«Цветочный дворик» Сяо Чжаня

      6 августа…       Сяо Чжань вытащил из чемодана недовольно дёрнувшую хвостом Орешеньку, и туда тотчас же полетели футболки, трусы, любимые джинсы и всякая другая ерунда. Кошка сделала ещё одну попытку зарыться в свалку вещей, но Сяо Чжань был непоколебим.       Ван Ибо, который валялся в постели, наблюдая за сборами, негромко рассмеялся:       — Иди сюда, душа моя, папочка тебя пожалеет…       Когда Орешек свернулась у него под боком, пришла пора мрачно сопеть уже Сяо Чжаню. Пожалуй, это была единственная причина разногласий между ними, которая не давала ему покоя. И оттого-то, он, уперев руки в боки, возмущённо уставился на своего парня:       — Диди, может, объяснишь, какого гуя моя кошка (он сделал упор на слове моя) любит тебя больше?! Я её кормлю, меняю лоток, а тебе достаточно щёлкнуть пальцами, и она вся твоя… Что за магия такая?       Ван Ибо философски пожал плечами, мол, что тут сделаешь, легонько постучал рядом с собой, приглашая Сяо Чжаня присесть. А когда тот послушно опустился на кровать, нахально усмехнулся:       — Сердцу не прикажешь, Чжань-гэ. Да, Орешенька?       Кошка мурлыкнула в ответ, а Сяо Чжань, поняв, что попал в ту же западню, рассерженно цыкнул — рука сама потянулась к подушке — и со словами «избавим мир от демонов и установим рай на земле» огрел ею неприятеля по голове.       Завязалась шуточная потасовка, быстро перешедшая в масштабное подушечное побоище. Ван Ибо привычно одержал безоговорочную победу: безжалостно щекоча, он подмял под себя задыхающегося от смеха Сяо Чжаня и уселся сверху.       Сяо Чжань всхлипывал, отфыркивался, брыкался, но вывернуться не мог. Пришлось признать очевидное — сопротивление бесполезно.       — По-ща-ди-те-е! — взвыл он, обмяк в стальных тисках, жадно ловя губами воздух. — Я сдаюсь! Люблю тебя!       Ван Ибо довольно хохотнул, выпустил свою жертву и пихнул в бок:       — Говорить сейчас про любовь — это запрещённый приём, гэ…       Запрещённый приём? Серьёзно?! Сяо Чжань тихонько хихикнул — А как тебе такое? — и будто застенчиво закусил свою нижнюю губу. Победить хоть раз хотелось страшно.       Ван Ибо сглотнул.       Сяо Чжань невинно хлопнул ресницами, стараясь побороть в себе порыв прижаться к нему всем телом (желание поддразнить пока пересиливало) и оттянул ворот футболки, оголив ключицы.       То, как Ван Ибо прикипел хищным взглядом к его шее, заставило сердце забиться вдвое быстрее. От тяжёлого дыхания под ухом внутри что-то сладко задрожало. Сяо Чжань сжал кулаки в попытке подавить готовый вырваться стон. Не получилось. Стон вышел жалобным и каким-то просящим. И Ван Ибо не выдержал, потянулся за поцелуем.       Вот он — момент! Теперь действовать надо было быстро. Сяо Чжань перехватил запястья и одним быстрым движением повалил Ван Ибо, затем, нависнув над ним, победно вскинул кулак в воздух. Всё это произошло в доли секунды.       Атака прошла настолько безупречно, что Ван Ибо сначала растерянно выдохнул, а потом захохотал в голос:       — Ты…ты… хороший ученик, Чжань-гэ…       — У меня хороший учитель, — мурлыкнул Сяо Чжань и потёрся щекой о его плечо, жадно вдыхая запах пота и кожи. Член требовал прикосновений.       Ван Ибо лежал под ним, растрёпанный, открытый, с порозовевшими скулами, такой тёплый и родной, что дыхание снова сбилось. Сяо Чжань улыбнулся, как дурак. Абсолютно счастливый дурак. Он был влюблён по уши.       — Возьми меня, — торопливым шёпотом вытолкнул он слова из горла, наклонился сцеловать ухмылку с насмешливо изогнутых губ. И Ван Ибо, зарываясь ему пальцами в волосы, покорно ответил тягучим, как мёд, поцелуем…       Короткий мявк, что раздался под ухом, заставил их отпрянуть друг от друга и рассмеяться: позабытая на время сражения Орешек решила внезапно напомнить о себе.       — Мне стыдно заниматься при ней любовью, — пробормотал Ван Ибо. — Всё время кажется, что она ставит мне F       — А я где-то читал, что кошки тупо фанатеют от человеческого порно, любят, так сказать, на сон грядущий порнушку глянуть.       — Не тот случай, Чжань-гэ, не тот случай. Посмотри на её мордашку.       Сяо Чжань скосил глаза и, не сдержавшись, хрюкнул от смеха: кошачья морда и впрямь выражала холодное презрение даже усами, а кончик хвоста сердито подрагивал.       — Нужно бы выставить её из комнаты… — неуверенно начал Ван Ибо, однако тут же поправился. — Нет, не хочется её обижать. Наша девочка и так провела за закрытой дверью весь вчерашний вечер. К тому же, мы сегодня улетаем, а ей придётся жить здесь одной целых три дня под присмотром Юй Биня. Если уж это не стресс, то что тогда стресс?       Сяо Чжань внимательно посмотрел на него: несмотря на все заверения, что родители с нетерпением ждут их в гости, его парень ужасно нервничал в последние дни. Это было заметно по тому, какое количество слов в минуту тот начинал выдавать.       — Три дня — это серьёзный срок, — мягко заметил он. — Но, в конце концов, Орешек уже оставалась одна, так что, вероятно, она справится.       Ван Ибо поёжился и глянул исподлобья:       — Ты уверен?       — На все сто, — Сяо Чжань чмокнул его в нос и высвободился из объятий. — Ладно, продолжим собирать чемодан.       В конце концов, (не зря же?) говорят, что частые занятия сексом превращают процесс в рутину, а они столько раз занимались им за последние несколько недель, что можно немного и потерпеть. Вместе с тем, Сяо Чжань не хотел, чтобы Ван Ибо испытывал перед поездкой какие-то сомнения, но пока не знал, как прогнать тревогу. Оставалось лишь одно: положиться на папину мудрость и мамину любовь.       Однако он не учёл одного: его парень был слишком проницателен.       — Мне показалось или ты сейчас уговариваешь успокоиться меня? Меня, а не Орешек?       Сяо Чжань опустил голову, прикусив губу, чтобы скрыть улыбку:       — Я не сказал про тебя ни слова.       — Тебе и не надо было. Так вот, заруби на своем распрекрасном носу, гэгэ. Я. Не. Волнуюсь!       Тёмные брови сдвинулись к переносице, а во взгляде мелькнуло раздражение. Ван Ибо гордо дёрнул головой, а потом швырнул в него подушку. Сяо Чжань без труда понял, что это было просто защитной реакцией, способом скрыть неуверенность за маской напускного недовольства.       Поэтому он посмотрел на невероятно покрасневшие уши, но ничего не сказал.

