Слава Героической Одиссее Моего Воображения!

Мать Астрид сидела на коленях у кровати дочери и рассказывала сказки о принцессе-воительнице, об ужасных драконах, о гигантских башнях и так далее. Она делала это очень часто и охотно, потому что умела выплескивать свои эмоции, и ее дочери всегда нравились ее сказки и особенно колыбельные, как сейчас: Усталое оружие спит, все драконы разбежались. Одеяла и подушки ждут своих воинов. Даже сказка ложится спать, Чтобы присниться нам ночью, Ты говоришь ей: «Спокойной ночи». В этот момент в доме все тихо, мечта тихо шагает рядом с нами. За окном темнеет, утром нас ждут новые битвы. Закрой глаза, моя женщина-солдат. Во сне ты можешь кататься на пони. И прокатиться на лошади по воде. Подружись с Фрейром. И живи без драконов. Закрой глаза, моя Астрид. Прощай, всем людям нужно спать по ночам. Прощай, завтра снова будут бои. Мы очень устали за день, Мы скажем всем: «Спокойной ночи!», Закрой глаза, доченька. — Милая, ты не сможешь снова заснуть, пока не споешь колыбельную всем кроватям, в которых спала Астрид, верно? — спросил ее муж. — И я не буду рассказывать ей все сказки на ночь, — с гордостью поправила она его. — Не забывай о сказках на ночь, когда Астрид была маленькой девочкой, она вообще не могла уснуть, если кто-нибудь, особенно я, не рассказывал ей сказку. — Кламарифа, пожалуйста, давай постыдимся Астрид, — печально произнес ее муж, по его лицу и голосу можно было с абсолютной уверенностью сказать, что этот разговор дался ему нелегко. — О чем ты хочешь поговорить со мной об Астрид? — спросила она его, когда он подошел к ней и опустился на колени рядом с колыбелью, в которой Астрид спала, когда ей было пять или девять лет. — Послушай меня внимательно, я люблю свою дочь и я люблю тебя, — муж Кламариф сделал паузу, чтобы обдумать, стоит ли вообще говорить это вслух. — Но ты не сможешь вернуть ее. Она исчезла, как Иккинг, без следа. Между ними возникла огромная пропасть в виде непонимания и неловкого молчания. Его жена не знала, как правильно отреагировать на его слова, потому что, с одной стороны, он был прав в том, что все поиски не дали никаких результатов, но с другой стороны…нет — ему вообще не следовало этого говорить. — Мвардаир, что ты говоришь? — возмущенно спросила его жена. — Ты смирился с мыслью, что твоя дочь мертва, хотя ты и не нашел ее тела? — Да, как бы грустно это ни звучало, но я действительно сложил руки из-за тщетности поисков Астрид, я уже стар и больше не могу тратить последние несколько лет на ее поиски, — сказал ей Мвардаир, на его глазах появились слезы. Кламарифа не могла и не хотела верить в то, что только что услышала от него. Он сильнейший викинг, побывавший в десятках сражений с драконами, славянскими и прибалтийско-финскими племенами и немецкими рыцарями, но сейчас он сложил руки на груди, потому что он стар и не хочет грустить в последние годы своей насыщенной жизни! От возмущения, охватившего мозг Кламарифа, она ударила его по лицу, и он упал на пол с выбитым зубом. — И тебе не стыдно говорить это мне, матери Астрид?! — возмущенно спросила она его. — Началось, — прохрипел он, слегка дрожа. По его голосу было ясно, что он ожидал примерно такой же реакции от своей жены и уже сожалел о том, что только что сказал ей. — Да, это только сейчас начинается, так что даже не смей ныть, — потребовала она от его жены, подходя к нему. — Послушай, я уже все понял, — он начал отодвигаться от нее, боясь самой мысли о том, что она может с ним сделать. — Нет, ты послушай меня внимательно, чтобы понять боль матери, когда ее дети далеко, а она ничем не может им помочь, — потребовала она от него со злобой в голосе. Она остановилась, и в центре круга, образованного из десятков кроватей, начала петь: Полночь Из детской не доносится ни звука Она что, потеряла голос? Она улыбнулась мне утром В свете нового дня В моем голосе звучат воспоминания о прошедших днях И мое сердце начинает стонать, когда её нет. Пение этой песни не осталось незамеченным другими жителями деревни. Они все открыли окна и начали слушать ее и обсуждать это одновременно: — Как красиво она поет! — Фрейя, очевидно, не одобряла ее природную красоту, но ее голос родом из Браги. — Боже, когда же она наконец заткнется и даст мне поспать? — Заткнись, ты что, не слышишь, она испытывает моральные муки из-за того, что ее дочери нет с ней! — кричала ему вся деревня