Слава Героической Одиссее Моего Воображения!

— Кассандра, мы можем сделать перерыв? — устало предложила ей Красимира. — Все хотят спать. — Но мы не добрались до Парижа, — напомнила ей Кассандра без тени усталости в голосе. — Нам еще топать и топать. — Я и без вас это прекрасно знаю, но согласитесь, армия уставших и ослабленных людей: это так себе армия, которая может взять большой город, — уверенно заявила Красимира и указала на всех. Кассандра смотрела на целую толпу людей из разных стран европейского континента: они смертельно устали, их колени дрожали от тяжести их тел, все они были представителями разных народов и культур, но все они заботились друг о друге, как одна семья. Кассандра поняла, что каждому нужно отдохнуть от пережитых сражений, и сказала себе: «Сегодня мы добрались до города Гренобль — это тоже хороший результат». — Эй, ребята, как насчет того, чтобы вздремнуть пару часов? — Кассандра с интересом обратилась ко всей толпе, и все они радостно воскликнули, а их силы, казалось, возродились. — Но после этого сна мы отправимся дальше, в Париж, так что выспись хорошенько, потому что завтра этого не произойдет. Никто не воспринял это как угрозу или наказание, напротив, все восприняли это как дар Божий, потому что все они наконец-то могли спать так, как им хотелось. Было нетрудно уговорить их всех лечь спать так, чтобы они не мешали друг другу. — Может быть, мы споем им колыбельную, чтобы им не снились кошмары? — предложила им киевлянка, которая, судя по голосу, хотела этого больше всего на свете. — Я не думаю, что им понадобится помощь, чтобы уснуть: они и без нашей помощи спят, как медведи зимой, — сказала Рапунцель, глядя на все это сонное царство. — Да, я тоже это вижу, но я все равно спою им, чтобы они не стали жертвами ночных кошмаров, — сказала ей киевлянка, словно спрашивая разрешения. Она отошла от главных героев и начала петь: Спите, дети, сон перенесет вас в волшебную страну Спите, сыны вашей родины, пришло время поиграть в моем саду теней Следуйте за сандмальчиком, дорогие дети, он проведет вас через всю боль и горе. Не плачьте, бедные дети, потому что такова жизнь, убивающая красоту и страсть Тише, дорогие дети, так и должно быть, мы слишком устали от жизни и обмана Расслабьтесь, дети, потому что скоро мы уйдем в мир вечного зла и жестокости Спите, дети, я заберу вас всех в волшебную страну, где нет жары и войны Спите, дети ваших родных краев, пришло время поиграть здесь, в моем саду теней. — Красимира, я привык к тому, что ты очень хорошо поешь, но у меня вопрос, кто тебя этому научил? — с любопытством спросил Джек, без тени зависти в голосе. — Вокалу меня научила жизнь, в которой я встретил свою маму и учительницу музыки из Кракова, ее звали Чеслава Фальтазе, — ответила она на его вопрос. — У тебя очень красивый голос, Красимира, — уверенно сказал Джек. — Спасибо, я знаю, Джек, у тебя тоже красивый голос, несмотря на то, что ты немного придурковатый парень, — уверенно заявила Красимира. Она покраснела как помидор от своих слов: это был первый раз, когда они разговаривали друг с другом, не поливая друг друга грязью. — Я все знаю о себе и своем характере, но я не понимаю это с такой точки зрения, — грустно сказал он, выражение его лица говорило о том, что он собирается куда-то идти. — А как же нам понять ваш характер, если не как ребенка в теле взрослого? — с интересом спросила Эльза, вмешиваясь в разговор. — Ну, у меня не детский характер — во-первых, я взрослый человек, но своими травмами, — он возразил ей. — Ну, а какие у тебя травмы? — с интересом спросила Кассандра, как будто ожидала чего-то интересного в этом разговоре. — Ты можешь рассказать нам всю правду о себе? — Что ж, я думаю, что могу вам доверять и рассказать правду о себе, — сказал он таким голосом, что было понятно, что он с трудом верит им. Он отошел от них, задумался о себе и, поставив правую ногу на камень, стал смотреть на луну и запел: Я думаю, я был бы героем. Со сверкающим мечом