***

      Самолёт приземлился в сумерках. Не без труда протолкавшись сквозь толпу встречающих, они вышли из здания аэропорта и на такси доехали до конечной остановки, на которой их должен был встретить отец. На прошлой неделе он раза три или четыре звонил, то и дело уточняя номер рейса, время и место встречи. Хотя (Сяо Чжань внимательно огляделся по сторонам) знакомой машины пока нигде не было видно.       Провинция встретила столичных гостей нежарким дымным ароматом проходящего лета. В темнеющем небе появлялись первые звезды. Их было совсем мало — на горизонте ещё алела полоска заката. Улица была пуста, лишь из распахнутых настежь дверей придорожного ресторанчика доносились приглушённые звуки музыки. Пахло хвоей, яблоками и августовскими цветами. После пекинского смога вечерняя прохлада, чуть горьковатый запах скошенной травы, и более тонкий — бензина, показались самыми прекрасными в мире. Ну да, подумал Сяо Чжань, будет теперь с чем сравнить. Всё было идеально: все эти звуки, краски, ароматы. И большая ладонь, что уютно сжимала ему пальцы, тоже была идеальной.       — Что бы ты чувствовал, если бы тебе пришлось знакомиться с моими родителями?       Вопрос вырвал его из сладкой полудрёмы. Он вздрогнул и встретился глазами с Ван Ибо. Тот ухмыльнулся кривоватой улыбкой, на миг выдавшей уязвимость, но сразу принял бесстрастный вид, видимо, уже успев пожалеть о своих словах.       А Сяо Чжань понял, что нужно сказать правду. И побыстрее. Он знал, что отец его парня был против их отношений, а ещё знал, что тот ни за что не изменит своего мнения, поэтому тихо вздохнул и осторожно ответил:       — Ну… Может быть, лёгкую неловкость.       — Лёгкую?! — Ван Ибо вскинул брови. Он отлично умел выделять главные слова, это Сяо Чжань успел познать на собственном опыте.       — Если позволишь, я попытаюсь донести свою мысль. Что бы про нас не думали остальные, я не собираюсь стесняться своих чувств и не собираюсь ничего никому доказывать. Ты — тот, кого я люблю, и с кем я хочу прожить всю жизнь.       Ван Ибо затравленно взглянул на него:       — Я… я просто… но…       — Что «но»? Всё-таки переживаешь? Так, давай, я помогу тебе успокоиться, — Сяо Чжань подался вперёд, словно боясь спугнуть, провёл пальцем по щеке Ван Ибо. — Это обычное знакомство с моими родителями, диди, и ты уж точно понравишься моей семье.       Его поцелуй пришёлся в крепко сомкнутые губы. Ван Ибо упёрся ладонями в грудь, чтобы оттолкнуть, но Сяо Чжань сгрёб в охапку и притянул того к себе. И парень сдался, задышал тяжелее, и, обмякнув, полностью отдался чужим рукам. Мысли вылетели из головы, остались только ощущения. Так было с ним всегда, Сяо Чжань без труда терял контроль над собой, забывая обо всём на свете.       — Кхе-кхе! — вежливо откашлялся кто-то рядом. Он замер на миг, затем повернулся к отцу, медленно, неохотно отстранившись от Ван Ибо и успев краем глаза заметить, как тот торопливо нацепил на лицо маску холодного равнодушия.