и продолжала слушать пение матери Астрид, которая не останавливалась: Я помню, как она родилась Совсем одна в ужасном и в то же время прекрасном мире Она улыбалась мне в старые добрые времена. Я замечательная мать Я помню время, когда я знала, что такое счастье. Пусть воспоминания вернутся к жизни, Мне кажется, что каждая ночь с ней была теплее и светлее Безумные идеи из ее уст Они лились рекой И сточные канавы от появления новых любимцев в школе И я скажу ночью: Скоро наступит новое утро Дневной свет Я должен дождаться рассвета. Я должна подумать о жизни без нее. И я не должна сдаваться. Когда наступит рассвет Сегодняшняя ночь тоже останется в моей памяти… И начнется новый день в нашей жизни, Угасающие остатки минувших дней Затхлый, холодный запах завтрашнего утра Звездный Пастырь уходит Еще одна темнота закончилась Наступает новый день Прикоснись ко мне Меня так легко оставить. Наедине с воспоминаниями О днях, проведенных со своей дочерью Если ты поймешь меня, Ты поймешь, что такое счастье, И как тяжело начался новый день. Все молчали, и никто даже ничего не мог сказать по этому поводу, хотя все были едины в одном мнении, что у нее удивительный или, проще говоря, выразительный голос. Все ждали, что скажет в этот момент ее муж, никто не требовал от него, чтобы он сказал, что передумал, потому что сами хотели услышать его мнение по этому поводу. — Кламарифа, я… — он замолчал, чтобы обдумать, что ей сказать. — Я тоже по ней скучаю. Когда на ее щеках появились первые слезы, она подбежала к нему и обняла, тем самым давая ему и остальным понять, что она его попросила. По случаю нового утра все приступили к повседневной работе, которую они выполняют каждый день. — Надо же, как мать любит свою дочь, — удивился Пливака, который вчера смотрел на это через открытое окно в доме своего лучшего друга. — Это естественно для всех матерей, — прямо сказал Стоик. — Да, это естественно, что мужчина работает на благо всех, а его жена работает на него и ему подобных, — фыркнул его друг, закрывая окно. — Нужно попросить у Бальдра теплую весну. — А мне нужно попросить Одина, чтобы он заставил всех спать по ночам, — сердито пробормотал предводитель викингов. — А что, если кто-то плохо поработает утром или тебе не понравится, как она поет? — с любопытством спросил его друг. — Нет, дело в том, что каждый должен спать по ночам, чтобы отдохнуть и набраться сил перед новым тяжелым днем, — сказал Стоик, почесывая затылок. — Как лидер, я должен заботиться о каждом человеке на этом острове, потому что я лидер, — уверенно сказал он и начал петь: Я лидер, Который всегда мечтал стать отцом для всех, Вот почему я делаю все возможное, чтобы относиться к каждому жителю острова Олух как к сыну — Или дочери Вот почему я хочу возвысить Иккинга, потому что я верю, что он станет прекрасным правителем, и я буду помогать ему в твоем восхождении каждый день Мои воспоминания о нем делают меня мягким, как облако Потому что я его отец. — Стоик, если ты так хочешь, чтобы на этом острове все было хорошо, почему же ты не позаботился о наследнике? — с любопытством, без капли злобы, спросил Брехун. — Я позаботился об этом, — уверенно заявил вождь острова, на котором жили викинги. — И я хочу, чтобы вы показали мне новый приемник . — Что? — не понял его друг. — О чем ты говоришь? — Я выберу будущего лидера из тех, кто, как Иккинг, учился охотиться и убивать драконов раньше, — решительно заявил он. Плевака не мог поверить в то, что только что услышал. Он не хотел верить, что слова, которые он только что услышал из его уст, были произнесены им самим. Он задал ему уточняющий вопрос, чтобы убедиться, что тот правильно расслышал: — Ты хочешь, чтобы новым лидером стал не тот человек, в жилах которого течет твоя кровь? — Да, это именно то, чего я хочу, — твердо заявил предводитель всех викингов на острове Олух таким голосом, как будто он уже все решил за себя и за всех остальных. — Так будет лучше для всех нас. — Но почему ты так решил? — возмутился его старый друг. — Иккинг, нет, на острове должен быть лидер, который защитит свой народ от всех угроз, — спокойно сказал он. — А что ты скажешь, если Иккинг появится на пороге дома завтра утром или сегодня вечером, что ты ему скажешь или что скажет тот, кто станет новым лидером после тебя?! — Мой сын не заботился о благополучии островитян, и это погубило его как героя, который сделал