Reclaimed

Азирафаэль с глухим стуком поставил кружку на стол. Вельзевул и Гавриил обернулись на звук, прервав, как считал Азирафаэль, свои «совсем-не-заметные»— хотя на деле они явно были таковыми — легкие толчки бедрами и игривые тычки пальцами в ребра друг друга. Прочистив горло, Азирафаэль произнес: — Да, очень остроумно. Двойной смысл понят. Но, если вы не против… — закончил он почти умоляющим тоном. Парочка тут же попыталась вернуть своим лицам серьезное выражение. У Вельзевул это получилось куда быстрее, чем у Гавриила, особенно когда они вновь встретились взглядом с Азирафаэлем и вспомнили, насколько злятся на него. — У тебя еще вопросы остались? — язвительно спросила Вельзевул. Азирафаэль собрал всю свою храбрость, чувствуя, как взгляд Вельзевул, словно острый клинок, намеревается пригвоздить его на месте. — Да, понимаете, я все еще хотел бы… Просто… Вы так и не ответили на мой изначальный вопрос, — он судорожно отвел взгляд, чувствуя, как желание слиться с полом вновь овладевает им. — Изменит ли что-нибудь тот факт, что Кроули стал Принцем Ада? — Трудно сказать, — осторожно ответила Вельзевул. — Должно бы. Ад остался без лидера, пока Сатана… — она махнули рукой, — …ну, вы понимаете. А он отказывается брать на себя ответственность, потому что ненавидит делать хоть что-то. Обычно это означает, что время, проведенное с ним, короче. Гораздо интенсивнее, но заметно короче. Несмотря на ровный тон Вельзевул, Азирафаэль заметил, как её руки сжались, хотя они уже были скрещены на груди. — Но у Сатаны всегда была странная, парадоксальная связь с Кроули. Он одновременно ненавидит его и благоволит ему, что усложняет ситуацию. Если же мне попытаться предсказать… — Вельзевул задумалась, — я бы сказала, что Сатана глубоко ненавидит Кроули на личном уровне, но не может отрицать всего, что тот сделал для Ада и для его, Сатаны, репутации. Что, замечу, значительно превосходит то, что Сатана сделал сам. Так что, думаю, время, которое Кроули проведет с Сатаной как Принц, будет короче, чем могло бы быть, но длиннее обычных трех-четырех дней. Гавриил с беспокойством наблюдал за Вельзевул, и вдруг Азирафаэлю стало ясно: Вельзевул была единственным Принцем Ада до своего перехода на сторону Небес четыре года назад. Всё, о чем они сейчас говорили, как будто это отвлеченная теория или политический анализ, на самом деле исходило из их личного опыта. «Это другое, когда это касается кого-то, кого ты знаешь», — сказал ему Кроули в Эдинбурге давным-давно. Да, это так. И это действительно было иначе. Но должно ли быть? Когда не все архангелы поддержали его запрет на пытки, потому что не хотели случайно навредить ангелам, он был возмущен их лицемерием. Чем его собственная потребность в личной связи или ощутимом доказательстве отличалась от того же подхода? Одной мысли о пытках со стороны Сатаны должно быть достаточно, чтобы назвать их ужасными и недопустимыми. — Что с тобой? — спросил Гавриил. Азирафаэль поднял взгляд, слегка ошеломленный внезапным нарушением своих размышлений. Он попытался натянуть слабую улыбку. — О, ничего. Просто… Осознаю кое-что, о чем, наверное, следовало задуматься раньше. Что-то, что могло бы многое изменить. Гавриил с сочувствием кивнул: — Самопознание — штука непростая, да? Азирафаэль с мрачной миной кивнул. — Мне кажется, в какой-то момент все же перестанет быть моей виной, правда? — Зависит от того, о чем речь, — вмешалась Вельзевул, не разжимая рук и не собираясь уступать ни на дюйм. — Уверен, Кроули не будет винить тебя за промывание мозгов Небесами. Но за то, что ты сделал и сказал из-за этих убеждений и своей готовности за них держаться, ты виноват вполне. — Ты сурова, — заметил Азирафаэль. Едкий тон Вельзевул больно бил по его нервам, как холодное, но действенное лекарство в руках врача, лишенного малейшей эмпатии. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил это? Вельзевул оскалилась: — Благодарю за комплимент! А теперь, если тебе больше ничего не нужно, я возвращаюсь к своему проекту. Азирафаэль с трудом подавил желание возразить. Он хотел объяснить, защитить свою точку зрения, добиться хоть капли сочувствия. Но времени не было, а сейчас, как бы это ни болело, контекст был не важен. Это останется для другого времени, другого места, другой аудитории. Вместо этого он заставил себя переключиться на то, что требовало вмешательства Вельзевул: — На самом деле, есть. Какие-нибудь советы перед встречей с Фурфуром? Я никогда раньше не делал ничего подобного. Обычно этим занимается Михаил, но, видимо, Кроули сказал Фурфуру, что будет встречаться только со мной, потому что не доверяет никому другому в Небесах. Вельзевул долго смотрела на него, настолько долго, что Азирафаэль почувствовал себя неуютно и захотел начать ёрзать. Он этого не сделал, но взгляд всё же отвел первым. — Не делай так, — сказала Вельзевул. — Сиди спокойно и сосредоточься на том, чтобы быть одновременно подчеркнуто скучающим, раздражённым и упрямым. — Подчеркнуто скучающим, раздражённым и упрямым, — пробормотал Азирафаэль, запоминая это состояние как часть образа. — Держи всё максимально простым и незамысловатым, пока Кроули не освободят. Ад