Хочешь стать казэкаге

***       Полгода странный срок.       Для одних пар он едва ли что значит. Для других оказывается достаточным, чтобы решить, что люди созданы друг для друга или, напротив, разойтись, как в море корабли. В случае же Пятого казэкаге и его преемника (ныне не только сына, но ещё и любовника) шесть месяцев хватило, чтобы новые отношения окончательно стали рутиной.       Хотя «рутина» не самое подходящее слово для укрепившейся изменённой связи. Гаара привык, что молодой человек — его партнёр во всём, в том числе и в постели, а Шинки — что уважаемый и почитаемый Отец ни за что не оттолкнёт его за «такую» любовь и позволит сделать с собой то, о чём раньше можно было только мечтать.       Что до Канкуро, наблюдающего за новой парой со стороны, то для него стало своеобразной игрой созерцать этих двоих, пытаюсь предугадать грядущие действия племянника и реакцию брата. Он даже мысленно делал ставки на ту или иную ситуацию и выдавал себе маленькие награды, если угадывал.       «Видеть счастливых людей, и правда, приятно», — рассуждал марионеточник, наблюдая за тем, как отец с сыном готовят ужин. — «Это заряжает особой, светлой энергией. Которой так не хватает нам — представителям одной из самых мрачных профессий».       Ученик давно простил ему выходку с раскрытием тайны и даже смог поблагодарить с поклоном (а не сквозь зубы), так что за столь приличный срок мужчина набрал на свой счёт очки потерянного доверия.       Впрочем, это означало далеко не то, что Канкуро будет избегать разговоров, неприятных сладкой песчаной парочке. Скорее, наоборот: теперь, когда повелитель сатецу окончательно успокоился и доволен своим текущим положением, пора поджечь новую взрывную печать и кинуть её в гущу событий. Посмотреть, что будет.       Исключительно из благих намерений, конечно.       — С Шинки у тебя всё пошло. — Продекламировал кукловод, когда они втроём устроились на не столь частый совместный просмотр вечерних новостей. — Это славно. Я рад. Очень. Правда. В этом не стоит сомневаться. — Он сделал паузу, посмотрев сначала на брата, затем на племянника. — Но я никак не выкину из головы этот вопрос. Если с Шинки всё понятно — ему кроме тебя никто не нужен. То, что насчёт тебя?       Гаара, в отличие от преемника, не сразу понял куда клонит брат.       — Что ты имеешь в виду?       — То и имею. Тебя устраивает, что приёмный сын твой любовник? — каге кивнул и советник продолжил: — И тебе не интересно попробовать с кем-нибудь ещё?       Только Канкуро мог задать подобный бестактный вопрос прямо в присутствии племянника. Шинки скривился, однако промолчал: реакция Отца его волновала куда больше смущения и дискомфорта от подобной прямоты. Тем более, это было не так критично, как случай с признанием, право слово.       — Зачем?       — В принципе, замечание справедливое, — согласился брат. Только отступать он пока не собирался. — Но это раньше ты не испытывал любви и желания к... кому бы то ни было. А сейчас всё иначе. Ты понимаешь все прелести интимной жизни. — Ещё одна театральная пауза, чтобы утяжелить атмосферу. — Так вот, я всё к тому, что: тебя не тянет... э... расширить свой опыт?       Молчание Пятого затягивалось удавкой на шее остальных мужчин. Обоих из любопытства, но самого младшего с точки зрения больше практической, чем праздной.       — Во-первых, разве подобные «расширения» не предательство партнёра? — скептическим тоном начал Песчаный.       — Если без согласия, — кивнул брат. — Но можно договориться, — косой взгляд, брошенный на племянника, не выражал восторга. — Опустим момент, какой Шинки эгоист (хотя, так-то имеет право после проделанной работы).       — Во-вторых, я не думал о подобном. — Песчаный сделал паузу, хмурясь. — Всё ещё не понимаю — зачем. И, раз на то пошло, с кем?       — Ну, кандидатов-то полно. Кандидаток. — Хитрая ухмылка марионеточника быстро обратилась кривой. — Хотя мы уже выяснили, что без предварительной связи и сильных чувств для тебя никакие отношения невозможны. Шинки, можно сказать, повезло стать твоим сыном и влюбиться в тебя... — он замолчал на середине фразы, озарённый идеей: — Наруто?       