этот мир немного менее опасным! — он кричал во весь голос. Кузнец не был трусом и слабаком, но крик друга не на шутку напугал его до дрожи. Главарь увидел, как его друга трясет, как осенний лист на сильном ветру, понял, что зашел слишком далеко, и начал успокаиваться. — Прости, я не хотел на тебя кричать, — сказал он, садясь на свое место. Плевака постепенно перестал вести себя как ребенок, который боится быть наказанным матерью. Он осторожно подошел к нему и спросил: — Почему вы решили дождаться своего сына? Стоик Васт посмотрел на него как на иностранца, который вообще не понимает, что здесь происходит. Он подобрел и с улыбкой начал объяснять ему таким тоном, словно был учителем, отвечающим своему ученику: — Друг мой, я не знаю, когда ты проснулся, но вот что я тебе скажу: ты пропустил все самое интересное. — И что же я такого интересного пропустил? — спросил он и стал ждать ответа от него. — Мой сын — абсолютно безответственный человек, который может уничтожить наш остров за один день и даже не заметить этого из-за своих фантазий, — уверенно заявил он. — Но ваш сын приручил дракона и положил конец многовековой вражде между нами, — возразил его друг. — Он герой! — Да, с этим не поспоришь, мой сын — герой, но как лидер он полное дерьмо! — без капли сожаления, сочувствия или сомнений сказал он. Трудно было определить, с какими эмоциями он это произнес, но было очевидно одно: он верил в это. — Тебе не стыдно говорить такие гадости о своем сыне? — спросил он его так, словно его мировоззрение только что претерпело серьезный кризис. — Стоик, я буду честен с тобой.: Я бы хотел, чтобы мой сын был похож на твоего сына. — Плевака, правда оскорбляет только тех, кому она не нравится, но ее нельзя растоптать, — уверенно сказал он. — Твой сын — герой всего мира, не только сейчас, но и для будущих поколений. — Мой сын дурак, поверь, если ты сейчас придешь к такой мысли, тебе будет легче жить и ты не будешь страдать, как я, — спокойно сказал Стоик. — Поверь, я очень долго и мучительно шел к этой мысли. — Что ты умрешь в этих мучениях, но я тебе больше не друг, — решительно заявил он и сбежал вниз по лестнице. — Решай свои проблемы с наследником сам, я решу эту проблему по-своему! — Плевака, что ты делаешь?! — с негодованием спросил его главарь и побежал за ним. — Стой! — Не за что! — крикнул он, выбегая из дома и направляясь в ту сторону, где были корабли. — Что здесь происходит? — непонимающе спросила одна из местных жительниц. — Это долго объяснять, но ясно одно, мы должны остановить его, — сказал предводитель викингов, когда сделал перерыв в беге, чтобы перевести дух. Началась погоня за кузнецом, все пытались остановить его или поймать, но все было бесполезно: старый негодяй оказался крепким орешком. Он был рад, что его не удалось поймать, и гордо пел, приближаясь к океану: Я снова слышу крики раздраженной толпы. Что происходит? Где быши мои мозги? Знает только Один Я сто раз обещал не выделяться из толпы Но меня снова тянет к этому мальчику, как будто я его потерявшаяся носок. Каждый новый шаг и каждое препятствие Каждый след и знак заставляет меня двигаться дальше Снова окунуться в мир больших размеров и удивительных тайн Я хочу увидеть его! Я вижу впереди коричневую саломею И я знаю, что он хочет раскрыть секреты своей новой карты Для меня, так что вперед! Сделай первый шаг, жалкий старик! И в его глазах чудесный мир бесконечен Он зовет меня в свою игру. Как я хочу поднять парус и отправиться в путешествие. Он прольет свет. Где он? Брехун закончил свою песню, когда уже уверенно плыл по морю в лодке. Он плыл вперед, и ничто не могло его остановить, кроме дракона Рыбьенога, который вцепился зубами в его корабль. — У тебя не найдется огонька, старина? — спросил его самый начитанный студент-охотник на драконов. — Рыбьеног, не пытайся быть крутым, это выглядит жалко и отвратительно, — потребовал от него Сморкала. — Да, ха-хе-хе, это выглядит ужасно глупо и нелепо, — сказала Забияка, смеясь своим дурацким смехом. — О, что выглядит глупо? — Очевидно, он говорил о твоем лице, — начал поддразнивать сестру брат. — Эй, Сморкала, я отвечаю за базар! — потребовала она от него с угрозой в голосе. — Слушайте меня внимательно, я не делаю ничего плохого, я просто хочу спасти Иккинга и Астрид! — начал кричать им всем старик и подпрыгнул, чтобы привлечь к себе внимание. — А разве они не были