Reclaimed

Азирафаэль никогда прежде не видел Кроули таким — угрожающим, опасным. Но когда тот поднялся с колен, где только что стоял, наблюдая, как исчезает Амон, от него начала исходить аура безжалостного разрушения. Это было не хаотичное, неразборчивое уничтожение, но его лицо говорило без слов: предупреждений не будет. Никаких. Всё, что осмелится встать на его пути, будет стерто в прах. Азирафаэль не сомневался, что любой демон, даже верхушка Ада, бросится врассыпную при одном только его виде. Внезапно Азирафаэль понял ещё одну вещь: вот он, Кроули, который однажды, если потребуется, обрушит возмездие на Небеса. Он сглотнул, чувствуя холод, пробегающий по спине. Небеса и представить себе не могли, какая буря может на них обрушиться. Кроули указал на Рафаэля, проходя мимо него и Азирафаэля к двери. – Ты идёшь со мной. Мы его вернём. Сейчас же. Рафаэль попытался схватить Кроули за рукав, чтобы остановить и понять, что происходит, но в итоге просто последовал за ним через кабинет и дальше, в коридор. – Что случилось? – требовательно спросил он, его глаза вспыхнули собственным внутренним огнем. – Я так понимаю, «он», который не получит Амона, – это Сатана? – А ты как думаешь? – резко бросил Кроули, даже не обернувшись, устремляясь к дальнему концу длинного коридора, противоположному лифту, на котором они спустились. – И что это за портал, через который он исчез? – Рафаэль не отставал. – Это измеренческий туннель, который открывается, когда он использует наши сигилы, чтобы затянуть нас в свою комнату из черного камня, – отозвался Кроули. Его мысли были настолько сфокусированы на одной цели, что он говорил почти автоматически, не фильтруя слова так, как делал обычно. – Почему он затянул его сейчас? Что ты обнаружил, прежде чем вернулся? – Рафаэль продолжал задавать вопросы, не снижая темпа. Азирафаэль, шагавший чуть позади, терзался сомнениями: правильно ли ему участвовать в этом? Он отчаянно хотел помочь, но всё же оставался Верховным Архангелом, со всеми политическими последствиями, которые это несло. – Всё это время Амон был как камера наблюдения. Он отключил связь, и этого оказалось достаточно, чтобы Сатана понял. Адский металл связан с сигилом, – ответил Кроули. Рафаэль понял общий смысл, но картина, которая вырисовывалась, казалась невероятной. Тогда вмешался Азирафаэль: – Ты имеешь в виду что-то вроде человеческой сети наблюдения на Небесах? Кроули кивнул: – Только это касалось только Амона и главной комнаты наказаний здесь. – А что ты имеешь в виду под «сигилом»? – Рафаэль задал новый вопрос. Они как раз достигли конца коридора, где находилась лестница, ведущая к нижнему кругу Ада. От этого вопроса Кроули почувствовал, как горло сжимается. Он резко остановился. Он совсем забыл, что Рафаэль ещё не знает. Но когда он заметил, как Рафаэль и Азирафаэль обменялись взглядами, его терпение иссякло. – Что? Говорите сейчас же! – потребовал он. – У нас нет времени! Рафаэль мягко, но серьёзно посмотрел на него. – Помнишь Марка и Зафкиила? Клеменса? – уточнил он, заметив недоумённый взгляд Кроули. – Я объясню всё позже. В общем, на днях в их квартире Марк рассказал нам, как Эрик описал день, когда Сатана вернул тебя в Ад и что тогда произошло. Кроули сжал глаза, почувствовав, как воспоминания обжигают его изнутри. – Всё было довольно расплывчато, но, судя по описанию, это то самое, о чём ты сейчас говоришь? Этот сигил? – Да, – ответил Кроули сдавленным голосом, сжимая кулаки. – Хорошо, этого пока достаточно, – заключил Рафаэль. Кроули, привыкший к бесконечным допросам, в которых выжимали каждую каплю информации, моргнул в замешательстве. – Подожди, что? Правда? – спросил он. Рафаэль пожал плечами. — Может, ты недооцениваешь мои способности собирать информацию и понимать, что сейчас действительно важно? Я знаю, что это какой-то сигил, который Сатана выжег на твоей Истинной форме. Он использует его, чтобы перетаскивать тебя через измерения туда, где он находится. И с его помощью он принуждает тебя занимать роли в Аду, которых вы оба совершенно не хотите. А сигил Амона он подключил к системе наблюдения, используя адский металл как передатчик. Как у меня получается? Кроули замер, не веря своим ушам. Рафаэль выглядел очень довольным собой. — Искусство терпеливых наблюдений творит чудеса в сборе и анализе информации, — заметил он. — Это очевидно! — воскликнул Кроули, искренне впечатлённый. Затем он повернулся к Азирафаэлю. — Ты действительно собираешься пойти? — Его голос и взгляд были крайне серьёзными. — Потому что, как бы я ни хотел видеть тебя рядом, это даст Сатане слишком большую власть над нами обоими. Это может звучать грубо, но ты ставишь под угрозу не только себя, но и меня. Азирафаэль не ответил. Он хотел, всем своим существом хотел. Всё внутри него кричало, что он не может оставить Кроули одного... Ну, не совсем одного, но именно так это ощущалось. Но его инстинкты, выработанные за тысячелетия, говорили, что это очень плохая идея и последствия могут быть катастрофическими. — Он прав, — тихо сказал Рафаэль, глядя на замешательство Азирафаэля. — Верховный архангел, поддерживающий действия Принца Ада? Если Сатана сможет использовать это в своих интересах, он не упустит возможности. Опасная аура, окружавшая Кроули, вдруг рассеялась. Он сделал шаг вперёд, мягко взял Азирафаэля за плечи и заглянул ему в глаза. — Со мной всё будет в порядке, Ангел. Я не один. Я дам знать Марку лично, чтобы он сообщил тебе, что я в порядке. Азирафаэль кивнул, но в его взгляде читалось, что он хочет сказать что-то ещё. — Просто… Мы договорились, что прямой контакт слишком рискован, но… Мне кажется, мне хотя бы нужна возможность. — Он отвёл взгляд. — Без этого слишком… одиноко. Кроули понимал, что их дружба с Амоном длилась не так долго. Но на деле это казалось вечностью. Приятной вечностью. Единственным действительно хорошим, что вышло из Ада. И сейчас он снова поступил, как привык: просто прочитал ситуацию и действовал, не задумываясь. Азирафаэль выглядел таким отчаянно одиноким, таким печальным, а руки Кроули уже лежали на его плечах… Он шагнул вперёд и обнял его. Только сделав это, он осознал, что произошло, и что они никогда раньше не обнимались. Ирония ситуации была невыносима: первый раз он решился на это почти в самом низу Ада, когда они оба возглавляли свои Миры. Но поздно было жалеть. Если Азирафаэль воспримет это как-то странно или устроит сцену из-за невинного жеста, которого, очевидно, ему не хватало, то, значит, проблема глубже, чем кажется. Азирафаэль замер от удивления, рефлекторно напрягшись на полсекунды. (Да, Кроули считал.) Затем он обнял Кроули в ответ, уткнувшись лбом в его шею. Кроули задумался, почему вселенная выбрала именно этот момент — когда Амон был с Сатаной, — чтобы подарить ему такое мгновение. Он опустил голову, прислоняясь щекой к волосам Азирафаэля. Те были такими мягкими, как он представлял, а ощущение ангела в своих объятиях было таким утешительным, каким он всегда знал, что будет. — Я скучал по тебе, — тихо сказал Азирафаэль. Кроули хотел ответить многое. У него было полное право сказать многое. Но времени не было. — Я тоже скучал, Ангел, — наконец сказал он, сжав Азирафаэля чуть крепче. Затем он мысленно послал сигнал Эрику, чтобы тот ждал у лифта Крыла Проклятий. — Ладно, — сказал он, отстраняясь. — Нам пора. Я попросил Эрика проводить тебя обратно на Землю. — Значит, решение уже принято? — спросил Азирафаэль. — У меня даже права голоса нет? Кроули вскинул бровь, чувствуя, как внутри закипает раздражение. — Ты намекнул, что согласен. Или я неправильно тебя понял? Потому что у меня буквально нет времени разбираться в семантике, Азирафаэль. Амон прямо сейчас подвергается пыткам Сатаны, а ты тут философствуешь. Так что реши, хочешь ты быть ясным или двусмысленным, и придерживайся этого. Но в любом случае — ты не идёшь. Это в интересах нас обоих. — Я знаю, — тихо сказал Азирафаэль, опустив глаза. — Просто ненавижу, что всё именно так. — Ну, такова реальность, — резко ответил Кроули, замечая Эрика у лифта. Он усилием воли заставил голос звучать мягче, несмотря на тревогу и беспокойство, разрывавшие его изнутри. — Обещаю, как только мы вернёмся, я свяжусь с Марком. Может, придумаем, как оставаться на связи напрямую. Придётся импровизировать.

