Reclaimed

Глаза Кроули скользнули по телу Амона, и он ощутил едва заметное облегчение, которое тут же сменилось яростью. С каких пор Сатана стал использовать оковы из адского металла? Ответ был очевиден: с тех пор, как Повелитель Ада осознал, что это единственный материал, неподвластный влиянию и манипуляциям Кроули. Сатана улыбнулся, глядя на своего Главного Палача, и положил руку рядом с длинной, широкой раной от ножа на боку Амона. Тело Амона напряглось мгновенно, словно пружина. Он ничего не сказал, но его стиснутая челюсть и участившееся дыхание выдали внутреннюю борьбу. Кроули заметил это. Лёгкий холодок ужаса коснулся его разума, обвивая душу тягучими нитями. Он отчаянно посмотрел на Амона. — Амон, что происходит? — спросил он с мольбой в голосе. Амон покачал головой. Его закованные в цепи руки сжались в кулаки ещё сильнее. — Не могу, — прошептал он. — О-о-о, — протянул Сатана с издевательской ноткой, — он не рассказал тебе всю правду о своей работе? — Он наклонился к Амонy, его голос стал мягче, почти уговаривающим. — Давай, скажи своему дорогому принцу, что тебя всегда будет ждать, даже если он вытащит тебя отсюда прямо сейчас. — Что? Что он твой подопытный кролик для твоих кошмарных экспериментов? — резко перебил Кроули. — Нет, напрямую он мне этого не говорил, но и не нужно. Он намекнул достаточно, чтобы я понял. И я бросаю вызов любому, кто попробует найти слова, чтобы описать такой уровень живого кошмара. Кроули сделал пару шагов вперёд, его ярость ощущалась почти физически. — И, судя по его реакции, ты придумал что-то конкретное, чтобы держать его в страхе, не так ли? Амон не подал вида, но волна ужаса, исходящая от него, была столь сильной, что Рафаэль шагнул вперёд, инстинктивно защищая его. — И что, если так? — резко ответил Сатана, прерывая возможные слова Рафаэля. — Ты действительно готов рискнуть всем ради него? — Да, — спокойно сказал Кроули. — Потому что он поступил бы так же для меня. А всё меньшее было бы равносильно тому, что я сам выдал его тебе. А я не могу этого допустить. Видя, как Амон висел перед ним — бледный, вцепившийся в остатки мужества, израненный, с кровью, стекающей по телу и впитывающейся в его одежду, — Кроули ощутил внутри себя что-то неизбежное и окончательное. Он знал лишь одно: это больше никогда не повторится. Ни с ним, ни с Амоном. Готовность умереть ради него была столь естественной и непреложной, словно закон Вселенной. Кроули посмотрел мимо Амона на торжествующее лицо Сатаны, и его выражение стало угрожающим. — Исцели свою ногу, — бросил он. — Что? — выдохнул Амон, застигнутый врасплох. — Делай, — голос Кроули был смертельно серьёзен. И прежде чем кто-либо успел среагировать, Кроули метнул Сатану через всю комнату. С глухим треском голова Повелителя Ада ударилась о каменную стену, и он рухнул на пол, без движения. Кроули решительно двинулся вперёд, выхватывая посох из рук Рафаэля, который, ошеломлённый, остался стоять на месте. Размахнувшись, он обрушил посох на одну из оков, сковывающих запястье Амона. — Ох! — вскрикнул Амон, машинально пригибая голову. — Понял, исцелю ногу, пока не упаду на неё. — Он вывернул руку из повреждённой оковы. Кроули развернулся и ударил по второй окове. — Эй! Мог бы и предупредить! — возмутился Амон, схватившись за цепь, чтобы удержаться. — Дай сюда, — вмешался Рафаэль, подходя к Кроули и кладя руку ему на плечо, чтобы вернуть посох. — Я этим займусь. Ты займись им, — он кивнул в сторону Сатаны, который уже пытался подняться. Кроули шагнул вперёд. Ему было всё равно, знал ли Рафаэль способ раз и навсегда освободить Амона от власти Сатаны. Единственное, что имело значение, — это быть щитом, барьером между Сатаной, Рафаэлем и Амоном, пока архангел не закончит освобождение и исцеление своего друга. Весь свет, исходящий от сфер, лился тёплым сиянием в этом тёмном аду, словно подчёркивая даже жестокую красоту медных оков в камне. Но для Кроули они навсегда останутся символом боли и страха, использованных