Семья, и что она из себя представляет

      Этим днём они выбрались на улицу. Предстояло купить на деньги с выполненных контрактов двуспальную кровать (спина Кинича наконец-то скажет ему спасибо), хотя им и приходилось отвлекаться на прихоти рядом идущего с Киничем Ахава. Клан не стал задавать вопросов касательно того, почему вокруг охотника на заврианов вместо пиксельного дракончика стал крутиться вредный и хмурый парень лет двадцати пяти, а некоторые, кажется, даже догадывались о причинах столь ярких изменений. И вопросы отпадали как-то сами собой, когда этот парень по-собственнически прижимал к себе безэмоционального Кинича и гневно озирался по сторонам, как бы молча крича «это моё!». Кинич не мешал ему — в конце концов Ахав прилипал к нему ещё и до трансформации, а после неё стал делать это более явно. Но хоть на голову не пытался сесть в таком виде, за что Кинич был ему очень признателен.       Зацепившись дендро крюком он взметнулся вверх и оказался в помещении.       — Почему мы не можем просто взять это? — поинтересовался Ахав, и Кинич метнул взгляд на роскошную на вид кровать, размерами такими, что на ней поместятся хоть все пять Капитанов. В зимней одежде и звёздочкой.       — У нас не такой большой дом, — спокойно отвечает Кинич. — Хочешь, чтобы заходя в комнату мы первым же делом спотыкались об кровать?       — Ну, вообще-то не самая плохая перспектива... И зачем тебе пустое пространство в виде пола?       — Ахав, мы не будем брать её... К тому же, пришлось потратиться на возмещение расходов за тот случай, где...       Ахав быстро шлёпает его по плечу и затыкает рот ладонью.       — Да не начинай! В том вообще не было моей вины, — фыркает тот, борясь с попытками Кинича вернуть себе право слова.       Пихнув Ахава локтем в бок Кинич освобождается, ведь Ахав и не пытался так уж сильно сдерживать свою "зверушку".       — Ты чуть не устроил драку в лавке за то, что вынужден платить за вещи, которые "итак принадлежат Великому дракону!", затем ты преследовал Качину... Долго и упорно, попрошу заметить. А всё почему?       Ахав сводит брови к переносице, тянет и время и своё недовольное хмыканье и, наконец, бурчит себе под нос:       — Потому что у неё были конфеты, и эти конфеты сладко пахли, но у меня их — нет. Потому что ты не даёшь мне!..       Кинич глубоко в душе забавляется, но старается придерживаться рассудительной и спокойной беседы со своим шкодливым любовником.       — Всего-то одну ночь не давал, Ахав. И то по причине, что я озвучивал ранее. Нечего было выпрыгивать из-за угла, пугать её, угрожать жизни и пытаться отобрать конфеты... Что за детская глупая прихоть. Ещё и лавку разворотил.       Ахав пропускает упрёк мимо ушей.       — Тц, я про мору, эту вашу дурацкую валюту... Почему я вообще должен платить?       — Повторяешься, Ахав, — упрекнув его и шлёпнув по ладони когда Ахав попытался было взять с тарелки фрукт из дальних земель, Кинич шагает дальше, не забывая при этом использовать крюк — Ахав как по щелчку пальцев оказывается в нужном месте и служит ему подмогой, чтобы охотник зацепился и прыгнул к следующей точке.       — Ну а эту? Кинни, мы можем купить эту? Твоих средств на это хватит? — уже не то глумится, не то всерьёз интересуется вновь поравнявшийся с ним Ахав.       Кинич мысленно считает до десяти, — за это время Ахав весь извертелся, и так, и эдак смотря на него со всех сторон, и даже потыкав в щёку пальцем, — и, успокоившись, разворачивается в сторону указанной, более скромных размеров кровати.       — Учитывая, что я потратил приличную сумму на твой последний визит к Ифе, думаю, на что-то да хватит, — отзывается Кинич, подходя к кровати и с сомнением осматриваясь. — Она не слишком мала?       — Вроде... Приемлемая? — пробормотав с некоторой долей отвращения, Ахав заваливается на неё и утягивает за собой малость ошеломлённого, но привыкшего к подобным аспектам в своей жизни Кинича. — Вот, вроде бы помещаемся.       Кинич при падении утыкается лицом в его плечо и оказывается в хватке рук.       — Дурак, пусти меня. Не думай, что мы эту кровать сейчас на прочность проверять будем.       — Эй, а вдруг выйдет как с кухонным столом? — напоминает ему Ахав и не даёт встать, держась за всё, до чего только смог дотянуться ногами и руками. Он перехватил его поперёк груди и утаскивает обратно в своё временное логово, ещё и одеялом накрывает для большей схожести с пещерой.       — Стол был старым, но мы же уже взяли новый. Ахав, вставай уже.       Кинич безуспешно вырывается, а когда Ахав прижимается к его спине и утыкается носом в затылок, хмурится, но сопротивляется уже более вяло.       — Ахав, — повторяет он тихо, но твёрдо. — Подожди до дома. — Кинич чувствует, как его воротник дёргают зубами и малость недовольно шипит: — Ахав!       — Почему мы вообще должны чего-то ждать? Давай прямо здесь? — ухмыльнувшись, Ахав уже стал пробираться своими ладошками под одежду Кинича, но в этот момент раздался вскрик со стороны двери.       Оба парня тут же метнули туда взгляды, один презрительный, за то, что им помешали, а другой — немного извиняющийся, ведь была одна проблемка...       — Потомки Крон! Снова эти выходки вашего клана! Пошли вон из отеля!

***

      — Тц, уже и посмотреть не дают, — вздыхает Ахав пока они спускаются по ветвистой дороге от Клана Цветочного Пера в сторону Повелителей Ночного Ветра.       Кинич хмыкает, но обиду за провалившийся план Ахава не держит.       — А я говорил, что надо найти мастера по дереву, а не тащиться на гору ради того, чтобы "посмотреть". И что толку было?       — Ой, заткнись уже, — огрызается Ахав, и, чтобы ещё сильнее прояснить свои эмоции, пихает его в бок и слышит последовавшее шипение. — Таких хороших кроватей больше не найти, хотя и в номерах всё не так качественно... Но хотя бы дерево использовали подходящее, да и... И вообще... — он ненадолго затихает, обдумывает свои мысли и останавливается.       Кинич останавливается следом и окидывает его изучающим взглядом, как бы прикидывая в уме, что теперь выдаст его любовник — и вообще, наконец-то Ахав пришёл к этому ярлыку...       Ахав хмурится, а после смотрит куда-то в сторону, будто бы там было что-то интересное. Нет, он просто избегает глаз Кинича... Но уйти от разговора не выходит. Кинич не выдерживает, слегка дотрагивается до руки Ахава и сжимает.       — Что не так? — подбирает слова Кинич, и Ахав от этого только сильнее поджимает губы.       — А вот была бы у меня прежняя власть, ты бы купался в богатствах, наслаждался бы наивкуснейшими яствами, отчитывал бы рабов за их безалаберность...       — Ахав, мне не нужны рабы, — Киничу всё чаще казалось, что Ахав никакой не великий дракон, но ведь что-то же за своими ушедшими годами он имел? И кого-то... Кинича, например.       — Нужны! Ты просто не знаешь, чего теряешь! Эх, мир стал таким... неправильным? Я совсем не ощущаю себя важным.       О, вот оно что. Ахав просто соскучился по этому ощущению, и Кинич, недолго думая, его успокаивает:       — Для того, чтобы тебя любили, не обязательно быть важным. Вот я не важный. Наверное, совсем не важный, но ты ведь меня любишь.       За этой безэмоциональностью Кинича Ахав прекрасно видел лукавые нотки, — так, обычно, Кинич старался вывести его на эмоции.       — Ценю, — поправляет его Ахав стиснув зубы, но пальцы переплетает, — я ценю тебя как нового приближённого ко мне, о Великому. Ты самый ценный из черни!       — Ладно, давай опять отталкиваться от этой темы, — усмехнулся Кинич и стал покачивать их руки из стороны в сторону, — а где спал твой самый приближённый раб? У него была отдельная подстилка на полу? Он спал с тобой на роскошных размеров кровати? Или приближённых было много и всех их ты звал к себе, восседая на золочённых подушках и попивая ягодный изысканный сок из рук самого Шбаланке?       