Лисий танец

Поначалу Вэй Ин даже поверил, что оторвался от собачьей своры. Стихли лай и рычание за спиной, удалось спокойно переночевать в деревеньке. Потом он спрятался в телеге и даже уснул под мерный скрип колёс и покачивание — в телегу был запряжён вол, шагающий медленно и размеренно. Разбудил Вэй Ина гомон толпы. Он выскользнул из телеги, где так удачно прятался, и смешался с толпой. Ему снова хотелось есть, а вокруг так и текли соблазнительные запахи. Однако не успел он хоть немного расслабиться и сообразить, где выйдет получить хоть половинку пирожка, как в воздухе появился новый аромат, от которого Вэй Ин едва не выпустил хвосты. Пахло чуть влажной собачьей шерстью. Мать объясняла, что даже необученные простые собаки боятся лис в человечьем обличии и начинают неистово лаять на них. А собаки-оборотни и вовсе готовы разорвать на месте. Встречаться хоть с кем-то из собачьего племени Вэй Ин не собирался, а потому попятился, а затем стремглав бросился прочь. Запах преследовал его, и вскоре в голове осталась только одна мысль: бежать, бежать немедленно, бежать, не чуя ног под собой. Городские ворота оказались совсем рядом, он вылетел за них, ни на что не обращая внимания. Он мчался так долго, пока не упал, полностью обессилевший, прямо в дорожную пыль, сам не заметив, как поддался страху, хоть мать и учила всегда мыслить трезво. Когда он сумел поднять глаза, перед ним оказалась ещё одна деревушка. Пусть тут не было никакой ярмарки, зато у самой дороги росло дерево со спелыми локвами. Вэй Ин сначала втянул носом воздух, но страшных запахов не почуял, потому, осмелев, подобрался к дереву, набрал плодов и устроился в тени. Жевал он медленно, наслаждаясь кисловатым вкусом и поглядывая настороженно на дорогу. Город был близко, собаки могли взять след и прийти за ним и сюда. Как назло, ветер переменился. Вэй Ин ещё недостаточно хорошо понимал такие тонкости, только некое чутьё подсказало, что нужно уйти, спрятаться лучше, отыскать безопасное место. Он выбрался из-под ветвей, замер посреди улицы, задумавшись. Местные селяне не поглядывали в сторону чужого ребёнка, у них были и свои дела, так что Вэй Ина совсем никто не беспокоил. Только этот ветер… Вэй Ин запрокинул лицо. Ему чудилось, что всё в мире пришло в движение, само небо нахмурилось и задумало против него что-то дурное. …Лай раздался в отдалении, внезапно, но приближался стремительно быстро. У Вэй Ина не осталось сил бежать, и он, закусив губу, сжавшись от накатившего волной страха, остался стоять. Мать учила его сражаться с собаками, но он ровным счётом ничего не вспомнил, а когда заметил свору, осознал, что у него нет и шанса. Собак было пять! Непрошенные злые слёзы покатились по щекам. Неужели он зря старался спастись? Может, и лучше было бы умереть прямо над телом матери, соединиться с родителями в посмертии? Может, для лисьих душ уготованы особые дороги, и он бы не разлучился на них с теми, кого любил? Псы приближались, а он словно прирос к месту, даже двинуться не мог. И никто вокруг не придал значения ни собачьему лаю, ни испугу ребёнка. Может, кто и посмотрит, когда собаки начнут рвать его на части, но и капли сочувствия в их взглядах не будет! Вэй Ин сморгнул слёзы, он весь дрожал. — Вэй Ин, — где-то позади раздался полузнакомый голос. Ветер бросил прямо в лицо знакомый запах — мягкий цветочный аромат, смешанный с запахом воды, как ночь у озера, где цветут лотосы. Как