Слава Героической Одиссее Моего Воображения!

Северный полюс — это ледяная пустыня, где вода и лед царят безраздельно. Океан здесь покрыт дрейфующими льдинами, словно гигантскими белыми полотнами, толстыми в несколько метров. Летом, когда солнце пытается пробиться сквозь вечную мерзлоту, ледяные глыбы тают, открывая холодные воды, но зимой лед возвращается, сковывая океан до 75% его поверхности. Климат здесь суров и беспощаден. Зимой температура опускается до -40 °C, превращая воздух в ледяное дыхание Арктики. В апреле, когда природа едва начинает пробуждаться, столбик термометра поднимается лишь до -5 °C — жалкий намек на тепло. Летом, несмотря на редкие солнечные лучи, температура едва достигает нуля, а холодный ветер пронизывает до костей. Но даже в этом ледяном аду есть нечто волшебное. Северный полюс — место, где природа и человек встречаются в невероятном танце. Здесь, среди бескрайних просторов, скрываются природные богатства: углеводороды, редкие металлы, золото и алмазы. Но самое главное, здесь находится мастерская Санты Клауса — место, куда отправились наши герои в поисках чуда и приключений. — Почему здесь все в порядке? — с интересом спросил Джек, его голос дрожал от волнения. Он был поражен увиденным: вокруг царила идеальная чистота, снег сверкал под яркими лучами солнца, а воздух был кристально чистым. — Это потому, что мы поддерживаем здесь умеренную температуру, чтобы местность вокруг нас не превратилась в тропический курорт, — уверенно и немного с гордостью ответила зубная фея. Ее голос звучал так, словно она была готова защищать свою работу до последнего. — Но наши силы безграничны, даже если бы все в нас верили, — задумчиво произнес Санта Клаус. Его голос был полон меланхолии, словно он уже давно привык к недоверию и сомнениям. — Скоро мы прибудем к месту назначения. Они залетели в мастерскую по производству игрушек, где было настолько жарко, что даже снег начал таять. Эльфы и снеговики работали обнаженными, в одних лишь трусах, чтобы не смущать посетителей. Их тела блестели от пота, а лица были сосредоточены на работе. У входа в то место, откуда всегда вылетали и возвращались сани Санта-Клауса, стояли три богини — две из древнегреческой, а одна из древнеримской мифологии. — Ну, наконец-то вы нашли этого болвана, — с улыбкой произнесла женщина с легким греческим акцентом, но в ее голосе звучала нотка раздражения. Она была высокой, с изящными чертами лица и глазами, полными мудрости. Ее длинные волосы, заплетенные в сложную косу, спускались почти до пола. — Они такие? — непонимающе спросил Джек Фрост, его голос был полон удивления. Он выглядел растерянным, словно не мог поверить своим глазам. Его кожа была покрыта тонким слоем инея, а волосы развевались на ветру, как серебристые ленты. — Они богини, — ответил пасхальный кролик, вылезая из саней. Его уши дрожали от волнения, а глаза блестели, как две маленькие звезды. — Они согласились поработать с вами, чтобы восстановить природный баланс. — Ну, а как вас всех зовут, прекрасные леди? — спросил Джек, подходя к ним. Его голос звучал немного неуверенно, но в нем чувствовалась искренность. Он был одет в длинный плащ, под которым скрывался его костюм, а на голове красовалась высокая шляпа с широкими полями. — Мне все равно, как вас зовут, я лучше знаю, кто вы, благодаря вашим действиям, — фыркнула женщина, говорящая на римском диалекте. Ее голос был резким и властным, но в нем слышалась скрытая грусть. Она была одета в легкое платье, которое едва прикрывало ее тело, а на голове у нее был венок из цветов. — Я Флора, древнеримская богиня цветов, цветения, весны и диких плодов, — произнесла она, глядя на Джека с легким презрением. Ее глаза были ярко-зелеными, а кожа — бледной, как мрамор. — Я Лето, древнегреческая богиня лета, — сказала другая женщина, ее голос был мягким и мелодичным. Она была одета в длинное платье, украшенное золотыми узорами, а на голове у нее была корона из солнечных лучей. Ее кожа была золотистой, а волосы — цвета пшеницы. — Я Карпо, — её голос прозвучал мягко и мелодично, словно шелест осенних листьев на ветру. Она стояла перед ними, окутанная золотистым светом, словно сама природа воплотилась в её облике. Её глаза, цвета спелых каштанов, сияли теплом и радостью, отражая всю глубину её чувств. — В греческой мифологии я — богиня и олицетворение осени, — продолжала она, её голос звучал как мелодия, наполненная магией и мудростью веков. — Я приношу с собой не только увядание и конец, но и время созревания, когда плоды наших трудов становятся сладкими и сочными, а земля щедро делится своими дарами. Я здесь, чтобы напомнить вам о красоте этого времени года, когда каждый день приносит новые открытия и благодарность за то, что у нас есть. Она сделала шаг вперёд, и её длинные, струящиеся одежды заиграли в свете, словно живые. Её улыбка была тёплой и искренней, словно она давно ждала этой встречи. Её присутствие было настолько ощутимым, что казалось, будто сама природа остановилась, чтобы насладиться этим моментом вместе с ними. — Приятно познакомиться, — пробормотал Джек, чувствуя себя немного неловко под их пристальными взглядами. Он пытался скрыть свое смущение за улыбкой, но его щеки все равно покраснели. Флора, уверенная в себе, с легкой улыбкой на губах, посмотрела на Джека, будто пытаясь проникнуть в его мысли. Ее голос звучал твердо, но в нем чувствовалась нотка сарказма: — Мне тоже приятно с вами познакомиться, хотя, должна признать, я была невысокого мнения о вас из-за ваших шуток. Джек вздрогнул, словно от удара. Его лицо побледнело, и он с трудом удержал взгляд, избегая смотреть ей в глаза. Он всегда