Making Lemonade

      Первым препятствием в лабиринте была веревка, протянутая через тридцатиметровую пропасть, глубина которой достигала почти шестидесяти метров. Это был единственный путь через обрыв, если не считать широких каменных стен по обе стороны, по которым можно было бы взобраться.       Когда они впервые столкнулись с этим препятствием, первый план ДжоДжо состоял в том, чтобы смазать свои ладони слюной и взобраться по этим отвесным стенам, используя Хамон.       — Да брось, в твоих перчатках всегда полно мыла, это точно сработало бы, — уговаривал Джозеф, но Цезарь не разделял его энтузиазма.       Ему и так потребовалось много времени, чтобы сделать хотя бы несколько пар этих перчаток (после испытания огненными струями ему пришлось надеть одну из самых неудобных запасных пар), и он не собирался использовать их попусту из-за очередной дурацкой затеи ДжоДжо. Тот на протяжении всего следующего получаса ныл, что Цезарь никогда не ценил его гениальность.       — Какую еще гениальность?       — Видишь, вот об этом я и говорю — о неуважении.       И почему Цезарь вспомнил этот разговор именно сейчас? Ему нужно было сосредоточиться.       — Как думаешь, эта веревка выдержит нас обоих? — типичным наглым тоном прервал его размышления Джозеф.       — Нет.       — Ты до сих пор злишься на меня? Я же почти ничего не сделал.       — Не трать время впустую.       Веревка была сделана из бечевки, органического материала, и он послал через нее Хамон, заставив канат туго натянуться.       — Даже такой высокомерный придурок, как ты, должен понимать, что дела пойдут быстрее, если мы переправимся одновременно, — настаивал Джозеф. — Почему бы тебе не подсадить меня на плечи и…       Но Цезарь уже начал перебираться через пропасть, балансируя на наэлектризованном тросе. Джозеф выругался и последовал за ним.       — Ладно-ладно, в следующий раз я позволю тебе сесть на меня верхом, — прохрипел Джозеф ему вслед.       Когда они приблизились к камню, за которым скрывался рычаг, ведущий в следующую часть лабиринта, они с Джозефом потянулись к нему одновременно. Уставившись друг на друга, они были не в силах пошевелиться, пока Джозеф первый не убрал руки и скрестил их на груди.       — Дамы вперед.       — Заткнись. — Цезарь сунул руку за камень и с грохотом потянул за рычаг. Оба отскочили в сторону, когда гигантский каменный шар прокатился мимо них в пропасть, а две дюжины змей выпали из своего укрытия. — Отнеси их…       — Да, я понял. — Джозеф схватил в охапку извивающихся змей и переложил их в углубление, где раньше покоился каменный шар. Его глаза внезапно загорелись, и он наклонился, чтобы погладить змею-альбиноса. — Эдит! Отлично выглядишь, я думал, что причинил тебе вред в тот раз!       — Перестань валять дурака.       Они взобрались на чердак по одному. Ломкие чешуйки старой кожи, отслаиваясь, осыпались с потолка на их волосы, словно перхоть.       — Теперь я понимаю, почему это место назвали «проходом из змеиной кожи», — задыхаясь, произнес Джозеф. — Могу поклясться, что в прошлый раз кожи было меньше…       Потолок был настолько низким, что они были вынуждены ползти по узкому и извилистому проходу, как змеи. На этот раз Джозеф, по крайней мере, не врезался в Цезаря сзади.       — Послушай, — начал тот спустя несколько минут. — Мне нравится проводить с тобой время, но обязательно ли нам заниматься этим дерьмом? Я имею в виду, какой в этом смысл, если мы уже взобрались по тому чертовому столбу и прошли через шесть таких лабиринтов…       — Ты не можешь остановиться на достигнутом. — Но все, о чем он мог думать, были слова «Мне нравится проводить с тобой время».       — Да-да, знаю, усилия дороже таланта. Но я не согласен. Не моя проблема, что некоторые придурки рождаются такими слабыми, и чтобы преуспеть в чем-то, им приходится много тренироваться.       Когда Джозеф говорил, ему даже не нужны были паузы, чтобы перевести дух.       «Впечатляюще, — думал Цезарь. — Возможно, тренировки сработали.»       — Может, это какая-то тупая шутка, которую я не могу понять?       Цезарь не удостоил его ответом.       — Было бы гораздо лучше, — продолжил Джозеф, срывая голос и переходя на британский акцент, — … если бы мы могли просто как-нибудь сесть (без всей этой тренировочной ерунды, ага?) и выпить чашечку…       — Мы уже выпили. Вчера.       — Это не считается, — усмехнулся ДжоДжо. — Ты все это время был пьян в стельку.       — Что же, очень жаль, — ответил Цезарь, вынужденный тратить драгоценный кислород на пространный ответ. — Но мы делаем это не веселья ради. Человечество может погибнуть — и погибнет, если мы не победим Людей из колонн. Включая тебя.       К его удивлению, Джозеф на мгновение замолчал.       — Пожалуйста, просвети меня: почему ты так легкомысленно относишься к собственной жизни? Ты действительно такой тупой?       — Не думал, что тебя это так волнует, — произнес Джозеф, нисколько не смутившись. — Но должен быть более эффективный способ покончить с этим. Все, чем мы занимаемся — это готовимся к тренировкам, тренируемся, отдыхаем от тренировок и снова тренируемся. Эти дурацкие кольца и так испортили мне режим сна, и я больше не позволю этим ублюдкам лишать меня радостей жизни.       Цезарь воздержался от ответа; это только подстегнуло бы на подобные разговоры.       Откровенно говоря, в глубине души Цезарь хотел бы провести с ним время, не думая о нависшей над ними угрозы смерти. Но чем бы они могли заняться? Почитать у камина? Сходить в театр? Все это казалось столь далеким.       Когда они смеялись вместе или отдыхали после напряженной тренировки — эти тихие, безмятежные мимолетные моменты радости вызывали у него лишь замешательство. Они заставляли его задуматься, что, если… если…       Если у него была бы жизнь, полная таких моментов. С ним.       Он выбросил эту мысль из головы. Не сейчас.       Туннель сужался все сильнее, и вскоре они оказались почти полностью прижаты к земле, так что им приходилось подтягиваться вперед на локтях. Их темп замедлился до предела, и оба начали сильно потеть от напряжения. Цезарь находил пьянящий мускусный запах своего спутника довольно отвлекающим: по нескольким причинам.       «Сосредоточься», — яростно приказал он себе.       Джозеф же продолжал свое обычное нытье:       — Как же я ненавижу это, — пробормотал он. — Просто смехотворно.       — Как будто мне это нравится, — огрызнулся Цезарь, втайне благодарный Джозефу за его талант уничтожать любую зарождающуюся симпатию, которую он к нему испытывал. — Застрять в этом тесном коридоре с кем-то, кто никогда не ходит в душ.       — Я хожу в душ, — послышался его приглушенный протест.       Когда туннель закончился, Цезарь оказался в помещении, похожем на тупик, — комнату размером с уборную, со всех шести сторон обнесенную кирпичными стенами. Джозеф выскользнул из прохода вслед за ним; его жилет облез еще сильнее, напоминая линяющую змею. Он рухнул на Цезаря, повалив их обоих на пол.       — Смотри, куда лезешь!       Он спихнул Джозефа со спины и постучал по кирпичам в стене, пока один из них не поддался. В этом месте стена была менее прочной.       — Итак, дай угадаю, — насмешливо сказал Джозеф. — Как и в прошлый раз, ты собираешься стучать по кирпичам в определенном порядке, чтобы открыть проход, а потом мы будем спускаться по веревке с помощью Хамона и потеряем еще пятнадцать минут, да?       — Нет.       Цезарь опустился на колени и хлопнул в ладоши, чтобы активировать свой пузыремет. Мягкая мыльная смесь растеклась между его перчатками радужной дугой, и Джозеф остановился, чтобы поглазеть на его особую технику. Он ухмыльнулся, когда пузыри сплющились и приняли форму наконечников для стрел.       — Ха-ха, — воскликнул Джозеф. — Собираешься быть с этим лабиринтом пожестче? Не возражаешь, если я тоже…       Хоть пузыри и были тоньше человеческой кожи, они были в тысячу раз острее любого меча. Все они вонзились в каменную стену, отколов строительный материал и проделав там дыру. Джозефу пришлось прыгать из стороны в сторону, чтобы избежать потока пузырьков.       «Ну и кто сейчас несется по лабиринту, как намыленный шар для боулинга?» — подумал Цезарь.       — Да! Мы у Кровавого Фонтана, и к тому же раньше времени! — Джозеф обрадовался, хотя и не сделал ничего, чтобы помочь. — Ну и дела, Логгинс не слишком изобретателен, когда дело доходит до названий, да?       Цезарь подавил желание огрызнуться, что Джозеф не смог бы придумать лучшего названия для этого места. Поднявшись с колен, он совершил фирменный семейный прыжок в высоту, взмывая над разрушенной стеной и грациозно приземляясь перед кровавым фонтаном.       Конечно, на самом деле он был полон не крови, а морской воды, подкрашенной пищевым красителем. Но от этого ситуация не становилась менее тревожной.       