признаны погибшими во время шторма, который был несколько месяцев назад? — с любопытством спросил Задирака. — Зачем тебе искать Иккинга, если он здесь? — спросил его Булли и указал на Рыбьенога. — Вообще-то, я Рыбьеног, а не Иккинг, — осторожно сказал он ей. — Да? — она была искренне удивлена. — Ну, я же не виновата, что между вами не так уж много различий. Вы оба скучные и ленивые. — Лучше и не скажешь, моя королева, — начал Сморкала, прежде чем лизнуть ее задницу. — Послушайте, я не знаю, кто укусил Стоика, но он решил больше не искать своего сына и выбрать наследника среди вас, — крикнул им Плевака, который понимал, что это следовало сказать раньше, но из-за эмоций не мог ничего сказать. — Среди нас? — все они были шокированы этой новостью. — Я буду замечательным вождем всех поколений до меня и после, — хвастливо заявил Сморкала. — Нет, с деревней для тебя определенно покончено, но под моим руководством все будет хорошо и правильно, — решительно заявил Рыбьеног. — Пожалуйста, не могли бы вы оба заткнуться и дать Плеваке выговориться? — спросила их двоих Задирака, которая относилась к этому как можно серьезнее. — Спасибо, — с благодарностью произнес он, от которого меньше всего ожидал таких слов. — Стоик плюнул на своего ребенка и хочет, чтобы кто-то из вас стал новым лидером, а этого допустить нельзя, вот почему я отправляюсь на поиски Иккинга. — Ты не единственный, кто отправляется на поиски друга, — решительно заявил Рыбьеног, который сразу все решил. Он слез со спины своего дракона и поднялся на борт корабля, а дракон отпустил корабль. — Я плыву с тобой. — Рыбьеног, ты с ума сошел или тебе надоело жить? — спросил его Сморкала, которому его идея сразу не понравилась. — Наши предки убьют нас. — Они вас не убьют, во-первых, вы все лучшие наездники на драконах, а во-вторых, если вы сейчас пойдете со мной, они вас точно не убьют, — уверенно и ободряюще сказал Плевака. — И какой нам прок от того, что мы вернем Иккинга? — нагло спросил Рустер. — Один из нас сможет получить власть на острове и поделиться ею с этой властью. — Ты думаешь, что жизнь правителя очень интересна, нет, мой друг, ты должен знать латынь или греческий, знать всю современную географию, знать… — кузнец начал насмехаться над ним. — Ладно, ладно, я понял тебя, но, пожалуйста, заткнись, а то тебя стошнит, — поспешно сказал он. — Это всегда срабатывает, — сказал кузнец с довольной улыбкой. — Плевака, прежде чем мы отправимся в самое невероятное приключение в нашей жизни и тем самым откроем ящик Пандоры, у меня есть один вопрос, а где нам в принципе следует искать Иккинга? — с интересом спросил Сморкала, который был расстроен этим больше всех. — Это хороший вопрос, на который следует ответить следующим образом: туда, куда звало его сердце, он уверенно ответил, а затем начал петь: В мире есть места, которые находятся в самых отдаленных уголках Все это покрыто тайной И в этом регионе невозможно сосчитать, что там есть и с кем Везде много вопросов, но все это в нашем мире Люди там дикие, злые и добрые Но не будь таким предвзятым Заходи, заходи, а потом улетай На драконе чудесной ночью Мы проследим его путь узкой ниточкой Где чудовища, змеи и магия Он не мог перестать смотреть на все еще раз, он смело оценивал себя Перед битвой или новым открытием И там русалочка заворожит музыкой, и вдруг Он ушел, ему ничем не поможешь. Не рассеивай мираж — ты отдашь все, что заработал Только он пойдет по дороге, куда глаза глядят. Чудесное открытое небо всегда прекрасно Она прекрасна, даже когда идет война Чудесное открытое небо — сокровищница неизведанных тайн Мистическая страна зла и добра, поди разберись в этом Он был волен выбирать, идти ему или нет Он вышел из сна Быть во тьме — это невежество или вершина? Он хозяин своей судьбы. В чудесном, открытом небе всегда красиво У него с детства есть мужество и страх, он победитель и проигравший, огонь и вода Чудесное, открытое небо под солнцем Солнце все еще высоко, но найти его нелегко. — Плевака, мне, конечно, нравится, как ты поешь, но обязательно ли тебе петь, когда ты что-то объясняешь? — непонимающе спросил его Сморкала. — Нет, не обязательно, но мне просто нравится демонстрировать свои вокальные способности, — гордо сказал он. — Как бы тебе ни приказывали в этой дыре, откуда доносится речь и все остальное, — с улыбкой сказал Заябика. — Забияка, они вешают людей за шею, а не