как сказать на языке цветов «я тебя люблю?»

Кюбин волнуется. Признать это было трудно. Ну, то есть, в самом прямом смысле этого слова. Настолько, что он ворочался всю ночь в кровати и в итоге так и не смог уснуть. А теперь бродит по магазину как сонная муха. Даже постоянные клиенты, с которыми он обычно очень приветливый и разговорчивый, заметили тяжелую усталость, припрятанную в мешках под глазами. Да уж. И из-за чего? Из-за какого-то Рики Шена, дебильного тату-мастера из салона напротив, который, прости господи должен прийти с минуты на минуту. По крайней мере, он сам ему об этом написал. Кюбин даже удивился и отскочил от телефона, как получил уведомление. Непривычно. И непонятно. Тщетные попытки написать рассказ на английском закончились настоящим крахом. Кюбин не мог сосредоточиться, все время отвлекаясь на частые зевки и желание спать. Так что он просто просидел за пустым листом около тридцати минут, оставив пару клякс и перечеркнутых слов, ничего умного и стоящего не начеркав, когда колокольчик над дверью весело зазвенел. — Привет, всем сонным, — отзывается Рики, заходя внутрь, — Что-то ты плохо выглядишь, цветочек. Неужели ты так волновался о встречи со мной, что не спал всю ночь? И как только он понял? Неужели все настолько хреново? Кюбин оглядывается на витрину, пытаясь уловить свое отражение. Усталые синяки под глазами говорили сами за себя. Но он ни за что, даже под дулом пистолета, не признается. Будет еще тешить чужое самолюбие. Конечно. — Заткнись. — Ладно-ладно, не злись, цветочек, — поднимает в примирительном жесте руки Рики, — Может, я правда волнуюсь. Не думал? — Ага, конечно, — фыркает Кюбин, вытаскивая из подсобки второй стул, — Ты и волнуешься — вещи несовместимые. Рики пожимает плечами. В руках, покрытыми ветвистым узором вен, крепко сжат уже знакомый скетчбук. Мозг подкидывает воспоминание о случайно лайкнутом посте. Кюбин чувствует легкий флер подкатывающей тошноты. Все таки надо больше спать. Кюбин кружит по магазину, расчищая стойку от бумажек, чеков и принадлежностей для цветов и оберток. А голова кружится вместе с ним. Нет, после работы он точно ляжет в кровать в хороший такой шестнадцатичасовой слипинг. Не меньше. Рики усаживается на один из стульев, предварительно пододвинув его поближе, вызывая непроизвольный нервный тик глаза у Кюбина. И чего это с этим парнем не так вообще. — Так, у меня несколько правил, — отзывается Кюбин, садясь рядом, — Никаких тупых шуток, пререканий, сидишь и слушаешь меня. Ты в моем магазине и чуть что — выйдешь вон, быстрее, чем успеешь открыть рот. И не лезь ко мне. — Боже, цветочек, откуда столько страсти, — усмехается Рики, открывая скетчбук, — Выдохни, расслабься, я к тебе не яйца катить пришел. — И никакого «цветочек», — перебивает его Кюбин, поднимая указательный палец, — Что это вообще за дебильное прозвище. — Ну, ты же самый настоящий цветочек, — закатывает глаза Рики, но под чужим недовольным взглядом замолкает, — Ладно-ладно, молчу. Кюбин выдыхает. Ладно. Все должно пройти нормально. Во всяком случае, он всегда может его выгнать. У него достаточно хорошая зарплата, чтобы не пожалеть об этом. Не убудет. Рики выкладывает различные карандаши, разной толщины, формы и остроты. Кучу цветастых ластиков. Парочка даже в виде Хеллоу Китти и Куроми. Миленько. Учитывая его устрашающий образ, это выглядит даже странно. Вот уж не представлял Кюбин, что тому может нравиться подобное. — И так, — подает голос Рики, нарушая долгое молчание, — Есть идеи? — У твоего клиента, были какие-то особые….