Reclaimed

— Что… — начал Азирафаэль, как только двери лифта закрылись. Но Марк перебил его мягким, ровным тоном: — Пока рано. Он стоял идеально прямо, сохраняя безупречную осанку, с легко сцепленными за спиной руками. Азирафаэлю прежде не доводилось видеть Марка в деле — ни как Хранителя, ни как Земного Агента, ни в его нынешней роли. И сказать, что он был впечатлён — ничего не сказать. Пока они шли через Небеса к прямому лифту, Марк двигался с такой уверенностью и непринуждённой решимостью, какой Азирафаэль не ощущал за всё своё существование. И при этом его шаги были другими — более чёткими, пронзительно выверенными, почти… военными. — Ты способен принимать любую роль, которая тебе нужна, — вдруг отметил Азирафаэль. Марк обернулся и ухмыльнулся. — Ты заметил, да? — Его голос звучал с оттенком довольства. — Могу сказать одно: эта способность уже не раз меня выручала. И, пожалуй, именно благодаря ей мы только что избежали прямой конфронтации с Метатроном, перед тем как я вошёл в твой кабинет. Азирафаэль резко застыл, словно его охватила запоздалая паника. — Ты… он… что?! — выдавил он, согнувшись пополам и опершись руками на колени. — Всё обошлось! — поспешно заверил его Марк. — Он даже сказал, что другим ангелам стоит брать с меня пример — просто выполнять указания, и что приятно видеть, как дела исполняются с такой быстротой и усердием. В лифте повисло напряжённое молчание. Азирафаэль так и остался стоять, согнувшись, в своей скомканной панической атаке, но через несколько секунд издал смешок. Затем ещё один, пока вдруг не начал смеяться так сильно, что едва удержался, опершись на стену лифта. — Ты… «просто выполняешь указания»! — Азирафаэль уже почти задыхался от смеха. — И это усердие и быстрота?! — Эй! — воскликнул Марк, изображая обиду. — Я действительно работаю с усердием и быстротой! Просто это не та работа, о которой он думает. Ну, то есть, и та, и не та. А Боже мой, ты можешь представить Небеса, полные таких, как я? — А почему бы и нет? — наконец выдохнул Азирафаэль, выпрямляясь и пытаясь взять себя в руки. — Думаю, это было бы освежающе. Уж точно не скучно! — Это ещё мягко сказано, — пробормотал Марк. Он вдруг вспомнил что-то и хлопнул себя по лбу. — Ох, кстати! Мне пришлось выкрутиться и выдать довольно крупную липу о том, как обмениваются официальными сообщениями Небеса и Ад. Так что мне нужно рассказать тебе и Кроули, чтобы вы знали и, если что, могли подтвердить мои слова. Азирафаэль тяжело вздохнул.

***

Эрик нетерпеливо ждал возле лифта, и его глаза расширились, когда он увидел Марка в строгом небесном костюме: светло-серый трёхчастный наряд с голубыми акцентами. Конечно, Марк позаботился о том, чтобы костюм сидел на нём идеально — никаких этих нелепых укороченных брюк или мешковатых штанин. Но всё равно он выглядел настолько по-небесному, насколько это возможно. «Что и было задумано», — подумал Марк, — «Но всё же пришло время избавиться от этой униформы». С усилием воли (он старательно учился обходиться без щелчка пальцев), он заменил костюм на тёмные джинсы, бирюзовую футболку с длинным рукавом и чёрные ботинки. Он посмотрел на Эрика чуть неуверенно. — Ну, как тебе? — спросил он. На самом деле, волноваться ему не стоило: Эрик осматривал ангела с головы до ног таким взглядом, словно новая одежда была лучшим раздражением, которое следовало немедленно снять — пожалуйста и большое спасибо! Демон сделал шаг вперёд. Азирафаэль прочистил горло. Эрик вздрогнул, а Марк даже дёрнулся, будто на секунду забыл о присутствии Азирафаэля. — Вы, должно быть, Эрик. Приятно познакомиться! — бодро произнёс Азирафаэль. — А теперь нам нужно поторопиться. Вы двое сможете… поразвлечься позже. Марк вспыхнул. — Нельзя вот так говорить такие вещи! — зашипел он. Но Эрик