обещание спокойствия. Может, это и вовсе почудилось? Откликнуться или повернуть голову Вэй Ин не успел: собаки наконец настигли, окружили его, и он только чудом уклонился от первой, что прыгнула, метя в горло. Она промахнулась, верно, но другая тут же вцепилась в голень. Обожгло болью, Вэй Ин вскрикнул, но извернулся и даже не упал, хоть штанина мгновенно промокла от крови. — Вэй Ин! — снова раздался голос. И следом: — Пошли прочь! Что-то сверкнуло, собаки завизжали и прянули назад, а Вэй Ина подхватили с земли сильные руки. Он наконец увидел красивое лицо, и благородные черты вспомнились ему. Кажется, он видел этого человека прежде. — Всё ещё носишь алую ленту, — вздохнул тот. — Ну всё, всё, теперь ты в безопасности. Я друг твоих родителей, Вэй Ин. — Дядя Цзян? — предположил Вэй Ин, потому что других имён не знал. Сердце его билось всё так же быстро, в ноге перекатывалась боль, а собачий лай заставлял вздрагивать. — Так и есть, — подтвердил тот и призвал меч. — Так и есть. *** Лань И перенесла их прямо в Главный зал Башни Золотого карпа, и первой, кого увидел Вэй Ин, была прекрасная лисица. Не скрывая хвостов, восседала она прямо на почётном месте, в то время как Цзинь Гуаншань, словно мальчишка, стоял перед ней на коленях. Она была одета в простое чёрное ханьфу на мужской манер, а вот хвосты полыхали огнём, и никаких других украшений ей было не нужно. Вэй Ин осознал — это и есть Баошань-саньжэнь. — Вот наконец и ты, — улыбнулась та с нежностью и кивнула. Лань И тут же приблизилась к ней, словно не заметив Цзинь Гуаншаня, и на миг их пальцы соприкоснулись. — Кто с тобой?.. — бросила короткий взгляд за её спину Баошань. — Глава клана Цзян с супругой и детьми, младший из Ланей с супругом, — отозвалась та, чуть повернувшись. — Они знают, почему мы здесь. Всё шло не так, всё было совсем не по правилам. Вэй Ин украдкой оглядел зал и тут же заметил стоящую в тени пару — и узнал, конечно. Сяо Синчэнь и Сун Лань. Глаза Сун Ланя скрывала повязка, Сяо Синчэнь же… оказался лисом и тоже не скрывал хвостов — снежно-белых, как и у Лань Чжаня. Чуть нахмурившись, Вэй Ин почувствовал себя странно. С одной стороны, вот так запросто открывать свою природу он не привык, с другой же — похоже, что Баошань только приветствовала это. Что же будет правильным в такой ситуации? На миг опустив голову, он всё же решился и сбросил оковы, сдерживающие хвосты и уши. Тут же он почувствовал взгляд Лань Чжаня, а спустя вдох тот тоже показал себя. Даже в этом они были едины, и сердце забилось быстрее от осознания. Баошань как раз посмотрела в их сторону. — Младший Лань унаследовал лисью кровь от матери, — негромко сказала она, а Цзинь Гуаншань отчего-то ещё ниже опустил голову. — А чей же ребёнок его супруг?.. Вэй Ин сделал шаг вперёд и поклонился, как подобает. Выпрямившись, он ответил: — Я — сын Цансэ-саньжень. — Утраченное семя! — воскликнула Баошань и стремительно бросилась к нему, не замечая ничьих взглядов. Она обняла Вэй Ина и даже приподняла его голову за подбородок — ростом она почти ему не уступала. — Да, я вижу в тебе и черты Цансэ, и даже её упрямство. Но… где же она сама?.. Вэй Ин уже готов был рассказать, что случилось, но тут поднял голову Цзинь Гуаншань. В голосе его звучал яд, похоже, Баошань лишила его сил, запечатала меридианы, потому единственное, что ему оставалось, — говорить отрывисто и зло, изливая презрение в адрес тех, кто был ей