против него и Амона. Он глубоко вдохнул. Осознание пришло внезапно: он чувствовал себя сильным, как никогда прежде. А Сатана, в этот момент выглядевший для него лишь жалкой тенью былого величия, внезапно стал... ничтожным. Абсолютное спокойствие овладело Кроули. Голос сомнений и колебаний внутри него замолчал. План был идеален, и впервые за всю его жизнь он не ощущал ни тени сомнений в своём выборе. И вдруг Кроули заметил нечто странное, что ранее ускользало от его внимания. Потолок казался немного ниже, чем прежде. Он наклонил голову в сторону, изучая пространство, а затем расплылся в широкой усмешке. — Ты пытался скрыть их под ещё одним слоем камня! — воскликнул он, имея в виду светящиеся сферы. Громовая гримаса на лице Сатаны подтвердила его догадку. Кроули не смог сдержать смех. — Что, они пробились сквозь новый слой? Сатана молчал, но это молчание говорило больше, чем слова. — Пробились, да? — глаза Кроули заискрились весельем. — Ох, это просто великолепно! — Как? — резко бросил Сатана. — Ты не должен быть способен делать… — он сделал неопределённый жест рукой, — даже малой доли того, что делаешь. Кроули нахмурился, слегка раздражённый. Этот вопрос, опять? Но если это избавляет от необходимости вступать в бой, он готов объяснить. — Почему? — спросил он. — Всё, что я делаю, так или иначе связано с тем, что я уже делал раньше. То же самое, что и у всех нас. — Ты должен был измениться, — прорычал Сатана, его глаза вспыхнули яростью. — Это не то же самое, что у всех нас. У Кроули неприятно сжалось в животе. Позади него Рафаэль резко повернул голову к ним, уловив резкое изменение в разговоре, но Кроули этого не заметил. Вместо этого его накрыло воспоминание: как Сатана пригвоздил его к столу и впервые активировал металл в его руке, раскаляя его до предела. Тогда, из отчаяния, Кроули спросил, почему Повелитель Ада так зол. Ответ потряс его до глубины души. — Ты — никудышный демон. Ты почти не пал, да? Следовало бы держать тебя в кипящей сере, пока от тебя ничего бы не осталось. — Ты весь пропах жизнью, надеждой, всем тем, что должно было выгореть из тебя. Посмотри на себя — ты всё ещё творишь, всё ещё обожаешь свои жалкие светящиеся сферы. Да, я знаю. Ты дал им имена, ты к ним привязан. И ты ещё спрашиваешь, почему мне хочется разорвать тебя на куски и уничтожить всё, что даже Озеро Серы не смогло вытравить. Кроули почувствовал, как его кожа снова будто обожглась пламенем, и ярость захлестнула его. Он сорвал очки, и его глаза, сверкающие, словно солнце, воспламенились гневом. — О, я изменился, — сказал он, едва сдерживая дрожь в голосе. Он раскинул крылья, взлетев к потолку. — Эти изменения недостаточно велики для тебя? На земле, наблюдая, как свет от сфер проходит сквозь тёмные крылья, Рафаэль не мог не подумать о ночном небе. Он хотел, чтобы Кроули знал, каким захватывающим зрелищем он сейчас является. Кроули едва увернулся от огненного снаряда, который Сатана метнул в его сторону, и тут же обрушил на Повелителя Ада огромного, извивающегося и шипящего адского василиска. Он прижал Сатану к земле и вонзил свои клыки глубоко в его грудь. Сатана, стиснув зубы, всё же не смог сдержать крика боли, особенно когда василиск сжался сильнее, намертво прижимая его к полу. — Этого недостаточно? — прошипел Кроули в дюйме от лица Сатаны. — Это лишь внешние изменения, — процедил Сатана, пытаясь пробить адского василиска огненными снарядами, которые бесполезно отскакивали от огнеупорной чешуи. Но Кроули лишь скалился, и этот зловещий оскал вызвал у Сатаны невольную дрожь страха. И это приводило его в бешенство, потому что всё, что происходило, должно было бы доказывать истинную демоническую сущность его Принца, а выходило наоборот. — Ты всё ещё не изменился, — прошипел он, переходя в свою истинную форму. Кроули почувствовал, как по телу пробежала дурная волна. Он сжал Сатану ещё сильнее, но не заметил, как одна из его рук раскрылась ладонью вверх. Внезапно в бок Кроули вонзилась острая