может соблюдать контракты, но легенды людей о фэйри и их пресловутых сделках появились не на пустом месте. Оставим это так. Не все демоны столь же злобно-дотошны, как те, что вдохновили эти легенды, но нельзя быть уверенным наверняка. И я не знаю, где Фурфур стоит на этой шкале. Учитывая, что ему сейчас есть что доказывать, он вполне может попытаться выставить тебя полным дураком. И ради всего демонического, не начинай с «Ну, понимаете, дело в том…» или чего-то подобного, если не хочешь, чтобы Фурфур счёл, что может размазать тебя по стенке и перестал уважать навсегда. Ты что, делаешь себе умственные заметки? — Вельзевул удивлённо прищурилась, заметив, как Азирафаэль слегка шевелит губами. Азирафаэль тут же покраснел как помидор. — Возможно, — пробормотал он. Вельзевул только покачала головой. — И каков же твой стратегический план на этот случай? — спросил Гавриил. Азирафаэль заметил, как его тон и манеры непроизвольно изменились, словно он вновь стал подчиненным перед Гавриилом, Главой Небес. И вдруг его осенило, как Вельзевул и Гавриил сумели сблизиться после провала Армагеддона. У них действительно было равное положение, общие переживания и повседневные тревоги, которые они могли обсуждать как лидеры своих миров. Азирафаэль же чувствовал себя новичком, случайно попавшим в профессиональную лигу, окруженным теми, кто умел всё куда лучше него. Он тосковал по той уверенности в себе, что источали Гавриил и Вельзевул, по самообладанию Рафаэля и Ариэля, по весу опыта, который излучали Михаил и Уриил. Ему не хватало чего угодно, что смогло бы вытеснить изнутри этот постоянный зуд сомнений, чувства вины и страха перед неизбежным. Азирафаэль заставил себя сосредоточиться на вопросе Гавриила: — Ну, если кратко, я должен попытаться убедить Фурфура не злоупотреблять хаосом, который вот-вот разразится на Земле. Сатана запретил сделки, что и так совпадает с замыслом Метатрона. Думаю, тот надеется, что Ад сам по себе устроит достаточный беспорядок, чтобы в сделках не было необходимости. — Азирафаэль украдкой бросил взгляд на Вельзевул. — У меня такое ощущение, что это всё ловушка, чтобы найти предлог уничтожить Ад раз и навсегда. Конец света, который Метатрон пытается устроить. И, разумеется, у меня есть серьёзные причины не допустить конца ни Ада, ни Земли. Гавриил и Вельзевул переглянулись, обменявшись многозначительными взглядами. Затем Гавриил вновь обратился к Азирафаэлю, его лицо стало непривычно серьезным. — Ты прав. Даже больше, чем тебе кажется, — сказал он тихо. Затем, скрестив руки и нахмурившись, пристально посмотрел на Азирафаэля. Неожиданно его руки с грохотом опустились на стол. — Ладно. Я расскажу, а ты решай, что с этим делать. — Какую информацию? — спросил Азирафаэль. Гавриил глубоко вздохнул: — Полные планы Второго Пришествия хранятся в базе данных. Они довольно хорошо спрятаны в поддиректории, где ты вряд ли будешь искать, и защищены паролем, которого, вероятно, у тебя нет. Я могу рассказать, как их найти, и дать тебе доступ, если это поможет убедить Ад сотрудничать. Потому что ты прав насчёт Метатрона: он хочет уничтожить Ад, но так, чтобы никто этого не заметил до последнего момента.

***

Азирафаэль сидел с коммуникатором в руках, размышляя, стоит ли звонить Марку, чтобы попросить совета. Он находился далеко от дома Гавриила и Вельзевул на Проксиме Центавре b, где мог на время дать своим мыслям хоть немного утихнуть. Марку, без сомнения, хватало чутья на ситуации, где требовалась хитрость и способность мыслить как шпион. Азирафаэль же не обладал таким даром. Но он также не хотел подвергать друга лишней опасности, а вовлекать его в кражу планов Метатрона казалось именно такой лишней опасностью. Его взгляд упал на чужой, суровый, но невероятно красивый пейзаж. Всё это не могло просто закончиться. Кроули был прав, когда спорил против Армагеддона. Что может заполнить вечность, если не это? Вселенная, с её созданием и поддержанием, была их целью с самого начала времен. Азирафаэль вспомнил ту далекую эпоху, когда существовали только Небеса, и ангелы едва начинали формировать свою иерархию и задачи до появления творения. Чем больше он размышлял, тем сложнее ему было представить себе ангельское или демоническое существование без Вселенной и человечества. Да, Метатрон сказал бы, что истинная цель ангелов — это вечное поклонение Богу. Но если бы Богу это так важно, почему Она не появилась на Небесах ни разу с момента Восстания? А что, если разрушение Земли и Вселенной — это противоположность Непостижимого Плана? Азирафаэль почувствовал, как грудь сжалась от тяжести этих мыслей. Разве не такие же вопросы задавал Кроули? Он никогда не делился подробностями, но если они совпадали, то означало ли это, что эти вопросы были поистине греховными? Или, наоборот, это подтверждало, что Кроули всегда задавал правильные вопросы? Он уткнулся лбом в колени. Он больше не мог думать об этом. Как ему найти истину? Всё вокруг было окутано слоем недомолвок, скрытых смыслов и двойных стандартов, а ставки были слишком высоки. Ошибка могла стоить всего. И последствия были совершенно реальными, неотвратимыми, опасными и необратимыми. Азирафаэль