и в доспехах, выглядящим почти лихо, со щитом в руке Или я был бы обычным пастухом, как моя семья, и жил бы простой жизнью, От овец на ферме чудесно воняет. Я бы сбежал оттуда, я бы увидел мир, Я бы достиг самых дальних пределов Я бы почувствовал ветер, я бы попробовал соль и мясо. И, возможно, я бы стал разбойником, как Дон Кихот. Вот кем я был бы. Вот кем бы я был. Или я мог бы стать поэтом и написать еще одну историю, которая рассказывала бы о славе и стирала границы: где ложь, а где правда? И я бы научил страуса взлетать в небо, звезды бы сказали: «Вау, он классный!» Солнце поможет ему в полете, а природа расставит все точки над «И». Я хотел написать роман, как Сервантес, чтобы люди читали мои шутки и смеялись вместе со мной. Я бы поделился своим сердцем, признался, чего я жажду, и сделал бы все это, пока писал сюжет игры. Но мы все взрослеем и все умираем. Никто не видит призраков, и никому не нужны их таланты. Призрак всегда совершенно одинок Так что да, я был бы одинок, и если бы мое желание сбылось, Моя жизнь была бы замечательной, по крайней мере, так говорится в книгах, которые я прочитал. Конечно, я не был героем, и я бы остался в Мадьяроршаге, И я бы не спас этот мир от дракона, а оставил бы его умирать, но путь к свободе — это аттракцион в виде монстра, Мы с ней как-нибудь разберемся, Мы схватим эту девушку, чтобы восторжествовала справедливость, И она восторжествует, а вместе с ней и счастье на балу Золушки. Все стояли и смотрели друг на друга, они бы говорили о любви и свободе, Они бы почувствовали, как взошли звезды, Они были бы пьяны, они все нашли свою судьбу, У всех у них героический конец, Идеальный счастливый конец. Вот на что это было бы похоже В большом ярком прекрасном мире, Но не для меня. — Призраки всегда пугают людей. Судьба их талантов известна: Они монстры и порочны, — подпевала Эльза. В этот момент Эльза и Джек встретились взглядами: Эльза слегка плакала от грустных воспоминаний, а Джек был поражен, что Эльза может плакать. Они оба сделали шаг навстречу друг другу и остановились, когда между ними осталось около полутора метров, и продолжили петь: Призрак — это всегда зло язычества. Судьба их встреч с людьми известна. Призрак остается всегда Он и она совсем одни Совсем одни, — пели они оба в унисон, делая шаг навстречу друг другу и держась за руки. Джек о чем-то задумался, вырвал свои руки из рук Эльзы и продолжил петь: Так что да, я был бы героем дня, И если бы мое желание сбылось, Жизнь была бы волшебной, по крайней мере, так говорится в книгах, которые я прочитал за свою жизнь, Конечно, я был бы героем и пошел бы по пути, сопряженному с риском Чтобы спасти мир от дракона и забрать его шкуру с собой! — И я знаю, что наш герой появится, потому что таковы правила всех подобных историй. Я верю в сказки, которые читаю при свечах. — пела Красимира Богдановна. — Я был совсем один Мне нужны друзья, Мои календари открыты, Вы все мне нужны, — печально пропел Ледяной Джек. — Это твой идеальный счастливый конец, так и должно быть! — пропела Эльза, беря Джека за руку и начиная смотреть на него. — Джек, у тебя есть все, пора повзрослеть после трехсот лет детской жизни. — Я знаю, что у меня сейчас есть, но мне трудно переключить свое поведение с детского на хмурое взрослое, потому что это не лампочка, — сказал Джек с усмешкой. — Я знаю, что ты сложнее электрической лампочки, как и любой человек, — в ужасе вздохнула она, потому что поняла, что задела чувства Джека, который уже давно не был человеком. — Я помогу тебе, уверяю тебя, это очень просто. — Эльза, ты уверена, что сможешь изменить меня? — спросил Джек, который не мог скрыть своих сомнений по этому поводу. — Мы через многое прошли за эти месяцы, и я уверена, что ты сможешь измениться в конце всей этой истории, — уверенно заявила Эльза. — Что ж, утро вечера мудренее, я пойду спать и помолюсь о том, чтобы стать взрослым, — устало сказал он, как будто эта тема перестала быть для него сейчас