Каменная статуя, стоящая на возвышении в центре фонтана, непрерывно извергала струю «крови» из своей маленькой вазы, а несколько изваяний поменьше мочились красной водой в бассейн. Джозеф мысленно хихикнул, словно школьник, а Цезарь потер виски и сосчитал до пяти.       Кто-то нарисовал маленькие черепа, опоясывающие горло центральной статуи, словно ожерелье; там же была и связка из восьми потускневших ключей, свисающая с ее шеи. Надпись так и гласила: «СВЯЗКА КЛЮЧЕЙ». (Цезарь подозревал, что это дело рук Логгинса с его не слишком утонченным чувством стиля.)       Выход из комнаты находился у основания фонтана, и несокрушимую металлическую дверь нужно было отпереть одним из ключей.       Статуя распахнула глаза, как только они приблизились к ней. Ее застывшая улыбка превратилась в зловещий оскал. Из ее пасти хлынул плотный поток кроваво-красной жидкости, а из скрытых щелей в стенах и ртов других изваяний вылетели гарпуны.       Цезарь прижался к стене и сгруппировался, чтобы избежать града стрел. Он бросил взгляд на Джозефа: не потому, что беспокоился, конечно, а чтобы убедиться, что тот относится к испытанию серьезно.       Джозеф возился со своими стальными шарами, приближаясь к крану внутри каменной пасти. Его выражение лица было обескураживающе расчетливым.       — Что, черт возьми, ты творишь?       — Смотри и учись, — самодовольно выпалил Джозеф.       Шнурок от шаров затрещал от золотистого электричества, и тут Цезарь заметил нитки — шерстяные, от вязаной шапочки — которые Джозеф успел обмотать вокруг фонтана и в той комнатке, где он уворачивался от пузырей. Вращая шарами над головой, Джозеф зарядил Хамоном всю сеть.       Гарпуны надломились пополам прямо в воздухе.       — Как ты…       — Пока ты играл с мыльными пузырями и прыгал вокруг, как крольчонок, я плел хитрую паутину гениальной стратегии, — спокойно заявил он, показав Цезарю язык. — Смотри!       Он вытащил пузыремет и, пока Цезарь недоверчиво наблюдал за ним, создал один большой пузырь. Зарядив его Хамоном, он направил его в сторону статуй. Все шесть пар каменных глаз устремились к пузырю, из-под их каменных языков показались наконечники гарпунов. И тут же они все одновременно выстрелили в пузырь.       Цезарь был вынужден признать, что, несмотря на недостатки Джозефа — его невежество, отсутствие утонченности в личной жизни и обучении, а также вульгарные манеры, — тот способен придумывать и воплощать в жизнь невероятно сложные схемы, совершать потрясающие трюки и решать нестандартные задачи на лету.       А использование листа масла в качестве горки, как он сделал это в башне, было настолько изобретательным, что Цезарь не смог бы даже додуматься до такого…       Вдруг Джозеф достал Томми-ган, казалось бы, из ниоткуда, учитывая, как плотно его тело было обтянуто одеждой.       — Где ты это взял?       — В городе, — ответил Джозеф так, словно это все объясняло. — Тебе нужно проводить там больше времени, Цезарь.       Он выстрелил в каменные ухмылки статуй и прыгнул вперед, хватая связку ключей в воздухе и забрызгав Цезаря кровавой водой.       — Не смотри на меня так, — проскулил Джозеф, поймав на себе пристальный взгляд Цезаря. — Значит, тебе можно стрелять пузырьками, а мне — нет? Поговорим о двойных стандартах.       У него был еще один талант — выводить людей из себя.       Зайдя вслед за Джозефом в склизкую красную воду, Цезарь просунул руку в основание статуи и пошарил ладонью в поисках люка. Дно фонтана находилось глубже, чем он предполагал: вода доходила ему до бедер, испачкав руку по самый локоть. Наконец его пальцы коснулись проржавевшей металлической двери.       — Дай ключ.       Джозеф бросил ему самый маленький из них.       — Похоже, чтобы он подошел сюда? — он указал на замочную скважину, едва видимую сквозь воду: та была в три раза больше. — У нас всего несколько попыток, прежде чем лабиринт перезапустится.       — И как во всем этом дерьме я должен разглядеть, насколько там большая скважина, — беспечно ответил Джозеф, выбирая ключ, что выглядел более или менее подходящим по размеру. — Перестань строить такое серьезное лицо, Цезарино! Мы почти закончили! И в рекордно короткие сроки. Я снова проведу нас через маслоотвод, без проблем.       Цезарь позволил себе слегка улыбнуться:       — Постарайся это сделать.       И в этот момент статуя в центре фонтана взорвалась.