поднял голову с колен и снова посмотрел на горизонт. "Она создала тебя с твоим чутьем на правильное, прежде чем Небеса научили тебя чему-либо ещё", – голос Рафаэля отозвался в его памяти. А инстинкты Азирафаэля сейчас буквально кричали, что здесь что-то было неладно. Он не мог точно указать, что именно, но уничтожение Вселенной, Ада и превращение их существования лишь в вечное поклонение Богу казались ему неправильными. Он перевернул коммуникатор в руках и набрал номер Марка. Прижав устройство к уху, чтобы уберечься от ветра, свистящего между камнями, он ждал, пока на другом конце линии поднимут трубку. – Привет, ты, неуклюжий глупец! – раздался голос Марка уже после второго гудка, и Азирафаэль был так ошеломлен приветствием, что просто замер, не в силах ответить. А Марк тем временем продолжал: – Ты же сказал, что перезвонишь сразу! Прошло, должно быть, целых три минуты, ты болван! Азирафаэль выдержал паузу для эффекта и затем сухо произнёс: – Марк, это Азирафаэль. Тишина на том конце линии длилась мучительных восемь секунд. – О Боже… То есть… Черт! То есть… Верховный Архангел, сэр! Ваше Сиятельство… ВАШЕ БОССОВСТВО! ЧЕРТ ВОЗЬМИ… То есть… – голос Марка перешёл от полной паники к растерянному лепету подростка: – Привет? Верховный Архангел, с-и-и-и-и-ир… Как дела? Чувааак… Черт. Я в беде, да? Азирафаэль, который едва сдерживал смех, зажал рот рукой, чтобы не разразиться громким хохотом, и, трясясь от сдавленных смешков, буквально сполз с камня, на котором сидел, прямо на землю. Как он умудрился говорить, не сломавшись, он понятия не имел. – Думаю, можешь ожидать предупреждения в своём личном деле за неподобающий язык и неуважение к субординации, – строго начал он, хотя в голосе сквозило веселье. – Потому что, честно говоря, "Боссовство"? "Чувак"? Тебя научили пользоваться интернетом? – Может быть, – признался Марк. Азирафаэль недовольно фыркнул. – Ты ведь пользовался интернетом, когда был на Земле? – Ни в коем случае! – ответил Азирафаэль, ужасаясь самому предположению. – В этом болоте человеческих сплетен, порнографии и абсурда не было никакой нужды. Марк расхохотался. – Ты думаешь, что это всё, что есть в интернете? – с удивлением спросил он. Азирафаэль почувствовал, как внутри него вспыхнуло раздражение. Даже на расстоянии четырёх световых лет он мог услышать снисходительное веселье в голосе собеседника. – Да ладно, – поспешил успокоить его Марк, – я покажу тебе интернет как следует, когда будет возможность. Это гораздо больше, чем соцсети, порнография и конспирология, поверь. Там есть действительно вдохновляющие уголки. Люди могут быть невероятно творческими, любопытными и оптимистичными, и это иногда так здорово видеть. Азирафаэль молчал, но про себя он не мог не согласиться. – Кстати, мой наряд – тоже вдохновение из одного из моих любимых интернет-уголков. Если ты, конечно, задавался этим вопросом. Задавался, ещё с тех пор, как впервые увидел Марка, запыхавшегося и жалующегося на ужасные нагрузки во время бега. Теперь всё стало на свои места. Хотя Азирафаэль уже догадывался, кто именно познакомил Марка с интернетом. – А кого ты ожидал услышать, когда взял трубку? – Просто одного друга, – ответил Марк небрежно. – Клеменса? – Э-э… Нет. Кое-кого другого. Слушай, эта беседа, конечно, захватывающая, но ведь ты не для этого звонил, правда? – Ах да! – спохватился Азирафаэль. – Видишь ли, мне нужно узнать… как быть… ну, как быть скрытным, не выглядя таковым. – Это что-то связано с твоим расследованием? Энтузиазм в голосе Марка был настолько явным, что Азирафаэль облегчённо выдохнул, поняв, что Марк сам подсказал подходящий предлог. – Да, – ответил он. – Есть вещи, которые мне нужно изучить в Архиве, но я бы предпочёл, чтобы никто об этом не узнал. Я не слишком хорош в прикрытиях или создании видимости, что занимаюсь чем-то другим. А ты говорил, что легко прошёл свою аттестацию, так что, вероятно, ты знаешь, как справляться с такими ситуациями. – О, ещё бы! Ладно, слушай внимательно… – …Марк запнулся на мгновение, явно пытаясь сосредоточиться. Затем его голос вновь зазвучал бодро и уверенно: – Во-первых, запомни главное правило: если хочешь быть скрытным, никогда не показывай, что ты что-то скрываешь. Не пытайся быть слишком осторожным или чересчур скромным – это сразу вызывает подозрения. Азирафаэль, сидя у подножия скалы, нащупал перо и тетрадь, намереваясь записывать все ценные советы. – Хорошо. Но что, если меня всё-таки заметят? – спросил он, поднимая голову и смотря на заходящее солнце. Марк фыркнул: – Если заметят, притворись, что всё так и задумано. Люди – и ангелы тоже, кстати – всегда верят тому, кто уверен в себе. Даже если ты врёшь напропалую, они скорее подумают, что это их ошибка, чем твоя. Азирафаэль хмыкнул. Это звучало странно… но, пожалуй, логично. – А что насчёт архивов? У меня есть несколько деликатных запросов. Как мне искать информацию так, чтобы никто не догадался, что я делаю? На другом конце линии раздалось короткое молчание, прежде чем Марк выдал: – О, это просто. Возьми что-то отвлекающее. Придумай более безобидную, но похожую на твою цель причину для своих поисков. Скажем, если ты хочешь что-то