как бы это сказать…предпочтения? Условия? — Просто парный эскиз с цветами, — разводит руками Рики, а потом тут же меняется в лице, — А хотя… было одно. Кюбин поднимает голову, готовясь ухватиться за соломинку. — Слушаю. — Это татуировка для него и его парня. Вот и все. Кюбин ловит еще один смачный тупняк. И почему все должно быть так сложно? Парная татуировка для клиента и его парня? Боже, а почему просто нельзя набить какую-нибудь сопливую фразочку? — Мда, не густо, — цокает Кюбин, соскальзывая со стула, — Ладно, сейчас подумаю. Следующий час проходит вот так: Кюбин предлагает цветок, рассказывает о его значении и Рики кривиться, хмуриться, машет головой и отвергает абсолютно все его идеи. И как вот вы прикажете с ним работать? И это еще его клиент оказывается требовательным? Страшно представить, что там вообще тогда за монстр. Кюбин кружиться по салону, в попытках предложить уже хоть что-то. «Роза — слишком банально», «Амариллис — боже это что реально название?», «Гибискус — выглядит некрасиво», «Орхидея — похож на женский половой орган, мы все-таки геям эскиз делаем». Кюбин чувствует, что он уже в шаге от того, чтобы сойти с ума. Спустя еще полчаса, он падает с грохотом на стул. — Я сдаюсь, — выдыхает он, — Какой же ты вредный, тебе все не нравится. — Нет, просто ты предлагаешь какую то херню, — хмуриться Рики, скользя взглядом по витринам, — Слушай, а вот эти? Он кивает куда-то в сторону холодильной камеры. Кюбин поворачивается, пытаясь проследить за чужим взглядом. Ярко голубые, с острыми кончиками и наклоненными бутонами. Колокольчики. — Это полевые колокольчики, — как-то слишком уж тихо отвечает он, — Привязанность, постоянство и вечная любовь. В памяти всплывает вечер из детства. Кюбину было около восьми. Мама, вернувшаяся с работы, слишком уставшая, чтобы чем-то заниматься, по привычке поцеловала сына в лоб. Заварила душистый смородиновый чай, скинула кардиган небесного цвета. Кюбин обожал такие вечера. Многочасовые разговоры с ней за столом о том, как у нее прошел день на работе, о коллегах и всяком всяком. А потом вернулся отец. Незаметно прокрался на кухню с огромной охапкой цветов. Колокольчики. И тогда, уставшие глаза матери загорелись самыми яркими звездами на небе. Даже нет, не так. Ее глаза затмили бы абсолютно все из них. Само солнце. Мама подскочила с места, кинувшись в объятия отца. Тот долго кружил ее, а вернув на землю, поцеловал в лоб и сказал простую фразу: «Это правда». Тогда, маленький Кюбин не понимал в чем дело, пока мама не объяснила. — Подаренные колокольчики означают — «я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь», — внезапно продолжает он. Громкий щелчок разрезает повисшее на долгую минуту молчание. Кюбин от неожиданности оборачивается, замечая искры, мелькавшие на чужом лице. В чужих, карих глазах. Такие знакомые, до каких-то бабочек под ребрами. — Вот оно, — отзывается Рики, еще раз щелкнув пальцами, — Это то что нужно. Парень принимается делать набросок, легкими отрывистыми движениями, выцарапывая линии на бумаге автоматическим карандашом. А Кюбин чувствует себя как-то странно. Словно какие-то образы из прошлого только что воплотились в жизнь. Он зависает взглядом на чужих руках, которые обычно держат татуировочную машинку, а теперь вычерчивают знакомые силуэты колокольчиков. Идет выше — туда, где закатанные рукава оголяют вид на различные татуировки. Надписи, корабль, какие-то геометрические узоры. И еще выше, туда, где немного съехавшая набок черная рубашка, открывает вид на ту самую татуировку, берущую начало у ключиц. Тонкие стебли, а дальше — цветки сакуры. Нежные, бледные, такие хрупкие, что даже страшно взять в руки. Боишься, что сломаешь. Разрушишь такую осторожную и аккуратную красоту. Было и что-то похожее в самом Рики. Мимолетное, но бросающееся в глаза. Изящное, почти что королевское. Кюбин на задворках прокручивает значение цветов сакуры. «Улыбающийся тебе», «чистый», и «прекрасный». «Ему подходит» — догоняющей мыслью ударяет голову. А потом Кюбин понимает, что вообще происходит и о чем он думает. Он машет головой, пытаясь отогнать дурацкие крутящиеся мысли. Цепляется пальцами до белой кожи в столешницу. Нет, ему точно нужно проспаться. В попытке себя чем-то