***

      Сила взрыва отбросила Цезаря к стене, недавно им же и разрушенной. В ушах зазвенело, и он рухнул на пол, хватаясь за кровоточащую шею. Осколки статуи вонзились ему в лицо, руки и грудь.       — Что… — он закашлялся, отчаянно хватая ртом кислород и с трудом пытаясь подняться на корточки.       «Мое дыхание, — подумал он сквозь пелену боли. — Мне нужно взять дыхание под контроль.»       — Цезарь!       Получив несколько царапин и покрывшись тонким слоем каменной пыли, Джозеф рванулся к нему. Из серой крошки вдруг вынырнула мускулистая рука и, подхватив его прямо в воздухе, швырнула обратно в фонтан. Джозеф со всплеском упал в воду и оказался бы там лицом вниз, если бы в последний момент не удержался на ногах.       Цезарь поднял глаза и встретился взглядом с вымазанным маслом статным существом, что стояло над ДжоДжо подбоченившись. Слабый свет отражался от кольца в его носу.       Эйсидиси?       — Мы снова встретились, смертные, — спокойно произнес тот, изобразив поклон. — Чем больше я изучаю современный мир, тем меньше он мне нравится. Я не смог даже найти входную дверь среди кучи этого мусора, так что пришлось идти этим путем.       — Эйсидиси, ублюдок! — выругался Джозеф, умудряясь выпрямиться. Его рубашка окрасилась в кроваво-розовый. — Ты так сильно соскучился по мне?       Тот ухмыльнулся.       — Я…       — У нас только-только начался медовый месяц! — прервал его Джозеф с притворной обидой, приложив руку к сердцу. — Почему ты нарушил наши клятвы? Неужели боишься проиграть всего спустя неделю моих тренировок?       — Планы поменялись, — безразлично ответил тот. — Вамм по-прежнему отказывается сражаться с тобой, пока не истечет месяц, но я тебе ничего не обещал, — он принял боевую позу. — Мы все равно получим его, так что отдай Камень сейчас, и я позабочусь о том, чтобы твоя смерть была быстрой.       — Погоди, ты же несерьезно? — нахмурился Джозеф. — Я шокирован, потрясен, удивлен и взволнован. Где твоя воинская гордость? Я считал тебя крутым, а не напуганным ничтожеством, которое отказывается от своих слов. Иначе я бы никогда не принял от тебя кольцо.       Прекрати болтать, ДжоДжо, — в панике подумал Цезарь, все еще не способный ни говорить, ни двигаться. — Используй свой богом забытый ум, чтобы выбраться отсюда!       — Тихо, слабак, — приказал Эйсидиси. — В отличие от Вамма, я не такой дурак, чтобы быть привязанным к бесполезной чести. Лорд Карс отдал приказ. Вы должны быть уничтожены, как насекомые, которыми вы и являетесь.       — О, как это низко. Ублюдок! Ты говоришь, что пришел убить нас, но явно злорадствуешь! Смеешься над нами! — Джозеф на мгновение встретился взглядом с Цезарем и резко дернул головой влево. — Знаешь, ты меня по-настоящему разозлил! Подойти ближе и встреться со мной лицом к лицу! Я оторву тебе конечности!       «Он тянет время, — понял Цезарь. — Чтобы я мог убежать…»       В очередной раз этот упрямец разыгрывал из себя героя.       — Вы оба покойники, — произнес Эйсидиси почти у самого его уха.       Он выбросил вперед руку, и его ногти раскрылись, обнажая толстые извивающиеся трубки, похожие на червей. Это были его кровеносные сосуды, которые тут же зазмеились в воздухе.       Цезарь взглянул на его ухмыляющееся лицо и едва успел увернуться от концентрированной струи шипящей жидкости.       — Что это было? — закричал Джозеф.       — Моя кровь. Хочешь увидеть это еще раз?       Джозеф увернулся от потока крови и вскрикнул, когда несколько капель все же попали ему на ухо. Заметив, как Эйсидиси вновь повернулся к Цезарю, он выпрыгнул из фонтана и бросил в своего противника осколок цемента. Тот не глядя отразил удар, чуть не попав в ДжоДжо.       — Эй, что за трусливый трюк? Ты чуть не испортил мое великолепное лицо!       