы ты, пожалуйста, не перебивать? Спасибо. Генри сделал глубокий вдох. Джон знал, что вел себя грубо. Он видел, что Генри пытался, но ему было так трудно поверить в это, довериться. — Ладно, я слушаю, — смягчился Джон. — Как ты поживаешь? — Нормально. — ...Просто нормально? Что ты тут делаешь, чтобы выжить? — расспрашивал Генри. — У меня три работы. Или, по крайней мере, было, я уволился с двух из них. Босс был просто болваном. — В таком случае я горжусь тем, что ты противостоял ему. Я хочу, чтобы ты продолжал это делать. Ты всегда должен противостоять людям, которые не согласны с тем... кто ты есть. — В том числе тебе, или...? — Джон скрестил руки на груди и откинулся назад. — Я... думал. Много. Я изучил тему, черт, я даже входил в одну из тех групп поддержки, — Генри усмехнулся. — Но, как я уже сказал, я думал об этом. И, может быть, это не так плохо, что ты... — Гомик? — Да. Именно. Бог создал каждого человека, верно? И я не думаю, что он хотел, чтобы отец ненавидел сына, каким бы тот ни был. Любовь к ближнему, верно? В данном случае, конечно, отца к сыну. Я тут правда пытаюсь. И, может, это займет какой-то время для меня, чтобы принять... Это... — Генри жестом показал на прическу Джона, — Может быть, я никогда не смогу. Но мы по тебе скучаем. Все в нашем доме. Я просто хочу лучшего для тебя, для моей семьи, и видеть твоих братьев и сестер в таком состоянии, это разрывает мое сердце, — Генри глубоко вздохнул и поднес руку ко рту. Официант прервал их, принеся еду. — Спасибо, — едва слышно произнес Джон, обращаясь к нему, потому что Генри, казалось, был сейчас не в состоянии говорить. Он выглядел совершенно ошеломленным, и, честно говоря, Джон чувствовал то же самое. — Итак... что ты пытаешься сказать? Генри вздохнул: — Я совершил ошибку. Мне не следовало отрекаться от тебя. Все, о чем я мог думать, это твоя мама. Я могу даже представить ее лицо, как она наблюдает, как мы сидим здесь. Она была бы так во мне разочарована. Она любила тебя всем сердцем, а я любил ее. Но не могу ничего сделать с ощущением, что никогда не заслуживал ее любви. — Она любила тебя, — мягко произнес Джон, — Я знаю, она любила. — Я хочу, чтобы ты снова был моим сыном. Я оплачу колледж, разрешу тебе общаться с сиблингами, что захочешь. На этот моменте Джон сломался. Он положил голову на руки, на стол. Это действительно происходило. Когда он снова поднял взгляд, его глаза были красными и слезящимися. — Я был бы рад, — наконец выдохнул он. — Спасибо. Спасибо, — сказал его папа, чьи глаза теперь тоже покраснели. Им потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, так что они просто молча ели. Джон задумался на мгновение. Он может поступить в колледж. Он может поговорить со своими братьями и сестрами. Он вернул свою семью и финансирование. В чем же загвоздка? Должна же быть хоть одна. — Конечно, нам придется кое-что обсудить, — Генри взглянул на него, — Например, то, что ты собираешься изучать. — Ах да. Вот оно что. — Извини, отец, но я не хочу изучать право. — Рот Генри сжался в тонкую щелку. — Джек. — Знаю. Мне бы хотелось суметь. Боже, я так рад, что у меня такой отец, но право не входит в мои таланты. Я просто не силен в этом, в итоге я просто провалюсь и все деньги будут потрачены впустую. — Ясно, — Генри все еще не выглядел удовлетворенным, — И что же, в таком случае, входит в твои таланты? — Я- — Надеюсь, ты не собираешься учиться искусству. Или обществознанию. У меня есть свои пределы, Джек. — Я понимаю. Морская биология, может. Или медицина. — Морская биология... Ладно, я принимаю. Тогда договорились? Ты начнешь обучение со следующего сезона. Хотелось бы, чтобы ты был дома на День благодарения, Рождество и Пасху. Сможешь с этим справиться? Джон кивнул. Если это — условия, то он с радостью согласится. Генри протянул руку через стол для рукопожатия. Пока они ждали счет, Генри задал еще пару вопросов о жизни сына. — Ты нашел друзей? Ты был в хорошей компании? — Да. Ты знаешь Филиппа Скайлера? Его дочери прекрасны. Я... Еще я нашел себе парня. Генри слегка напрягся, но кивнул. — Его зовут Алекс... — Джон говорил осторжно, — Гамильтон. Он очень умен. Он действительно изучает право. Официант принес счет. — Рад, что ты нашел подходящий типаж, — улыбка Генри была слегка непраженной. Он положил на стол наличные и отказался, когда Джон предложил разделить счет. — Я взрослый, я могу платить сам, — пошутил Джон. — Не тогда, когда тебе не нужно этого делать, — Генри положил бумажник в карман и встал, — Урок номер один, Джек. Если другие люди предлагают тебе что-то бесплатно, принимай с улыбкой и вежливо благодари. Это может быть полезным. Когда они уже стояли снаружи, Генри спросил сына, где тот живет, и не лучше ли было бы переехать в общежитие на территории колледжа. Джон ответил, что разберётся сам с помощью друзей, имея в виду Алекса. Они стояли друг напротив друга ещё пару невыносимых мгновений, не зная, стоит им обняться или пожать руки. В конце-концов, Генри подошёл, обнял Джона и похлопал его по спине. — Я рад, что ты согласился прийти. — Я тоже. — Я тобой уже горжусь. И так они вновь разошлись. В оригинале - 64 градуса, имеется в виду, по Фаренгейту. При переводе в градусы Цельсия это 15,56, то есть, +15. **Вы знаете выражение ЛМАО - "laugh (my) ass off". Это можно перевести как отсмеять задницу(где-то видела такой вариант)/смеяться до упада. Тут употреблено "work (his) ass off". Впрочем, если вам не нравится вариант, который я употребила, можете прочесть это как "работать до упада".