Confluence

Себастьян резко просыпается, на мгновение его охватывает паника, приманка мерцает, и он понимает, что всё ещё находится под завалом. С шипением он пытается выползти, вырывая руку из бетона и хватаясь за пол. Ногти вонзаются в металл, позволяя ему выбраться. Он был благодарен за дополнительный объём лёгких, благодаря которому не задохнулся под завалом. Он использует силу верхней части тела, чтобы вытащить хвост из-под обломков. — Ауч... охх, эта сука, клянусь, как только увижу её... — шипит он себе под нос. Обломки переворачиваются, когда он выползает из-под завала, оглядывая себя, чтобы убедиться в отсутствии серьёзных травм. На хвосте осталось лишь несколько мелких царапин и припухлостей. Ничего серьёзного. От той ловушки он, казалось, был весь на иголках. Хотя, возможно, это было из-за той сущности. — Ты в порядке, — констатирует Анзу, её голос монотонен, но в нём слышится намёк на облегчение. Она подходит к нему, осматривая. Себастьян фыркает, ненадолго ложась на пол в попытке прийти в себя. — Если под «в порядке» ты имеешь в виду, что всё чертовски болит, то да, — проворчал он, потирая лицо. — Ты кричал во сне, мне начало казаться, что что-то случилось, — говорит Анзу, подойдя ближе, присев на корточки и глядя на существо перед собой. Себастьян рычит, но не на неё. — Мою голову посетил ещё кое-кто. Какая-то сущность с тупейшим именем из всех, которые я слышал. Хотел, чтобы я выпустил кристалл и позволил ей творить, что вздумается. Анзу наклоняет голову, — Зачем... кому-то это нужно? — Не знаю, какая-то жуткая сущность, найденная здесь внизу, любит устраивать человеческие драмы. А потом он превратил меня обратно в человека, пытаясь завлечь на свою сторону. Наёмница оглядывает его, — И ты отказался? — удивлённо спрашивает она. Она думала, что он ненавидит своё тело, желает вернуть всё обратно. — Я не заключаю сделок с теми, кто думает, что наши жизни просто какая-то мыльная опера. Он говорил, что создал меня. Да, конечно, после этого я захочу работать с ним, — Себастьян закатывает глаза и сцепляет руки, глядя в потолок. — Как... благородно с твоей стороны. —Ага, ну, если бы это случилось с десяток лет назад, ответ мог бы быть другим. Но я не смог бы просто бросить вас всех. Без меня вы, ребята, снова бы стали частью неё, я этого не допущу. Глаза Анзу слегка расширились, он был прав. Она забыла, что лишь благодаря ему снова могла ясно мыслить. Это его тело не давало ей вновь утонуть в море голосов. С кряхтением он поднимается, потирая затылок. — Если хоть один ублюдок сегодня вновь попытается со мной связаться, то я просто взорвусь, — проворчал он, стряхивая пыль и мусор с тела и волос. О, как же хочется в душ. Приятный тёплый душ. Он скучал по душу. Вместо этого ему приходилось нырять бассейн с солёной водой. Он просто хотел окунуться в горячую ванну. Но, к сожалению, его тело было слишком уж велико для обычных ванн. Отбросив ностальгические мысли, он оглядывается, замечая гору обломков, оставленных расходниками, пробившими потолок. Он был рад, что обрушение не повредило трубы с водой и зону не затопило. Он оглядывается на свой скремблер, всё ещё слыша, как тот, несмотря ни на что, продолжает работать. Эта штука определённо была крепкой. — Габриэль? Пейнтер? — кричит он, задумавшись об их состоянии. Надеясь, что они не попали под завал, когда он пытался столкнуть их с пути. — Они оказались по другую сторону. Мы договорились встретиться в кристальной комнате, — говорит Анзу, указывая на коридор, несомненно, ведущий к ней. Себастьян щёлкает языком, прекрасно зная, где они находятся. — Исследования и Разработки? Отлично... — он замолкает, вспоминая слова той сущности. — Слышала что-нибудь о Левиафане? — Великий морской змей? Из Библии? — спрашивает Анзу, заставляя Себастьяна, впечатлённого подобными знаниями, посмотреть на неё. — Я увлекалась змеями в детстве. Ах. — Интересно. Но нет, не думаю, что это он. Та сущность, мистер Лопи, знаю, идиотское имя, сказал, что я должен найти Левиафана. Что бы это ни значило. Анзу наклоняет голову, — Странно. Думаешь, он здесь? Это существо? Машина? — Не уверен. Не знаю, хочу ли вообще искать эту штуку, учитывая то, что этот ублюдок наверняка играет со мной. Он, похоже, получает удовольствие, наталкивая людей на путь и наблюдая за их действиями. Анзу встаёт, чуть потягиваясь. — Что бы это ни было, звучит не очень. Левиафан — вестник хаоса, пожирающий проклятых, когда они умирают. — Прекрасно. Ещё лучше. — Думаю, быть съеденным большим морским чудовищем не самая странная вещь здесь. Себастьян фыркнул, — Действительно. Думаю, нам пора идти. Пейнтер и Габриэль начнут паниковать, если мы не объявимся. — Точно.