актуальной. — Всем спокойной ночи. — И тебе тоже, Джек, спокойной ночи, — с улыбкой сказала Эльза, и эта улыбка исчезла, когда Джек исчез из поля ее зрения. — А я и забыла, что он был одинок много веков, как и я. — Не сравнивай его с собой, даже если у вас обоих есть что-то общее, у вас совершенно разные дороги, — сказала Астрид, как будто увидела на этой картине что-то знакомое и родное. — Я тебе очень благодарна, женщина-викинг, но я сама могу решать, когда мне нужен совет, а когда нет, — уверенно сказала она и отвернулась. — Как скажете, ваше высочество, — произнесла Астрид таким голосом, словно слова Эльзы тоже были ей ужасно знакомы, но произнес их островитянин с ее родины. — Всем спокойной ночи, — сказали главные герои перед сном. — Что за свет? — пробормотал гуманоид Беззубик, всем давно было ясно, что он раздражен. — Беззубик, это ты? — Астрид была потрясена тем, как он выглядел. Ее глаза горели от того, насколько она была напугана, и от ее решимости использовать свой каролингский меч против него. — Да, Астрид, это я, — ответил он ей. — Что тебя в этом удивляет, или ты не ожидала, что я буду таким сексуальным? — Мужское тело создано для физического труда, а женское — для интеллектуального наслаждения зрителей! — с гордостью представила женщина с грушевидной фигурой, высоким ростом, черными глазами и волосами лимонного и персидского цвета, заплетенными в прическу «Мальвинка». — Громгильд? — Иккинг был поражен, как она могла солгать человеку: ведь она не пила зелье, которое сотворил Гухид. — Как вы двое стали людьми? — непонимающе спросила Эльза, внимательно разглядывая каждого из превращенных в человека. — Да ладно, неужели вас обоих действительно шокирует то, как они стали людьми? — возмущенный мужской голос раздался как гром среди ясного неба. — Ну, вообще-то, да, меня это шокирует, — твердо сказала Астрид. Она подняла голову и стала искать взглядом того, кому мог принадлежать этот голос. — Кто это сказал? — Может, ты неправильно расслышала? — подумал Иккинг и придумал наиболее разумную идею, как это объяснить. — Я тоже иногда слышу всякую чушь. — Нет, нет, он говорил очень ясно и живо, — уверенно заявила она, не желая допускать мысли, что сходит с ума. — Эй, кто ты такой? Покажись нам! — Я сделаю это с удовольствием! — гордо пояснил он, и сверху на них обрушился мужчина крепкого телосложения и роста великана, всем своим видом показывая, что его эго выше, чем вся масса земного шара. — Кто ты такой? — спросила его Красимира Богдановна дрожащим от страха перед ним голосом. — Ответь нам, или ты познаешь гнев женщины с казачьей кровью. — Заткнись, маленькая пиявка, — приказал он ей и засунул руки в карманы. — Я решил познакомить вас всех с тремя вашими друзьями: Анной, Кристофом и Варианом. Он вытащил из карманов три карты, на которых Вариан был изображен в «Джокере», что понравилось Мериде Данброх, Анна и Кристоф были в образе «Королевы» и «Короля». Когда карты пролетели мимо после того, как их нагло выбросили из кармана, они начали толстеть и становиться громоздкими, после чего все трое смогли избавиться от своих карт, но сохранили одежду. — Вариан, это ты? — Кассандра не могла поверить, что наконец-то встретила его. — Да, это я, Ва… — у него не хватило смелости признаться, кто он такой, из-за его костюма, но потом он вздрогнул от неожиданности, когда Кассандра бросилась к нему и обняла. — Вариан. — Я так скучала по тебе, мой алхимик, — сказала она, заглушая его неуверенное хныканье. — Я тоже скучал по тебе, Кассандра, — сказал он ей. — Эй, чудик, ты кто такой? — возмущенно спросила Красимира у этого гигантского монстра. — Это сложный вопрос, но я уверен, что песня с игрой или ваш путь из пункта «А» в пункт «Б» помогут вам найти ответ, — уверенно бросил он ей ответ, уменьшаясь в размерах и приближаясь к ней. — Девочка, не попадайся на его уловки, он сказочник и злодей, — закричала Анна. — Серьезно, злодей-рассказчик, не мог бы ты придумать что-нибудь поумнее… — киевлянин