И было бы поделом, раз не надел маску, — подумал Цезарь.       Джозеф пробормотал, что у него кончились патроны, отбросил в сторону автомат, достал пузыремет и выпустил еще один огромный заряженный пузырь в сторону Эйсидиси. Тот отмахнулся и от него.       Пока он отвлекся, Джозеф подмигнул Цезарю и одними губами прошептал: «Не волнуйся, Цезарино, у меня есть план». Он театрально приложил руку ко лбу.       — О, какое предательство! Мы женаты всего две недели, а этот мерзавец осмелился нарушить наши клятвы. О горе, горе мне!       Он незаметно схватил одну из шерстяных нитей, и по ней пробежало легкое электричество. Джозеф уставился на Цезаря, лихорадочно шевеля бровями.       Цезарь понял его без слов и нащупал ближайшую нить. Они были практически невидимы, и ему пришлось неуклюже шарить руками в воздухе, чтобы найти хоть одну из них. Нить выскользнула из его пальцев, и Цезарь, мысленно выругавшись, вновь потянулся за ней. Сердце замирало каждый раз, когда он промахивался. Едва ухватившись за один конец и не обращая внимания на вспышку боли в ребрах, он сделал глубокий прерывистый вдох. Цезарь собрал достаточно Хамона для одного короткого и резкого выброса концентрированной энергии.       Джозеф дернул за другой конец, и невидимая нить почти перерезала вскинутые руки Эйсидиси.       — Ха! — торжествующе воскликнул Джозеф. — Теперь я привлек твое внимание, не так ли?       Эйсидиси на мгновение замер как вкопанный, а затем издал рев первобытной ярости. Статуи, изрешеченные пулями, задрожали, с потолка посыпалась пыль, а по поверхности фонтана поползли трещины.       — Вы… муравьи… термиты… вы… — в его голосе звучало недоверие. В тусклом свете были видны все вздувшиеся вены на его лице. По обеим его щекам потекли слезы (слезы!). — Я не смогу вынести этого! Такого позора я не потерплю!       Он до сих пор не тронулся с места.       — Ты… — Цезарь закашлялся.       — Цезарь, пошевеливайся, он…       Эйсидиси сосредоточил всю свою кровь в искалеченных конечностях, и те внезапно лопнули: обжигающая жидкость хлынула во все стороны, прорезая шерстяную паутину.       Одним резким движением Джозеф вырвал клок волос и бросил в пространство между ними и Эйсидиси. Вместе с Цезарем, который был уже на последнем издыхании, они управляли красной водой и волосами, создавая из них щит.       Дымящаяся жидкость врезалась в невидимую преграду из Хамона и волос, разлетевшись в стороны. Половина перенаправилась обратно на Эйсидиси, который издал еще один леденящий кровь вой, казалось, доносящийся из глубин самого ада. Стены каменной камеры, что с каждой секундой вызывала все большую клаустрофобию, задрожали.       На этот раз все тело Эйсидиси лопнуло.       Совершенно обессиленный, Цезарь вновь упал на колени, тяжело дыша. Перед его глазами заплясали разноцветные пятна. Чужая кровь яростно пузырилась на камнях, растекалась по полу и приобретала тревожный темно-коричневый оттенок. Хоть она и остыла с первоначальных пятисот градусов, она все еще пенилась и дымилась.       Их взгляды встретились над этим кровавым зрелищем, и Джозеф выдавил из себя улыбку.       Но на этом все не закончилось.       Когда оба успели расслабиться, кровь Эйсидиси, смешавшись с водой из фонтана, поднялась внезапной волной и обрушилась на единственную уязвимую цель.       Цезарь, ошеломленный и все еще не способный толком дышать, мог только наблюдать, как стена мутного багрового цвета обрушивается на него.       Словно в замедленной съемке, какое-то светло-красное пятно промелькнуло перед ним, прикрывая собой кипящую приливную волну, и бурлящая темно-коричневая масса врезалась в…       — ДжоДжо!       Крик, вырвавшийся из его горла, едва ли был человеческим.