считал, что его шутки безобидны, но теперь, когда они всплыли, он почувствовал себя уязвимым. — Поверьте, все мои шутки остались в прошлом, — пробормотал он, стараясь говорить спокойно. — Теперь я знаю последствия этих шуток. Он огляделся вокруг, пытаясь сменить тему. Природа вокруг них была искажена: деревья тянулись к небу, как будто пытались вырваться из ледяной тюрьмы, а земля была покрыта инеем. В воздухе витал холодный, металлический запах, который, казалось, проникал в легкие. — Это ты во всем виноват, Джек? — спросила Флора, ее голос дрожал от гнева. — Что? — Джек отшатнулся, как будто ее слова ударили его. — Нет, это все… — Он запнулся, пытаясь подобрать слова. — Это все волшебник из другого мира. Он позвал меня, чтобы я помог ему свернуть Мерида Данброх. Флора схватила его за горло, ее пальцы были холодными, как лед. Ее глаза горели яростью, и Джек почувствовал, как его сердце забилось быстрее. — Как ты можешь это доказать? — прошипела она, ее голос был полон презрения. — Он докажет это позже, — вмешался Санта Клаус, его голос был спокойным, но в нем чувствовалась сила. — А сейчас вам нужно объединить усилия, чтобы навести порядок в природе. Флора отпустила Джека, и он рухнул на землю, хватая ртом воздух. Санта Клаус встал между ними, его борода развевалась на ветру. — Спасибо, — прошептал Джек, чувствуя, как его сердце все еще колотится. Он знал, что Флора никогда не простит его, и что ему предстоит долгий путь, чтобы заслужить ее доверие. Флора отвернулась, ее лицо было непроницаемым. Она подошла к дереву, которое пыталось пробиться сквозь лед, и положила руки на его ствол. Воздух вокруг нее начал меняться, и дерево медленно начало оживать. — Я надеюсь, что ты справишься, Джек, — сказала она, не оборачиваясь. — Иначе я найду способ сделать так, чтобы ты пожалел о своих словах. — Я не лгу! — гневно воскликнул Джек, его голос дрожал от обиды и отчаяния. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу, а в груди пульсирует гнев. — Как ты можешь доказать, а? — она спросила, прищурившись, словно пытаясь поймать его на лжи. Её тон был полон сарказма и насмешки, как будто она знала, что Джек не сможет ничего сказать в свою защиту. Он открыл рот, но слова застряли в горле. Джек почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не знал, что сказать, не знал, как доказать свою правоту. Его руки дрожали, а дыхание стало прерывистым. Он смотрел на неё, словно загнанный в угол зверь, готовый на всё, чтобы вырваться на свободу. — Хватит тратить время на бессмысленную чепуху, мы не в латиноамериканском сериале, мы в реальности! — голос Санта Клауса прозвучал как раскат грома. Он был низким и хриплым, как будто доносился из самого сердца зимней бури. Его слова были пропитаны такой силой, что все присутствующие вздрогнули. Джек почувствовал, как ледяной холод пробежал по его спине. Он знал, что этот человек не шутит. Его голос был подобен карательному топору, которым отрубают головы всем преступникам и неугодным. Этот голос был воплощением самой жестокости и неумолимости. Все замолчали в страхе перед грозным великаном. Они не осмеливались даже шелохнуться, не то что перечить ему. Воздух в комнате стал густым от напряжения, как перед грозой. — Куда нам идти? — спросил Джек, стараясь говорить спокойно, но его голос всё равно дрожал. Каждое слово давалось ему с невероятным трудом. Он чувствовал, как страх перед этим человеком сковывает его, как цепи. Санта Клаус взглянул на него сверху вниз, и его глаза блеснули холодным огнём. Он понял, что переборщил с эмоциями, что его гнев был слишком силён. Он решил сменить тон, но в его голосе всё ещё звучала угроза. — Я покажу тебе дорогу, — сказал он, его голос был похож на скрип старого, ржавого механизма. Он повернулся и направился к выходу, не оглядываясь. Джек последовал за ним, чувствуя, как холод пробирается до самых костей. Он знал, что впереди его ждёт что-то страшное, что-то, что он не сможет забыть до конца своих дней. Место, куда они добрались, выглядело непримечательно: огромная гора из снега и льда. Но Джек, который шел последним, заметил, что снег под ногами был не просто белым, а слегка светился голубоватым светом, словно отражая внутреннее свечение. Он остановился, чтобы оглядеться, и вдруг почувствовал, как воздух стал плотнее, как будто что-то невидимое давило на него. С каждым шагом вперед Джек ощущал, как его сердце начинает биться быстрее. Остальные, казалось, не замечали этого напряжения, но он знал, что здесь было что-то важное. Когда они подошли ближе, он увидел, что гора не такая уж и монолитная. В ней были трещины и углубления, словно кто-то пытался пробиться сквозь лед. Джек остановился и поднял голову, чтобы взглянуть на вершину. Там, где должен был быть третий ярус маяка, виднелась странная конструкция — веранда с камином посередине. Огонь в камине был не красным, а голубоватым, как и снег под ногами. Джек почувствовал, как холод отступает, уступая место теплу. — Да это же маяк! — воскликнул он, не веря своим глазам. Пасхальный кролик подошел к нему и положил лапу на плечо. Его глаза светились мягким светом, который отражался в снеге. — Это не маяк, Джек, — сказал Кролик тихо. — Это граница четырех сезонов года: весны, лета, осени и еще раз лета. Джек удивленно посмотрел на него. — Что ты имеешь в виду? — Здесь, на этой горе, время течет по-другому, — пояснила Зубная фея, подходя ближе. — Здесь можно пережить все четыре сезона за один день. Это наше спасение, Джек. Наше единственное спасение. Джек почувствовал, как его сердце забилось еще быстрее. Он знал, что они должны действовать быстро. — Тогда давайте не будем терять