боль, пробивающая его броню. Он напрягся, пытаясь подавить крик, но боль усиливалась, вынуждая его слегка отстраниться, в тщетной попытке защититься. Сатана улыбнулся. Он немного высвободил руку, залитую кровью, с когтями, алыми от ран, и вырвал её из тела Кроули. Затем, не мешкая, вонзил её вновь, выбирая новое место на боку, которое теперь оказалось в пределах досягаемости. Кроули зашипел от боли и попытался вцепиться в другое плечо Сатаны, но тот оказался быстрее. Вместо того чтобы вновь ударить его в бок, Сатана направил руку к голове Кроули, нацелившись на глаза. Раздражённый, Кроули успел оставить короткий, но глубокий укус, рвущий мышцы, однако этого оказалось недостаточно, чтобы удержать врага. Сатана тут же нанёс встречный удар, в очередной раз пронзив его более мягкие чешуйки. Четвёртый удар оказался последней каплей. Кроули изменился обратно, не в силах сосредоточиться из-за боли. Но и это не принесло облегчения: рука Сатаны, зарывшаяся в его грудную клетку, не давала дышать. Он захлебывался собственной кровью, мельком подумав, что последний час без ран и с нормальным дыханием был почти подарком судьбы. Его рывком поставили на ноги. Кроули осознал, что Сатана тащит его назад, намереваясь прижать к стене. Несмотря на раны, Сатана оставался больше и сильнее, и Кроули, как он ни сопротивлялся, постепенно уступал, чувствуя, как близка была каменная преграда. Ему не удавалось развернуть противника: рука, погружённая в его тело, словно приковывала его к месту. Паника закрутилась в его груди вместе с болью. Когда они пересекли последние шаги, Сатана прижал его ближе, чтобы прошептать низким голосом прямо в ухо: — Они никогда не видели, как ты горишь, не так ли? Ну, кроме Амона в тот день, когда я впервые вырезал тебе это. Кроули врезался спиной в стену. Боль взорвалась в его сломанных рёбрах. Он уже едва мог дышать, захлёбываясь кровью, заполняющей лёгкие. Но он заставил себя не терять сознание от ужаса — каждая минута, пока Сатана был занят им, давала Рафаэлю и Амону шанс завершить своё дело. — Амон рассказал тебе, как мне пришлось встать ему на грудь, чтобы заставить его лежать смирно, пока я вырезал метку? — продолжал Сатана, его лицо становилось всё более мрачным. — Думаю, Рафаэль должен наконец увидеть, как его милый маленький архангел горит в огне, раз уж в первый раз он не потрудился на это посмотреть. Нет, только не это, — молился Кроули про себя. Он знал: на этот раз его сожгут до полного уничтожения, если Рафаэль и Амон не успеют. На миг ему пришла в голову мысль остановить время, чтобы дать Рафаэлю закончить лечение Амона. Но мысль казалась невыносимой — потому что, даже если время замрёт, он всё равно останется прижатым к стене, с рукой Сатаны в лёгком. Всё возобновится именно с этой точки. Но затем его осенило: если остановить время, он мог бы подготовить всё так, чтобы, когда время пойдёт вновь, Сатана был мгновенно убит. Однако эта идея, едва мелькнув, наполнила его холодом. Потому что теперь это было не просто обороной, но сознательным шагом на путь убийства. И пока он раздумывал, теряя драгоценные секунды, у него отобрали последний выбор. Рука Сатаны, свободная от ран, вонзилась в его грудь, пробивая насквозь. Кроули захлебнулся в собственных лёгких, а затем почувствовал давление на сигиле. Медленное, мучительное. Он уловил краем глаза, как Амон с трудом поднимается на ноги. Пожалуйста, только не огонь… Но мир вспыхнул перед ним. Обжигающее пламя и кипящая сера затопили его сознание. Но, как он говорил Рафаэлю, бой за выживание был другим. Он не дал боли поглотить себя, удерживая взгляд на Сатане, горящий ненавистью, как его тело — в адском пламени. С криком, полным боли и ярости, он обрушил обе руки на Сатану, выпуская ту же первозданную энергию, которой творил вселенную. Но теперь она шла через сигил, смешанная с пожирающим его огнём. Энергия била потоком, сжигая всё на своём пути. Кроули удерживал её. Удерживал, пока она не начала проникать в самого