Золотое сердце

      Граф Орлок, сколько себя помня, всегда ненавидел людей. Что до смерти, что после. Что бедняков, что богачей. Впрочем, это чувство было взаимным, ведь даже при жизни славился среди народа как безжалостный. Видимо, ему было написано судьбой ещё с младенчества после смерти стать вампиром, и вечно бродить по земле в стремлении утолить жажду в крови других.       И нет, это появилось у него не от жестокого обращения, родители у него были прекрасные, даже, можно сказать позволяли ему больше нужного. Они всегда говорили, что те, кто ниже по статусу, не достойны даже облизать их барский сапог, поэтому закрывали глаза (если не поощряли) на проделки сына. И любовь к вкусу крови у Орлока возникла ещё при жизни графом, а покорная прислуга за пару звонких услужливо резала себе руки.       Вот только в скором будущем в ход пошли не только руки, но и горла с сердцами. В конечном итоге аппетиты графа стали настолько большими и заметными, что вонючие крысы, которые только и знали, как трястись в страхе перед взмахом пальца, взбунтовались и всадили в него пару вил. К счастью, легенды про чертей, любящих питаться кровью, оказались настоящей правдой, когда граф переродился вампиром и с удовольствием показал тем ободранцам свою злость. Покромсав большую часть наглецов, он оставил только тех, кто рвал голосовые связки в мольбах о помиловании и чьи головы склонялись достаточно низко к земле, чтобы потешить гордость вурдалака.       Относительно молодой вампир достаточно понял иерархию существ, поэтому очень быстро не только вознёсся над собратьями, но и прославился среди людей благодаря отточенным способностям к насилию и умению приструнить даже самого строптивого.       И хоть Орлок большую часть времени проводил в замке, всё равно иногда выбирался для совместных охот и разговоров. Беседы редко по-настоящему заинтересовывали своей темой, ведь он участвовал в них лишь для поддержания статуса и чтобы узнать последние новости. Но находились порой и те, кто делились такими бреднями, что у вампира порой не получалось скрыть улыбку с насмешкой на лице.       Он не имел ничего против к красивым сказочкам, но его весьма удивляло то, как некоторые вурдалаки чурались своей сущности. Да, их жизнь не сахар в мёде. Вот только истинный вампир не чурается своей сущности и дарованным самим пеклом способностям к вечной жизни. У настоящего вампира должен быть мерзкий облик, не даром ведь после превращения они теряют не только своё бьющееся сердце, но и красоту. Гниющая плоть, а иногда и отсутствие конечностей, довольно скверно. И в попытках вернуть потерянное некоторые начинают вдаваться о чуши про, как они называют, золотое сердце. Якобы у каждого вурдалака есть человек, с которым у него идеальная совместимость, и при кровопускании смертный не умирает. У золотого сердца идеальный вкус, цвет и запах, и, делясь своей человечностью с монстром, тот на одну ночь может стать человеком и выйти на солнечный свет.       Одним словом, - невероятная брехня и глупость, потому что Бог не настолько щедр, чтобы послать упырю, говоря буквально, его истинную пару. А если у графа всё-таки она и есть, то ей следует бежать как можно быстрее без оглядки. И всё потому, что Орлоку были чужды любые чувства, которые можно было назвать любовью.       В конечном итоге все убеждения стоили одного порезанного ножом пальца одного иностранного мужчины. Граф не желал верить в это, но мог поклясться всем злом в мире, что никогда его звериное чутьё не слышало такого сильного и восхитительного запаха. И тогда упырь еле сдержал себя, чтобы не броситься при первой же возможности на гостя. Клыки сами поползли из дёсен, и лишь достаточно длинные усы смогли не выдать настоящую сущность хозяина замка.       — Осторожно, — прохрипел голос графа, сильно стукнув кулаком по столу, желая как можно скорее закончить это пиршество с одним куском хлеба. Ничего, ночь ещё длинна, поэтому подождёт. Напуганный Томас сейчас трясется от страха, и Орлок словно слышит, как чужое сердце всё громче стучит за грудиной. — Вижу, путь был действительно утомляющий, и вам требуется отдых. Мои слуги подготовили комнату на этом этаже.       — Я очень б-благодарен. — Речь заплеталась от страха, и Хутер, похоже, всё сильнее начинал верить тем людям, кто предупреждал не лезть в логово того, кого и человеком назвать язык не повернётся. — Но я планировал закончить все формальности с документами как можно скорее и выехать обратно домой.       — Торопливость до добра не доводит. Эти бумажки никуда не убегут от нас, — настойчиво прокряхтел милорд и свистяще вдохнул лёгкими, которые внутри точно выглядели как изюм, высушенный долгими годами в этом сыром и неуютном месте. «В отличие от тебя» мысленно добавил он, сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос. Впрочем, дорогой гость точно не сможет куда-то подеваться без позволения графа.       