Я — Учиха Итачи

Какие бы мысли не тревожили меня весь предыдущий день, утро встретило меня привычно — дерьмовым настроением и нежеланием вставать с кровати. Которое, правда, все равно пришлось быстро перебарывать и торопливо вставать, ибо монотонный шум воды в ванной затих — Джузо явно заканчивал с умыванием. Мое невыспавшееся, полусонное и злобно-молчаливое настроение не прошло мимо него, но тот, слава всем богам, решил смолчать, наблюдая за мной с каким-то нездоровым интересом и весельем. Правда, недолго. Хорошее вообще длится недолго, вздохнула я мрачно, чуть не навернувшись на лестнице и собрав пару углов по пути вниз. — С координацией по утрам у всех Учих так плохо или только у тебя? Мой мрачно-ненавидящий взгляд развеселил мечника только сильнее, а нежелание разговаривать и вовсе заставило чужие губы разъехаться в ехидном оскале. Кое-кто явно собирался воспользоваться моим молчанием и всласть позубоскалить, вот только едва тот снова открыл рот, собираясь сообщить что-то чрезмерно ехидное — по взгляду видно, я активировала шаринган, погружая напарника в аналог низкосортного ужастика. И нет, стыдно мне не было. Джузо — тренированный шиноби, знаменитый мечник Тумана, нукенин S-ранга, что ему какие-то легкие иллюзии и уж тем более голливудские твари? Если сам не додумается вырваться из гендзюцу, порубить тех в капусту уж явно догадается. И вообще, это ему должно быть стыдно — это не мне тридцатник с лишним и не я при этом тренирую свое остроумие на малолетке, что даже толково ответить не может на его подначки в силу возраста. То, что на самом деле этой малолетке вовсе не тринадцать, а в сумме гораздо больше, в расчет не принималось, да. Как и то, что отвечала она без всяких затруднений. Кроме утра. Спокойно доев завтрак, пока напарник ловил тварей и судя по легким подергиваниям мышц вовсю наслаждался боем, я наконец-то выползла из своей злобной раковины, смирившись с тем, что новый день все-таки настал, и была готова идти навстречу миру со всеми его мерзкими делами. Даже мимолетно пожалела о своем крайне эмоциональном поступке — погружать Джузо в гендзюцу было излишне. Тем более, я, кажется, немного перестаралась и приложила его не обычным гендзюцу, а каким-то аналогом Цукиеми… Надо будет позже вспомнить, как я это сделала, мысленно решаю я, задумчиво сверля взглядом напарника и машинально коснувшись собственных глаз, что — удивительно — не напоминали о себе болью и резью, как при использовании Мангекё. Интересненько… Сожаление и легкое сочувствие к Джузо, попавшемуся под горячую руку, хоть и мелькали, раздражая мое невыспавшееся злобство, но не особо. Увы, в ближайший час после сна меня трогать вообще опасно — посторонние люди и их попытки поболтать-разговорить нелюдимо-хмурую меня не вызывают ничего, кроме желания как можно скорее от них избавиться. Правда, и это легкое сожаление быстро исчезло, стоило мне встретиться взглядом с горящими глазами Джузо, что явно собирался вытрясти из меня душу, но узнать, как я это сделала и что это было. Тяжелый вздох вырвался из груди сам. …может, все же стоило оставить его там? *** Чем занимаются нукенины вроде Акацуки? Ну, ясно-понятно, что миссиями. Причем миссиями любыми — злые-презлые шиноби-нукенины могут даже ловить кошку с дерева, как обычные генины, а после гоняться за пушистой бестией по всему городу. А если даже откажутся, злых-презлых нукенинов заставит страшный-престрашный Лидер-сама и не менее жуткий Какудзу. Другое дело, что такая ловля кошек обойдется заказчику в крупную сумму, способную обеспечить мини-инфаркт даже даймё… впрочем, не о том речь. Акацуки, в основном, промышляли заказными убийствами, шпионажем, диверсиями и даже охраной-перевозкой, как самые обычные шиноби в своих деревнях. В чем состояла наша с Джузо миссия, напарник сообщил уже по дороге, периодически косясь на меня с заинтересованным прищуром (монстрики его мои впечатлили, видите ли) и с вдохновленным видом читая при этом лекцию по организации и работе Акацуки. — …Акацуки занимается самыми сложными и грязными миссиями, от которых обычно отказываются деревни шиноби, боясь провала или запачкать свою репутацию. И выполняет их организация