Золотое сердце

      События прошлой ночи Томасу хотелось списать на ужасный кошмар, но боль по всему телу в первые секунды пробуждения дала понять, что всё случилось наяву. Наверное, он ещё никогда не чувствовал себя так плохо, как сейчас. Укусы ныли, и с каждой секундой их хотелось всё сильнее почесать, но страх сделать этим только хуже останавливал. Не найдя в себе сил даже повернуться набок, мужчина просто открыл глаза и уставился на балдахин сверху. Четко помня, как упал на пол прошлой ночью, Томас не верил в то, что мог бы самостоятельно залезть на кровать.       Не припоминая сколько раз падал прошлой ночью, левому плечу точно досталось больше всего. Подняв правую руку к потолку, по комнате тут же пронеслось шипение вместе с хрустом сустава и, не выдержав силы гравитации, Томас опустил её на грудь. Новые ощущения дали понять, что куда, когда рука коснулась повязки. Теперь оставался вопрос: кто это сделал? И ответом точно был не граф.       Найдя в себе силы на ещё несколько движений, мужчина повернул голову к окну, где через синюю полупрозрачную штору свет солнца не жёг глаза, а скорее дал понимать, что день был в самом разгаре. Вот неудача, он снова может рискнуть пропустить что-то очень важное, если и дальше продолжит здесь лежать. До заката нужно было бы найти свои вещи и выход от сюда, потому что Томас не собирался тут оставаться больше нужного. Но незадача в том, что тёплое одеяло из овечьей шерсти на нём так хорошо согревало, и вылезать из этого нагретого им мирка казалось настоящей пыткой. Комната однозначно холодная, а из одежды на нём одни штаны. Вот бы подойти к окну и открыть штору, чтобы свет с улицы хоть немного согрел это место.       Повернувшись на бок и сильнее натянув одеяло на себя, Хутер решил ещё немного поспать и этим абстрагироваться от всего пережитого здесь ужаса. Очень странно, что слуги графа его не разбудили раньше. Неужели Орлок не хочет как можно быстрее получить поместье в Висборге? Воспоминания о странном румынском аристократе навели жгучую боль на раны, и Томас уже полностью забыл о сне.       Впрочем, до сна ему не было никакого дела, потому что за спиной послышался звук открывающейся двери. Не зная кто позади него, Хутер быстро развернулся, чтобы случайно не обидеть гостя своим безразличием. Когда он полностью повернулся набок, перед ним на стуле, слава всему сущему, сидел не граф, а незнакомец. Одет тот вполне прилично и даже лучше любого слуги, с маленькими очками и проржавевшей цепочкой от карманных часов на пиджаке.       — Доброе утро, сэр Хутер. Надеюсь, Вам хорошо спалось после пережитого вчера ночью, — начал мужчина разговор с самого главного, что удивило Томаса. Обычно дворяне, если с гостями в их поместьях случается что-то, сразу же пытаются сделать вид, что ничего не было. А тут идут навстречу и хотят обсудить произошедшее.       — Так что-то было? Я плохо помню нападающего, но мне кажется это…       — Понимаю ваши опасения, — сразу деликатно перебил Хутера мужчина на стуле, — но догадки ни к чему, потому что того нахала стража замка поймала и наказала. Граф выразил своё глубокое беспокойство за ваше здоровье.       У Томаса сложилось впечатление, что этот человек с заметным акцентом заранее готовил свою речь, но так уж и быть, чтобы побыстрее уехать отсюда, сделает вид, что поверил.       — Путешествуя сюда я повидал достаточно местных обрядов. Не думал, что они так невзлюбят чужака на своей территории.       — В замке графа Вы всегда желанный гость, — сразу же ответил тот, вставая со стула. — Прошу прощения, что не представился сразу. Меня зовут Василе, личный слуга графа. Но так как пан Орлок хочет загладить свою вину перед вами, то временно приставил меня к Вам.       — Очень приятно, Василе. Не мог бы ты открыть штору, потому что я толком не вижу тебя?       Такая простейшая просьба была встречена тишиной и с некоторым страхом со стороны Василе, но проигнорировать предложение и молча уйти, пока Томас сам не встал и не открыл, он не мог.       — Увы, но правила замка, установленные графом запрещают это делать, — как можно быстрее выкрутился из неудобной ситуации слуга, желая выбежать из комнаты. — И вынужден сообщить, что, находясь здесь, Вам тоже придётся им следовать.       Вспомнив, как сильно разозлился Орлок, когда вместо благородного «милорд» его назвали «сэр», Томас явно при здравом уме не пойдёт спорить с хозяином замка насчёт установленных правил. Ведь прежде всего, повидав достаточно аристократов, он мог сделать вывод, что сохранение собственной жизни важнее всего, да и дела с документами нужно решать в первую очередь, а не мелкие неудобства.       — Без проблем, я не против. Когда я смогу встретиться с графом и обсудить подписание документов?       — Так как граф поехал по делам в соседний уезд, поэтому ваша аудиенция возможна только вечером после заката, — коротко пояснил Василе, собираясь оставить гостя дальше отдыхать. — Сейчас Вам просто необходимо расслабиться и поспать, потому что торопливость до добра не доводит.       Спокойный голос Василе навёл подозрительное чувство дежавю, но, на, самом деле, ощутив новую волну усталости, Томас просто покорно прислушался. Действительно, зачем переживать, если его главная головная боль сейчас где-то далеко за пределами замка?

***

             Проспал Томас правда долго - и это с тем, что с детства был самым настоящим жаворонком. И с рассвета до заката никто не мог уложить в кровать. Возможно, на состояние влияли полученные раны, и ему стоило просто восстановить потерянную кровь. Проводить столько времени в кровати действительно непривычно и очень скучно для активного Хутера. Можно сказать, что за целый день единственными развлечениями для него был Василе, который раз в несколько часов приходил промывать раны и менять бинты. Конечно, приятно чувствовать такую заботу, но ещё чуть-чуть и в душе Томаса возникнет колкое ощущение того, что это он должен графу, а не наоборот. Наверняка в такой глуши непросто раздобыть чистые бинты.       Когда в последний раз Василе открыл дверь в комнату Хутера, то пришёл не только с тазом чистой воды, подмышкой он зажимал ещё какой-то сверток. Полностью придя в себя, Томас заметил, что за окном почти сумерки. Значит, пришло время собираться на встречу с графом. Раны всё ещё болели, но благодаря заботе Василе уже не так сильно. Может быть, через несколько дней правильного ухода они вообще перестанут его беспокоить. Идти к графу в неположенном виде Хутер не мог себе позволить, только другой одежды, кроме разодранной рубахи, у него и нет. К счастью, слуга это учёл во внимание, и, развернув свёрток, показал чистую одежду в замен испорченной. И на том спасибо.       Полностью собравшись, Василе повёл гостя по коридору. Но не к банкетному залу, как ожидал Томас, а в кабинет графа. Во всём замке царствовала полутьма, и даже мизерное количество свечей не спасало ситуацию. Словно граф не то чтобы не любил свет, а скорее ненавидел. Когда Василе услужливо открыл для него дверь кабинета, то всё стало ещё хуже. В силу молодых лет Хутер всё же едва мог разглядеть убранство кабинета и куда идти. Как тогда Орлок ориентировался здесь он даже боялся представить. Ступив ногами за порог, дверь за ним тут же закрылась, и Томас с напуганным сердцем сразу прижался к узорчатой поверхности дерева. Такое ощущение на периферии сознания, будто он мышка, которая залезла в мышеловку и вот-вот съест свой отравленный сыр.       — Не желает ли дорогой гость подойти ближе ко мне? Или я Вам уж так неприятен, что решили не приближаться? — раздался голос с левой стороны кабинета. Явная претензия не скрылась от ушей Томаса, поэтому тот сразу же двинулся на звук. Само по себе помещение было большим, но из-за нагромождения стеллажей с книгами и столами визуально казалось меньше, что очень давило на Хутера. Он вообще не любил тесноту, складывается ощущение того, что находиться в гробу. Выйдя на свет нескольких свечей, как серая моль, мужчина нашёл графа, который тщательно перебирал документы. Томасу прям не верилось, что после подписания всех бумажек он сможет отправиться домой.       — Я планировал подписать все документы ещё вчера, но, так как возникли некоторые обстоятельства, я решил пересмотреть условия договора о покупке замка.       — Могу ли я ознакомиться с ними, чтобы они были выгодны для двух сторон? — спросил Хутер, вспомнив, кем работает и какие у него обязанности перед конторой.       — В этом нет необходимости. Действующий владелец мне полностью доверяет, как и я ему, — немного с раздражением ответил Орлок на подозрения гостя и протянул документ с уже поставленным родовым клеймом графа. — Единственное, что от Вас требуется — подпись.       Стушевавшись от такого резкого отказа, Томас взял в руки бумажку и уже было потянулся за ручкой, но, увидев текст, остановился. И что это за каракули такие? В документе ведь ни слова на немецком или английском - за исключением имени Орлока. Это всё больше смахивает на обман, чем честную сделку.       — Извините, но тут ведь невозможно прочитать ни единого слова, — снова возразил Хутер, наблюдая, как взгляд графа поднялся к нему - и в ту же секунду захотелось зашить себе рот. С одной стороны у него правильные вопросы, а с другой, понимая, на что хозяин замка может быть способен, то стоит сойтись на мысли, что это явно не его дело беспокоиться о таком, если на кону жизнь.       — Язык моих предков, — коротко ответил Орлок, одновременно открывая сундук с мешками денег, — а это моей личной благодарности Вам.       Рядом с бумагой был кинут один мешочек золотых монет; и этого точно хватит на несколько месяцев жизни для него с женой. Не позволив себе упустить шанс, Томас взял перо и быстро подписался своим именем. Но облегчения это не принесло, лишь наоборот. Уронив перо на стол, руки тут же прижались к низу живота, и изо рта мужчины вырвался болезненный стон. Ещё ни разу в этом чёртовом месте он не почувствовал себя хорошо, лишь боль, страх и недомогание. И сейчас эти три чувства словно кто-то объединил в одно целое и невероятно острое оружие, которое словно ножом вырезает на его коже фигуру. Держась из последних сил, чтобы не показаться глупым и не ударить лицом в грязь перед графом, Хутер постарался выразить нейтральное выражение и как можно быстрее покинуть замок.       — Наверное, Вы устали, можете вернуться в комнату и отдохнуть. Василе приготовит еду для Вас, — любезно произнёс граф, не скрывая радости на морщинистом лице. Вставая из-за стола и держа в руках документ, у Томаса складывалось такое впечатление, будто этот аристократ решил покупкой все свои проблемы.       — Прошу прощения за невежливость к вашему теплому гостеприимству, но я должен как можно скорее отправиться домой… Понимаете, в этом месте я стал себя плохо чувствовать, — последнее звучало как дешёвое оправдание, но других аргументом он ещё не смог придумать находу.       — Конечно, после вчерашнего инцидента хочется уехать отсюда. Только по приметам этих краёв дурное знамя путешествовать больным. Сейчас Вам стоит подумать об отдыхе, а не как вскочить на коня, — произнёс Орлок, с трудом ковыляя на ногах к выходу из кабинета, больше не желая ничего слушать со стороны гостя. — Доброго вечера.       — Но, милорд…— не успев дальше произнести возражения, как услышал звук закрывающейся двери, оставляя с ним свет канделябра.       Прекраснейший у него был денёк, после которого хотелось оказаться в каком-нибудь местном трактире и не вылазить неделю так точно, чтобы забыть хотя бы половину воспоминаний из этого места. И тут ещё чуть ли не заставляют остаться. Орлок точно далеко не святоша, хотя перед Хутером своей обходительностью старается таким казаться.       