ни минуты, — сказал он решительно. — Нам нужно найти способ пройти через эту границу. Пасхальный кролик кивнул и указал на огонь. — Огонь — это ключ. Это сердце всей структуры и всех сезонов. Но будь осторожен, Джек. Это место полно опасностей. Джек посмотрел на огонь, который горел в камине. Он чувствовал, что это не просто огонь. Это была сила, которая могла изменить их судьбу. Он подошел ближе и протянул руку к пламени. Огонь не обжег его, а мягко обнял, как старый друг. — Я готов, — сказал он, глядя на Пасхального кролика и Зубную фею. — Ведите меня. Пасхальный кролик, услышав слова Джека, застыл в недоумении. Его большие, добрые глаза расширились, а уши слегка прижались к голове, как будто он пытался уловить шутку, но не мог. — Что? — переспросил он, не веря своим ушам. — Джек, ты шутишь, да? Мы не можем туда войти… туда, где? Джек, в свою очередь, был ошеломлен. Он ожидал, что Пасхальный кролик, как всегда, будет рад его компании и с удовольствием выслушает его идеи. Но сейчас в его голосе звучала тревога, почти паника. — Ты серьезно? — спросил Джек, его голос дрогнул. — Почему? Санта Клаус, стоявший рядом, нахмурился. Он выглядел усталым, но в его глазах читалась решимость. — Потому что… — начал он, но затем остановился, словно собираясь с мыслями. — Потому что, Джек, это не просто граница. Это барьер. Граница, которую могут пересечь только те, кто контролирует определенную силу и элементы сезонов года. И мы, Джек, не обладаем такой силой. — В отличие от меня и этих богинь, — подытожил он, его голос дрожал от усталости и разочарования. — Верно? — Верно, Джек, — Санта Клаус кивнул, его взгляд был полон серьезности и тепла. — Вам нужно подняться по лестнице и исполнить древний обычай, который существовал много веков назад, когда климат планеты Земля только формировался. — И что я должен делать? — Джек спросил с искренним интересом, его глаза светились надеждой. — Ты все узнаешь позже, — Капро ответила, ее голос звучал твердо, но в нем слышалась нотка сострадания. — А сейчас давай пройдем по этой лестнице. Они вошли в здание, и их шаги эхом разнеслись по каменным коридорам. Лестница была винтовой, каждый ее виток вел вверх, к древним тайнам. На каждой ступени Джек чувствовал, как воздух становился холоднее, а свет — тусклее. Капро, Лето и Зима шли уверенно, но Джек чувствовал, как его сердце сжимается от волнения. На самом верху лестницы их встретил огромный зал с высокими потолками, украшенными фресками, изображающими сцены из древних мифов. В центре зала стояла огромная чаша для костра, в которой бушевало пламя четырех цветов: ихтитовый — цвет лета, магнолиевый — цвет зимы, светло-зеленый — цвет весны и неоново-оранжевый — цвет осени. Пламя мерцало и переливалось, как живые существа, каждое из них было хаотичным и непредсказуемым, словно сражалось за лидерство. — И что же нам делать? — Джек снова спросил, его голос дрожал. Он смотрел на эту красоту, но в его глазах читалась тревога. — Нам нужны свои времена года, и мы должны заставить их подчиняться исключительно нам! — Лето ответила, ее голос был полон решимости. — И как нам заставить их слушаться нас? — Джек повторил свой вопрос, глядя на четыре разноцветных огонька, которые боролись друг с другом. — Они не умеют петь! — Просто пойте или делайте что-нибудь еще перед белым огнем, — древнеримская богиня фыркнула, ее голос был полон сарказма. — Главное — привлечь его внимание! Джек посмотрел на белый огонь, который был самым ярким и непредсказуемым. Он чувствовал, как его силы покидают его, но знал, что должен попытаться. Все встали перед своим костром, и в воздухе повисло напряжение, смешанное с предвкушением. Яркие языки пламени, танцующие в темноте, освещали лица, полные решимости и надежды. Их голоса, поначалу неуверенные, начали набирать силу, словно пробуждая древний дух единения. Каждый звук, каждая нота, вырвавшаяся из их глоток, резонировала с ночной тишиной, создавая магическую атмосферу. — С холма бегут ручьи, Синие птицы поют песни. Медведь пробудился ото сна, Он разбудит всех в лесу. Кто? Ответ: Я! Я — сила, которая прогоняет холод и сырость, Меня встречают в Поднебесной грандиозными празднествами и весельем. Я виновник всех торжеств во время фестиваля Холи, Где все становится ярким, когда я взойду на свой трон. Я буду править Японией. Все восхищаются сакурой. Я приношу «Праздник Жирного вторника» во французском доме. Ты уже понял, кто я такая? Правильно! Я — весна! Я — время года, которое следует за зимой и сменяется летом. Я — древнеримская богиня цветов, цветения, весны и диких плодов, Я — Флора. Я — олицетворение весны, я — это ты. Весна приходит, прогоняя холода, Принося радость и тепло в сердца. С каждым днем становится светлее, И природа пробуждается от сна. Синие птицы поют свои песни, Медведь просыпается от зимней спячки. Весна идет, и все вокруг меняется, Это ты, весна, ты — моя радость. Я — весна! Я — время года, Которое приносит жизнь и надежду. Я — древнеримская богиня, Флора, Олицетворение красоты и обновления. Ты — весна, ты — это я, Светлый вестник нового дня. С каждым шагом ты меняешь мир вокруг, Весна в твоем сердце — это наш путь. — пела Флора. Весенний огонь, словно пробудившийся феникс, больше не пытался сбежать от всех, кто его окружал. Вместо этого он жадно впитывал их разрушительную энергию, как голодное растение впитывает влагу из почвы. С каждым ударом сердца, с каждой нотой песни, звучавшей вокруг, он становился все ярче и сильнее. Его пламя разгоралось, наполняя пространство вокруг теплом и светом. Но среди всех, кто пытался его уничтожить, была одна особенная фигура — Лето. Она стояла в стороне, наблюдая