выяснить о Втором Пришествии, скажи, что готовишь статью или лекцию о первых днях творения. Всё, что перекликается с темой, но не вызывает подозрений. Азирафаэль задумался, записывая его слова. – И последнее, – добавил Марк, – не забывай о манерах. Иногда достаточно просто быть милым и дружелюбным, чтобы отвлечь внимание от того, что ты на самом деле делаешь. А если кто-то задаст вопросы, улыбайся, смейся и переводи разговор в другую сторону. Азирафаэль криво усмехнулся, представляя себя с дружелюбной улыбкой и лёгким смехом в момент, когда он пытается пробраться в глубины архива Небес. – Марк, – осторожно спросил он, – а ты… часто практикуешь такие методы? – Постоянно! – ответил Марк с таким воодушевлением, что Азирафаэль едва не расхохотался. – Скажу так: будь я менее обаятельным, я бы уже давно работал где-нибудь в архиве, сортируя документы. – Спасибо, Марк. Думаю, ты мне очень помог. – Обращайся, когда понадобится, – отозвался Марк, – И, Верховный Архангел… – Да? – Постарайтесь не спалиться. И, не дав Азирафаэлю возразить, Марк отключился. Азирафаэль убрал коммуникатор, глядя на закат, который теперь заливал всё вокруг золотым светом. Инструкции Марка, как ни странно, были не только полезными, но и… вдохновляющими. Возможно, он действительно сможет обмануть Метатрона и узнать правду, не привлекая к себе лишнего внимания. Он глубоко вздохнул. Впереди было многое. Но впервые за долгое время он чувствовал, что у него есть шанс.

***

Азирафаэль закончил переписывать планы Второго Пришествия в свою записную книжку — маленькую тетрадь, которую, по совету Марка, он выбрал специально такого размера, чтобы её можно было мгновенно спрятать в карман в случае необходимости. Также по совету Марка он использовал необычную ручку, которая одновременно служила игрушкой-антистрессом. Сам Марк назвал её "игрушкой", но Азирафаэлю не давалось это слово — оно казалось слишком детским. И если бы его застал кто-нибудь из тех, кого он не хотел посвящать в свои дела, Верховный Арангел с детской игрушкой из земного мира выглядел бы, мягко говоря, неподобающим. Однако это чувство неловкости уступало место другому: удивлению перед естественным чутьём Марка на хитрости и уловки. Хотя, если быть честным, "удивление" было слишком слабым словом. "Полезно", "зависть", "любопытство", "уничижение" — всё это смешивалось в душе Азирафаэля, оставляя его в противоречивом замешательстве. Его рука слегка дрожала, когда он проверил нижнюю часть документа. В правом нижнем углу стояла обычная подпись Метатрона. Как? Как это могло быть? Азирафаэль не переживал, что отсутствие официальности этого документа может подорвать его позиции в переговорах с Адом — особенно с таким противником, как Фурфур. Метатроновские планы касательно демонов оказались даже более жестокими, чем он мог предположить, а Фурфур не имел ни малейшего представления об устройстве системы Небес. Кроули мог бы понять значение этих подтасовок, но Азирафаэль доверял Кроули целиком и полностью, веря, что его намерения останутся неизменными. Но что же означало то, что "Главный План" оказался не вполне официальным? Было ли это ловушкой, устроенной для того, чтобы поймать шпиона? Эта мысль ударила Азирафаэля как молния, заставив его увидеть всё будто через туннель, тело вспыхнуло жаром паники. Он должен был закрыть всё. Немедленно. Почти машинально Азирафаэль вспомнил инструкции Гавриила: закрывать все директории по одной, а не просто завершать сессию сверху. Он удалил поисковой запрос, который вывел его на скрытую директорию. Но была ещё одна рекомендация… Что-то о том, чтобы "отозвать" или "сбросить" доступ? Он не мог вспомнить. Ему нужно было уходить. Сейчас же. — Верховный Архангел, — раздался холодный голос за спиной. Азирафаэль подпрыгнул, его сердце забилось так сильно, что, казалось, остановилось, а грудь обожгло адреналином. — Исследования, значит? Не можете оторваться от книг даже в Небесах, — продолжил Метатрон. — Да-да… именно так, — пробормотал Азирафаэль, отчаянно пытаясь вспомнить заранее подготовленное оправдание, перебирая ручку-игрушку в руках, чтобы успокоить нервы. — Я… я просто пытался найти информацию о Кассиэле. Вы же знаете, он не был на собрании. Как я уже говорил в своём меморандуме, я обещал лично проинформировать каждого Архангела, кто не смог присутствовать. Метатрон не выдал ни одной эмоции. — И что, нашли что-нибудь полезное? — Нет, — признался Азирафаэль. — Только то, что люди считают его покровителем отшельников, монахов и искателей истины. Так что, возможно… он на Земле или где-то поблизости… Метатрон передал Азирафаэлю два запечатанных меморандума: — Доставьте эти послания Ханиэлю и Азраилу. Когда Азирафаэль положил их в карман, Метатрон добавил: — Они должны ограничить своё служение только тем, кто посвятил себя Небесам. — Но разве… — начал Азирафаэль, но Метатрон оборвал его: — Достаточно! Это официально, Азирафаэль. Ангел поклонился и покинул архив, чувствуя жгучую смесь страха и гнева. Он не оглянулся, чтобы увидеть, как Метатрон задумчиво смотрит на экран, на котором всё ещё был открыт документ. Тот самый, доступ к которому Азирафаэль так и не успел отозвать.