заметил, как Азирафаэль сам покраснел, даже произнося столь уклончивый термин, как «поразвлечься», и решил воспользоваться этим. Он знал наверняка: того другого архангела он никогда не сможет вывести из себя — уж слишком тот был невозмутим. А вот этого… за того он точно отыграется через Марка. — О, мы сделаем из этого нечто куда большее, чем просто «развлечение», — сказал Эрик, притянув Марка к себе за пояс новых джинсов. Марк едва удержался от того, чтобы не издать удивлённый возглас, но затем расплылся в широкой улыбке: — Значит, ради этого стоило переодеваться? Пока я доволен. — Возможно, — протянул Эрик, краем глаза наблюдая за Азирафаэлем. Он медленно провёл пальцами вверх по груди Марка, наслаждаясь всё более возмущённым выражением на лице архангела. Добравшись до ворота футболки, Эрик внезапно схватил его и притянул Марка к себе для долгого, откровенного поцелуя, одновременно растрепав ангелу волосы. — А что, если Амон застанет вас прямо сейчас? — прозвучал низкий, угрожающий голос Азирафаэля. Скривившись и с ноткой ужаса во взгляде, Эрик тут же оторвался от Марка и поспешно огляделся. — Это было подло! — обвиняюще выпалил он, убедившись, что рядом никого нет. Азирафаэль лишь пожал плечами. — Марк сможет остаться столько, сколько захочет… когда мы закончим, — пообещал он. Эрик засиял, как солнце, а Марк попытался спрятать довольную улыбку, прикрыв лицо локтем. — Что? — недоуменно спросил Азирафаэль. — Почему такие взгляды? — Да так… просто не знал, что вы такое любите, начальник, — с намёком проговорил Марк. — Надо было сказать. Вы могли бы присоединиться. Сделать всё… интереснее, менее «повседневным». — Забираю назад все комплименты, которые когда-либо вам говорил! — яростно выпалил Азирафаэль.

***

Кроули продолжал опираться на Рафаэля, находясь в странном, полусознательном состоянии, балансируя между бодрствованием и сном. Это было как дрейф в пустоте, где ни мысли, ни тревоги не могли до него добраться. Он то и дело возвращался к одной мысли: возможность отпустить всё, ощущая себя в крепких руках, а не где-то на углу потолка, была настоящим блаженством. Именно поэтому он мог позволить себе дрейфовать, а не оставаться полностью в настоящем. Слабые отголоски памяти намекали ему, что он уже испытывал нечто подобное. Возможно, тоже с Рафаэлем. А может, это было ещё тогда, когда у него был свободный выбор — когда можно было просто лежать, не беспокоясь ни о чём. Сейчас он не мог даже представить себе такое. Именно поэтому его версия Рая — спокойствие рядом с Азирафаэлем, — всегда была несбыточной мечтой. Но это его не огорчало. Если хотя бы это — возможность быть в безопасности, когда он был на грани — у него оставалось, то большего он и не ждал. Мысли начали таять, превращаясь в невыразимые слова… Он был так утомлён… Но он должен был хотя бы дрейфовать… оставаться впереди тени…

***

Амон, напротив, сидел неподвижно, погружённый в дыхание и осознание того, что его разум, наконец, освободился. Ему казалось, что он видит и слышит ясно впервые за целую вечность. Хотя технически воспоминания Люцифера были с ним недолго, ощущения длились целую жизнь. Прислонившись к Кроули, он аккуратно начал исследовать свой разум, будто перебирая хрупкие нити. Он обнаружил, что воспоминания Люцифера и Сатаны были окончательно и безвозвратно сложены в отдельный угол его сознания, как архив. Теперь они ничем не отличались от случайных чужих воспоминаний, которые он мог увидеть по ошибке. Осторожно отстранившись от Кроули, он с беспокойством заметил, что тот даже не шевельнулся. Амон посмотрел на Закиила, в глазах которого светилась триумфальная радость — он выглядел почти полным энергии от только что проделанной работы. — Спасибо, — прошептал Амон. Задиил тепло улыбнулся, но