за рот, — спокойно сказал он ему. — Я в курсе, я просто говорю тебе, — он высморкался прямо перед собой. — Эй, перестаньте заниматься ерундой и идите лучше сюда, — настойчиво попросила их Задирака. Все подходили к ней с большой неохотой, за исключением Рыбьенога и Сморкалы, которые пытались заботиться о ней и пытались привлечь к себе внимание. Она была грустной и задумчивой, что удивило многих, потому что никто не ожидал от нее такого поведения, хотя все они знали ее с детства. — Милая, что с тобой не так? — с интересом спросил ее толстый парень. — Ничего особенного, я просто вдруг поняла, что не попрощалась со своими родителями и домом, — грустно сказала она, и было слышно, что она искренне сожалеет об этом. — И что ты предлагаешь? — спросил ее брат, который не разделял ее чувств. — Вернуться домой, сказать им, что мы решили присоединиться к Плеваке в его приключениям? — Нет, это смертный приговор для всех нас, — решительно заявила она и повернулась ко всем. — Вы помните, что пели женщины, когда их мужья уходили на войну за десятки тысяч метров от дома? — Да, мы помним ее, все знают эту песню наизусть, даже новорожденные, — кивнул ей Плевака. — Итак, я предлагаю вам всем исполнить эту песню прямо сейчас, потому что неизвестно, что ждет всех нас на пути к Иккингу, — настойчиво сказала она и повернулась, и все, кто был с ней, после минутного молчания начали петь вместе с ней: Да, мы любим этот остров, детка, Остров замерзших скал, Море, ветер нелюдимы, Небо затянуто тучами. Мы любим домашнюю еду, И наши предки. Мы знакомы с жизнью на холоде, Мы любим себя. Есть прекрасная земля, Что такое свободное столкновение морей Вокруг нее соленое море, Пойдем ли мы к солнцу, свернув на холмистую тропинку. И мы найдем свой дом. Да, это наше обиталище, наш дом родной, Да, это земля наших предков и потомков Наш остров — Олух, живет, Штормы отражаются в нем Своими ледяными вершинами в синих волнах, Своей силой в грозный час. Местный вождь совершает набег на врага. Он начал новую жизнь. Стоик был нашим верным стражем. В ту ночь, когда была спета эта песня. Написал ее здесь кровью моего прадеда. Крест над нами не проник внутрь. Они прогнали их. Мы не рабы Рима Мы наточили мечи на врага Их топоры. Крестоносцы идут на нас походом Умерли от холода, что закаляет наш характер. Мы защищали кровью Честь своей земли И, не жалуясь, судьбу вдовы Они шли до конца. Это правда, у нас много врагов, Но сил у нас еще было достаточно — Раз уж мы пролили кровь врага, Мы все взялись за нож! Лучше сжечь родное гнездо, Чем отдать его врагу. Мы напоминаем вам, герои, что Зигфрид может! Но пришла война, И пришло горе. Но за нашу Свободу мы все будем бороться Мы родились без оков. За свободу легко бороться Даже во время голода или войны! Даже смерть — это честь для нас В конце концов, мы викинги! Враг обратится в бегство, покинув наш остров, Но, окончив свой век, Дракон вышел нам навстречу, Наш названый брат. Расстроенный, без чувства мести Мы с ним возглавили братство, и теперь два брата вместе Мы навсегда вместе! Прославляйте свою родину, свой дом, Ибо в трудные дни Боги услышали вас и… И они помогут вам, чтобы не было кровавых жертвоприношений, Не ценой войны Мы также отстояли право И мир детей. Да, мы любим остров, Остров Ледяных гор, Море и ветер здесь необщительны, Небо покрыто хлопьями облаков и снега, И, как сражались наши предки — Гордость наших миров — Мы будем сражаться не только во славу Одина, Но и за наш мир! — Я единственный, что мне кажется лишним, — добавить слова о брате-драконе? — с любопытством спросил кузнец, когда они закончили петь. — Брехун, неправильно петь об убийстве маленьких дракончиков, которые не успели вылупиться, — фыркнул Задирака. — Вообще-то, это называется драконьи яйца, — уверенно сказал Рыбьеног. — Не смей поправлять моего брата, особенно когда я с ним согласна, иначе я не буду рассматривать тебя как кандидата в мужья, — попросила сестра дурака и ушла. — О, прекрасная муза моих стихов, пожалуйста, прости меня, — взмолился он и упал на колени. — Она никогда не простит тебе того, что ты оскорбил меня, — насмехался он над ним. — Перестань нести чушь и работай, идиот, — выругался Плевака и легонько пнул его. Корабль отправился вперед по морю в поисках неведомого, куда плыл или летел Иккинг. Это было только начало путешествия, но они уже понимали, что все они герои этой истории.