О произнесении этого имени Канкуро тут же пожалел: не нужно было смотреть в сторону молодого принца Суны, чтобы понять, какой ненавистный взгляд он сейчас кинул в «любимого дядю».       «Но кто кроме меня?» — мысленно утешил себя кукловод, неотрывно следя за братом. Хотя ему стоило бы заодно приготовиться к очередной волне недовольства со стороны ученика.       Гаара медленно выдохнул и, скрестив руки на груди, произнёс:       — Наруто особенный и близкий для меня человек. Но нет, это не тот тип отношений, которых я когда-либо хотел бы с ним. — Глубокая задумчивость на лице казэкаге, по правде говоря, очень не нравилась его преемнику. — Он мой первый друг. Наша дружба не нуждается в подобном сближении. Ты бы ещё Шукаку предложил.       — Шукаку не в счёт — он биджу. А Шинки твой сын, — безжалостно напомнил советник. — Или вы с Наруто недостаточно близки?       — Это не то. — Против обыкновения, Гаара почувствовал, что начинает злиться. — Почему ты допрашиваешь меня? Я уже ответил нет.       — Я тоже хочу знать ответ на этот вопрос, Отец.       Голос сына звучал тихо и спокойно. Но в нём слишком откровенно звенели обида, боль и злость.       Пятый прекрасно знал, как Шинки недолюбливает Седьмого хокаге именно из-за тёплых отношений с ним. И сейчас Гаара куда лучше понимал причины холода и ревности со стороны преемника.       «Вероятно, Шинки воспринимает Наруто, как единственного соперника. Даже с Шикадаем они едва ли конфликтуют, не говоря о Канкуро и Темари — хотя с ними я тоже близок. С Шукаку отдельная история — это мы уже проходили. Но лучший ли сейчас момент разбираться в этом?» — думал каге. — «Я не уверен, что ответ, который найду в глубине себя, устроит нас обоих».       — Он может тебе не понравиться, — сделал слабую попытку свернуть тему Песчаный. Это отступление ему самому казалось позорным.       — Лучше сразу. — Отрезал сын. И ехидно добавил: — Раз Дядя поднял тему.       — Ну, огребу на разок больше, — философски заметил со своего места старший, мысленно прикидывая, сколько доверия племянника он потерял в этот раз. — Не в первой.       — Иногда мне кажется, что вы хотите умереть от моей руки, Дядя.       — Испытания на прочность важны, сам понимаешь, — не сдал позиции кукловод. — Вот смотри, каким ты вырос — кремень! — Но, всё же добавил: — И ты же знаешь, что я не со зла.       — Знаю, — с обречённым вздохом согласился племянник. — И исправлять вас бесполезно.       — Именно!       — Но безнаказанным это не останется, — оставил последнее слово за собой повелитель сатецу.       Канкуро грустно пожал плечами и посмотрел на брата: их словесная перепалка каге не помешала — наоборот, дала достаточно времени поразмыслить над заданным вопросом.       Терпения советника хватило на полторы минуты:       — Так что? — подначил он младшего.       — Наруто как солнце. — Медленно произнёс Гаара, выныривая из размышлений. — Греет, даже обжигает. Дотягивается до самого потаённого угла чужой души своей несгибаемой волей и оптимизмом. Мне нравится в нём это. — Он кивнул своим мыслям. — Я восхищаюсь им. Мне нравится, когда мы вместе. И по работе, и когда проводим время с семьями. Но Наруто, пусть мой близкий друг, всегда казался мне далёким. Почти недостижимым в своём умении спасать и изменять людей. — Он снова смолк, размышляя над своими чувствами глубже. — Возможно, если бы я понял любовь раньше, то Наруто бы стал первым, в кого я влюбился бы. — Склонил голову набок, что-то вспоминая. — Наверное, в своём роде, я даже был в него когда-то влюблён. Хотя и без плотских желаний. — Мужчина посмотрел сначала на брата, затем на сына. — Но вы спрашиваете про мои нынешние чувства. И сейчас я точно уверен, что мой ответ — нет. Я не хотел бы попробовать ни любви, ни секса с Наруто, потому что тем, кто меня этому научил, был Шинки. Дело не в том, что у Наруто семья и он мой друг. Каким бы замечательным Наруто ни был, ему не сравниться с Шинки. Он не сможет быть со мной таким же нежным, внимательным, заботливым. Так много проводить времени рядом (мы оба каге, да ещё и из разных деревень). Так хорошо понимать моё состояние и желания. Он плохо знает меня таким, каким знаете хотя бы вы оба. — Он мягко улыбнулся преемнику. — А, получивший твою любовь сверх того, что нам не так и много пришлось менять между нами, я не хочу этого лишиться, Шинки.