взгляд его тут же вернулся к Кроули. Рафаэль, взглянув на них, тоже не скрывал тревоги: было ясно, что Кроули просто измотан до предела. Он держался из последних сил — для Амона, потому что тот нуждался в нём. Но теперь, когда причина его напряжения исчезла, истощение накрыло его вновь. Амон обратился к Закиилу: — Ты сказал, что Эхо использовало Кроули, чтобы позвать меня. Что это значит? Закиил глубоко вдохнул и провёл рукой по волосам: — Ты, наверное, уже знаешь, что моя главная сила — это не память, да? — Милосердие, — кивнул Амон. — Рафаэль говорил, что это связано с… эмоциональным исцелением? — Точно, — Закиил с улыбкой перевёл взгляд на Рафаэля. Рафаэль тихо кивнул в ответ. — Благодаря сочетанию моего Милосердия, и Любви, что исходит от Кроули, — продолжил Закиил, — Эхо в рогах в основном было удовлетворено. Оно почти исцелилось. Почти… — он замолчал, нахмурившись. — Там была… невообразимая боль. Я… я понимаю, кем он стал, и что он сделал, но… — Да, — глухо подтвердил Амон. — Это ничего не оправдывает. Но я понимаю. — И, — Закиил замялся, прежде чем продолжить, — оно хочет… — Справедливости, — закончил за него Амон. — Оно хочет обещания Божественной Справедливости за всё, что произошло. — Верно, — кивнул Закиил. Амон снова взглянул на Кроули, представив, через что тому пришлось пройти, столкнувшись с отголосками самой сущности Сатаны. Он с трудом сглотнул: — Ты только что развязал воспоминания Люцифера, и это выглядело так, будто ты получил от этого силы. — Это заняло совсем немного энергии, — смущённо признался Закиил. — Скорее, это была кропотливая работа. Даже… простая. — Тебе это понравилось! — обвинил его Амон. — Ты считал это… забавным! — Ну-у-у… — начал было Закиил. — Отлично, тогда я не буду жалеть тебя, если попрошу сделать ещё кое-что, — хмыкнул Амон. — Если это было так просто, хочешь настоящую задачу? Верни мне все воспоминания, которые Небеса удалили. Закиил замер. — Ты уверен? — спросил он тихо. — Это тот самый джинн, которого нельзя загнать обратно в бутылку. Рациональная часть Амона была абсолютно уверена. Эмоциональная же дрожала от страха. — Ты сам сказал, что я должен быть функциональным и… собой, чтобы помочь Кроули. Но как я могу быть собой, если даже не помню, кем был? Он обернулся к Рафаэлю с кривой улыбкой: — Похоже, ты всё-таки получишь свои воспоминания обо мне. Рафаэль нахмурился: — Но не так. Это снова не твой выбор. — В этот раз — мой, — твёрдо сказал Амон. — Впервые за долгое время. Он повернулся обратно к Закиилу: — И если ты собираешься восстанавливать память всем пропавшим архангелам, тебе понадобится практика. Закиил вздрогнул, вспомнив проблески истинных воспоминаний Амона. — Это звучит как… эксперимент, — с кривой гримасой пробормотал он. — А ты бы предпочёл попробовать впервые на ангеле, у которого ничего не осталось? — сурово спросил Амон. — Или на мне, у кого хотя бы что-то есть? Закиил смущённо кивнул: — Ты, наверное, прав. Амон устало вздохнул и потянул пару высоких стульев. — На полу я больше не сижу. — Он уселся и вцепился в края стула. — Ну что, как это работает? — Без понятия, — признался Закиил. — Всё это совершенно беспрецедентно. И, не теряя времени, приступил к работе.

***

Кроули дрейфовал, из последних сил стараясь уйти от тени. Но теперь она охотилась за ним. Охотилась и неумолимо приближалась. Он не знал, сколько ещё сможет продержаться. Он невероятно устал. Разве он не сделал достаточно? Разве он не отдал всего, что мог? Мысль обернуться и встретить тень лицом к лицу мелькнула у него в голове… Позволить ей настичь его… Поглотить его… Задушить… Уничтожить… Но он не мог. Не мог позволить себе поддаться этой боли… этой судьбе. И он продолжал дрейфовать… отчаянно… измученно… И беззвучно молил о помощи.

