«Цветочный дворик» Сяо Чжаня

      Перед тем как сесть в машину, отец вежливо поздоровался с Ван Ибо и обменялся парой слов, а затем стиснул Сяо Чжаня в крепких объятиях.       — Как добрались, без приключений?       Сяо Чжань неловко ткнулся лбом в отцовское плечо, потому что его парень бегло посмотрел на него, а затем невозмутимо протянул:       — Да ну, какие приключения могут быть в самолёте, дядюшка.       Хорошо, что уже стемнело, и отец не смог увидеть, как густо покраснело лицо сына.       Нет, вы посмотрите-ка на этого гремлина! Сама невинность… как будто это не его рука скользнула между ног Сяо Чжаня сразу же, как самолёт набрал высоту. И отдрочила так, что ему оставалось только вцепиться зубами в подушку для шеи, чтобы не застонать и не разбудить пожилую леди, которая мирно дремала буквально впритык с ними.       Да, его парень нервничал — это он помнил. Но если Ван Ибо так будет нервничать каждый раз, на свободе они точно долго не протянут       Сяо Чжань хихикнул, когда Ван Ибо уселся рядом на заднее сидение и посмотрел на него взглядом застенчивого щенка. Пришлось всю дорогу к дому то успокаивающе поглаживать тощую коленку, то сжимать руку и с удовлетворением чувствовать, как холодные пальцы постепенно отогревались в его руке.       Машину трясло на неровностях и ухабах. Впрочем, отец никогда ещё не ездил так быстро.       — Поговорим дома, чтобы не повторяться. Мама всё равно будет обо всём расспрашивать, — коротко улыбнулся он, заводя мотор, и всю оставшуюся дорогу не обращал на своих пассажиров внимания и болтал о пустяках.       Сяо Чжань был ему за это благодарен. Конечно, за прошедшие два с половиной месяца он успел понять, что зря боялся осуждения родителей. Но всё равно ему было немного не по себе, потому как, одно дело — разговаривать по телефону и совсем другое — видеть друг друга.       Приехали домой затемно. На какую-то секунду в воздухе повисло молчание, но мама его тут же нарушила, и, обхватив их головы руками, порывисто притянула к себе обоих. Сяо Чжань всегда знал, что она — удивительная женщина. Однако то, как мама встретила их, сначала привело в восхищение, а потом смутило. Опять стало неловко. На этот раз — за свои мысли. Подумать только, он так долго боялся признаться родителям в своей ориентации.       Слезы застлали глаза. Он незаметно сморгнул их и поинтересовался:       — А На Ин приедет?       — К сожалению, нет. Сам знаешь, гастроли, — разочарованно откликнулась мама и потянула за собой Ван Ибо показать ванную и его спальню. Тот бросил полный беспомощной мольбы взгляд, но Сяо Чжань лишь развёл руками: правила в родительском доме устанавливал не он.       Наконец все собрались за общим столом. Было видно, что родителям хотелось поговорить, но Ван Ибо раззевался так, что чуть не свернул челюсть. И мама, погладив его по голове со словами «бедный мальчик так устал», решительно разогнала семью по комнатам.       Как только в доме установилась тишина, Сяо Чжань сполз с кровати, неосознанно задерживая дыхание, добрался до заветной двери и поскрёбся.       Дверь распахнулась — его без всяких церемоний втянули внутрь, любимые руки тут же обвили за талию, словно боялись, что Сяо Чжань ускользнёт. Нос прошёлся по шее и упёрся в ключицу, вызвав приятную дрожь.       — Ещё пара минут, и я бы сам отправился на поиски. Надеюсь, кошек у твоих родителей нет, — чуть ворчливо сказал Ван Ибо и утянул в поцелуй.