***

— Ну что, — бросил Кроули, перепрыгивая через несколько ступенек, — готов? — И в чём план? — окликнул его Рафаэль. — Остановить время в покоях Сатаны, чтобы он не успел сделать с Амоном что-нибудь ещё, а там разберёмся, — ответил Кроули, не замедляя шага. — Подожди, остановить время? — переспросил Рафаэль, думая, что ослышался. — Именно. Я и так потратил слишком много времени на разговор с Азирафаэлем, хоть это и было приятно. Слишком далеко, чтобы сделать это отсюда, так что двигайся быстрее! Рафаэль не ослышался. Он просто не знал, что остановка времени вообще возможна, не говоря уже о том, что Кроули способен это делать. Демон уже практически подпрыгивал от нетерпения, когда Рафаэль добрался до подножия лестницы, тяжело дыша. — Как ты… — выдохнул архангел, пытаясь отдышаться. — Как тебе это удаётся так быстро? Кроули уставился на него. — Ты серьёзно? Ты так плох в лестницах?! И это при том, что я ещё не до конца залечил свои травмы! — покачал он головой. — Давай, не тормози! Он побежал трусцой по тускло освещённому коридору. — Значит, это и есть последний круг Ада, — пробормотал Рафаэль, разглядывая стены. — Совсем не то, что представляют себе люди. Кроули фыркнул. — Нет, конечно. Но вот боль и страдания, которые он причиняет, вполне соответствуют их представлениям. Некоторое время они шли молча. — А куда ведут эти боковые коридоры? — наконец спросил Рафаэль. Кроули покачал головой. — Без понятия. И никогда не хотел знать. Рафаэль замедлил шаг, заглядывая в один из боковых проходов. Свет из их коридора едва доходил до начала соседнего, который сам по себе был погружён в кромешную тьму. Темнота выглядела так, будто её можно было потрогать: текстурированная, словно покрытая тонкими иглами или пушком. Рафаэль вспомнил, как Кроули говорил о необычной тьме в покоях Сатаны, и задумался, не является ли это её частью. Звуки. Едва различимые, ритмичные. Они доносились откуда-то из глубины. Рафаэль сделал шаг ближе, заворожённый. Темнота казалась живой, дышащей. Он шагнул ещё ближе. — Какого чёрта ты делаешь?! — резко выкрикнул Кроули, его голос прорезал напряжённую тишину, вырывая Рафаэля из транса. Демон резко схватил его за руку и рывком оттащил назад. — Нельзя вас, ангелов, никуда отпустить! Все вы слишком чертовски любопытны! Чёрт, вам всем нужен гигантский цинизмометр! Кроули был в ужасе. Как он уже говорил, он действительно не знал, что находится в этих, казалось бы, заброшенных коридорах последнего круга. Но он знал, что что-то там есть. Или кто-то. Эти боковые коридоры не могли быть пустыми, особенно учитывая, что личные покои Сатаны занимали совсем немного места в центре. Что бы ни находилось в этих проходах, оно только что едва не убило Рафаэля. Кроули даже не хотел представлять, что могло случиться, если бы он не заметил, что архангел отстал, и не вытащил его вовремя. — Новое правило, — сказал он твёрдо. — Смотри только вперёд. Боковые коридоры даже не замечай. Понял? — Тогда можем просто поговорить? — спросил Рафаэль, его голос дрожал. — Оставаться отвлечёнными? Как ты умудряешься не смотреть? — Мне это неинтересно, — твёрдо ответил Кроули. — Абсолютно. Это навык, и я говорю это с полной серьёзностью, потому что ты же знаешь меня. Рафаэль знал. И теперь осознание, что Кроули способен не интересоваться чем-то и точно знать, когда это необходимо, приобрело пугающий, почти устрашающий оттенок. — Пошли, — приказал Кроули. — У нас осталось около пяти минут. Рафаэль слышал в его голосе боль — боль от понимания, что с каждой минутой промедления Амон терпит ещё больше. — Ты правда можешь останавливать время? — спросил он, переходя на лёгкий бег и стараясь стереть из памяти кошмар, из которого только что выбрался. — В каком-то смысле. Насколько подробно тебе объяснить? — спросил Кроули. — В меру. Лишь бы это не звучало как человеческая магия. Кроули невольно улыбнулся. — Всё дело в расстоянии, относительности и скорости, — сказал он. — Когда мы занимались строительством пространства и физики, нам приходилось работать с субатомными частицами. Мы уже тогда обладали врождённой способностью замедлять их, чтобы с ними взаимодействовать. Я просто разобрался, как это работает, и немного расширил правила. — Он пожал плечами. — Когда я понял принцип нашей изначальной способности, всё остальное оказалось невероятно простым. — Понятно, — медленно проговорил Рафаэль. — То есть, по сути, ты собираешься замедлить всё вокруг нас до такой степени, что это будет казаться полной остановкой. — Именно, — коротко бросил Кроули. — Поэтому проще сказать "остановить время". — Кто ещё знает, что ты умеешь это? — спросил Рафаэль. — Азирафаэль и Амон. — И всё? — Рафаэль выглядел ошеломлённым. Кроули ненадолго замолчал. — Иногда я думаю, что зря научился этому, — наконец тихо сказал он. — Ты понимаешь, какой ужас может породить этот навык, если кто-то с дурными намерениями захочет узнать, как это делается, и сможет повторить? Или если попытается заставить меня использовать его для чего-то? — Ты имеешь в виду Сатану, — прошептал Рафаэль. — Ну, он очевидный кандидат, — отозвался Кроули. — И он… — он замолчал, покачал головой и продолжил уже едва слышно: — Объясню, когда остановлю время, и у нас будет момент для разговора.