занять, он снова садиться за пустой лист, пытаясь вернуться к сочинению, которое ему нужно было сдать и поскорее. — Все нормально? — отзывается Рики. И тон его голоса действительно сочиться каким-то необычным беспокойством. Словно ему действительно есть дело. — Забей, — отмахивается Кюбин, — Просто не выспался. Рики снова недоверчиво хмурится. — У тебя точно все хорошо? И Кюбина как прорывает. Впервые за долгое время. Словно сломалась многовековая плотина, стоявшая тысячу лет. Он ведь даже Тэрэ про это особо не рассказывал, зная что друг будет жутко волноваться и в ущерб себе и своим экзаменам по какой-то заумной нердовской математике и физике, предложит помощь. Он этого не хотел. А здесь….Может потому, что Рики ему не друг, а скорее недруг (а недруг ли теперь?), его прям выворачивает словами. «У тебя словесный понос» — как сказал бы Джунхен, — «Бро, проблюйся, станет легче». И к удивлению, Рики внимательно слушает. Даже от эскиза отвлекается. Как будто бы даже ловит каждое слово, переодически кивая, показывая — я слышу и понимаю. Когда Кюбин наконец-то заканчивает свою жалобу фразой: «В общем вот такое вот дерьмо, теперь мне надо дописать это сочинение за три дня и я хер знает что делать, потому что мой английский на уровне Лондон из зе кепитал оф Грейт Британ, потому что я не знаю что писать и вообще меня отчислят и я умру, потому что стыдно перед мамой», глубоко выдохнув после этого, он чувствует какое-то облегчение. Словно камень с души упал. Рики молчит, о чем-то долго раздумывая, а потом все-таки подает голос. — Во-первых, успокойся, — начинает он, тут же пресекая любые попытки Кюбина возразить, — Нет, молчи. Ты жутко взвинчен, даже не смей отрицать. Я заметил это как только зашел сюда. Как ты только клиентов не распугал всех в таком настроении. Во-вторых, ничего страшного в этом нет. Ты уставший, явно хочешь спать, судя по тому, как ты тупишь в этот листок столько времени, а все, что ты написал, тут же перечеркнул. Кюбин съедает слова так и не произнося их. Только кивает, мол, ладно, продолжай. — Спасибо, — чуть улыбается Рики, — Тебе дали классную возможность написать о том, чем ты горишь. О том, вокруг чего вертится буквально вся твоя жизнь, мать твою. Так не упускай этот шанс. Тебе всего-то надо написать сочинение. Не знаю, расскажи о типа каком-нибудь цветке, его истории и легенде. Ты ж это знаешь. Кюбин, да ты один из самых умных чуваков в этом дебильном университете. Больше половины людей там — тупо пускают слюни и ждут, пока мамочка их подотрет, ровно как и их задницы. А ты ведешь семейный бизнес, и раз уж ты до сих пор не обанкротился и не проебал все, то весьма успешно. Блять, да я иногда завидую, когда вижу очередь у тебя и счастливых людей, выходящих отсюда. Если у тебя проблемы с грамматикой, я без проблем проверю твою писанину и подправлю ее. Кюбин переваривает. Долго. Целых пять минут, проведенных в молчании под пристальным взглядом этого ненавистного (а ненавистного ли) тату-мастера. И все, что он может сказать это: — Ты знаешь английский? Рики вымученно смеется. — Боже, ты реально из всей моей речи услышал только это? — прикрывает лицо ладонями он, — Да, я знаю английский. Да будет тебе известно, до приезда сюда, я жил в Америке. А еще до этого — в детстве, я учился в школе с английским уклоном. Так что твои черкаши я подправить точно смогу. — Сам ты черкаш. — Это взаимно, не переживай, — хихикает Рики, возвращаясь к своему эскизу. Кюбин снова возвращаться в мысли. Но в голове только голос, повторяющий: «Кюбин, да ты один из самых умных чуваков в этом дебильном университете». Странно. Необычно. Приятно. До чертиков хорошо где-то там, глубоко внутри.