О фикусах, родинке под глазом и трёх ложках сахара.

      Руки беспорядочно шарили по разгорячённой коже, стараясь надавливать на каждый сантиметр возбуждённого тела. Припухшие от поцелуев губы ловили сдавленные стоны и изгибались в довольной усмешке, когда просьб становилось всё больше. Потому что именно ощущений было слишком мало. Губы, настойчиво целующие чувствительное местечко на шее, и руки, разводящие в сторону дрожащие бёдра, способны были довести до исступления, но отчаянно хотелось большего.       Сугавара, медленно моргнув, наконец-то смотрит на Ойкаву затуманенным взглядом. — По-моему ты включил порно, а не детектив, — критично произносит Сугавара, с сомнением смотря на происходящее на экране, — мы смотрим уже час, а они только и делают, что трахаются. — Ну Суга-чан, дай людям расслабится! У нас ещё полтора часа фильма, может они поймают убийцу. — Ага. Закидают его смазкой и презервативами, — Ойкава издаёт звук, отдалённо напоминающий кряканье. — И членом пригвоздят, — подхватывает Тоору, уже представляя, как Сугавара будет рвать и метать в конце фильма, если он окончательно превратится в камасутру. Зато будет весело.       Три ложки сахара уже успели раствориться в кружке остывшего чая, когда фильм заканчивается. Сугавара, вопреки ожиданиям Ойкавы, ставит фильмы высший балл и спрашивает, будут ли они смотреть что-нибудь ещё.

***

      Ойкава вспомнил всю сознательную часть своей жизни и не смог вспомнить никого, кто выглядел бы так искренне разбито, как Сугавара. Последний же зарекомендовал бы себя как глупого и нелепого, потому что он убивается так, словно впервые получил плохой балл за тест и стоит под тяжёлым взглядом матери, который напоминал собой тысячу игл.       Сугавара выглядит слишком жалко. Ему пора бы заткнуться, потому что слова неприятно жгут на языке, а рука Ойкавы застывает между лопаток, когда Коуши выпаливает сдавленное: «Я никогда не был хорош для Даичи, он бы никогда не полюбил меня». Ойкава много слушает про одиночество, ощущение себя вторым и ошибки. Иногда ему хочется прервать Сугавару, чтобы сказать о том, что да, он тоже чувствует именно это, но единственное, что делает Тоору – обнимает Коуши сильнее. Бодрячок-кун поразил в школе своим оптимизмом и искорками, которые будто бы отлетали от него. Видимо, сейчас ощущения счастья было настолько мало, что одно неприятное напоминание смогло разом вскрыть все старые раны.       Он даёт Сугаваре возможность крепко зажмуриться и представить, что его обнимает Даичи.       Сугавара и сам обнимает в ответ, наконец-то успокаивается и молчит, уткнувшись в плечо. Ойкава может почувствовать кого-то рядом. А если переместить ладони чуть ниже, то выдыхать получится спокойнее – именно в таком положении они всегда коротко обнимались с Иваизуми. — Возможно мы обманываем сами себя сейчас, Суга-чан, — рассудительно говорит Ойкава, не размыкая объятий, — но так будет проще, не думаешь? Нам обоим нужно прийти в себя и отвлечься от вещей, которые могут довести нас до такого состояния, верно?       Не нужно долго раздумывать, чтобы согласно кивнуть. Сугавара вытирает слёзы в уголках глаз и спрашивает, не хочет ли Ойкава поговорить о чём-нибудь.       Это работает, как спусковой крючок. «Мне так жаль, что я подвёл команду в своё время. Я хочу вновь вернуться в волейбол» «Я всегда был слаб. Я ненавижу это. Я боялся сожалеть об уходе из клуба, но теперь я сожалею о том, что не ушёл» «Ива-чан проводит время с девушкой. Я не ревную, нет, мы всегда были просто лучшими друзьями, но неужели это значит, что он меня заменяет?» «Даичи никогда не узнает о том, что я чувствую. Никогда. Лучше врать, чем потерять его. Он возненавидит меня, а не полюбит в ответ» «Возможно я согласился на это всё только из-за того, что мне очень одиноко. Мне жаль, что я не вижу тебя кем-то особенным, Суга-чан» «Почему это состояние не проходит, Ойкава? Почему»       А потом вместе, в один голос. Почти синхронно, лишь на несколько секунд отстав от общей мысли друг друга. «Я так себя ненавижу, что мне постоянно хочется треснуть себе по голове, чтобы я перестал это испытывать» «Я правда так делаю. Иногда.»       Сердце не отбивает свой привычный, ровный ритм, а превращается в звон серых и вялых голосов, которые колоколом бьют по ушам. Стук-звон-стук-звон. Прямо как на похоронах, когда отпевают погибшего.