за происходящим с холодным блеском в глазах. Ее взгляд был пронзительным, как ледяное лезвие, но в глубине души она понимала, что огонь не может быть побежден. Он был частью самой жизни, и его сила могла быть использована во благо. Когда огонь вырвался из этой хватки, он направился к Флоре — древнеримской богине цветов, цветения, весны и диких плодов. Ее присутствие всегда приносило ему покой и силу. Она была его дочерью, его защитницей. Флора встретила его с распростертыми объятиями, и ее ласковые руки окутали его, словно теплый летний ветер. Под ее заботой огонь снова стал сильным и сияющим. Он чувствовал, как его энергия, словно река, наполняется новыми силами. Он был готов дать жизнь всему сущему, возродить природу, наполнить мир красками и ароматами. Его пламя больше не было разрушительным, оно стало символом обновления и возрождения. И в этот момент, когда весенний огонь нашел свое истинное предназначение, он понял, что его сила всегда была в том, чтобы дарить жизнь, а не разрушать. Он стал источником света и тепла, который согревал сердца и дарил надежду. И хотя путь к этому пониманию был тернистым, он знал, что теперь его огонь будет гореть вечно, освещая путь всему живому. — Лето, я древнегреческая богиня, Тепло, цветы, грибы, ягоды, плоды, Ты — это я, природа, пикники и прогулки, Но духота и насекомые — мои враги. Лето, лето, ты — это я, Олицетворение тепла и красоты, Ты приближаешь День отца и День независимости, Лето, лето, это ты и я. Ты — это жаркие дни и ночи, Грозы и ливни, солнце и дожди, Ты даришь радость, но и испытания, Лето, ты — моя жизнь, ты — моя страсть. Лето, лето, ты — это я, Олицетворение тепла и красоты, Ты приближаешь День отца и День независимости, Лето, лето, это ты и я. Ты — это мечты и реальность, Ты — это жизнь, ты — это я, Лето, лето, ты — моя богиня, Ты — это я, ты — это ты. Лето, лето, ты — это я, Олицетворение тепла и красоты, Ты приближаешь День отца и День независимости, Лето, лето, это ты и я. — пела Лето. Огонь летнего сезона вспыхнул с новой, ослепительной силой, когда древнегреческая богиня Лето начала петь свою волшебную песнь. Его пламя, обычно жаркое и агрессивное, внезапно смягчилось, словно прислушиваясь к её нежному голосу. Оно перестало бороться с зимой, которая, казалось, затаила дыхание, наблюдая за этим необычным зрелищем. Огонь обратился к Лето, как к единственному источнику тепла и света в этом мире. Его раны, оставленные холодными зимними ветрами, начали медленно затягиваться, словно исцелённые её прикосновением. Огонь знал, что его жизненная сила и могущество зависят от богини, которая была символом лета. Она даровала ему жизнь, и теперь он, в свою очередь, должен был поддерживать её. Лето, стоя на вершине холма, окружённая цветами и зеленью, продолжала петь, и её голос, как тёплый летний ветер, проникал в самое сердце огня. Каждый звук её песни наполнял его энергией, делая его ярче и сильнее. Огонь чувствовал, как его раны затягиваются, словно магия богини проникала в каждую клеточку его существа. Он знал, что теперь, когда Лето рядом, он сможет противостоять любым холодам и непогодам, ведь её сила была безгранична, как само лето. — Ты знаешь, что я не виновата, Что мне пришлось так рано встать. Осень пришла, и я с ней, Миллиарды цветов на листьях, как в сказке. Дождь стучит по окнам, И в воздухе пахнет переменами. Октоберфест, праздник пива, В Баварии радость и веселье. Но есть еще один праздник, День мертвых, в Гватемале, в ноябре. Там люди вспоминают тех, Кого уже нет с ними на земле. Я — это ты, и я — это мир, Я — это осень, и я — это свет. Я — это дождь, и я — это праздник, Я — это жизнь, и я — это смерть. Ты знаешь, что я не выбирал, Когда и где мне родиться. Я просто осень, я просто жизнь, Я просто часть этого мира. Так что не вини меня, За то, что я пришел в этот мир. Я — это ты, и я всегда с тобой, Осень, дождь, и праздник, и любовь. — пела Капро. Огненный змей осеннего сезона медленно и грациозно приближался к Карпо, богине, чьи золотистые волосы, словно осенние листья, развевались на ветру. Ее голос, мелодичный и глубокий, звучал как нежная песня ветра, смешанная с шепотом дождя. Каждое слово, произнесенное ею, было пропитано теплом и мудростью, словно сама природа делилась своими тайнами. Змей, покрытый шрамами и ожогами, медленно опустился на землю, его раны, казалось, светились изнутри, как будто сама магия осени проникала в его измученное тело. Его глаза, обычно полные боли и тоски, теперь светились благодарностью и надеждой. Он знал, что этот момент был особенным. Карпо начала петь, и ее голос становился все громче, заполняя пространство вокруг них. Ее песня была не просто о красоте осени, но и о возрождении, о том, как даже самые темные времена могут уступить место свету и надежде. Змей слушал, и с каждым звуком его раны затягивались, как будто сама природа исцеляла его. Его чешуя, некогда тусклая и потрескавшаяся, теперь сияла, как драгоценные камни, а шрамы исчезали, оставляя за собой лишь едва заметные следы. Он чувствовал, как боль уходит, оставляя место для чего-то нового и прекрасного. Его сердце, которое давно было холодным и пустым, теперь наполнялось теплом и благодарностью. Когда песня закончилась, Карпо и змей стояли в тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев и пением птиц. Змей посмотрел на богиню с благодарностью и благоговением, его глаза светились искренностью. Он знал, что никогда не забудет этот момент, когда магия осени исцелила его душу и тело. Карпо улыбнулась ему, и в ее глазах блеснули слезы радости. Она знала, что даже самые темные времена могут быть преодолены, если в