застыл на месте из-за ужасной осознанности действий. — Кто ты, рассказчик? — У меня много имен, но лично я — сила, которую невозможно понять, которая находится в другом мире с другими законами и привычками, — объяснил он ей. — Подождите минутку, разве это сила не служит Мерида Данброх? — спросил его Юджин Фитцгерберт. — Я лично никого не обслуживаю, у меня взаимовыгодный контракт с Меридой Данброх, так же как и с вами, — ответил ему сила, начиная играть пальцами. — Что-то, ты такой и откуда, отвечай или познаешь справедливость женщины с христианской душой, — потребовала от него киевлянка, в каждом слове которой сквозила злоба. — Я уже отвечал на этот вопрос, я не буду специально что-то повторять для кого-то, если они глухи как улитки. — Ты так и не ответил, кто ты такой, сказочник?! — возмущению Красимиры не было предела, но она быстро замолчала, когда ее рот исчез от поднятия указательного пальца правой руки этого человека. — Я бессмертное существо, которое не подчиняется законам физики, математики, биологии и других наук, я выше всех них и хочу помочь вам, — объяснил он им. — С каких это пор ты наконец понял, что мы правы, а Мерида ошибается? — Принц с криминальным прошлым ехидно улыбнулся. — С каких это пор я этого не понимаю, я сразу прекрасно понял, что Мерида Данброх — крайне сомнительная женщина на троне, обладающая властью, и я мог бы легко убить ее, но я решил передумать, — спокойно сказал он им. — Передумал? — возмущенно воскликнула Рапунцель и подбежала к нему, чтобы выместить на нем свой гнев. — Как тебе не стыдно обрекать мир на страдания?! — Шатенка, заткнись, если тебе так интересно, почему я отказался ее убивать, то, пожалуйста, выслушай мою историю и объяснения, — попросил он ее. С каждым новым словом, которое он произносил, он становился все больше, и к концу этого предложения он стал похож на десятиэтажный дом и держал Рапунцель в одной руке. — Ты согласна, Рапунцель? — Да, я согласна, но при двух условиях: во-первых, ты поставишь меня на место, а во-вторых, уменьшишься в размерах, — настойчиво сказала она, пытаясь высвободиться. Сорокатрехметровый гигант поставил Рапунцель на место и начал уменьшаться до человеческих размеров, но прекратил свое уменьшение, когда его рост достиг шести метров. Под ним автоматически сформировалось кресло, на которое он сел и начал пить синий чай прямо из чайника. Все гости из разных миров и времен тоже расселись на новоявленные стулья и стали держать в руках кружки с разным содержимым: кому-то достался кофе, кому-то какао, а кому-то чай или лимонад. Все стулья тоже были разными, и каждый соответствовал тому времени, когда они жили: Джек сидел в кресле с подушками, а Красимира — на скамейке без спинки, и так далее. — Чувствуйте себя как дома, — с гордостью объяснил он им, потягивая чай. — Великан, мы, конечно, все особенно благодарны тебе за гостеприимство, но не мог бы ты ответить на мой вопрос? Спросила Рапунцель и сделала первый глоток китайского чая «Си Ху Лун Цзин» из кружки. — Ух ты, какой замечательный чай! — Что за вопрос, Рапунцель, ты не задавала мне никаких вопросов, — сказал великан так, словно слышал что-то подобное впервые в жизни. — О, да, какая же я глупая девочка, — Рапунцель со смехом ударила себя по лбу, сказав про себя: «Видимо, мне придется играть по его правилам игры». Она задала вопрос. — Почему вы не убили Мериду Данброх? — Ответ на этот вопрос очень прост: я не убивал ее, потому что это могло привести к катастрофе для всех, — ответил он и продолжил пить чай. — А почему произошла бы катастрофа, если бы вы убили ее? — спросила Кассандра, которая из-за вновь зародившегося в ней интереса захотела узнать подробности. — Потому что мое прямое вмешательство в дела миров может привести к гибели всех, — закричал он в ярости. Все замолчали, поняв, что все это чрезвычайно серьезно, поэтому вопросы о том, что он может вмешиваться в жизни людей и в разные миры, чрезвычайно опасны, поэтому все прикусили языки. Все