***

      Сугаваре пришлось уйти, когда на улице уже стемнело. Все попытки Ойкавы убедить Сугу-чана остаться на ночь оборвались, когда Коуши пришлось ответить на телефонный звонок и виновато пробормотать в трубку: «Да, Асахи, прости. Я знаю. Скоро буду. Эй, да не переживай, я позвоню тебе, когда приеду!» — Мне тоже напиши, когда доберёшься, — Ойкава хлопнул Сугавару по плечу и сунул ему в руки пару коробочек с тофу и тайяки, — а то я буду очень сильно переживать и умру от разбитого сердца, если с тобой что-то случится. — На самом деле ты просто пойдёшь напиваться в ближайший бар и будешь много-много бубнить «Суга-чан, ну как же так», — Сугавара вытянул руку вперёд, сложив пальцы в знак мира и ухмыльнулся. Дразниться у него получалось прекрасно, — сто процентов потом какую-нибудь девчонку закадришь.       Ойкава в равной степени поражён и возмущён настолько, что у него в глазах темнеет. — Суга-чан, да я бы никогда…! — возражает Тоору, но в ответ ему прилетает лишь звонкий смех Сугавары, — А ты ещё и смеёшься? Вот паршивец! — мягкий тапочек с кошачьей мордашкой почти прилетает в Коуши, но он одним лёгким движением отходит в сторону и пинает тапок обратно к Ойкаве. — Напишу-напишу, только не умирай. Ты пообещал мне посмотреть пару фильмов на нетфликсе, которые я тебе посоветую, — Ойкава скулит, потом добавляя громкое «вот пиздец». — Я посмотрю. Но только сделай кое-что для меня тоже, Суга-чан, — теперь настала очередь Ойкавы загадочно улыбнуться, — сходи и поиграй со своими товарищами. Оттесни Тобио-чана и прекрасно пасуй своим. Я знаю, что ты можешь это сделать. — Ойкава… — А ещё ты обязательно поговоришь с Даичи. Вы купите вкусные булочки со свининой и пойдёте гулять после этой мини-игры: довольные и уставшие. Ты признаешься, что любил его со второго года старшей школы, как сказал мне сегодня. И если всё пройдёт гладко, то ты мне напишешь. Хотя нет, лучше не пиши! Я буду думать, что вы творите всякие грязные делишки, как в том фильме, который мы смотрели. Невозможно жить со своими страхами и жить с расколотым напополам сердцем. Нужно что-то делать.       Ойкава чувствует, как на его плечи давит неловкость и тишина. Сугавара молчит и с минуту стоит на лестнице, сжимая перила, а потом срывается с места, даже не попрощавшись перед Ойкавой, который потерял почву под ногами из-за своей же глупости. Коуши говорил, что ему неприятно слышать о Даичи и волейболе. Тоору слышит, как стихают шаги, открывается дверь в подъезд и захлопывается. Время безумно сильно сокращается, потому что вот Суга-чан только стоял в двери и улыбался, а сейчас о нём напоминает лишь тапочек, который Тоору так и не поднял.       Ива-чан назвал бы его дураком, треснул по голове и потом приобнял. Ойкава сам себя грызёт чёрной, как смоль, ненавистью и понимает, что если не от Сугавары, то от себя он заслуживает наказания.       Они осознали, что используют друг друга как живое лекарство для избавления от своих тревог. Это было неправильно, грязно и мерзко. Но ничего нельзя было сделать. Лучше использовать человека рядом, чем окончательно погрязнуть в одиночестве и страхах. Или просто оттянуть этот момент.       Заводить близкие отношения с кем-то значило для Ойкавы броситься в объятия моря, боясь воды.

***

— Чего..? — вновь переспрашивает Асахи. Сугавара почти раздражённо вздыхает. — Вы же собирались на выходных пойти поиграть с Хинатой и остальными? Я приду, — Сугавара стягивает с себя одежду, кидает её на узкую кровать и плюхается на матрас следом. Его сосед поднимает взгляд от учебников и укоризненно смотрит на Коуши. — Но Даичи сказал, что ты не захотел. — Я… Я просто подумал и решил, что не смогу постоянно убегать от печальных воспоминаний о волейболе и дальше, — Асахи, слушая это, кажется затаил дыхание, — мне стоит наконец-то вновь ощутить мяч у себя в руках и пасовать лучшему из нас, верно? Связующий Карасуно однажды – связующий Карасуно навсегда.       Некоторое время Сугавара слышит в трубке лишь напряжённое дыхание, а потом Асахи начинает тихо всхлипывать. — Ты что, плачешь?! — Суга… — мычит Асахи, — Я так скучал по тебе такому. Ты опять словно даёшь нам всех по голове, а потом этой рукой гладишь… Как же остальные будут рады… — Эй, тщщ, ты чего? Асахи, ну в самом деле, я же не помираю, а просто собираюсь сыграть с вами, как в старые добрые! Дай ребятам увидеть, что его семпаи способны на многое.       Асахи вновь что-то лепечет, Сугавара старается его успокоить и много говорит (например, он шесть раз упоминает Ойкаву Тоору), так и не надев ничего, кроме растянутых спортивных штанов. Его сосед по комнате в тихую гуглит самые лёгкие способы убийства, а вторую вкладку держит открытой с вопросом «Кто такой связующий?»       Если ты ныряешь, зная, что тебя обязательно вытащат, вода становится не такой страшной.