***

— Так почему ты осталась?  Думал, что ты сбежишь, как только появится возможность, — скользя по коридору, Себастьян не может не задать этот вопрос. Анзу легко поспевает за ним. Она выглядит слегка обеспокоенно. — Я... не уверена. Часть меня хотела уйти, но другая часть волновалась. По двум причинам, наверное. Если я уйду от вас, то кристалл придёт за мной. Я... я не могу вернуться туда. Себастьян понимающе кивает. Ему никогда не нравилась мысль о полной потере автономии. Находиться под чьим-то контролем, не в силах самостоятельно мыслить и чувствовать. — А вторая причина? Анзу смотрит на него, её разноцветные глаза слегка смягчаются. — Я всю жизнь была эгоисткой и заботилась только о себе... думаю, мне хотелось хоть раз побеспокоиться за других. Себастьян мычит, он знал это чувство. — Не бойся, я никому не скажу о том, какая нежная ты внутри, — он дразняще ухмыляется. Лицо Анзу на мгновение вспыхивает, прежде чем она кашляет, отворачиваясь. Себастьян не может не усмехнуться, вытаскивая оставшуюся часть хвоста из бетона. Он проводит рукой по толстой чешуе, убеждаясь в отсутствии каких-либо проблем. Его разум возвращается к тому моменту. Чувствуя себя таким маленьким и хрупким, он должен был быть счастлив вернуться в ту форму. Стать человеком. Он забыл каково это. Конечно, иногда он чувствовал себя запертым в собственном теле, будто носил чужую кожу. Что он был человеком в шкуре монстра. Но он почувствовал себя не так, когда та сущность разорвала его, смяла, словно глину, возвращая к тому, кем он был много лет назад. Это было неправильно. Словно он делал всё это не по тем причинам. Что бы случилось, если бы он пожал руку мужчины? Его брат бы покрылся кристаллами? Он бы перестал понимать Еву и не смог помочь ей выбраться? Пейнтер бы возненавидел его за такое решение? Он хотел вернуть всё без вмешательства какого-то мистического кукловода. Он не нуждался в помощи сущности, упивавшейся трагедией. Считавшей, что жизни — просто фигуры на клетчатой доске. Жизнь Себастьяна не была шахматной партией. Ему не нужен был тот, кто может просто схватить его фигуру и передвинуть её из-за всплывшей в голове глупой идеи. Особенно когда этот ублюдок шептал на ухо Урбаншейд, направляя их по нужной тропе. Думая, что сможет поколебить волю Себастьяна после стольких лет ненависти и злобы, кипевших в его крови. Заполнявших разум, сжигавших его душу. Он не склонился бы ни пред кем. Ни пред Урбаншейд, ни пред Кристаллом, и уж точно ни пред какой-то сущностью по имени Лопи. Себастьян напишет собственную историю. И если из-за этого он останется в этой форме. Пусть так и будет. — Ты был расходником, — Анзу нарушает концентрацию, глядя на него снизу вверх. Это был не вопрос, а утверждение. — Думаю, ты читала мой файл, — бормочет Себастьян, вспоминая, как Габриэль говорил о том, что она дала ему ту папку. — Да. Был. Меня собирались казнить за то, чего я не совершал. Урбаншейд схватили меня, а затем заперли здесь. Анзу кивает, — Какая лабораторная крыса может быть лучше человека, обречённого на смерть. Точно, она тоже была расходником. Будучи наёмницей, она наверняка убила много людей. — Люди делают всё возможное, когда терять уже нечего. В том числе рискуют своей жизнью ради шанса на свободу. Он почувствовал некоторое родство, она прошла через ту же программу. Знала, чего от неё ждут. Конечно, она не стала экспериментом, а затем вернулась в к работе, словно ничего не произошло. Где к ней постоянно обращались как к монстру на грани срыва. Но ей было знакомо то чувство беспомощности. — Человеческий дух достоин восхищения, — шепчет Анзу, касаясь шеи руками. — Нежелание