***

Как только Кроули увидел стену, составляющую границу чернокаменной комнаты, он наложил лок времени на всё помещение Сатаны. Облегчённо вздохнул. Времени прошло достаточно, чтобы Сатана успел натворить много бед, но по сравнению с обычным — это было мгновение. — Значит, это оно? — спросил Рафаэль, глядя на тёмную стену перед ними. — Да, — ответил Кроули, в его теле промелькнуло больше воспоминаний, чем он мог осознать. С тех пор, как он и Амон были здесь в последний раз, прошло всего несколько дней, но события сделали это время невыносимо долгим. Последняя встреча с Сатаной, изуродованным пытками почти на две недели, всё ещё преследовала его: он едва держался, истекая кровью. — Ты в порядке? — осторожно спросил Рафаэль. — Здесь таких понятий нет, — тихо ответил Кроули. — Как долго ты можешь удерживать этот лок времени? — Что-то подобное? — Кроули махнул рукой. — Пока не делаю ничего особо сложного, практически бесконечно. — Тогда расскажи о Сатане, о себе и об этой способности. Ты что-то явно скрываешь, я это чувствую. С неохотой, запинаясь, Кроули начал рассказ. Он вспомнил, как осознал, что у него есть аварийное энергетическое ядро, и как использовал его, чтобы остановить время, когда Сатана загнал его за грань выносливости, до состояния, когда само воспоминание о моменте стало расплывчатым. Затем он объяснил, как смог использовать эту способность, чтобы вынудить Сатану отпустить его, но при этом скрыть, что именно он сделал. — Так что да, он и знает, и не знает, — закончил Кроули. — Он подозревает, что то, как я всё провернул, на поверхности выглядит не так, как есть на самом деле. Но он не знает, что именно я сделал. Рафаэль долго молча смотрел на него. Он не мог осознать весь ужас, через который прошёл Кроули. Даже в этом кратком рассказе чувствовались пропуски, и Рафаэль знал, что демон что-то недоговаривает. — Что ты не хочешь мне сказать? — наконец тихо спросил он. Кроули отвернулся, глядя в сторону тёмного коридора. Когда он, наконец, заговорил, его голос слегка дрожал: — Утаивание того, что я сделал, имело свою цену — постоянную цену. Рафаэль почувствовал, как у него в животе всё оборвалось. — Помнишь тот адский металл, который я упоминал? — начал Кроули, его дыхание становилось прерывистым. — И то, что он делал, прежде чем я впервые всё остановил? Лёд в животе Рафаэля превратился в колючий холод. Он дрожащей рукой схватился за лацкан пиджака Кроули, заставляя его повернуться. — Скажи, что он этого не сделал, — прошептал он, умоляя. Но он уже знал ответ. — Лучше показать, — едва слышно произнёс Кроули. — И я бы сказал, что это не обязательно сейчас, но если он каким-то образом доберётся до меня снова, я уверен, он лишь усилит это. Так что тебе лучше быть готовым. — С этими словами он стянул пиджак. — Начнём с того, что плата — это не сам металл, а то, что он сделал с ним потом. Почувствуй мой левый рукав. Рафаэль дотронулся до ткани футболки и почувствовал, как холод словно сочился из неё. Лёд в его груди стал всепоглощающим. Кроули сжал трясущимися руками подол рукава. Он знал, что это причинит боль. В мгновение он закатал рукав, резко втянул воздух от боли и откинул голову к стене. Рафаэль в ужасе посмотрел на его руку, усиливая свет, чтобы разглядеть всё лучше. — Это… оно двигается? — выдохнул он, потрясённо глядя на Кроули. Кроули молча кивнул, плотно сжав губы. Рафаэль заметил пузыри, появляющиеся на коже у края металла. — Оно уже настолько горячее, что так сильно тебя обжигает? Кроули снова кивнул. — И с каждым разом он будет усиливать жар, пока я не скажу, как именно я всё сделал. Рафаэль покачал головой в полном потрясении. — Проклятие, Кроули, закатай рукав обратно, — сдавленно сказал он, стирая рукой пот со лба. Когда демон вновь скрыл свою руку, Рафаэль шагнул вперёд, положив одну руку ему на затылок, а другой осторожно коснувшись его плеча. — Я ничего не буду делать с металлом, — тихо сказал он. — Но если ты позволишь, я помогу хоть чем-то. Ты позволишь мне выровнять шансы? Позволишь залечить тебя как следует, прежде чем мы войдём? Рафаэль видел, как Кроули колебался, как необходимость боролась в нём со страхом. — Мы не сдвинемся с места, и я буду держать тебя в безопасности всё это время. Пожалуйста, позволь мне помочь, — умолял архангел. Если бы дело касалось только его самого, Кроули мог бы отказаться. Но это было не так. На кону стоял Амон, а значит, ему предстояло полагаться в основном на себя, чтобы, так или иначе, справиться с самим Сатаной. Рисковать он не собирался — не при таких ставках. Не когда единственное, что удерживало его в целости, — это, по словам Сатаны, «шнурки и упаковочная лента». И, как показало недавнее происшествие в кабинете Амона, эта лента начала рваться. — Хорошо, — наконец сказал он, добавляя к временной защите ещё один якорь для безопасности. — Что мне нужно делать? Рафаэль испытал огромное облегчение. — Ничего. Просто облокотись на меня, как стоишь, а остальное я возьму на себя. Его рука, прежде лежавшая на затылке Кроули, переместилась на его голову. Он шагнул ближе, притягивая демона к себе, и развернулся так, чтобы его собственные плечи опёрлись о стену, а спина Кроули коснулась чёрного камня. Кроули закрыл глаза, позволив своей голове устроиться на шее Рафаэля. Он чувствовал, как архангел устраивается поудобнее, используя стену для опоры. Мир вокруг стал мягким, будто растворился в спокойствии. Плечи Кроули расслабились, дыхание стало ровным. Напряжение, о существовании которого он даже не подозревал, покидало его мышцы. Он знал, что крылья Рафаэля раскрыты и полностью окружают его. Он понимал, что сон или что-то похожее приближается. Но на этот раз оно было правильным — тёплым, уютным, лишённым намёка на страх или панику, хотя он специально искал эти чувства, старался их найти. — Ты можешь не отвечать, — голос Рафаэля был тихим и мягким, — но почему ты так боишься сна? Кроули ожидал, что дыхание участится, что его накроет паника от одной мысли о том, как он будет выдернут через туннель измерений. Но ничего этого не произошло. Хотя он всё ещё не хотел отвечать, второй волны панического адреналина не было, чтобы дополнительно терзать его. — Именно тогда Сатана тянул меня к себе, — наконец произнёс он. — Это ужасное, рвущее чувство где-то в глубине груди, как будто все твои Сущности вытягиваются друг через друга. Хотя на самом деле они остаются на месте. Ты просто рано или поздно начинаешь двигаться туда, откуда исходит эта сила. И все пути ведут к нему. — Кроули сделал паузу. — Сколько бы я ни занимался физикой измерений, я так и не смог понять, как не попасть в этот туннель. Рафаэль прижал его к себе ещё крепче. — Я постараюсь создать немного расстояния между тобой и этими воспоминаниями, пока мы идём, — сказал он. — Как будто прошло время. Это не моя специализация, так что я ничего не обещаю, но, надеюсь, даже немного дистанции поможет. А теперь, — Рафаэль продолжил, — какого цвета ты хочешь видеть сон? — Что ты имеешь в виду? — Кроули едва мог связать мысли и слова, но ощущал себя в полной безопасности. — Вместо серого цвета за закрытыми веками или обычного белого. Я могу сделать так, чтобы ты видел любой цвет, какой захочешь. — О. Тогда зелёный, — пробормотал Кроули без тени сомнения. — Как в лесу. Рафаэль моргнул, стараясь сдержать слёзы. Как могла случиться такая несправедливость? Как могли допустить, чтобы Хамуил был изгнан из Рая? Да, Кроули был демоном насквозь. Да, это изменило его во многих аспектах. Но его сущность, ядро, оставалось неизменным — он всё так же любил, творил, был любопытным, фантазировал безгранично, если ему предоставляли шанс. Кроули мог быть демоном, мог быть отделён от Небес, но он не был Падшим. — Да… вот так… — голос Кроули затих, дыхание стало ещё ровнее и глубже, пока его сознание не погрузилось в полное небытие, наполненное переливами зелёного. И когда демон наконец обрёл покой, Рафаэль опустил голову на его макушку и взглянул. Он думал, что уже был готов к тому, что увидит. Но он не был готов. Рафаэль видел хаотичные мышечные волокна, пересекающие спину Кроули, и глубокие слои, которых просто… не было. Это могло случиться только в одном случае: если все исходные мышцы были полностью уничтожены, а при их восстановлении часть волокон случайно не вернули. А это значило, что те мышцы были не просто повреждены — они были стёрты до полной неопознаваемости. Обширные участки ужасных рубцов на лёгких говорили о неведомых ему травмах, подробности которых он не хотел знать. Затем Рафаэль словно дважды посмотрел на одно и то же, потому что, за исключением черепа, шеи и лопаток, почти каждая кость в теле Кроули носила следы переломов — большинство из них неоднократных. И это не считая всех мелких повреждений: поддерживающих структур, необходимых для функционирования физического тела, которые были разрушены, и ужасающего объёма повреждений нервов, которые Кроули явно даже не пытался восстановить. Рафаэль не мог понять, как Кроули до сих пор функционировал (чистая сила воли и воображение, не иначе), и, более того, как он вообще выдержал и выжил. Тем не менее именно он без колебаний первым повёл их обратно в ад. Рука Рафаэля на затылке Кроули сжалась чуть крепче. В этот момент он больше всего на свете хотел остаться в аду, чтобы защитить двух демонов и никогда больше не позволить, чтобы подобное произошло. Но пока, с полным перечнем перенесённых травм и в шаге от чёрного камня Сатаны, он сосредоточился на том, чтобы полностью и по-настоящему исцелить Кроули.

