Хочешь стать казэкаге

      Два года с признания Шинки (точнее бесцеремонной сдачи его с потрохами Дядей именно тому человеку, которому знать о чувствах не стоило) пролетели незаметно.       Гааре пришлось по вкусу новое амплуа, что уж говорить о его приёмном сыне… и ныне любовнике. Их отношения, со стороны здорового человека, должно быть, выглядящие дикостью и несуразицей, привнесли в тяжёлую жизнь шиноби островок спокойствия, умиротворения и тепла — то, что, будем честны, далеко не каждому гражданскому доступно.       Шинки, получивший разрешение на то любимого, вволю разошёлся и осуществил многое из того, о чём раньше смел только мечтать. Но если Пятый когда-либо начинал думать, что «вот сейчас-то он успокоится и не станет предлагать очередную безумную идею», как повелитель сатецу немедленно выкидывал новый умопомрачительный план действий на выходные. В такие моменты Гаара всерьёз полагал, что фантазия его (столь неожиданного) избранника безгранична. И был недалёк от истины. Впрочем, происходили «удивительные приключения» не так и часто: примерно раз в месяц-два, ибо на более частые осуществления задумок просто не было времени. В этом, в целом, и заключался главный секрет продолжающихся во времени «горячих свиданий» (фантазия Шинки-таки была конечной).       Приятным (пусть и логически ожидаемым) дополнением в их жизни стало то, что, воодушевлённый взаимной любовью, преемник казэкаге распространял энергичность на все сферы своей деятельности: больше предлагал, инициировал, легче переносил редкие неудачи.       Шинки привлекал всё больше внимания окружающих и его Отец, сначала ненамеренно, а затем и осознанно, всё дальше отступал в тень, позволяя жителям деревни чаще упоминать сына, чем себя.       С того самого разговора с Шукаку, в котором биджу напомнил о скоротечности времени для смертных, мужчина принял решение, что пришло время оставить свой пост, передав его Шинки. Да только лишь на словах всё легко — на деле же предстояло доделать тысячу и одну мелочь, прежде чем точно, без сомнений и оговорок отдать рясу каге в сильные (и такие нежные, когда они одни) руки молодого шиноби.       Как рассчитал Песчаный, на всё про всё у него должно было уйти чуть больше года — и, несмотря на несколько непредвиденных обстоятельств (с которыми семья каге справилась почти без потерь), к назначенной дате он как раз должен был завершить оставшиеся приготовления.       Днём смены правителя Гаара (пока в тайне ото всех, особенно от парня) выбрал первое марта: календарное начало весны, что символизирует рассвет жизни, свежесть и бурный рост. В пустыне едва ли ощущается смена сезонов, но именно этот период идеален для такого перспективного Шестого, как приёмный сын нынешнего правителя.       Этот год Пятый обозначил для себя ещё и потому, что 19 января Шинки исполнится двадцать один — он достигнет совершеннолетия.       Настоящий день рождения сына был мужчине, увы, неизвестен: в своё время мальчик то ли правда забыл его, то ли решил отказаться (как и от прошлой жизни), потому во время усыновления решением семейного совета был назначен новый день рождения для Шинки — им стала та же дата, когда появился на свет сам Гаара. Тогда у каге были сомнения на этот счёт — ведь у дня была и мрачная сторона (годовщина смерти матери), однако Темари с Канкуро сами настояли на выборе. Вероятно, им хотелось привнести в дату больше счастливых воспоминаний, тем самым затмив печальные.       Тем не менее, сам день рождения они отмечали весьма скромно, часто работая и лишь вечером собираясь втроём за праздничным столом. Темари с семьёй выбиралась редко, но мужчины не обижались: с их родословной сложно было не быть в делах.       Так и официальное совершеннолетие Шинки пришлось на насыщенный будний день. Канкуро был по-особенному загружен ввиду предстоящих полевых тренировок для чунинов, так что за завтраком мужчины перекинулись лишь парой слов. После чего старший суновец удалился, оставив охрану Пятого на племянника. Младший не возражал — провести день (пусть рабочий) с любимым для него представлялось лучшим подарком по случаю скромного юбилея.       