~

Принц сидел на полу своей клетки и делал то, что у него получалось лучше всего: он смотрел на стену и бросал мяч, который всегда возвращался в руку хозяина. С годами обычное развлечение — убивать — превратилось у него в навык, которым он занимался с большим удовольствием, но ему постоянно становилось скучно, и он решил спеть: В первый день Рождества Моя настоящая любовь подарила мне куропатку на грушевом дереве. На второй день Рождества Моя настоящая любовь подарила мне двух горлиц И куропатку на грушевом дереве. На третий день Рождества Моя настоящая любовь подарила мне Трех французских цыплят, Двух горлиц И куропатку на грушевом дереве. На четвертый день Рождества Моя настоящая любовь подарила мне Четырех певчих птиц, Трех французских цыплят, Двух горлиц И куропатку на грушевом дереве. На пятый день Рождества Моя настоящая любовь подарила мне Пять золотых кол..... Его нудное пение было прервано, когда кто-то начал стучать в дверь. Звуки, издаваемые этими ударами, были такими злобными и громкими, что их мог услышать любой человек на другом конце света. — Что я нарушил на этот раз? — недовольно спросил принц. — Вам запрещено петь и играть, если это охраннику не мешает работе, — уверенно сказал он через дверь. — Мне даже стало интересно, как они будут отвлекать вас от мегаважной работы, — пренебрежительно сказал принц в подземелье и продолжил в том же духе игру на зло стражника. — О, мое христианское сердце чувствует, что вас снова лишают обеда и ужина, — сказал охранник со спокойной уверенностью. — Ну и пусть они лишат меня еды и воды, я не позволю отравлять мой королевский организм этой дрянью, и вообще, я лучше умру с голоду! — закричал он во весь голос и стал играть с мячом более агрессивно. Это могло продолжаться долго, пока принц не уставал, или гнев не покидал его, или смирение не убивало его окончательно. Охранник молчал, но было слышно, как он пытается справиться с норадреналином, ударившим ему в голову, но все это закончилось, когда он появился: — Великий государь, что ты здесь делаешь? — Мне нужно перекинуться парой слов с моим братом, мне нужно лично увидеть, насколько он обоссытся своим счастьем, — решительно заявил он. — Оскар? — он не мог в это поверить. — О, великий государь, пожалуйста, попроси свое великое сердце набраться терпения, прежде чем я открою дверь, которая ведет в комнату с самым ничтожным принцем, — поспешно попросил он, доставая ключи. — Мое благородное сердце способно вынести эту агонию страданий, — ровным голосом произнес Оскар. — Ваша христианская вера чиста как снег, как бы ни пытались оклеветать всех нас наши враги, ваше королевское превосходительство, — язык этого охранника был просто создан для того, чтобы лизать задницу главе своего государства. Пара гудков от звона ключей, похожего на звон колокольчиков, вставляемых в замочную скважину и поворачивающихся, и в комнату вошли два человека. Второму принцу было все равно, потому что он видел его каждый день, а вот второго видел нечасто: мужчина крепкого телосложения, высокий, с чертами лица, как у древнегреческих скульптур из глины, фиолетово-голубыми глазами и волосами темнее воронова крыла. Он дружелюбно улыбнулся принцу и, увидев его, сказал: — Привет, брат. Его голос, при всех его стараниях, звучал фальшиво и лицемерно, хотя он и старался быть добросердечным слугой папы Льва XII, но уроки австрийского актера Иоганна Франца Джерома Брокмана ему бы не помешали и пошли бы только на пользу. Его брат сразу же отнесся к нему недружелюбно и посмотрел на него так, словно ждал, что тот воткнет ему нож в спину. — Чего ты от меня хочешь? — Ханс решил сразу задать этот вопрос, не прибегая к светской беседе Оскара и соблюдению этикета. — Почему ты так груб со мной? — спросил его Оскар, как будто ничего не понимал и не признавал в этом человеке своего брата. — Разве я не могу быть с тобой вежливым? — Твоя вежливость вызывает у меня много вопросов, главный из которых: чего вы от меня хотите? — спросил его Ханц. — Да, брат, Бог дал тебе замечательный ум и красоту, но нет, он дал тебе главное — семейную любовь, — фыркнул Оскар и хлопнул брата по щеке. — Ну, знаешь, это не моя вина, что я родился последним в семье и всегда получал меньше внимания от окружающих, потому что не смог стать королем, — с холодной яростью сказал Ханц. — Ханц, мой дорогой брат, ты глубоко ошибаешься: ты станешь королем, но за пределами дома, ты станешь королем Эренделла, после победы в войне моей армии, — гордо заявил он. — Какая война? Что сейчас происходит, ты можешь мне объяснить? — спросил потрясенный принц. — Эльза и Анна бесследно исчезли, и это отличный