сломиться под самым тяжёлым давлением. Я восхищаюсь твоей стойкостью, Себастьян. Если бы я оказалась на твоём месте, то Урбаншейд давно бы пылал ярким пламенем. Я бы медленно и мучительно убила каждого причастного. — Я тоже думал об этом. Но от этого не станет легче. Это лишь запятнает тебя огромным количеством крови. Я убил учёную, сделавшую это со мной. Сломал ей шею, разорвал на части. Но не почувствовал ни капли удовлетворения, — эта форма легко поддавалась жажде крови. Инстинкты вырывались наружу, заставляя его видеть всё красным. Он рвал когтями и скрежетал зубами, но, вскоре после того, как туман рассеивался, наступало чувство вины. — У тебя есть инстинкты выживания. Набрасываться только тогда, когда тебя загоняют в угол. Меня тренировали с самого детства. Эти эмоции, чувства... они давно исчезли, — отвечает она, стягивая маску и глядя на него. От её вида Себастьян не вздрагивает, он лишь чувствует, как внутри него поднимается сожаление. Её лицо было изувечено, покрыто толстыми шрамами, а части губ изогнулись, обнажая зубы и дёсны. — Это сделал мой друг. Оставил меня умирать, и всё из-за денег, — она не смотрит ему в глаза, и Себастьян делает всё возможное, чтобы не пялиться на изуродованное лицо. — Мне жаль, — тихо говорит он, и она качает головой. — В тот день я поняла, что рядом с тобой никого не будет. Ты должен позаботиться о себе сам. Но то, как твой брат, как ты, сражаетесь за других, рискуя собственной жизнью... заставило меня осознать, что есть люди, готовые рискнуть всем, ради спасения остальных. Себастьян сглатывает, — Если я смогу уберечь кого-то от того кошмара, который сам пережил. То я сделаю всё возможное. Никто, я повторяю, никто не заслуживает подвергнуться тому, через что я прошёл. Анзу не отвечает, и они идут в тишине. Она не неловкая, а приятная, теперь они понимают друг друга немного лучше. Помимо связывавших их кристаллов, у них определённо было кое-что общее. — Твой брат Габриэль... он всегда такой? Себастьян бросает на неё взгляд, он не мог не удивиться вопросу после их длительного молчания. — О чём ты? — Глупый, беззаботный... и... — Идиот? — ухмыляется Себастьян, глубоко усмехаясь. — Думаю, нет. Я не видел его двенадцать лет, но в последний раз, когда мы общались, он хотел казаться серьёзным человеком. Уйти и оставить свой след, бросить семью позади. Я был так зол, потому что хотел сделать то же самое, но не смог. Я не был похож на Габриэля, который мог влиться в любую среду. Он был весёлым, спортивным и успешным. Всем, чем не был Себастьян. — Я всегда завидовал ему. Его способности просто... двигаться дальше, пока всё вокруг рушится. А потом, когда он ушёл, это было похоже на нож в спину. Я сказал ему больше никогда со мной не общаться. И он послушался. Себастьян тяжело вздыхает, — И вот он здесь. Помогает мне. После всего случившегося. Думаю, он специально ведёт себя так, чтобы я не сломался.  Я ценю это, но знаю, что он напуган так же, как и я. — Так поступают старшие братья. Они склонны взваливать всё на свои плечи и стараются защитить всех, кроме себя, — тихо говорит Анзу, — Тебе повезло, что он у тебя есть. — Согласен. Каким бы тупым он ни был, он мой брат. Жаль, что теперь его младший брат монстр. Анзу хихикает, — Сомневаюсь, что его это вообще волнует. Себастьян не может сдержать нежную улыбку, — Ага. Я тоже сомневаюсь, — он надеется, что у Габриэля всё хорошо он знает, что мужчина может постоять за себя. Он доказал, что может. Он просто надеялся, что Пейнтер не выкинет что-нибудь слишком безумное. Он знал, что Пейнтер мог быть ревнивым. Но у него было чувство, что они отлично поладят.