На обед было запланировано важное совещание, и, пусть ещё находясь дома, за столько лет привыкший к церемониям, Гаара решил переодеться в одежды каге.       Он только закончил натягивать сине-зелёную рясу, когда в дверь рабочего кабинета постучали.       — Отец? — Шинки приоткрыл дверь и просунул голову в проём. — Меня просили передать… — Он замолчал, остановив взгляд на стане мужчины.       — Что? — любезно подсказал Пятый, одёргивая собравшуюся в районе талии ткань.       — Да так… — парень зашёл в кабинет и закрыл дверь, подперев её спиной. — Ничего особо важного. — Всё это время он настолько пристально смотрел на мужчину, что тот был вынужден прервать своё занятие, так и не взяв в руки верхнюю накидку.       — Ничего? — на всякий случай переспросил казэкаге. Он уже догадывался, что последует за таким поведением: подобный взгляд у его преемника бывал только в одном типе ситуаций.       — М, — Шинки не глядя повернул дверной замок и быстро сократил расстояние. — Гаара.       — Да? — Песчаный по-прежнему сохранял спокойствие и надежду на то, что его мальчик не станет делать это прямо здесь и сейчас — по многим причинам. Но интуитивно отступил ближе к столу. — «Он же у меня умный и дисциплинированный… да?» — Даже думая так, он взволнованно вздохнул, когда парень коснулся рясы.       — Мне всегда было интересно, — уцепившись пальцами за ткань чуть выше коленей, кукловод потянул её на себя, приподнимая подол. — А под ней что-нибудь есть?       — Трусы? — сбитый с толку направлением диалога, спросил каге.       — Трусы… — выражение лица преемника сменилось с заинтересованного на разочарованное.       — А что ещё может быть?       — Ничего, — отпустив одежду, парень со вздохом провёл по рукам мужчины, расправляя складки. — Я думал, там нет ничего.       — Шинки, — Пятый медленно выдохнул, возвращая себе контроль и радуясь факту, что носит нижнее бельё. — «Готов спорить, в противном случае было бы не до дисциплины». — Ты…       Он снова затаил дыхание, почувствовав опасную близость сына.       — Это же отправится в стирку после собрания?       — Да.       Парень чуть навалился на него, вынуждая прижаться к столу, едва ощутимо коснувшись носом щеки старшего.       — Можешь не переодеваться?       — Зачем? — ответ на этот вопрос, Гаара, впрочем, уже знал.       Даже Шукаку бы догадался, подслушивай их сейчас.       — Знаю, что ты её не любишь, — повелитель сатецу отклонился и, извернувшись, нацепил на плечи Отца белую накидку. — И, я подумал: может, стоить добавить приятных воспоминаний? Чтобы она нравилась тебе чуть больше.       Очередное безбашенное предложение, не лишенное присущего Шинки шарма. Гааре не хватило духу сразу отказать. Да и день не располагал.       — Это не те воспоминания, которые стоит связывать с одеждой каге.       — Почему? — сын склонился ещё ближе, но по-прежнему не переходил ту грань, за которой бы последовало неминуемое и немедленное раздевание.       — Ты сам знаешь ответ. — Попытка вывернуться из полуобъятий успешно провалилась.       — Мой вариант лучше. Тебе понравится. — Он слегка отстранился, чтобы окинуть одеяние мужчины оценивающим взглядом. — Хотя, вероятно, будет неудобно.       — Я не так её не люблю, — растерянно возразил Гаара, пытаясь уцепиться за последний шанс отвертеться от вспыхнувшего желания сына. — В ряде ситуаций она меня… спасала.       — Тогда — тем более, — легко чмокнув любимого в губы, Шинки целомудренно отступил на безопасное расстояние. Но его приятное лицо сохранило то сосредоточенно-ожидающее выражение, которому каге всегда было так сложно сопротивляться. — Тебе понравится.       — Только после работы, — обречённо согласился мужчина, вдевая рукава в накидку.       — Безусловно, — удовлетворённо улыбнувшись, преемник открыл замок. — Дядя просил передать, что задержится, но успеет вернуться до собрания.       — Хорошо, — со вздохом ответил Пятый скрывшемуся за дверью сыну. Рассеянно поправил складки ткани, повернулся к зеркалу, встроенному в шкаф. — «Наверняка он давно хотел выкинуть что-то подобное.       