***

На это ушло время. С остановленным вокруг временем Рафаэль не мог сказать точно, сколько именно. В какой-то момент ему пришлось сесть, прислоняясь спиной к стене, а Кроули, всё ещё без сознания, устроился боком, опираясь на грудь архангела, голова и лицо укрыты в его шее. Когда силы вернулись, Рафаэль взглянул на Истинную Сущность Кроули. Он понимал, что не сможет исцелить её сейчас — лечение Третьей Плоскости, особенно при наличии физического тела, требовало уникальных методов. Но ему нужно было знать — не только из чистого любопытства — сможет ли он убрать этот символ или же придётся готовиться к чему-то большему. Если тело Кроули рассказывало историю невыразимых страданий, то его Истинная Сущность была книгой, полной мучений, пережитых за миллионы лет. Эфирные и оккультные формы не должны были сохранять повреждений. Чтобы оставались следы, травма должна была быть невероятной глубины и разрушительности. На поверхности скрывалось бесчисленное множество едва заметных шрамов, но руки, ноги и торс демона были покрыты свежими, вздувшимися, извилистыми рубцами, повторяющими узоры металла его физической оболочки. И Рафаэль внезапно понял, как именно этот металл оказался на своём месте. Картина, которую Кроули обрисовал лишь намёками о своих отношениях с Сатаной и способности останавливать время, наконец сложилась. Но символ на его груди был неизбежен. Сложный, многослойный, ярко светящийся зловещей и тяжёлой энергией, окружённый обугленными ожогами, он опоясывал тело до самой спины и почти касался крыльев. Рафаэль почувствовал, как всё внутри отшатнулось от символа: он интуитивно понял, что это нечто смертельно опасное для него самого. И хотя символ, казалось, не причинял Кроули боли, само его присутствие излучало вес злой воли, демонстрируя собственничество. Рафаэль не мог представить, как жить с этим. Он взглянул глубже, осторожно приблизившись. Линии символа, сияющие, как угли, оказались тонкими слоями адского огня. Но огонь не должен был причинять боль демону. Рафаэль осознал: это были не пламя, а угасшие угли. Под ними, глубоко врезанные в тело, были наполнены серой каналы, превращённые в постоянные раны. Но если бы адский огонь воспламенился… Рафаэль напрягся, с ужасом представляя, как сера начинает кипеть, разжигаемая огнём, превращая Кроули в живой костёр. И по количеству ожогов в разных стадиях заживления он понял: это уже происходило. Ненависть к Небесам вспыхнула в Рафаэле с новой силой. Да, Сатана был тем, кто нанёс все эти мучения, но Небеса были виновны в том, что изначально осудили Кроули и поставили его в положение, где всё это могло произойти. Он опустил взгляд на Кроули, который по-прежнему спокойно лежал, прислонившись к нему, дышал медленно, расслабленно, без малейшего намёка на напряжение. «Ему ещё многое предстоит пережить, прежде чем всё закончится», — подумал Рафаэль. Таковы уж шансы, учитывая величину фигур на этой шахматной доске и роль, которую Кроули играл во всей этой игре. А ещё — учитывая его привычку кидаться в пекло ради защиты тех, кто был ему дорог. По крайней мере, Рафаэль смог помочь ему в том, чего демон никак не ожидал. Но оставалось ещё кое-что, что он мог сделать. Архангел бросил злорадную улыбку в сторону чёрной стены из обсидиана. Сатана полагал себя таким изощрённым в своей жестокости? Что ж, Рафаэль собирался разрушить эту иллюзию.