Удаляясь из банкетного зала, Томас что-то кричал ему в спину, ближе прижимаясь к огню, словно тот мог его спасти от нежити. Всё же он не решился двинуться вслед за Орлоком туда, где царствовала кромешная темнота.       — Быстрее идите в комнату, ведь огонь не вечен, — пронёсся где-то издалека коридоров замка напутственный совет хозяина поместья, которое всё больше пугало бедного мужчину.       А стоили те деньги пути в эту дыру и знакомства с человеком, похожего на ходячий труп? Собственной безопасности и риска оставить свою молодую жену вдовой? Определённо нет, но Томас понял это слишком поздно, чтобы просто так развернуться и уйти восвояси. Когда последние угольки догорали, то мужчина полностью убедился ещё в том, что граф точно не заслуживает доверия.       Когда Хутер не смог разглядеть даже очертаний ближайших предметов, единственное, на что ему пришлось полагаться, так это на звуки. Сквозняки в таких старинных и чаще всего дырявых местах присутствовали постоянно, и, стоя возле потухшего камина, это хорошо чувствовалось. Обхватив себя руками, мужчина не знал как действовать дальше, но если останется тут и дальше стоять, то поутру слуги графа найдут его ледяное тело. Воспоминания об увиденном ранее облике хозяина замка лишь сильнее заставили дрожать Хутера. И он явно не осмелиться произнести ртом это имя. Стоит вообще пересекаться с ним лишь по работе и поскорее заканчивать оформление документов.       Где-то вдали коридоров послышался сухой кашель и хрип задыхающегося графа. Господин Кнок явно не шутил, когда говорил про «одной ногой в могиле». Видимо, Орлок готовиться ко сну, поэтому стоит подождать ещё немного и идти, чтобы точно не встретиться. Хотя Томас и понятия не имел, где же комната, про которую говорили совсем недавно. Разочаровавшись в мыслях о том, что ему не удастся выспаться после долгого путешествия, мужчина всё-таки решился ступить во тьму. И тут же замер, ведь услышал ещё один шаг в унисон со своим.       «Здесь кто-то есть,» — пронеслась тревожная мысль вместе с ощущением костлявых пальцев на своих плечах. Дернувшись в попытках вырваться, всё привело к тому, что хватка стала лишь жёстче, и мужчину бесцеремонно прижали к стене. Холодные сухие пальцы будто забирают не только тепло человеческого тела, но и желание бороться. Нервное, дыхание разносилось по простору банкетного зала, и Хутер даже не в силах выдавить из себя жалкого вскрика. Но вдруг резко всё меняется, и Томас кричит от боли: будто что-то вцепилось ему в ключицу. Это точно не могло быть животное, потому что хрип рядом с собой казался слишком знакомым. Наверное, сумасшествие заразно. Мужчина просто не мог поверить в ту логичную мысль, что клыками зверя в него вцепился ОН.       Не зная какому чуду, но Хутер нашёл в себе силы не только выбраться из захвата, но и сделать пару шагов во тьму. Столкнувшись со столом, первое, что нащупывает Томас, оказывается вилка, и, чувствуя присутствие позади, наугад бьёт в пустоту за спиной с надеждой на попадание. И хоть он и попал, сзади не послышалось звуков боли, а только ощущение чужого непонимания. Похоже, этим глупым поступком лишь заинтересовал нападающего. Чудом протиснувшись в дверной проём, мужчина понёсся по коридору куда угодно, лишь бы подальше от этого монстра. Через окна замка светила луна, но недостаточно сильно, чтобы Томас смог самостоятельно найти выход. Остановившись посреди коридора, чувствуя, как существо чуть ли не дышит в спину. Значит, убежать точно не получится. И с тем же сдаваться так просто не намерен. Проходить сквозь двери наверняка никому не под силу, даже чёрту, поэтому Хутер попытался открыть самую ближайшую дверь. Сзади спокойные шаги казались всё громче, будто хозяин понимал: жертва точно далеко не убежит.       Оставив позади бесчисленные попытки войти хоть в какую-то комнату, словно этот коридор был бесконечной петлёй в аду, Томаса всё-таки окинул бесстрастный взгляд Фортуны, и следующая дверь оказалась не заперта. Пулей влетев в помещение, где на столе горела единственная свеча, он сразу же подпёр стулом дверь, потому что тогдашние строители этой древней рухляди не предусмотрели замка. Ощутив маленькое чувство безопасности, в сердце Хутера вселилась надежда на то, что сможет выжить до утра. А с первыми петухами любым способом выберется из замка, даже если это будет означать потерю работы и больших денег.       Комнатка небольшая, но с широкой мягкой кроватью, которая так и манила к себе. Поддавшись искушению, Хутер всё-таки сел на неё и впервые за время пребывания в этом замке смог выдохнуть. Оглянувшись ещё раз, ничего интересного в этой комнате не увидел, кроме небольшого зеркала возле свечки. Когда отдышка исчезла и сердцебиение пришло в норму, то Томас рухнул на кровать, всё ещё не веря тому, что ему посчастливилось пережить за последние несколько часов. Чем согрешил, чтобы получить такое наказание?       