Ахав никак не реагирует на это покачивание, наоборот, будто его это только гипнотизирует и успокаивает, не даёт сорваться на крайности.       — Тц, те рабы и партнёры не идут ни в какое сравнение с тобой... Да и я уже говорил, что меня окружали только особи этого вашего женского пола.       — "Этого вашего", — повторив, Кинич задумчиво хмыкнул в сторону, — Ахав? А в драконьей форме у тебя их действительно тоже два?..       Поняв, о чём он, Ахав несколько смущается, но утверждающе кивает.       — ...Да. Покажу, как придёт время.       Время, да? К слову, вести с ним беседы о его прошлом, конечно, занимательно, но кровать всё-таки необходимо было купить, ведь прошлая сломалась... Был ли в этом замешан сам Кинич, чтобы ускорить покупку новой, или же прихоть Ахава — сложно было сказать наверняка.       — Ахав, — вновь начинает Кинич, когда Ахав не сходит с места даже тогда, когда другой лениво тянет его в сторону. Кинич отчитывает и торопит, но не прилагает к этому много сил — в конце концов даже подобную неприятность можно было превратить во что-то совершенно противоположное: — Если не возьмём новую кровать, то тогда ты превратишься в дракона — нормального дракона — и я буду спать на тебе.       Ахав хмурится, но у него есть ответ и для таких случаев:       — Тц, если продолжишь отвлекать меня от моих мыслей — возьму тебя прямо под этим мостом. В форме "нормального дракона".       Кинич не подаёт виду, но вздрагивает от прозвучавшего ответа: Ахав, конечно, любил погорячее в постели (и не только в постели, если припомнить горячие источники), но настолько, чтобы прям под мостом, где они еле поместятся во весь рост?.. И в виде дракона?.. Хорошо, что рядом никого не было. Хотя, надо признать, открытость Ахава меняла принципы тихого Кинича, так что в его голове сразу назревали картинки того, как бы они там уместились и...       — Как-то это не в стиле Великого дракона, — подначивает Кинич, решив отпустить руку Ахава от греха подальше, вот только Ахав-то его никуда не собирался отпускать... И смотрит так, поверх тёмных стёкол очков, словно и в его голове уже рисуется сценарий. Кинич сглатывает, снедаемый предвкушением. — Ты ведь пошутил, да?..       Ухмылка Ахава говорит о том, что ничем хорошим это не кончится. Если, конечно, они всё-таки привлекут внимание.       — Не знаю, Кинни, — рука Ахава по-собственнически ложится на плечо Кинича и подталкивает его в нужном направлении. Кинич несколько неуверенно переступает по влажным от речного течения доскам, пока подошва тяжёлой обуви не касается каменистой и отточенной водным потоком глади, и Кинич, обволакиваемый водой чуть выше колен, не вздрагивает от лёгкой прохлады и осознания того, чем Ахав хочет заняться.       — Какие-то не смешные у тебя шутки, Ахав.       — Ох, горе мне! — передразнивает и ехидничает Ахав, прижимаясь к нему со спины. Руки обхватывают парня поперёк груди, зубы цепляются за клык-серёжку и слабо тянут на себя, и Ахав вынуждает малость смутившегося Кинича повернуть к нему голову. — Не смог рассмешить своего драгоценного служку... И что же мне с этим делать?       Кинич тяжело сглатывает, прикусывает губу и пытается повернуть голову в сторону от прикосновений Ахава, что россыпью поцелуев по шее и шепотом на ухо посылают волны возбуждений по всему телу. Нет, он не сдохнет от смущения, просто... Чувствуется, что Ахав сегодня особенно неугомонен. Стоило об этом догадаться ещё за завтраком, когда тот сидел рядом и прижимался к его боку как самый липучий и непоседливый кот. Кинич слабо улыбается и смотрит через плечо:       — Кровать нам всё равно понадобится, ты ведь это понимаешь, правда? — его ровный голос чуть дрожит, но в глазах уже пляшут лукавые нотки. Сложно держать всё в себе, когда Ахав с таким усердием выводит его на эмоции.       