— Затем повернулся к советнику. — Мне нравится быть любимым сыном. Как бы абсурдно это не звучало. И никто другой мне не нужен.       — Исчерпывающе, — задержав воздух, выдал телохранитель. — Уверен, ты доволен таким ответом, а, племянник?       Младший сузил глаза, смотря на мужчину, но в ответе его опередил Отец:       — И да, сын мой, — Гаара продолжал улыбаться. Хотя температура его эмоции резко упала. — Канкуро очень не хотел появляться на следующем собрании у даймё. Возьми его с собой вместо меня.       Преемнику понадобились считанные секунды, чтобы осознать всё коварство предложения.       — С удовольствием, — в ответ хмыкнул он.       — Что? Зачем мне тащиться на эту скучнейшую встречу с жирными мужиками и толпой выпивки… — поток возмущения оборвался восхищённым вздохом: — Это что, месть?       — Она самая, — невозмутимо подтвердил брат.       — Чему ты его учишь! — обиженно повернулся к племяннику кукловод.       — А идея не моя, Дядя. Вы сами напросились.       — Вот напьюсь, будешь меня на себе таскать.       — Не напьётесь. — Твёрдо возразил ученик.       — Не напьюсь. — Грустно согласился учитель.       Решение отправить сына с братом с визитом к даймё имело под собой далеко не только идею осуществления мести. Куда важнее было развитие преемником важнейшего навыка взаимодействия с политиками без его (Отца и нынешнего каге) поддержки.       «Шинки почти двадцать, он молод, умён и полон сил. А также обладает опытом тяжёлых битв и пониманием как внутренней, так и внешней политики. Он — надёжная и ожидаемая кандидатура мне на смену», — рассуждал мужчина, готовясь к собственной полуделовой встрече, которая проходила в отсутствии привычных сопровождающих. — «В его возрасте я уже пять лет, как был каге — как раз достиг баланса в управлении, а Наруто и Хината ждали рождения Боруто…»       Гаара мысленно одёрнул себя от сравнения: пусть он тогда действительно хотел получить титул (чтобы исправить некогда совершённые ошибки и злодеяния), стать во главе Суны ему позволили ради контроля над биджу, а не исполнения странного желания ребёнка, которого боялась вся деревня. Шинки сейчас находится совсем в иной ситуации: он с детства в относительно спокойном ритме обучался искусству управления и в официальной бирюзовой рясе с белой накидкой его действительно многие ждут. Да, как сына каге, Песчаного тоже пичкали знаниями чуть ли ни с младенчества — но в тот период это его волновало мало (бороться за то, чтобы не сойти с ума, и убивать окружающих было куда как… интереснее), тогда как его собственный воспитанник изначально относился к титулу Шестого, как важной цели своей жизни.       Смену правителя в Сунагакуре предвкушали — но отнюдь не потому, что Гаара «засиделся» или стал «недостаточно хорош» (хотя, чего скрывать, люди и с такими мнениями существовали), а в силу наличия прекрасного кандидата.       Шинки умел руководить, принимать трезвые и взвешенные решения, он с десяти лет находился рядом с Отцом и наблюдал, как и почему какие дела делаются. Его понимание и вовлечённость в подноготный мир шиноби были на таком уровне, которым, пожалуй, не мог похвастаться ни один из предыдущих каге (разве что Второй, Шамон, который, прежде чем занять пост, был помощником Первого). Но, всё же, по мнению Гаары он был ещё слишком молод.       «Хотя, разве это не обычные опасения отца за своего сына?» — меж почти светских бесед размышлял Пятый. — «Шинки сильный и умный. Ему я доверяю едва ли не больше, чем себе. И последние три года, несмотря на свои душевные муки, он часто предлагал идеи по разрешению сложных ситуаций и нововведения, которые уже сейчас работают. Что это, как не показатель того, что он готов взять на себя большую ответственность и вытянет её? Ибо из колеи, особенно с нашей с братом поддержкой, выбить его будет крайне сложно», — мужчина вежливо улыбнулся феодалу Роко, заприметившему Песчаного в стороне от основного собрания. — «Я ведь уверен в нём, так что мешает отдать уже пост?»       — Выглядите посвежевшим, господин казэкаге! — давний заказчик с приветственным поклоном остановился рядом с Песчаным. — Откроете секрет?       — Признаюсь, не замечал за собой особой энергичности, господин Роко, — кивнул Гаара. — Поэтому, боюсь, не знаю ответа на ваш вопрос.       — Бросьте, — феодал покровительственно рассмеялся. Он был старше Песчаного лет на пятнадцать, но всегда относился к правителю Суны с уважением и некой почти родительской опекой. Их, пусть и официальные, отношения смело можно назвать хорошими. — Я знаю, вы не любите пить, но ваши щёки так и горят румянцем. Думаете о чём-то приятном?       — Возможно, — несколько смутился каге. Он чувствовал, что разговор резко свернул в слишком личное русло: видимо, мужчина, в отличие от него, уже успел вкусить местного вина для настроения.       — Ох, должно быть, это любовь! — с хитрым прищуром Роко подхватил с подноса мимо проходящего официанта бокал игристого напитка и чинно отхлебнул из него. — Она творит чудеса независимо от возраста!       — Что вы, какая любовь у меня. Сплошная работа, — временами Гаара искренне поражался способности оных политиков угадывать мотивы и причины состояния окружающих. Он сам, например, за столько лет так и не научился распутывать клубки тонких чувств у собеседника. Но, хотя бы, не растерял навыка делать непонимающий вид при разговорах о подобных материях. — Только в семье счастье с покоем и нахожу.       — Военная тайна, да? Понимаю-понимаю, — улыбка феодала стала шире. Желание собеседника развивать тему пропорционально уменьшилось.       «А мужик в корень зрит», — раздалось замечание Шукаку. — «Так и скажи ему, что у тебя есть Шинки. Не отстанет ведь».       «Здравствуй, друг», — на внезапный сеанс связи от биджу человек даже глазом не моргнул — выдержка спасла, несмотря на категорически неприятный момент. Благо, Роко пустился в пространные размышления о любви, так что можно было остаться не месте, ведя одновременно две беседы. — «Наши с Шинки такие отношения совсем не то, что следует знать широкой публике».       «Почему?»       «Нас не поймут», — мужчина внутренне поёжился. От того, куда свернул и этот разговор, ему становилось всё более некомфортно. Но деваться было некуда, учитывая, что голос однохвостого звучал буквально в голове. — «Отец и приёмный сын не должны быть вместе».       «Почему не должны? Вы же любите друг друга? Какое вам дело до остальных?» — вопросы один за другим попадали в самые уязвимые места, окончательно выбивая Пятого из колеи.       «Да, ты прав, у нас всё взаимно», — через паузу нашёлся Песчаный. — «Но мир так устроен, что подобная ситуация вызовет слишком негативную реакцию. Мы уже думали об этом — людское общество полно условностей, которые приходится соблюдать».       «Ты же казэкаге», — буркнул ичиби, недовольный упрямством собеседника. Быть особо упёртым дозволялось только величественному ему. — «Что тебе мешает принять какой-нибудь… закон на эту тему?»       «Моральные нормы?» — Гааре самому не понравилось, с каким сомнением прозвучало возражение. Роко, по счастью, увидел какого-то другого своего знакомого и весело откланялся, оставив каге в одиночестве. — «Да и ради единственного случая пытаться изменить всю систему… я не так вижу итог своей многолетней работы».       «Ты сам себе палки в колёса вставляешь, Гаара».       Бывший джинчурики ответил не сразу.       В словах Шукаку была доля истины: никто не имеет ни малейшего права запрещать кому-либо любить кого-угодно… если это взаимно. Ни осуждать, ни подвергать критике, ни как-либо мешать, если в отношениях не замешана опасная для жизни агрессия или абьюз: лезть другому «в трусы» — плохой тон. Однако, в то же время, если любовная связь, мало-мальски выбивающаяся из повсеместно принятых норм, становится достоянием общественности, начинается свистопляска с гонениями, грязными обсуждениями и прочим уничижением репутации. При том от людей, у которых в шкафах спрятаны скелеты куда безобразнее тех, которые они осуждают.       