***

Атмосфера между Азирафаэлем и Марком потяжелела, когда они вошли в лифт, ведущий к Крылу Проклятия. — Что ты знаешь? — спросил Марк. — Что Кроули и Рафаэль отправились спасать Амона от Сатаны. И что с тех пор быоо совершено несколько Архангельских чудес, которые, если бы не твоё сообщение, не оставляли бы надежды на благоприятный исход, — голос Азирафаэля дрогнул. — Ты не совсем неправ, — мягко ответил Марк. — Кроули и Амону им пришлось убить Сатану, чтобы выжить. И даже тогда Кроули лишь чудом уцелел. Азирафаэль посмотрел на Марка так, будто всё вокруг потеряло смысл. Никто не мог просто… убить Сатану. Это было чем-то… невозможным, сродни убийству самой Бога. Но, если задуматься, Сатана ведь был всего лишь архангелом, хоть и падшим. Азирафаэль понял, что просто уставился в одну точку, когда почувствовал, как Марк берёт его за руку и выводит из лифта. Прохладный влажный воздух заставил его моргнуть и глубоко вдохнуть. — Что ты имеешь в виду, говоря, что он едва выжил? И… подожди, если Сатана мёртв, то кто… — Не здесь, — резко прервал его Марк, оглянувшись на камеры в камерах. Его пальцы сильнее сжали руку Азирафаэля, добиваясь его молчания. — В кабинете Амона. Азирафаэлю казалось, что каждый его шаг отягощён непоправимыми переменами. За свою долгую жизнь он не раз чувствовал это. Но сейчас был случай, когда он сам выбирал идти вперёд. Впервые за четыре года, с тех пор как Метатрон появился на Земле и предложил ему свои сомнительные «дары», Азирафаэль чувствовал, что его решения принадлежат только ему. Он действовал не ради Небес, а ради тех, о ком он заботился, тех, кто был под его защитой как Верховного Архангела. И это меняло всё. К тому моменту, как они добрались до кабинета Амона, Марк уже отворял дверь. Азирафаэль отметил, как уверенно тот ведёт себя в этом тёмном уголке Ада, будто всегда был здесь. Когда дверь захлопнулась за ними, Азирафаэль наконец решился закончить вопрос, который его терзал: — Если Сатана мёртв… кто теперь правит Адом? Или как это вообще решается? — Его голос был тихим, но внутри всё скручивалось от боли. Марк посмотрел на него с нежностью. — Думаю, ты уже знаешь ответ, — тихо сказал он. Азирафаэль судорожно вдохнул, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Он вспомнил Кроули, который всегда хотел держаться подальше от дел Ада, от любой власти. Даже символический титул герцога вызывал у него презрение. А теперь… теперь он — Повелитель Ада? Тот, кто занял место самого Сатаны? Азирафаэлю показалось, что он не смог бы придумать более жестокую судьбу, даже если бы пытался. Его голос задрожал: — Ты сказал, что он едва выжил. Как… как он сейчас? — Немного лучше, — осторожно ответил Марк. — Но всё ещё не в лучшем состоянии. Как и Амон. По крайней мере, когда я их оставил. Рафаэль и Закиил сейчас с ними. — Он ободряюще сжал руку Азирафаэля и указал на дверь в дальнюю комнату. — Он ждёт тебя. Азирафаэль кивнул, не в силах произнести ни слова.