***

      Через оконные проёмы задувал прохладный ветер — утро вползало в окно светлой зябкой серостью, ненавязчиво намекая, что осень не за горами .       Сяо Чжань, не открывая глаз, аккуратно, чтобы не разбудить Ван Ибо, потянул на себя одеяло. Но, как оказалось, мог бы и не стараться — рядом всё равно никого не было. Он потер рукой лицо, пытаясь окончательно проснуться, затем озадаченно нахмурился: его парень в выходные дни предпочитал спать до упора, и вряд ли изменил своей привычке и в этот раз. Что могло этому помешать?       И тут с улицы донеслось… знакомое пение.       — Ну, надо же, — про себя пробормотал Сяо Чжань. Мысль о том, что он пропускает нечто интересное, заставила его выбраться из приятного тепла кровати и выглянуть наружу. Ночью прошёл дождь, туман разлитым молоком осел на вымощенные булыжником дорожки сада, и деревья, цветы, калитка в ограде — всё будто бы расплылось и утратило чёткие контуры, словно подмокшие фотографии. И среди этой размытой белизны, в самом центре сада, стояла мама, а напротив неё маячил Ван Ибо. И пел. А ещё слегка пританцовывал, расстилая скатерть на столе под навесом из отцветших глициний.       Сяо Чжаню показалось, что он приоткрыл окно не в сад, а в волшебное четвёртое измерение . Не то чтобы он ни разу не слышал, как тот пел. Слышал, конечно, и не раз. Но петь перед, по сути, незнакомым человеком, которого встретил вчера впервые в жизни?! Он немного нервно поправил очки, а затем, прикрыв рот, хмыкнул. Магия цветов, не иначе. Или магия мамы, которая подобно волшебнику из старинной легенды, смогла превратить хмурого дракона в прекрасного принца смешливого мальчишку .       Интересно, что выступило в роли волшебной палочки? Сяо Чжань принюхался (Ага, понятно что! Оказывается, они с мамой использовали одни и те же противозаконные приёмы!), наскоро оделся и спустился на кухню. Ну, так и есть: на тарелке лежал блинчик с яйцом и рубленой зеленью. Он выглядел абсолютно одиноко, и рука автоматически потянулась за ним.       В воздухе висел горьковатый аромат цветов, буйно разросшихся за лето. Туман понемногу оседал капельками росы на кусты плетистых роз, и сквозь розоватую дымку проглядывала умытая зелень. Не верилось, что всего каких-то десять лет назад здесь был лишь запущенный сад и унылая фанза, стоявшая посреди зарослей деревьев.       Теперь всё стало по-иному. После переезда в деревню мама, помнится, сказала, если они соскучатся по исторической архитектуре, то могут навестить сына в столице, но лично она хочет провести остаток дней в комфортных условиях. Комфортных так комфортных, покладисто согласился папа и принялся за работу.       Деньги и трудолюбие сделали своё дело. Сад напоминал ожившую сказку, а в центре возвышался коттедж, который гармонично сочетал в себе древние китайские традиции и европейский образ жизни: одноэтажный, с загнутой к верху крышей для защиты от дождя и злых духов, с несколькими спальнями, гостиной и кухней, что была напичкана под завязку современной техникой.       Сяо Чжань какое-то время постоял на крыльце, любуясь цветущим садом, затем повернул за угол, откуда доносились голоса. Он по-прежнему держал в руке надкусанный блинчик.       — Доброе утро всем!       Он приобнял маму за плечи (она буквально утонула в его объятиях), потёрся носом о её макушку. Затем повернулся к Ван Ибо и замешкался на пару секунд, раздумывая, прилично ли поцеловать того при матери — в конце концов, это же обычный поцелуй, верно? — но так и не решился, ограничившись кивком. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, пока голос мамы не отвлёк его от раздумий:       — Как спалось, Чжань-Чжань?       Сяо Чжань с некоторой неохотой оторвался от созерцания губ своего парня:       — Нормально, мам. Если бы вы ещё не устроили концерт под окнами в такую рань…       — Я учту свою ошибку, сынок, — мама чуть отстранилась, подняв на него смеющийся взгляд, и Сяо Чжань сжал кулак так сильно, что ногти впились в ладонь: окна его спальни выходили на другую сторону. Стоило ли вчера красться на цыпочках, чтобы сегодня так нелепо спалиться?       Ван Ибо сделал большие глаза и одними губами прошептал:       — Ты дурак, гэ?       Пришлось издать беззвучный смешок и согласно кивнуть головой.       Мама не была бы мамой, если бы не заметила их безмолвный обмен репликами.       — Думала соблюсти видимость благопристойности, но, видимо, что-то пошло не так, — ехидно заметила она и легонько хлопнула Сяо Чжаня по плечу. — А ты блинчик-то кусай, кусай. Больше ешь — меньше болтаешь!       При этих словах Ван Ибо бросил на него хищный взгляд:       — Это последний же? Дай куснуть.       — С чего бы? — Сяо Чжань уже пришёл в себя, и хотя уши всё ещё краснели, голос прозвучал достаточно спокойно. — Сколько блинчиков ты съел, Бо-ди?       — Не твоё дело! — его парень попытался выхватить блинчик из рук, но Сяо Чжань ловко увернулся, отскочил в сторону и запихнул оставшийся кусочек в рот целиком.       — Эй, так нечестно! Нет, ну вы видели? Видели, тётушка?! — завопил Ван Ибо, тыча в него пальцем. Весь его вид, казалось, говорил «Этого нехорошего гэгэ надо сильно-сильно поругать».       — Как малые дети! — фыркнула мама. — Пойдём, сынок, я приготовлю тебе ещё.       — Мам! Это я твой сын! — укоризненно посмотрел на маму Сяо Чжань, но вышло ненатурально — губы предательски дрогнули в едва заметной улыбке.       Мама в ответ закатила глаза, а его персональное чудовище, продолжая ворчать о несправедливости мира, показало язык, однако в тёмных глазах (можно было даже не проверять) весело плясали бесенята.       Чуть задержавшись на входе, Сяо Чжань не без удовольствия втянул носом воздух, прислушиваясь к шорохам, заполнившим сад, а затем засмеялся тихим довольным смехом. В душе плескалось счастье. Сейчас он был готов любить весь мир беспричинно, просто от того, что жизнь такая хорошая штука.       Из распахнутого кухонного окна долетел ритмичный стук ножа по разделочной доске, и следом — мамино приглушённое хихиканье. Затем носа коснулся аромат свежесваренного кофе и сладковато-ореховый запах кунжутных семян. Желудок немедленно отозвался урчанием, тем самым намекнув, что одного блинчика ему точно мало. Сяо Чжань зевнул, поежился от прохладного ветерка и направился в дом.       Дверь в кухню была открыта. Мама за столом чистила чеснок, попутно рассказывая что-то, а некий знакомый ему чемпион по кулинарному минимализму, стоя спиной к двери, что-то с упоением терзал ножом. Рядом на плите грелась сковородка.       Увидев сына, мама улыбнулась:       — Ибо захотел угостить нас салатом. Присоединяйся.       Сяо Чжань закусил губу, чтобы подавить зарождающийся смех — его парень и стряпня были несовместимы друг с другом, как… Ладно, просто несовместимы. Но кажется, сегодня намечался день нескончаемых чудес, и Сяо Чжаню очень хотелось посмотреть, что будет дальше.       Да и пройти мимо Ван Ибо в розовом мамином фартуке он не мог, и, потому ловко подхватив двумя пальцами кусочек яблока с тарелки и отправив в рот, усмехнулся:       — Серьёзно? Ты готовишь?       — Попрошу без намёков, — тотчас откликнулся Ван Ибо. — И что трудного-то? Нарезать, смешать, посолить, поперчить… Идёт пар — еда готовится, пошёл дым — готово.       — Подумать только, какая у нас хозяюшка растет! — преувеличенно восхитился Сяо Чжань. — И с чем салат?       — С перцем, — Ван Ибо швырнул в него кухонное полотенце и тут же бросил неуверенный взгляд на маму, которая храбро пыталась сдержать смех. Она ничего не говорила, но её улыбка была чересчур лукавой.       — О! Со сладким?       Ван Ибо надулся, демонстративно оттопырив нижнюю губу. И Сяо Чжань не мог не признать, что выглядел он при этом нереально горячо. Ему стало вдруг очень жарко: приготовление еды у них очень часто перерастало в секс. Вот и теперь захотелось утащить своего парня в спальню, чтобы раздеть, оставив на нём из одежды лишь розовый фартук. Однако и перестать поддразнивать он не мог, получая от этого всего слишком много удовольствия.       — С молотым. А будешь много болтать, сделаю тебе каджинамуль , — буркнул Ван Ибо.       Слово было незнакомым. Сяо Чжань озадаченно моргнул, а мама — тут бы впору насторожиться — рассмеялась.       — Это у вас всегда так весело? — вошедший на кухню отец усмехнулся и потянулся к ней за поцелуем.       Воспользовавшись тем, что родители сейчас не обращали на них внимания, Сяо Чжань подвинулся ближе к Ван Ибо и пробормотал ему на ухо:       — Что это такое, и какую часть тела нужно будет для этого помыть?       — Ммм, дай подумать, — парень с невозмутимым видом нарочито медленно облизнулся, смерил его с ног до головы своим коронным обволакивающим взглядом. Пауза затянулась. Сяо Чжань тяжело сглотнул, заметив, как бешено бьётся жилка на шее Ван Ибо.       — Это баклажаны, Чжань-Чжань, поэтому достаточно вымыть руки с мылом, — хихикнула мама, а Ван Ибо откровенно заржал.       О, так она всё-таки услышала?! Похоже, мамины подколки становились привычкой. Сяо Чжань подавился воздухом, и поспешно отвернулся, чтобы скрыть свои красные щёки.       Спрятаться в какой-нибудь комнате всё ещё хотелось, но на этот раз без своего любимого чудовища, что вовсю сияло самодовольной улыбкой. Ах да, кажется, Сяо Чжань сегодня нечто подобное уже говорил или, по крайней мере, думал.       Мама осторожно, как бы оправдываясь, кашлянула:       — Ну, давайте завтракать! Дел невпроворот, а времени осталось мало.       Общими усилиями доделали салат из битых огурцов, нажарили тарелку блинчиков, затем сели за стол. И теперь, глядя на то, как Ван Ибо с неприсущей ему непринуждённостью уплетает за обе щёки, смеётся, болтает, поддразнивает родителей, как они в ответ улыбаются и ласково кивают, как мама со словами «кушайте хорошенько, сынки» подкладывает им в тарелки самые вкусные кусочки, Сяо Чжань успокоился.       Семейная лодка не дала течь. Родители держались молодцами. Они не отмахнулись от него, не стали поучать и отговаривать, а наоборот, приняли спокойно и поддержали его выбор. И его парня, чья рука сейчас ползла по бедру Сяо Чжаня, и он чувствовал её тепло даже сквозь ткань домашних штанов.