***

Отдел Исследований и Разработок не был тем местом, где он хотел бы задерживаться. Учитывая то, что большую часть своего времени он провёл именно здесь. Он хотел войти, а затем выйти оттуда как можно скорее. Белая плитка и свет флуоресцентных ламп мешали ему сосредоточиться, заставляя думать о том, как его тащили сюда против воли, заковывали в наручники и накачивали наркотиками. Свет бил в глаза, пока они вкалывали сыворотку за сывороткой. Пока он менялся, скручивался, превращаясь в нечто неузнаваемое. А они лишь писали что-то на своих планшетах, игнорируя его мучительные крики. Он умолял их прекратить, наблюдая, как его кожа скатывается а мышцы пульсируют, образуя новые связки, новые придатки к его телу. Вырастая вдвое. Лишь для того, чтобы они отбросили его в сторону, когда закончат. Вынужденный стать лабораторной крысой, а после тварью в клетке. Выставленный на всеобщее обозрение, не в силах открыть свою золотую клетку. Не более чем животное в вольере зоопарка. Он закрывает глаза, пытаясь отогнать воспоминания, которые, словно водоворот, затягивают его, не способного бороться с течением, всё глубже и глубже. Затхлый запах антисептика и металла не помогали избавиться от воспоминаний. О том, как его привязывали к столу. Рубцы многие годы обвивали его запястья, но в конечном итоге они сошли на нет. Его тело постоянно регенерирует клетки, но разум никогда не забудет. Воспоминания поднимут свои уродливые головы, как только он ощутит что-то, что напомнит ему о жизни в этом месте. Запах, прикосновение, что угодно могло спровоцировать их и отправить его обратно на стол. — Эй. Эй. Себастьян моргает, поток мыслей полностью останавливается, когда Анзу щёлкает пальцами. Он понял, что не двигался с места, грудь болела от того, с какой силой он сжимал рубашку. Так сильно, что даже слегка порвал её. Концы и так были давно оборваны, так что он не сильно расстроился. — Извини, — сразу говорит он, качая головой, — Это место вызывает плохие воспоминания. Анзу выглядит слегка обеспокоенно, хоть и не комментирует это. В отличие от Габриэля и Пейнтера, она, казалось, чувствовала границы и не пыталась выяснить то, чего не следовало. — Та дверь открыта. Большинству требуются ключ-карты, но эта... м... — она указывает на пол, и Себастьян замечает кровавое пятно рядом с комнатой. — Это нехорошо. Будь начеку. Кто знает, какая тварь может здесь прятаться. Анзу кивает, понимая, что снова осталась без оружия, но не сильно беспокоится. Она умела постоять за себя. Она тренировалась не для того, чтобы полагаться на оружие. В конце концов, её собственное тело было настоящим оружием. К тому же, рядом с ней всё ещё находилось огромное морское чудовище, имевшее массивные когти и множество острых зубов. Она была вполне уверена в своей защищённости. Себастьян входит первым, в комнате находится толстая защитная дверь, ведущая куда-то ещё. Похоже, это была зона усиленного содержания. Себастьян не узнал это место. Кровь была повсюду, и, судя по брызгам гниющего кровавого месива на стенах, здесь побывал один из Англеров. Судя по запаху, это случилось давно. Себастьян прикрывает лицо рукой, пытаясь не давиться, когда запах смерти разложения ударяет по нему, словно пощёчина. — Она старая. Похоже, с начала блокировки, — бормочет Себастьян. Несомненно, та тварь, что устроила это, сожрала всех людей здесь. Тогда, возможно, это был Пандемониум, учитывая то, что они любили глотать добычу целиком, растворяя её в своей кислоте. — Себастьян. Анзу вновь вырывает его из размышлений, показывая жёлтую ключ-карту. — Это поможет продвинуться дальше. Себастьян смотрит на дверь, зная, что они не выберутся, уходя лишь вглубь этого места. Но он должен был признать, что