Сатану. Удерживал, несмотря на то, что его силы таяли. Ещё одну секунду. Ещё одну. Ещё… одну… Он видел страх в глазах Сатаны. Чувствовал, как близок к победе. Но его собственное тело не выдерживало: зрение сужалось, боль кричала в каждом нерве. С последним криком агонии, что Рафаэль счёл самым мучительным звуком в своей жизни, Кроули выложил всё, что у него осталось. Рафаэль, сдерживая рвущегося Амона, и параллельно исцеляя его, понимал: бой приближался к своему трагическому завершению. Когда раны Амона зажили, он бросился через зал, а Рафаэль с усилием встал, пытаясь справиться с головокружением, почти ослепившим его. Резкий расход энергии в таком коротком промежутке времени, да еще и в Аду, начинал давать о себе знать. Чувствуя нарастающее тревожное предчувствие, он поспешил следом за Амоном. Рафаэль буквально кожей ощущал надвигающуюся беду, но не знал, как этому помешать. Он хотел крикнуть всем остановиться, притормозить, подумать, но знал, что это невозможно. С тревогой в сердце он устремил взгляд на Кроули, прижатого к стене в смертельной схватке с Сатаной. Боль и отчаяние были написаны на его лице. Рафаэль почувствовал, что эта сцена казалась ему мучительно знакомой. Он увидел не просто Кроули, но Хамуила — того, кто когда-то пал, и его собственное отчаяние стало невыносимым. Он не мог позволить себе вновь увидеть его смерть. Кроули не заметил, как к нему приблизились Амон и Рафаэль. Все его сознание было сосредоточено на боли и усталости, пока он вдруг не услышал голос Амона в своей голове. — То, что ты делаешь, убьет его? — спросил Амон. — Да, — коротко ответил Кроули. — Тогда вот, — последовал ответ Амона. — Нет! — протестовал Кроули, сразу поняв, что задумал его друг. — Ты почувствуешь... — Это причинит мне вред? — прервал его Амон. — Нет, но... — Тогда это просто боль. Кроули едва ощутил руку Амона на своем плече, но почти сразу почувствовал прилив инфернальной энергии. Это не было тем, что он выпускал наружу, но это было именно то топливо, которое ему сейчас требовалось. Звон в ушах исчез, и он больше не чувствовал себя так, будто сражался с падающим миром, который вот-вот раздавит его. Амон, вцепившись в плечо Кроули, впитал его боль, но даже это его не остановило. Он молча подавал энергию, глядя Сатане в глаза. Что-то внутри Амона изменилось. Он понял, чем закончится эта битва. И через Кроули, связанного с Сатаной, Амон вдруг осознал истинную сущность Люцифера. Воспоминания и обрывки знаний хлынули в его разум, и он увидел, как глубоко уходило чувство предательства в душе Сатаны, его ревность, ненависть... — Все могло бы быть иначе, если бы ты просто не был так жесток, — сказал Амон. Но в ответ он услышал только презрение. Рафаэль, видя, как энергия Амона усиливает Кроули, использовал эти драгоценные минуты, чтобы восстановить силы. Каждый момент был решающим, каждая секунда — на вес золота. Он заметил, как на лице Сатаны появляется страх — страх проиграть. Рафаэль выпрямился и, ощутив, что его силы постепенно возвращаются, остался рядом с Амоном, наблюдая за тем, как этот бой подходит к своему апогею. Амон слышал, как ярость и невероятное недоверие Сатаны захлёстывают его. Он не просто проигрывал — он терпел поражение от существа, которого всегда считал ничтожным. От презрения к Кроули ещё во времена, когда он был Хамуилом, до... Амон замер, потрясённый внезапным осознанием. — Ты ненавидел его за то, кем он был тогда, правда? — голос Амона задрожал, а его ноги чуть не подогнулись, когда невыносимая боль пронзила его. В последней отчаянной попытке Сатана сжал руку, утопленную в боку Кроули, пробив её насквозь до сердца, чтобы раздавить его и стереть демона с лица бытия. — Амон, помоги! ПОЖАЛУЙСТА! — сорвался с губ Кроули панический, надломленный крик. Но это был не Амон, едва справлявшийся с нахлынувшей болью. Это был Рафаэль. В мгновение ока, с яростным криком, он нанёс удары своим посохом, сокрушая локти и плечи Сатаны. Резкая и неожиданная боль парализовала