Ты любишь только однажды

Месяц июль подходил к концу, а летняя жара, казалось, с каждым днём становилась всё сильнее. Стража, охранявшая герцогский дворец, исполняла свои обязанности через силу, стоя прислонившись к своим пикам. Казалось бы, работёнка не позавидуешь – стоять на жаре в полном обмундировании. Однако капитан Жаку де Руссе, который в тот день находился вовсе не на дежурстве, а у себя в комнате, дал бы много за то, чтобы поменяться с кем-нибудь из подопечных местами. Хотя бы потому, что в каморке под крышей, что он занимал невозможно было дышать – до такой степени накалилась свинцовая кровля. Другой же причиной страданий де Руссе было то, что он пытался надиктовать письмо специально вызванному для этого клерку из герцогской канцелярии. То самое письмо для своего сюзерена, что Жак должен был отправить с гонцом до Доле еще вчера. - Прославленный и могущественный господин мой… Как Ваше Высочество и просили меня, спешу доложить… передать Вашему Высочество новые сведения, что мне удалось обнаружить… то есть добыть… - поскольку «словом» де Руссе владел хуже, чем мечом, собираться с мыслями ему было трудно – … нет, лучше «собрать»… Я не слишком быстро диктую, любезнейший? А, нет-нет, это писать не надо, это я тебя спрашивал? Так на чём я остановился… «Проклятая жара!» пользуясь паузой, пока писец заново оттачивал перо, капитан попытался привести мысли в порядок. «И даже двери в коридор не откроешь, поскольку то… точнее та… из-за которой монсеньор уже как месяц почти…» В общем, что-то подсказывало Жаку, что лучше будет чтобы во дворце как можно меньше народу узнало о том, что герцог Филипп - который первые десять лет брака спокойно хранил верность своей жене, принцессе Мишель – вдруг влюбился, потерял голову из-за племянницы какого-то суконщика. Хотя, когда парой недель назад Филипп де Валуа вдруг попросил Жака де Руссе разузнать, кем могла быть светловолосая прихожанка Нотр-Дам-де-Дижон, одетая в чёрное, что была среди тех, кто вышел приветствовать въезд герцогского кортежа в столицу, капитану и в голову не пришло, что всё может так завертеться. «Просто монсеньор, заметив девушку в трауре, решил проявить христианское милосердие по отношению к ей и её семье» - так подумалось Жаку тогда. В конце концов, герцог ведь сам не так давно пережил тяжёлую потерю, лишился отца, так почему бы ему не выказать заботу к подданным, что, возможно, тоже прошли через подобное. Однако, стоило де Руссе пообщаться с привратником церкви и узнать, что демуазель в чёрном зовут Лоиз Легуа, а живёт она на улице Гриффон, в семье дяди, как сюзерен озадачил его новыми поручениями. Во-первых, выведать у служки, как часто демуазель Легуа посещает службы, а во-вторых – достать ему, Филиппу, одеяние попроще, а потом, одевшись также скромно самому, сопроводить его до Нотр-Дам до мессы. А уж когда Жак увидел, как монсеньор выходил из собора после службы, как вёл под руку эту самую Лоиз – смущённую до невозможности - и какими влюблёнными глазами на неё смотрел, то капитану стало всё окончательно ясно. «Хотя, конечно, по моему скромному мнению…» далее капитан поймал себя на мысли «… старшую из сестёр красавицей скорее не назовёшь! Зато вот младшая, золотоволосая Катрин…» Ох, юная Катрин – пусть он и видел её всего пару минут - уже произвела на Жака впечатление. И это несмотря на то, что она еще не достигла возраста, когда у родителей можно было бы уже просить её руки. «Дай Боже, чтобы когда это, наконец, можно будет сделать, я…» Додумывать мысль Жак не стал, потому как расстояние на социальной лестнице, делившее его с юной Легуа, было всё-таки значительным. Однако раз уж правитель Бургундии обратил внимание на её старшую сестру, то за пару лет ситуация могла и измениться. «Ладно, вернёмся к нашим баранам…» размышление о родителях заставило капитана де Руссе вспомнить дело. Потому как с того дня, как герцог нашёл способ, не вызывая подозрений провести хотя бы несколько минут в обществе демуазель Лоиз, все поручения для Жака касались только её. Поначалу, впрочем, когда Жак делал доклад в первой раз после встречи герцога Филиппа и Лоиз в Норт-Дам, возник момент, когда де Руссе показалось, что новые подробности о Легуа угасят чувства его сюзерена. Капитан выяснил тогда, что демуазель Легуа имела причины носить траур не только из уважения к правителю Бургундии и его потере. Просто их с Катрин отец, Гоше Легуа, ювелир из Парижа, тоже отправился в мир иной меньше, чем год назад. Однако Филипп де Валуа, заслышав такое, не стал долго раздумывать и быстро выдал объяснение, которое укладывалось в его теорию о том, что Лоиз носит траур по его, а не по своему отцу. «Если бы это касалось всей их семьи» - припомнились Жаку слова сюзерена – «то тогда бы в чёрном была и младшая сестра. Эта, как её, Катрин. А та резвушка была точно наряжена в яркое, я это помню!» Что, по мнению герцога, только подтверждало чувства Лоиз. По этой причине чувства самого Филиппа вовсе не угасли, а разгорелись еще больше. А поручения для Жака лились рекой. Вот и сейчас, уехав в Доле на пару только дней, правитель Бургундии требовал от капитана по-прежнему продолжать узнавать подробности о семье Легуа и пересылать ему это. «То, что мать сестёр, Жакетт, по рождению была бургундка, а отец, Гоше, парижанин, золотых дел мастер, я, кажется, уже сообщал» - собирался Жак с мыслями дальше. «Два года назад, во время беспорядков, что случились перед тем, как в город вошёл герцог Жан с нашими войсками, лавка Гоше Легуа сильно пострадала. Да и самому Легуа, кажется, тоже досталось. Поэтому он с семьёй отправился к родственникам в Бургундию. Пытался наладить дело здесь, но как-то оно не пошло, и вскоре он умер.» Кажется, папаше Легуа тогда в Париже сломали руку, и это стало причиной того, что у ювелир растерял клиентов там и не смог найти здесь – этого точно Жак не помнил. Но это и не было столь важно. Важным было другое – кем были, а точнее был, родственник сестёр здесь, в Дижоне. Ибо братом Жакетт был Матье Готрен, торговец тканями с улицы Гриффон. «Но и это Его Светлость, кажется, уже знает… Так что же там нового поведал мне этот ракушечник, которого мне указали как самый достоверный источник информации о людях с улицы Грифффон? Вместе с семьёй Легуа из Парижа приехала еще служанка по имени Сара, цыганка.» Тут Жак почесал голову, потому как не был уверен, что его сюзерену интересна будет информация о прислуге. «Так, кто там еще был у меня вчера? А вот, человек из гильдии аршинников.» А представитель аршинников, надо сказать, принёс очень даже интересные сведения. Что Матье Готрен там на очень хорошем счету, и вполне возможно, что на грядущем собрании именно его выберут главой гильдии, на место пожившего недавно в бозе Барруа. - … разрешите доложить Вашей Светлости, что… - спохватившись, Жак наконец начал диктовать, а перо писца – скрипеть по пергаменту. - … а еще мэтр Готрен не женат, но ходят слухи, что уже присмотрел себе невесту и ждёт только своего избрания, чтобы заслать к ней сватов. К сожалению, имя этой особы пока установить не удалось. «Уфф» - выдохнул Жак, закончив пассаж про дядюшку Готрена. Однако посмотрев, как мало места заняли на письме все с таким трудом вымученные им фразы, понял, что герцога это скорее не удовлетворит. «Так, что там еще мне говорил ракушечник? Что-то же еще было про Готрена этого, только не про дам, а про товарищей? Ах, да, Бразе.» - … одним из друзей Матье Готрена является купец Гарен Бразе, его сосед с улицы Гриффон. Тот самый, которого Ваша Светлость рассматривает на кандидата в главные казначеи. А также приятель Бразе Николя Ролен. Про последнего говорят, что он хотел бы женить Бразе на своей дочери. Ай-нет, про дочь Ролена ты лучше вычеркни, не к чему отягощать его милость такими дета… Докончить капитану де Руссе не удалось, потому как в его дверь вдруг постучали. А потом, не дожидаясь ответа, прибывший распахнул сам дверь. - По велению Его Высочества! Его Светлость герцог срочно просит капитана де Руссе к себе! - Что?! – изумился на то Жак. – Монсеньор, уже приехал? И требует меня? А я тупица, не то, чтобы не отослал ему письма, так даже не закончил. Ладно, давай, что там у нас вышло… - последняя фраза была обращена уже к писцу. – Пойду сдаваться на милость монсеньора.