Каждый раз думал об этом, когда видел меня в этой одежде».       Ряса казэкаге не зря носила своё название: она представляла собой максимально простой и прямой покрой, полностью скрывающий очертания фигуры, оставляя напоказ лишь голову и кисти рук. Вершина аскетично-официального образа главы деревни шиноби. Непритязательный и скрытный образ.       «Впрочем, возбуждает Шинки мой вид скорее не с эстетической точки зрения», — взяв широкополую шляпу с бело подбивкой, Песчаный направился к выходу — забрать документы из гостиной. — «В этой одежде куда больше символизма, чем красоты».       Мужчина сбавил шаг в коридоре, почти дойдя до нужной комнаты. Со стороны входа доносился голос принца Суны, беседующего с кем-то из сопровождения.       «Он хочет символически получить титул? Нет», — формулировка была слишком неточна, Гаара чувствовал это. Конечно, пост интересовал Шинки — и давно, не зря с шестнадцати напоминал о преемственности и особенно часто последние месяцы — но желание секса именно в робе не могло быть поверхностным. — «Это как взятие последней крепости? Рубеж завоевания, после которого не останется ничего, где Шинки не оставил бы свой след?» — сделав ещё пару предположений по дороге в резиденцию, Песчаный решил, что проще будет спросить у сына лично.— «Он уже не уходит от ответа, как раньше».       Откровенность и открытость, которая не каждой паре доступна: за сорок лет своей жизни Пятый не раз успел убедиться, что любовь далеко не единственное, что скрепляет партнёров вместе. Для счастья в семье нужны и терпение, и умение закрывать глаза. И даже собственные секреты. Многое значила и бытовая совместимость — а именно этот момент в их необычной паре был отлажен куда раньше перехода отношений на новую ступень. Сам Гаара делал многое по привычке, просто следовал давно заданным в доме правилам, а вот Шинки умел создавать комфорт.       «Он получает удовольствие от того, что партнёр счастлив — это одна из главных причин, почему я почти всегда соглашаюсь на его авантюры. Искренняя забота о любимом человеке не может не подкупать, а Шинки — идеальный пример сочетания ума и привязанности», — мужчина мысленно покачал головой, вспоминая разговор в кабинете. — «Но, всё же… в рясе….». — Он кивнул сыну, открывшему перед ним дверь в залу заседаний. — «Впрочем, сегодня особенный день».       Иногда Гаара задумывался, как бы родители восприняли его связь с приёмным сыном? Хотя, вероятно, будь они живы, ситуация бы сложилась иначе, но… Матушка в его представлении (и со слов тех, кто знал её при жизни) была той, кто ни за что бы не осудил сына за выбор партнёра — главное, чтобы её ребёнок был счастлив, а в остальном она только за. Образ Каруры в сердце Пятого неизменно связывался с защитой и поддержкой — что было неудивительно, ведь её воля в Абсолютной защите помогла им с отцом понять друг друга на войне и до сих пор оберегает уже не мальчика, а взрослого мужчину. Его мать — воплощение самой чистой любви. Даже не зная её, Песчаный не мог представить себе эту женщину в отрицании пусть такого непростого, но выбора.       А вот Раса… Пусть Пятому удалось не только понять но и простить действия Четвёртого, которые искалечили детство его собственным детям; пусть он нередко обращался к политике предшественника, пытаясь улучшить свою бытность, как главы деревни; в плане именно чувств человеческих Гаара Расу, пожалуй… отвергал. Мужчина видел в отце политика, военного, учёного, но не родителя — хотя свою жену Раса точно любил, да и детям, несмотря ни на что, дал очень и очень многое. Но он не был отцом, с которого можно было бы брать пример. Напротив, вспоминая действия Расы, его младший ребёнок старательно действовал ровно наоборот. И нынешние отношения Гаары с Шинки — приёмного отца с приёмным сыном — иронично теплы, крепки и взаимны.       