И от этого еще больше непонятно. Рики вообще сегодня заставляет его как-то себя чувствовать, совсем не так. Раньше бы он без слов выставил его за дверь, да еще бы розами по наглой роже надавал, чтоб неповадно было. А сейчас. В голове всплывает мысль. Тонкая, эфемерная. Кюбин скользит взглядом по салону, натыкаясь на желтенькие цветы, с красивым двойным бутоном. Нарциссы. Нарциссы это одни из первых весенних цветов, говорящие о том, что зима кончилась. Они символизируют новое начало, творчество, вдохновение, осознанность, прощение и жизненную силу. Согласно греческой мифологии , нарциссы появились из тела сына бога воды Нарцисса, как наказание за его самолюбие и отказ нимфе по имени Эхо. Кюбин цепляется за это, как за спасательный круг. Вот оно. Слова сами сыпятся по бумаге. Следующий час все проходит в какой-то даже творческой обстановке. Рики рисует, Кюбин пишет свое сочинение. Оба переодически перебрасываются фразами и шутками и вопросами: «А как правильно пишется это слово? А какое тут время? Паст симпл или презент перфект континиус?». В целом, можно даже сказать, что это приятно. Вот так заниматься делами рядом с кем-то, кто тебя, вроде как понимает? — Слушай, а тебе не надо на работу, — внезапно вспоминает Кюбин, поднимая голову. Рики отвлекается от рисунка, оборачиваясь назад. На двери тату-салона висела табличка, где жирным шрифтом написано: «Технический перерыв, не беспокоить». А потом поворачивается обратно, с самой хитрой на свете улыбкой. — Не, не надо. Кюбин думает, что ему идет. Вот такое выражение лица. «Омерзительно восхитительный засранец» — думает он. Молчание прерывает громкое уведомление. Рики лезет в карман, вытаскивая мобильник. Что-то быстро печатает. — Тэрэ спрашивает купить ли тебе кофе, — не отвлекаясь от набирания сообщения говорит он, — Я сказал, что да, потому что ты как сонная муха. Тебе какой? — Как обычно, — пожимает плечами Кюбин, а потом резко замирает, — Погоди, Тэрэ? Рики отправляет сообщение с характерным звуком, запихивая телефон обратно в карман. — Да, а что? — ухмыляется он, — Ревнуешь? — Когда это вы успели подружиться? — Друг моего врага — мой друг. Кюбин кривиться. — Там не так говорилось. — А мне похуй. — Идиот. Вот и поговорили. Кюбин возвращается к сочинению. Слова льются словно он откопал какой-то живительный источник и теперь все не может напиться. Рики, который, кажется уже даже и забыл про рисунок, пристально пялился прямо на Кюбина. Спустя пару секунд он все же не выдерживает. — Ну что? — Все хотел спросить, а какой я цветок? Кюбин ловит ступор. — Роза на помойке. — Блять, ну какая ты заноза, — закатывает глаза Рики, — Серьезно, какой? Мысленно перебрав все известные ему цветы, Кюбин не находит ответа лучше чем: — Нарциссы, — кивает он в сторону, — Вот эти, с желтой головкой. — Это те, про которые ты пишешь? Кюбин кивает, старательно игнорируя чужую расцветающую улыбку, на наглом лице. Ну уж нет. Не в его смену. Подумает еще, что он пишет из-за него. Или про него. Какой кошмар. Позор. Еще через полчаса к ним наконец таки заглядывает Тэрэ, с тремя бумажными стаканчиками кофе и неожиданно — маячившим Джунхеном за дверьми. А вот это уже что-то новенькое. — Алоха всем сонным, — здоровается он, ставя стаканчики на стойку, — Рики твой вот этот, они подписаны. — Спасибо, бро, — кивает Рики, не отвлекаясь от разглядывания чужого лица. Разве что на то, чтобы подвинуть ближе кюбинов стаканчик к нему и посмотреть хмурым взглядом, кричащим: «Пей, чтобы я видел. Хотя бы глоток». И Кюбин почему-то слушается. Только смотрит в ответ как-то язвительно. Типа: «Я выпил, смотри наслаждайся. Доволен?». Тэрэ, все это время следящий за немым ментальным диалогом, негромко охает. — А вы…типа… подружились? — А ты типа с Джунхеном сошелся? — вскидывает бровь Кюбин, переводя взгляд на бедного парнишку за дверьми, который не знает, чем себя занять. Тэрэ краснеет за секунду. Это даже мило. — Ну, у нас вроде свидание, — почти шепотом отвечает он, — Так что я на секунду. Не хочу вас отвлекать. И быстренько ретируется. Всегда так делает, чтобы избежать лишних вопросов и объяснений. Но