* * *

В студии, где ожидал Жака де Руссе Филипп Бургундский, царила приятная прохлада. - Да простит меня монсеньор… я не успел выслать письмо со вчерашним гонцом… я думал сегодня… а Ваша Светлость уже вернулись… - капитан не придумал ничего лучше, кроме как начать разговор с оправданий. - Но ты узнал, что-то новое, не так ли, Жак? Раз собирался посылать письмо, - и герцог указал на свиток в руке капитана. – Давай, покажи, что там у тебя? - Вот, монсеньор, прошу… - и де Руссе едва успел подать бумагу жадному до новостей сюзерену. - Ну-ка, что здесь у тебя? Готрен… гильдия… жениться… Ролен… выдать замуж… Такое чувство, что все мои подданные вдруг неожиданно собрались создавать семьи, а? – тут Филипп де Валуа, усмехнувшись, оторвал взгляд от письма и кинул его на Жака. – А ты сам, скажи, приятель, случайно тоже не подумываешь о…? - Нет, монсеньор, - застанный вопросом врасплох, только и смог выдавить из себя Жак, чувствуя, как щёки начинают предательски краснеть. - А что же ты тогда так изменился в лице, друг мой? – румянец де Руссе не ускользнул от внимательных глаз Филиппа. - Это всё жара, монсеньор… У меня в комнате, под крышей… летом, очень жарко! - Ах вот оно что, - протянул на это Филипп. – В таком случае, приятель, пойди пройтись в сад – вот тебе мой совет! Только дай дочитаю, что ты тут мне принёс… И герцог вернулся к чтению. - О, Бразе! Как же я пропустил! Нет, дорогой Жак, пожалуй, я не смогу отпустить тебя так сразу, у меня к тебе будет еще дело… Подожди немного здесь, или… Тут Филипп обвёл комнату взглядом. - … лучше там, - и герцог кивнул на двери, проводившие в соседнюю комнату. – Можешь там присесть, и еще там мне принесли вино… холодное… Так что, если хочешь, можешь им освежиться. - Благодарю, Ваша Светлость, - только и оставалось Жаку кивнуть, потому как провести хоть немного времени в прохладе герцогских покоев, да еще и попивая холодное вино – на такое он и надеяться не смел.