Задумываясь над столь абстрактной ситуацией, мужчине казалось, что отец его бы, пусть молча, но осудил — ведь Песчаный пошёл на поводу у чувств, к тому же, создавая неблагоприятное будущее для собственного преемника… Но, в то же время, сейчас Гаара был уверен, что смог бы пропустить это мимо себя: он уже твёрдо решил, что для него важно и не собирался от этого решения отступать. Хотя, кто знает, как бы сложилось на самом деле — даже простив, Пятый не уверен, что до конца понимает, каким человеком Раса был на самом деле.       «В рясе, так в рясе», — усмехнувшись перипетиям собственных размышлений, каге покинул закончившееся собрание. Рабочий день сегодня пусть и был короче, но не менее насыщенным, чем обычный. Шинки чинно-благородно следовал рядом, выполняя обязанности как телохранителя, так и преемника, а вот Канкуро опять исчез из поля зрения, предварительно заявив, что «будет поздно». «На праздничный ужин успеет», — заключил Гаара, пожимая руку одному из чиновников после короткого информативного разговора. Мужчина выглядел смущённо-радостным: Пятый в одеяниях казэкаге зрелище редкое, хотя и не исключительное.       Был в отношениях с Шинки ещё один момент, который Песчаный воспринимал как развитие своей личности: ему с первых же дней было любопытно, как сын видит и хочет развивать их интимную связь. И, чем дальше они заходили, чем ближе становились, тем надёжнее интерес Гаары превращался в предвкушение.       Как и сейчас: пусть идея преемника по-прежнему казалась Пятому достаточно безумной, он действительно ждал, когда парень перейдёт к активным действиям и даже пытался их предугадать. Иногда у каге это даже получалось, и в такие моменты Шинки испытывал особый восторг от взаимности партнёра. Что, в свою очередь, вызывало у молодого шиноби ещё больший прилив любви, нежности и страсти.       «Впрочем, в этот раз подсказка к моим действиям слишком очевидна», — по возвращению домой Гаара сразу направился в рабочий кабинет, оставив сына разбираться с сопровождением.       Подготовка заняла не больше пятнадцати минут и, пусть Песчаный был уверен, что настроился, всё же вздрогнул, когда раздался вежливый стук в дверь. Убедившись, что встал на то же место, где был с утра, он произнёс:       — Войдите.       Преемник зашёл иначе, чем накануне — широко открыв дверь и не торопясь переступив через порог — но планов мужчины это не меняло. Дождавшись, пока парень закроет дверь и направится к нему, каге жестом остановил партнёра на расстоянии метра от себя.       Шинки удивлённо выгнул бровь, но подчинился — ему было крайне любопытно, что возлюбленный успел придумать на такую дерзкую просьбу, как секс в выходной робе. Присмотревшись к лицу Песчаного, сын заметил лёгкий румянец — и это его ещё больше возбудило.       Прочистив горло, Гаара чуть отступил, тем самым упёршись в рабочий стол, непривычно чистый от бумаг и письменных принадлежностей.       Принц Суны про себя отметил, что ситуация очень уж напоминала дневную. И, когда мужчина произнёс «не хочешь повторить свой вопрос?», при этом почти робким движением подсобрав ткань рясы чуть выше колена, парень мгновенно догадался, что тот имеет в виду:       — Мне всегда было интересно, — Шинки с трудом устоял на месте, понимая, что сейчас получит тот самый ответ, на который рассчитывал изначально: — А под ней что-нибудь есть?       — Ничего, — произнёс Гаара на выдохе, едва слышно.       Но сыну этого хватило.       В два быстрых шага сократив расстояние между ними, повелитель сатецу сгрёб каге в жаркие объятья и глубоко поцеловал.       — Ты меня балуешь, — он рывком усадил мужчину на стол, бесцеремонно скользнув руками по бокам, прямо до полы.       — С днём рождения, — Пятый покраснел ещё больше — то ли от смущения, то ли от того, что возбудился сам. — Пользуйся моментом.       — Не сомневайся, воспользуюсь, — Шинки опустился ниже и, после нарочито медленного поднятия ткани, поцеловал оголившееся колено любимого. — Как ты хочешь? В честь праздника.       — Это была твоя идея, — Гааре было жарко: он полагал, что проблема, скорее всего, в слишком плотной ткани робы… но во время собраний и прогулок по Суне такого рода дискомфорт ему раньше испытывать не приходилось. Благо, стояк в ней хотя бы не натирал. — Так что исполняй задуманное.       — Хорошо, — парень замешкался на несколько секунд, что-то ища взглядом. Затем выполнил характерное для использования нитей чакры движение руки и улыбнулся: — Начнём.       — Спасибо, — рассмеялся в ответ мужчина: когда сын мягко опрокинул его на стол, он почувствовал под спиной подушку с гостевого дивана. — Я уже говорил, как мне нравится твоя забота?       — Только она? — Шинки опустился на колени и снова поцеловал ногу любимого.       — Не только.       — А можно мне. Услышать. Чуть больше. Подробностей. На этот счёт? — каждая пауза сопровождалась нежным прикосновением губ парня к телу мужчины и постепенным поднятием подола к талии.       С таким раздеванием Гаара ещё не сталкивался — обычно всё начиналось с верхней части одежды — а потому не сразу нашёлся с ответом.       Пока Пятый взял паузу на раздумья, любовник задрал ткань рясы достаточно, чтобы увидеть приподнявшийся член партнёра. Коварная улыбка превратила молодого шиноби в чрезвычайно довольного кота: в последнее время его каге быстро возбуждала прелюдия, но принц Суны ещё не успел привыкнуть к этому греющему эго факту.       — Ты слишком хорошо знаешь, как сделать так, чтобы мне было прия-ятно, — мужчина нервно сглотнул, когда почувствовал, как язык партнёра скользнул по его стволу. Не от неожиданности, а от того, что уже знал, что за этим последует: несколько минут томительного наслаждения. И далеко не факт, что Шинки позволит ему кончить вот так сразу.       «Точно нет — даже раздевать меня до конца не собирается», — он громко вдохнул, когда парень оттянул плоть, чтобы лизнуть головку. — «Вот тебе и секс в рясе».       — Это всё?       — Ты внимательный и ласковый, но при этом страстный, — Гаара вздрогнул от приятного ощущения, когда партнёр начал глубокий минет. — Только тебе я могу позволить делать с собой нечто подобное.       Песчаный замолчал, дыша открытым ртом, позволяя наслаждению накрыть себя: ещё год назад это состояние мужчину пугало, но теперь он знал наверняка, что преемник уже предпринял все возможные меры безопасности. Можно не думать о том, что кто-то ворвётся в дом или возникнет крайняя необходимость что-то сделать.       «Ты вынуждаешь меня терять бдительность и отказаться от собранности, чтобы дать тебе… нам обоим отдаться любовным утехам».       — Шинки…       «Ты научил меня не только быть любимым, но и любить в ответ. Пусть неуклюже, порой слишком сухо и неуместно, но отвечать тебе взаимностью».       — Шинки.       «Мне, порой, утомительны твои желания и молодецкая страсть, но я не в силах тебе отказать, потому как ты делаешь это слишком настойчиво-нежно».       — Шинки!       Партнёр, ожидаемо, немного не дожал возлюбленного до оргазма и отстранился, чтобы раздеться самому.       Гаара с почти недовольным видом приподнялся на локтях — в такой ситуации сложно было скрыть, что он хочет продолжения. Но пока мужчина решал, стоит ли сесть и, наконец, стянуть с себя уже порядком намокшую от пота ткань, парень разобрался со своей одеждой и вернулся к каге, подарив очередной страстный поцелуй.       — Иди ко мне, — прошептав это, Шинки притянул Песчаного на край стола, максимально близко к себе. Затем прижал свой член к члену партнёра и принялся мастурбировать, постепенно увеличивая скорость.       Гаара обречённо вздохнул: ряса собралась неуютным комом вокруг талии, а рукава изрядно помялись, но парню точно нравился именно такой вид своего мужчины. Потому что вместо того, чтобы наконец оставить Пятого обнажённым, его преемник лишь слегка поправил ткань, чтобы она не мешала основному действию.       — Проказник, — каге окончательно смирился со своей участью и, подобрав робу одной рукой чуть выше живота, второй обнял парня за шею. Поцеловал.       — Твой проказник, — парень рассмеялся ему в губы. И, хитро прищурившись, демонстративно подцепил зубами воротник, да дёрнул его в сторону.       — Мне жарко, — беззлобно заметил Песчаный, вздрогнув на во второй раз подступающий оргазм.       — Мне тоже. — Шинки громко втянул воздух, сам приближаясь к разрядке. — Потом отнесу тебя в ванную.       «Будь добр» потонуло в вожделенном выдохе — кончили они почти одновременно: не зря преемник был предельно внимателен не только к партнёру, но и к себе.       На ту минуту, что истома сладко растекалась по телу, мужчина даже позабыл о несуразности ситуации: всё же, секс имел под собой противный эффект слишком сильно расслаблять.       «Но в объятьях такого надёжного любовника можно и не думать ни о чём… хотя бы полчаса», — облегчённо уткнувшись в шею сына, каге только сейчас заметил, как тот подозрительно притих. Шинки просто стоял, полуобняв Пятого, смотря куда-то вниз — и крайне маловероятно, что его интересовали их обнажённые части тел.       Только прежде, чем Гаара успел поинтересоваться, в чём дело, преемник встрепенулся и, мягко коснувшись губ любимого, взял того на руки.       — А теперь в ванную — вода уже должна была набраться достаточно.       — Как всегда подготовился.       Старшему нравилась предусмотрительность Принца Суны: в большинстве ситуаций у него было либо всё распланировано, либо готов запасной план (и это касалось вообще всех сфер жизни), но это подразумевало и слабость сына к неудачам. Он мог долго злиться на себя даже за незначительный провал, хотя последние пару лет с этим стало значительно проще.       Как ни странно, с развитием навыка переживать разрушенные планы Шинки куда больше помогал Канкуро, нежели Гаара: казэкаге сам был сторонником максимальной подготовки, но только за счёт жизненного опыта спокойнее, чем сын, реагировал, когда что-то шло не так. А вот мастер-кукловод куда проще относился к происходящему и всегда ратовал за то, чтобы сетовать на ошибки уже после того, как всё закончится — а то и вообще не удостаивать их внимания, ибо всё хорошо закончилось.       Впрочем, нынешняя ситуация к категории провалов явно не относилась. Скорее наоборот: судя по довольному выражению лица, всё прошло так (или почти так), как того хотел парень. И, хотя мужчина намеревался прямо спросить партнёра о скрытых мотивах, внимательностью он сам был не обделён, потому заметил капли спермы на рясе прежде, чем одежда отправилась в корзину для грязного белья.       «Я был прав?», — с удовольствием позволив преемнику приступить к совместным водным процедурам, размышлял Песчаный. — «Завоёвана последняя крепость?»       Произнести вопрос вслух каге решил только по окончанию приёма ванны.       — Так зачем ты всё это затеял? — запахнувшись в любезно протянутый домашний халат, Гаара с интересом осмотрел сына. Несмотря на неудобства и жару, он не мог не признать, что ему понравилось. Хотя симпатии к рясе секс не добавил.       Шинки смешно зажмурился, давая понять, что ему самому собственное желание кажется нелепым. Но, всё же, признался:       — Это метка. Что ты мой. Не только как мужчина, но и как казэкаге.       — Везде наследил, — улыбнувшись, Пятый поднял руку и взъерошил преемнику мокрые волосы. — «Как вовремя ты поставил свою метку, собственник». — Доволен?       — Этот вопрос я должен задать тебе, — прищурился младший.       Песчаный скосил взгляд на скомканную рясу, которую ждала стирка, покачал головой.       — Твоим вниманием и подходом — да. Выбором одежды — нет.       — По крайней мере, честно, — рассмеялся Шинки. Затем приблизил своё лицо к лицу партнёра и прошептал: — Спасибо, что согласился.       — Первый и последний раз, — Гаара ответил на нежный поцелуй. — Надо уже научиться спрашивать с тебя обоснование твоих желаний заранее.       — Хорошо. — Он в задумчивости почесал щёку. — Хотя, в целом, все основные идеи уже реализованы.       — Неужели? — всё ещё приподнятые, уголки губ мужчины давали понять, что этот вопрос не содержит издёвки.       — Да. — Парень крепко обнял мужчину, шумно выдохнув ему в плечо: — Если только что-то новое не придумаю.       — Буду ждать, — еле слышно произнёс каге, обнимая любовника в ответ.       Иронично, что после того, как ряса Пятого казэкаге была отстирана, поглажена и убрана в шкаф, Гаара больше её уже не доставал.       