эта открытая зона содержания вызвала у него любопытство. Будет ли там Левиафан? Кто это? Что-то вроде Англеров? Пандемониума? Какой-то робот? Ему было любопытно, и он знал, что тот чёртов Лопи посеял в нём этот интерес. Как будто сущность хотела, чтобы он это увидел. Он не был уверен что именно. — Шагнём в бездну и узнаем, что там, или вернёмся назад и попытаемся найти остальных? — спрашивает Себастьян, желая узнать её мнение. Анзу поворачивается, — Ну, если Левиафан там, то мы могли бы сделать его нашим союзником. Мы боремся против кристальной армии, любая помощь бы не помешала. — Но мы можем освободить существо, способное убить тебя и меня. — Это рискованно, но что такое жизнь без риска? — спрашивает Анзу, и она права. Но он не знал, стоит ли рисковать на данном этапе. На их плечах лежало многое, и открытие двери потенциальному врагу... — Ладно, открывай дверь. Может, это просто какая-то комната наблюдения. Он надеялся. Он не хотел драться с очередным существом. Себастьяну стоило приберечь силы, поскольку для кристалла он был врагом номер один. Возможно, из-за того, что она знала о ключе, способном открыть её дверь. Собери столько солдат, сколько захочешь, но эти защитные двери не откроются ничем, кроме ключ карты в его куртке. Шах и мат, идиотка. Анзу вставляет ключ-карту в считыватель, и дверь, с громким щелчком, открывается. За ней находится комната наблюдения, похожая на ту, которую он видел во время собственных экспериментов. Но панели были закрыты, в комнате стоял полумрак. Себастьян включает приманку, его метки блестят на свету. — Где-то здесь должен быть переключатель, поднимающий панели. И тогда мы сможем посмотреть, что там внизу. Анзу начинает осматриваться, а Себастьян находит нечто похожее на забрызганный кровью диктофон. Он тянется к нему, осторожно нажимая кнопку воспроизведения. — Доктор Сайлас докладывает. Мне поручено записать процесс трансформации Левиафана, прежде всего известного как Z-31. Мистер Шейд лично запросил кандидата. Наступает пауза, нарушаемая тихим вздохом мужчины. — Я не буду останавливаться на личном мнении о кандидате. Он был в здравом уме, но его логика была ошибочной и мешала компании. Лучше всего было перевести его подальше от других проектов, но когда он пригрозил всё рассказать... Нам пришлось заставить его замолчать. Себастьян задумался о том, кто же этот несчастный ублюдок. Он чувствует, как в животе что-то скручивает, но не реагирует на это. — Проект «Левиафан» служит страховкой на тот случай, если кто-либо из объектов, в частности Z-13, начнёт бунтовать. Он направлен на тотальное разрушение организма и создание существа, которое будет охотиться и убивать по команде. Для этого потребуется полная потеря памяти и личности, в скором времени Z-31 будет под полным контролем. В отличие от проекта «Посейдон», данная процедура будет выполнена, пока объект находится под седацией. Он не будет знать о трансформации и будет помещён в стазис до полного завершения проекта. — Господи, — прислушиваясь шепчет Анзу, и Себастьян не может не согласиться. Полное переписывание? Потеря себя? Себастьян не мог этого представить. Каково это, быть схваченным и превращённым в нечто ужасающее. Ради того, чтобы постановить таких, как он? — Z-31 добивается успехов. Тем не менее, введённая ДНК привела к некоторым мутациям. Это было ожидаемым результатом, но мы не ожидали того уровня изменений, который он демонстрирует. В отличие от Z-13, мутации почти мгновенны, его тело перестраивается прямо на глазах. Субъект не проявляет никаких признаков сознания, боль и дискомфорт полностью отсутствуют. Себастьян почти собирается выключить диктофон, но продолжает слушать. Следующая запись отличалась от остальных, на