сердце есть вера и надежда. И в этот момент она почувствовала, что сделала что-то важное, что помогла кому-то найти свет в темноте. — Я Ледяной Джек, и в этом мире я — Олицетворение мороза и зимы. Сквозь вьюгу и метель я в каждый дом иду, Покрывая инеем осенние сны. Я — это ты, ты — это я, Мы — Рождество, мы — Новый год. Я — художник, я — твоя мечта, И в каждом узоре я найду свой род. На окнах зимних я рисую папоротник, И каждый узор — это тайный знак. В моих снегах спрятан волшебный мир, Где каждый лист — как драгоценный клад. Я — это ты, ты — это я, Мы — Рождество, мы — Новый год. Я — художник, я — твоя мечта, И в каждом узоре я найду свой род. Сквозь холод и метель я к тебе иду, Чтобы показать, как прекрасна земля. Не бойся зимы, она — твоя судьба, В её узорах скрыта тайна бытия. Я — это ты, ты — это я, Мы — Рождество, мы — Новый год. Я — художник, я — твоя мечта, И в каждом узоре я найду свой род. Я — Ледяной Джек, твоя зима и лёд, Я помогу тебе увидеть красоту. Сквозь вьюгу и метель я к тебе иду, Чтобы каждый день был полон волшебства. — пел Джек. Джек пел так, что его голос казался не просто звуком, а настоящим чудом, способным проникнуть в самые глубины души. Он пел о зиме, о её суровой красоте и тайнах, о том, как её холод может быть одновременно и жестоким, и завораживающим. Его голос был настолько проникновенным, что даже сам огонь зимы, обычно жестокий и неукротимый, замер, словно завороженный. С каждым звуком песни, с каждой нотой, огонь становился всё спокойнее и спокойнее. Он начал медленно приближаться к Джеку, его языки пламени дрожали, как будто от волнения. Наконец, огонь остановился прямо перед ним, его яркое сияние постепенно угасало, пока он не принял форму антропоморфного существа. Его глаза, прежде полыхавшие яростью, теперь светились мягким, почти человеческим светом. Существо подошло к Джеку и, словно подчиняясь неведомой силе, опустилось в его объятия. Джек осторожно обнял его, чувствуя, как огонь постепенно утихает, превращаясь в тепло, которое окутывало их обоих. Огонь зимы, который раньше был воплощением ярости и разрушения, теперь стал мягким и податливым, как пушистый котёнок. Когда огонь полностью успокоился, он поднял большой палец вверх, как будто аплодируя. Этот жест был полон благодарности и признания. Джек улыбнулся, чувствуя, как его сердце наполняется радостью и удивлением. Он понял, что его песня не просто тронула это существо, но и изменила его, превратив жестокость в нечто более человечное и мирное. Огонь, который был символом весны, угас, но, как и все остальные символы времен года, он вернулся к своей естественной сущности. Огонь вновь стал обычным элементом, продолжая свое существование без видимых следов прошлого. Его пламя разгоралось с новой силой, как будто ничего из ряда вон выходящего не произошло, и все было в порядке. — Так что же нам теперь делать? — с неподдельным любопытством и надеждой в голосе спросил Джек. Флора, стоя на краю костра, с уверенностью, граничащей с решимостью, подняла руки к небу и громко произнесла: — Мы должны взять друг друга за руки и начать петь вместе от всего сердца. Это наш единственный шанс умилостивить богиню и вернуть мир в эти земли. Ее голос, полный веры и решимости, разнесся над поляной, словно призыв к действию. Джек почувствовал, как его сердце забилось быстрее, а руки слегка задрожали, но он не колебался. Он шагнул вперед и протянул руку Флоре, которая тут же крепко сжала ее. Затем он посмотрел на остальных, и один за другим они присоединились к ним, образуя круг вокруг костра. Когда все взялись за руки, их ладони были теплыми и немного влажными от волнения. Флора закрыла глаза и начала петь. Ее голос был глубоким и мелодичным, как будто она общалась с самой природой. Остальные подхватили, и их голоса слились в едином порыве. Джек почувствовал, как его горло сжалось, но он не мог позволить себе испугаться. Он закрыл глаза и начал повторять слова песни, вкладывая в них всю свою душу. Его голос дрожал, но он продолжал петь, чувствуя, как с каждым словом напряжение вокруг костра ослабевает. Мы едины, мы — весна, лето, осень и зима, Мы — твое олицетворение в глазах людей прошлого и будущего, Мы — те, кто х...... Огонь ярко сиял во время исполнения этой песни, словно символизируя страсть и энергию, которые она излучала. Но затем, в середине песни, произошел взрыв, который не только прервал их, но и разорвал невидимые нити, связывавшие их души. Они замолчали, и время словно остановилось. В этот миг, когда они не успели даже моргнуть, их мир перевернулся с ног на голову. Они оказались разбросанными в разные стороны от огня, каждый в своем направлении, словно судьба внезапно разбросала их по разным углам жизни. — Что? — ошеломленно переспросил Джек, его голос дрожал от волнения и недоумения. — Почему это не сработало?! — воскликнула древнеримская богиня цветов, цветения, весны и полевых плодов, ее голос был полон отчаяния и растерянности. — Да что это за чушь?! — рявкнула Капро, древнегреческая богиня, олицетворяющая осень, созревание и сбор урожая растений, ее лицо исказилось от гнева и недоверия. — Что, черт возьми, только что произошло?! — завопила она, ее голос эхом разнесся по пустому залу. — Я уверена, что у Санта-Клауса есть ответы на наши вопросы, — твердо заявила древнегреческая богиня лета, но в ее голосе звучала слабая надежда. — Давайте спустимся и спросим его. — Почему вы не знаете, почему ничего не получилось? — с отчаянием и недоумением спросил Джек у трех богинь, его голос дрожал. — Потому что этот ритуал был проведен очень давно, — начала богиня лета, ее голос был тоскливым и печальным. — Мало