замолчали и пришли в себя после этого крика, который был как гром среди ясного неба: внезапный и резкий. — Простите, что накричал, я не хотел вас напугать, — извинился он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тише и спокойнее. Никто не отреагировал на его извинения, хотя по глазам всех было ясно, что они давно простили его. Никто не разговаривал друг с другом, и неловкое молчание продолжалось. — Сила, мы прощаем тебя, — процедила киевлянка сквозь стиснутые зубы. — Я очень благодарен вам за вашу христианскую добродетель, — сказал он ей с искренней благодарностью. — Ну, раз уж мы все извинились друг перед другом, может быть, вы скажете нам правду и расскажете, зачем вы нас сюда позвали? — с любопытством спросил его Юджин Фитцгерберт и указал указательным пальцем правой руки на этот компас… если это пустое место, где все белое, как снег, вы можете назвать его комнатой. — Я собрал вас всех здесь, чтобы дать вам оружие и совет, как спасти мир от зла в лице Мериды Данброх, — произнес он очень медленно и печально, как умирающий старик, который не хочет признавать тот факт, что его век прожит, потому что он ничего не успел сделать в этом жизни. Все это время Красимира пыталась придумать, как вернуть себе родителей и способность говорить. Она посмотрела на закусочную вилку с тарелкой с остатками рулета из лаваша с красной рыбой на столе, который стоял рядом с этими гигантами, подбежала к ней и схватила вилку, а затем стала бить этой вилкой по тому месту, где был ее рот. — Красимира, нет! — воскликнула Рапунцель, мгновенно вскакивая со своего места. — Ты можешь пораниться! — закричала она на нее, но та не послушалась и продолжила делать то, что начала. Все были в ужасе, когда увидели, как молодая женщина из Киева истекает кровью. Там, где должен был быть ее рот, было кровавое месиво с царапинами и ушибами от вилки. — Нет, никто из вас не заставит меня молчать, — гордо, как крик орла, воскликнула Красимира и запела: Я вижу волну, которая приносит мне неприятности Когда ее волны схлынут Я буду той, кто разберется с этим и подождет. И гром не заглушит мой голос. Пусть ночь будет темной Утро дарит надежду Я буду сильной женщиной. Я не могу молчать. И все меня услышат По крайней мере, теперь мой голос звучит тише. Я чувствую, что мне дается сила свыше, И теперь я должна быть храброй. Но я встану И мой голос не будет заглушен. Он разрушит патриархальный мир Отныне я всегда буду храброй Неумолимое веретено Нить наматывается веками Птица, сделанная из золота, не может петь Но мое сердце бьется в груди И тьма рассеется Наступит утро Я стану новым солнцем Я больше не могу молчать. И все меня услышат По крайней мере, сейчас мой голос звучит как нео-арагацкий. Я чувствую, что благословенный князь Владимир Мономах придает мне сил. И отныне я всегда буду храброй женщиной. Казачкой… Я стану огненным потоком Дикой и непокорной Амазонкой И я не буду молчаливым предзнаменованием Отныне я всегда буду храброй Пусть вокруг будет только одна война Моя душа никогда не будет сломлена Я стану птицей, которая на крыльях летит в самое пекло зла И мой голос не умолкнет, пока Мы не победим зло Я устал быть тенью, которая едва дышит Но отныне я всегда буду храбрым. Храбрый Я вырвусь наружу И мой голос не будет заглушен Я разрушу твой старый мир. Отныне я всегда буду храброй. Я знаю, что должна быть храброй. Храброй. — Пожалуйста, вы не могли бы вечно выражать свои эмоции через песню? — настойчиво спрашивала их всех неведомая сила из другого мира, глядя на Красимира. — Сначала придумайте, как по-другому выражать свои мысли и чувства, а потом требуйте, чтобы мы заткнулись, — хамски сказала Красимира Богдановна. — Почему бы не рассказать о своих чувствах непосредственно через литературу или другой вид культуры? — предложил он ей, массируя лоб. — Здесь я с вами согласна: книги — лучший способ выразить это, но никто не будет читать произведения, если они написаны женщиной, — уверенно заявила Красимира, по