***

Это было больно. Это стало одним из главных выводов, к которым они пришли. Конечно, Кроули мог бы сказать им это сразу, но он был недостаточно в сознании, чтобы хоть как-то помочь. Амон какое-то время справлялся, отстраняясь от ощущения ледяной колючей проволоки, будто выскребающей внутренности его головы. Но когда особенно жестокий укол боли пересёк какую-то невидимую грань, он, шатаясь, ухватился за Закиила, чтобы не упасть, едва удерживаясь от сухих рыданий из-за постоянной, уникальной боли. Закиил настоял, чтобы они переместились поближе к Рафаэлю, который продолжал подавать облегчение от боли до самого конца процедуры. Когда Закиил закончил, он откинулся назад, измотанный, а Амон осел на стену. Они с Рафаэлем переглянулись, тяжело дыша. — Без сознания — для всех остальных, правда? — спросиРафаэль. Амон и Задиил энергично закивали. — Да. — Однозначно. — Никак иначе это не сработает, — пояснил Амон. — Я едва справился с частью боли, хотя мне это привычно. — Он откинул голову назад. — Чёрт… хорошо, что Сатана так и не понял, как это всё устроено. — И мне было гораздо сложнее вытягивать из него нужное, пока он пытался сопротивляться боли, — добавил Закиил, предпочитая пока игнорировать тот факт, с какой лёгкостью Амон связал этот процесс с пытками Сатаны и насколько это говорило о постоянном присутствии боли в его жизни. — Но это действительно сработало? — спросил Рафаэль. Амон улыбнулся. — Разве я смог бы сейчас сказать тебе, что ты был больше всего вдохновлён созданием дубов и тюльпановых деревьев для Земли, если бы не смог? В глазах Рафаэля заблестели слёзы. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог издать ни звука. Амон осторожно приблизился и обнял его. — Тебе не нужно ничего говорить, помнишь? — прошептал он. Рафаэль безмолвно кивнул, прижавшись к его плечу. Он бы всё равно ничего не смог сказать в этот момент, даже если бы захотел. Осознание, что он снова нашёл кого-то, кто знает его, кого он не потерял навсегда за стеной одиночества, разом прорывало плотину эмоций, которые он сдерживал дольше, чем осмеливался признать. Амон, почувствовав напряжение, заговорил едва слышно: — Ты ведь был одинок всё это время, не так ли? — Да, — прошептал Рафаэль. Грудь Амона наполнилась болью — от жалости, от их общего горя. Он бы никогда никому не пожелал такой участи. И хотя Рафаэль не переживал Падение напрямую, последствия явно оставили глубокие шрамы. И тут Амона охватило ледяное осознание. — Как… — он сглотнул, не будучи уверенным, что вообще может задать этот вопрос. — Как много Падений… ты почувствовал? — Все, — прошептал Рафаэль. Амон зажмурился, пытаясь отогнать боль. Конечно. Конечно, Рафаэль почувствовал всё. Следуя интуиции, он опустил одну руку, осторожно касаясь разума Кроули. Но дело было не в Кроули, а в тени, которая охотилась на него. Он чувствовал, что эта тень близка, и времени оставалось всё меньше. Другой рукой он осторожно коснулся затылка Рафаэля. — Можно ли подключиться? — спросил он мысленно. — Уверен, это важно, а времени у нас почти не осталось. — Конечно, — незамедлительно ответил Рафаэль. Амон задал свой вопрос: — Зачем? Зачем ты специально чувствовал всё это, зная, что мог бы оградить себя? Я знаю, что это сделало с тобой. Мне повезло, что я вообще сейчас говорю с тобой, не так ли? Молчание длилось мучительно долго. — Ещё как, — раздался голос Закиила из-за спины Амона. Амон обернулся: — Ты был там? Брови Закиила были нахмурены, губы плотно сжаты. — Я и Гавриил вытащили его из Зала Суда, где находился тот последний… — он сглотнул, — …шахтный люк. Он почувствовал, что происходит, и просто выломал дверь… Тень в пространстве между истинной формой Кроули рванулась вперёд, но Амон удержал её, сковав своей волей. — …он вёл себя так, словно хотел прыгнуть туда, чтобы попытаться вытащить как можно больше из вас. Хотя мы с Гавриилом понимали, что этот люк был создан только для одного направления. Мы буквально оттаскивали его, пока он вырывался. — Голос Закиила стал тихим. — Метатрон был в