Посмотрев в зеркало, там он встретился с бледным очертанием лица, которое до сих пор было напугано ранее увиденным. Протерев глаза в надежде на то, что от них удастся избавиться таким образом, мужчина вновь посмотрел в него. Но помимо лица позади него он увидел знакомое одеяние и хрип сверху. Дёрнувшись в сторону двери, понимая, что сейчас не один, стул стоял на том же месте. Не успев ничего сделать, как в тени от свечи когтистая ладонь взмахнула вверх и толкнула Томаса вперед. Чуть не завалившись вместе со столом, в помещении разнёсся звук битого зеркала и борьбы, которая для Хутера не сулила ничего хорошего. Он сейчас чувствовал себя шавкой, и существо явно не намеревалось пощадить, пиная по комнате и не давая развернуться.       — Нет… хватит, — взмолился Томас, вместе с этим ощутив, как его со всей силы толкают к полу и тяжёлое тело наваливается сверху. Сил почти не осталось, и от пронзившего шока сознание оставалось на одном чуде.       Не сумев сдержать горячих слёз, ведь сегодня его точно собираются убить, Томас молился, чтобы это произошло как можно быстрее. Одним резким движением когтей рубаха оказалась разорвана на две части, обнажая спину, покрытую множеством родинок. Нападающий крепко держит и следом вгрызается в кожу между лопаткой и позвоночником. Хутеру остаётся лишь беспомощно терпеть эту боль, слыша, как сверху монстр делает жадные глотки тёплой крови. Чувствуя скорейшее желание заснуть, он напоследок вздыхает с мыслями о любимой жене, которая не дождётся его с путешествия.       Клыки отпустили жертву только через минуту, когда Орлок полностью насытился вкусом. Сначала он хотел полностью осушить этого человека, но нa половине пути остановился. Чутьё подсказывало, что не сможет найти и близко такого похожего вкуса. И это очень странно, ведь всегда отдавал предпочтение женской крови. Во все времена граф даже и не задумывался о сохранении жизни жертве, чтобы вкусить её плоти повторно. Обычно либо выпивал полностью, либо оставлял умирать, если что-то не понравилось.       Сползая с Томаса в сторону, все мысли вылетели из головы, стоило лишь ему нависнуть над разбитым зеркалом. Удивлённо вдохнув, даже без хрипа, он сразу и не поверил, что в осколках видит собственное отражение. В одном углу тёмные густые волосы, а не клок чуба, в другом гладкая кожа без язв и следов разложения, в третьем губы, не высушенные сквозняками замка, и глаза обрели живую искорку. Испуганно схватившись за лицо, Орлок тут же отдернул руки и нервно засмеялся тому, что всегда отрицал, как небылицу для идиотов.       На одну ночь вернётся человеческий облик, кто выпьет крови своего золотого сердца. Вспомнив о рядом лежащем мужчине, граф прикоснулся к его волосам с легким поглаживанием. Долгое время он планировал как избавиться от Хутера и забрать Элен себе. Если бы ему раньше сказали, что у него есть золотое сердце, то вампир точно представил эту женщину. Но, видимо, её молитвы оказались слишком громкими, чтобы сверху услышали и отдали место Томасу. И стоит сказать, Элен невероятно повезло, ведь до неё ужасному злу уже не было никакого дела, потому что все мысли заполнило золотое сердце графа. Наверное, Хутеру никогда так не везло, как сейчас.       Полностью встав на ноги, Орлок чувствовал невероятную свежеть, словно никогда не лежал в могильном грунте или гнил многие десятилетия, постепенно утрачивая человеческий облик. Трупного запаха от тела словно и не было, лишь память об этом сохраняла одежда. Невероятно хорошо делать нормальные вдохи, а не задыхаться из-за ссохнувшихся лёгких. "Сейчас босиком пробежаться ранним утром по траве, покрытой росой," - такая мысль возникла в подсознании Орлока, как выстрел в голову. Переведя взгляд снова на Томаса, граф осознал всю глупость своего желания, ведь радостей жизни после становлением вампиром никто не в состоянии вернуть, даже золотое сердце.       Вспоминая, как насмехался над теми упырями, мечтавшими вернуть утраченное хотя бы на одну ночь, Орлок почувствовал себя полным идиотом, ведь ощутил небывалую радость, получив то же самое. И хоть следующие мысли были невероятно мерзкими для его гордости, но в душе колола благодарность Томасу, который получил от судьбы такой грандиозный пинок под зад в виде текущей золотой крови по жилам. Переступив через человека, граф вышел из комнаты в неизвестном направлении, закрывая за собой дверь. Будет очень прискорбно, если Хутер придёт в себя и сбежит, поэтому надолго его лучше не оставлять без присмотра до того времени, пока Орлок не придумает способ привязать его к себе. Конечно же, цепи - отличный и самый надёжный вариант, но это стоит приберечь на крайний случай. Он же не хочет, чтобы человеческая кровь испортилась раньше времени.