ее голосу было слышно, что ей это не понравилось. — Итак, все уже высказали свое мнение социально-политического характера? — спросил их гигант, перестав массировать лоб и вставая со своего места. — У меня вопрос, а когда мы выйдем из этой комнаты, у Красимиры останутся эти раны или нет? — с любопытством спросила Кассандра, обеспокоенная состоянием ребенка. — Они исчезнут быстрее, чем ее воспоминания об этом моменте, — уверенно сказал он, делая последний глоток чая из кружки. — Что ж, позвольте мне дать вам то, что я хочу дать вам всем и каждому. Великан отшвырнул кружку в сторону, и она бесследно исчезла, как и все остальное. Он начал разоряться, и его тело хрустело, как грецкий орех. После этой разминки он взялся двумя руками за одно целое сзади и отпустил, после чего раздался хлопок и поднялись все огромные шкафы с оружием разных эпох, в том числе и из тех эпох, в которых наши главные герои никогда не жили. — Ого, у него тут настоящая армофилия, — поразился юный алхимик и, видя непонимающие взгляды людей, решил им объяснить. — Армофилия — коллекционирование различных видов огнестрельного оружия. — Э-э, нет, Вариан, ты не совсем правильно употребил этот термин, да, здесь есть оружие, в том числе огнестрельное, но… — он провел указательным пальцем прямо перед своим носом. — Здесь есть оружие, которое еще не было создано, когда оружейники, создавшие это оружие, ходили по земле. — Да, если не принимать во внимание тот факт, что я некорректно использую терминологию, я, как и все вы, должен признать, что это впечатляет, — сказал алхимик, начиная рассматривать некоторые виды оружия. — Да, вся эта коллекция впечатляет, — согласилась с ним Кассандра и взяла в руки что-то похожее на пистолет, но только из пластика. — Слушай, великан, может, ты создашь музей оружия? — Я бы хотел создать что-то вроде музея, но я не могу напрямую общаться с людьми, и, кроме того, все это оружие сейчас поступает к вам, — уверенно сказал он. — Что?! — спросил Юджин Фитцхерберт таким голосом, что всем стало ясно, что его следующий вопрос будет примерно таким: «Я правильно расслышал, или он сказал, или он сказал, что это все наше?». — Да, это все ваше, — сказало это высшее существо. — Прими это как знак моей благодарности за то, что вы все сделаете позже. — А что же нам нужно сделать? — с любопытством спросила его Красимира Богдановна. — Послушай меня, это все, что тебе нужно сделать, но имей в виду, то, что ты узнаешь от меня, может шокировать тебя, поэтому я сделаю это, — решительно сказал он и поднял средний палец, из-под которого выглядывала ручка на его руке. — Я стер Красимире память, чтобы и для нее это было сюрпризом. — И что ты собираешься нам сказать, может ли это как-то серьезно изменить наше отношение к тебе? — спросила Рапунцель, которая тут же напряглась. — Да, то, что я хочу тебе сказать в конце твоего путешествия, может просто вышибить тебе мозги, — подтвердил он, начиная ехидно улыбаться. — Я даже боюсь представить, что бы это могло быть, — сказала Анна, выбирая одно из видов оружия, которое могло нанести урон огромному количеству людей. — Я выбираю пушку, ее снаряд может уничтожить Галлхепигген. — У меня один вопрос, почему Красимира не почувствует боли и ее раны исчезнут, когда мы вернемся в наш мир, но когда мы вернемся, то получим оружие? — с интересом спросил алхимик. — А ты хочешь, чтобы она страдала? — спросил он его и приподнял правую бровь. — Нет, я не хочу, чтобы она страдала, я просто задаю вопрос, — спокойно ответил Вариан, возвращая шестиугольник на его законное место. — Что спросить нельзя? — Нет, вы можете задавать мне вопросы, но не всем вам понравятся мои ответы, — сказал он так, словно привык к этому. — Говори, я слушаю твой ответ, — холодно сказал ему алхимик, ожидая ответа на свой вопрос. — Мой ответ прост, как тыква, и звучит он так: потому что я так решил, — ответил он и гордо ударил себя по животу, что прозвучало как удар в барабан. — И это все? — алхимик был