***

Кроули проснулся от невыносимого давления и острого, тянущего чувства где-то глубоко в груди. Он попытался приподняться, но не смог. Пытался сделать вдох, но воздух не шел в лёгкие. Попытался мысленно крикнуть Амону, но было уже поздно: его сорвало с места, и он оказался в вихревой воронке межпространственного тоннеля, чтобы через мгновение рухнуть лицом вниз на каменный пол. Руки оказались заломлены за спину, а всё тело придавлено чем-то тяжёлым и неумолимо мощным. Нет. Этого просто не могло происходить. Это должно быть каким-то кошмарным приступом сонного паралича или извращённым воспоминанием. Но почему? Низкий, насмешливый смех, прозвучавший рядом, заставил Кроули замереть. Он с усилием подавил нахлынувшую панику, а заодно поспешно снял с себя чудо Амона, спрятанное в рукаве рубашки. Узнай Сатана о том, что они нашли способ контролировать боль, это могло бы закончиться катастрофой. — Ты знаешь, на что я способен. Почему ты вернул меня? — выдавил Кроули, с трудом удерживая ровный тон. — Я должен был протестировать пару особенностей этой штучки, — со злорадством ответил Сатана, активируя пылающий символ, выжженный на груди демона. Свет от знака болезненно ослепил Кроули на несколько секунд, пока боль не начала понемногу отступать. — Отлично. Видишь, что всё работает? Молодец. Теперь верни меня, — пробормотал Кроули, тяжело дыша. — О, нет. Не сейчас. И Сатана вонзил руку в спину Кроули. Ожоги внутри оказались не такими сильными, как в прошлый раз, но это было слабым утешением. Хотя бы его крылья остались нетронутыми. Когда рука Сатаны пронзила его спину, страх, что на этот раз он уничтожит именно крылья, был столь всепоглощающим, что мир вокруг распался на пылающий хаос боли и беспомощности. Он с трудом добрался до комнаты Амона, всё ещё дрожа и не в состоянии восстановить дыхание. — Что с тобой, чёрт возьми, случилось?! — вскричал Амон, когда Кроули, задыхаясь и держась за грудь, с перекошенным от боли и ужаса лицом, ввалился в кабинет и упал на стол. Амон успел подхватить его, прежде чем тот рухнул. Он автоматически положил руку Кроули на своё плечо, чтобы помочь ему сесть, но едва почувствовал жар через рукав, сразу понял, что тот должен был использовать холодящее чудо. — Тебе на весь рукав это нужно? — спросил Амон тихо. Кроули сначала мотнул головой, потом кивнул, но в итоге только растерянно замер, явно не в силах принять решение. — Садись, — приказал Амон, осторожно усаживая его в кресло. — Ладно, я не лекарь, далеко не лекарь. Но давай я хотя бы посмотрю, насколько всё плохо, хорошо? Кроули кивнул, дыша быстро и поверхностно. Амон положил руку ему на грудь и закрыл глаза. Повреждения физического тела оказались относительно лёгкими — немного ожогов на лёгких и синяки на спине, с которыми Кроули мог бы справиться самостоятельно. Но когда Амон посмотрел на Третий План, правда открылась перед ним. Ожоги от знака распространились гораздо дальше его границ, охватив всю грудь и дойдя до спины. Они были глубокими, что говорило о частой и длительной активации, не оставлявшей Кроули времени на восстановление. Амон, как один из тех, кто не понаслышке знал о методах Сатаны, думал, что уже давно нечувствителен к таким вещам. Но это… это было перебором. Видеть, как сильно Сатана обжёг Кроули, как часто использовал огонь, пронзило его. Огонь — слишком болезненная память для всех демонов. Даже для тех, кто исполнял наказания, горячие предметы были скорее исключением, чем правилом. Но Сатана пренебрёг даже этим. Амон открыл глаза и посмотрел на сломленного, беспомощного Кроули. — Я не лекарь, — повторил он, хотя от накатившей волны отчаяния едва не пошатнулся. — Но я могу дать тебе энергию. Ты сам направишь её туда, куда нужно. Это поможет? Кроули кивнул, крепко зажмурив глаза, пытаясь подавить новую волну боли. Амон держал ладонь на его груди, направляя поток энергии до тех пор, пока дыхание Кроули не стало ровным, а пальцы, до боли сжатые в кулаки, не расслабились. — Спасибо, — едва слышно выдохнул Кроули. Его голос звучал отстранённо и истощённо, а сам он сидел неподвижно, словно кукла, лишённая нитей, едва шевеля грудной клеткой в такт дыханию. Только пульс, бешено колотившийся в его шее, напоминал, что он всё ещё жив. — Отдохни, а потом расскажешь мне всё, что случилось, — мягко сказал Амон. Он выдержал паузу, прежде чем добавить: — Каждую деталь. Это важно.