ярости. Он вполне мог бы бросить его туда же. Но… даже самые ярые сторонники Метатрона не простили бы изгнания Рафаэля. Острое чувство вины хлынуло от Рафаэля так мощно, что Амона едва не поглотило. Он посмотрел на архангела, который сел, сжимая руки в кулаки, с выражением крайнего отвращения на лице. — Ты думаешь, мне нужно напоминать об этом? — выплюнул Рафаэль, глядя в пол. — Словно я чем-то лучше, менее заменим, чем те, кто был низвергнут? Никому не было дела до того, что сотни тысяч ангелов были изгнаны. Никому не было дела до того, что вас, — он кивнул в сторону Кроули и Амона, — пытали и сделали Падшими. Никто даже не задался вопросом, что могло заставить Верховного Архангела пойти на такой риск, и было ли в этом хоть что-то стоящее. Хотя, — он бросил взгляд на Закиила, — я, конечно, говорю «никто», имея в виду всех, кроме нашей небольшой группы, которая пыталась хотя бы публично выступить против этого. И мы даже в этом потерпели поражение. Рафаэль быстро провёл плечом по лицу, стирая слёзы, и посмотрел на Амона. — Мне жаль. Мы пытались. Мы правда пытались. Но они знали, что мы попытаемся, и были готовы. Амон, чувствуя, как собственные эмоции грозят выйти из-под контроля, сосредоточился на своей цели — направить разговор в нужное русло, чтобы удовлетворить эхо, заточённое в тени, которую он удерживал. — Но почему ты не защитил себя? — спросил он. После короткой паузы добавил, почти шёпотом: — Кроме того, что тебе было всё равно, если это тебя убьёт. Позади Амона Закиил замер, поражённый. У него были подозрения, но Рафаэль полностью отгородился от всех сразу после окончания Падения. И к тому моменту, как Закиила заставили «забыть» всё, Рафаэль едва мог говорить. Теперь всё встало на свои места. Рафаэль наконец сумел выдавить из себя слова: — Я знал, что тебя и всех остальных уничтожат. Оставшиеся ангелы, может, и вспомнили бы ваши лица, ваши отпечатки, то, каково было дружить с вами… Но они не вспомнили бы вас. Я не мог этого допустить. Если хотя бы я запомнил бы вас, то, возможно, когда-нибудь, что-то могло бы быть восстановлено. Или хотя бы вспомнено правильно. — Он покачал головой. — Я просто не мог позволить вам исчезнуть. Тень, в которой заточено эхо, словно застыла, услышав, что архангел подозревал, что тысячи лет назад в этом всём мог быть смысл. «Ты это слышал?» — спросил Амон, обращаясь к тени. Она зашевелилась, словно под его коленом, и заворочалась с темной, злобной энергией. Амон усмехнулся: «Да, я уничтожил тебя. И это была куда более быстрая смерть, чем ты заслуживал.» Эхо завизжало и закрутилось, будто дым. Взглял Амона стал холодным. Он сильнее прижал тень своим весом. «Нет», — произнёс он резко. — «Это ты вызвал меня, а не наоборот. Ты не можешь диктовать, как всё пойдёт. Несмотря на всё, что ты сделал, даже когда я понял, что это ты, и что ты заманил меня сюда, я всё ещё здесь. Ты хочешь Божественной Справедливости? Так вот, я решаю, как она выглядит. Потому что я — это она.» Даже его собственным ушам его слова прозвучали с неожиданной властью. Это было головокружительное осознание. Амон склонился ближе, сжимая тень под собой. «Возмездие — это не справедливость», — сказал он. — «Но если ты боишься её, значит, хотя бы понимаешь, насколько ужасны были твои поступки.» Тень замерла. «Я обещаю тебе справедливость», — наконец сказал Амон. — «Ты был обманут. Даже если ты обрушил этот обман на других после. Метатрон сотворил невообразимое зло. И если всё не падёт в руины, я добьюсь, чтобы справедливость восторжествовала.» Тень зашипела. «Против Бога?» — усмехнулся Амон. — «Единственная справедливость против Бога — это перестать участвовать в Её системах.» Эхо вновь завизжало, но Амон сильнее вдавил его коленом в пол. «Возмездие. Это. Не. Справедливость» — сказал он гневно. — «Это то, что сделали с нами. И посмотри, к чему это привело.» Тень стихла. «Ты получил моё обещание. А теперь исчезни. Ты не принадлежишь этому миру. И сама твоя сущность — это жестокость.» Эти последние слова, казалось, освободили эхо. Оно