поражен тем, насколько простым может быть сам Бог по своей природе, а не кто-то еще. — Да, это все, и помни, алхимик, все, что здесь есть, так или иначе поможет тебе в битве с Меридой Данброх, — уверенно сказал он. — Значит, я могу выбрать любое оружие? — удивился Вариан и стал внимательно рассматривать глефу с одинаковыми обоюдоострыми узкими длинными лезвиями на обоих концах древка, которую он в итоге и взял. — Я выбираю это. — Вариан, ты можешь хотя бы нормально держать его в руках? — спросила Красимира с упреком в голосе. — Я сто раз держал в руках такое оружие, так что да, я умею с ним обращаться, — уверенно заявил алхимик и стал упираться им, как тростью. — Если бы мой отец увидел, как ты обращаешься с оружием, то его бы инфаркт хватил, — фыркнула на него киевлянка и отвернулась, чтобы не видеть этого позора. — Не обязательно уметь обращаться с оружием, это оружие с моей силой, и главное — сказать: «Оружие, вперед!», и оно сделает все по твоему разумению, — уверенно заявило это высшее существо. — Что ж, спасибо тебе большое, высшие силы, мы разберемся, но сейчас ты не возражаешь, если мы вернемся, — предложил ему Иккинг и, взглянув на кровавое пятно на лице Красимира, тут же отвернулся. — И желательно без ран. — Вы все можете уйти отсюда без ран, но с некоторыми изменениями: Громгильд, как и Беззубик, теперь сможет превращаться в человека и обратно, и у каждого из вас будет оружие, которое поможет вам всем пройти этот путь самостоятельно, но прийти к одному финалу: убийству Мерида Данброх, и вы все забудете, кто я такой. — Зачем ты это сделаешь? — спросила Рапунцель, пытаясь понять его мысли. — Ты можешь объяснить? — Ваши мысли должны быть сосредоточены только на войне, если вы думаете и задаетесь вопросом, кто я такая, то Мерида Данброх может использовать всех против вас, — объяснял он им всем. — В твоих словах есть логика, мой отец говорил: воин на войне должен думать только о войне и ни о чем другом, — сказала Красимира, массируя подбородок. — Что ж, я очень рад, что вы оценили мою идею, — сказал он с широкой улыбкой и несколько раз моргнул ресницами, глядя на каждую из них и поворачивая голову, как сова. Наступила темнота, похожая на чернила, которые плеснули в воду, и постепенно, но быстро все погрузилось во тьму. Высшее существо снова превратилось в кошку из тени, которая хотела только одного — быть счастливой и любимой своей хозяйкой. — Где Мерида Данброх? — непонимающе спросил он, лежа на своей кровати. Посмотрев в разные стороны, я увидел, что она стоит на балконе и куда-то смотрит. — Тебе не спится? — спросил он ее, подходя ближе. — Да, я не могу уснуть, — холодно ответила она, не удостоив его взглядом, устремленным на ночную звезду. — Я тоже не вижу снов, не знаю почему, — сказал кот, забираясь на балконные перила, сделанные из камня с узорами из роз, свастик и других вещей, которые были очень красивыми. — Ххм, и, в отличие от тебя, я знаю, почему не сплю: меня не дает покоя мысль: «Почему никто не оценил мою идею создания по-настоящему справедливого мира?» — раздраженно спросила она и, чтобы не расплакаться, запела: Наконец-то настал этот час Мягкий и угасающий свет Проник за горизонт на западе И он пожелал нам спокойной ночи. И какая же сегодня прекрасная ночь Гуляем по залитому лунным светом полю Чтобы увидеть еще больше чудесного Но кого это сейчас волнует? Так почему же это случилось тогда? Когда все были грязны и порочны Когда твоя родина и весь мир горят В лучшем случае Все люди решили Что будут сражаться за своих никчемных королей Они избегали меня и вместо этого ждали Моей кончины… — Да, Мерида, тебя действительно неправильно поняли и оклеветали, — полностью признался ей кот и стал совать голову в лапу Мериды, чтобы она начала его ласкать, но этого не произошло. — Они не ценили и оклеветали меня, это неподходящее слово, — уверенно заявила Мерида Данброх, которая не смогла сдержать своих эмоций и продолжила петь: Неужели я так неправ, что хочу, чтобы