***

Через сорок часов Кроули заставил себя проснуться окончательно. Сон был рваным и неглубоким, слишком наполненным страхом. Он всё время опасался, что его снова вытащат, и просыпался с бешено колотящимся сердцем, оглядываясь по сторонам, прежде чем вновь провалиться в тревожную дрёму. Но теперь он был достаточно восстановлен. Надо было вставать. Он ждал в кабинете Амона, пока тот закончит свою сессию в соседней комнате, создав чудом звукоизоляцию. Без неё шум был слишком невыносимым. Перемещаясь между креслом Амона и быстрыми шагами от стены к стене, он, наконец, рассказал всё. Каждую жгучую, болезненную деталь — от момента, когда Сатана появился в сарае, до того, как Кроули был выброшен из чёрного зала в последний раз. Порой ему приходилось переходить на мысленный рассказ, потому что одни только попытки произнести слова вслух заставляли его голову кружиться, а сердце метаться в груди, словно пойманное в клетку. Амон не торопил его. Это был долгий рассказ. Кроули избегал личных деталей, особенно из монологов Сатаны, которые тот изливал, думая, что Кроули лежит без сознания. Он опустил и некоторые моменты в конце, просто резюмируя: Сатана чуть было не оставил Фурфура на посту принца, а Кроули решил оставить себе. И вот это было особенно трудно произнести. Потому что, если быть честным с самим собой, Кроули был до смерти напуган: он боялся, что Сатана всё ещё именно этого и хочет. Что это и есть причина его возвращения. Он был в ужасе, потому что считал, что Сатана найдёт способ обойти каждую из тех ничтожных лазеек, которые у Кроули пока были. А тогда что? Теперь он знал, что не сможет выдержать вечности с Сатаной. Не сможет. Он уже был ближе всего к вечной агонии, чем когда-либо: жить в аду, в то время как Сатана активно пытал его, — это его сломало. Это был не просто страх. Это стало фактом. А это ещё не была настоящая вечная пытка. Теперь он знал, что не сможет. И даже думать о спасении не имело смысла. Чёрный зал был непробиваем. Оттуда не вытащить никого, сколько бы он ни пытался себя убедить, что снаружи есть те, кто хотят спасти его. Почему ещё Сатана вернул его? Только чтобы играть с ним, чтобы дать понять, какие у него намерения? Это было неслыханно. Жгучий, фантомный огонь вспыхнул на его спине. Он не выдержит. Не сможет. Он не сможет, не сможет, не сможет, пожалуйста, он не сможет… Две руки крепко сжали его плечи, заставив выпрямиться. Только тогда он понял, что сжался, свернувшись пополам. Голос Амона, пробиваясь сквозь панический хаос, словно луч света, вырвал его из бездны. — Давай, выдохни, смотри на меня. Ты здесь. Слышишь? Ты всё ещё здесь… Кроули поднял глаза и встретился с обеспокоенным взглядом Амона. — Почему? — сдавленно прошептал он, зная, что Амон сразу поймёт, о чём он спрашивает. Амон покачал головой. — Не знаю, — ответил он. — Ты прав, это беспрецедентно. Самое очевидное объяснение — он не успел удовлетворить свою личную обиду на тебя, потому что ему пришлось отпустить тебя править Адом, о чём он, судя по всему, совсем забыл. А потом ты полностью разнес его эго. Многократно. Впечатляюще. А в завершение ты ещё и навсегда изменил его чёрный зал?! — Амон замолчал, покачав головой, словно не находя слов. — Ты просто невероятно везуч, что он уже назначил тебя Принцем и действительно нуждается в тебе для управления Адом. Я до сих пор не могу до конца осознать всё, что ты натворил. Его голос стал тише. — Думаю, ты сломал его так же, как он сломал тебя, только совершенно по-другому. И, кажется, он не знает, как с этим справляться, кроме как вымещать на тебе свои приступы ярости, когда всё выходит из-под контроля. Я не могу это объяснить, но картина выглядит именно так. Кроули позволил этому образу осесть у себя в голове. Затем он заставил себя выстроить другую картину — реальность вечной пытки в обществе Сатаны, — и поставил обе картины рядом, пытаясь понять, какая из них больше соответствует его многовековому опыту. Амон был прав. Как Кроули однажды пытался объяснить Азирафаэлю, вечность — это концепция, выходящая за пределы человеческого понимания. Сатана, конечно, способен на десятилетия пыток, в крайнем случае — на столетие, но это даже близко не вечность. Единственный способ обречь Кроули на истинные вечные мучения — это передать его другим демонам в Аду. А это означало бы, что он всё равно не останется в вечной агонии: рано или поздно он бы сбежал — либо в одно из своих измерений, либо в ходе попытки побега, которая закончилась бы его смертью. Только чёрный зал был непроницаем, а теперь Кроули знал, на что способен, когда ставки слишком высоки. Нет, использовать его как случайного козла отпущения, как описал Амон, было гораздо более вероятным сценарием. Всё ещё далеко не идеальным, но на порядок лучше альтернативы. — Ты в порядке? — спросил Амон. Кроули провёл руками по лицу, чувствуя, как его тело постепенно успокаивается. — Да, — ответил он, а затем нахмурился и вскочил на ноги. — Что случилось с тем, чтобы Ад держал своё слово? Мы же должны быть примером того, как можно эффективно и автономно управлять всем. Как он вообще ожидает, что я смогу нормально править, если он случайным образом вытаскивает меня в свой чёрный зал? Даже тридцати минут с ним достаточно, чтобы… — Да, знаю, — кивнул