Сатану. Его лицо на мгновение исказилось удивлением, когда он осознал, кто именно посмел его атаковать. Но в его глазах промелькнуло что-то ещё. Рафаэля это смутило. Он не мог понять, что именно видел, но ощущал тревогу. Амон же немедленно воспользовался кратким моментом, чтобы прорваться через защиту Сатаны. Он не стал задаваться вопросом, возможно ли то, что только что пришло ему в голову. Он просто знал, что это сработает. Закрыв глаза, Амон собрал адский огонь и жидкую серу, которые Кроули метнул в Сатану, в единую вихрящуюся сферу в глубине самой сущности Сатаны. И взорвал её. Сатану охватил судорожный спазм, его действия прекратились. Амон, тяжело дыша, открыл глаза и встретил взгляд Сатаны — взгляд существа, которое осознало, что его конец близок. В ответ в душе Амона метались ужас, восторг, паника и надежда, всё сразу и по очереди. Мир вокруг казался нереальным, и он не мог дышать. Как это вообще возможно? Что всё это значит? Но Сатана рухнул на колени, увлекая за собой Кроули. Раздался пронзительный крик боли. Рафаэль нырнул за спину Кроули, осторожно, но крепко обхватив его руками. — Амон, вытащи Сатану из него! — Рафаэль отдал приказ, его голос звучал резко и настойчиво. Тревожное ощущение нарастало, как будто нечто ужасное было неизбежно, а он бессильно наблюдал за этим. Амон кивнул, стараясь отодвинуть на потом все вопросы, которые рвались в его сознание. Сейчас не время. — Люцифер, прошу, отпусти его. Отпусти себя, — Рафаэль попробовал достучаться до Сатаны, хотя знал, что это бесполезно. — Позволь себе хотя бы в этот момент не чувствовать всего так остро. Сатана его не слушал. Амон тем временем пытался вытянуть руку Сатаны из груди Кроули, но тот сопротивлялся даже со сломанными конечностями. Когда Кроули едва не потерял сознание от боли, Амон бессильно взглянул на Рафаэля. Сатана, переполненный ненавистью, не собирался сдаваться. Его взгляд застыл на Кроули, виновнике всех бед, и он не собирался отпускать. Пальцы вонзились в грудь змеи, выжимая из неё остатки жизни. Но вдруг Сатана ощутил головокружение, его зрение на мгновение помутнело. Страх вспыхнул в его сердце. Этого не должно было быть. Ничего из этого не должно было произойти — на мгновение промелькнула отчаянная мысль, но он тут же уничтожил её. Эта слабость осталась в Зале Суда, где его мольбы были отвергнуты раз за разом. Сатана сжал пальцы ещё сильнее, наслаждаясь, как Кроули корчится от боли. Но затем лицо Кроули исказилось в разрушенном, умоляющем крике, взгляд устремился к Амону, замершему в ужасе. Амон понял, что Сатана скрывал свой настоящий замысел под покровом мыслей, пока не стало слишком поздно. Кровь стекала по лицу Сатаны, в то время как его материальное тело отражало повреждения, которые он наносил своей Истинной Форме. Крик Кроули, полный отчаяния и боли, был настолько пронизывающим, что казалось, будто его саму сущность разрывают на части. Амон, осознав происходящее, схватил голову Сатаны. Холодный гнев, накопленный за всё, через что они с Кроули прошли, достиг своего предела. В мгновение ока он сломал Истинную Форму Сатаны, сократив его агонию до неминуемой смерти. На каждом уровне бытия существо, некогда известное как Архангел Люцифер, угасло, словно последний отблеск светлячка. Амон был измотан и сам едва держался на ногах, а Рафаэль выглядел не лучше. Целитель истратил слишком много энергии за короткий промежуток времени, не говоря уже об эмоциональном напряжении, которое они все пережили. Но Кроули... Его голова покоилась на плече Рафаэля, из уголка рта стекала кровь, и Амон понял, что его телесная оболочка перестала дышать. Амон бы поклялся, что Кроули уже не может быть жив, если бы не напряжение его верхней части тела — настолько сильное от невыразимой боли, что спина почти выгибалась дугой из объятий Рафаэля. И, конечно, эти нескончаемые беззвучные крики, которые, казалось, разрывали его друга изнутри. Кроули достиг предела своего физического и душевного терпения. Рафаэль