всегда. Где-то похуже, где-то с блеском… но провалов нет. Частично это потому что берут в организацию шиноби только S-ранга, но во многом еще и благодаря самому делению на пары и специализации. Если ты заметила, то все члены Акацуки делятся на устоявшиеся пары и крайне редко меняют напарников, если, конечно, кто-то не помер… или не прибил другого, — справедливости ради добавил Джузо, явно намекая на «несчастные случаи», регулярно случавшиеся с многочисленными напарниками Какудзу. — Каждая такая пара отвечает строго своей специализации и неофициально закрепляет за собой определенные территории, на которых и выполняет миссии. Неофициально, — продолжает напарник, устремляя взгляд вперед. — Это территории наших бывших стран — все-таки знание местности, городов, обычаев и все в этом роде. Но если что-то не устраивает, всегда можно договориться с Лидером — тот обычно идет навстречу и не отправляет нас туда, где мы можем лишиться головы из-за своего появления. Задумчиво киваю и с интересом спрашиваю: — И за что же отвечаем мы? — Скрытое проникновение и ликвидация, — усмехается Джузо, поправляя меч за плечом. — Неофициально же… миссии в северной части Страны Огня и мелких возле нее, вроде Стран Травы или Рисовых Полей, — и гораздо мрачнее: — И бывает Страна Воды. Что-либо спрашивать у помрачневшего напарника я благоразумно не стала — и так ясно, что отношения у него с бывшей деревней «замечательные». Настолько, что ему там желают оторвать всякие лишние детали вроде головы. До страны Рисовых Полей мы неторопливым шагом добрались к обеду. Вопреки вчерашним паническим мыслям сейчас я была собрана и практически равнодушна к тому, чем предстоит заняться. Была у меня такая милая деталь — накануне я могла биться в истерике, паниковать и создавать суету, но вот на следующий день просто перегорала и делала то, что нужно с завидным хладнокровием. Правда, потом от отката в виде последующего эмоционального срыва меня ничто не спасало. И уж не знаю, что там выглядывал на моем невозмутимом лице собравшийся напарник, но увиденным он остался явно озадачен, что было заметно по его нахмуренным отсутствующим бровям и еле уловимому замешательству в серых глазах. Это, однако, не помешало ему продолжить прерванную ранее лекцию, цепко высматривая нашу цель среди пшеничных зарослей: — Для деревней шиноби очень многое значит их репутация и тактика, особенно, в такие периоды затишья, как этот. И это совершенно не волнует нас, — усмехнулся напарник, доставая меч из-за спины и с хладнокровием наблюдая за медленным приближением небольшого отряда и носильщиков с паланкином. — Поэтому у Акацуки всегда будет работа. Мы берем любой заказ… — Шиноби! — крикнул кто-то, и в тот же момент все завертелось. Не знаю, что я должна была ощущать на самом деле, но тогда я не почувствовала ничего, кроме собранности, полной сосредоточенности и совсем немного азарта, который, однако, быстро угас. Охрана состояла из обычных людей, что, возможно, и были хороши против обычных разбойников, но противопоставить двум подготовленным шиноби ничего не могли. Мне даже не пришлось ничего делать: пара кинутых в самом начале кунаев, что слишком легко вошли в чужое горло, не считаются. Спустя пару минут о произошедшем здесь бое напоминают лишь мертвые тела и тяжелый металлический запах, от которого внутренности скручиваются в ледяной узел и сводит скулы. Мой взгляд невольно застывает на трупе, медленно истекающем кровью и лежащем в паре метров от меня. В горле замирает тошнотворный комок, в груди противно застревает воздух, а тело охватывает самый настоящий ступор. Джузо щурится, проследив за моим взглядом, и впивается в меня острыми серыми кинжалами, что легко считывают информацию. — Нам плевать на детали, — повторяет он жестче и, не отводя от меня глаз, метает свой меч в паланкин. Лезвие входит ровно в середину, с противным хлюпающим звуком, заставляя ткань разойтись. — И все равно, кто там внутри, Итачи. Мы делаем свою работу без лишнего любопытства и уходим. Я ничего не отвечаю, даже не изображаю кивок, показывая, что услышала его слова, а смотрю, не отрываясь, на разрезанный паланкин, внутри которого виднеется тонкая женская