дорог. — Цансэ, — будто сплюнул он. — Лань Цижэнь, этот глупец, всё гадал, лиса она или нет. И даже поделился со мной своими размышлениями, дескать, я имел дело с лисами часто, а значит, поднаторел в том, чтобы определять их по повадкам. Я сказал ему, что не может этого быть — это пустое благородство Ланей могло помешать уничтожить проклятое племя, но сам сообщил Вэнь Жоханю, что Цансэ — лисица. Вот он и выследил её, да жаль, не успел добить и щенка. Кто ж знал, что клан Цзян укроет дурное отродье. Вэй Ин тут же сжал кулаки. Баошань же, отступив от него, бросила холодный взгляд на Цзинь Гуаншаня. — Поднаторел, значит, в определении лис по повадкам? — усмехнулась она. — То-то один из твоих отпрысков — лисёныш. Что, не узнал лисицу в цветочном доме? — она качнула головой. — Значит, и кровь Цансэ на твоих руках. Что ж, сначала разберусь с тобой, потом и с Вэнь Жоханем поговорю как следует, — она приблизилась к Цзян Фэнмяню и госпоже Юй. — Значит, это вы вырастили сына Цансэ?.. — Да, — отозвался Цзян Фэнмянь. — Вэй Усянь — наш воспитанник. — Я никогда не забуду этого, — пообещала Баошань. — Станьте сегодня свидетелями моего суда. Те из моих детей, что покидают Небесную гору, не могут вернуться назад. На Небесной горе спокойствие и тишина. Если они принесут остальным рассказы о внешнем мире, это взволнует умы… и все дети окажутся в опасности. Но Сяо Синчэнь нарушил правило и пришёл ко мне за помощью. — Мы знаем, что случилось, — кивнул Цзян Фэнмянь, а следом за ним — госпожа Юй, Цзян Чэн и Цзян Яньли, Вэй Ин и Лань Чжань. — Низость главы одного из Великих кланов… Что случилось с этим миром, пока мы были поглощены собой? — Баошань взглянула на Лань И. — Что ждало тебя в клане, супруга моя?.. — Почти то же, что и здесь, — вздохнула Лань И. — Но у клана Лань теперь новый глава, он сумеет навести порядок. — Значит, и здесь пора построить что-то новое, — заметила Баошань. Она направила энергию ци, и двери Главного зала распахнулись, пропуская внутрь Цзинь Цзысюаня с госпожой Цзинь. Вэй Ин даже решил, что та бросится помогать супругу, но она с холодным лицом прошла по залу и встала рядом с госпожой Юй. Давние подруги, они переглянулись так, точно понимали друг друга без слов. Цзинь Цзысюань же подошёл прямо к Баошань и глубоко поклонился. — Я пришёл свидетельствовать, — сказал он. *** Едва они все расселись в Главном зале, как двери его снова распахнулись. На этот раз внутрь вошёл Не Минцзюэ. Не Хуайсан отставал от него на пару шагов и прятал лицо за веером. Стоило главе клана Не увидеть лисицу на самом почётном месте, где должно было восседать Цзинь Гуаншаню, как лицо его потемнело. — Неужели сама Баошань-саньжэнь — лисица? — выдохнул он. — Как может быть легенда мира заклинателей проклятой лисой? Неужели всё обман?.. Вэй Ин коротко вздохнул. Глава клана Не всегда говорил слишком прямо, и всем было известно, что он терпеть не мог лис. То, что Мэн Яо очаровал его и использовал, наверняка оставило в его душе глубокую рану. И теперь он вдвое сильнее был недоволен лисьим племенем. Но Баошань молчала, не торопясь отвечать ему. И тогда взгляд Не Минцзюэ зацепил и других лис. Сначала он увидел Лань Чжаня, и между бровей у него залегла глубокая складка. Нефриты считались безупречными среди заклинателей. Затем он нашёл взглядом и Вэй Ина — а уж с ним-то был хорошо знаком. Наконец увидел он и Сяо Синчэня, слава о котором тоже до него доходила. — Что, глава