они жили в мире подо мной Неужели на самом деле нет людей, которые видят мир так же, как я? И действительно ли я так ошибаюсь, думая Что они тоже могут меня понять? Почему они не должны меня бояться? Разве правда не на моей стороне? Я не позволю, чтобы меня затмили! Я не злая королева! Я ждала достаточно долго. Чтобы они все образумились И хотя идиоты могут умолять и угрожать, О моем огне узнает весь мир. Во время этого пения Мерида начала расправлять крылья, и все ее движения указывали на то, что она собирается взлететь. Кошка из тени убежала от нее в ужасе от ее безумия: — Мерида, нет! — сказал он ей, но она его не слушала. Наконец-то настал этот момент Я больше не отдам врагу больше пяти своих земель Если они не смогут подчиняться никому, кроме одного властелина Смотрите все, пожар велик Она пришла, чтобы заявить права на весь мир как на свою собственность И все узнают о чуде О моем чудесном мире, полном счастья Когда весь мир окутан пеленой Вечного счастья Так пожелай же этой эпохе окончательного прощания С моим долгожданным восходом! — Мерида, успокойся, или я не стану тебе помогать, — потребовали от нее высшие силы. Мерида Данброх сложила крылья, и вся ее эйфория постепенно начала улетучиваться. Она посмотрела на него как на человека, который испортил ей праздник. — Я просто высказывала свои мысли, я не такая кровожадная, как все говорят, я никому не мешаю спать по ночам, — гордо сказала она. — Ух ты, какая ты добросердечная женщина, ты стопроцентно станешь святой, как Божья Матерь, — уверенно сказал он, начиная вылизывать свою левую лапу. — А ты послушай меня, маленькое создание, — потребовала от него Мерида Данброх и, схватив его за шею, начала прижимать к земле. — Зачем так грубо? — прохрипел он, пытаясь встать на лапы. — Тебе нужно быть осторожной со мной. — Послушай меня внимательно, если ты решил бросить меня, то ты крайне глупое создание, которое не понимает, что твое предательство равно твоей смерти, как и моей, — закричала она на него, показывая всю свою порочную душу. — Я знаю наше соглашение и все его пункты от «а» до «я», — уверенно заявил он ей, пытаясь сопротивляться. — Я сомневаюсь в этом, может быть, ты расскажешь мне все эти моменты от начала до конца, — предложила она ему и добавила в качестве мотивации. — Если ты это сделаешь, я отпущу тебя и перестану душить. — Я согласен, — сказал он, шмыгая носом. — Пунктов всего два: я даю тебе силу, а ты даешь мне любовь и заботу, потому что я хочу чувствовать себя полезным и любимым, а не просто вечным существом с самым мощным мозгом. — Правильно, кот, — сказала она и отпустила его. — И, пожалуйста, никогда не забывай об этом. — Поверь мне, я никогда не забуду ни об этом, ни о чем другом, — прохрипел он, направляясь в комнату. — Я очень на это рассчитываю, мое самое высокомерное лицо в мире, — съязвила она и через некоторое время тоже отправилась спать. Ночь в Нидерландах была холодной и прекрасной, словно сошла с кисти художника. Утро, которое всегда казалось добрее и мудрее вечера, вызвало массу неприятия у наших героев. Когда они просыпались, кожа на их правой или левой руке (в зависимости от того, какой рукой они пользовались) буквально сгорал от боли. — Что у вас с руками? — с тревогой спросила их француженка, работавшая врачом. — Вы к чему-то прикасались, или это реакция организма на болезнь, которая может убить вас и всех нас? — Мы не знаем, что это! — закричала на нее Кассандра, продолжая чесать руки, поскольку владела обеими руками. — Я могу с уверенностью сказать, что, учитывая, что этим заболеванием страдаем только мы, нет, оно не заразно, — уверенно заявила Красимира, которая тяжело дышала.

~

Светило солнце, пели птицы, и наш алхимик не мог справиться с зудом, который проснулся у него в руке, когда он проснулся. Но он перепробовал много средств, но все они не помогали, а его попыткам вылечиться пришел конец, когда раздался стук в дверь его комнаты. — Входите, дверь открыта! — крикнул юноша.