исчезло, растворившись в ничто. Амон медленно вернулся в реальность. Его кожа покалывала, дыхание сбивалось. Рафаэль смотрел на него, потрясённый. — Ты видел это? — тихо спросил Амон. — Всё, — ответил Рафаэль. Амон тяжело выдохнул. — Прости, я не хотел… Но Рафаэль сжал его руку. — Не смей извиняться, — сказал он яростно. — Если и было доказательство, что Падение — это не превращение в демона, а что-то другое, то это оно. — Значит, я Архадемон? — спросил Амон. Рафаэль рассмеялся. — Что-то вроде. Закиил кашлянул. — Азирафаэль здесь. С самого начала. Амон резко обернулся и вскочил, отшатнувшись к стене. Его кожа снова запылала. — Ты, эм, — начал Азирафаэль, стоя у двери. Амон вдруг заметил, что Марк тоже вернулся. Тот сидел по другую сторону от Закиила с отвратительно гордым выражением лица, которое он тут же направил прямо на Амона. — Думаю, я должен извиниться перед тобой за всё, что только можно, — просто сказал Принципат (потому что именно так Амон теперь будет видеть его). — Ну, почти за всё. Эта сомнительная честь принадлежит Кроули, — добавил он с кривой улыбкой. — А тебе — почти за всё. — Спасибо…? — отозвался Амон, совершенно ошарашенный. Это было последнее, чего он ожидал. — Я ценю это, — добавил он уже теплее. И это была правда. Он никогда не сомневался в истинных намерениях Азирафаэля, иначе давно бы сказал бы все тревоги Кроули, когда впервые встретил ангела. Но он всегда скептически относился к тому, сколько времени потребуется, чтобы действия ангела наконец догнали его благие намерения. — Кажется, мне многое предстоит наверстать, — заметил Азирафаэль с лёгкой, едва заметной улыбкой. — Ты буквально искришь остатками силы Архангела… Или Архадемона? Ты так сказал? Да, с заглавной буквы. Это было… — он покачал головой. — Это была такая глубина силы, которую я ощущал только у Михаил или Гавриила. «Так вот почему его кожа всё ещё слегка покалывала», — понял Амон. Он никогда не использовал свою полную архангельскую мощь раньше. Во всяком случае, не до первого столкновения с Сатаной вместе с Кроули. И теперь снова. Ирония не ускользнула от него: только в Аду, после «Падения», против Сатаны или его тени, он полностью раскрыл свой потенциал. В этот момент Кроули резко открыл глаза, рывком поднялся, отстраняясь от Рафаэля. Его взгляд, полный паники, метался по комнате, словно он искал что-то, но не мог осознать, где он находится. Азирафаэль сделал шаг вперёд, Рафаэль поднялся. Но Амон, стоявший ближе всех, мгновенно оказался перед Кроули, обхватив ладонями его лицо, пытаясь заземлить его и вернуть в реальность. — Кроули, эй, ЭЙ! Смотри на меня. Только на меня. Можешь даже закрыть глаза, но смотри на меня, ладно? Всё в порядке. Это больше не гонится за тобой. Оно исчезло. Понял? Оно исчезло. Он почувствовал, как напряжение начинает покидать тело Кроули, а его разум — обретать способность думать рационально, а не действовать, как загнанное животное. Амон закрыл глаза и прислонил лоб к лбу друга. «Оно исчезло», — повторил он мысленно. Кроули вцепился в его предплечья, и Амон ощутил, как его внимание наконец сосредотачивается только на нём. — Ты уверен…? — спросил Кроули дрожащим голосом, который разбил сердце Амона. Он понимал, что друг вспоминал, как тень эха ощущалась прежде, что она делала с ним, когда он был уязвим. Амон открыл глаза. — Я видел, как она испарилась под моим коленом, — ответил он твёрдо, с каким-то первобытным удовлетворением в голосе. — Значит, он действительно ушёл? — прошептал Кроули, теперь уже глядя в глаза Амону. Его руки сжали предплечья друга ещё сильнее. Амон кивнул. Впервые осознание этой истины обрушилось на него со всей силой, лишив дара речи. — Мы… свободны? — голос Кроули звучал так, словно он не мог поверить в свои собственные слова. То же самое чувство охватило Амона, и он коротко рассмеялся. — Да, насколько это вообще возможно. И… — он усмехнулся. — Ты правишь Адом. Это значит, мы больше не будем оглядываться через плечо, опасаясь, кто займёт место Сатаны. Теперь ты можешь делать всё, что