Амон, а потом хмыкнул. — Что? — спросил Кроули. — Забавно, не находишь? — заметил Амон с лёгкой усмешкой. — У обоих лидеров сторон, фактических правителей, проблемы с контролем власти и эмоциональные срывы, в то время как их подчинённые просто пытаются сохранить порядок. — Заставляет задуматься, не стоило бы держать их подальше от руководства, — сказал Кроули, привалившись к стене и приподняв бровь. — Хотя Сатана и так не должен этим заниматься, в этом-то и проблема. — Осторожнее, — усмехнулся Амон, и в его глазах мелькнула искорка веселья. — Это звучит довольно мятежно. Ты не собираешься свергнуть своего правителя? — Да иди ты! — огрызнулся Кроули. Амон расплылся в широкой улыбке. — У тебя случайно нет алкоголя? — спросил Кроули, пытаясь скрыть лёгкую дрожь в руках. Ему нужен был перерыв. Хоть немного нормальности. Амон покачал головой. — Слышал о нём, но никогда не пробовал, — признался он. Кроули уставился на него, ошарашенный. — Ну я же никогда не был на Земле, верно? — сказал Амон тихо, и в его голосе прозвучала глубокая, безграничная тоска. Кроули понадобилось время, чтобы осознать, что Амон никогда не покидал Ад, и ощутить ту боль, которая, казалось, пронизывала Амона насквозь, словно была частью его самого. — Эта метка, — Амон кивнул на грудь Кроули, — это символ контроля, как ты, вероятно, уже догадался. Я был одним из первых, на ком её опробовали. Предполагаю, что есть и другие, но кто — не знаю. Сомневаюсь, что кто-то будет это показывать. Я, во всяком случае, не стану. — Горечь в его голосе была ощутимой. — Но если найдёшь демона, который вообще никогда не покидал Ад, ты, скорее всего, найдёшь того, у кого есть такая же метка. Не то чтобы это было невозможно, просто есть нарастающие последствия, чем дольше ты находишься снаружи. Это тебя убивает. Но стоит пересечь порог обратно, и таймер сбрасывается. Медленно, но хотя бы не ведёт к смерти. Думаю, это хоть что-то. — Чёрт возьми, для этого разговора точно нужен алкоголь! — воскликнул Кроули. — Виски, если быть точным. Амон усмехнулся: — Ну ты же можешь уйти. Особенно если сделаешь всё быстро. А когда принесёшь его сюда, можно будет размножить. Кроули задумался, оценивая риск. Он сам построил систему перемещения между Адом и Землёй, так что с этим проблем не было. Он точно знал, где хранятся готовые бочки виски Talisker на складе их винокурни. Единственным препятствием оставался вопрос, не служит ли метка на груди сигналом тревоги для Сатаны. Если так, скорость перемещения уже ничего не изменит. Амон наблюдал за ним с лёгкой усмешкой, опираясь бедром о стол, скрестив руки на груди и ногу на ногу. Он прекрасно знал, что Кроули совершенно забыл о том, что Амон может слышать мысли других демонов, и находил его ход мыслей одновременно бесконечно интересным и забавным. Но вдруг произошло нечто странное: разум Амона словно захватило в центр водоворота, вращающегося с невозможной скоростью. При этом он оставался абсолютно неподвижным, наблюдая за бесконечными нитями, которые мелькали перед ним, соединялись в узоры, расплетались, представляли собой возможные решения проблемы. Всё происходило так быстро, что он едва успевал что-либо осознать. Несколько нитей переплетались, формируя что-то похожее на ответ, но чаще отбрасывались почти мгновенно. Амон хотел замедлить этот хаос, чтобы отдышаться, чтобы понять, почему что-то не срабатывает, но понимал, что ему остаётся только следовать за этим потоком. И вдруг — словно шестерёнки встали на место. Всё замерло. Он моргнул, тяжело дыша, уставившись на Кроули, который слегка улыбался. " Хочешь пойти со мной?" — услышал Амон голос в своей голове. Он чуть не подскочил. — Что это только что было?! — Ты никогда не бывал на Земле, — спокойно ответил Кроули. — Я, возможно, единственный демон, кто может вытащить тебя туда и вернуть обратно достаточно быстро, чтобы метка не причинила тебе серьёзного вреда. И ты единственный, кого я возьму с собой — если что, ты прикроешь меня. Так что... все в выигрыше. — Нет-нет, постой. Что это было у тебя в голове?! Кроули нахмурился: — Ты о чём? — Ты думал, работает ли метка как сигнал тревоги для Сатаны, а в следующий момент твои мысли закрутились с такой скоростью, что я буквально не успевал следить. Это, заметь, многое значит. — А, — произнёс Кроули с несколько зажатым видом. — "А"? Это всё, что ты можешь сказать? Кроули открыл и закрыл рот, пытаясь что-то сказать, но издал только хриплый звук. — Даже я не могу это перевести в слова! — воскликнул Амон. Кроули вскочил и начал нервно ходить туда-сюда. Он давно перестал пытаться объяснить, как работает его мозг. Никто никогда не понимал, и всё заканчивалось лишь разочарованием и ощущением, что на него смотрят, как на сломанную странность. Но теперь объяснять пришлось снова, и этот раз был ещё хуже: Амон видел его мысли, но даже этого оказалось недостаточно! — Эй, эй, — Амон поймал его за рукав, остановив и оборвав поток его беспорядочных мыслей. — Дай мне шанс. Мне не нужно всё понимать. Я и сам не могу объяснить, как именно мои мысли иногда складываются в решения — разве что в общих чертах. Кроули глубоко вдохнул, провёл рукой по волосам и попытался начать: — То, что ты описал, не так уж далеко от правды. Это как... как