Как и было обещано, Василе принёс ужин. Мясная похлёбка и кусок ржаного хлеба казались самой вкусной едой в мире, учитывая, когда в последний раз ел. Неплохо было бы попросить подготовить ванную для него, потому что перед выездом завтра утром хотел иметь более-менее свежий вид. Но вспомнив, что вечером граф отпускает всех слуг отдохнуть, то скорее всего обратиться будет не к кому. А Василе заставлять таскать вёдра с водой как-то неудобно, тот и так сделал многое для его удобства.       Хоть Томас несильно долго напрягался, всё равно почувствовал усталость и желание вновь завалиться поспать. Видимо, Орлок оказался прав насчёт своей приметы, и если бы Хутер рискнул на ночь глядя вскочить на коня, то непременно свалился вниз от усталости где-то по пути. Закутавшись в тёплое одеяло, мужчина быстро нашёл в нём спокойствие. И когда свечка окончательно погасла, Томас уже давно спал. Поджав к груди ноги, сквозь сон он положил руку на низ живота, словно после сегодняшнего вечера там образовалась неизлечимая рана, которая никогда не перестанет болеть.       Луна поднималась всё выше над землёй, приближаясь к пиковой точке. Сквозняки всё также гуляли по коридорам замка, вскидывая вверх столетнюю пыль. Казалось, в этом безлюдном месте звук мог создать лишь ветер и пищание грызунов, которые в страхе начали разбегаться кто куда с надеждой найти укромное местечко. Крысиные визги внезапно нарушили идиллию, когда чья-то нога в дырявом сапоге наступила на хвост. Множество чёрных глаз обратили внимание на силуэт, возникший практически из неоткуда. Рука с длинными покореженными пальцами потянулась вперёд, словно желая уже сейчас схватить за горло свою жертву и держать до тем пор, пока та не посинеет. А хозяин этого замка сейчас действительно желал получить кое-кого.       Нужная дверь открылась без единого скрипа, и когда вурдалак вошёл в комнату, то тишина вокруг словно стала ещё тише. Взгляд жадных глаз сразу отыскал развалившегося человека на кровати, чьё одеяло скомкалось где-то рядом. Беззащитный и с тем же более желанный гость этого места будоражил давно застывшее сердце упыря. Приблизившись к Томасу, фигура чуть ли не нависла над ним, внимательно изучая каждый сантиметр лица.       Он должен убедиться, что этот человек теперь его, увидеть…       Встав возле кровати, Орлок не сдержал улыбки от понимания того, что Томас не спит. Отлично, так даже легче, если он будет знать как можно раньше, кому принадлежит его сердце до скончания веков. Сонный паралич настолько сильно скрутил тело Хутера в свои объятия, так крепко, что не было возможности шелохнуться или издать протестующее мычание. И, чувствуя чужака в комнате, измученный постоянными кошмарами, даже увидеть его не мог, веки настойчиво не хотели открываться, словно давая понять, что зрение не нужно, ведь Томас уже и так всё правильно понял. Над головой раздался хрип, и мужчина готов поклясться, что почувствовал дыхание на своей шее.       Вздохнуть от колотящего сердце ужаса Хутеру не получилось даже когда чьи-то пальцы коснулись рубашки, начиная её быстро расстёгивать. В спешке когти несколько раз задели тёплую кожу, и у Томаса окончательно не осталось ни единого сомнения. И самое мучительное в этой пытке была та мысль, что ему придётся лишь покорно терпеть и дожидаться её конца. Холодок пробежался по голой коже живота, и в голове в очередной раз раздался беспокойный крик о помощи. Страшно, потому что Томас вообще не понимал, что у его мучителя в голове, если по среди ночи пробрался в комнату.       Хоть вурдалак и не умеет читать мысли, всё равно понял о чём думает Хутер. Выдавив из-под усов ещё одну улыбку, графу так и хотелось склониться над ухом человека с фразой: «Сам просить потом будешь». Когда последняя пуговица рубашки оказалась снята с петли, пальцы упыря спустились по коже вниз наткнувшись на ещё кровоточащую метку чуть выше паха. Эту семиконечную звезду совсем недавно ожидал увидеть на теле другого человека, но сейчас Орлок даже рад тому, что этого не произошло.