повод начать войну, после которой одно из шести королевств будет контролировать проливы в Балтийском море, — уверенно заявил он. — Оскар, я не знаю, где ты был десять лет назад, иначе ты бы прекрасно знал, что я там делал и почему местные жители меня ненавидят, — сказал Ханц, который сразу понял, что это был провальный план. — Да, местные жители вас ненавидят, но вы забываете о таком понятии, как династический брак, после которого вы станете королем колониального королевства, которое будет полностью подчиняться мне во внешней политике, но во внутренней политике вы можете делать все, что придет вам в голову, в пределах разумного, конечно, — заверил он его как будто он обещал золотые горы. — Ну что, Ханц, ты согласен? — Ну, я даже не знаю: война еще не выиграна ни одной из сторон конфликта, — неуверенно пробормотал он. — Пессимист! — Оскар закричал от злости и ударил его изо всех сил. — Пессимизм — это предательство во время войны для любой страны, я предлагаю тебе осуществить свою мечту, и все, что ты можешь сказать, это «Я не знаю»?! — Хорошо, хорошо, я согласен, я согласен, — начал кричать, задыхаясь от страха, Оскар. — Я согласен на ваше предложение, я просто выразил сомнение в том, что все пройдет хорошо и так, как вы хотите, потому что, как говорится, у Бога на всех нас свои планы. — Я знаю Божьи планы и план для нас: полная победа, у нас лучшие корабли и армия, никто не может сравниться с нами, — радостно закричал он во весь голос, а затем внезапно успокоился. Он полез в карман куртки и достал книгу, которую дал брату в руки. — Вот, в этой книге содержится вся история этого королевства, о его культуре и так далее. — Спасибо, — сказал Ханц с кривой улыбкой. Он и сам не знал, как правильно на это реагировать. — Большое тебе спасибо, брат. — Поблагодари меня звонком, а теперь собери все, что тебе нужно в этой комнате, и пойдем в твою новую комнату, — сказал он так, словно был для него почетным гостем. Все были серьезно удивлены таким решением короля Этела-Динселя и не могли в это поверить. По всей Европе заранее начали говорить о том, что это Королевство не сможет долго удерживать остров в своей власти из-за ненависти местного населения к ханты.

~

Патриоты Сапории могли радоваться в этот день, когда новая королева и ее супруг исчезли, что вызвало серьезный политический кризис внутри страны. Это был единственный шанс восстановить, как им казалось, историческую справедливость. — Сапористы, Эндрю, я хочу с гордостью объявить, что мы возвращаемся наш дом! — Ура! — кричали они во весь голос от счастья. В руках у них были вилы, топоры и все возможное оружие, чтобы вернуть свою родину из государственного забвения. — Запомните этот день, потому что сегодня захватчикам нашего дома пришел конец и настал час, которого мы все так долго ждали, пришло время расплатиться с нашими долгами, — с улыбкой сказал Эндрю, и огромная плюшевая кукла Рапунцель и Юджин открылись с помощью одного отрезания. Все обезумели от любви к родине и начали сжигать эти огромные чучела, танцевать вокруг них и петь. Эта песня была запрещена в Королевстве Корона, но пользовалась большой популярностью среди националистов-сепаратистов: Эй, Королевство Корона, мы живы благодаря нашей любви к родине Ее нельзя завоевать никаким браком И не позволяйте им говорить, что Сапории больше нет! Сапориты живы! Сапориты живы, и их флаг никогда не упадет! Мы — сила, рожденная в недрах нашей ненависти Вы все увидите кровь, которую мы проливаем ради достижения цели И не позволяйте им говорить, что Сапории больше нет! Она всегда будет жить! Сапориты живы, и их крепость никогда не падет! Мы — потомки гордых воинов и похитительницы мужских сердец Наша родина для нас — это наш Иерусалим, И не позволяйте им говорить, что Сапории больше нет! Она будет жить! Сапории жить, и их родина никогда не падет! Мы короли нашей страны, как львы, И они пойдут кровавым путем во имя своей свободы у себя дома И пусть все знают, что Сапория будет жить! Она не умрет! Мы ее дети, и их голая крепость никогда не падет! И мы всегда будем готовы пожертвовать своими жизнями во имя независимости Мы готовы пожертвовать всей жизнью, жизнью каждого ребенка Сапории! И пусть не говорят, что Сапории больше нет! Она живет в наших сердцах Мы живы, и наша крепость никогда не падет. Их путь пролегал через огромные горы и леса, все деревья в которых были похожи на горы, и обученную армию, которая могла стать серьезным препятствием на пути. В Королевстве Корона началось настоящее внутригосударственное вооруженное противостояние между националистами-сепаратистами и людьми, оставшимися верными государству.