Ахав целует его в подставленную щёку, ведёт руками ниже до внутренних сторон бёдер, сминает и без того мешковатые штаны, отчего Кинич немного прогибается под его весом и кладёт свои ладони на его пальчики, — на те, что мучительно медленно тянутся вверх и вниз вдоль паха и оглаживают приставший член.       — Если будешь спать на мне — я не буду против, — шепчется с ним Ахав. Немного надавив в районе головки Ахав слышит его приглушённый стон, что смешивается с течением воды и брызгами от ног, когда Кинич их с характерным от всплеска звуком переставляет.       — А ты хоть поместишься?..       — В тебе? — Ахав что-то фырчит на ухо и зарывается носом в место за хрящиком, срывая сладкие поскуливания у Кинича. — Конечно, если хорошенько потрахать тебя сначала в этой форме, а затем...       От услышанного Кинича прошибает мелкой дрожью. Они на улице, на чёртовой тропе между кланом Цветочного Пера и Повелителями Ночного Ветра, где в любой момент может пройти кто-то мимо, не говоря уже о том, что мост едва скрывает их шалости.       — У меня дома, Ахав, в форме дракона... Но... Ты меня з-заинтриговал, — слова даются с большим трудом, когда Ахав обхватывает его почти полностью вставший член и ласково трёт через шершавую ткань штанов. — Почему ты мне такой достался?..       Ахав фыркает, прикусывает слегка солоноватую кожу на шее и с силой сжимает ладонь вокруг ствола. Кинич крупно вздрагивает и сам льнёт к нему.       — Что значит "такой"?       На его нарастающий гнев Кинич сдержанно посмеивается, вспоминая их первую может и не самую приятную ночь, но точно самую запоминающуюся. От смешка Ахав напрягается сильнее, злится, но последующие слова Кинича его успокаивают:       — Такой безрассудный... Заражаешь меня своей глупостью.       — Эй! — протест Ахава тонет в очередном всплеске воды. Не дожидаясь пока Кинич опомнится он переворачивает его лицом к себе, тратит несколько секунд на то, чтобы приспустить с него штаны, опускается сам и вбирает головку в рот.       Глаза Кинича в миг расширяются. Он резко втягивает воздух через зубы и закрывает рот свободной ладонью: слишком быстро, слишком... нагло, как и всегда, когда Ахав всерьёз за него берётся.       — М-м... — сдавленный стон срывается с губ Кинича, когда он жмурится от получаемой ласки, нетерпеливо двигает бёдрами ему навстречу и прихватывает за волосы. Прикусывая губы он смещает руку с лица, немного вытягивает её над собой, просовывает пальцы меж досок и придерживается для лучшей устойчивости.       Ахав малость хмурится, но он не шёл бы на это, если бы не хотел. Он смачивает губы, вбирает его глубже, слышит ставшими любимыми поскуливания, выпускает и собирает вдоль ствола собственную вязкую слюну и капли предсемени. Металлический шарик пирсинга то и дело трётся вдоль уздечки, елозит под головкой, отчего Кинич подрагивает и старается сдерживаться. Он почти забывается в своём удовольствии что подкатывает внизу живота, заставляет веки трепетать, а голос надламываться, пока пальцы Ахава не берут в кольцо член у основания и Кинич не заходится крупной дрожью.       — А-Ахав... Дай... Кончить... — голос не слушается, впрочем, как его не слушается и Ахав. Головка по-прежнему в тёплом и мокром ротике, язык до одури шустро елозит вокруг неё и рисует невидимые узоры. — Ахав... Я... — тело содрогается с новой волной, когда смоченные слюной пальцы Ахава хозяйничают, оттягивают поджатую ягодицу, касаются пульсирующей дырочки и указательный проникает внутрь.       