осторожно взглянул на то, что сделал Сатана, и побледнел. Слезы ручьями потекли по его лицу, он аккуратно опустился на пол, бережно удерживая Кроули. Затем он поднял взгляд на Амона, беззвучно шевеля губами. — Я знаю, — прошептал Амон, чувствуя, как его собственное зрение застилает туман. — Он станет хорошим правителем для Ада, но... — Это от Сатаны, — закончил Рафаэль, когда Амон не смог продолжить. — А он воплощение всего, что противоположно сущности Кроули. Амон не мог выдержать ментальной агонии Кроули, страдающего от того, что Сатана необратимо передал ему свой статус Повелителя Ада и часть своей сущности. Он знал, что сейчас даже ему не удастся достучаться до Кроули. Тот погрузился в океан отчаяния и боли, утопая в ужасе, которого не хотел бы понимать. — Усыпи его, — взмолился Амон, глядя на Рафаэля. — Сейчас же. Пожалуйста. Ты не слышишь его так, как слышу я. Рафаэль не стал задавать вопросов. Положившись на суждение Амона, он склонил голову к Кроули и погрузил демона в спасительное забвение. Амон ощутил краткий всплеск глубочайшей благодарности, прежде чем Кроули полностью перестал реагировать. Сдерживая тяжелый вздох, Амон заставил себя не расслабляться. — Что теперь? — спросил он Рафаэля. — Нам нужно убрать тело Сатаны с него, — ответил Рафаэль. — И думаю, нам лучше вернуться в твои комнаты, чтобы разобраться с этим. Кстати... Когда я полностью исцелил его до того, как мы прорвались через дверь… не волнуйся, время было заморожено, — поспешно добавил он, заметив, как меняется выражение лица Амона, — я обнаружил нечто вроде кабеля связующей энергии. Это может быть связано с тем, почему он всё ещё не распадается, хотя должен? Я правильно поступил, не тронув это тогда, и не должен трогать сейчас? — Это связано со всем. И да, не трогай, — подтвердил Амон. Затем, более тихо, добавил: — Мы должны взять тело Сатаны с собой. Поместим его в одну из камер возле лестницы. Сказав это, Амон почувствовал, как его тело вдруг стало ледяным, как будто всё вокруг утратило реальность, и ему стоило огромных усилий не начать дрожать. «Не сейчас», — отчаянно, но решительно сказал он себе. Нужно сначала вывести Кроули из этого проклятого места. — Хорошо, — резко произнёс он. — За дело. Думаю, нам стоит поменяться местами, чтобы ты извлёк его. Рафаэль кивнул, и Амон сменил Архангела, крепко прижимая Кроули к себе. Он склонился, касаясь щекой лица друга, и закрыл глаза. Это было нужно не только из-за мастерства Рафаэля. Амон хотел хоть ненадолго ощутить реальность происходящего — почувствовать, что Кроули всё ещё здесь, всё ещё жив, пусть и едва. Он позволил себе утонуть в благословенной тишине, которую Рафаэль создал для сознания Кроули, наслаждаясь тяжестью его тела, обмякшего в руках. Рафаэль тем временем аккуратно извлёк руки Сатаны из тела Кроули. Работа была завершена, но результат оказался ужасающим: тело Кроули было изувечено, а Амон весь покрыт кровью друга. Рафаэль провёл минимальное исцеление, чтобы остановить кровотечение и восстановить кровообращение, затем устало опустился рядом с Амоном, привалившись к стене. — Это необратимо, да? — почти шёпотом спросил Амон, не поднимая взгляда. — Да, — так же потрясённо ответил Рафаэль. — Я не знал, что такая передача возможна, — признался Амон. — Они... были уникальны для Сатаны, — задумчиво произнёс Рафаэль. — Возможно, он сам создал их для себя, как символ власти. Это могло сделать их достаточно отделёнными от его истинной формы, чтобы передать эту Корону Рогов другому демону. Хотя, очевидно, для него это тоже было травматично. — Значит, Кроули не сможет просто избавиться от них? — Очень вряд ли, — покачал головой Рафаэль. — Даже Люцифер не позволил бы такой «лазейки», не говоря уже о Сатане. Уверен, что единственный способ избавиться от них — передать их другому демону. Или если Бог Сама решит вмешаться. Но я бы не стал на это рассчитывать. — Так что за план? — устало спросил Амон, наконец подняв голову и посмотрев на Рафаэля. — Кроме