~

Клайпеда была тихим местом, хотя и имела выход к Куршскому заливу, через который можно было попасть в Балтийское море — это было неудивительно, поскольку большинству балтийских портов было запрещено торговать со странами, которые не подчинялись Мериде Данброх. Но он использовался как рыбацкий порт, где моряки ловили рыбу, а военные защищали город и Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтийское от нападений. — Сегодня опять нет рыбы, — сердито сказал моряк, когда он и его команда возвращались домой. — Что, черт возьми, не так с этой рыбой? — выругался один из моряков, которому не было и двадцати лет. — Как могла рыба не исчезнуть, ведь вода не стоит огня? — Не ругайся и не будь тупым, как сторонники Мериды Данброх, — попросил его капитан корабля. — Хотя вода может уничтожить огонь, огонь и тепло могут уничтожить воду, превратив ее в пар. — Да, я это знаю, но тогда почему нет дождя и почему море все еще там? — спросил он, все еще упрямясь как осел. — Уничтожить воду в море, даже самую маленькую, — чрезвычайно сложная задача, если это уничтожит воду в этом море, то это будет фатально для всех, в том числе и для нее, для государств, которые находятся под властью Мериды Данброх, — ответил ему капитан. — Что касается рыбы, то я не знаю, что она и ее рабы делают, чтобы избежать этого. — Смотрите, кто там стоит?! — урикнул юнга и указал на женщину средних лет, которая стояла недалеко от того места, где они всегда останавливали свой корабль. — Кто эта женщина? — спросил другой моряк. — Признавайтесь, кто изменял своей жене?! — Не я! — все мужчины закричали в один голос, как будто чего-то испугались. — Может быть, мы поплывем в порт и спросим ее, кто она и чего хочет? — предложил один из них. Все согласились с его предложением и отплыли в порт. Перед ними стояла женщина, у которой были каштановые волосы, как дерево, глаза, как небо, греческий нос, и она была прекрасна, как древнегреческая богиня любви. Но с одним «но»: она была бледна как смерть, а ее волосы побелели, как будто ей на голову выпал снег. — Кто вы? — спросил ее один из моряков. — Я Умила Яромировна Старослав. Я жена знаменитого казака Богдана Болеславовича Старослава и мать мстительницы из Киева, — сказала она. Они были шокированы услышанным: в конце концов, этого не может быть! Нет, они знали, что у всех есть отцы, матери, жены или мужья, но они не могли поверить, что к ним обратилась женщина, которая является матерью легенды и женой другой легенды. — Вы мать героиня для всего мира и защитница православной веры и всего доброго? — спросил один из рыбаков, который не мог говорить из-за шока. — Да, я ее мать, и я хочу встретиться со своей дочерью, — решительно заявила она и, запустив руку в грязную сумку, достала золото. — Здесь тринадцать килограммов золота, если вы отвезете меня в Германию, то это ваши деньги, согласны? Они долго думали над ее предложением, потому что, с одной стороны, они все могли погибнуть, но с другой — разбогатеть. Предложение было чрезвычайно интересным и заманчивым, но в то же время опасным, не было возможности сразу откликнуться на ее предложение, пока капитан не сказал: — Я согласен! — Отлично, а теперь вперед, вам нельзя задерживаться! — настойчиво сказала Умила Яромировна Старослав, поднимаясь на борт. Не все из шести человек, входивших в команду, были довольны тем, что они отправляются в это путешествие, но капитан быстро подавил все недовольство с помощью уговоров и угроз — иными словами, применил кнут и пряник. Корабль отплыл из Клайпеды и ушел в морское небытие, Умила долго стояла на борту и смотрела, как они отплывают, пока не осталось ни одного напоминания о городе, который стал последним на ее пути, который она проезжала в Великом княжестве Литовском. — Я скоро приду к тебе, дочка, — сказала она себе, когда город остался в ее воспоминаниях.