* * *

Вино и правда оказалось холодное, и хоть Жак деликатно налил себе всего один стакан, этого, в сочетании с мягким креслом, оказалось достаточным, чтобы капитана сморило в сон. Недолгий – за то время, пока он дремал, солнце не успело опуститься низко – но и не настолько короткий, чтобы Гарен Бразе, помощник главного казначея, не успел явиться перед очи герцога. И именно голос Бразе, приглушённый, но при этом ясно слышимый в тишине герцогских покоев, разбудил Жака. - … явился… по велению Вашей светлости… «А! Кто это? Где я?» - спросонья де Руссе чуть было не подскочил, но сумел сориентироваться, что к чему. И вспомнить, что было перед этим. «Всё в порядке, я у монсеньора… жду дальнейших приказаний… пока он… занять с другими» И действительно, следующим голос подал сам Филипп Бургундский: - Я рад, что ты явился так быстро, Бразе. Голос герцога прозвучал куда громче, заставив капитана снова озадачиться. Но и тут Жак, оглядевшись внимательно, быстро понял, в чём было дело. «Дверь! Входя, я, должно быть, неплотно закрыл дверь. Вот она и приоткрылась. И поэтому всё стало так ясно слышно.» Прийдя к такому выводу, капитан де Руссе хотел было встать со своего места, чтобы подойти к злополучной двери, но стоило ему сделать пару шагов в направлении, как ему вдруг стала видна высокая фигура визитёра, чей левый глаз закрывала чёрная повязка. И Жак понял, что при таком раскладе он, закрывая дверь, рискует попасться Бразе на глаза. А вот этого, по мнению капитана, никак допускать было нельзя. И Жак остался на своём месте. «Ну и ладно, я и так уже достаточно посвящён в секреты монсеньора, так что узнать о том, чего же он хочет от Бразе, будет не очень непростительно.» Но, несмотря на это, капитан де Руссе решил, что специально вслушиваться в разговор не будет. Лучше послушает, например, пение птиц, слышное из сада. Поэтому беседа герцога и его гостя долетала до слуха Жака же Руссе, можно сказать, что обрывками. - … хочу назначить тебя… на должность… главного… при этом не обойтись, чтобы… возвести тебя… в дворяне… - говорил правитель Бургундии. - … безмерно благодарен… высокая честь… оправдаю доверие… - отвечал ему Бразе. - … еще не всё… не можешь оставаться… взять в жёны… понимаю, что в твоём положении… соответствующая… Матье Готрен… сестра… с двумя дочерями… присмотрись… гильдия… тоже возведу… - … конечно… Ваша светлость… правы… как всегда… В этот момент, надо сказать, Жак на какое-то время перестал слушать. Потому как хоть если его не особо удивила перспектива возведения в дворянство де Бразе – всё-таки должность главного казначея обязывала – то подобная милость в отношении и Матье Готрена поразила капитана в самое сердце. «Это что же получается, Катрин… станет племянницей дворянина… А ведь это будет означать, что я …» и при мысли о том, что при таком раскладе он сам мог через пару лет посвататься до младшей демуазель Легуа, сердце у Жака заколотилось сильнее. Поэтому оставшаяся часть беседу герцога Бургундии с будущим главным казначеем дивным образом перестала долетать до ушей капитана. И «очнулся» Жак лишь тогда, когда его сюзерен – перед этим закончив, по всей вероятности, беседу с гостем и спровадив его – заглянул в комнату, куда послал был де Руссе. - Я смотрю, Жак, ты здесь вполне неплохо провёл время, а? Отдохнулось неплохо? Тогда собирайся, у меня есть для тебя новое поручение. Однако, вопреки его ожиданию, капитана де Руссе вовсе не расстроил очередной приказ герцога. Ибо после того, что он сегодня узнал, Жак был готов не только ехать куда-либо по жаре, но провести целый день взаперти у себя в каморке. Даже если бы ему при этом пришлось писать, самому. И даже если бы это были любовные послания для его сюзерена!