если бы я мог видеть проблему одновременно в целом и по частям, вблизи и издали. Решения приходят сами — иногда цельным образом, а иногда их приходится собирать из частей, тестируя их на разных уровнях. Бывает, что решение для одной части проблемы рождается отдельно, прежде чем его можно будет интегрировать в общую картину. Иногда такие попытки выявляют новые, скрытые сложности, из-за которых приходится полностью перестраивать весь процесс. И да, как ты заметил, всё это происходит очень быстро. Неудачные варианты отбрасываются почти мгновенно, и я сразу вписываю их в общий рисунок, как "несработавшие". Пока он говорил, его руки постоянно двигались, словно хватая что-то невидимое, поднимая, перекладывая, подгоняя кусочки гигантской головоломки. Постепенно он становился всё увереннее в себе, видя, что Амон не перебивает, не закатывает глаза и даже не подаёт признаков раздражения. Напротив, на его лице читалось неподдельное восхищение. — Неудивительно, что всё это было без слов, — заметил Амон, его взгляд сиял интересом. — Ты думаешь не словами, а целыми концепциями. Множественными, слоями, соединёнными узорами. Кроули кивнул, удивлённый точностью описания: — Очень точно подмечено. Амон улыбнулся. Кроули внезапно понял, что Амон, с его уникальными способностями, действительно может быть искренне заинтригован его образом мышления — так же, как Кроули сам всегда интересовался телепатией Амона с точки зрения науки. Эта мысль вызвала в нём неожиданное тепло. — Ну что, — с озорной ухмылкой произнёс Кроули, — как насчёт устроить налёт на виски? Амон впервые за тысячи лет — а может, вообще впервые — ощутил лёгкую волну тревоги и страха. И не из-за боли, а из-за самого факта происходящего. — Тебе не обязательно идти, — мягко сказал Кроули. — Я затеваю это, чтобы проверить, как именно работает метка, выяснить её пределы и заодно добыть себе виски. Я на девяносто пять процентов уверен, что всё пройдёт по одному из двух сценариев, которые я просчитал. Если всё сработает, Сатана даже не узнает, что мы покинули Ад. А если не сработает, я смогу понять это раньше, чем станет слишком поздно. — Что именно ты собираешься сделать? — спросил Амон, чувствуя, как любопытство медленно вытесняет беспокойство. Ему стало интересно, так ли Кроули живёт постоянно — балансируя между этими двумя ощущениями. Это было странно. Не совсем неприятно, но… выбивало из привычной колеи. Кроули оживился, радуясь возможности объяснить свой план: — Я собираюсь запереть всю резиденцию Сатаны в временной петле. Главный вопрос — будет ли она удерживаться между измерениями? Если да, то сколько энергии потребуется, чтобы поддерживать её, если моё внимание будет разделено? Если хотя бы на один из этих вопросов ответ отрицательный, то можно ли запитать петлю с помощью Инфернальной Энергии, как будто это аккумулятор? Хотя, конечно, это не будет буквально батареей — энергия Ада не работает через обычные конденсаторы, резисторы и прочую схемотехнику. Но функционально это будет примерно то же самое. И если это сработает, каков будет коэффициент "время — энергия", и можно ли организовать что-то вроде автоматического таймера для отключения петли? Он сделал паузу, заметив, что Амон молча на него уставился. — Что? — спросил Кроули. Амон подбирал слова: — Теперь понятно, почему ты думаешь целыми концепциями! Твои слова не успевают за мыслями, у тебя просто нет шансов объяснить всё по-обычному! Кроули ухмыльнулся, прислонившись к стене. — Значит, идёшь? Я вижу, что тебе интересно. — Ладно, — пробурчал Амон, — но если нас поймают, я скажу, что ты заставил меня. — По мне так справедливо, — пожал плечами Кроули. Но вдруг Амон пристально посмотрел на него: — Ты уверен, что готов к этому? — Что ты имеешь в виду? — Ты знаешь, о чём я, — Амон впился в него взглядом, словно пригвоздив к месту. — И я знаю, что ты заставил себя подняться. Кроули отвёл глаза, глядя куда-то вниз, на ковёр с зелёным и коричневым узором перед столом Амона. — Я не мог больше спать, — тихо признался он. — Каждый раз, как засыпал, мне казалось, что я снова иду по этому чертову туннелю между измерениями. — Он поднял голову и встретился взглядом с Амонном. — И нет, я совсем не готов. Ни к чему. Но сидеть и ничего не делать — ещё хуже. А почему-то рядом с тобой мой мозг перестаёт пытаться усложнять всё до предела. — О, спасибо, — сухо отозвался Амон. — Нет, я не это имел в виду... — поспешил исправиться Кроули. — Не переживай, — хрипловато сказал Амон. Его голос звучал так, будто за ним скрывалась история — трагичная, неизречённая, но в своей форме очевидная им обоим. — Пойдём, — Кроули оттолкнулся от стены, пересёк комнату и положил руку Амону на плечо. Его лицо снова озарила дерзкая улыбка. — Давай украдём виски и заодно запрем Сатану! Амон всегда считал себя смелым, неколебимым и равнодушным ко всему. Но сейчас он понял, что его ничто никогда по-настоящему не удивляло — потому что в его жизни не было такого, как Кроули. Стихия, воплощённая в демонской форме. Бесшабашная, непредсказуемая, с дерзостью, от которой дух захватывало. Амон попытался привыкнуть к ощущению, что его желудок одновременно падает вниз и переворачивается от мысли о том, что они собираются сделать. Он не думал, что сможет привыкнуть.