«Цветочный дворик» Сяо Чжаня

      — Ты становишься невыносимо притягательным, мой парень, — Ван Ибо ткнулся носом где-то в районе сонной артерии, прихватил кожу губами.       — Для тебя, разумеется, — выдохнул Сяо Чжань, обнимая того за талию и прижимаясь лбом ко лбу. Поистине, поцелуй в шею — маленькая смерть. Ему нравилось, что Ван Ибо чуть ниже ростом, так его губы находились на идеальной высоте. Прикосновение отозвалось дрожью во всём теле, вышибая напрочь всякие мысли о том, чтобы куда-то идти или что-то делать. Захотелось закрыть глаза и, не думая ни о чём, поплыть в сладостном забытьи, где не будет никого и ничего, кроме друг друга. А всего-то сутки не виделись.       Но ведь всегда найдётся тот, кто помешает любовной идиллии. Вот и теперь реальность ударила по ушам телефонным звонком. Нехотя выпустив Ван Ибо из объятий, Сяo Чжань потянул из кармана сотовый и взглянул на экран.       Мама…       — Ответь ей, а я подожду на улице. Ты ведь готов к свиданию, Чжань-гэ?       Дождавшись утвердительного кивка, Ван Ибо вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.       Сяо Чжань посмотрел ему вслед, пытаясь преодолеть желание пойти за ним, затем почувствовал укол совести. Родители звонили редко, обычно по важному случаю, предпочитая сообщения телефонным разговорам. Мама, правда, постоянно звала в гости, однако он всё время откладывал, ссылаясь на занятость. Но, честно сказать, Сяо Чжань боялся, что она при встрече каким-то невероятным образом поймёт, что её надежда на внуков рухнула, как карточный домик.       Пора бы, конечно, было уже признать, что он взрослый, и, соответственно, может строить отношения с кем угодно. И головой Сяо Чжань всё это понимал, но в глубине души испытывал страх перед признанием. То, что относительно легко рассказалось тётушке и соседям, сложно будет донести до семьи Сяо. Да и как это сделать? Папа и мама, вы не волнуйтесь, но у меня появился парень… Так что ли?!       Телефон, на миг умолкнув, заиграл вновь. Деваться было некуда, и он, вздохнув, преувеличенно бодро ответил на вызов:       — Привет, мам…       — Добрый вечер, сыночек, — родной голос донесся до него еле слышным эхом. — Как ты там? Всё хорошо? Не звонишь, не пишешь. Мы с отцом волнуемся!       — Да, всё в порядке, мам, жив-здоров.       — Я хотела напомнить… В августе годовщина нашей свадьбы. Может быть, ты приедешь?       Внутри что-то предательски дрогнуло. Он вёл себя как последний трус, боясь рассказать про своего парня. Ведь, рано или поздно, родители всё равно должны узнать правду. Лучше уж сейчас.       А, ладно, была не была!       — Естественно. Но что, если я приеду не один?       В трубке на пару секунд воцарилась тишина, а после послышался неразборчивый голос отца. Мама рассмеялась и спросила:       — Папа интересуется — с принцем или принцессой?       — Мам! Что?! — Сяо Чжань растерянно пискнул, уши обдало жаром. Это же он собирался сказать первым, а не услышать от родителей, согласитесь?       Молчание повисло в воздухе. И вновь первой его нарушила мама, окликнув осторожно:       — Эй, Чжань-Чжань… Ты там, часом, не уснул?       — Мама, ты меня смущаешь.       — Ну, мы же взрослые люди, верно?       — Эмм, да… хорошо, окей… С принцем, самым лучшим…       Душный румянец сполз уже на шею. Но Сяо Чжань покраснел ещё больше, когда услышал в ответ:       — Что ж, так мы и думали. Приезжайте, будем рады! Только вот…       Мама на мгновение запнулась, будто пыталась подобрать слова, а потом, видимо, так и не подобрав, выпалила:       — Надеюсь, ты уверен, что он тебя любит?       