кто уже верит в наше существование, и теперь у нас не самая лучшая память, как бы мы ее ни тренировали. Все трое спустились по лестнице, их шаги были тяжелыми и неуверенными. Они вышли из здания, которое служило границей между четырьмя временами года: весной, летом, осенью и зимой. Их прибытие вызвало беспокойство, особенно учитывая, что все вокруг казалось неправильным. — Что случилось? — испуганно спросила зубная фея, ее голос дрожал. — Почему вы все вернулись, когда все было не так, как обычно?! — закричал Кролик, его голос был полон ярости и тревоги. — Что-то не так с огнем? — Нет, с ним все в порядке, но по какой-то причине он не хочет слушать нас и работать одновременно, — ответила Флора, ее голос был напряженным и полным тревоги. — Серьезно? Вы уже поссорились за это время? — воскликнул святой Николай, его голос был полон искреннего удивления и разочарования. — Что? О чем ты говоришь? — переспросил Джек, его глаза расширились от недоумения и обиды. — Вы, богини, всегда были такими… — начал Кролик, но его голос оборвался, когда он увидел, как глаза Флоры наполнились слезами. — Мы не ссорились, — прошептала она, ее голос дрожал от обиды и боли. — Просто… мы забыли, как это важно. — Забыли? — переспросила зубная фея, ее голос был полон недоверия. — Но как можно забыть что-то настолько важное? — Время меняет нас, — тихо сказала богиня лета, ее глаза были полны грусти. — Даже нас. — И что теперь? — спросил Джек, его голос был напряженным. — Что мы будем делать? — Мы должны найти способ вернуть все на свои места, — твердо заявила богиня лета. — Или хотя бы попытаться. Они молча переглянулись, каждый из них чувствовал тяжесть ответственности и страха. — Но как? — спросил Кролик, его голос дрожал. — Как мы это сделаем? — Мы должны снова научиться слушать друг друга, — тихо сказала Флора, ее голос был полон надежды. — И работать вместе. — Это будет непросто, — вздохнул святой Николай, его лицо было мрачным. — Но мы справимся. — И из-за чего вы поссорились на этот раз? — с явным раздражением спросила зубная фея у трех богинь, скрестив руки на груди. Ее голос дрожал от напряжения. — Вы опять не договорились о том, как долго продлится ваше правление, верно? — Нет, мы уже договорились об этом, — уверенно ответила Флора, но в ее глазах читалась тень сомнения. — Мы, вернее, я не доверяю Джеку. Ледяной Джек, стоявший рядом, побледнел. Он не мог поверить своим ушам. — Меня? — его голос дрогнул. — Как ты можешь мне не доверять? Флора, обычно мягкая и спокойная, посмотрела на него с холодным блеском в глазах. — Почему ты и вы трое не доверяете мне? — спросил он, его голос был полон недоумения и обиды. Флора тяжело вздохнула, ее плечи опустились. — Мы просто думаем, что ты больше виноват в происходящем, — произнесла она, стараясь не смотреть ему в глаза. В ее голосе звучал стыд, словно она признавалась в чем-то постыдном. — Я? — Ледяной Джек отшатнулся, его лицо исказилось от боли. — Это не моя вина! Как ты можешь так говорить? Карпо, богиня весны, молча наблюдала за происходящим, ее лицо было непроницаемым. — И как ты можешь это доказать? — надменно произнесла она, приподняв бровь. Ее голос звучал так, словно она бросала ему вызов. Ледяной Джек, стиснув зубы, отвернулся. Его глаза горели от гнева и обиды. — Я докажу, — процедил он сквозь зубы. — Я покажу вам, что это не моя вина. Флора, заметив его гнев, вздрогнула, но не отступила. — Тогда докажи, — холодно произнесла она. — Мы ждем. Джек застыл в растерянности, не зная, как поступить в этот судьбоносный момент. Он заметил краем глаза, как из кармана Санта-Клауса что-то блеснуло на занавесках, и его сердце забилось быстрее. Словно в тумане, он подбежал к Санта-Клаусу и выхватил из его штанов странный предмет. Это был компас с маленькой клавиатурой, похожей на телефон начала нулевых, но с каким-то мистическим свечением. С колотящимся сердцем Джек решил действовать. Он набрал имя «Фемида» — богиня правосудия, титанида, вторая жена Зевса. В его голове мелькнула мысль, что все готово, и теперь он наконец-то сможет найти ответы на свои вопросы. Когда он нажал на кнопку, стрелки компаса начали бешено вращаться. Воздух вокруг них наполнился сверкающими искрами, и мир вокруг словно замер. Джек почувствовал, как его тело охватила волна энергии. Внезапно все вокруг засияло ослепительным светом, и в следующий момент они оказались на территории современной Греческой Республики, как будто перенеслись в другой мир. Сердце Джека колотилось в груди, а глаза расширились от удивления. Он не мог поверить, что все это произошло на самом деле. Перед ним раскинулась живописная греческая деревня, утопающая в зелени и цветах. Воздух был наполнен ароматами апельсиновых деревьев и моря, а вдалеке виднелись белоснежные дома с голубыми крышами. Джек сделал глубокий вдох, пытаясь унять волнение. Он знал, что этот момент изменит его жизнь навсегда. — Почему мы в Греции? — Джек, ты хочешь искупаться в Ионическом море? — Неужели я единственный, кого волнует вопрос: Как мы сюда попали?! — воскликнул Кролик, его голос дрожал от напряжения. — Мы… мы попали сюда благодаря этому устройству, — запинаясь, ответил Джек, его глаза метались по комнате. — Николай создал его для связи с другими мифологическими персонажами. Они должны помочь нам в случае угрозы. — Должны? — раздался женский голос, наполненный ледяным презрением. Все обернулись и увидели зрелую женщину с большими, почти гипнотическими глазами. Её халат развевался на ветру, словно она только что вылетела из вихря, а повязка на глазах придавала ей загадочный и устрашающий вид. — Николай, я впервые слышу такое высокомерие, — произнесла