рука со сжатым в ней веером, что быстро теряет свой благородный оттенок, пропитываясь грязным багряным. Как и летящая ткань самого паланкина. От этой картины к горлу подкатывала мерзкая желчь, сжимался в противном спазме желудок, но внутри я не почувствовала ничего, о чем наверняка подумал Джузо. И вот это пугало уже до ужаса. Конечно, взять себя в руки труда не составило, но мое не совсем стабильное состояние явно не ушло от глазастого напарника, что внимательно смотрел на меня, что-то обдумывая. Вот только сейчас меня это не слишком волновало, гораздо более нервировала собственная реакция. Точнее, почти полное ее отсутствие. «Почти» потому что даже непосредственная тошнота появляется в горле раз за разом, руки холодеют и внутренности скручиваются в холодный узел стоит только вспомнить кровь, что медленно стекала по бледной коже. Вторая Тсунаде, блять, мрачно подумала я, вновь переживая в собственных мыслях свою реакцию и краткий ступор. Явно мое появление в этом мире дало свой отпечаток, одарив небольшой боязнью крови, продолжала рассуждать я мысленно. Да и нелюбовь Итачи к насилию и самой крови тоже наверняка оставили свой след, усугубив все. Как и мое хладнокровие — это всяко результат нашего недо-слияния, а не моей полной неадекватности. Потому что как бы я себя не сдерживала в такие напряженные моменты, уверена — не проломить эту стену и никак не отреагировать я попросту не могла. Не настолько хороший самоконтроль. Ага, успокаивай себя так и дальше, раздраженно огрызаюсь сама на себя, не обращая внимания на напарника, говорить с которым совершенно не хотелось. Неужели во мне и правда подох наемный киллер? Возможно ли, что у меня просто эмоциональный шок или ступор, а потом я закачу грандиозную истерику? И если так, то когда я сорвусь? Эти вопросы не давали покоя, как и то, как я, оказывается, реагирую на чужую кровь. Вот только именно такой фобии мне и не хватало для выживания в этом насквозь дружелюбном мире. Как их вообще перебарывают? И я ничего об этом не знала — не приходилось как-то сталкиваться, а через собственные страхи я умудрялась переступать. В критических случаях. Прикусываю губу, глядя в пустой воздух перед собой и полностью пребывая в своих мыслях. Нехорошо, если я так застыну в бою с каким-нибудь шиноби от того, что слегка поцарапала его кунаем. Зато Саске победить меня не составит никакого труда — сама его поцарапаю, сама обрыдаюсь над оброненной кровушкой и сама же помру от родственного куная в печень или горло. Да-а, настроение у меня ни к черту, раз пошли такие мрачные шуточки. По обоюдному молчаливому решению отправились мы сразу на базу, не став останавливаться на этот раз в гостинице и ускорившись с наступлением сумерек. К Аме мы добрались уже глубокой ночью и сразу разошлись по комнатам, несмотря на беспокойный взгляд Джузо, что, кажется, что-то или в чем-то меня подозревал. И только в ванной, смывая с себя дорожную пыль, меня наконец настигает все то, о чем я думала по дороге — никакая я не хладнокровная убийца и совсем не Итачи. Просто запоздалая реакция на шок. Не было завываний, громких истерик или рыданий на весь этаж. Была безграничная паника, страх и ужас. И отвращение. Огромное отвращение и ненависть к самой себе. И то, как легко и привычно они засели в груди, не вызывает никаких эмоций, кроме четкого осознания — Итачи переживала это каждый. гребанный. раз. Меня трясет от настигнутого понимания реалий своей новой жизни, губы сводит судорогой от сдавленных всхлипов, из глаз градом текут слезы, а руки с отчаянием цепляются за собственные плечи в бесполезных попытках утихомирить, подавить тихую истерику. Ужасно тянет проблеваться, подступившая к горлу желчь мерзко горчит, вызывая еще большие рвотные позывы… вот только я продолжаю сидеть в поддоне от душа под струями воды, не в силах даже пошевелиться и нормально протолкнуть воздух в легкие. Было противно, мерзко и, черт возьми, просто блять невыносимо. Я отвратительна. С губ срывается очередной неслышный всхлип, и я отчаянно вжимаюсь лбом в свои колени, содрогаясь всем телом в глухих рыданиях. Блять, как же я ненавижу этот мир… Кто-нибудь, верните меня домой… пожалуйста.