И тут же охнула, а Сяо Чжань как наяву увидел, что она испуганно прикрыла ладошкой рот.       — Конечно, любит. Приедем в гости — увидите сами, — с неловким смешком заверил он её и положил трубку.       Способность снова здраво мыслить и говорить вернулась не сразу. Во всяком случае, когда Сяо Чжань с корзинкой для пикника вышел на вечернюю улицу, лицо ещё горело огнём, а внутри ворочался червячок сомнения.       Его мама была замечательной и всегда максимально корректной, но вот — поди ж ты! — сумела одной лишь фразой выбить из колеи.       Потому что… Ван Ибо действительно так ни разу и не сказал ему эти три заветных слова. Конечно, он сказал много других, не менее важных и приятных.       И да, Сяо Чжань был уверен, что любимые губы не могут лгать.       И да, Сяо Чжань точно знал, что Ван Ибо любил его, хоть ни разу и не говорил это прямо. Это же было так очевидно. Словами можно было обмануть, но никак не поступками. И это было то, что имело значение.       И всё же, и всё же, как же хотелось словами услышать, что его любят.       И чем раньше — тем лучше. Потому что, несмотря ни на что, какая-то часть Сяо Чжаня нуждалась в дополнительной уверенности.       Ван Ибо стоял, прислонившись к фонарному столбу у входа в «Кофейную пенку». Сяо Чжань невольно залюбовался им: его парень (он снова с удовольствием назвал Ван Ибо мой парень, мельком отметив про себя, как нравится ему это произносить) сегодня выглядел куда более сексуально, чем когда бы то ни было. Одет он был не в привычные мешковатые штаны и безразмерную толстовку с капюшоном, а в чёрные джинсы и ослепительно белую рубашку, что выглядывала из-под кожаной куртки. Тёплые лучи солнца золотили светлую кожу, путались в волосах, весёлыми зайчиками прыгали по блестящему корпусу мотоцикла.       При виде Сяо Чжаня он расплылся в улыбке, но затем всмотрелся в него внимательнее, и, должно быть, не на шутку испугался, потому что встревоженно спросил:       — Что с тобой, Чжань-гэ?       — Всё нормально. Я рассказал о тебе родителям…       Ладно, не будем думать о пустяках. Надо отвлечься и переключиться на что-то другое, чтобы спасти этот вечер.       — И? — Ван Ибо бросил на него напряженный взгляд.       — И… они ждут нас в гости на годовщину свадьбы.       Тихий облегчённый выдох и солнечная улыбка были ему ответом:       — Тогда прошу!       — А куда мы?       — К звёздам!       Мчаться на мотоцикле с Ван Ибо было… восхитительно. Они проносились по нескончаемым спиралям скоростных магистралей столицы, и каждый поворот радовал новыми видами — полосами деревьев на бульварах, высотными зданиями, широкими проспектами, ярким многоцветьем реклам. Всё это сливалось в одну бесконечную весёлую ленту, и казалось почти нереальным.       Хотя поначалу скорость пугала Сяо Чжаня, чем дольше они ехали, тем спокойнее он становился. Обхватив талию Ван Ибо руками и прижавшись к широкой спине всем телом, он позволил себе раствориться в получаемом от езды удовольствии.       Через некоторое время город остался позади. Они свернули на грунтовую дорогу, справа и слева от которой потянулись поля. Солнце прощалось с землей, и тени от придорожных деревьев, что ложились под колёса, казались тёмно-фиолетовыми.       — Ещё долго? — не надеясь на то, что его услышат, проорал сквозь шум двигателя Сяо Чжань.       Однако Ван Ибо услышал и повернул голову:       — Нет!       Вскоре мотоцикл притормозил рядом с каким-то указателем, Ван Ибо снял шлем и оглянулся на Сяо Чжаня.       — Могу я попросить тебя закрыть глаза, Чжань-гэ?       — Зачем? — Сяо Чжань слез с мотоцикла, тоже стянул шлем и удивлённо оглянулся по сторонам, пытаясь понять, куда его привезли на ночь глядя, но ничего необычного не заметил: обычная полянка на холме у обрыва, деревья, тропинка между ними да закатное солнце, готовое коснуться горизонта.       — Знаешь, будет немного неловко дрочить тебе, когда ты на меня так смотришь…       — Ван Ибо, ты вообще человек? — Сяо Чжань смущённо закатил глаза, но не мог не усмехнуться. — Я взрослый мужчина за тридцать, а ты меня вгоняешь в краску.       Они были знакомы достаточно, они уже несколько раз целовались, чтобы не стесняться подобного, но привыкнуть к прямоте Ван Ибо Сяо Чжань всë ещë не мог. Хотя, стоило признать, ему ужасно нравилось то, что происходило между ними. Вот и сейчас от этих слов внутри что-то перевернулось и сжалось.       Он же любит его, ведь правда?!       А Ван Ибо, заметив, как зябко он передёрнул плечами, накинул на них свою куртку, улыбнулся так широко и по-детски, что Сяо Чжань просто не смог ему противостоять: пришлось, глубоко вдохнув свежий воздух, зажмуриться. Его аккуратно взяли за руку, и повели вперед.       — Открывай, уже можно, — обдал ухо горячим дыханием Ван Ибо.       Сяо Чжань торопливо распахнул глаза, и с губ непроизвольно сорвалось восхищённое:       — Какая красота!       С небольшой возвышенности открывался вид на бескрайние цветочные поля, окрашенные во все оттенки жёлтого и терявшиеся в туманной дымке, а в озорных порывах ветерка, бегущего по цветам, чувствовался медовый аромат. Это цвёл рапс. Казалось бы, куда прозаичнее, однако солнце заливало желтевшее море последними лучами, и мир вокруг словно сошёл со страниц старинной сказки.       Или сна…       Сяо Чжань нахмурился и потёр пальцами виски. Какое-то неясное воспоминание шевельнулось в нём. Закат, ветер, ярко-жёлтое поле цветов, чьи-то белоснежные крылья…       Точно, того самого сна!       — Мне это снилось, да, мне это действительно снилось! — Сяо Чжань возбуждённо обернулся назад. Белоснежная рубашка бросилась ему в глаза, и он покачнулся на ногах, губы похолодели.       А что, если их встреча была предопределена?       Ван Ибо с ловкостью, достойной опытного танцора, подхватил его, не дав врезаться носом в землю, и прижал к себе. Тёмные глаза испуганно распахнулись:       — Чжань-гэ, что с тобой?       — Это был сон… или нет? Что это было? Всё, всё как наяву, я помню даже аромат цветов, — невнятно забормотал Сяо Чжань. — Это тебя я видел во сне… Ведь тебя? Ты был одет в белое, что-то кричал мне, а я не мог расслышать слов… Ты не будешь смеяться, нет? Что ты кричал тогда, Бо-ди?       — Диди любит тебя…       Немного охрипший голос остановил льющийся поток слов. Что это? Наконец-то, настоящее объяснение в любви?! Давнишний сон (о, боги, ведь это всего лишь сон?!) был тотчас отброшен в сторону. Не до него!       Почему, ну, почему три гуевых слова так много для него значили?       Однако, может быть, именно сейчас эта фраза — отнюдь не признание, а лишь очередная шутка в стиле мелкого гремлина, дурацкий ответ на не менее дурацкий вопрос?       Сяо Чжань чуть отстранился и неуверенно улыбнулся. Сердце екнуло — Ван Ибо буравил его напряженным взглядом, словно ожидая ответа, потом неожиданно хмыкнул: видимо, сомнение столь явно читалось на его лице, что тот без слов уловил невысказанные мысли:       — Чжань-гэ, ну почему с тобой так сложно? Я же люблю тебя, и — просто поверь — я и в твоём сне кричал тебе то же самое. Я никогда не встречал таких людей, как ты. Ты заставляешь моё сердце биться чаще. Нести всякую околесицу. Совершать странные поступки. Потому что, гэгэ, ты — это ты…       Сяо Чжань смущённо закрыл лицо руками. Какой же он дурак! Почему-то он был уверен, что цветом стал похож на свёклу. Или, по крайней мере, на спелый помидор.       — Знаешь, почему я привёз тебя именно сюда? Ты слишком необычный, и мне не хотелось приглашать тебя на первое свидание в какое-то банальное место, ну, там в кафе или ресторан, куда мы сходим в любой другой день. Я подумал, что здесь тебе должно понравиться больше, — прошептал Ван Ибо и мягко потянул на себя, заставляя отнять руки от лица. — Давай спустимся к цветам.       Ветер бросил им навстречу дурманящий запах. Несмотря на то, что солнце почти село, жёлтое сияние вокруг казалось еще ярче. Край горизонта на западе стал нежно-лиловым, предлагая золотистым лучам последний приют. Облака, похожие на оставленные волшебной кисточкой тени от цветов, окрасились в розоватые тона, а небо, наоборот, приобрело тёмно-синий цвет.       — Ты прав, Бо-ди, здесь определённо лучше, чем в ресторане, — Сяо Чжань потрогал кончиками пальцев сначала горящие щёки, а затем — душистые соцветия. Его снова охватило ощущение нереальности происходящего. — И как ты угадал, что я люблю закаты?       Ван Ибо, пристально наблюдавший за ним (да, Сяо Чжань успел заметить это краем глаза), сделал шаг к нему — руки, большие и горячие, обвили его талию со спины, заключив в объятия — коснулся носом виска:       — Не угадал. Ты сказал однажды, а я запомнил. Только вот, ты не договорил почему… нас прервал очередной покупатель.       Сяо Чжань откинул голову ему на плечо, чувствуя спиной напряженное, словно струна, тело. Сердце заколотилось с такой силой, что сбило дыхание. Губы Ван Ибо, на которые он в очередной раз безбожно залип, пахли весенним ветром. Тёплые, мягкие. Слишком нужные. Необходимые. И мысли в голове выстроились в ряд, наконец-то сделав мир упорядоченным.       Он любил своего парня до дрожи. В первый раз за долгое время Сяо Чжань испытывал к кому-то такое чистое и бескорыстное чувство, и отныне, безусловно, был уверен в ответном чувстве к себе. А это и было главным.       Вечерело. Густые майские сумерки неторопливо опускались на землю, готовя её к ночи. В наступившем безмолвии стало слышно, как успокаивается ритм сердца и выравнивается дыхание. Больше никаких сомнений. К гуям все сны (неважно, пророческие они или обычные ночные кошмары, заставляющие рыдать), и пусть прошлое останется в прошлом.       — Да, точно, я вспомнил, что нас тогда прервали, — не в силах отвести взгляда от приоткрытых губ, пробормотал он. — Видишь ли, закаты — идеальный пейзаж для художника. А ещё мне нравится в них ощущение, что мир вот-вот исчезнет. Оно такое пронзительно-прекрасное и вместе с тем такое пугающее, но сколько в нём красоты. Ты чувствуешь, Бо-ди?       Ван Ибо неуверенно угукнул в ответ и прижался плотнее, облегчённо выдохнув при этом:       — Мир, может, и исчезнет, но ты никогда не останешься один. Я всегда буду рядом, — и тут же, сбивая градус драматизма, глумливо добавил. — Но если ты боишься, что мироздание всё же рухнет, я должен успеть покаяться. Просто знай — я выбрал это место не случайно. Я погуглил, и… В общем, оказывается, рапс — родственник сурепки. А сурепка на языке цветов означает…       — … «быстрее раздевайся»       — Как скажешь, Чжань-гэ, как скажешь…       «Мир может сгореть дотла, но Ван Ибо никогда не изменится», — пожал плечами Сяо Чжань, фыркнул сквозь слёзы и потянулся к своему любимому гремлину с поцелуем.