того, что ты полностью его вылечишь, как только сможешь, разумеется. Рафаэль медленно выдохнул, словно пытаясь собрать мысли. — Нам нужно официально уведомить Ад и Небеса о случившемся. Решить, когда рассказать об этом Азирафаэлю. И… — он машинально потянулся к лицу, чтобы стереть усталость, но вовремя остановился, заметив, что руки покрыты кровью Кроули. Он замер, глядя на них, как будто впервые осознавал их существование. — Я ничего не могу сделать с этими ужасными... вещами, с их грузом и болью. Это за пределами моих возможностей. — Его голос стал безнадежным, он опустил взгляд. — Нам нужен Закиил. Настоящий архангел Закиил со всеми его умениями, — тихо добавил он. — А не просто его оболочка. — Архангел Милосердия? — тихо переспросил Амон, понимая, какую бурю вызовут эти два слова. И он не ошибся. Лицо Рафаэля отразило целую гамму эмоций, прежде чем Амон продолжил: — Меня случайно накрыло воспоминаниями обо мне и Сатане, когда он был Люцифером. Они нахлынули с обеих точек зрения, перемешались, разрослись, как паутина, и где-то там мелькнул Закиил... — Амон замолчал, его голос звучал устало и надтреснуто. — Я даже не знаю, Рафаэль. Это все еще слишком много. Но Рафаэль уже зацепился за услышанное: Амон восстановил все воспоминания о себе и Сатане. Теперь он смотрел на него, как будто тот держал в руках ключ ко всем тайнам вселенной. — Ты можешь восстановить воспоминания между любыми двумя существами? — спросил он. — Ну да, — ответил Амон. — Обычно это так и происходит. Просто это первый раз, когда это случилось со мной. — Ты… обычно? — Рафаэль едва справился с изумлением. — То есть ты делал это раньше? — До того как Сатана сделал меня Главным Карающим, да. Это... — Амон на мгновение задумался, подбирая слова. — Представь это как вариацию совместного видения в процессе медиации. Я ничего не знаю о воспоминаниях, сразу скажу. Но медиация — в Аду это иногда была вынужденная, разрешающая конфликт процедура, чтобы предотвратить насилие и хаос — это другое дело. Телепатическое совместное видение оказалось достаточно близким к обмену воспоминаниями, чтобы я мог выступить своего рода катализатором для этого процесса. Как это работает, я понятия не имею, но знаю, что срабатывает, если есть хотя бы одно осознанное воспоминание между двумя демонами. — Он сделал паузу. — Я правильно понимаю, что этот Закиил — один из архангелов, которых лишили памяти? Рафаэль кивнул. — Ты уверен, что его способности вернутся? — спросил Амон. — Думаю, они никогда никуда не исчезали, — ответил Рафаэль. — Просто спрятаны настолько глубоко, что он сам не знает об их существовании. Тот факт, что Кроули смог восстановить часть своих воспоминаний без посторонней помощи, это подтверждает. Потому что нельзя вернуть то, чего не существует, но можно, если это лишь спрятано так глубоко, что кажется утраченным. — Ну, а у тебя явно есть достаточно воспоминаний о Закииле, чтобы начать, — сказал Амон. — Но я ничего не обещаю, особенно если его память полностью стерли. У нас такого не было, так что я не знаю, как это повлияет. Но если ты полностью его помнишь, это может помочь. Рафаэль почти рассмеялся от облегчения. — Ну, хотя бы эта часть плана готова. Они молча сидели еще несколько минут, слишком измученные, чтобы сдвинуться с места. — Из любопытства, что Закиил сможет сделать для него? — Амон кивнул в сторону Кроули. — “Милосердие” — слишком широкое и расплывчатое слово, — сказал Рафаэль. — Все начинается с его уникального понимания контекста, в котором находится существо, и того, как этот контекст на него влияет. Амону уже нравился этот Закиил. Такой подход был удивительно схож с его собственным. — Он понимает этот контекст и предлагает путь к трансформации, как бы она ни определялась самим существом. Если говорить просто и конкретно — это эмоциональное исцеление и восстановление. — Убедись, что он и Азирафаэль станут лучшими друзьями, когда Закиил вернет память, — неожиданно выпалил Амон. Рафаэль не сдержался