она, её голос звучал как звон стали. — Будто я кому-то что-то должна. Санта Николай, толстяк с окладистой бородой, побледнел. — Фемида, поверь мне… Джек неверно истолковал мои слова. Я создал это устройство, чтобы мы могли лучше общаться во время действительно серьезных проблем. Фемида подошла ближе, её взгляд был холодным и пронзительным. Она остановилась перед Николаем и перевесила чашу весов на его столе. Чаша склонилась в сторону, символизируя правоту её слов. — Ты сказал правду, молодец, — произнесла она с легкой улыбкой, которая больше напоминала оскал. — Но вопрос по-прежнему остается без ответа: что вы все здесь делаете? — Мы пришли… чтобы ты мог доказать этим трем богиням, что я не лгунья, — заявил Джек, его голос дрожал, но в нем звучала решимость. Фемида кивнула, её взгляд стал еще более холодным. — Скажи все, что они сочтут ложью, и я решу, лжешь ты или нет, — произнесла она жестким тоном. Джек глубоко вдохнул, его грудь вздымалась от волнения. — Я попал в параллельный мир… — начал он, но его голос дрогнул. — Где родилась моя дочь. Я объединился с другими пришельцами из… из других миров с одной целью: убить Мериду Данброх. Фемида приподняла бровь, её взгляд стал еще более пристальным. — А затем я вернулся сюда и должен все закончить, потому что этого хочет автор… который сейчас пишет фанфики. Повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом снега вокруг. — Фанфики, значит, — произнесла она, её голос был полон презрения. — Ну что ж, это многое объясняет. — Это ложь или нет?! — голос Флоры дрожал от напряжения и отчаяния, словно натянутая струна, готовая вот-вот порваться. Её глаза метали молнии, а руки нервно сжимались в кулаки. Фемида ответила с холодной решимостью, её голос звучал как приговор: — К вашему глубочайшему сожалению, мой ответ — нет. Он сказал правду от начала до конца. Эти слова эхом разнеслись по залу, заставив всех присутствующих застыть в немом изумлении. Никто не мог поверить своим ушам. Как такое возможно? Почему она это говорит? Мир вокруг них, казалось, замер, словно время остановилось. Флора медленно опустилась на стул, её лицо побледнело, а руки безвольно упали на колени. Она выглядела разбитой и потерянной. — Что… что ты говоришь? — прошептала она, её голос дрожал. Фемида посмотрела на неё с ледяным спокойствием, её глаза сверкали, как два острых клинка. — Поторопись, или нашему миру придет конец, — повторила она, её голос был твёрд, как скала. Эти слова прозвучали как приговор, не оставляющий места для сомнений. Все в зале почувствовали, как ледяная рука страха сжала их сердца. Что она имеет в виду? Что значит «поторопись»? Неужели всё действительно так серьёзно? В этот момент Флора поняла, что время уходит. Она должна действовать быстро, но её разум был в смятении. Что она может сделать? Как спасти мир? Её мысли метались, как птицы в клетке, но она знала одно: она не может позволить себе сдаться. Она поднялась со стула, её глаза горели решимостью. — Я сделаю всё, что в моих силах, — прошептала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к кому-то ещё. Фемида кивнула, её лицо оставалось непроницаемым. — Время не ждёт, — добавила она и исчезла, оставив за собой лишь лёгкое дуновение ветра. Они воспользовались изобретением Санта-Клауса и быстро переместились в нужное место. Вокруг них царила волшебная атмосфера: снег искрился в свете фонарей, а воздух был наполнен ожиданием чуда. Дети взялись за руки, готовясь начать петь, но Флора вдруг остановилась. Её голос дрожал, а глаза наполнились слезами. — Прости меня, Джек, — тихо прошептала она, её голос звучал искренне и немного робко. — Я была так неправа. Я не понимала, как сильно ты старался. Ты всегда был рядом, поддерживал меня, а я… я думала о тебе так плохо. Джек остановился и посмотрел на неё. В его глазах читалось удивление и немного грусти. Он не ожидал таких слов. Его голос был мягким, но в нём звучала теплота и понимание. — Флора, ты не должна извиняться. Ты просто ошибалась. Мы все иногда ошибаемся. Главное, что теперь мы можем всё исправить. Флора кивнула, но её глаза всё ещё были полны слёз. Она почувствовала, как её сердце становится легче, как будто тяжёлый груз, который она носила всё это время, наконец-то начал спадать. — Спасибо, Джек, — прошептала она, и её голос был наполнен искренней благодарностью. — Я так рада, что мы снова вместе. Они взялись за руки и продолжили свой путь. Но теперь их сердца были наполнены не только ожиданием чуда, но и теплом и пониманием. Флора знала, что теперь всё будет по-другому. Они прошли через испытания, и теперь их связь стала только крепче. — Мы едины, мы — весна, лето, осень и зима, Мы — твое олицетворение в глазах людей прошлого и будущего, Мы — те, кто хочет мира и стабильности, Гармония, остановись и стань прежним, С новыми силами и чувствами. — пели они. Все четыре огонька костра слились в один яркий, пульсирующий свет, словно пытаясь соединиться в единое целое. Они горели с такой силой, что казалось, будто сама природа решила подчеркнуть важность момента. Там, где всегда светит солнце, снег растаял, как по волшебству, и обнажил зеленую траву и цветы, которые уже давно не видели света. А там, где всегда царила зима, солнечный свет пробивался сквозь густые снежные тучи, словно пытаясь растопить их. Мир возвращался к своему привычному порядку, и время, казалось, ускоряло свой ход. — Поздравляю, Джек, ты снова спас этот мир от пизды, — сказал я, стараясь вложить в эти слова всю свою благодарность и восхищение. Он замер, не веря своим глазам. Его лицо выражало смесь удивления и недоумения. — Это ты? — наконец выдохнул он, словно не мог