Верно было и то, что, принявшие любовь друг друга, сын с приёмным отцом вполне могли открыться, тем более, что у них нет кровной связи, а об их тёплой привязанности друг к другу известно всей Суне. Да и на законодательном уровне, схожие отношения, действительно, можно было бы отрегулировать, несмотря на то, что это было бы очевидным использованием служебного положения. Но зачем? К чему им обоим дополнительная нервотрёпка и косые взгляды людей, которые не имеют ни малейшего представления, что происходит между каге и его преемником? Они, положа руку на сердце, в семье-то не до конца уверены, что говорить о посторонних?       «Это повредит Шинки и его будущему», — спокойно резюмировал бывший джинчурки, наконец успокоившись. — «Достаточно тех, кто знает о наших отношениях сейчас. И того, что мы счастливы».       «Тогда почему тебя так заботит то, что подумают остальные?» — Шукаку мастерски бил не в бровь, а в глаз. Тут никакой Абсолютной защиты недостаточно было среагировать. — «Не хочешь рассказывать — так и скажи. А то как сопливая личинка на месте носом шмыгаешь».       Песчаный даже придумать не успел, что на это возразить, как ичиби продолжил:       «Люди смертны, а тратят отведённое время жизни на сложности, которые сами себе придумывают. Прожигают время, отказывают себе в том, чего хотят от жизни больше всего, будто их срок жизни так же безграничен, как у биджу. Вам скоро умирать, идиоты. Вспоминайте об этом иногда».       «Да… ты прав. Во всём прав, Шукаку», — после этого откровения с плеч Гаары будто свалился камень, который до сих пор не трогался с места, несмотря на все приложенные усилия. — «Спасибо тебе за эти слова».       «Конечно, я прав, балбес», — Шукаку высокомерно, но с теплотой, уловимой лишь его другом, рассмеялся. — «Обращайся к моей мудрости чаще, неразумный смертный!»       «Буду».       Все два дня до возвращения Шинки из поездки Гаара провёл в необычном для него душевном подъёме — дела спорились, а каждый мало-мальски знакомый человек отмечал светлую ауру каге. А, когда сын объявился на пороге, сам обнял и поцеловал парня в губы — этого мужчине хотелось с того самого вечера, как он поговорил с однохвостым.       Получив такой страстный приём, молодой шиноби с секунду смотрел на любимого в приятном недоумении, а потом произнёс:       — Что такого вам наговорил Шукаку-сама, Отец?       — С чего ты решил, что именно он? — рассмеялся в ответ Песчаный почти не удивлённый тем, насколько преемник точно попал со своей догадкой.       — Потому что два дня назад в моей голове внезапно прозвучало: «Раз уж вы вместе, будьте счастливы, долбаёбы!» И всё, тишина.       Если Гаара в состоянии поболтать с ичиби по собственному желанию, то есть их связь двусторонняя, то Шинки такой привилегией биджу не наделил. И приёмный сын бывшего джинчурики мог поговорить с Шукаку только в случае, если тот сам ворвётся в его сознание.       — А ты мне не веришь, когда я говорю, что он по-своему заботливый, — Пятый улыбался, помогая сыну снять походную накидку.       — Не то, чтобы не верю, — нахмурился тот. — Его «забота» слишком хорошо замаскирована язвительностью и тысячей подколок. — После умывания, когда они зашли на кухню, парень снова внимательно посмотрел на возлюбленного, привлекая его внимание своим молчанием. — О чём вы говорили?       — О нас с тобой, — предложив сыну сесть, чтобы начать обеденную трапезу, Гаара стал пересказывать события приёма. — Удивительно, как часто мы забываем, насколько скоротечна жизнь. И что не стоит тратить её понапрасну. — Закончил он как раз к моменту, как Шинки встал, собираясь вымыть посуду.       — И правда… — во время рассказа Отца повелитель сатецу выглядел задумчиво. Но «по-хорошему задумчиво», как сказал бы Канкуро. Мужчине нравилась и фраза и состояние избранника. — Порой всё, что нужно — это взгляд со стороны.       — Звучит, как одобрение, — улыбнулся Пятый.       — Сомневаюсь, что это улучшит наши с Шукаку-сама отношения, — хмыкнул парень. — Но да, я рад, что эти слова тебе сказал именно он. — Закончив с уборкой, Шинки вытер руки и повернулся к любимому: — Я ужасно соскучился по тебе. Как на счёт свидания?       — Глупо было рассчитывать, что ты устанешь с дороги, — покачал головой Гаара. — Кино?       Приблизившись, преемник нежно поцеловал каге и прошептал:       — Идеально.