и расхохотался, слишком вымотанный, чтобы удержаться от такого облегчения. Через несколько секунд даже Амон улыбнулся. — Это было, наверное, жестоко, — признал он, но в его голосе уже не чувствовалось прежней тяжести. — Ему действительно нужны настоящие друзья, — тихо сказал Рафаэль. — Это часть его проблемы. Хотя, если честно, это общая беда для Небес, просто некоторые ангелы справляются с этим хуже других. Но, думаю, Закиил сможет более или менее нейтрализовать “эхо сущности” Сатаны, которое заключено в Рогах, особенно учитывая врожденную натуру Кроули, с которой ему придется работать. — Значит, ты лечишь его физически, мы приводим сюда Закиила, я пытаюсь вернуть ему память, а если это удается, он занимается эмоциональным исцелением, — подвел итог Амон и после паузы добавил: — И только потом ты будишь Кроули? — Да, — тихо подтвердил Рафаэль, уловив акцент, который сделал Амон. — Я почувствовал это на уровне эмоций, и даже я не могу представить, что ты услышал и что Кроули должно было быть по-настоящему ощущать… с частью Сатаны, словно сплавленной с ним. Эта Корона как символ ранга сама по себе уже будет достаточно тяжела. Но осознание эха присутствия Сатаны в ней? — Рафаэль содрогнулся. — Нет, я не стану будить его, пока это не будет нейтрализовано. Я не могу заставить его снова осознанно с этим столкнуться. Амон кивнул, и на некоторое время они погрузились в молчание, позволяя событиям улечься и принять их. — Может, поднимемся наверх? Посмотрим, сколько тебе нужно времени на восстановление, чтобы начать лечить его, и дальше будем действовать по ситуации? — предложил Амон через пару минут. — Звучит как план, — согласился Рафаэль, не скрывая своей неохоты даже думать о том, чтобы двигаться и пройти весь этот путь обратно. — Я понесу его, — заранее объявил Амон, указав на Кроули. — Конечно, — без колебаний согласился Рафаэль. У него даже мысли не возникло, что могло быть иначе. Амон поднялся, аккуратно устроив Кроули на своих плечах, и тихо заговорил с ним, объясняя, что они делают, даже зная, что Кроули не слышит его. Рафаэль позаботился о том, чтобы Кроули был полностью изолирован — не осознавал ничего ни на одном уровне, ни в одной из Плоскостей. Но Амону это нужно было для самого себя, чтобы зацепиться за что-то реальное среди множества вещей, о которых он не хотел думать. И дорога обратно в Крыло Проклятия была долгой. Весь путь Амон продолжал тихо рассказывать Кроули истории, находя ритм в деталях о мелочах своей жизни. Он говорил о вещах, которые Кроули не знал, потому что в то время был на Земле, а они еще не были знакомы. Например, о том, как Амон заполучил тот ковер в своем кабинете, которого не было ни у кого в Аду. Эти рассказы, наполненные обыденными пустяками, отвлекали и Рафаэля, не давая его мыслям углубиться в нежеланные тропы. Особенно он старался не смотреть на боковые коридоры, мимо которых они шли. И не думать о том, что он несет мертвое тело Люцифера. Он отчаянно старался не думать об этом. Обыденные мелочи, о которых Амон рассказывал Кроули, помогали справляться и с этим. Рафаэль был абсолютно уверен, что никогда раньше не слышал, чтобы голос Камиэля звучал с такой твердостью, заботой и нежностью. Когда они добрались до Крыла Проклятия, Амон пошел вперед с Кроули в свои покои, окутывая их тьмой ради безопасности от любопытных глаз. Тем временем Рафаэль спрятал тело Сатаны в пустой камере. Он тщательно проверил, чтобы никто — ни демон, ни шпион-ангел, ни любое другое существо — никогда случайно не нашел тело. Лишь когда он был полностью уверен в безопасности, он вернул свет и пошел к Амону. Рафаэль знал, что найдет их в той задней комнате с световыми сферами. Когда он открыл дверь, увиденное заставило его дыхание сбиться, а глаза моментально наполнились слезами. Кроули лежал на одной из кроватей, шесть световых сфер с потолка окружали его и мягко светились рядом. Рядом, свернувшись волком и крепко уснув, прижав подбородок к плечу Кроули, лежал Амон.