***

Кроули не хотел, чтобы реальность когда-либо изменилась. Он застрял в том зыбком состоянии между сном и бодрствованием, когда ты почти спишь, но ещё достаточно осознан, чтобы чувствовать своё тело, хотя и слишком расслаблен, чтобы его двигать. И всё, что он ощущал, было блаженством. Чистым, беспримесным, расслабляющим блаженством. Где-то очень, очень далеко у него в голове мелькнула мысль: «Так вот каково это — не чувствовать боль». А значит, это состояние, вероятно, временное, и он точно не хотел возвращаться обратно к привычной реальности. Мозг, слишком отключённый, чтобы двигать тело, дарил ощущение лёгкости, почти невесомости. Ему было тепло. И дыхание давалось так легко, так свободно, так… без усилий. — Погоди-ка, — подумал он, — я что, всё это время испытывал трудности с дыханием, но настолько привык, что даже не замечал? Вот чёрт. Ну и ладно. Настоящая реальность может катиться куда подальше, решил его отстранённый разум. Хотя и не слишком решительно, потому что он понимал: скоро он проснётся. А он этого не хотел. Ещё не сейчас. Но так не работает сознание. Он почувствовал, как гравитация вновь проникает в его конечности. Кроули пытался ускользнуть обратно в это сладостное забвение, но это было бесполезно. «Я не хочу. Пожалуйста, ещё немного», — молил он беззвучно. — Всё хорошо. Ты справишься, — прошептал голос, — я смог исправить всё, кроме того, что ты и так знаешь. — Рафаэль замолчал. (Точно, подумал Кроули, окончательно пробуждаясь, это же его голос.) — Всё. Стоп. Почему Рафаэль так выделил это «всё»? Что он сделал? Кроули начал собирать возвращающиеся нити сознания, всё ещё ощущая, как его поддерживают — спиной он лежал на поднятом колене архангела, прислонившись к его груди. Последнее, что он помнил, они стояли. Попробовав открыть глаза, Кроули тут же поморщился от слабого света, который Рафаэль создал, чтобы лучше видеть, что он делает. Хотя, вероятно, дело было в том, как свет отражался от расправленных крыльев архангела, окружавших их обоих. — Свет убрать или крылья? — спросил Рафаэль. — Свет, — ответил Кроули без раздумий. Ему не хотелось разрушать эту иллюзию, словно они находятся где-то ещё. Да и яркий свет он никогда особо не жаловал. — Прости, я задержался дольше, чем рассчитывал. Мы всё ещё на том же месте, просто мне пришлось присесть, — Рафаэль звучал виновато, как будто не сумел выполнить своё обещание в точности. Кроули покачал головой: — Всё нормально. Так даже удобнее, чем я готов признать. И если ты хоть раз это упомянешь, я всё отрицаю. Рафаэль тихо рассмеялся: — В этом я нисколько не сомневаюсь. Кроули оставался на месте, наслаждаясь редкой лёгкостью дыхания. Он боялся пошевелиться, опасаясь, что любое движение разрушит магию этого момента, и боль хлынет обратно. — У меня ощущение, будто это иллюзия, — прошептал он наконец. Рука Рафаэля, обнимавшая его за плечи, сжалась чуть крепче. — Обещаю, это не так, — сказал он с почти яростной уверенностью. — Почему бы тебе не взглянуть? Кроули медленно повернул голову, словно боялся, что любое движение нарушит хрупкий покой. Его взгляд упал на раскинувшиеся вокруг них крылья Рафаэля. Они мерцали слабым светом, словно само небо хранило в них свои звёзды. Он не хотел видеть ничего другого, кроме этого мягкого сияния. Но что-то в интонации Рафаэля заставило его сердце забиться чуть быстрее. — Что ты сделал? — спросил он, не поднимая голоса. Рафаэль долго молчал. Это было странное молчание, исполненное какой-то тихой тяжестью. Наконец, он сказал: — Я не мог оставить это так, как было. Тебя мучили слишком долго. Кроули нахмурился, медленно приподнимаясь. Его тело протестовало, но не от боли, а скорее от нежелания покидать тот уют, в котором он только что находился. — Это что значит? — Его голос звучал настороженно, а в янтарных глазах вспыхнуло то самое упрямое выражение, которое Рафаэль знал слишком хорошо. Архангел слегка выпрямился, поддерживая его, но не позволил уйти далеко. — Сатана оставил… отметину. И я её стёр. Кроули замер. Внутри всё сжалось от слов Рафаэля. Он не был уверен, что они означают. И тем более не был уверен, почему в его голосе слышалась такая боль. — Какую отметину? — спросил он тихо. Рафаэль посмотрел ему прямо в глаза. — Ту, которая заставляла тебя страдать. Ту, которая не давала тебе чувствовать себя… целым. Кроули почувствовал, как у него пересохло в горле. Он отстранился, глядя на Рафаэля в замешательстве. — Ты не имел права! — почти прошипел он. — Это не твоё дело! Рафаэль опустил взгляд, но в его лице было столько решимости, что Кроули почувствовал, как злость постепенно уступает место растерянности. — Это было моим делом, — мягко ответил архангел. — Потому что ты не заслуживал этого бремени. Ты не заслуживал боли, Кроули. Никогда. Кроули отвёл взгляд, чувствуя, как в груди разрастается что-то странное — смесь благодарности, боли и растерянности. Он никогда не просил о помощи, и уж точно не ожидал, что кто-то, даже Рафаэль, возьмёт на себя такую ответственность. — И что теперь? — тихо спросил он. — Теперь ты свободен, — ответил Рафаэль, его голос был едва слышен, но полон уверенности. — Ты можешь просто быть собой. Кроули прикрыл глаза. Свобода. Это слово звучало как нечто невероятное, почти нереальное. Он не был уверен, что знает, как быть свободным, но в ту минуту, лежа под крыльями Рафаэля, он решил, что, возможно, это не так уж страшно. Рафаэль с лёгкой улыбкой кивнул в сторону, пригласительно жестом указывая на руку: — Ну же, взгляни. Кроули почти дрожащими руками медленно закатал левый рукав. Его взгляд упал на обнажённую руку, и он застыл в шоке. Металл, который раньше жёг его плоть, теперь был очерчен тонкими, слабо светящимися голубыми линиями. Он всё ещё двигался, подчиняясь каждому движению руки. Но теперь Кроули не чувствовал боли, и сам металл больше не причинял ему вреда. Рука функционировала, как и прежде, а чувствительность осталась. Он перевёл ошеломлённый взгляд на Рафаэля, не в силах поверить. — Что ты сделал?! — спросил он хрипло. Улыбка Рафаэля стала шире, переходя в довольную усмешку. — Я же говорил, есть вещи, о которых вы с Амоном даже не подозреваете, — начал он с весёлой ноткой. — Если начну вдаваться в подробности, это будет как для меня попытка понять многомерную физику: интересно, но через четыре предложения уже ничего не понятно! Кроули сощурился, признавая справедливость его слов. Рафаэль продолжил, уже более серьёзно: — Если коротко, я перепрошил нервные пути в твоей руке. Теперь их два: один идёт вдоль металла, защищённого барьером, а другой — новый, обходящий металл, восстанавливая нормальную работу нерва. Кроули нахмурился: — А нельзя было просто убрать старые нервы? Рафаэль покачал головой: — Слишком сложно. Но то, что я сделал, работает и будет работать всегда. На этих словах Кроули замер. — Навсегда? — его голос дрогнул, как будто он боялся поверить в это. — Да, — подтвердил Рафаэль, его голос звучал уверенно. — Теперь, как бы Сатана ни пытался нагреть этот металл, барьер сделает так, что он адаптируется. Кроули медленно выдохнул: — Вот почему ты оставил старые нервы. Ты использовал их для барьера. — Умница, — с лёгкой усмешкой подтвердил Рафаэль. Кроули закрыл лицо рукой, не зная, как выразить свои эмоции. — Мне нужно оставить тебя рядом, — наконец выдохнул он, полушёпотом. Рафаэль рассмеялся, но в его смехе слышалась грусть: — Хотел бы я остаться, но мне нужно найти остальных архангелов, потерявших свои воспоминания. И, если получится, найти Кассиэля. Он смущённо дёрнулся, меняя положение. — Ты хочешь двинуться? — спросил Кроули. — Да, если не возражаешь, — ответил Рафаэль. — Вовсе нет, — отозвался демон. Они поднялись, чувствуя лёгкую скованность после долгого сидения. Чёрная каменная стена вновь возвышалась перед ними. — Ты бы остался в Аду? — спросил Кроули, бросив мимолётный взгляд на Рафаэля. Архангел задумался. — Наверное, сначала я бы сошёл с ума от скуки, а потом переделал бы пару камер в Крыле Осуждения — если Амон позволит, конечно. К шуму верхних уровней я никогда не привыкну, но да, я бы остался. Для меня Ад — это просто нижние этажи одного здания с Небесами. А ты мне здесь нужен, а