поверить, что я стою перед ним. — Да, это я, — подтвердил я, улыбаясь. — Я пришел, чтобы поздравить тебя с решением проблемы. Джек огляделся вокруг, словно пытаясь убедиться, что это не сон. — Ты не должен благодарить меня одного, — сказал он, его голос дрожал от волнения. — Это наша общая заслуга. Это наша… Он замолчал, когда заметил, что рядом с ним никого нет. Только он сам и костер, который продолжал гореть, словно напоминая о том, что все закончилось. — Где они? — спросил он, его голос звучал глухо. — Они живут там, где жили всегда. Вы все равно сможете с ними поговорить, — ответил я, стараясь успокоить его. — Но эти богини ничего не запомнят. — Почему? — спросил Джек, его глаза горели огнем. — Потому что есть правила игры… — начал я, но он перебил меня. — О чем ты говоришь? — спросил он, его голос звучал резко, на грани крика. — Мы с Эльзой ни о чем не договаривались! Я почувствовал, как мое сердце сжалось. Я знал, что это будет нелегко. — Я напоминаю тебе стишок, который я прочитал, когда здесь появилась дверь, — сказал я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Помнишь? — Да, желательно, — сказал он, его голос дрожал. — Но я не понимаю, к чему ты клонишь. — Ну, на этот раз слушай внимательно, — сказал я, стараясь вложить в свой голос всю свою уверенность. — На этот раз слушай внимательно. И я повторил стишок, который когда-то так сильно изменил все: Волшебников путь — это вечный обряд, В разных эпохах и в разных местах. Но финал их — победы парад, Злу положить конец навсегда. Она врага в друге найдет, И мир от войны убережет. Он порядок в природе восстановит, И жизнь, как цветок, вновь зацветет. В тот день, когда все начиналось, Они вернутся, и приключение В их памяти навеки останется, Как сказка, что стало явью. Каждое слово звучало как удар молота, и с каждым звуком Джек становился все бледнее. Его глаза расширились, а руки задрожали. Он знал, что это правда. Он знал, что я не лгу. — Скажи мне, что это не так, — прошептал он, его голос был едва слышен. — Это так, — сказал я, глядя ему прямо в глаза. — Ты и Эльза договорились о правилах игры. Вы оба знали, что это необходимо. Джек закрыл глаза, словно пытаясь спрятаться от этой правды. Его лицо исказилось от боли и разочарования. — Почему ты не сказал мне раньше? — спросил он, его голос звучал надломленно. — Почему ты не предупредил меня? — Потому что ты должен был сам понять, — ответил я, стараясь говорить мягко. — Ты должен был осознать, что это единственный способ спасти этот мир. — Но… но это несправедливо, — сказал он, его голос дрожал. — Мы могли бы… могли бы все изменить. — Мы изменили, — сказал я, кладя руку ему на плечо. — Мы изменили этот мир. Мы спасли его от разрушения. Джек долго молчал, глядя на огонь костра. Его лицо было бледным, а глаза — пустыми. — И что теперь? — спросил он наконец, его голос звучал устало. — Теперь мы можем двигаться дальше, — сказал я. — Мы можем строить новый мир, в котором не будет места природные и временных дефектов. Джек кивнул, но я видел, что он все еще не до конца понимает. Он все еще пытался осознать, что его жизнь больше никогда не будет прежней. — Спасибо, — сказал он наконец, его голос звучал тихо. — Спасибо, что пришел и сказал мне правду. Я улыбнулся ему, чувствуя, как тяжесть, которая давила на меня все это время, наконец-то уходит. — Всегда рад помочь, Джек, — сказал я, чувствуя, как в моем сердце разливается тепло. — Всегда рад помочь. — У меня вопрос, вернее, два вопроса, вы можете на них ответить? — спросил Джек, его голос дрожал, как будто он боялся, что его слова останутся без ответа. — Если вы не принимаете во внимание этот вопрос, то да, я готов ответить хоть на миллион ваших вопросов. — Я был уверенным, но в глубине души чувствовал, как мое сердце сжимается от тревоги. — В таком случае, у меня есть три вопроса, — сказал Джек, его пальцы нервно сгибались, словно он пытался удержать себя от чего-то страшного. — Первый вопрос: если Эльза или я расскажем кому-нибудь об этом приключении, поверят ли они мне? — его голос был тихим, почти шепотом, как будто он боялся, что все это исчезнет, если он произнесет слова слишком громко. — Нет, все будет воспринято как галлюцинация, вызванная алкоголем. — Сухо ответил я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри меня бушевала буря. — Второй вопрос: зачем ты это сделал? — Джек посмотрел на меня, его глаза сверкали смесью боли и отчаяния. — Я решил сделать это, чтобы избавиться от сюжетных дыр, которые я создал… — начал я, но Джек перебил меня. — Избавиться от дыр? — его голос сорвался на крик. — Это все, что тебя волнует? Ты просто хотел исправить свои ошибки? А как насчет нас? О чем ты думал, когда делал это? — он был в ярости, его кулаки сжались так сильно, что костяшки побелели. — Я… я… — слова застряли у меня в горле, я не мог найти в себе силы ответить. — И третий вопрос: начало всего этого пути: что это за место? — Джек сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Что это за место, и как я туда попаду? — его голос стал спокойнее, но в нем все еще слышалась тревога. — Сейчас ты узнаешь, Джек, и помни, Эльзе не нравятся американские поцелуи, поцелуй ее самым обычным способом, — сказал я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Я исчез, оставив его одного в этом странном, пугающем месте. Джек стоял в центре комнаты, окруженный туманом, который казался живым. Он чувствовал, как что-то тянет его назад, как будто невидимые руки пытаются затащить его в бездну. Его сердце колотилось, дыхание было прерывистым. — Это тот самый день, — прошептал он, его голос дрожал. — Тот самый день, когда все началось.