Не потому, что не хотел, или… стеснялся, а случая для официально одеяния больше не представилось.       В соответствии со своим планом, завершив все важные (из текущих) дела, мужчина в начале февраля сам себя отправил в отпуск, вручив бразды правления сыну и (на подхвате) брату.       О своём предстоящем уходе открыто каге не говорил — хотя ввиду отпуска слухи, и без того давно летающие по резиденции, занялись с утроенной силой. Что любопытно, ни Шинки, ни Канкуро к Пятому с прямым вопросом не подходили — но Гаара был уверен, что это от того, что они уже поняли его намерение и не имеют ничего против. И, пусть в их семье догадливость оставалась на высоком уровне (не во всех сферах, но всё же), сказать прямо о своём намерении стоило. А то в жизни всякие казусы случаются.       Начать мужчина решил, естественно, с сына: в его выходной выбрав для разговора одну из самых непринуждённых обстановок, которые только складывались в их расписании — время готовки.       Не давая своим поведением намёков на серьёзный разговор (Отец понимал, что для преемника предложение будет приятным почти-сюрпризом), Гаара предложил несколько блюд из предварительно составленного списка (остальные мужчины с радостью поручили домашние дела каге, поскольку сами работали, так что и меню составлял Пятый). Шинки приглянулось карри.       Ввиду отсутствия некоторых ингредиентов, после завтрака они неспешно прошлись по магазинам и, к полудню вернувшись домой, сразу прошли на кухню.       Дома, вдали от глаз посторонних, младший суновец неизбежно сводил все взаимодействия к близкому контакту — далеко не всегда интимному, потому что для этого могло не быть ни времени, ни сил — тем более что за прошедшую неделю он куда меньше контактировал с любимым, поскольку Гаары не было на рабочем месте. Поэтому спустя каких-то пять минут от начала процесса готовки парень переключил своё внимание на крепкие и молчаливые объятья самого важного мужчины в его жизни.       Песчаный не возражал: тепло преемника ему нравилось и едва ли мешало нарезке овощей. Да и торопиться было некуда.       Зато эта умиротворённая, исключительно домашняя атмосфера по его мнению прекрасно подходила для начала того самого разговора. Потому, закончив нарезать морковь, Гаара остановился и, чуть повернув голову к сыну, произнёс:       — Хочешь стать казэкаге?       Вопрос прозвучал так неожиданно для Шинки, что ему пришлось нахмуриться, дабы осознать его суть. Приоткрыв один глаз, он с недовольством вынырнул из приятного дурмана объятий.       — Это вопрос о готовности? Казэкаге я хочу быть с тех пор, как ты меня усыновил.       — И то верно, — Пятый улыбнулся неточной формулировке. — Так что на счёт занять мой пост?       — М, — парень снова прикрыл оба глаза и уткнулся носом в рыжие с редкой сединой волосы, крепче прижав к себе мужчину. — Думаю года два уже, как готов. Хотя, если объективно, то сейчас удобное время.       — Почему? — Песчаный чуть подвинул локтем руку сына, возвращаясь к нарезке.       — Из-за твоего отпуска, — легко поцеловав Отца в висок, Шинки со вздохом расцепил объятья и отступил. Приблизился к одному из навесных ящиков, достал оттуда упаковку риса. — Ты же всё заранее подготовил и по этой причине принял решение уйти?       Пятому почти удалось скрыть удивление. Конечно, его раскусили.       — И да, и нет, — улыбка в очередной раз коснулась его губ. — Тому несколько причин.       — Спокойное время? Смена наших отношений? — парень высыпал крупу в миску, залил водой.       — Есть и ещё кое-что.       — М? — преемник вопросительно выгнул бровь, скосив взгляд на собеседника.       Гаара отложил нож и посмотрел на сына.       — Уверенность в тебе. — Шинки медленно моргнул, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать: — Ты внимателен к окружению, достаточно опытен как в бою, так и в управлении людьми. Не боишься ответственности и открыт к изменениям, чужим мнениям, если они продуктивны. Окружающие полагаются на тебя и хотят быть под твоим руководством. Ты — будущее Суны, я всегда говорил и верил в это. И теперь настало время, когда я преодолел собственный страх перестать быть Пятым, открыв дорогу тебе — Шестому.       