Небеса — нет. Кроули засунул руки в карманы, качая головой: — Амон ещё ни разу не ошибался. И не говори ему, что я это признал! Рафаэль усмехнулся: — Теперь мне интересно. Кроули покачал головой: — Он назвал тебя свободным агентом. Рафаэль отвёл взгляд, смахнув слёзы, которые внезапно навернулись на глаза. — Ты в порядке? — Кроули слегка наклонил голову, пытаясь понять реакцию. — Да, — Рафаэль глубоко вдохнул, вновь повернувшись к стене. — Ну что, идём? — Погоди, — остановил его Кроули, и тон его голоса заставил архангела насторожиться. Кроули опустил взгляд, затем снова уставился в пустоту перед собой: — Почему ты не пришёл на наши суды? Рафаэль замер, а Кроули продолжил: — Я не помню тебя все эти годы, но я помню, как ждал, надеялся хоть на одну поддерживающую фигуру. Хоть одну. А нашёл только пустоту. Ты знаешь, как это — быть напуганным? До смерти испуганным и абсолютно… одиноким? — Да, я знаю, — Рафаэль даже не пытался скрыть трепет в голосе. — Я чувствовал это всё. До последней капли. — Тогда почему ты… — начал Кроули, обернувшись. Его глаза блестели от невысказанных эмоций. — Потому что нас не только не пустили, — Рафаэль тяжело выдохнул, — но нас ждали вооружённые стражи, готовые напасть и арестовать, если бы мы попытались прорваться. И я знаю это, потому что мы пытались — я, Закиил, Иофиил, Разиэль, Зафкиил и горстка ангелов, которые работали с тобой во время Сотворения. Не так много, как следовало бы, но, учитывая обстоятельства, я не могу их винить. — Погоди, ты говорил что-то о том, что Клеменс — это Закиил? Это тот же самый? — Кроули был настолько сбит с толку, что не знал, чему верить. Всё, что он считал истиной на протяжении тысячелетий, рушилось перед лицом Рафаэлевой откровенности. — Закиил был архангелом Милосердия, — объяснил Рафаэль. — Его полностью лишили памяти вскоре после Падения, потому что он настаивал, что должно быть предусмотрено прощение — хотя бы возможность искупить вину для тех, кто захочет вернуться. Особенно учитывая, сколько существ оказалось втянутыми в Падение просто по умолчанию. Оно не должно было быть вечным. Милосердие, понимаешь? Но угадай, кому это совсем не понравилось? Лицо Кроули омрачилось. — Вот именно, — Рафаэль кивнул. — После этого Закиил стал тем ангелом, которого ты встретил и назвал Клеменсом. Ты единственный, кто заметил его внутреннюю борьбу. Он и правда пытался тогда. Мы все пытались. Просто… этого оказалось недостаточно. Рафаэль замолчал, смахнув слёзы, предательски сбежавшие прежде, чем он успел остановить их. — Мне так жаль, — тихо добавил он. Кроули кивнул, не поднимая головы. Его голос звучал глухо: — Небеса — дерьмо. Рафаэль не сдержал короткого смешка. Это определение, простое и обжигающе меткое, было одновременно смешным и трагичным. — Да, хорошо, что ты поднял эту тему сейчас, а не дал Сатане застать нас врасплох, — сказал Рафаэль, посмотрев на чёрную стену перед ними. — У меня бывают моменты озарения, — сухо заметил Кроули. — К несчастью, у меня есть целые эпохи опыта общения с Сатаной. Он всегда был… оппортунистичным, ехидным, стратегичным. Кроули вздохнул, пряча лицо в ладонях. — Честно? Я не знаю, как мне это сделать. — Что именно? — тихо спросил Рафэльл. — Уничтожить его… не убивая. Рафаэль увидел, как тяжело дались эти слова. — У него все козыри, — продолжил Кроули, — ВСЕ. Раньше я использовал стабильность Ада как рычаг: если его планы становились известны, это подрывало его авторитет. Но Амон? У него нет заменимых альтернатив. Да, никто не сравнится с его репутацией, но найдётся множество демонов, желающих занять его место. Я не могу угрожать уходом — Сатана будет только рад. А остальные демоны? Им плевать на металл, который они даже не замечают. Я ничего не могу противопоставить, Рафаэль. Ничего. Рафаэль смотрел, как плечи Кроули опустились, но затем, почти незаметно, он выпрямился. Его осанка изменилась: спина расправилась, взгляд стал твёрдым. — Но он знает, что это не то, чего я хочу, — прошептал Кроули. — Он сделает всё, чтобы вынудить меня к прямому нападению. И, чёрт возьми, Рафаэль, это САТАНА. Если дело дойдёт до конца… Кроули замолчал, опустив голову. — Я не уверен, хочу ли знать, на что он способен, если сдерживаться не будет. Рафаэль сделал шаг ближе. — Если до этого дойдёт, — мягко сказал он, — я отдам свою жизнь, прежде чем позволю ему уничтожить тебя. Кроули взглянул на него, и впервые за долгое время в его глазах промелькнула слабая надежда. — У тебя есть я, — добавил Рафаэль. Кроули вздохнул. — Ты что-то придумал, да? — У меня есть подозрение, — признался Рафаэль. — Если я прав, это даст нам шанс освободить Амона без убийства Сатаны. Кроули поднял бровь: — Выкладывай. Рафаэль тихо вздохнул: — Что говорит о существе то, что оно не даёт себе имени, только титул? Кроули замер, вспоминая слова Амона о том, что титулы ничего не значат. — Абсолютное отсутствие, — прошептал он. — Даже люди инстинктивно понимают, что имена обладают силой, — задумчиво произнёс Рафаэль. — Посмотри на Бога. Интересная параллель с Сатаной, если вдуматься. В конце концов, "Бог" — это всего лишь титул, верно? И где же Она сейчас? Кроули молчал, потрясённый услышанным. — Заставляет задуматься, не специально ли Сатана выбрал себе только титул, чтобы подражать Богу, — продолжил Рафаэль. — Ведь именно в этом Небеса его и обвиняли: в попытке занять место Бога. Очень похоже на Люцифера, не так ли? — он хрипло рассмеялся, лишённым радости смехом. — И, знаешь, готов поспорить, Небеса так погружены в своё самомнение, что даже не заметили этого. А теперь сравни с "Метатроном", — Рафаэль намеренно протянул слова с насмешкой. — Он поступил наоборот, превратив своё имя в постоянный титул. Оба они, и Сатана, и Метатрон, искалечены своими амбициями. Каждый считал, что должен, что имеет право, моральное право на власть и контроль. И это просто… Его голос угас, он устало провёл руками по лицу. Вокруг была только тишина. Вязкая, глубокая, будто живое существо. Рафаэль оглядел тусклые коридоры и чёрную каменную стену, мрачно возвышающуюся перед ними. — Это место действительно проникает внутрь тебя, не так ли? — тихо спросил он. — Да, — ответил Кроули. Он знал, что Рафаэль говорит именно о Нижнем Круге. — Что мне стоит знать об этой чёрной комнате, прежде чем мы войдём? — Не подходи к стенам и колоннам в центре, — предупредил Кроули. — На стенах есть вставки из медного адского металла. Он сможет использовать их, чтобы схватить и сковать тебя. И я не смогу ничего сделать. Рафаэль протянул руку за спину и материализовал свой посох, который хранил на Третьем Плане. Кроули медленно улыбнулся. — Совсем забыл, что он у тебя есть, — сказал он, а потом прищурился, вспоминая. — Подожди-ка… Ты ведь даже пытался научить меня с ним обращаться! Если я правильно помню, это закончилось не слишком удачно. Рафаэль рассмеялся: — О, ещё как неудачно. Скажем так, боевой посох — это явно не твоё. — Его смех усилился, он опёрся на посох, едва держась на ногах. — Видеть, как ты пытаешься сохранить низкий, устойчивый центр тяжести… — он едва успел перевести дух. — Можешь заткнуться, вот прямо сейчас, — огрызнулся Кроули, но его губы дрогнули, намекая на скрытую улыбку. Рафаэль вытер слёзы, катившиеся от смеха, и задумчиво посмотрел на свой посох. — Надо сменить цвет, — сказал он, обдумывая. — Как думаешь, какой подойдёт? — Белый тебе больше не нравится? — съязвил Кроули, но тут же добавил: — Ну, ты знаешь мои предпочтения, но выбор за тобой. — А что бы выбрал Марк? — вдруг спросил Рафаэль. Кроули приподнял брови, удивлённый неожиданным поворотом. — Марк? Да он вообще непредсказуем. Поставил бы цвет, который, по его мнению, соответствовал бы настроению дня. Он сделал паузу, задумавшись. — А тебе стоит попробовать что-то естественное, земное. Тёмное дерево с золотыми прожилками. Посох Рафаэля засиял и мгновенно изменился. Теперь он напоминал благородный орех с тонкими золотыми нитями. — Просто идеально, — с улыбкой объявил Рафаэль, проведя рукой по новой поверхности. — Спасибо. Он сделал глубокий вдох, развернулся к стене и, держа посох обеими руками, прищурился. — Ну что, пора наконец разнести это место в щепки?