Кожа Кинича покрывается мурашками, глаза слезятся, ноги дрожат, пока он сжимается вокруг Ахава и тяжело дышит через приоткрытый рот. Тот не даёт кончить, но продолжает свои манипуляции языком и губами. Когда к первому пальцу добавляется второй Кинич резко выдыхает и до боли сжимает его волосы. Он пытается податься вперёд когда пальцы вокруг основания почти до боли сжимают чувствительную плоть. Он держит его на грани.       В глазах Ахава пляшут лукавые нотки. Он как самый настоящий злодей, ведь он тот, кто контролирует порцию "счастья" своего дражайшего Кинича. Член с причмокиванием покидает рот Ахава, а сам он, растягивая его дырочку, вталкивает уже три пальца. Он намеренно обходит то место, после которого Кинич при прошлых разах растекался в лужицу — растягивает почти у самого входа, слегка продвигается глубже, слышит и видит, как замирает Кинич, и снова вытаскивает.       — О, мой глупый Кинни, — с весельем тянет Ахав, что слизывает прозрачную плёнку слюны с поверхности члена, — ещё будешь отвлекать меня от размышлений?       Кинич приоткрывает глаза и еле выдавливает из себя, вновь содрогаясь, когда на долю секунды подушечка проскальзывает вдоль простаты:       — Ещё как... А... Д-дракон-то будет?..       — Я разве не говорил тебе, что ещё рано? Где твоё терпение, Кинни? — он позволяет себе дразниться, ведь Кинич в такие моменты желал только одного, того, чего Ахав так просто давать ему никак не собирался.       — Внутри. Может, поищешь? — улыбка трогает его уста.       Ахав подхватывает его озорное настроение. Таким Кинич ему нравится. Очень нравится.       — Ох, Ки-инни-и, — с хрипотцой растягивает он его имя и вытаскивает пальцы, попутно расправляясь со своими штанами — получается не очень быстро, в конце концов пальцы дрожат от возбуждения, да и к штанам он всё ещё привыкает. — Развернись.       Кинич смещает руку с головы Ахава, разворачивается и снова просовывает пальцы между лежавшими над ними досками.       — А дракон выйдет погулять?       — Тц, дождёшься ведь, — Ахав пристраивается сзади, сминает под пальцами талию Кинича, трётся головкой верхнего члена и, направив в дырочку, постепенно входит.       Кожа слегка саднит от трения и Кинич задерживает дыхания, напрягается. Ахав растянул его идеально: ровно настолько, чтобы было не слишком тесно, но и не настолько, чтобы тот смог сразу же принять его полностью. Кинич сдержанно шипит в момент, когда Ахав его заполняет и даёт приспособиться — чему охотник на заврианов безмерно рад. Ногти вжимаются в дерево, спина прогибается под напором Ахава и его первом размеренном толчке.       — Наконец-то ты научился... — Кинич не успевает договорить, как Ахав из него выходит и снова всё повторяется — этот непригодный для осторожного секса дракон опять капризничает!       — Кинни! — ноет тот и приставляет обе головки к его отверстию. Кольцо мышц чуть расширяется, обхватывает его, пока Кинич хоть и поскуливает от боли, дрожит, но продолжает принимать в себя. — Да как с тобой вообще сдерживаться?       — А ещё мне говорил про терпение... Дурья твоя башка... — беззлобно огрызается Кинич.       — А я ведь покажу! — пригрозил Ахав и с силой шлёпнул его по ягодице, отчего по телу Кинича пробежал электрический ток. Глаза широко раскрылись — он старался дышать через рот, но Ахав и здесь его опередил. Пальцы, найдя его губы, вошли внутрь пересохшего от частых вздохов рта, прихватили за язык и поджали его книзу. В лёгких стало не хватать воздуха, из глаз брызнули слёзы, и если бы не растягивание сразу в два члена — Кинич бы попросту кончил от одного лишь подобного к себе отношения. Живя с Ахавом он стал многое за собой подмечать...       Головки трутся, едва проникают внутрь, но Кинич мало растянут для подобных действий. Ахав цокает, выходит, и вновь вставляет один.       — Ну наконец-то до тебя дошло, — почти повторяется Кинич, на выдохе сглатывая слюну и бормоча с его пальцами во рту.       — Ммм... Да, дошло... — как-то загадочно шепчет Ахав, а в следующий момент Кинич ощущает, как стенки плотно смыкаются вокруг совсем других размеров члена. Тот стал больше, толще, будто с вытянутым кончиком?.. Несколько пугающее осознание приходит вместе с всплесками воды, когда убранная ото рта рука становится драконьей лапой и ударяет по водной глади.       Кинич крепче прихватывается за деревяшки, только бы не упасть на дрожащих ногах и не оказаться под водой из-за слишком агрессивных действий дракона. Поясница до боли прогибается, но не успевает он как следует привыкнуть к его размерам, как Ахав вдруг... Испаряется?.. Вместе с тем проходит ещё одно осознание — кто-то трогает его пальцы, что торчат сверху.       — Может, червячки?.. — звучит задумчивый мужской и знакомый голос сверху.       Внутри всё леденеет, а изнутри попросту ничего не чувствуется, ведь Ахав куда-то запропастился. Хочется провалиться сквозь землю или хотя бы уйти на дно этой реки, вот только жаль, что она прозрачная и его тело с висящими на бёдрах штанами в таком случае будет новым произведением искусства. Или, может, археологической раскопкой, если флогистон соизволит протечь в этом месте и погрузить охотника в своеобразный янтарь.       Он аккуратно убирает пальцы, натягивает на себя штаны и выглядывает из-за края моста как любопытный зверёк. Разве что длинных и прижатых к голове ушек не видно.       — О, привет, — перед глазами возникает сидящий на корточках и невозмутимый Оророн, что протягивает ему свой лучший урожай: — редьку?       — Эм... Да? Пожалуй?.. — взгляд так же подцепляет и Капитана, их нового временного или нет, но союзника, что стоит в шаге от Оророна и чьи эмоции и мысли Кинич прочесть не может.       В руках оказывается качественная и дружелюбная редька Василий! Так, во всяком случае, с должным уважением отзывается о ней Оророн когда оставляет Кинича одного и продолжает путь вместе с Капитаном.       — Я правильно сделал? Ты сказал сделать вид. Я сделал вид? — интересуется Оророн у своего попутчика шевельнув длинным звериным ушком и перехватив связку овощей поудобнее. Конечно же он всё прекрасно слышал, отчего по спине Кинича бегут мурашки, а лицо всё-таки покрывается красными пятнами и дополняют те, что были получены в прерванном процессе вместе с Ахавом.       — Ну... Предположим, что да, — соглашается с ним Капитан, что успел отдёрнуть Оророна от лишних слов и действий ещё на подходе к этому несчастному мосту. Киничу кажется, что он даже слышит краткий смешок с его стороны...       Так, а где Ахав?       — Ахав? — Кинич оборачивается, заглядывает под мост — не забывая придерживать Василия со всей любовью, и находит его... Совсем маленьким. — Ахав? Ты что, решил притвориться, что тебя здесь нет и не было?       Ахав, уже в старой форме пиксельного дракончика, сжимает пиксельные кулачки, краснеет и с гневом смотрит на Кинича.       — Так нельзя было! Нельзя! Кинич!       — Ч-что... Нельзя? — осторожно интересуется охотник. Он спускается к нему под мост, одной рукой придерживает редьку и свободной осторожно поглаживает дракончика по хохолку. Кинич от подобного ощущает какой-то забавный трепет и позволяет себе слабо улыбнуться, вот только Ахав не кажется от сих действий более спокойным. — Не хочешь превратиться обратно?       — Р-р-р! — он злится сильнее, он взмахивает своими кулачками, он недоволен так сильно, что ещё немного, и низвергнет на Кинича вулкан!       — Ну что такое, аманте?       Ахав слабо вздрагивает, вспоминая полюбившееся в некоторые моменты прозвище что любил использовать Кинич. В пиксельных глазах прослеживается теперь не только злость и ярость, но и капелька горькой обиды и печали.       — Не превратиться, Кинич! — вновь срывается на крик Ахав. Кинич перестаёт его поглаживать и заинтересованно смотрит в глаза бусинки. — Нельзя было нарушать правило! Нельзя!       — Подробнее, Ахав, — пытается вразумить его Кинич. Он даже оставляет редьку в стороне и берёт миниатюрного дракончика на руки. И всё-таки что бы не случилось, подобное его немного забавляет... В конце концов Ахав опять проявил свой эгоизм и за него же поплатился, хотя, конечно, не без провокации со стороны Кинича... Жаль лишь было то, что он так и не дошёл до пика, пока этот дурашливый дракон его сдерживал.       — Он! Он коснулся тебя, но не должен был! Всё потеряно!       Уголок губ Кинича всё-таки поднимется вверх ещё немного — уж больно сложно ему не улыбаться с проблем Ахава.       — Ахав, не ной. Ты же здесь, просто... Придётся тебе потерпеть. Ну и мне тоже.       — Ты не понимаешь! — гнев сменяется... Градом пиксельных слёз? Нет, ну от этого уже сложно удерживать себя, и Кинич, обхватив дурашку, крепко прижимает к своей груди. — Кинни-и... Я не должен был...       — Теперь ты не должен был?       — Я говорил, что ещё рано для драконьей формы, но не удержался. Всё из-за тебя!       Кинич не удивлён новым нападкам и спокойно проговаривает, не забывая при этом чесать шейку Ахава и слышать не то его урчание, не то новый всплеск какого-то рычащего недовольства:       — А, теперь я виноват.       — Да! Ты слишком... Я слишком... — он заплетается, не знает, как лучше выразить словами то, что бьётся где-то глубоко внутри. Кинич не торопит, но от последующих слов он перестаёт дурачиться и замирает: — Я так люблю тебя, Кинни... Но, как ты выразился, моя "нормальная драконья форма", она сейчас... слишком шаткая. Нельзя, чтобы в процесс вмешивался кто-то третий или десятый. Ведь я связан с тобой, а не с другими.       До Кинича доходит осознание некоторых вещей, например то, что:       — Собственники. Итэр говорил, что драконы собственники.       — Тц, я собственник, потому что ты только мой! — огрызнувшись и в очередной раз за день цокнув, Ахав смотрит вверх, но с мордашки его по-прежнему скатываются пиксельные слёзы. Кажется, их влагу Кинич ощущает на своей груди — или то брызги с реки? — Но ритуал, тот, что я хотел провести позже и который требует сил... Я... Эм... Кинни, я хотел попытаться продлить твою жизнь.       Кинич прикусывает губу от вдруг нахлынувших горьких эмоций. С того разговора прошло не так много времени, и конечно же что один, что другой прекрасно помнили все детали, но они никогда не возвращались к этому. Кинич не хотел затрагивать эту тему, а Ахав, если так подумать, действительно стал чаще уходить в свои мысли.       — Ахав? — Кинич тихо зовёт его, собирая крупицы слёз и смахивая те в сторону. — Спасибо.       Ахав молчит, снедаемый виной за случившееся. Его пиксельные глазки немигающим взглядом смотрят снизу вверх на Кинича, что продолжает его поглаживать и успокаивать.       — Какая дурацкая благодарность, — дуется Ахав и отворачивается, но из объятий не вырывается, лишь пригревается и изредка издаёт какие-то хмыкающие и мычащие звуки.       — И сколько ждать, прежде чем ты сможешь принять нужный облик? Под нужным я подразумеваю человеческий.       Кинич полюбил Ахава, вот только хотелось бы видеть его более... Телесным? Настоящим?.. Обнимать горстку пикселей казалось необычным опытом, хотя привыкать нужды не было — в конце концов в их в прошлом начинающихся отношениях Ахав уже перевоплощался в такую форму и пытался сбежать.       — Не знаю, сколько-то лет?.. Кинни, для меня время течёт иначе, я...       Заметив, что Ахав вновь срывается на слёзы, Кинич поспешно поглаживает его и дарит свою любовь через слова и прикосновения.       — Я понял. Давай просто подождём. Хм... Значит, я могу взять односпальную кровать? — Кинич, малость улыбнувшись, возвращается к предмету их спора. Он подбирает редьку свободной от Ахава рукой и выходит из-под моста.       — Не вздумай! Только если не хочешь спать на полу, когда я снова смогу стать "нормальным человеком" и "нормальным драконом"!