Пока Отец говорил, на лице его преемника расплывалась улыбка, полная гордости (за себя) и воодушевления (от слов Песчаного). Сделав вдох, повелитель сатецу почти ответил на последнее «Я наконец-то перестал быть для Отца слишком юным?», но смог подавить дурную привычку слегка язвить, подцепленную от Дяди. Всем торсом повернувшись к своему каге, он склонил в уважении голову и произнёс:       — Для меня честь принять ваш титул, Отец. Я хочу стать казэкаге. Обещаю быть преемником, достойным Гаары Песчаного водопада.       Смотря на это движение, слушая эти слова, Пятый неожиданно для себя ощутил, как стремительно слёзы подступают к глазам: пусть он знал, что сын стремится занять пост, получить его положительный ответ вот так, на официальное предложение (пусть и сделанное в неформальной обстановке) было действительно важным. Его мальчик, некогда такой хрупкий и неумелый, страшащийся собственной силы, так вырос и возмужал. Его Шинки стал таким надёжным, верным, преданным и нежным, что от его любви мужчина иногда терял голову. И именно ему, такому сильному и достойному признания, Гаара действительно хотел передать ответственность за деревню, которую сам так долго оберегал.       Мужчина никогда не сомневался в способностях своего лучшего и единственного ученика — то, что многие годы в действительности сдерживало его, так это страх, что деревня станет для Шинки непосильной ношей, что она раздавит его мальчика, несмотря на то, что повелитель сатецу (благодаря усилиям и Отца и Дяди) избежал судьбы зваться монстром. За парнем не зря закрепилось народное прозвище «принц Суны» — люди действительно полюбили и приняли преемника Пятого. Так что от становления Шестого молодого шиноби по-настоящему отделял лишь родительский страх.       — Спасибо, — Гаара подался вперёд и крепко обнял сына, прогоняя подступающие слёзы радости. — Спасибо, Шинки.       — Спасибо Вам, Отец, — он обнял мужчину в ответ. — Я не подведу.       — Да неужели папочка решился отпустить сына?! — громко рассмеявшись, съязвил-таки Канкуро на новость о предстоящей смене каге. — Дождались! — На укоризненно прищуренный взгляд младшего брата он только крякнул: — Ну, признайся, же — затянул из-за чрезмерной опеки. Шинки и в девятнадцать бы вытянул эту лямку.       — А теперь не надо вытягивать, можно спокойно вести, — заметил племянник, опережая возражения Песчаного. — Я доволен решением Отца. Сейчас момент идеальный.       — Ну, так потому что он сам всё подготовил. Было сложно не заметить его сподвижек.       — Я и не скрывался, — приподнял уголок губ Пятый. — Официальное объявление сделаем в понедельник. 1 марта пройдёт церемония. Три недели хватит на подготовку инаугурации.       — Ой ли? — старший суновец нахмурился, задумчиво почесал щёку. — Внутри деревни-то не проблема, а как на счёт официальных лиц?       — Приглашения подготовлены. Предварительное согласие лорда Ветра я тоже получил.       — И всё втихомолку!       — Вы же заметили, — парировал Гаара.       — Ладно-ладно, — кукловод поднял открытые ладони в жест примирения. — Я действительно зря усомнился в твоих планах.       — Они так хороши, в том числе, благодаря твоим замечаниям, — тепло улыбнулся брат.       — Умеет зубы заговорить, — рассмеявшись, обернулся к племяннику Канкуро. — Ты-то сам готов?       — Да, Дядя, — как и в полдень на вопрос Отца, сейчас, вечером в гостиной, Шинки ответил со всей серьёзностью: — Я шёл к этому больше десяти лет. И теперь, когда моё желание почти осуществилось, — он встал и, заняв место так, чтобы обратиться к обоим мужчинам, глубоко поклонился: — Я рассчитываю на вашу поддержку, мудрость и опыт, Отец, Дядя.       Гаара молча кивнул, с гордостью улыбнувшись.       Канкуро громко шмыгнул носом и тайком утёр выступившую в уголке глаз слезу.       — Не вопрос, племянничек. Поможем, чем сможем. — Затем широко улыбнулся: — Да здравствует Шестой!       Ну а то, как и каким именно казэкаге Шинки стал… это уже совсем другая история)