***

Сатана был раздражён. Нет, даже не так — очень раздражён. Кроули снова был… Кроули. Или, по крайней мере, так он мог объяснить всё происходящее. Но самое удручающее заключалось в том, что быть Кроули — это не всегда плохо. Часто это даже очень хорошо. И эта двойственность, сама по себе, бесила сильнее всего. А ведь всё начиналось так прекрасно, думал Сатана. Он действительно хотел держать Кроули в этом цикле ловли и освобождения в чёрной комнате куда дольше. Намного дольше. Он уже был близок к тому, чтобы сломать змея. Настолько близок, чтобы, возможно, окончательно стереть из него то, что осталось от Небес. Да, Кроули думал, что сломался, когда Сатана выгравировал свои знаки на обеих формах демона, но воспоминания, которые терзали нового Принца Ада, не имели к этому никакого отношения. Нет, это были тени цикла "поймал-отпустил". Но Сатана был вынужден отпустить его. Даже призрачная вероятность успеха Метатрона вынудила его действовать. Один раз он уже рискнул. Больше никогда. И Кроули, как и следовало ожидать, справился блестяще. Как Сатана и знал с самого начала. Но... Но затем случилось это. И прошло меньше недели. — Я сожгу тебя дотла, пока ты не начнёшь молить Смерть саму прийти и спасти тебя, как твой возлюбленный Принц, если не прекратишь сопротивляться, — прошипел Сатана, усиливая гравитацию вокруг себя, чтобы прижать обезумевшего Амона к полу ещё сильнее и успеть защёлкнуть на его запястьях медные адские кандалы. Амон почувствовал, как три рёбра под коленом Сатаны ломаются, и весь воздух вышибается из его лёгких. Чёрт, подумал он. Плохое начало. Хотя, по сравнению с тем, как рука Сатаны врывалась в его тело раньше, это ещё было терпимо. — Так-то лучше, — сухо сказал Сатана, нависнув над его ухом. Он спокойно выпрямился, ловко защёлкивая кандалы на запястьях Амона одно за другим. Его тон был почти светским. — Давно я тебя сюда не тащил. Какой это визит?.. Девятнадцатый? Двадцать третий? — он внезапно наклонился снова, и в голосе его зазвучал злой шёпот: — Ещё одно дерганье этой руки — и я переломаю тебе все кости, прежде чем повешу за неё. — Пятьдесят, — хрипло выдавил Амон, яростно поправляя намеренно заниженное число. Он попытался повернуть голову: — И это… не считая… всех… эк… экспериментов… — Голова кружилась от нехватки воздуха. Сатана захлопнул кандалы с лёгкой усмешкой. — Совсем забыл, какой ты злой. Кроули куда спокойнее. Он понимает неизбежность. Дважды я ловил его так, и оба раза он просто принимал ситуацию, не тратя силы на бесполезные попытки. А ты… — он сильнее надавил на сломанные рёбра Амона и сжал его шею рукой, вдавливая голову демона в холодный камень, когда тот попытался перекатиться. Амон задыхался, не в силах сдвинуть огромную тяжесть с груди. Острая боль ломаных костей захлёстывала его с новой силой, и с каждым мгновением он всё ближе был к бессознательности. Если Сатана не уберёт руку в ближайшие тридцать секунд, он потеряет сознание. Перед тем как его зрение окончательно исчезло, Амон успел мельком подумать о том, сколько времени понадобится Кроули, чтобы прорваться через стены. Да, адский огонь с молниями справится, но для этого нужно несколько ударов на полной мощности. Может, ему следовало упомянуть, что тот может использовать ядро звезды? — А ты… — голос Сатаны прорезал тьму, уже застилающую сознание Амона. — Ты сражаешься, даже когда это бесполезно. Такая трата ярости. Последнее, что ощутил Амон перед тем, как провалиться в пустоту, — как его легкие тщетно пытаются втянуть воздух. Сатана, нахмурившись, раздумывал, как удержать Амона в бессознательном состоянии, пока тот не окажется подвешен. Демон был слишком упрямым. Гораздо упрямее Кроули, который воспринимал наказания прагматично. Амон же, похоже, бунтовал против любой несправедливости, и время не сглаживало это. Сатана усмехнулся. Очевидно, это тоже было виной Кроули. Совпадений не бывает. Чёрт с ним. Сатана быстро связал Амона, чтобы тот не смог раствориться, и перевернул его. Демон сделал несколько резких вдохов, каждый из которых прерывался стуком его сердца и острыми уколами боли. Не дав ему прийти в себя, Сатана поднял Амона за горло, сжав так сильно, что тот вновь потерял сознание, теперь уже в мучительной агонии. С громким щелчком цепи опустились с потолка, зацепляя кандалы. Амон повис, его ноги оторвались от земли. Сатана сделал шаг назад, глядя на своё творение. Тело Амона висело ровно там, где он сам оказался, когда Кроули однажды поджарил его своим проклятым молниеносным адским огнём. Воспоминание ожгло его разум яростью. Эти двое никогда не избавятся от своей небесной сущности, думал он с мрачной злобой. Это раздражало его больше, чем что-либо ещё. Амон отчаянно пытался выиграть время. Каждая секунда могла дать Кроули возможность добраться до этого коридора, найти дверь и уничтожить её. Почти в одиночку, поскольку Рафаэль смог бы помочь лишь внутри комнаты из чёрного камня, но не с проникновением в неё. И хотя гнев кипел в нём, Амон не мог отрицать, что страх тоже поселился глубоко в его сердце. Он давно понял, что эти эмоции могут сосуществовать, и если сосредоточиться на гневе, страх отступает… но сейчас это становилось всё сложнее. Он отключил все свои способности, не желая ощущать, где находится Кроули, и боясь услышать Сатану в этих обстоятельствах. Это было похоже на слепоту или глухоту, хотя ни одно из сравнений не подходило идеально. Но эта «тишина» казалась ему необходимой. Голова раскалывалась от того, как долго и с какой силой Сатана сжимал его шею. Когда Амон попытался открыть глаза, свет в комнате пронзил его разум, словно копьё, и он сразу же зажмурился. Позади послышались шаги. Его сердце глухо заколотилось о рёбра, а дыхание превратилось в мучительный процесс, каждый вдох отдавался болью. Сатана заставил исчезнуть рубашку на теле Амона и прижался к его спине, обхватывая рукой его живот, чтобы тот не смог отклониться вперёд. Амон сжал веки ещё сильнее, пытаясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. Его дыхание предательски выдало его. — Чего ты хочешь? — прохрипел он, с трудом выдавливая слова через боль в горле. Он не собирался позволять Сатане взять верх во всём, хотя и понимал, что происходящее шло именно так, как тот хотел. Амон знал законы таких ситуаций лучше, чем большинство существ, потому что познал их на собственной шкуре. — Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, — прошептал Сатана, его голос звучал низко и угрожающе. — Ты думаешь, что можешь просто уничтожить то, что я создал? Сатана обошёл Амона и провёл пальцами по его спине, положив вторую руку на грудь. Наклонившись к уху Амона, он произнёс почти нежно: — В прошлый раз я был милосерден. Я ввёл адский металл так, что ты даже не заметил. Каждое следующее слово прозвучало как приговор, обрушившийся с холодной, нечеловеческой точностью: — Теперь ты почувствуешь каждую… секунду. Сердце Амона застучало так, будто сейчас вырвется наружу, а дыхание стало совсем неглубоким и быстрым. — И это будет… далеко не приятно, — голос Сатаны разрывал сознание, проникая в каждую мысль. Паника захлестнула Амона. Сатана не мог сделать это снова. Лучше быть разорванным в клочья, чем позволить ему снова вплести в него металл Ада. — Наверняка это не так плохо, как попасть под шторм молний, — попытался ухмыльнуться Амон. — Должно быть, было довольно больно. Молчание. Несколько жутких, тянущихся секунд. Удар, который последовал, был столь сокрушительным, что сломанные рёбра мгновенно пробили лёгкое. Амон почувствовал вкус крови, когда её капли выбросило с воздухом, вырвавшимся из груди. Второй удар размозжил ткани, оставшиеся под кулаком Сатаны, и Амон захлебнулся кровью. Ещё мгновение — и лёгкое наполнилось, когда артерия у сердца была повреждена. Он задыхался, кашляя, тело судорожно пыталось вдохнуть, но каждая попытка приносила лишь боль. "Я не должен дышать… Я не должен дышать…" — отчаянно напоминал он себе, стараясь игнорировать панику тела. Он зажмурился, сосредоточив остатки разума на том, чтобы заставить себя не дышать. Несколько секунд — драгоценное время, когда он мог удерживать контроль. В этот миг он погрузил сознание внутрь себя, игнорируя всё: вопли Сатаны, боль, рефлексы. Голод по воздуху — всего лишь иллюзия, напоминал он себе. Он открыл глаза, найдя точку на полу, где один из камней имел трещину. Пусть она станет его вселенной. Пусть всё, что было вокруг, исчезнет. Он не замечал, как кандалы обхватили его ноги, цепи зафиксировали его так, чтобы он не раскачивался от ударов. Боль стала постоянной, оглушающей мелодией, каждой новой вспышкой вливаясь в уже существующее море страданий. Амон впитал её, сделал частью своей реальности, неотделимой от той трещины в камне. Он не замечал собственного дыхания. Он не слышал криков Сатаны. Его били. Ибо он не дышал, не издавал ни звука… дыхание требовало воздуха, а его горло было все еще полно крови. Все, что имело значение, — это трещина в полу перед его глазами. Но даже тогда он чувствовал, как его тело продолжает ломаться. Хотел закричать, когда удары по бедру не прекращались, пока кость не раскололась… Чувствовал, как его легкие наполняются кровью из порванной артерии у самого сердца, кровь текла изо рта и заливала пол. Его телесная оболочка умирала… или, по крайней мере, должна была умереть. И все это просто происходило. Он впитывал боль, словно она была его неотъемлемой частью. А потом что-то скользнуло перед глазами, заслоняя трещину. Рука осторожно приподняла его подбородок. Он не фокусировал взгляд. — Я забыл, что ты так умеешь, — мягко произнес Сатана. — Это действительно впечатляет, знаешь ли. Кроули никогда так не делает. Он кричит, орет — это невероятно приятно. Ты бы слышал его, когда я вырывал ребра из его позвоночника! Амон напрягся, чтобы удержаться в своем разуме, в той самой области сознания, которую он с таким трудом выстроил для себя. Сатана склонил голову набок, изучая его: — Я когда-нибудь ставил на тебе этот эксперимент? Постоянный источник боли… интересно, как долго ты продержишься, прежде чем сломаться? Что лучше выбрать? Ничего слишком ужасного, никакого раскаленного металла или магических знаков... Ах, знаю! Щелчок пальцев — и в его руке появился узкий, изогнутый нож, сияющий смертоносной остротой. Настолько острый, что Амон даже не почувствовал, как лезвие вошло под его кожу сбоку, чуть ниже ребер. Но он почувствовал, когда нож начал медленно двигаться. Острая, жгучая боль растекалась по телу, кровь струилась по боку, а он сжимал кулаки, борясь за способность сохранять ясность. — Думаю, мы нашли идеальный вариант, — усмехнулся Сатана. — Это похоже на человеческий «челлендж». Как там они? Чистят яблоко по кругу, чтобы кожура осталась цельной. Даже метафора подходит, не находишь? Амон привык ко многому. Это не значило, что он не испытывал страха или что его не пробирала дрожь от ужаса, когда он оказывался в этой черной комнате. Он научился справляться с большинством пыток, которые Сатана придумывал для него. Но ощущение, как кожа срезается с тела единой полосой, было за гранью его выносливости. Паника пробивалась сквозь стены его сознания. Сатана заметил перемену в его взгляде, и его улыбка стала шире. Он снова положил руку под подбородок Амона: — О, тебе это совсем не нравится, верно? Кроули знает, что эксперименты — часть твоей работы? Амон не ответил. Сатана ухмыльнулся: — Нет, конечно, он не знает. Ты не смог ему рассказать. И что он сделает, когда я заберу тебя для очередного эксперимента? Ты будешь надеяться, что он наверху, где ему и место, и не заметит твоего исчезновения? Он резко нахмурился и сжал подбородок Амона с такой силой, что оставил мгновенные синяки. — Но у нас нет на это времени. Сатана толкнул его голову в сторону, положил руку на грудь и оскалился, словно сама тьма улыбалась через него. — Я хочу услышать твою реакцию на то, что будет дальше. Волна энергии обрушилась на тело Амона, исцеляя поврежденные органы, восстанавливая кровь, освобождая дыхательные пути. Он вдохнул, даже не осознав этого. — Что… что будет дальше? — прохрипел он, кашляя, но тут же застыл, распластавшись в невыносимой горячей боли, пронзившей его грудь. Сатана рассмеялся: — Да, я исцелил только внутренние раны. Иначе было бы не так интересно. Он наклонился ближе, тьма в его взгляде нарастала. — Готов? — Нет, — ответил Амон. Но ответа Сатана не ждал. Его рука по-прежнему лежала на груди демона, а другой он уже готовился к новому витку страданий. Держа одну руку на груди Амона, Сатана переместился к его боку. Амон вздрогнул, когда другая рука Сатаны вновь легла ему на спину, обхватив позвоночник пальцами и большим пальцем. — Не надо, — прошептал он тихо, почти сломленным голосом. Сатана наклонился ближе: — С каких это пор мольбы хоть раз тебе помогли? — его голос звучал с презрением, так же тихо. Слёзы предательски навернулись на глаза Амона, голова безвольно опустилась. Это всё, чем он был в конце дня — просто инструментом в руках Сатаны, игрушкой для его прихотей. Нет выхода из Ада, нет спасения от предназначенной участи. Как бы он ни убеждал себя в обратном, Ад — это всё, что у него было. Всё, что будет. Его первый крик боли разнёсся по чёрному камню комнаты, когда Сатана вонзил руки ему в спину, вырывая покрытый оболочкой адский металл, встроенный в его тело. Рука на груди осталась на месте, словно якорь ужаса, впиваясь в сигил, чтобы не позволить Амон сопротивляться. Тем временем пальцы на спине с жестокой методичностью выдирали каждую инертную часть металла, прикреплённую к нервам. Боль, которую он испытывал, была настолько яркой, что не поддавалась описанию, словно сама суть страдания. Когда Сатана наконец выдернул руку из его спины, зрение Амона начало понемногу возвращаться. Он и не заметил, как оно утонуло в красной дымке, перемешанной с белыми вспышками и серой пеленой. — Вот один, — спокойно произнёс Сатана, разглядывая в пальцах едва видимый фрагмент. Его рука почти до запястья была покрыта кровью. — Умное покрытие ты придумал, надо признать. Постой-ка. Внезапно в его глазах промелькнула мысль, и он подошёл к Амону, не вынимая другой руки из его груди. — Ты думал, что Кроули станет твоим билетом из Ада? — в голосе Сатаны звучало нескрываемое развлечение. — Думал, он найдёт способ обойти эти штуки? Сигил вспыхнул, и мир Амона одновременно растворился и взорвался, словно он оказался разорванным между измерениями. Никогда прежде не ощущал он силы этого символа так ярко. — У меня для тебя плохие новости, мой мальчик, — продолжал Сатана, наклонившись ближе. — Эти штуки не победить. Его взгляд внезапно стал ледяным. Он сжал горло Амона, ровно настолько, чтобы перекрыть воздух, но не сломать. — Меня не победить. Запомни это и знай своё место. С этими словами он вновь вонзил руку в спину Амона, снова обрушивая на него пылающую агонию. Ни один из них не заметил, как в тот же миг они, и всё вокруг них, замерли в относительной остановке времени.