у Кюбина есть его номер и более того — адрес. Так что ему не сбежать. И Тэрэ это знает. Кюбин смотрит как тот выскакивает за дверь, переплетая пальцы со свои предметом воздыхания (или уже правильнее сказать парнем?) и улепетывает так, что только пятки сверкают. — Сладкие, — комментирует Рики, который оказывается тоже наблюдал за ними. — Ага. — Честно, — возвращая все свое внимание обратно — не на эскиз, но к Кюбину, — Я думал, вы встречаетесь. Ну, пока не начал общаться с вами двумя. — Фу, — кривится Кюбин, — Я видел как он жевал сопли в пять лет и ссался под себя. Рики смеется, делая большой глоток своего кофе. Взгляд Кюбина почему-то примагничивается к чужому, дернувшемуся кадыку. Красиво. — Честно, я бы не поверил, — говорит он, спустя время. — Почему? — Нуу, знаешь, тебе не подходит, — вслух размышляет Рики, — Тебе бы кого-нибудь более мрачного что-ли. Брутальней, с тобой ростом, может быть с татуировками и ну такого…полную противоположность, короче. Кюбин снова кривится, до состояния сморщенного и забытого лимона на три года в холодильнике. — Ты себя что ли описываешь? — спрашивает он, следя за тем, как бегают чужие глаза по потолку, — Да ни в жизнь. — Эх, а шанс был хороший. Кюбин громко фыркает. Да уж, шанс. Слишком много странностей за сегодня. Пора бы прекращать. Скользнув взглядом на часы, которые отстукали уже десять, он резко поднимается с места. — Мы уже два часа как закрыты. — Это типа «проваливай нахер»? — Это типа пора домой, Рики. — Вау. — Че? Рики хихикает, прикрываясь ладонью. — Ты впервые назвал меня по имени. Кюбин дуется. — Больше не буду. — Нет, — отрезает он, — Повтори. — Больше не буду? — Дурак не это, — хлопает себя по лбу Рики, заглядывая в глаза после, — Имя. Мое имя. — Дорогой сердцу моему Рики, собирай монатки и выматывайся со своей классной жопой отсюда, — сладко растягивая каждый слог шепчет Кюбин, — Пора закрываться и по кроватям. Рики нехотя сползает со стула, собирая карандаши и скетчбук подмышку. — Эх, а начиналось так красиво. — Еще красивее закончится, если я через пять минут не буду дома спать, — угрожающе сверкает глазами Кюбин, — Я бы сказал, кроваво. — Вау, а ты кинковый, — шутит Рики, выходя за дверь, — Но мне нравится. Это заводит. Кюбин корчит дурацкую рожу, выключая свет. Закрывает двери на ключ и старательно оттягивает момент прощания. Потому что знает — будет неловко. И вот они одни на пустой улице, освещенной тусклым светом фонарей. Рики тупо разглядывает землю, даже не курит, к удивлению. На другой стороне припаркован его байк. — Ну… — Да… — Ладно, ты не такой уж и хуесос, как я считал, — пожимает плечами Кюбин. А что, зато честно. Он и правда так теперь думает. Рики смеется. И больше это не кажется противным и не вызывает тошнотворный позыв проблеваться как можно быстрее. У него вообще красивый смех. Грудной, низкий. Завораживающий. — Ну, тут ты ошибся, — кивает Рики, — Я тот еще хуесос, но немного в другом смысле. Очередная ошибка работы сервера. А потом до Кюбина доходит. — Да я не в том плане. — Я понял, — отзывается Рики, — Тебя подвезти? Кюбин недоверчивым взглядом смеряет мотоцикл, а потом самого Рики. — Нет, спасибо, я пешком. — Как знаешь. И кажется на этом все. Но Рики внезапно подходит ближе. Слишком близко. Можно снова учуять его парфюм. Ваниль и табак. Беспроигрышное сочетание запахов, абсолютно точно подходящее ему. Приятное. И тянется рукой, чтобы взъерошить чужую макушку. — Сладких снов, цветочный мальчик. Кюбин не понимает. То ли у него тахикардия, то ли давление. Или он умирает. Но сердце выворачивает кульбит за кульбитом, пока Рики наконец-то не отходит. Перебегает дорогу, садиться на свой байк. И тут до него доходит. — Блять, Рики Шен, сукин ты сын, — орет он, — Я же говорил. — Прости, цветочный мальчик, не удержался. Ладно. Он прощает. И вообще, «цветочный мальчик» звучит мило. Но он не говорил этого. И не думал.