этот раз мужчина тяжело дышал, он слышит рёв аварийных сирен на заднем плане. — Произошло полное нарушение условий содержания! Мы не успели начать финальную часть проекта, из-за чего Z-31 всё ещё способен сохранять прежнюю личность и представляет собой самостоятельную угрозу. Мистер Шейд решил остановить проект и просит меня устранить его. Вся работа... Коту под хвост... Я... О, нет. Он слышит рёв и громкие крики, звук разрываемой плоти смешивается со слышимым визгом. Он слышит хлюпанье крови, когда что-то впивается в тело учёного, и звук удара диктофона об пол. — Н... нет... А затем запись обрывается. — Один из Англеров ворвался сюда и просто... уничтожил всё. Но... думаешь, они правда уничтожили этого Левиафана? Анзу оглядывает консоль и жмёт на кнопку, он поворачивается, наблюдая за открывающимися металлическими панелями. В комнате стоит большая труба, жидкость внутри светится неоновым зелёным. Внутри трубы образуются и лопаются пузыри. Он приближается к стеклу, замечая, что в ней что-то есть. Это было что-то... что-то, чего Себастьян не мог разобрать. Существо свернулось в клубок, длинный шипастый хвост скрывал большую часть его тела со странными крыловидными придатками, которые время от времени подёргивались. — Вот и он. Левиафан, — с лёгким благоговением шепчет Анзу. Дверь справа распахивается, и Себастьян спускается по лестнице. — Так это ты должен был уничтожить меня, а? Вот почему они хотели, чтобы я увидел? Потому что ты должен был стать моим хищником? Существо, казалось, спало в жидкости, время от времени дёргаясь. Он не может разглядеть его лицо, но оно выглядит достаточно гуманоидно. Длинные когти заменили его стопы, делая похожим на динозавра или какую-то птицу. Подойдя ближе, он понимает, что существо меньше него: большая часть длины, казалось, уходила в хвост, обвивший его, словно толстая спираль. У него были плавники, но не такие, как у Себастьяна. Они больше напоминали усики сияющего жёлтого цвета с толстым шипом на конце. — Прости, приятель. Мне жаль видеть то, что они пытались превратить тебя в безмозглого зверя. Они не успели завершить проект, так что, возможно, ты ещё здесь. Внезапно красный свет ударяет по глазам, в комнате срабатывает сигнализация, заставляя Себастьяна повернуть голову. Анзу, подняв руки, смотрит на консоль. — Какого хера?! — Я ничего не делала! Оно сработало само по себе! — кричит она, и Себастьян резко поворачивает голову к трубе, наблюдая, как жидкость медленно утекает вниз, а стекло скрежещет и трескается под давлением. Себастьян едва успевает отскочить в сторону, его тело обвивается вокруг лестничных перил, когда труба открывается, и существо, покрытое скользкой зелёной жидкостью, падает на пол. Левиафан выбрался, он был свободен. Лежал в густой жиже, которая Бог знает сколько поддерживала его жизнь. Он не просыпается, а просто лежит на полу, словно новорождённый ребёнок. Он осторожно наклоняется ближе, чувствуя, как тело мгновенно бросает в дрожь. Словно кто-то только что вылил на него ушат холодной воды. Теперь он мог разглядеть монстра получше. Из-под его губ торчали клыки, а золотисто-бежевая чешуя покрывала лицо. Его лицо. Такое знакомое. Настолько знакомое, что ему показалось, будто сердце внезапно остановилось. Нет. Нет. Нет. Лицо Левиафана принадлежало тому, кого он знал. Тому, кто заботился о нём. Тому... — Нет, прошу, нет... — шепчет Себастьян, подползая ближе, но тело замирает, не в силах дотянуться до существа перед ним. Сильная челюсть, волосы... он знал этого человека. Он знал его. Ибо этот мужчина принёс ему немного покоя. Относился к нему как к человеку, а не как к монстру. Этим мужчиной... Этим мужчиной был Садао Такахидэ. Садао Такахидэ был Левиафаном.