***

— Мы не можем просто взорвать это, пока время остановлено? — спросил Рафаэль. — Нет, — ответил Кроули. — Помнишь, мы единственные «наблюдатели» за всем происходящим. Это не совсем время — это относительность. — Он заметил, как Рафаэль борется с попыткой понять. — Я могу буквально нарисовать тебе схему, если тебе будет интересно после, но сейчас просто поверь: мне нужно перезапустить всё, чтобы взорвать эту стену… дверь. — Но эти штуки вне закона? — Рафаэль указал на десять светящихся сфер, созданных Кроули. — Ну да. Я же их сделал, они достаточно просты, чтобы я мог исключить их из правил, — ответил Кроули так, будто это было само собой разумеющимся. — И они найдут дверь? — Ага. — Как? — Диффузия. — Очень «полезный» ответ, — проворчал Рафаэль. Кроули ухмыльнулся: — Знаю. Затем его лицо посерьёзнело, пока они смотрели, как световые сферы скользят вдоль чёрной каменной стены. — Я всегда тебя раздражал? — тихо спросил он, не отрывая взгляда от стен. Рафаэль резко повернулся: — Нет, — ответил он. — И я не имею ни малейшего представления, о чём ты говоришь. — Его голос смягчился. — Скорее наоборот. Его мысли внезапно унеслись к Марку и к лавине критики, обрушившейся на ангела из-за черт, которые так напоминали особенности самого Кроули. Рафаэль всегда считал, что, будучи архангелом, Кроули был свободен от таких мелочных суждений, особенно до Восстания, когда стандарты были менее строгими. Но потом он вспомнил, как всегда чувствовал отголосок одиночества в Хамуиле|Кроули, несмотря на его щедрость и любовь, которой он пользовался среди тех, кто с ним работал. Люди спорили, даже устраивали неофициальные очереди, чтобы попасть на его строительные проекты. Может, он всё же не был так уж свободен от осуждения, подумал Рафаэль. И задумался, какое отношение Хамуил|Кроули испытывал со стороны своих коллег. Кроули теперь сидел, опираясь на стену напротив чёрного камня, подняв одно колено и обвив его рукой. Рафаэль сел рядом, достаточно близко, чтобы их плечи соприкасались. Он заметил, что Кроули чуть сместил вес, чтобы немного сильнее прижаться к нему. Рафаэль чувствовал исходящую от демона тёплую волну потребности, и, расширив эмпатическое восприятие, он ощутил бездонное отчаяние Кроули. Внутренний крик: не отходи, не уставай от меня, не отвергай меня. Страх перед этими возможностями был настолько велик, что тело Кроули мелко дрожало, хотя он старался скрыть это. Рафаэль принял решение, что ничто не отодвинет его даже на дюйм. — Прости, — тихо сказал Кроули. — За что?! — Рафаэль был ошеломлён. Кроули не поднял глаз: — За то, что я такой. Такой сломанный. Его голос прервался, но он заставил себя признаться: — Мне уже достаточно плохо из-за того, что… что Амон терпит рядом со мной... Но он хотя бы понимает. Он это пережил. Он знает. А тебе… — он с трудом посмотрел вниз. — А тебе приходится это терпеть в первый раз, с тех пор как… — Кроули, нет, — твёрдо сказал Рафаэль. — Посмотри на меня. Посмотри на меня, — повторил он решительно, когда демон не поднял взгляда. Наконец их глаза встретились. Рафаэль увидел в них страх, уходящий в глубь веков. Страх быть отвергнутым им, страх, что он тоже уйдёт. — Ты. Именно таким, как сейчас, ты нужен мне. Я пришёл в Ад ради тебя. Потому что я знал, через что ты прошёл. И если я должен сидеть здесь, в центре этого кошмара, столько, сколько потребуется, чтобы хоть немного облегчить твою боль, я буду это делать. Я скучал по тебе больше, чем ты можешь представить. Кроули издал короткий, самоироничный смешок. — Да? — с сомнением спросил он. — Ты скучал по тому, как я врывался в твою работу и говорил о том, что тебе было непонятно? Скучал по моему нытью о всякой ерунде? Рафаэль хотел воспринять его слова как сарказм, но заметил взгляд Кроули, его сутулость. — Ты действительно так думаешь? — в недоумении спросил Рафаэль. — Ты правда считаешь себя таким ничтожным? Кроули безрадостно усмехнулся. — Я не знаю. Наверное. Все же так считают. Меня все просто выбросили. Даже Азир... — его голос сорвался, и он отвернулся. Рафаэль ничего не ответил, просто притянул Кроули к себе и крепко обнял, чувствуя, как по щекам бегут слёзы.

***

На поиски едва заметной трещины в стене, где скрывался контур двери, ушло полчаса. Для Кроули сферы света стали ключом, который подсветил её, но Рафаэль так и не смог увидеть ничего, кроме гладкой поверхности, несмотря на все попытки демона объяснить разницу в отражении света. Кроули, чертыхаясь, создал больше сфер, чтобы они очертили контур двери, ведь Сатана переделал её так, чтобы она почти сливалась со стеной. Стоило Кроули отвести взгляд хоть на мгновение, и он тут же терял её из виду. А потом, с тревожным замиранием в груди, он перезапустил время. Сказать, что он действовал с отчаянной срочностью, — значит ничего не сказать. Каждая секунда, которую он тратил на то, чтобы разрушить дверь, означала, что Амон оставался наедине с Сатаной. А Кроули прекрасно знал, какой ад могут принести даже мгновения. Как и раньше, он направил молнии на камень, нагревая его до состояния лавы, а затем приложил ещё больше усилий, чтобы расширить отверстие. Но, уже вымокший от пота, он вдруг замер, осенённый догадкой, и усмехнулся. Сняв пиджак одним мысленным движением, он позволил молниям спиралью пробежать по всей левой руке. Если Сатана собирался снабдить его адским металлом, то он собирался использовать его по полной. Вместо небольшого оплавленного пятна на месте соединения двери и стены появилось отверстие размером с кулак, откуда сочилась лава. — Отлично! Теперь ударная сила взрыва найдёт выход! — воскликнул Кроули с триумфом, его глаза горели азартом. Он не мог поверить, насколько легче всё шло в этот раз. Наверное, дело в том, что на этот раз он буквально не разваливался на части. Рафаэль, стоя в стороне, смотрел на него с благоговейным трепетом. Конечно, он никогда не видел Кроули на строительных площадках, но он знал, что сейчас перед ним было нечто совсем иное, не связанное с созданием Вселенной. Кроули отступил назад, отправив светящиеся сферы к потолку. Он подозревал, что Амон слегка приврал, когда рассказывал, насколько эффективно адское пламя справляется с чёрным камнем. Собрав в себе всё, что у него осталось от Инфернальной энергии, он принял мучительное решение. Но рисковать он не собирался. С яростным криком, в котором звучали и боль, и напряжение, Кроули выпустил поток адского пламени и украденной жидкой серы из своей печати прямо в отверстие в двери. Его колени подогнулись, и он рухнул на землю, когда дверь взорвалась. Тяжело дыша, он поднял взгляд. Лицо Амона было искажено болью, но он встретил взгляд Кроули и выдавил слабую улыбку. — Ты долго, — произнёс он. — Неплохой взрыв. Но тут же поморщился, когда Сатана убрал руки с его груди и спины. Сатана заметил того, кто стоял рядом с Кроули. И, независимо от статуса «свободного агента», ни один архангел, НИ ОДИН, не мог вот так спокойно войти в Ад, тем более в личные покои Сатаны, и остаться живым, чтобы рассказать об этом. Даже Рафаэль. Рафаэль улыбнулся: — Привет, Люцифер. Он шагнул через обломки уничтоженной двери, а Кроули, пошатываясь, поднялся на ноги позади него. — Давненько не виделись, — добавил Рафаэль, в его голосе слышалась насмешка, но в глазах сверкала уверенность.