пожелаешь. Кроули глубоко вдохнул. Он вдруг осознал, что Амон прав. Он ненавидел воспоминания, которые пробуждали в нём Рога, но теперь они стали лишь символом. А ещё, как говорил Амон, этот статус давал ему свободу. Не приходилось больше смотреть через плечо. Осознание этого вынудило его улыбнуться. — Амон, с этого момента ты больше не являешься обязательным Главным Палачом Ада. Официально тебе придётся носить этот титул, пока не найдётся что-то другое, но делай свою работу, как хочешь. Мне плевать. Амон рассмеялся в ответ. Они просто стояли, держась друг за друга, пытаясь осознать: это не мечта, не фантазия. Это их новая реальность. «Представь себе это. Попытайся по-настоящему осознать: теперь это не выдумка, не фантазия, а реальность.» Внезапно Амон заговорил: — Даже не думай говорить это, Верховный Архангел. Прибереги свои слова на потом. На другом конце комнаты Азирафаэль закрыл рот и опустил руку. — Что? — спросил Кроули. — Он собирался быть тревожным дождевым облаком, проливающим дождь на всё подряд, — мрачно пояснил Амон. — Ага, — откликнулся Кроули, и, впервые за… сколько? Со времён войны? — задумался о том, как они с Азирафаэлем впервые встретились. — Он так делает. Добросердечное, но жутко нервное дождевое облако. — Вот почему ты всё же можешь это сделать, — Амон заговорил громче, его голос стал твёрже, — но позже. — Позже, да, понял, — с видимым облегчением согласился Азирафаэль, осознав, что его не просто отшили, а, наоборот, даже проявили какое-то понимание. И снова он подумал: как странно, что это исходит от источника, который вроде бы должен быть полной противоположностью Небесам. Но тут же другая мысль осенила его. — А насколько позже? — Он всегда такой? — спросил Амон. — Всегда, — ответил Кроули с лёгкой улыбкой. После небольшой паузы Амон тихо спросил: — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — Сейчас, в этот момент, да, — ответил Кроули столь же тихо и честно. — А ты? — Также, — сказал Амон. Они оба знали, что скрывается за этой честностью. Они оба понимали: впереди огромные трудности, которые ждут их, когда момент «сейчас» останется позади, когда наступит тишина, а вместе с ней — неизбежные размышления. Кроули выпрямился. — Марк, брось мне мою куртку. Марк мгновенно встал и швырнул куртку, лежавшую на кровати за ним. Кроули критически оглядел его новый наряд. — Стараешься влиться в толпу? Марк открыл рот, чтобы что-то сказать, но сразу закрыл его. — Я же не сказал, что мне не нравится, — заметил Кроули. — Это даже разумно. Хотя, думаю, ты руководствовался не этим, не так ли? — Он бросил на ангела острый взгляд, когда тот продолжил беспомощно молчать. — Так и знал, — сухо заключил Кроули. — И, держу пари, Эрику это тоже нравится, так ведь? Марк мгновенно покраснел. Азирафаэль хихикнул. — О, так ему это даже очень нравится, — сказал Кроули, с удовольствием наблюдая за смущением Марка. Хотя это вызвало у него непроизвольные вспышки ревности, которые он тут же подавил. Он знал: такого для него не будет, и пора было просто смириться с этим. Отвернувшись, он окинул куртку задумчивым взглядом, а затем надел её. Как только он это сделал, на куртке появилась извивающаяся алая змея: её хвост начинался с одного лацкана, тело обвивало всю куртку, а голова заканчивалась на противоположном лацкане, слегка повернутая наружу, так, словно это была настоящая змея, уютно устроившаяся у него на груди. Амон сразу понял: это было персональное и абсолютно уникальное воплощение статуса Кроули как нового Правителя Ада — столь же значимое, как и рога, служившие общим доказательством его права на трон. Даже ангелы в комнате почувствовали тяжесть этого символа и его значение. Первым тишину нарушил, разумеется, Марк. — Это самое крутое, что я когда-либо видел! — воскликнул он. И хотя все внутренне согласились с этим, это также стало напоминанием: впереди предстояли важные разговоры, на которые времени, увы, почти не осталось. Потому что в центре комнаты, внезапно излучая непререкаемую мощь, стоял новый, бесспорный Правитель Ада.