клана Не, — усмехнулась на его замешательство Баошань, — удивляешься, как же столько славных заклинателей оказались лисами?.. Откуда в тебе такая ненависть к моему племени? Кто обидел тебя?.. — Издавна наш клан не терпел лис, — уронил Не Минцзюэ. — И когда этот мелкий… когда этот… — даже назвать Мэн Яо он, похоже, не мог. Не Хуайсан смотрел в пол, не решаясь вмешаться, но Вэй Ин встретился с ним взглядом и понял, что тот глубоко обеспокоен. Баошань же мягкими шагами направилась прямо к Не Минцзюэ. — Клан Не — славный клан, — сказала она просто. — Прошёл долгий путь становления. Заклинать на саблях — умение не простое. Опасное. Слишком уж тёмное это оружие, слишком много крови и боли впитывает в себя, пока не разрушает дух своего владельца. Но ты молод, глава, отчего же твой дух уже омрачён темнотой? Ты так близок к искажению ци. — Не подходи, лиса, — словно забылся, кто перед ним, Не Минцзюэ. В руках его тут же оказалась прославленная Бася. Баошань не обнажила оружия и сделала ещё шаг вперёд. — Ты не сумеешь навредить мне, — добавила она. Все вздрогнули, когда Не Минцзюэ с криком ринулся в атаку. Он намеревался разрубить высокую, но всё же хрупкую Баошань надвое, но та изящно подпрыгнула и встала ровно на кончик его сабли. Духовных сил у неё было столько, что Вэй Ину показалось — она и вовсе могла бы летать без меча. — Мальчишка, — мягко сказала она. — Взгляни мне в глаза… Она прыгнула снова и коснулась ладонью лба Не Минцзюэ. Тот удивлённо моргнул и рухнул на одно колено. Не Хуайсан тут же подскочил к нему, принялся щупать пульс и заглядывать в глаза, и вскоре в лице его проступило замешательство. Баошань же только кивнула. — Незачем вредить ему, я лишь поправила течение ци… — она отвернулась и вернулась на место, но не опустилась на золотое кресло, а встала рядом с Лань И. — Теперь здесь собрались все, кому следует знать. Клан Цзинь и клан Вэнь сговаривались за спиной прочих, намеревались погубить главу клана Не, сломить дух его младшего брата и разделить земли. Им вздумалось, что и двух Великих кланов достаточно… Не Минцзюэ опять хмурился, но не спешил ни возражать, ни снова возмущаться, что с ним говорит лисица. Баошань же продолжала: — Но я пришла не потому, что хотела вмешаться в эти дрязги, а потому, что глава клана Цзинь оскорбил и чуть не убил моего ученика, ослепил его спутника на тропе совершенствования. Я вернула ему глаза, пусть повязки можно будет снять лишь две луны спустя. Но теперь я хочу взыскать за это злодеяние, — она оглядела зал. — И за многие другие. За обиды, что он как муж нанёс благородной супруге, за то, что обесчестил множество дев и не торопится признать детей. За то, что, сговорившись с кланом Вэнь, погубил мою ученицу Цансэ. За каждого из моих детей, потому что всё племя лис я таковыми считаю. — И что же, ты пришла взыскать кровью за кровь? — спросил Не Минцзюэ. — Крови пролилось достаточно, — вздохнула Баошань. — Но клану Цзинь нужен новый глава, а этому миру — новый порядок. Или вы забыли уже, что такое путь меча? Следует ли мне напомнить, с чем и из-за чего должно вам сражаться?.. На это Не Минцзюэ промолчал. Баошань же снова обвела взглядом зал. — Тьма таится не в техниках, что позволяют обратиться к Инь. Тьма — это похоть и грязь, что прорастает в душах. Тьма — это жажда властвовать и ступать по головам, — припечатала она. — Вот что она есть. И я пришла выжечь её из Великих кланов.